Текст книги "Убийца (Выродок)"

Автор книги: Фредерик Дар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

II

Даже если бы мне на голову высыпали самосвал кирпичей, я и то не был бы так ошарашен. Мгновение я стоял неподвижно, разинув рот и широко раскрыв глаза. Потом начал понимать. И от того, что я понимал, вставали дыбом все космы у меня на куполе.

Знаменитый, всесильный Кармони на самом деле был лишь одной из пешек в руках великого босса – то есть Каломара. Спихнув Кармони с трона таким скоростным методом, я спутал все карты. Каломар приехал призвать меня к благоразумию. А я-то уже возомнил себя полновластным хозяином всей национальной мафии! Нет, ей-Богу, тут было отчего всадить себе пулю в задницу!

– Я вижу, вы начинаете понимать, – проговорил старик.

Я взял бутылку виски и поставил на стол два стакана, желая получить время на размышление.

– Мне не нужно, – сказал продавец кайфа с коротким жеманным жестом.

Я убрал второй стакан, нацедил себе слоновью дозу виски и выпил ее по-американски – одним большим глотком. Однако Каломару, видимо, уже приходилось присутствовать при подобных подвигах, потому что он и глазом не моргнул.

– Итак, – сказал я, – не перескажете ли вы мне краткое содержание предыдущих серий?

– Запросто. Оно умещается в одной строчке: это дело принадлежит мне.

– Доказательства?

– Мое слово.

Я заставил себя хмыкнуть, хотя хмыкать мне вовсе не хотелось. По правде сказать, этот диковинный персонаж внушал мне нешуточный страх.

– Этого маловато, – возразил я, – В тюрьме я прочел на розовых страницах словаря латинское изречение: «верба волант», что означает…

Тут он поднял свою трость с золотым набалдашником и грохнул ею по столу.

– Плевать мне на ваши латинские изречения, Капут! Вы, кажется, до сих пор не поняли, кто я такой, и мне придется призвать вас к порядку. Вы напрасно судите о других людях по себе: убийцы видят все в искаженном свете!

Я почувствовал, что бледнею.

– Что?!

Я инстинктивно поднес руку к карману, но он пожал плечами и большим пальцем отбросил вниз набалдашник трости. Я увидел, что трость на самом деле представляет собой нечто среднее между длинноствольным пистолетом и карабином.

– Девять миллиметров, – объявил Каломар. – Одно движение – и вы мертвец, понятно?

Он внезапно переродился. Передо мной был уже не тот старый пердун, а настоящий главарь, трезвый, беспощадный… Я посмотрел на черное отверстие в трости. Фокус был несколько старомодный, но будучи показан в нужный момент разговора, производил хороший эффект.

– А теперь, Капут, положите свои поганые красные руки на стол и слушайте меня внимательно. Я контролирую торговлю наркотиками во всех пяти частях света. Я получаю свою долю с продажи каждого грамма порошка. До вас уже многие пытались получить полную самостоятельность. Поверьте, это не принесло им удачи. Вы, вероятно, считаете себя очень сильным, потому что смогли ускользнуть от полиции и убить такого человека, как Кармони; знайте же, что вы – пустое место по сравнению с той силой, которую я представляю! А теперь перейдем к более серьезным вещам: к подсчетам.

Он достал из кармана блокнот – дрянной черный блокнот за три франка пятьдесят сантимов:

– С того момента, как вы возглавили здешнюю торговлю, ваша прибыль, по моим подсчетам, составила сто шестьдесят пять миллионов. Две трети этой суммы принадлежат мне, остальное – вам и вашим людям.

Я знал, что старик прав. Он был здесь главным и приехал вытряхнуть свою долю. Я сразу погрустнел, потому что, наученный горьким опытом, запрятал почти все эти деньги в надежное место.

– Почему вы выжидали целых три месяца, прежде чем показать нос, Каломар?

Он улыбнулся.

– Чтобы посмотреть, на что вы годитесь… После смерти Кармони мне все равно пришлось бы искать ему достойную замену, а такие люди на дороге, увы, не валяются. И я сказал себе: а почему бы и не он? Раз ему удалось свергнуть Кармони, то, может быть, удастся и занять его место… Вы доказали, что так оно и есть, поскольку нынешние доходы организации практически равны прежним.

Браво! Старикашка умел играть…

– И что же?

– Я согласен оставить ваше место за вами, если будете работать по справедливости, вот и все. Для начала выплатите мне сто пятнадцать миллионов, а затем можно будет и заглянуть за горизонт…

Я был приперт к стенке и чуть не плакал. В самом деле, кому приятно узнать, что работал на кого-то другого? Вы думаете, что строите домишко для себя, а когда приходит время вселяться, приезжает какой-нибудь негодяй с ордером в кармане… Впору с горя сожрать свою шляпу!

– Я должен подумать!

Его лоб сморщился, как гармошка. Дело явно принимало скверный оборот.

– Все уже обдумано, Капут. Платите сто пятнадцать миллионов.

По его взгляду я понял: если я сейчас же не подчинюсь, что-то не замедлит произойти. Только я не представлял себе, что именно, и мне не терпелось это узнать.

– Предположим, что я позову своих ребят и прикажу им вышвырнуть вас отсюда???

– Если вы это сделаете, то не проживете на Свободе и десяти минут. Неужели вы думаете, что власти по своей доброй воле согласились оставить в покое убийцу-рецидивиста? Ничего подобного, мой мальчик: это я сделал все необходимое.

Я понял, почему мои трудности улеглись с такой легкостью.

Я попал в мышеловку. Выбор у меня оставался небольшой: подчиниться всем требованиям старика – или сунуть голову в узкое окно гильотины. Но что-то внутри меня булькало и кипело. Мой разум был готов подчиниться – ведь, собственно, даже с оставшейся частью прибыли можно было жить припеваючи, – однако мой инстинкт вставал на дыбы. Я решительно не желал выплачивать эти припрятанные миллионы.

В голове у меня мелькнуло, что вместе с прибылью от дела Бертрана мое состояние превышает триста миллионов. С ними я мог бы улизнуть, приклеить себе новое имя и осуществить свою давнюю заветную мечту, уехав в Южную Америку. Если же я решу продолжать бизнес под крылом Каломара, то рано или поздно окажусь на камнях. Старик был стар, а значит, более смертен, чем другие. После него организацию возглавят другие кардиналы, которые выставят меня за дверь. А в такой профессии за дверь выставляют всегда одинаково…

Он не сводил с меня своих маленьких проницательных глаз.

– Хорошо, Каломар, если так, я согласен.

– Тогда выкладывайте деньги.

– Минутку: они у меня не здесь.

– А где?

– В надежном месте!

– Едемте за ними.

Он встал, движимый яростной решимостью.

Мне оставалось только подчиниться. Я поднялся из-за стола и налил себе новый стакан виски. Он все пристальнее смотрел на меня своими мерзкими, налитыми кровью глазками.

И тут началось то, что я обычно называл «красным туманом». Все окружавшие меня предметы вдруг заплясали и сделались багровыми. Я выплеснул свой стакан в рожу старику. Алкоголь обжег ему глаза, и он испустил крик. Я выхватил у него из рук его дутую трость и цапнул его за галстук. Каломар вытянул руки вперед, но, ослепленный, не мог сопротивляться. Я затягивал, выкручивал его галстук своим мощным кулаком, полоска ткани резала мне пальцы, Каломар задыхался и словно тяжелел. Из его впалой груди доносился странный храп…

– Ну что, король? – проскрипел я. – Все так же уверен в себе? Что ж ты, несчастный, вздумал заявиться ко мне собственной персоной?! С убийцей нужно быть осторожным всегда. Всегда, понял?

Когда я его отпустил, он был уже совсем тяжелым и безмолвным. Я разжал руку, и он упал на ковер мертвее мертвого…

Я, отдуваясь, опустился в кресло. С момента моего восхождения на трон Кармони я уже успел немного заржаветь…

Я хлебнул виски прямо из бутылки. Горе мне, дураку! Что теперь начнется?!

Теперь вытянуть лапы из болота – это было что – то из области фантастики. Для меня все было кончено. Против очевидного факта не попрешь…

Я вызвал Пауло. Верзила вошел в комнату со слащавой миной, но его улыбка быстро исчезла. Он поискал взглядом Каломара, не нашел его, потому что труп лежал за моим широким столом, и вопросительно посмотрел на меня.

– Подойди ближе, да смотри не вступи! – сказал я как можно небрежнее.

Тут Пауло наконец заметил покойника – и начал разлагаться быстрее, чем Каломар. Его лицо сделалось биллиардно-зеленым; он стал похож на гигантский ядовитый гриб.

– Не падай в обморок, парень. Ты что, впервые видишь жмурика?

Хотя такого знаменитого он видел, пожалуй, действительно впервые. И это зрелище волновало его сильнее, чем похотливое подмигивание кассирши из соседнего кафе.

– Ты его завалил?!

– Если только он не загнулся от чахотки. Ладно, вскрытие покажет.

Пауло пришлось сесть.

– О, проклятье, – пробормотал он. – Какого ж ты хрена это сделал? Теперь нам всем морды поотрывают, это я тебе обещаю! Ты же знал, кто это такой… Лучше б ты угрохал президента – нам и то легче было бы выпутываться…

Он начинал меня раздражать. Чужая паника всегда действует мне на нервы.

– Спокойно, малыш… Не то проглотишь успокоительное моего собственного изготовления. Я не люблю истеричек.

Он постарался взять себя в руки.

– Зачем ты его замочил?

– Он свистел, что вся эта лавочка принадлежит ему, и предлагал мне должность управляющего. Ты можешь вообразить меня в берете и сером халате?

Это погрузило его в тягостные раздумья.

– Значит, Кармони был его подпоркой? – спросил он наконец.

– Совершенно верно. Быстро соображаешь: небось, смазал сегодня свои шестеренки?

– Странно… – вздохнул он. – Кто бы мог подумать?.. Он корчил из себя самого-самого…

– Он просто был хорошим актером, но всегда оставался пешкой. Зато вот у меня другие планы…

Тут я сказал себе, что вся эта трепотня ни к чему не ведет. Я только что создал ситуацию, которую следовало срочно уладить.

– На чем он приехал?

– На машине. У ворот стоит «роллс», здоровенный, как авианосец.

– Он был один?

– Нет: его ждет водитель, и не простой, а в адмиральской фуражке!

Фуражка, похоже, произвела на Пауло более сильное впечатление, чем сама машина.

– Ладно. Бери с собой Анджело, и пригласите водителя в дом. Только без шума, ясно?

– Ага… – неуверенно сказал Пауло.

– Я уже все продумал… Когда он зайдет, поставьте «роллс» в гараж.

– Попробуем…

Я задумчиво посмотрел ему вслед. Я понимал, что бросился вниз головой в самую паршивую историю во всей своей паршивой жизни. Я приблизился к окну и, не отдергивая штор, посмотрел, как мои парни подходят к «роллсу».

Все прошло хорошо. Анджело как нельзя лучше годился для таких поручений. Один глаз у него был голубой, а второй – карий; это само по себе уже придавало ему угрожающий вид. Когда он о чем-то просил, люди обычно спешили выполнить его просьбу.

Шофер, высокий худой субъект, вышел из машины; Пауло и Анджело встали по бокам, и все трое исчезли в доме.

Затем Пауло вернулся за машиной, а Анджело тем временем привел водителя ко мне.

Тот был молод и довольно хорошо сложен, несмотря на свой худосочный вид. Увидев своего шефа лежащим на полу, он подскочил и изумленно посмотрел на меня.

– Ему плохо? – спросил он.

– Вроде того… Ты давно у него работаешь?

– Со вчерашнего дня.

– А?!

Сначала я решил, что он заливает. Но нет, он говорил правду. На его раздосадованной физиономии была написана великая искренность.

– Я работаю водителем в опере. Машина моя собственная. Вчера он нанял меня на неделю. Кто мне теперь заплатит?

В этот момент вошла Сказка – такая красивая, что от неё перехватило бы дыхание у своры гончих псов. На ней была ночная рубашка из голубого шелка, и под рубашкой просвечивало то, что порядочная женщина показывает только своему любовнику.

Она посмотрела на труп, затем на водителя и наконец перевела свой вопросительный взгляд на меня.

– Что происходит, дорогой?

– Ничего страшного… Этот пожилой господин достойно встретил в моем кабинете свою смерть.

Водитель начал понимать, что попал в весьма необычный дом… Для такой ситуации я, наверное, казался ему чересчур спокойным.

– Надо бы сообщить в полицию, – пробормотал он.

Его взгляд блуждал по сторонам. Я цапнул его за пуговицу кителя и резко дернул на себя; пуговица осталась у меня в руке.

– Да что это вы?!

– Заткнись!

Он отшатнулся. Я позвал:

– Анджело!

Анджело вошел и по моему легкому кивку достал револьвер.

– Что все это значит? – не унимался сдатчик королевской колымаги.

– Помолчи!

– Ну, знаете! Да я сейчас…

Анджело дал ему правой в челюсть. Водила пошатнулся и ухватился за край стола. Сказка смотрела во все глаза… Я присел около трупа, разжал его старческую морщинистую руку, вложил в нее оторванную пуговицу и закрыл его пальцы, как крышку коробки.

Видимо, парень в кителе сообразил, что к чему, поскольку начал возмущаться еще громче. Тогда я дал ему ногой под дых, а Анджело добавил рукояткой пистолета по затылку.

Шофер растянулся на персидском ковре. Такие сувениры от Анджело наводили на размышления, и ему предстояло размышлять еще довольно долго…

Посреди всего этого появился Пауло. Он выглядел уже почти спокойным.

– Тачка зарегистрирована в Париже, – объявил он. – В бардачке лежала вот эта карточка.

Он протянул мне картонный прямоугольник, красная надпись на котором гласила, что машину и водителя можно нанять с почасовой оплатой.

Я удовлетворенно кивнул. В сущности, все складывалось не так уж и плохо. У меня уже созрел план, который казался мне вполне подходящим. Я живо вытащил у Каломара бумажник. Там было десять тысяч долларов, четыреста двадцать тысяч французских франков и десять тысяч швейцарских… Еще я снял с него золотые часы с браслетом, булавку для галстука и перстень с крупным бриллиантом.

Я положил все это в выдвижной ящик своего стола и сказал двум своим молодцам:

– А теперь – за работу. Отвезете труп подальше в лес; потом оставите машину у Лионского вокзала, понятно?

– Ладно…

– Анджело, спусти этого дурня в подвал. – Я слегка толкнул ногой руку лежавшего шофера. – Я видел там старую цинковую ванну. Брось его туда и пристрели. По дороге с вокзала купите несколько мешков цемента. Зальете труп в ванне цементом, к завтрашнему дню он застынет. Погрузите ванну в фургон и бросите в Сену или в Марну, мне все равно, лишь бы поглубже…

– Хорошо, патрон!

Мне было приятно услышать от них «патрон» в такую минуту… Это доказывало, что я выглядел в их глазах победителем… Все козыри были у меня на руках, и я разыгрывал их наилучшим образом.

– Но главное – помалкивайте, ясно? Иначе такое начнется…

Впрочем, предостережение было излишним. По их рожам было сразу видно, что они не собираются публиковать свои мемуары в «Пари-Матч»…

III

Два дня было тихо. Но на третий день какой-то сборщик улиток нашел труп Каломара в лесу около Сен-Ном-ла-Бретеш, и в прессе поднялся страшный кипеж.

Газеты без конца талдычили о том, что старикашка был одним из главарей международной мафии, заправлял всем производством китайского и турецкого опиума, в общем – сидел крепко.

Все терялись в догадках… Накануне на бульваре Дидро обнаружили прокатный «роллс», и начала просматриваться связь между убийством Каломара и исчезновением водителя…

На следующий день портрет шофера появился на первой странице газет, и полиция просила отозваться тех, кто видел его в эти последние три дня.

Тогда я сказал себе, что все делается к лучшему, и начал все чаще забывать свой страх в гардеробе. Благодаря своему самообладанию и своей инициативе я надеялся выйти из этой истории чистым, а больше мне ничего и не требовалось…

Однако в конце недели коленки у меня все же подогнулись.

Произошло это очень странным образом. Честно говоря, такого я вовсе не ожидал. Я сидел в ванне и тер себе спину мочалкой из конского волоса, когда в соседней комнате зазвонил телефон. Зазвонил в первый раз: по этой частной линии со мной еще никто никогда не связывался.

Сказка вошла в ванную, неся в руке аппарат и волоча за собой гирлянду провода.

– Тебя спрашивают.

– Кто?

– Какой-то тип. Он не представился.

Я вытер руку о толстое, как ковер, полотенце и взял трубку. На другом конце провода была тишина – такая глубокая, что мне показалось, будто связь уже оборвалась.

На всякий случай я пробормотал «алло!» Тогда из пустоты донесся странный голос: холодный, пустой мужской голос, казавшийся не живым, а искусственным…

– Капут?

– Ну?

– С вами хотят побеседовать.

– Неужели?

– Причем срочно.

– Кто это говорит?

– Мое имя вас вряд ли успокоит.

– Пардон, – сказал я, стараясь звучать уверенно, – но я не привык разговаривать с анонимными абонентами.

– Скажем, я компаньон недавно скончавшегося мсье Каломара.

Удар был меткий. Он пришелся мне прямо под ложечку, и у меня на несколько секунд перехватило дыхание.

– Каломар, Каломар… – пробормотал я. – Это, кажется, тот мафиози, которого угрохал водитель такси?

Реакция была, конечно, прямо противоположна той, на которую я надеялся. «Он» расхохотался. И от его смеха у меня заболело в ухе, словно рядом бабахнули из револьвера.

– А вы, я вижу, шутник, – заключил голос. – Так давайте посмеемся вместе. Вам придется в точности выполнить все, что я скажу.

Такие номера со мной не проходят.

– Как вы сказали?

– Я сказал, что вы будете выполнять мои указания!

– Вы, наверное, принимаете меня за служащего?

– Но ведь в каком-то смысле так оно и есть…

Я швырнул трубку на рычаг. Сказка с беспокойством смотрела на меня.

– Дело усложняется? – спросила она.

– Похоже. Если этот поганец позвонит снова, скажи, чтоб катился ко всем чертям.

Неизвестный действительно перезвонил, но ответил ему я сам, движимый какой-то тайной силой.

– Капут, – сказал голос, – мне не нравится такое обхождение. Я вижу, вам все нужно растолковывать. Ну что ж, мы растолкуем!

И на этот раз трубку швырнул уже он.

Я в бешенстве вылез из ванны.

– Знаешь, милый, – вздохнула Сказка, – по-моему, начинаются серьезные неприятности.

У меня тоже было такое впечатление. И еще у меня начинало появляться мучительное чувство собственной уязвимости. Вокруг меня собирались невидимые злые силы, следившие за мной из темноты. Я ничего не мог им противопоставить. Я дерзко и безрассудно полез в механизм огромной машины, и теперь этот механизм начинал медленно и безжалостно сплющивать меня.

– Знаешь, что я думаю? – прошептала Сказка.

– Ну, говори, мне интересно…

– Нам пора уезжать.

Я посмотрел на нее. Она высказала вслух мои самые тайные желания…

– У тебя ведь пока еще довольно много денег, верно?

– Да, достаточно…

– Будем вести себя как ни в чем не бывало, а в один прекрасный день возьмем да и снимемся с якоря… Уедем далеко-далеко, за границу…

Я подумал: а найдется ли в мире достаточно далекий уголок, чтобы спрятаться от мафии и от всех остальных?

Я обнял Сказку за талию и почувствовал сквозь ткань ее теплое гибкое тело. На меня накатила волна счастья: эта женщина гарантировала мне неисчерпаемый запас блаженства.

– Что ты на это скажешь, любимый?

Я уже собирался было согласиться, но злость оказалась сильнее. Поступив так, я стал бы в ее глазах тряпкой. Она любила меня за мою смелость и решимость; превратившись в беглеца, я неминуемо заслужил бы ее презрение.

– Послушай, Сказочка, я не какой-нибудь дрейфус, и эти макаки меня не пугают. Я разобрался с Кармони, я разобрался с Каломаром… Кто сказал, что мне не по зубам вся остальная компания? Главное – играть осторожно. И в конце концов я стану сверхвеликим сеньором и буду заказывать погоду по своему усмотрению… – Я фыркнул. – Нет, ты слыхала этого козла? Выполнять его распоряжения! Да лучше уж сдохнуть…

И по ее глазам я понял: я сказал именно то, что нужно.

Я поцеловал ее в свежие губки:

– Предоставь все мне и садись в первых рядах. В моем театре каждый день премьера…

Я потянул ее к кровати. Это сооружение было широким, как городская площадь, мягким и одновременно упругим. На нем удавались самые рискованные амурные номера…

Она сбросила свое тонкое одеяние, вынырнув из голубой ткани, как русалка из морской пены. И я как безумный стиснул ее в объятиях, пытаясь отмахнуться от подступающих бед.

Но впервые за нашу с ней совместную жизнь мне не удалось полностью забыться. Я оставался трезвым, обеспокоенным. Мне все время казалось, что голову вот-вот просверлит телефонный звонок.

Но в этот день телефон больше не звонил.

IV

На следующий день, в самый разгар моего разговора с самым крупным парижским продавцом, в кабинет проскользнул Анджело. Он смотрел смущенно и как-то загадочно.

С самого порога он знаком сообщил, что должен мне что-то сказать, но не хочет этого делать при постороннем. Предчувствуя неприятности, я встал, извинился перед своим «представителем»… Анджело переминался в коридоре с ноги на ногу, уставив на меня свой разноцветный взгляд.

– К тебе заявился какой-то легавый…

– Чего?!

– Он спрашивает мсье Виктора Бувье. Ведь ты под этим именем продолжил дело Кармони?

– Да…

– Тогда тебе не мешало бы с ним поговорить. По-моему, ничего серьезного, тем более что он пришел один.

– Иду.

В холле расхаживал взад-вперед маленький полицейский с робкой физиономией.

– Вы хотели со мной поговорить?

– Вы – мсье Виктор Бувье?

– Вроде бы я…

Он вежливо улыбнулся и вытащил из кармана лист голубой бумаги.

– Вам повестка. Сегодня в пятнадцать часов вам предлагается явиться в полицейский комиссариат для дачи свидетельских показаний.

От этой традиционной формулировки у меня похолодела спина.

Какие свидетельские показания мог дать уголовник вроде меня, чей послужной список был загружен, как двадцатитонный грузовик?!

Я сразу понял, что эта безобидная повестка была мне предупреждением.

– Хорошо, господин полицейский, приду…

Он щеголевато отдал мне честь. Я смутился: впервые в жизни меня приветствовал легавый.

Анджело ждал на лестничной площадке. Он все слышал и казался встревоженным.

– Дела, похоже, портятся, а?

– Не волнуйся…

Я нехотя вернулся к своему продавцу, который в ожидании курил мою сигару. Он снова принялся объяснять мне, что, делая клиентам мелкооптовую скидку, можно увеличить оборот. Он говорил, что наркоманы, как правило, подстраивают свой порок под свой бюджет. Если мы будем снижать цену товара в зависимости от приобретаемого количества, они предпочтут покупать более крупные партии, а имея дома приличный запас зелья, начнут ширяться чаще обычного, что увеличит их «пропускную способность».

Этот нехитрый прием сулил неплохие результаты. Однако обсуждать его мне сейчас хотелось не больше, чем Версальский договор. Я сказал партнеру, что подумаю, быстренько выпроводил его и поспешил в нашу бархатную спальню, где Сказка красила себе ногти кисточкой, сделанной, как мне казалось, из бабочкиных ресниц.

– Ты чем-то огорчен?

– Еще бы… Меня вызывают в полицию.

– Что бы это значило?

– Сам не знаю.

Я плюхнулся в огромное кресло, мягкое, как кисель.

– Слушай, как зовут того адвоката, который вел дела Кармони?

– Баржюс.

– Свяжи-ка меня с ним!

Она достала из ниши телефон и набрала номер, который помнила наизусть. Когда в трубке послышались гудки, она протянула ее мне и взяла наушник.

Мужской голос буркнул: «алло!».

– Говорит Капут, – сказал я. – Я хотел бы поговорить с мэтром Баржюсом…

После короткой паузы мужчина холодно ответил, что мэтр Баржюс находится в отъезде.

Тут Сказка отрицательно замахала рукой и мимикой дала мне понять, что со мной говорит сам Баржюс.

– Перестаньте мудить, Баржюс, а то пожалеете…

– Что?

– Я знаю, что это вы, так что хватит притворяться!

– Но…

– Никаких «но»! По вашему поведению я вижу, что в «высших кругах» вам приказали посылать меня к черту, угадал? Так вот, скажите своим «высшим кругам», что мне на них наплевать, понятно? А если будете строить из себя стойкого оловянного солдатика, то однажды утром проснетесь мертвым! Сдается мне, что вам не мешало бы проветрить мозги!

Меня несло, и я уже не мог остановиться… Моя злость выплескивалась наружу короткими хлесткими фразами. Мне осточертели все эти скоты, строившие мне козни из-за моей излишней самостоятельности.

Я крикнул в трубку, что Организация – с большой буквы «О» – меня не пугает, что я, Капут, еще найду в себе силы ее развинтить… Наконец, когда я немного успокоился, Баржюс, заикаясь, ответил, что, несмотря на мои угрозы, ничем не может мне помочь, что является простым звеном в общей цепи и что если меня решили укатать, то ничего уже не поделаешь.

Я понял, что он не лжет. Конечно, он меня боялся, но не перешел бы на мою сторону, даже если бы я приставил к его шее бритву и совал в нос чихательный порошок.

– Ладно, тогда скажите хотя бы, что означает эта повестка.

– Я не знаю…

– А что это, по-вашему, может быть?

– Даже не представляю.

– Арест?

– Вряд ли: иначе вас арестовали бы сразу.

– Так что же?

– Вам хотят сделать предупреждение. Думаю, если вы подчинитесь, этим все и ограничится…

– А если я не явлюсь по этой поганой повестке?

– Тогда готовьтесь к худшему…

– А вам легко представить, чтобы такой человек, как я, сам пошел к легавым – мол, нате, вяжите меня! Это же чистое безумие!

Он забормотал какую-то ерунду. Мне все это надоело, и я повесил трубку, не найдя более подходящей формулы вежливости. Сказка по-прежнему теребила в руках свой подслушник. В ее изящных руках он тоже принимал гармоничные пропорции… У нее был дар украшать все, что находилось с ней рядом.

– Ну, как тебе все это нравится, Сказка?

– Мне страшно, – призналась она. – Чувствуется, что все они ополчились против тебя. Они наверняка знали, что Каломар поехал сюда, и догадываются, что это ты его убил.

– Да, пожалуй…

– Говорю тебе, любимый: надо уезжать.

– Еще не время. Им невыгодно уничтожать меня, не получив моих денег, понимаешь, милая? А эти деньги запрятаны очень неплохо. Они не станут меня убивать, пока их не найдут. А раз я буду жив, то попытаюсь их обставить. Мне только нужно, чтобы они обнаружили себя.

– Это опасно!

– Если бы я не любил опасность, то пошел бы в кружевницы…

Она засмеялась.

– Ты мне нравишься, Капут… Ты самый отчаянный человек, которого я знала!

Мы поцеловались, и все закончилось бы, как обычно, в горизонтальном положении, если бы нашу идиллию не нарушил телефон. Я сразу понял, что это опять взялся за свое тот вчерашний тип. Он, подобно тореадору, уже всадил мне в бок одну бандерилью и теперь снова размахивал мулетой. Да, я участвовал в корриде в качестве быка… На моей стороне были только моя сила и звериный инстинкт. Тех, других, было много. У них было оружие и техника. Но я сомневался, что мое умерщвление произойдет по всем правилам арены. Ведь на корриде случается и так, что бык утаптывает тореро…

– Алло?

– Капут?

– Да.

– Салют! Ну, как вы находите ситуацию?

Я подмигнул Сказке, и она мигом схватилась за наушник.

– А как я, по-вашему, должен ее находить?

– Вы уже настроены на серьезный разговор? Если да, то нам, может быть, удастся все уладить…

– Хорошо, я вас слушаю.

– У вас остались наши сто пятнадцать миллионов.

– Чьи это – «ваши»?

– Просто – наши. Этого вам должно быть достаточно.

– Допустим.

У меня едва не шел дым из ноздрей. Слышать подобные речи от какого-то паразита, который боится даже назвать себя!

– Вы должны приготовить эти сто пятнадцать миллионов и сложить их в чемодан.

– А потом?

– А потом отнести этот чемодан на вокзал Сен-Лазар, в зал ожидания для пассажиров второго класса, в два часа. Вы сядете на скамейку и поставите чемодан рядом с собой.

– Дальше?

– Подождете минут пять.

– И?

– Встанете, будто идете за газетами, и уйдете из зала ожидания.

– Куда?

– Куда хотите. О чемодане мы позаботимся сами.

– Замечательно.

– Это – не все. При этом вы должны выполнить еще несколько обязательных условий.

– Вот как?

– Да. Во-первых, не забудьте положить в чемодан деньги.

– Что еще?

– Приходите один и не пытайтесь выследить человека, который придет за чемоданом… Учтите, его заберут только после того, как вы выйдете из здания вокзала. Еще знайте, все ваши помощники нам знакомы, поэтому брать их с собой не надо. Если вы не выполните эти указания, то с завтрашнего утра охота на вас возобновится. Если же сделаете все, как я сказал, то в полицию по своей повестке можете не являться. И он положил трубку, не дожидаясь ответа.

– Что собираешься делать? – спросила Сказка.

– Подумать.

Я посмотрел на часы: десять утра. С решением нужно было поторапливаться.

Я повалился в одежде на кровать, заложил руки за голову и в свою очередь спросил себя, что я собираюсь делать.