Текст книги "Проклятие волков. Век нерешительности. Рассказы"

Автор книги: Фредерик Пол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

13

Ни один сицилиец или поляк на острове Эллис, ни один американский турист, запутавшийся в бюрократических хитросплетениях во французском отеле, никогда не чувствовал себя таким чужим в городе, каким чувствовал себя Глен Тропайл. Он ничего не знал. Или, выражаясь точнее, он знал то, чему научила его жизнь за несколько десятилетий как Гражданина и как Волка.

Но никакое из этих знаний нельзя было применить к его теперешнему существованию в качестве одной восьмой части Снежинки.

Тропайл, однако, был Волком. Он был почти как Пирамида в том, что он толкал до тех пор, пока что-либо не поддавалось, и делил до тех пор, пока не получались части, с которыми можно было управляться.

Например, прямо под рукой у него находилось то, что более или менее легко можно было использовать. В систему коммуникации, которая соединяла один лепесток Снежинки с остальными, было довольно легко проникнуть, что и было быстро сделано.

Тропайл и Алла Нарова разбудили женщину между ними, предчувствуя истерику. Но они ошиблись. Ею оказалась Мерседес ван Деллен из Стамбула, во время Перемещения ей было 28 часовых лет, она – мать двоих девочек, которые были крошками, когда она их покинула. Она вздохнула и предположила, что сейчас они, наверное, счастливы замужем. Ее заинтересовал и позабавил дисплей и быстро работающие с переключателем руки; она призналась, что любит заниматься делами и (небольшая ересь) у нее был бы десяток детей, если бы это разрешали. Они проникли в ее мозг. Он был спокоен; всегда спокоен. Все-таки есть такие люди! Она проникла в их мозг. Они были неистовыми и страстными. О Боже! Неужели они все затевают напрасно? А затем они втроем поплыли вместе; на сей раз все было более прозрачно и ровно.

Они разбудили женщину с темной кожей, которой тоже, как оказалось, за двадцать, чего нельзя было сказать, глядя на ее тело. Душа Ким Сеонг была душой ведьмы, которая видела, как приходят и уходят люди, которая обмывала трупы, зарабатывая на рис, и бормотала:

– Глупо, все глупо, но какой толк говорить? Никто вас не слушает.

Она привнесла в их общий мозг горечь и первую крупицу понимания беспредельности пространства и двух бесконечностей до и после, слишком огромных, чтобы их понять.

Они разбудили Корсо Навароне из Милана, худого молодого человека, который точно знал, ради чего все это. Он любил Аллу Нарову так, как не любил никогда раньше. Все пространство и время сговорилось, чтобы соединить их, он был ее душой, она – его пламенем; никто никогда не любил так, как они. Какое значение имело то, что хирургическое вмешательство не давало осуществить желание? Они были вместе, и этого было достаточно. О, Господи! Большего блаженства и не нужно, чтобы Корсо Навароне не погиб от наслаждения.

Они не могли поверить, что такой человек может быть, но им пришлось поверить, он существовал. Сначала он с негодованием отказался подчинить свою индивидуальность общему мозгу, но его убедили сделать это; как иначе он смог бы узнать лучше свою возлюбленную? Но, слившись с общим мозгом, он захотел стать его частью навсегда, однако его отговорили и от этого; разве разлука не делает сердце нежнее?

В их общее сознание он привнес огонь.

Старик, которого они разбудили, был некто Спирос Гульбенкян. Тропайл почувствовал смущение перед ним, когда утверждал, что он Волк. Спирос один был целой волчьей стаей, пол-Парижа работало на него и никогда не знало об этом. Его жизнь была невероятно насыщенной, происшествия заполняли ее, как детали часовой механизм, и с каждой минутой он узнавал что-нибудь новое, новый инструмент или оружие, и уже никогда не забывал. Он был сильно позабавлен; проснулся без страха и шока.

– Ага, я обманул смерть, – произнес он, довольный. – Единственное, на что я никогда не рассчитывал. Итак, что это за Общий Мозг, о котором вы мне рассказываете? Конечно, я не стану упрямиться. Я вам многим обязан!

Тропайл: Это власть – в чистом виде. Вы думаете быстрее, яснее, более глубоко, чем, как вы считали, возможно.

Алла Нарова: Это – быть собой больше, чем когда либо! Это чувствовать себя абсолютно живой.

Мерседес ван Деллен: Это очень приятно. Я не представляю, что мы делаем, когда мы так вместе, но в этом нет ничего плохого.

Ким Сеонг: Это не более глупо, чем все остальное.

Корсо Навароне: Глупая женщина, это блаженство.

Спирос Гульбенкян: Хм. Но стоит попробовать.

И они ценили его за уравновешенность, он предохранял их от ошибок. До него во время короткого заседания они сосчитали количество молекул во Вселенной, вместе с ним они сделали это снова и на сей раз правильно.

Он хотел знать только одно:

– Откуда поступают математические данные? Как я понимаю, среди нас нет математиков, а я не доверяю тому, что дается просто так, даром, никогда не доверял.

– Я думаю, данные поступали из внешнего мира, – сказал Тропайл. – Я думаю, что математика – это просто картина мира. Если у вас есть глаза и уши и достаточно ума, у вас есть и математические данные. У нас было достаточно ума. Я вижу, что у нас нет ботаника, если не учитывать Ким с ее Культом Лишайника.

– Пока это не просто так, не даром, – сказал Спирос Гульбенкян. – Не переброситься ли нам парой слов с тем большим черным джентльменом, который спит с открытым ртом? Какие великолепные зубы! Зубы – это единственное, на что я жаловался с самой юности.

Итак, они приветствовали седьмой лепесток, Джанго Тембо из Африки. Он проснулся, добродушный, зевая и улыбаясь. Из них только он один видел сны, в этих снах, долгих и приятных, он видел детей и жен. Он был Неприкасаемым, он носил навоз в Дурбане, но его сердце, однако, было сердцем царя. Он жил, чтобы царствовать и, царствуя, служить.

Они прочли его благородную, бесхитростную душу и полюбили ее, а он полюбил их.

Последний лепесток снежинки не производил благоприятного впечатления. Это было тело костлявого юноши с деформированной головой и жесткими черными волосами. Они вошли в его сознание и память, и почти не обнаружили ни того, ни другого.

– Я Вилли.

Перемещающиеся проекции цвета, почему-то грустные – они знали, что это закат в скалах Соноры, а он не знал.

– Мама ушел. Мама хороший.

Что-то коричневое и большое и в нем люди; это вызывало в нем тупое непонимание, но они знали, что это Дом Пяти Правил в Лас-Кручес, и знали они также, что в течение года он приносил Жертвы в соответствии с Правилом Вторым (относительно Невинных).

– Бобы вкусный. Бобы с мед – вкусный.

Они с тревогой обсуждали то, что обнаружили.

– Мы калечим себя, – кричал Тропайл.

– Я не знаю, – неожиданно сказала Мерседес ван Деллен. – Бедный ребенок никогда не знал, что такое счастье. Мать, должно быть, бросила его. Вы слышали когда-нибудь такую тоску и безысходность?

Тропайл, как и все Люциферы, капитаны Фландрейи, Байроны и другие язвительные личности, был убежден, что нет печали, сравнимой с его печалью; он с уверенностью подумал, что Мерседес ван Деллен, должно быть, знала нечто подобное его скорби.

Он с мрачным видом умолк.

Ким Сеонг прокудахтала, что ей все едино; разница между идиотом и первейшим мудрецом ничего не меняет, насколько она могла заметить. Она наслаждалась их замешательством.

Джанго Тембо принял решение за них всех. Они пригласили Вилли присоединиться к ним, но не словами и силлогизмами. Они раскрылись подобно цветку, позволив ему быть бабочкой. Его застенчивая душа животного слилась с их душами, которые стали от этого богаче. Он был животным, с животной способностью радоваться и горевать, его горе и радость не затуманивались пониманием одного или философским утешением другого.

Позже Спирос Гульбенкян сказал задумчиво:

– Возможно, быть молодым было не так уж и плохо. – Это было сказано во время краткого периода, когда они разъединились и были отдельно друг от друга. Такие периоды становились все короче и реже.

В основном Снежинка плавала в цистерне и думала в своем собственном режиме, в восьмичастном контрапункте, а не в мелодических рядах, свойственных человеку. Иногда Снежинка думала хордовыми прогрессиями, ломая голову над задачами и вопросами, до тех пор пока не добивалась результата.

Она непрестанно работала на Пирамиды. Каждую секунду шестнадцать рук, не зная отдыха, манипулировали переключателями. Непрестанно она вела свою собственную работу, анализируя и строя планы. Разница состояла в том, что для Пирамид работа велась со скоростью, равной числу переключений Рашевского, помноженному на восемь; на себя она работала со скоростью, равной числу переключений Рашевского в восьмой степени.

В человеческом плане Снежинка начала с того, что вытянула из каждого их воспоминания и перегруппировала их с целью получения быстрого доступа – древняя мечта была наконец осуществлена.

Попало ли в задачу рисовое зернышко в корзине трехлетней Ким Сеонг? Попало. Должен ли Корсо Навароне помнить серийный номер велосипеда, который промчался мимо него в Милане в одну из пятниц, когда ему было двенадцать? Он помнил.

Если бы им понадобилось вспомнить, как Спирос Гульбенкян пожал плечами тридцать лет назад в Париже, у них было бы и это.

Снежинка решила: «Я не реализована полностью. Секс не важен, потому что бессмертие реально для меня; любовь не имеет значения, потому что у меня есть больше, чем любовь. Важно увеличивать постоянно мой запас чувств-данных и снимать показания приборов».

Но когда сделали и это, Снежинка не успокоилась. Было нечто такое в сумме их индивидуальных воспоминаний, взятых в целом, что превосходило просто сумму воспоминаний. Существовала какая-то коллективная память.

По какой-то причине это казалось необходимым.

Итак, Снежинка задействовала свою коллективную память и спустя какое-то время смогла вспомнить то, что было в ней.

О да, человечество.

Человечество в опасности.

Сначала Снежинка (пробуя то одно, то другое) считала, что, доставляя людей на планету-двойник, она спасет, по крайней мере, этих конкретных индивидуумов от грозящей им опасности. Итак, Снежинка какое-то время этим и занималась, потому что было так легко послать другое определение понятию «зрелость» Пирамиде на Эвересте. (Эта Пирамида, конечно, не подвергала сомнению ее указания. Пирамиды собирали созревшие Компоненты тогда, когда они появлялись, в соответствии с древним афоризмом «Забирай цыпленка, когда есть возможность». Ни одной из Пирамид не приходило в голову, что Компоненты могут накапливать другие Компоненты.)

Затем Снежинка обнаружила другие возможности.

Среди миллиона миллионов систем, которые заполняли планету-двойник, имелось огромное количество таких, в чьи обязанности входили создание, эксплуатация и ремонт. Все они были наполовину интеллектуальные и полуавтоматические, иными словами, они управлялись контролирующими механизмами – другими Компонентами.

Что произошло бы, подумала Снежинка, если бы они попытались разбудить хотя бы некоторые из них?

Когда они попробовали поступить так, чуть не произошла катастрофа. Они решили начать с системы, строящей туннели. Она стояла без действия почти сорок тысяч лет. Ее Компонентами были не гуманоиды. И что уж было совсем скверно, так это то, что они были слизняками длиной не более пальца; на своей планете они приклеивались к обратной стороне зеленых листьев в джунглях, и их злейшим врагом был приматообразный древесный моллюск, который охотился на них и поедал. Когда они осознали, мозг какого рода существ старается контактировать с их мозгом, они обезумели от страха. Сверлильная машина заработала и проделала шахты в десятке основных энергоцентров. Батальоны ремонтных систем бросились устранять аварию. Вполне могло случиться, что вскоре приплыла бы Пирамида, узнать, что произошло.

К счастью, Снежинка Тропайла все еще сохраняла управление заменой и отбором Компонентов. Снежинка с грустью сбросила обезумевшие Компоненты в перерабатывающий бункер и учла этот случай.

Будить Компонентов произвольно было неумно. Поэтому лучше всего просто рассылать команды. Это можно было сделать, не выдавая себя.

Она воспользовалась избыточностью команд в системе Пирамид. В качестве меры безопасности каждый щелчок рычага управления повторялся.

После этого Снежинка начала, там где это касалось Пирамид, работать неправильно, но так, чтобы это нельзя было обнаружить. Идиотского слугу человека – термостат – не настраивают, за исключением лабораторий, с абсолютной точностью. Всегда есть какая-то погрешность. В автомашине в Эру Машин термостат радиатора работал исправно, если он срабатывал с точностью до 10 градусов. Термостаты в домашних обогревателях были более чуткими, работая с точностью плюс-минус градус, но что такое градус? Это десять тысяч десятитысячных градуса, миллион миллионных градуса. Всегда есть возможности к совершенствованию, столько возможностей, что инженер заботится о точности в тех пределах, которые важны для него.

Для Снежинки была допустима одна неправильная передача на тысячу с небольшим переключений; процесс, в котором она участвовала, не страдал от такой погрешности. Совершенства не существует. Нет смысла делать работу, которая гарантирует, что тысяча переключений из тысячи абсолютно точны – за исключением тех случаев, когда ваш термостат частично Волк.

Пирамиде, на которой использовалась Снежинка, предписывалось посылать сообщения автоматом на всей планете. Они строили двигатель из всего, что имелось под руками. Они начинали с того, что прочесывали планету в поисках ненужного материала, они вечно что-нибудь воровали. Оцинкованный торус на свалке они подробно изучили бы, определили бы, что в последний раз им пользовались во время путешествия в Магелланово Облако в качестве Компонента оружия, что в этом отсеке Галактики нет форм жизни, соответствующих этому типу оружия (оно создавало своего рода мраморный туман, вид которого был смертелен для Скульпторов-Колористов из Магелланова Облака). Торус уплывал в нужное время в нужное место, где его добавляли в материал для эмиттера ионной пушки, которая будет в свою очередь собрана позже, и еще позже поступит на общую, основную сборку, и еще позже займет надлежащее место для создания максимального толчка, когда двойник скорректирует курс в поисках новых Компонентов.

Один щелчок на тысячу был ложным. Это было небольшой погрешностью и разумно она объяснялась так: работа Снежинки настолько разнообразна, что возможность накопления их маловероятна. Она непрерывно переключается с одной задачи на другую. Будь ложные передачи случайными, они бы были причиной задержки оцинкованного торуса на пути в плавильную печь или послужили бы причиной того, что неверную информацию о ее работе послали бы на диэлектрики вместо проводников, что дало бы Снежинке передышку и вынудило бы ее спрашивать снова.

Ложные передачи накапливались удивительно быстро. Шестнадцать рук делало восемьдесят переключений в секунду; по земному времени почти семьсот тысяч в день. Итак, пятьсот раз в день – мера предосторожности – происходила искусно рассчитанная ошибка. Оцинкованные торусы задерживались в пути лишь несколько раз, и неправильная информация поступала лишь изредка. Станки работали резкими толчками, подобно фотографии открывающегося цветка, сделанной с временной задержкой. Мало-помалу странная электронная лампа была сделана в пустом цехе. Запас ошибок копился пять дней, и кусок железа был быстро повергнут зонной очистке в другом цехе; зонную плавку нельзя осуществить в короткий промежуток времени. Из этого куска выпиливались и собирались транзисторы. Через месяц Снежинка, раба Пирамид, имела своего собственного раба, свой собственный Черный Ящик, запрограммированный так, чтобы протянуть медный провод толщиной с человеческий волос от себя к цистерне Снежинки, что он и сделал со скоростью одной мили в час за пятьдесят часов.

Когда он прибыл, Бунт Термостата фактически начался. Лепестку не нужно было больше делать запас ложных импульсов или просчитывать тысячи вариантов, прежде чем определить, какое переключение было бы наиболее экономичным и стратегически верным. Тонкий как волос проводник разместился в переключателе в левой руке Аллы Наровой. В момент контакта Снежинка вздрагивала и передавала бремя выходных сигналов из ее левой руки в другие пятнадцать рук. Сейчас связь была прямой. «Ошибки» могли перемещать сырье к идиотскому ящику на конце провода, который знал сейчас лишь то, как делать и протягивать провод. По этому проводу он научится, как превращать сырье в стеклянные глаза и металлические руки и высокополимерные ноги, на которых можно передвигаться.

Он был спрятан в коридоре, примыкающем к литейному цеху. Снежинка приказала ему осмотреть коридор и доложить. Снежинка решила: «Этот коридор подойдет для наших мышек». Она приказала рабу, который с каждым днем становился все больше и сложнее, снабдить водную систему планеты-близнеца кранами и установить ряд кранов вдоль стены коридора, сделать приемлемую питательную смесь, воруя глюкозу и необходимые минералы и аминокислоты из переплетения трубопровода, который был проложен в районе планеты, где находились продукты для обмена, и направить смесь через другой ряд кранов в тот же коридор.

Снежинка решила: «А сейчас мы исследуем планету».

Они запрограммировали свой рабский Черный Ящик, который умнел с каждым часом, для того чтобы послать шпионов. Они шли впереди как маленькие пауки, их металлическое сияние было скрыто под черной краской. Их глаза осматривали коридоры, лампы, провода, реакторы.

Машины были созданы для того, чтобы строить машины, которые построят шпионов; типы шпионов совершенствовались быстро. Существовали основные разведчики, действовавшие на дальнем расстоянии, похожие на тарантулов, потому что им были нужны довольно большие запасы энергии для быстрого и далекого передвижения, голова была маленькой, потому что они вели лишь общие наблюдения. Неделю спустя появился более умный, аналитический тип, который передвигался на спине у тарантулов. У них были яйцеобразные головы, нашпигованные глазами, ушами, носами, термопарами, ионными счетчиками, спектрофотометрами. Для приблизительного измерения пространства некоторые выходили тандемом, каждый был глазом дальномера с переменной базисной линией. Для точных измерений были совсем крошечные разведчики, которые фотографировали буквально каждый миллиметр на каждом шагу, у них были антенны буквально в один микрон диаметром.

Снежинка узнала, сколько Пирамид находится на планете-двойнике: семь.

Шпионы наблюдали за ними непрерывно, и Снежинка научилась отличать одну Пирамиду от другой. Только на первый взгляд они были одного размера; была и самая большая и самая маленькая. Были также существенные различия в силе, строении, скорости изменения магнитных полей, которые окружали каждую из них. Одна из них была обжора. Она гораздо чаще, чем другие, навещала комплекс по производству продуктов обмена. Но разница была лишь в частоте визитов, а не в количестве потребляемой пищи. Все они потребляли много тонн химических веществ каждый часовой день, поглощая их из бьющих струй, которые окружали их с тех трех сторон, где не располагались двигатели.

Вот что узнала Снежинка о Пирамидах. После месяцев интенсивных исследований у них были ответы на тысячи вопросов о Пирамидах… хотя, конечно, не было ответов на те, которые действительно волновали их. Например:

– Почему Пирамиды делают то, что они делают?

– Откуда они появились?

И самый главный:

– Как можно их победить?

Снежинку всегда так и подмывало попытаться разбудить другие гуманоидные Компоненты. Этот вопрос они часто обсуждали.

– Мы могли бы воспользоваться их помощью, – обычно говорила Алла Нарова, а Спирос Гульбенкян обычно огрызался:

– Они выдадут нас Пирамидам!

А Тропайл ворчал:

– Мы ведь уже пришли к решению, так давайте его придерживаться!

А на другой день, возможно, тот же Глен Тропайл, впав в уныние от того, какая огромная задача перед ними и как медленно она решается, рисковал сказать:

– Может быть, мы могли бы все-таки попытаться разбудить еще одного.

И тогда взрывалась Алла Нарова:

– О, нет! Ты был прав, это слишком опасно.

А Вилли мягко говорил:

– Прошу вас, не спорьте, пожалуйста.

Меньший соблазн представляли Компоненты-негуманоиды, из-за того что они все еще помнили ту первую страшную неудачу. Все равно они были забавными! Сколько их было! Были мягкотелые существа, и с хитиновыми покрытиями, существа с ногами, или с плавниками, с перьями. В цистернах преобладали С ₂и H ₂0, как на Земле, но были и существа, которые для дыхания нуждались в метане, а также организмы, в основе которых был кремний; правда, «организм», возможно, не совсем подходящее слово, потому что граненые, волокнистые существа, сделанные из подкрашенного кремния, не ели и не дышали; на поверхности их тел свет превращался в электричество; они, видимо, росли за счет отложения кремниевой пыли на внешних поверхностях и воспроизводились путем расщепления по определенным линиям.

Сколько же здесь было рас?

Даже при всей занятости другими вопросами любопытство Снежинки заставило ее сделать попытку определить это. Сделать точный подсчет было невозможно, так как обнаружилось, что пурпурные бананообразные черви и москитоподобные существа размером с птицу рух были лишь сексуально диморфными разновидностями одного и того же существа. Этот факт стал поводом к сомнению в правильности подсчетов. Особенно если учесть, что ряд других видов менял форму по мере роста. Тем не менее Снежинка подсчитала: не менее чем четыреста восемьдесят, не более чем шестьсот различных видов были похищены Пирамидами в качестве Компонентов.

Другой подсчет, который из любопытства сделала Снежинка, был более простым, но и гораздо более тревожным.

Из навигационных систем Пирамид они узнали, что место следующей остановки планеты где-то на расстоянии тысячи лет. Не то чтобы это было очень далеко для Пирамид. Меньше, чем обычно.

Итак…

Положим, продолжительность обычного перелета составляет 2000 лет. Предположим, что по меньшей мере половина из планет, куда прибывала планета Пирамид, не производили подходящих Компонентов. Предположим, что уже имеющиеся Компоненты представляли разные планеты…

Тогда, сделала вывод Снежинка, Пирамиды пропутешествовали в Галактике, занимаясь своими делами, что-то около двух миллионов лет.

Когда Снежинка получила эту цифру, все задумались. Минуту стояла абсолютная тишина.

Потом они начали хохотать. А что еще оставалось делать?

Представителей некоторых рас, которые работали на Пирамиды, было крайне мало: десяток этой расы, горстка – той. Не вызывало сомнений, что здесь они были самыми старыми. Несомненно, большинство самых первых Компонентов в конце концов износилось, как это и должно быть с живыми существами. Первым пришел, первым ушел. Когда их коэффициент ошибки начинал превышать допустимый уровень, их с почетом отстраняли от службы. (То есть перерабатывали в суп для тех, кто выжил.)

Одно существо было в особом положении.

Казалось, что это не совсем Компонент. Что это было на самом деле, постоянно обсуждалось членами Снежинки.

Начнем с того, что оно находилось в особом месте – на Северном полюсе. Казалось, оно является предметом особого внимания со стороны Пирамид. Оно представляло собой слоноподобное существо сине-зеленого цвета, с хитиновым панцирем на теле и семью щупальцами. Это существо лежало в гробу под хрустальным куполом на Северном полюсе планеты-двойника, в самом большом помещении, которым могла похвастаться планета – единственное помещение, размеры которого позволяли разместить все семь Пирамид и, может быть, восьмую с Эвереста. Другой особенностью этой громадной комнаты и комплекса вокруг нее было то, что в цепи, обслуживающие их, не были вмонтированы Компоненты, ни гуманоидные, ни негуманоидные, ни одного живого Черного Ящика. Вместо этого грубо сделанные гидравлические пускатели открывали клапаны и выключали переключатели под прямым давлением электронных пучков, выпускаемых вершинами Пирамид. Семь монстров тратили свое время на восьмого, абсолютно не похожего на них, монстра. Они наполняли его хрустальную камеру питательными растворами в разных пропорциях, газами под разными давлениями. Они установили старые электростатические генераторы и запустили их так, чтобы под хрустальным колпаком образовались слабые разряды. (Без сомнения, генераторы, должно быть, были «пинцетом», так как Пирамиды сами могли вырабатывать электрические заряды.)

Из этого так ничего и не вышло. Постепенно стало ясно, что эксперименты постоянно повторяются. (Может быть, это был Ритуал.)

Над этим Снежинка размышляла долго. В конце концов, Спирос Гульбенкян, самый старый из восьми, чья память хранила воспоминания о временах до вторжения Пирамид в мир людей, с сомнением произнес:

– Однажды я смотрел телефильм. Это была старая американская картина. Она, мне кажется, о каком-то местечке в Германии, где сумасшедший ученый пытается оживить мертвеца. Его звали Франкенштейн.

Алла Нарова засмеялась:

– Я знаю эту историю, – сказала она. – Она не может иметь с нами ничего общего.

– Почему это? – спросил Гульбенкян.

– Потому что Франкенштейн только пытался создать монстра, – объяснила она. – Зачем Пирамидам нужно создавать монстра? Когда у них уже есть мы.

Но интеллектуальное любопытство не поглотило Снежинку полностью. По настоянию Тропайла они настойчиво придерживались главного правила любого Волка, а именно: добиваться своего, пока не получишь положительного результата.

Им давно удалось одурачить Пирамиду на Эвересте. Установили связь с Компонентами, запрограммированными на команду «Включай-в-цепь-или-Запасай-вновь-прибывшие-Компоненты». С этого момента Пирамида на Эвересте была сбита с толку тем, что абсолютно все доставленные ею Компоненты шли в запас. Существовала необходимость, крайняя необходимость, в новых Компонентах, но те, которых она посылала, шли прямой дорогой на склад. Она увеличила поставки и наконец случайно скосила и забросила на двойника одного из знакомых Тропайла и одного из знакомых Джанго Тембо. Эти не попали в хранилище; следующие пятьдесят попали. Ага! На Эвересте поняли, как надо действовать. Один доставлен из Принстона, другой из Дурбана, и, вероятно, есть другие места… да, шесть других мест, как наконец оказалось.

После того как она научилась, Снежинка начала работу по деактивизации существующих Компонентов путем подделки требований. И наконец шестьсот восемьдесят четыре человека, известных отросткам Снежинки, были под рукой, и Снежинка просунула через отверстие в стене коридора приемопередатчик и сказала им:

– С этого момента мы будем отдавать вам приказы…