Текст книги "НИТОЧКА ПАМЯТИ Сборник фантастических произведений"

Автор книги: Фрэнк Патрик Герберт

Соавторы: Джон Кейт (Кит) Лаумер,Лэрри Найвен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 35 страниц)

– Ваш патриотизм…

– Мой патриотизм настойчиво подсказывает мне, что там, откуда я приехал, любой гражданин пользуется определенными юридическими правами, – отрубил я.

– Это дело выходит за границы юридических тонкостей, – заявил Смейл. – Я вам скажу совершенно откровенно, присутствие здесь нашего оперативного отряда получило одобрение правительства Перу только ex post facto[3]3
  после свершившегося факта (лат.).


[Закрыть], когда последнее предстало перед fait accompli[4]4
  свершившийся факт (фр.).


[Закрыть]. Я говорю вам это лишь для того, чтобы подчеркнуть, какое большое значение придает данному вопросу наше правительство.

– Штурм побережья пехотным взводом достаточно прозрачный намек, – произнес я. – Вам повезло, что я не стер вас с лица земли своим лучевым дезинтегратором.

Смейл поперхнулся куском дыни.

– Шучу, – успокоил я его. – Но к чему это подкрепление? Я ведь веду себя тихо…

Смейл недоуменно посмотрел на меня:

– Какое подкрепление?

Я указал вилкой в море. Он обернулся и стал вглядываться вдаль. Поверхность воды рассекала боевая рубка подводной лодки, оставляя за собой белый пенистый след. Она привсплыла – с палубы хлынули потоки воды. С лязгом открылся люк, из него посыпались на палубу люди. Смейл вскочил, уронив на пол салфетку.

– Сержант! – заорал он.

Я сидел с раскрытым ртом, а Смейл тем временем одним прыжком достиг лестницы и ринулся вниз, перескакивая через три ступеньки. Я слышал его рев, крики солдат, бряцание расхватываемых винтовок, топот ног. Я подошел к мраморным перилам и посмотрел вниз. В лиловой пижаме по лужайке бегал Пруффи, визгливо выкрикивая что-то. Полковник Санчес тянул Смейла за руку и тоже вопил. Тут же строились морские пехотинцы.

– Эй, сержант, не топчите мои петунии! – крикнул я.

– Не вмешивайтесь, Лиджен! – рявкнул в ответ Смейл.

– А почему бы мне здесь не орать? В конце концов, я здесь хозяин.

Смейл бросился назад вверх по лестнице.

– Вы главный объект, за который я отвечаю! – гаркнул он. – Я должен спрятать вас в месте, максимально безопасном. Где подвал?

– У меня он, как ни странно, внизу, – ответил я. – Но что происходит? Соперничество между видами вооруженных сил? Боитесь, что моряки уведут у вас славу?

– Это, – выкрикнул Смейл, – атомная подводная лодка класса "Гагарин". А принадлежит она советскому военно-морскому флоту.

Я стоял с открытым ртом, в упор не видя Смейла и изо всех сил пытаясь как можно быстрее оценить ситуацию. Появление наших морских пехотинцев меня не очень-то напугало. За несколько месяцев до того я уже оценил все юридические аспекты моего положения с помощью целого взвода юристов-корифеев. Я знал: рано или поздно кто-нибудь да посетит меня, ибо я не платил налогов, уклоняясь от призыва или время от времени нарушал правила парковки машины. Но в остальном был чист. Правительство могло негодовать на меня за то, что я знал много такого, о чем они и представления не имели. Но никто и никогда не смог бы доказать, что я позаимствовал это у дядюшки Сэма. И в конце концов им пришлось бы меня отпустить. А если бы им удалось прекратить новые разработки в моей лаборатории, то мне все равно хватило бы средств на счету в швейцарском банке. Отчасти, я был даже рад тому, что дело обернулось таким образом.

Но я забыл о русских. Естественно, что и они проявляли интерес: их шпионы были, по крайней мере, не хуже агентов секретных служб США. И мне нужно было предвидеть, что рано или поздно они нанесут мне визит, причем никакие юридические мелочи их не остановят. Они сунут меня в свою прачечную по промывке мозгов и выжмут из меня все мои тайны до последней так же небрежно, как люди выжимают лимон.

Подводная лодка всплыла полностью. Теперь на меня смотрели пятидюймовые орудия, каждое из которых одним выстрелом могло раскидать весь славный флот Смейла. На борту лодки, по моим подсчетам, было до двухсот человек, они уже спускали на воду десантные шлюпки и ссыпались в них, как горох. На лужайке, сержант выкрикивал короткие команды, а солдаты бежали на свои позиции, наверняка намеченные заранее. Похоже, что прибытие русских для них не явилось полной неожиданностью. Как бы то ни было, большие мальчики играли в свою игру, а я оказался их заложником. Розовая картина, в которой я выставляю на позор правительственных бюрократов, быстро таяла. Мой остров вот-вот превратится в поле боя, и кто бы из них ни победил, в проигрыше окажусь я. У меня оставался один крохотный шанс: затеряться в этой кутерьме.

Смейл схватил меня за руку.

– Не стойте здесь, приятель, – отрывисто бросил он. – Где…

– Извините, генерал, – произнес я и врезал ему правым прямым в живот.

Он согнулся пополам, но все-таки умудрился уцепиться за меня. Я добавил еще слева – в челюсть. Он упал. Перескочив через него, я бросился сквозь высокую застекленную дверь к винтовой лестнице, взлетел по ней вверх, перепрыгивая сразу через четыре ступеньки, и вихрем захлопнул за собой дверь моей комнаты-сейфа. Бронированные стены выдержат все, кроме прямого попадания артиллерийского снаряда большого калибра, а эти ребята внизу едва ли применят что-нибудь тяжелое из опасения повредить те вещицы, за которыми их прислали. На какое-то время я был в безопасности.

Сейчас мне надо было тщательно и быстро все обдумать. Если и смогу удрать с острова, то не удастся унести с собой много. Может быть, несколько стержней-памяток, оставшиеся фильмы… Еще раньше я провел ревизию большинства стержней и знал их содержание так хорошо, как свою налоговую ведомость. Одно "прослушивание" стержня давало общее представление о предмете, а два-три повторения уже прочно запечатлевали информацию о нем в памяти. Единственной причиной, мешавшей знать абсолютно все, было то, что усвоение большого объема информации в короткое время перегружало мозг, и развивало спасительную амнезию.

У меня не было ни времени изучить оставшиеся стержни, ни возможности забрать их с собой. Но просто уйти и бросить все…

Я принялся рыться в своих залежах, набивая карманы мелкими предметами, и наткнулся на тускло-серебристый цилиндр дюйма в три длиной с нанесенными на него черными и золотистыми полосками – копия чьей-то памяти. Он о чем-то напомнил мне…

И тут в голове возникла мысль: у меня ведь до сих пор хранился тот дугообразный пластмассовый обруч, который использовал Фостер для восстановления общих знаний о своем прежнем доме. Я однажды попробовал его сам, – приложил на мгновение к виску, – но это вызвало лишь головную боль на несколько секунд и больше ничего. С тех пор он так здесь и валялся. По-видимому, наступило время использовать его снова. Половина предметов, которые находились в комнате, были для меня такой же загадкой, как и серебристый цилиндр, зажатый в моей руке. Но я точно знал, что именно мне даст пластмассовый обруч. Он содержал в себе все, что нужно было знать о Валлоне и Двух Мирах и о всех чудесах, которые там есть.

Я взглянул в окно из пуленепробиваемого стекла. Морские пехотинцы Смейла перебежками преодолевали лужайку, русские развертывались веером вдоль береговой линии. Похоже, дело закрутилось. Но им еще потребуется определенное время, чтобы хорошенько разогреться, и примерно столько же, чтобы прийти к решению выбить меня из моего форта. Фостеру тогда хватило около часа, чтобы впитать в себя всю информацию. Будем надеяться, что мне понадобится не намного больше.

Я отбросил цилиндр, заглянул в кое-какие ящики и нашел неприметную полоску пластмассы, хранящую сведения о целой цивилизации.

Но тут у меня появились сомнения: штуковина предназначена для инопланетного мозга, не такого как мой. А вдруг он закоротит в моей голове все контакты и оставит меня, лепечущего какую-нибудь бессмыслицу, на попечение Смейла или русских?

Вторым вариантом было бежать с острова почти с пустыми руками и довольствоваться тем, что, может, удастся со временем спасти от моего счета… если, конечно, сумею придумать способ, как забрать из банка свои деньги в обход этого гестапо…

Нет, я не собирался без борьбы возвращаться в нищету. Те знания, что я получу, дадут мне независимость и даже неприкосновенность перед лицом алчных правительств, я смогу обменять их на собственную свободу,

В этой схеме было много слабых мест, но лучшего варианта при таком дефиците времени я не видел. Я осторожно надел дугообразную полоску на голову. Сначала я почувствовал давление, затем появилось ощущение, будто я погружаюсь в теплую воду. Где-то глубоко в мозгу зашевелилась паника, но быстро утихла. Казалось, какой-то голос успокаивает меня. Я был среди друзей, в безопасности, все шло хорошо…

ГЛАВА X

Я лежал в темноте. В голове крутились воспоминания о каких-то башнях, фанфарах, фонтанах огня. Я поднял руку и ощутил на себе грубое одеяние. Может, это мне приснилось?.. Я пошевелился. В расширяющемся проеме над моей головой появился сеет. Через прищуренные веки я увидел комнату: пыльное убогое помещение, усеянное самым невероятным хламом. В стене было окно. Я подошел к нему и увидел снаружи зеленый газон и тропинку, плавно изгибающуюся вниз, к белой прибрежной полосе. Пейзаж был необычный, но все-таки…

Голова слегка закружилась, но это сразу прошло. Я зажмурился и попытался припомнить, что со мной.

Я поднял руку к голове и почувствовал, что на нее что-то надето. Я потянул за эту штуку, и она со слабым стуком упала на пол – памятка с широким спектром воздействия, одна из тех, которыми пользуются для восстановления знаний у неопознанных граждан, подвергшихся Переходу без соответствующей предварительной подготовки…

Внезапно вся картина исчезла, как будто смытая стремительным потоком воды, и я обнаружил, что стою в своей хорошо знакомой комнате, набитой моим барахлом, с гудящей головой и пульсирующими висками. Я вспомнил, что собирался опробовать обучающую штучку и при этом думал, сработает ли она. Она сработала, да еще как! С минуту еще я кружил, спотыкаясь по комнате, как чужой, испытывая тоску по старому доброму Валлону. Я отчетливо помнил чувство тоски… но вот оно пропало, и я снова стал самим собой, правда, как обычно, по горло в неприятностях.

В моей голове, на самой грани сознания, возникало множество неясных, но дразнящих идей. Позже мне надо будет сесть и тщательно их обдумать. А пока у меня достаточно других забот. Две армии загнали меня в угол, все орудия на стороне противника. В этом, разумеется, не было ничего страшного, так как я не собирался ни с кем воевать. Моя цель в войне – выжить.

Грохот орудий снаружи заставил меня подскочить к окну. Картина была той же, что и несколько мгновений назад, но общая обстановка прояснилась. В нескольких ярдах от пирса, погрузившись футов на десять в воду, дымились обломки моторного катера – по-видимому, кто-то попытался спастись на нем бегством. Русской подводной лодки нигде не было видно. Судя по всему, она высадила десант и отошла подальше на случай непредвиденной опасности. У береговой линии, в пределах поля зрения, валялись два-три убитых солдата. С такого расстояния я не мог различить, наши ребята или злодеи.

Откуда-то слева продолжали доноситься выстрелы. Похоже было, что парни сражаются по старинке, врукопашную, или прибегая только к стрелковому оружию. Так и должно быть, ведь им нужны не дымящиеся руины, а я – живой и невредимый, с моими замечательными идеями.

Не знаю, что больше возмущало коего архитектора: моя склонность к романтизму или мой цинизм, когда я требовал соорудить потайные ходы в стенах моего замка и подземные туннели под лужайкой, но сейчас я им очень обрадовался. В западной стене моей комнаты-сейфа была узкая дверь, выходящая на крутую винтовую лестницу. Оттуда я по своему желанию мог попасть в эллинг, на опушку небольшого леса за домом или на побережье в сотне ярдов к северу от пирса. Мне оставалось только... Дом содрогнулся, опередив на какую-то долю секунды ужасающий взрыв, который швырнул меня на пол. Я почувствовал, как из разбитого носа потекла кровь. В голове звенело; я с трудом поднялся на ноги и сквозь густое облако пыли на ощупь стал пробираться к спасительной двери. Кто-то снаружи, видно, начал терять терпение. Не дело, если мой хитроумный путь отступления отрежут до того, как я им воспользуюсь. Я почувствовал, что в дом попал еще один снаряд. По-моему, в ход были уже пущены минометы или ракеты. Видимо, я проспал все подготовительные мероприятия и очнулся как раз к началу основного представления.

Мои пальцы уже нажимали на участки стены, приводящие в действие скрытую дверь. Я оглядел комнату, в которой пыль от последнего взрыва только начала оседать. На глаза попался простой, окрашенный под олово цилиндр, лежащий там, куда я его отшвырнул час назад. Теперь я знал, что это такое. Одним прыжком я преодолел разделявшее нас расстояние и схватил его, припоминая, как впервые обнаружил цилиндр во время уборки на борту модуля лежащим незаметно среди костей человека с ожерельем из медвежьих зубов. А тот, видимо, залюбовавшись окраской, сунул цилиндр в свои меховые штаны. И только сейчас я, с головой, полной валлонианских воспоминаний, мог знать, насколько ценным был тот предмет – память Фостера. Конечно, всего лишь ее копия, но я, тем не менее, не мог ее бросить.

Взрыв, значительно мощнее предыдущего, встряхнул дом. От стены отвалился большой кусок штукатурки. Время уже начало играть против меня. Задыхаясь и кашляя от пыли, я нырнул в потайную дверь и стал спускаться по лестнице.

В самом низу я остановился, решая, куда бежать. Земля снова содрогнулась, я упал навзничь и увидел, как обвалился свод туннеля, ведущего к побережью. Теперь оставался лес или эллинг. Времени на размышления у меня не было: два оставшихся туннеля тоже могли обрушиться в любую секунду. Вероятно, мой архитектор сэкономил на их креплении. Но, с другой стороны, он вряд ли учитывал возможность возникновения перед домом крупных войн.

Насколько я понимал, сражение шло уже очень близко, к югу от дома и за ним. Лес, наверное, уже полон укрывшихся там стрелков, поэтому лучшим вариантом было бежать прямо к эллингу. Конечно, неплохо бы дождаться темноты, но в данной ситуации эта идея была нереальной. Я глубоко вдохнул и вошел в туннель. Если мне повезет и катер окажется целым, я попробую выйти в море прямо под носом у воюющих сторон. Элемент внезапности должен помочь мне оторваться от них на несколько сот ярдов. У моего катера было достаточно лошадиных сил, чтобы на пути к большой земле обогнать все, что способно плавать по поверхности… Только бы удалось выйти в море.

В туннеле было темно, но это меня не смущало. Я знал, что он ведет до самого эллинга. Я тихонько подобрался к деревянной двери и замер, вслушиваясь. Все было тихо. Осторожно приоткрыл ее и ступил на причал, расположенный внутри эллинга. В царящем полумраке полированное красное дерево и хромированные детали катера отбрасывали тусклые блики. Я обошел катер вокруг, выбрал швартовы и собирался уже забраться в рубку, как услышал за спиной металлический щелчок затвора, досылающего патрон в патронник. Я молниеносно бросился на пол. Одновременно где-то радом раздался оглушительный выстрел винтовки 30-го калибра, от которого черная вода покрылась мелкой рябью. Я скатился с причала, с громким всплеском, заглушившим для меня звук второго выстрела, шлепнулся в воду и нырнул вглубь. В три гребка я проскользнул под воротами эллинга и оказался в зеленоватой мгле открытое моря. Оттолкнувшись от дна, я резко повернул вправо и продолжал плыть, не поднимаясь на поверхность.

Пиджак стеснял мои движения, и я каким-то образом ухитрился избавиться от него, практически не нарушив ритма гребков. Вместе с пиджаком на дно пошли и все мои товары, которые я рассовал по карманам. Правда, у меня оставалась копия памяти Фостера. Она лежала в кармане брюк, а на то, чтобы выбраться из них или даже сбросить теннисные туфли, времени у меня не было. Десять гребков… пятнадцать… двадцать. Я знал свей предел: двадцать пять хороших гребков на полном вдохе. А ведь я нырял в спешке…

Двадцать пять… и еще один., и еще. А вверху надо мной человек с винтовкой, изготовившись, ждал, когда моя голова появится на поверхности.

Тридцать гребков… все, будь что будет! Я перевернулся на спину и высунул лицо из воды. Не успел я сделать и полглотка свежего воздуха, как над водой эхом разнесся еще один выстрел, и мое лицо обдало брызгами от пули, рассекшей воду совсем рядом. Я снова нырнул и преодолел еще двадцать пять ярдов, прежде чем мне пришлось всплыть опять. На сей раз стрелок оказался проворнее. Пуля стегнула по плечу раскаленным железом, и я вновь камнем ушел под воду. Теперь мои гребки стали слабее, сила быстро уходила из рук. Мне нужен был глоток воздуха, но я живо представил себе, как нута в стальной оболочке с хрустом входит в мой череп, и продолжал плыть из последних сил. В груди горело; вокруг меня водоворотом кружила мгла. Я чувствовал, что сознание покидает меня. Ну, еще один гребок…

Я наблюдал за неуклюжими усилиями пловца, за смешным барахтаньем этого несчастного, неумелого существа как будто со стороны…

Было очевидным, что необходимо привести в действие автономную систему. Я быстро вызвал возбуждение зоны "омикрон" в коре мозга, перераспределил кровоток и, направив нужную часть энергии на разрыв молекулярных связей, начал использовать неприкосновенный запас кислорода из жировых тканей.

Теперь, после того как тело переключилось на внутренние источники, ресурса которых с избытком хватало на шестьсот секунд при максимальном потреблении, я усилил активность зон "эпсилон" и "мю", направил всю энергию на необходимом для выживания уровне к работающим группам мышц, увеличил выходную мощность до предела выносливости костей скелета и устранил ненужные движения.

Тело заскользило сквозь толщу воды с плавной грацией обитателя морских глубин…

Я покачивался на спине, глотая огромными глотками прохладный воздух и глядя прищурившись в малиновое небо. Итак, несколько минут назад я тонул почти у самого берега, И вдруг в мозгу возникла некая осведомленность, которая начала внутренним голосом подсказывать мне, что делать. Из усвоенной мною массы валлонианских знаний я извлек то, что было необходимо. И вот я уже здесь, в полумиле от берега, задыхающийся, но живой и невредимый. Однако для восторгов не было времени…

Я поднял голову из воды и посмотрел в сторону дома. Из дыры, на месте которой прежде находились окна спальни, поднимался столб дыма. Какой-то человек вскочил, бросился бежать через лужайку, но упал. Несколько секунд спустя я услышал звук выстрела, лениво катящийся над неподвижной поверхностью моря, окрашенного лучами заката. Стрелок на берегу пропал. Он, видимо, посчитал, что прикончил меня, к тому же наверняка заметил в воде кровь.

Я вспомнил об акулах. До сих пор мне не приходилось слышать, чтобы их видели поблизости. Но кровь всегда для них приманка. Я изогнулся и взглянул на горящую рану на левом плече, где меня зацепила пуля. Рана была пустяковой, не более чем бороздка в коже; крови не было. Но если бы царапина и кровоточила, я все равно ничего не смог бы сделать. Беспокоиться о ней сейчас не время. Нужно думать о том, как добраться до большой земли. Мне предстояло проплыть пятнадцать миль. Я вполне справлюсь с ними, если ребятишки на берегу будут продолжать заниматься друг другом. Я снова подумал о том, как бы снять брюки и туфли, но решил не делать этого, иначе, если мне удастся добраться до большой земли, я окажусь в несколько непривычной форме одежды.

Я чувствовал себя изможденным, как будто целый день не ел. Ничего странного – так и было… Ну что ж, по крайней мере меня не будут изводить колики в животе, пока я огибаю остров, А там рвану по прямой. И когда все будет позади, первое, что я сделаю, – закажу себе самый большой и самый сырой бифштекс, какой только может найтись в Южной Америке.

Я бросил последний взгляд на свой дом. Внутри его уже полыхал огонь. Я подумал: видимо, каждая из сторон обосновывает разрушение тем, что таким образом она затрудняет действия противника. Да, славное было местечко, мне его будет не хватать. Но в один прекрасный день кое-кто за это заплатит.

ГЛАВА XI

Я сидел за кухонным столом в квартире Маргареты в Лиме и обгрызал последние нити мяса с куриной косточки, пока моя подружка наливала мне еще кофе.

– Ну, теперь рассказывай, – произнесла она. – Почему они сожгли твой дом? Как тебе удалось сюда добраться?

– Они были настолько увлечены своей драчкой, что совсем потеряли голову, – ответил я. – Только такое объяснение приходит мне на ум. Поначалу я думал, что нахожусь в полной безопасности, как грошовые часы на съезде карманников. Я полагал, что эти люди приложат определенные усилия, чтобы уберечь меня от беды, но ошибся.

– А солдаты…

– Может, они были и правы. Не могли же они позволить, чтобы русские завладели мною. Интересно, почему им не пришло в голову написать мне письмо с просьбой о сотрудничестве в деле…

– А почему ты оказался весь в грязи? С засохшей кровью на спине?

– Мне пришлось от души поплавать, часов эдак пять, потом еще час пробираться через мангровые заросли. Хорошо, что светила луна. Затем три часа на попутках… и вот я здесь.

– Надеюсь сейчас, после еды, тебе лучше. Ты выглядел просто ужасно.

– Если бы ты жила на квартал дальше, я бы, наверно, не дошел. Я уже выдохся. Царапина на плече – ерунда… если только шок… Не знаю.

– Теперь ляг и поспи, – сказала Маргарета. – Что тебе еще будет нужно?

– Достань мне одежду, – ответил я. – Серый костюм, белую рубашку, черный галстук и туфли. Потом сходи в банк и сними с моего счета немного денег, скажем, тысяч пять. Да, посмотри, не появится ли что-нибудь в газетах. Возвращаясь, если заметишь, что в вестибюле кто-то крутится, в квартиру не поднимайся" Позвони мне и договоримся, где встретиться.

Она встала:

– Ужасно! А твое посольство не может…

– Я что, не говорил тебе?.. Смейлу помогал некий мистер Пруффи из посольства… и еще какой-то полковник Санчес. Я не удивлюсь, если к делу уже привлечена местная полиция… если только они не посчитали меня мертвым. Но после того, как ты вернешься со свеженьким чеком на круглую сумму и с новым мужским костюмом, им быстро придется отказаться от этой мысли. Сейчас я посплю, а как только ты вернешься, – смоюсь.

– И куда поедена?

– Доберусь до аэропорта, а там видно будет. Не думаю, что вся полиция уже поднята на ноги. Ведь, пока все не пошло наперекосяк, они пытались провернуть это дело втайне. Кроме того, им еще надо замести следы.

– До открытия банка еще несколько часов, – сказала Маргарета. – Иди спать и не беспокойся. Я позабочусь обо всем.

Я добрался до спальни, растянулся на большой широкой кровати, и мое сознание тут же ускользнуло от меня, как вода сквозь пальцы.

Как только я открыл глаза, сразу понял, что не один, хотя не слышал ни звука, но чувствовал нутром, что в комнате кто-то есть. Я медленно сел на кровати и огляделся.

Он сидел на стуле у окна – обычный на вид малый в рыжевато-коричневом тропическом костюме с незажженной сигаретой во рту и абсолютно безучастным выражением лица.

– Давайте, закуривайте, – сказал я. – Не обращайте на меня внимания.

– Спасибо, – ответил он тонким голосом, вытащил из внутреннего кармана зажигалку и, щелкнув, поднес к сигарете.

Я поднялся. Мой гость сделал едва заметное движение и в его руке вместо зажигалки оказался револьвер с коротким стволом.

– У вас превратное представление обо мне, мистер, – заметил я. – Я не кусаюсь.

– Мне не хотелось бы, чтоб вы делали резкие движения, мистер Лиджен, – сказал он, глядя мне в глаза. – Нервы у меня уже не те.

Револьвер все еще был направлен на меня.

– На кого вы работаете? – спросил я. – И можно ли мне обуться? Может, вы боитесь, что я вытащу из своего носка пушку?

Он положил оружие на колено:

– Одевайтесь, мистер Лиджен.

– Извините, – сказал я. – Нет одежды.

Он слегка нахмурился:

– Мой пиджак будет тесноват, но я думаю, что все-таки налезет.

Я снова сел на кровать.

– Я собираюсь взять сигарету, – предупредил я. – Постарайтесь не пристрелить меня.

Я взял пачку со стола и закурил. Он продолжал смотреть мне прямо в глаза.

– Как получилось, что вы не сочли меня мертвым? – спросил я, выпустив дым в его сторону.

– Мы обыскали дом и не нашли тела.

– Эх вы, тупые задницы! Вы должны были подумать, что я утонул.

– Такая возможность учитывалась. Но, на всякий случай, мы провели обычную проверку.

– Спасибо за то, что хоть дали мне выспаться. Вы давно здесь?

– Всего несколько минут, – сказал он и посмотрел на часы. – Ив ближайшие четверть часа мы должны выйти отсюда.

– Чего вы хотите от меня? – спросил я. – Вы сами уничтожили все, что вас интересовало.

– Департамент желает задать вам несколько вопросов.

– Послушайте, я – обычный дурень, – стал ныть я, – и ни фига во всех этих штуковинах не соображаю. Я просто ими торговал, понимаете?

Он затянулся и прищурясь посмотрел на меня сквозь дым:

– А вы ведь в колледже были отличником, в том числе и по английскому языку.

– Да-а, вы, ребята, хорошо справляетесь с домашним заданием, – я взглянул на револьвер. – Интересно, вы действительно пристрелили бы меня?

– Я попытаюсь объяснить вам мое положение, – сказал он. – Просто, чтобы избежать недоразумения, которое может оказаться для вас гибельным. Мне даны инструкции доставить вас живым… по возможности. Если вы попытаетесь избежать ареста… или вдруг попадете не в те руки, я буду вынужден применить оружие.

Я обувался, обдумывая его слова. Самая хорошая возможность бежать была сейчас, пока мой сторож один. Но я чувствовал, что он не врал по поводу моих шансов получить пулю в лоб. И я уже видел этих ребят в деле там, на острове.

Он поднялся на ноги:

– Пошли в гостиную, мистер Лиджен.

Подойдя к двери, он пропустил меня вперед. Часы на камине в гостиной показывали одиннадцать часов. Я спал часов пять-шесть. С минуты на минуту должна вернуться Маргарета…

– Наденьте вот это, – сказал он.

Я взял его легкий пиджак, втиснулся в него и взглянул на свое отражение в большом прямоугольном зеркале, которое занимало большую часть стены над низкой софой:

– Это не настоящий я. Я обычно…

Раздался телефонный звонок.

Я посмотрел на своего стража. Он в ответ отрицательно покачал головой. Мы стояли и слушали, как звонил телефон. Через некоторое время звонки прекратились.

– Нам лучше уйти, – сказал он. – Прошу вас, идите впереди. Мы спустимся на лифте в подвал и покинем здание через черный ход.

Он замолчал, глядя на дверь. Послышалось звяканье ключа. Он поднял револьвер.

– Подождите, – бросил я. – Это девушка, которой принадлежит квартира.

Я повернулся лицом к нему, дверь была у меня за спиной.

– Вы поступили опрометчиво, Лиджен, – прошептал он, – Не вздумайте больше двигаться.

Я замер, гладя на дверь в большое зеркало на противоположной стене. Дверная ручка повернулась, дверь открылась… и в комнату крадучись вошел худой смуглый человек в белой рубашке и белых брюках. Закрывая дверь, он переложил небольшой автоматический пистолет в левую руку. Мой страж взвел курок револьвера и направил его в пряжку моего ремня.

– Не шевелитесь, Лиджен, – повторил он. – Это ваш единственный шанс.

Он слегка отодвинулся и взглянул мимо меня на нового гостя. Я наблюдал в зеркале, как человек в белом развернулся за моей спиной и взял нас обоих на мушку.

– В моих руках безотказное оружие, – предупредил визитера мой первый владелец. – Надеюсь, вы знаете, что оно из себя представляет. Мы специально сделали так, чтобы информация о нем стала известна вам. Я удерживаю курок пальцем. Если рука расслабится, произойдет выстрел. Поэтому на вашем месте я бы поостерегся поднимать стрельбу.

Худой сглотнул, его черная кожаная бабочка дернулась от судорожного движения кадыка, но он не проронил ни слова. Сейчас ему нужно принять труднее решение. По-видимому, его задание совпадало с заданием моего первого покровителя: доставить меня живым… по возможности.

– А кого представляет этот парнишка? – спросил я своего владельца, заметив про себя, что мой голос стал на пол-октавы выше обычного.

– Советский агент.

Я снова взглянул в зеркало:

– Чушь собачья. Он похож на официанта из местной дешевой забегаловки. Поднялся сюда, чтобы принять у нас заказ.

– Вы слишком много говорите, когда нервничаете, – процедил мой страж сквозь зубы, Он упорно не сводил с меня дула револьвера. Я посмотрел на палец, который удерживал курок: не расслабляется ли?

– По-моему, это тупик, – произнес я. – Давайте повторим все с начала. Вы оба выйдете и…

– Заткнитесь, Лиджен. – Мой страж облизнул губы и посмотрел мне в лицо. – Извините, кажется…

– …вам не хочется стрелять в меня, – выпалил я громко. Приоткрытая дверь, которую я видел в зеркале, стала осторожно отворяться… дюйм… два дюйма. – Иначе вы испортите свой великолепный пиджак…

Я не прекращал говорить:

– В любом случае, это будет крупной ошибкой: общеизвестно, что русские шпионы – это коренастые мужики, мордовороты в нахлобученных шляпах…

В комнату беззвучно проскользнула Маргарета. Она сделала два стремительных шага и шарахнула тяжелой сумочкой по напомаженной голове, которая прилагалась к кадыку. Человек в белом покачнулся и пальнул в ковер на полу. После чего пистолет выпал из его руки, а мой приятель в коричневом быстро подскочил и врезал ему рукояткой револьвера по затылку. Стремительно обернувшись ко мне, он прошипел: "Ведите себя благоразумно" так, чтобы это слышал только я, и только потом повернулся к Маргарете. Его револьвер был уже в кармане, но я знал, что он может мгновенно оказаться снова в его руке.

– Отлично исполнено, мисс, – сказал он. – Я позабочусь, чтобы этого человека убрали из вашей квартиры. Мы с мистером Лидженом только-только собирались уходить.

Маргарета посмотрела на меня. Те две-три фразы, которые я придумал, не годились в данной ситуации. Я не хотел, чтобы Маргарета пострадала или просто была втянута в это дело. Было видно, что мой фэбээровец оставит ее в покое, если я послушно пойду с ним. Но с другой стороны, у меня оставался последний шанс выбраться из ловушки, пока она не захлопнулась навсегда. Мой страж внимательно следил за мной, чтобы я ничего не предпринял, ни на что не намекнул Маргарете…

– Все в порядке, дорогая, – сказал я. – Это мистер Смит… из нашего посольства. Мы с ним старые друзья.

Я шагнул мимо нее, направляясь к двери. Моя рука уже легла на дверную ручку, как вдруг позади раздался увесистый удар. Я повернулся как раз вовремя, и успел врезать в челюсть падавшему на меня фэбээровцу. Маргарета смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

– Сумочка – отличное орудие, – сказал я. – Прекрасная работа, Мэгги!