Текст книги "Проклятие волков. Век нерешительности. Рассказы"

Автор книги: Фредерик Пол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

Общество Древнейшн привлекло его внимание. Оно объединяло людей таких же, как сам Форрестер, оживленных из мертвых глубин фризеров. В конце списка мелким шрифтом значились такие любопытные организации, как ВРОЕ (?) и Индустриальные рабочие мира (Мемориальная ассоциация).

Загадка. Если организация существовала, то в ней должен состоять миллиард членов.

Очевидно, и действительно все было не так, однако…

– Человек Форрестер, – завопил инджойер. – Я должен проинформировать о личном визите…

– Обожди, – сказал Форрестер, в удивлении оторвавшись от книги и уставившись в пустоту перед собой… Еле заметный аромат духов витал в воздухе.

Форрестер отложил книгу и нахмурился. Запах был знаком ему. Откуда он возник? Очередное записанное на пленку сенсорное послание некой Эдне Бенсен?

Он почувствовал прикосновение женской ладони к плечу, а затем нежные руки обняли его.

Сенсорные записи показались невероятно убедительными, подумалось на мгновение, но затем Форрестер осознал, что это объятие не поддельно. Он не только ощущал, но и вдыхал присутствие нежных рук. Краем глаза он заметил их и, как борец, вырывающийся из захвата, повернулся им навстречу.

И совсем рядом с собой увидел лицо девушки с вечеринки.

– Тип! – возбужденно воскликнул он. – О Боже! Как я рад видеть тебя!

Положа руку на сердце и не принимая в расчет дружеские поцелуи на вечеринке, Форрестер практически не знал девушку, но в этот момент она была невероятно дорога ему. Это напоминало случайную встречу в Тайване с человеком, который много лет назад сидел в противоположном конце вагона пригородной электрички. Не друг, даже не знакомый, но вознесенный случаем неожиданной встречи до статуса близкого и родного человека. Приподнявшись в полроста от кресла, он крепко обнял ее. Она засмеялась, дыхание чуть задрожало, и высвободилась из объятий.

– Дорогой Чарлз, – произнесла она, тяжело дыша. – Не так же сильно…

– Прости.

Она села напротив, а он упал в кресло, восхищаясь ее темными волосами и бледной кожей, ее жизнерадостным красивым лицом и ее фигурой. Кое-кто из присутствующих в зале оглянулись посмотреть на них, но быстро потеряли интерес и вернулись к собственным делам. Форрестер сказал:

– Я ужасно рад видеть тебя, Тип!

Она насторожилась, а потом с легким упреком сказала.

– Мое имя Эдне Бенсен, дорогой Чарлз. Называй меня просто Эдне.

– Но прошлой ночью Хара называл тебя… О! – протянул он, вспомнив. – Значит, ты та самая девушка, которая посылала мне сообщения?

Она кивнула.

– И весьма приятные сообщения, – уточнил Форрестер, – не хочешь ли ты чаю?

– Думаю, что нет, – ответила она. – По крайней мере, не в этом месте. Я пришла спросить, не согласишься ли ты отужинать у меня дома?

– ДА!

Она засмеялась.

– Ты человек порыва, Чарлз. Неужели поэтому вас всех и называют камикадзе? Я говорю о вашем веке, конечно же.

– Сложно судить об этом, – сказал он. – Потому что мне неизвестно, какой ярлык навесили на меня. Я пребываю в некоторой растерянности. И одна из причин того, что я так набросился на тебя… Я чертовски сильно нуждаюсь в собеседнике.

Улыбаясь, она откинулась на спинку стула и сказала, что все-таки выпьет чаю. Его подали тут же, не принимая заказа. Очевидно, инджойер отслеживал разговор и сделал, как вышколенный официант, соответствующие выводы. Эдне сняла тонкую пушистую накидку, окутывавшую плечи настоящим облаком, и теперь та лежала неприметной складкой материи на спинке стула. Накидка, заметил Форрестер, открыла плотно облегающий блузон с глубоким вырезом, который – вырез! – с первого взгляда ошеломлял.

Со второго взгляда он ошеломлял еще сильнее.

– Дорогой Чарлз, – сказала она. – Почему ты ничего не заказываешь инджойеру?

– Да я просто не знаю, что заказывать!

– Все, что угодно! Что ты хочешь? Ты уже подал анкету интересов?

– Вряд ли, – пожал плечами Форрестер.

– Непременно сделай это. Как можно быстрее. Тебе выдадут информацию по работающим программам, по вечеринкам, где ты станешь желанным гостем, и по тем, с кем ты захочешь познакомиться. Ведь это ужасно – повиноваться импульсу, Чарлз, – искренне посочувствовала она. – И да поможет тебе инджойер!

Оказалось, что его чашку снова наполнили. Он сделал маленький глоток.

– Не понимаю, – сказал он. – Ты предлагаешь, чтобы инджойер за меня выбирал варианты развлечений?

– Разумеется. Их так много.Откуда тебе знать, что придется по душе?

Он покачал головой.

На этом разговор временно оборвался. Внезапно его инджойер произнес дребезжащим жестяным голосом:

–  Приоритетное срочное сообщение! Это тренировка! Всем в укрытие! Всем в укрытие! Всем в укрытие!

– О, Боже, – с гримаской недовольства произнесла Эдне. – Пойдем.

–  Всем в укрытие, – громко повторил инджойер. И Форрестер понял причину металлического звука. Не только его, но инджойер девушки, как впрочем и инджойеры других людей, сидевших в зале, в унисон повторяли одно и то же сообщение.

–  Всем в укрытие! Начинается отсчет времени! Сто секунд. Девяносто девять. Девяносто восемь.

– Куда ты? – спросил Форрестер, поднимаясь вслед за девушкой.

– В убежище, разумеется! Поторопись, Чарлз. Ненавижу попадать в подобные ситуации в общественных местах.

–  Девяносто один. Девяносто. Восемьдесят девять.

Он спросил, проглотив подкатывающий к горлу ком:

– Воздушный налет? Война?

Она, взяв его за руку, потащила к выходу в дальнем конце зала, куда уже потянулись посетители ресторана.

– Не совсем, милый Чарлз. Неужели ты ничегоне знаешь?

– Нет.

– Инопланетяне. Монстры. Чудовища. Не более того. Поторопимся, иначе там не останется свободных мест!

Глава 5

После зала – спуск на лифте, потом – короткий коридор с освещенными стенами, и они оказались в полумраке большого помещения. Минимального освещения оказалось достаточно, чтобы найти свободные места. Помещение быстро заполнилось; вскоре Форрестер услышал громкий глухой стук захлопнувшейся двери.

Когда три четверти мест были заняты, человек в черном взобрался на сцену и заявил:

– Благодарю всех за содействие и сотрудничество. Мне приятно сообщить, что в этом здании достигнута податливость в четыре девятых за сто сорок одну секунду ровно.

Волна интереса прокатилась по залу. Форрестер вытянул шею, чтобы найти расположение динамиков, звук, казалось, шел со всех сторон – и, когда мужчина заговорил, нашел. Динамиком оказался его инджойер, как и все остальные инджойеры находящихся в зале людей, которые повторяли слова, произнесенные мужчиной.

– Данная тренировка – одна из лучших в истории, – гордо заявил он. – И я счастлив, что это произошло сейчас, здесь. Теперь можете идти.

– И это все? – спросил Форрестер у девушки.

– Да. Ты поедешь ко мне?

– Но, – продолжал он, – если предполагается налет или если существует некая вероятность, то… не лучше ли остаться?..

– Зачем, дорогой Чарлз? Нет нужды уподобляться зарывшимся в землю кротам. Это обычная проверка.

– Да, но… – И, помедлив, он в задумчивости вышел из зала вслед за девушкой.

Он был явно сбит с толку. Никто даже не упоминал ему о войне.

Но когда он поведал о своих сомнениях Эдне, она в ответ лишь рассмеялась.

– Война? О, Чарлз! Какие вы, камикадзе, забавные люди! Мы и так потеряли из-за тренировки уйму времени. Так ты отужинаешь со мной или нет?

Он вздохнул.

– Конечно, – сказал он как можно оптимистичней.

В жизни своей, начавшейся вдохом с момента рождения в 1932-м и завершившейся тридцать семь лет спустя глотком пламени, Форрестер был преуспевающим, материально обеспеченным и прочно стоящим на ногах человеком.

Он был женат и имел трех сыновей. Жену звали Дороти; небольшого роста, блондинка, чуть моложе мужа.

Форрестер возглавлял отдел технической информации. А среди друзей имел репутацию прекрасного игрока в покер и полезного товарища, компаньона.

Он не участвовал в боях второй мировой, но бойскаутом принимал участие и в акциях по сбору металлолома, и в антияпонских маршах. Юношей он прошел сквозь 50-е годы, то есть – сквозь истерию страха водородной бомбы. В те дни каждая городская улица, каждый дом были утыканы указателями бомбоубежищ. Он видел достаточно фильмов и телешоу и понимал значимость и подтекст тренировок учебных воздушных налетов.

Форрестера разочаровало то, что он увидел. Он попытался выразить свое разочарование Эдне, которая переодевалась за ширмой, но данная тема не интересовала девушку. Учебные занятия раздражали ее, это было очевидно, но не настолько сильно, чтобы она тратила на них нервы.

Девушка появилась из-за ширмы. Очень тонкое и очень белое платье едва ли подходило для приготовления ужина. Форрестер решительно одернул себя, ведь он пока не знает, как люди нового мира готовят ужины. Эдне с горячностью подошла к нему, взяла руку, поцеловала пальцы и тогда только села рядом. Но продолжения не последовало.

– Извини, дорогой Чарлз, – сказала Эдне и повернулась к своему инджойеру, который, пока она переодевалась, лежал возле Форрестера. – Слушаю поступившие сообщения.

Форрестер не слышал рассказа инджойера, потому что Эдне держала устройство возле самого уха, вдобавок уменьшив громкость. Форрестер прислушался, но слова, которые Эдне произносила в ответ, не несли никакой смысловой нагрузки.

– Отмена. Удержать. Три. Переслать четыре. Два – без программных изменений, другие два по вариации А. Ну, вот и все, – сообщила она Форрестеру. – Чего-нибудь выпьешь?

– С удовольствием.

Она достала стаканы из, как заключил Форрестер, столика для коктейлей. Он заметил, что она не сводила глаз со стопки свертков, лежавших на низком столике в противоположном углу комнаты.

– Извини, – сказала она, наливая в стаканы зеленоватую жидкость, сначала Форрестеру, потом себе. – Пойду загляну в поступления. – Она сделала небольшой глоток, встала и подошла к столику.

Напиток понравился Форрестеру. Он был приятным на вкус, хотя и слегка переслащен. Пузырьки щекотали нос. Он встал и подошел к девушке.

– Новые приобретения? – спросил он.

Эдне разворачивала пакеты и вынимала одежду, небольшие упаковки, очевидно с косметикой, какие-то устройства, видимо кухонную утварь.

– Да нет же, дорогой Чарлз. Это моя работа. – Она сосредоточилась на изучении мягкой, пушистой зеленой вещи, задумчиво прикладывая ее к щеке.

Мягким движением рук она набросила ее на плечи, и зеленый предмет превратился в жабо эпохи Елизаветы.

– Нравится, дорогой?

– Вполне. То есть нравится.

– Мягчайшая. Как пух. Дотронься. – Она приложила руку Форрестера к жабо. Материал был мягким, как мех, по когда он отнимал руку, то ворсинки мгновенно становились колючими, накрахмаленными. – Или это, – сказала она, сняла жабо, заменив его блестящим шелком, который почти полностью растворился на ее плечах, придав коже блеск и цвет. – Или…

– Бесподобно красиво, – восторгался он. – Но как понимать, что это твоя работа?

– Я реагатор, – гордо сообщила Эдне. – Привязана к пятидесяти миллионам. Надежность: два, двадцать девять.

– Что означает?

– Если мне понравится вещь, то с вероятностью девяносто девять из ста, что другим она тоже понравится.

– Пятидесяти миллионам?

Она кивнула, раскрасневшись, довольная собой.

– И этим ты зарабатываешь на жизнь?

– Я становлюсь богаче, – уточнила она. – Скажи! – Она задумчиво посмотрела на него. – Знаешь, сколько таких, как ты, выходят из дорменториев? Вероятно, ты сможешь получить похожую работу. Я могу спросить…

Он снисходительно похлопал ее по ладони:

– Нет, спасибо, – сказал он, старательно сдерживая воспоминание о своем огромном состоянии, хотя, по случайным вспышкам памяти, на вчерашней вечеринке он вел себя куда менее сдержанно и скромно. Уж он насовершал вчера ошибок! Наглядное подтверждение тому – марсианин.

– Я еще не спрашивала, – Эдне запнулась, откладывая вещи в сторону. – Как ты умер, Чарлз?

Он дождался, когда она вновь села рядом, и сказал:

– Сгорел при пожаре. И, как понимаю, я умер героем.

– Неужели? – Заявление произвело на девушку впечатление.

– Я был добровольцем-пожарным. И как-то в одной из квартир возник пожар. Стоял жутко холодный январь. За две минуты можно было намертво вмерзнуть в лужу. В одной из квартир верхнего этажа остался ребенок, а ближе всех к лестнице стоял я.

Форрестер отпил из бокала, восхищаясь молочно-золотистым цветом.

– Я забыл взять кислородный пакет, – признался он. – Задохнулся от дыма. Или от совместного действия дыма и перегрева. Да и выпивка подсобила. Я возвращался с вечеринки. Хара сказал, что я дышал огнем: легкие были практически сожжены. Наверное, сгорело полностью и лицо. Сейчас я выгляжу несколько иначе, чем раньше. Худощавей, и почему-то помолодел немного. Да и цвет глаз не был таким ярко-голубым.

Она захихикала.

– Хара неудержим в редактуре. Но большинство людей и не возражают против улучшений.

Ужин, как и завтрак утром, подали через отверстие в стене. Эдне вышла из комнаты, пока стол сервировался.

Она отсутствовала несколько минут, а когда вернулась, лицо ее выражало удивление.

– Вот и все, – без объяснений сказала она. – Теперь за еду.

Форрестер практически не смог определить происхождения ни одного из поданных ему блюд, которые напоминали восточную кухню. Смесь жестких хрустящих водянистых каштанов и вязкое тягучее вещество разнообразили сочный салат и клейковину крахмала. Вкус пищи был своеобразный, но приятный. За ужином Форрестер рассказывал о себе: о жизни писателя-технаря, о детях, об обстоятельствах смерти.

– Ты, очевидно, стал одним из первых замороженных, – прокомментировала она. – 1969-й? Замораживание началось всего несколькими годами раньше.

– Первым в жилом квартале, – улыбаясь, согласился он. – Наверное, деньги заплатила пожарная компания. А грузовик реверса смерти, подарок местного миллионера, возжелавшего иметь его под рукой, появился незадолго до пожара. Но я не думал, что окажусь первым клиентом.

Он попробовал нечто, напоминавшее лук со сметаной, запеченный в тесте, потом сказал:

– Дороти осталась не в самой выгодной ситуации…

– Жена?

Форрестер кивнул.

– Интересно, можно ли что-нибудь разузнать о ней? Как она жила дальше. Что произошло с детьми. Она была молодой, когда я погиб… Так… Ей исполнилось тридцать три. Не знаю, имея умершего и замороженного мужа… вышла бы она вновь замуж… Надеюсь, что вышла. Я хотел сказать… – Он осекся в раздумье, что хотел пояснить.

– Кстати, – продолжил он, – у Хары есть архив. Она прожила еще пятьдесят лет. Умерла на девятом десятке от третьего обширного инфаркта. А за несколько лет до смерти ее разбил паралич. – Он покачал головой, пытаясь представить крохотную блондинку Дороти старой, прикованной к кровати старухой.

– Наелся? – спросила Эдне.

Он немного испуганно вернулся в комнату к Эдне.

– Ужин? Да. Изысканно вкусно. – Она что-то нажала, и стол исчез. Хозяйка поднялась.

– Пойдем. Ты выпьешь кофе. Я заказала его специально для тебя. Музыку включить?

Когда он вник в смысл ее слов и хотел сказать: «Не стоит», она уже включила какую-то музыкальную аппаратуру. Он остановился, прислушался, приготовившись ко всему, но с вожделенной мыслью надеялся на Бартона и musique concrete [1]1
  Конкретная музыка (фр.).


[Закрыть]. В итоге музыкой оказались скрипки, исполнявшие отвлеченного, интроспективного Чайковского.

Эдне прижалась к нему, источая тепло и пьянящий аромат.

– Тебе надо подобрать квартиру, – сказала она.

Форрестер обнял девушку.

– Наш кондоминиум заселен практически полностью, – задумчиво произнесла она. – Но можно подыскать что-нибудь достойное. Есть пожелания?

– Зная ничтожно мало, трудно ориентироваться.

Девушка произнесла:

– Как приятно. – И тем же тоном, чуть погодя. – Считаю должным предупредить. Я личность естественного течения. Сегодня минус четыре дня М, и я мечтаю только о том, чтобы меня обняли. – Она зевнула и приложила ладонь ко рту. – О, прости.

Она отметила выражение его лица.

– Ты не возражаешь? – садясь, спросила она. – Впрочем, я могу принять таблетку. Чарлз, что с цветом твоего лица?

– Ничего, все в порядке.

Извиняющимся тоном она сказала:

– Прости. Но я действительно очень мало знаю об обычаях камикадзе. Если это ритуальное табу… то тогда прости.

– Это не табу. Недопонимание, не более. – Он взял стакан и протянул его Эдне.

– Добавка существует в доме?

– Дорогой Чарлз, – потягиваясь, сказала она. – Этой дозы достаточно. У меня есть идея.

– Выкладывай.

– Я лично подберу тебе квартиру! – воскликнула она. – Оставайся здесь. Заказывай все, что душе угодно. – Она прикоснулась к невидимой кнопке и добавила: – Если ты не знаешь как, то спроси детей. Они остаются с тобой, чтобы поддержать компанию.

Фреска, занимавшая всю стену, раздвинулась и образовала огромный дверной проем. Форрестеру открылась ярко освещенная, веселая детская, в которой двое малышей гонялись друг за другом вокруг лабиринта-горки.

– Мы поужинали, Мим, – закричал один из них, затем, увидев Форрестера, толкнул второго локтем. Оба молча и оценивающе смотрели на незнакомца.

– Милый Чарлз, надеюсь, ты не возражаешь? – спросила Эдне. – Это одно из проявлений особенности личности естественного течения.

Малышей было двое; мальчик и девочка; по прикидке Форрестера – семи и пяти лет. Они приняли его появление в доме без вопросов.

Хотя, грустно улыбнулся Форрестер, вопросов-то оказалось предостаточно.

– Чарлз! Действительно ли раньше люди ужасно смердели?

– Чарлз! Ты ездил на автомобилях?

– Когда маленькие дети работали в угольных шахтах, то елили они хоть что-нибудь, Чарлз?

– А с чем они играли,Чарлз? С неговорящимикуклами?

Он пытался подробно отвечать.

– В мои дни с детским наемным трудом уже было покончено или почти покончено. А куклы разговаривали. Но не очень разумно.

– Когда ты жил,Чарлз?

– Сгорел заживо в 1969-м…

– За колдовство, – пронзительно закричала девочка.

– Нет. Ведьм перестали сжигать лет за сто до того. – Чарлз старался не рассмеяться. – В те дни обычные дома имели свойство загораться.

– Пожар в Шогго! – закричал мальчик. – Корова миссис Лиэри и землетрясение!

– Что-то в этом духе. Но существовали люди, чья работа заключалась в тушении пожаров. И я был одним из таких людей. Только я попал в огненный капкан и погиб.

– Мим однажды утонула, – похвасталась девочка. – А мы не умирали никогда.

– Но как-то ты все же заболела, – серьезно напомнил мальчик. – И ты могла умереть. Я слышал разговор Мим с медоком.

– Дети, ходите в школу? – поинтересовался Форрестер.

Они посмотрели на Форрестера, а затем друг на друга.

– Я хотел сказать, вам достаточно лет, чтобы приступать к занятиям?

– Разумеется, Чарлз, – сказал мальчик. – Кстати, Тант должна прямо сейчас отправиться на урок.

– Как и ты! Мим сказала…

– Мы должны быть вежливы с гостем, Тант. – Мальчик обратился к Чарлзу: – Чем мы можем помочь тебе? Заказать еду? Выпивку? Посмотришь программу? Секс-стим? Хотя, полагаю, ты должен знать, – сказал он извиняющимся тоном, – что Мим как личность естественного течения…

– Да, да, я знаю это, – поспешно сказал Форрестер и подумал: «О Боже!»

Поздно, в чужой монастырь со своим уставом не ходят, вздохнул Форрестер, а про себя твердо решил следовать образу и подобию людей две тысячи пятьсот двадцать седьмого года. Решение он принял чистосердечно и без принуждения.

Но все это напоминало торопливые сборы на вечеринку. Вы опаздываете и приезжаете не в восемь, а в десять, настроение поганое, воротник жмет, накрахмаленная рубашка еще не высохла – вы в мыле, но только потому, что вас облили дети, когда вы контролировали их вечернюю чистку зубов. Хозяин – старина Сэм – потрясающий зануда; а его жена Майра, находясь в обычном запое нувориша, демонстрирует гостям новейшую посудомойку. Завязывается разговор, естественно, о политике. Сэм злобствует и злорадствует.

Но дальше – вторая порция выпивки. Потом – третья. Лица просветляются – приходит раскрепощение и успокоение. Вся орава дружно смеется над вашими плоскими шутками. Тягомотная музыка сменяется танцевальной. И вы втягиваетесь в ритм вечеринки…

Я постараюсь, поклялся Форрестер, присоединяясь к детям в их настольной игре против инджойеров. Я поймаю настроение нового мира, даже если оно будет стоить мне жизни.

Глава 6

Итак, вставать рано с мыслью покорить мир.

Квартира, выбранная Эдне, очаровала его. Стены раздвигались, и за ними возникали шкафы и кладовые любой нужной ему конфигурации и размера. Окна оказались подобием телеэкранов, но Форрестер решительно не стал тратить время на исследование чудес. После беспокойного сна он отправился на вылазку – зондировать новый мир и учиться жить в нем. Дети были изумительны. Он вымолил их у Эдне, и они стали экскурсоводами. Они отвели его в офис Девятнадцатого хроматического треста, где старый толстый Эбенезер Скрудж, тщательно изучив чек Форрестера, дотошно объяснил, как снимать деньги со счета, педантично проконтролировал подписание необходимых для открытия счета документов и только в пожелании, произнесенном на прощание, открылся:

– Всего хорошего, человек Форрестер.

Дети затащили Форрестера перекусить в титанианский ресторан: повседневное дело для них, но для него – очередное испытание на прочность, учитывая, что титанианцы употребляли пищу исключительно в живом виде. Он едва справился с трясущимся, извивающимся и соскальзывающим с ложки мясным заливным.

Затем дети отвели его в игрошколу, где три часа в неделю они соревновались и играли со сверстниками. Уроки преподавались дома через инджойер детской модификации. Форрестер быстро оказался втянутым в игру «Падение Лондонского моста» с четырнадцатью сорванцами и одним взрослым; он символически проиграл ритуальное убийство и погребение в основании моста, полностью соответствовавшее детскому стишку.

Дети завели его в кварталы бедняков и нервно хихикали, сдавленные предписанием запрета разговора с кем-либо. Через некоторое время Форрестер лишился мелочи, раздав ее бледным, запинающимся существам, сбивчиво рассказывающим слезливые истории об ожогах на Меркурии и о разоривших их страховых фирмах.

Затем дети отвели Форрестера в парк, показав и наземный и подземный ландшафты, внизу пейзаж был топографически гротескным: журчащий ручей протекал сквозь подножие холма и взбирался вверх по склону. Они показали уток и лягушек, и венерианскую рыбу с оперением, которая хватала кусочки еды, бросаемой детьми в воду.

Они привели его в музей, где анимированные увеличенные клетки проходили стадию митоза и лопались со звуком вытаскиваемой из болота коровьей ноги. А воссозданный Tyrannosaurus Rex кряхтел, рявкал и шумно топотал ногами, его оранжевые глаза смотрели точно на Форрестера.

Они показали Форрестеру все свои таинственные сокровища, но старательно обходили заводы, фабрики, административные здания, магазины.

Они таскали его за собой по Шогго, пока их инджойеры не начали выговаривать им свое «фе». А инджойер Форрестера строго сообщил:

– Человек Форрестер! Дети должны быть возвращены для периода сна. А вам следует выслушать сообщения.

Дети растерянно и расстроенно посмотрели на взрослого.

– Ничего страшного, – успокоил Форрестер. – Продолжим экскурсию завтра. Как нам добраться до дома?

– Такси, – нерешительно произнесла девочка. Но мальчик закричал: – Пешком! Мы дойдем пешком! Я знаю, где мы находимся. За десять минут мы доберемся. Если не веришь, спроси свой инджойер.

– Я верю тебе, – кивнул Форрестер.

– Тогда идем в эту сторону, Чарлз. Не отставай, Тант!

И они пошли между двух высоких домов по узкой полосе травы, над которой стремительно проносились ховеркрафты.

– Человек Форрестер, – запричитал инджойер. – Мною получены дихотомические указания из класса разделения на два противопоставляемых подкласса. Разрешить противоречия можете только вы.

– О Боже, – устало и раздражительно вздохнул Форрестер. – Ну в чем опять проблема?

– Вы проинструктировали запоминать сообщения. Но некоторые из них идут по классу сверхприоритета и сверхсрочности. Пожалуйста, подтвердите приказ удержания, указав, если возможно, лимит времени или заслушайте сообщение сейчас.

Мальчик засмеялся.

– Знаешь, что происходит, Чарлз? – спросил он. – Удержание информации бесит их. Что-то вроде необходимости сбегать по нужде в ванную.

– Аналогия неточна, человек Форрестер, – заявил инджойер. – Однако прошу разрешения выгрузить из памяти накопленные сообщения.

Форрестер вздохнул и приготовился к созерцанию реальности. Но что-то отвлекло его внимание.

За равномерным рокотом пролетающего ховеркрафта, за хоровым песнопением, доносящимся из церкви, проступал другой звук. Форрестер поднял голову.

Слабый писк систем связи пробивался из застекленной кабины зависшего над головой белого аэрокрафта. Сверкающий рубиновый жезл был нарисован на корпусе; за стеклом сидел мужчина в голубом и мрачно наблюдал за Форрестером.

Форрестер напряженно сглотнул.

– Инджойер! – в приказном тоне спросил он. – Это аппарат реверса смерти?

– Да, человек Форрестер.

– Означает ли это, – он прокашлялся. – Означает ли это, что сумасшедший марсианин снова преследует меня?

– Человек Форрестер, – чопорно произнес инджойер, – среди срочных приоритетных сообщений находится и юридическое уведомление. Двадцатичетырехчасовой период удержания истек, и соответствующие уведомления и действия были зарегистрированы и предприняты, по имени Хайнцлихен Джура де…

– Стоп! Короче – он охотится за мной?

– Человек Форрестер, – инджойер явно не торопился, – да. Так как период удержания истек семнадцать минут назад, то да, он охотится за вами.

Слава Богу, придурошного марсианина нет поблизости, огляделся Форрестер. Но присутствие аэрокрафта реверса смерти являлось дурным предзнаменованием.

– Дети, – сказал он. – У нас неприятности. За мной гонятся.

– О, Чарлз! – задыхаясь от восторга, воскликнул мальчик, – Тебя убьют!

– Я приложу все усилия, чтобы этого не произошло. Послушай, ты не знаешь, есть здесь секретные ходы через подвалы, чердаки?

Мальчик и девочка переглянулись. Глаза девочки округлились.

– Тант, – прошептала она. – Чарлз хочет спрятаться.

– Точно, – сказал Форрестер. – Ну так что, сынок? Как каждый нормальный ребенок, ты должен знать лазейки.

– Чарлз, – начал мальчик. – Конечно, знаю. Но уверен ли ты…

– Уверен! Уверен! – отрезал Чарлз Форрестер. – Бежим. Куда?

Мальчик сдался.

– Следуй за мной. И ты тоже, Тант.

Они резко нырнули в одно из зданий.

Форрестер осмотрелся вокруг в последний раз. Хайнцлихена вместе со всеми добавками он не заметил. Только ховеркрафт прошелестел мимо, несколько безразличных прохожих да человек в голубом наверху, в машине реверса смерти, наблюдающий за ним удивленно и с явным недовольством.

Когда он очутился под прикрытием своих апартаментов, дети уже вернулись домой, чтобы дождаться возвращения матери.

Форрестер поспешил в квартиру, закрыл дверь и запер ее.

– Инджойер, – сказал он, – ты оказался прав. Я признаю это. Зачитывай сообщения, но только медленно, чтобы я смог разобраться в сути.

– Человек Форрестер, – безмятежно сказал инджойер, – зачитываю сообщения. Винченцо д’Агностура заявляет, что вы можете рассчитывать на его услуги в качестве юридического представителя, но, согласно правилам Ассоциации юристов, звонить он больше не станет. Тайко Хирониби считает, что вследствие недопонимания вам следует встретиться и обговорить вопрос заново. Эдне Бенсен шлет вам объятия. Пакет с документами находится на вашем ресивном подносе. Вы готовы принять объятия прямо сейчас?

– Нет, позже. Приятное оставим напоследок. Есть среди остальных звонков важные?

– Человек Форрестер, у меня нет параметров для адекватного определения степени важности…

– Да, помощник попался что надо, – с горечью заключил Форрестер. – Гони выпивку, пока я думаю. Джин с тоником. – Он дождался заветного стакана и перво-наперво изрядно глотнул.

Его нервы перестали быть спутанной колючей проволокой.

– Хорошо, – сказал он. – Что это за пакет?

– На вашем ресивном подносе лежит пакет с документами, человек Форрестер. Конверт. Приблизительно девять на двадцать пять сантиметров. Меньше полусантиметра в толщину. Вес около одиннадцати граммов. Надпись: Мистер Чарлз Дэлглиш Форрестер, номер социального страхования 145 10-3088. Последний адрес при жизни: 252 Далсимер-драйв, Эванстон, Иллинойс. Умер от ожогов 16 октября 1969 года. Доставить в момент оживления. Содержание неизвестно.

– Хм-м. И это все, что написано?

– Нет, человек Форрестер. Есть машинные отметки по пересылке и доставке. Я постараюсь фонемизировать их с максимальным приближением. Сигма, трифаза, ноль, точка, алеф, парафаза…

– Достаточно! – взмолился Форрестер. – А что-нибудь по-английски еще написано?

– Нет, человек Форрестер. На сгибах едва заметные следы карбонизации. Небольшие выцветшие пятна, возможно отпечатки человеческих пальцев. Некогда на бумагу пролили разбавленную антикоррозионную жидкость…

– Инджойер, – произнес Форрестер. – У меня появилась идея. Почему бы мне не открыть пакет? Где, ты говоришь, он находится?

Лежавший на подносе конверт оказался письмом жены.

Форрестер смотрел на конверт, чувствуя, как что-то защипало в уголках глаз. Почерк был незнаком ему. Приписка под письмом гласила: «По-прежнему любящая тебя Дороти…» Но рука, написавшая строчки, была небрежной, трясущейся, дряхлой… Она даже не могла каллиграфически выписывать буквы, чем в свое время гордилась. Форрестер разобрал письмо с трудом.

Дорогой Чарлз.

Это уже, думаю, десятый или одиннадцатый раз, когда я пишу тебе письмо. И каждый раз, когда у меня вновь плохие новости или известия о смерти, я берусь за перо, как будто единственные стоящие новости, посылаемые в следующий век, а может и через несколько веков, имеют отношение к неприятностям. Не к твоим неприятностям. Уже не к твоим. В основном это касается только меня.

Хотя, должна признаться, что прожитая жизнь не была тяжким бременем. Я вспоминаю, что ты делал меня счастливой. И должна сказать, мне ужасно не хватало тебя. Но я также должна сказать, что я пережила это.

Первое. Ты захочешь узнать о своей смерти, в этом я уверена. И вероятно, люди, которые оживят тебя, окажутся неспособны ответить на вопрос. (Я предполагаю, что тебя оживят. В тот момент я не верила этому, но спустя некоторое время узнала об успешных операциях.)

Ты сгорел во время пожара дома на Кристи-стрит, 16 октября 1969 года. Доктор Тен Айк из бригады скорой помощи констатировал смерть и убедил, не без труда, использовать для твоей заморозки оборудование реверса смерти. Не оказалось глицерина для перфузии, но пожарные, тебе это будет приятно узнать, порылись по загашникам и притащили несколько бутылок бурбона… его-то и использовали как буферный раствор. (Если проснешься, как с похмелья, поймешь, откуда оно взялось!)

Возник вопрос, не слишком ли много прошло времени? Врачи считали, что тело могло оказаться непригодным из-за затянувшейся дискуссии.