Текст книги "Счет на двоих"

Автор книги: Фреда Брайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

6

"Рай – это когда есть горячий душ и холодное пиво", – так говорили добровольцы Корпуса мира.

Если вспоминать прошлое, Эквадор был раем. Те времена были освящены для них волшебным светом. Люди, события, большие и малые лишения, каждодневные неприятности, крушение планов и радующие сердце победы – все это с годами отошло на второй план, многое стерлось в памяти, осталось ощущение нереальности и анекдотичности.

Все реже и реже они вспоминали какие-то случаи, эпизоды той жизни.

– А помнишь?.. – вдруг говорил Тед, вызывая поток воспоминаний.

Дырявая желтая пластиковая корзинка. Полчища насекомых. Надрались допьяна на Рождество. Дымок, вьющийся над деревней. Ручной попугай Моисей, весь словарный запас которого составляла фраза: "Пошли к черту!" Экваториальное солнце неожиданно плюхалось за горизонт. Трехногая собака приходила подкормиться к их бунгало. Вздорный джип заводился только после того, как его толкали руками. Их приятель Джо Каплан женился на местной индианке и остался там жить. И эти такие сладкие, долгие сиесты, когда вся жизнь вокруг замирала…

Теперь это казалось сном – и прозрачный воздух, и красоты местного пейзажа, и тягучее течение сельской жизни, и чувство оторванности от всего, что было им так дорого. Все там было таинственным: от фруктов на деревьях до звезд на небесах. Они оба были пришельцами из другого мира.

Мираж рассеялся, когда как-то вечером они оба сидели на веранде и Дэнни сообщила, что она беременна.

– Да?! – воскликнул Тед. – Я так и думал.

Дэнни не хотела рожать в местной клинике. Она там сама достаточно поработала и не имела иллюзий по поводу качества обслуживания. Не хотела она ехать и за двести миль в госпиталь в Гуаякиль. В конце концов, они не какие-то там индейцы. Нужно было что-то решать.

Тед положил голову ей на колени.

– Я подумаю, как лучше поступить.

Он так долго молчал, что Дэнни решила: Тед заснул. Но он поднял голову и стал трепать свою бородку.

– Хорошо, любимая… Кажется, пришло время возвращаться в реальный мир. Я подам заявление…

– А как же твоя книга? – спросила Дэнни; она все еще не была дописана.

– Ну да… книга… – смутился Тед.

Книга так же была миражом – как и дымок над индейской деревушкой.

– Кто станет читать воспоминания волонтера Корпуса мира? Я уже выполнил свой долг, то, ради чего я сюда и приехал, Дэнни. И полностью расплатился по всем счетам. Теперь мы должны заняться твоими проблемами. Возвращаемся домой. Буду искать работу – что-нибудь подходящее для женатого мужчины… – Тед улыбнулся, – и будущего папы. Может быть, в газете, Божьей волей, а если нет, займусь всем, на что хватит сил: реклама, общественные связи, лоббизм и все такое прочее. Нам нужны средства на содержание троих. – Он обнял Дэнни. – Я никогда не забуду это место; оно всегда будет жить в нашей памяти. Затерянный рай!..

– Горячая вода! Новые фильмы! Рестораны! – Дэнни едва не подпрыгивала от радости.

Это был их первый день в Нью-Йорке. "Великое возвращение" состоялось. Тед разделял ее чувства.

Через несколько дней Слоуны забрали свои свадебные подарки из Хапперстауна и сняли небольшую квартирку в Гринвич-Виллидже. В ожидании встреч с будущими нанимателями Теду пришлось расстаться со своей бородой, которую он отказался сбрить ради тестя.

Удача была на его стороне. Вскоре он нашел работу в области общественных связей в корпорации "Самаранд". Обритый идеалист с опытом выживания в джунглях Южной Америки, Тед вдруг очутился в железобетонном небоскребе на Парк-авеню, в стенах международной нефтехимической фирмы, производящей краски и облицовочные материалы. Теперь испанский язык нужен был ему только во время чтения меню в ресторане "Ринкорн Мадрид".

Заработок был вполне приличный, хотя на эти деньги не пошикуешь; коллеги приветливы и жизнерадостны, а работа (к удивлению самого Теда и вопреки опасениям Дэнни) – даже интересной. Преимущественно ему приходилось сочинять пресс-релизы и статьи, разъясняющие преимущества новой продукции концерна, для торговых изданий.

– Жаль, что в "Нью-Йорк таймс" нет страницы, посвященной красителям, – отшучивался Тед.

К тому времени, когда родилась Саманта, не осталось и следа от обросшего волонтера Корпуса мира, одетого в тропический костюм цвета "хаки". Теперь гладко выбритый Тед Слоун носил костюмы от "Брук бразерс" и модные галстуки. Даже Ральф Флетчер, критически отзывавшийся об "эквадорской авантюре" своего зятя, вынужден был признать, что Тед "образумился".

– Каков отец, таков и сын, – сказал отец Дэнни, наблюдая, как Тед катит коляску по дорожке парка близ Вашингтон-сквера.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Дэнни, хотя содержание реплики было вполне понятно: ее отец был полностью удовлетворен тем, что Тед окончательно распрощался со своими "дурацкими идеалами", поступил работать в крупную фирму и "отдает долги обществу".

Оба поколения вступили в фазу мирного сосуществования.

Целый месяц Тед маялся над выпуском рекламного проспекта "Промышленные красители и покрытия" – его усилия по достоинству оценили прибавкой к зарплате в конце года. Деньги никогда особенно не волновали его, но жизнь брала свое. Полноценная семья, проживающая в Нью-Йорке, требует солидного дохода.

Саманта была еще совсем малышкой, и они, наслаждаясь этим маленьким существом, преобразившим их жизнь, уже стали поговаривать о рождении второго ребенка.

– Не думал, что это будет такая радость, – признавался Тед. У них обоих было такое ощущение.

– Второй ребенок – это будет замечательно… но только позже, – говорила Дэнни.

– Конечно, позже, – соглашался Тед. – Когда у нас будет больше простора в доме и больше денег.

Материальная проблема была снята. Брак удовлетворял его. Работа нравилась. Он обожал жену и малышку. Каждое утро играл в теннис, каждый вечер возвращался домой к шести. Тед и Дэнни счастливо жили, читая одни и те же книги, журналы, подбирая по каталогам мебель, которую им хотелось бы купить. Короче, были обычной молодой парой в городе, который никогда не приедается.

Когда Саманта пошла в первый класс, Дэнни вернулась в колледж, целый семестр готовилась к экзаменам, но быстро поняла, что времена для интеллектуального роста прошли, нужно было осваивать какую-то профессию. В следующем году она поступила в Нью-Йоркскую юридическую школу.

Последующие годы доказали правильность выбора: адвокаты никогда не голодают, но бытовых проблем стало значительно больше: поиски сиделок для ребенка, плата за обучение, перегрузки… В сутках стало не хватать часов, в неделе – дней. Домашние обеды заменили покупные пиццы и китайские блюда "на вынос". Времени элементарно не хватало на уборку квартиры, вызовы к учителям, общение с родителями. Жизнь пошла кувырком.

Дэнни никогда еще так не вертелась, стараясь везде поспеть. Неужели спокойное существование закончилось?

Через несколько недель после того, как Слоуны отметили тридцать четвертый день рождения Дэнни и она сдала, наконец, выпускные экзамены, Дэнни отметила это событие заснув прямо во время праздничного ужина в "Глосестер-хауз" над тарелкой с крабовыми палочками. А на следующее утро она уже отправилась на поиски работы.

Незадолго до этого снова возник разговор о втором ребенке, но, когда Дэнни начала работать в фирме "Прайт энд Бейкер", вопрос повис в воздухе. Откуда взять время, силы?

Дэнни исполнилось сорок лет – и было слишком поздно снова рожать.

Нечего переживать! Они снова жили нормальной, наполненной жизнью. Друзья, театры, концерты, ужины, вечеринки. Столько еще хотелось увидеть, купить. Карьера требовала от обоих полной самоотдачи, а еще росла дочь. И были деловые обеды, дружеские обеды, семейные выходы "в свет".

Тед и Дэнни превратились в средних деловых нью-йоркцев, которые не успевают переводить дух в ужасе, что запись мероприятий в их деловых блокнотах превышает все человеческие возможности.

Мечта Теда написать серию статей для "Форин эффеарс квотерли" так и осталась благим пожеланием. Да и журнальчик этот мало кто читает. А книга об Эквадоре? Эта страна осталась лишь неясным воспоминанием молодости, затерянным раем, который и по телевизору казался чем-то далеким и нереальным.

7

Слоуны и их хорошие друзья, Кейси и Барни Фельдманы, взяли кредит в банке (восемнадцать с половиной тысяч долларов) и купили общую собственность – тридцатифутовую моторную яхту.

Она швартовалась в доках Сити-Айленда в ожидании сезона и хорошей погоды для морских прогулок.

В первое же воскресенье после отъезда Саманты Слоуны и Фельдманы встретились на причале в десять утра, снаряженные запасами еды для пикника и переносными холодильниками. День был теплым и ясным – такую возможность нельзя было упускать.

Мужчины подняли паруса на "Фейрвезер", выпили охлажденного пива. Оба были в радостном возбуждении. Управление яхтой обоим было в новинку – и Тед, и Барни выросли вдали от моря и водоемов. Они отдавали друг другу морские команды и подшучивали над своей неумелостью.

– Мы, евреи, – народ сухопутный, – веселился Барни. – Даже когда евреи решили пересечь море, Всевышний раздвинул воды.

Барни Фельдман, бруклинский парень, сколотил небольшое состояние на мелкой торговле. Покупка яхты и капитанской фуражки было для него событием. Он пригласил своих родителей на борт, предвкушая шоковое потрясение от сумасбродной выходки сына. Когда он спросил, как выглядит в морской форме, мать ответила:

– Возможно, ты и считаешь себя капитаном, но я воспитывала тебя не для того, чтобы ты утонул. Как ты управишься с этой посудиной?

Но Барни быстро осваивал искусство управления яхтой. Он неожиданно проявил ловкость и сноровку бывалого моряка. Даже Тед признал его претензии на роль капитана.

Пока мужья занимались парусами, Дэнни и Кейси (в девичестве Карлсон, экс-миссис Бурк) одели купальники и поднялись на палубу позагорать час-другой, перед тем как накрыть завтрак с двумя бутылками полусухого вина.

– Полное неуважение к нашим женским правам! – завозмущалась было Кейси. – Почему девочки должны заниматься готовкой? Для чего же я взяла с собой Барни?

В свои сорок два года она все еще была чарующе прекрасной и свежей. После окончания колледжа подруги общались от случая к случаю, но не прерывали отношений, несмотря на всю разницу стилей жизни. Когда Дэнни вернулась из Эквадора, Кейси успела выйти замуж и развестись. Пока Дэнни возилась с пеленками, Кейси изучала премудрости китайской дыхательной гимнастики в Нью-Мехико. Год спустя она занялась искусством батика в Орегоне, куда поехала вслед за одним парнем, с которым познакомилась в Санта-Фе. Следующий этап застал Кейси в Стимбоат-Спрингс, где она встретила некоего Джерри и занялась изготовлением индейских украшений.

Дэнни поступила в юридическую школу, а Кейси продолжила свои любовные приключения в разных городах с разными любовниками. Как правило, она цепляла мужчин в мире искусства, большинство из них страдали депрессией и были второразрядными ремесленниками, но все, как уверяла Кейси, были поистине божественны в постели. Таким образом, Кейси делила свое тело, душу и неиссякаемый запас доверчивости с кинорежиссером-авангардистом, художником-примитивистом, чикагским брокером ("Моя единственная ошибка!"), гаитянским поэтом, верящим в реинкарнацию душ, танцовщиком из стриптиз-бара на Западном побережье…

И каждый раз она заявляла, что это ее самая большая и настоящая любовь. И сама начинала рисовать картины, выстраивать коллажи, расписывать ткани и собирать украшения из бисера. Не успев отойти от очередной разбитой любви, Кейси оказывалась уже в другом месте, где, как она надеялась, ее ждала победа на любовном фронте. Но к ней относились, как к красивой штучке, атрибуту декора в интерьере обстановки творцов-неудачников.

Ее настоящим призванием была любовь.

Время от времени Кейси появлялась в доме Слоунов, распространяя облако благовоний, свободная от очередного донжуана, возбужденная рассказами о новом взрыве чувств, сумасшедшей страсти и шумном завершении любовной эпопеи. Оставшись одна, она нередко впадала в уныние.

– Все мужчины – такое дерьмо! – сетовала Кейси. – Если бы я не была такой дурой, не упустила бы нашего дорогого старика Теда!

Дэнни не обращала внимания на ее причитания. Жизнь подруги в отличие от ее будничного существования была полна определенного очарования. Но Дэнни не ревновала ее и ни о чем не жалела. Она выслушивала признания о бурных любовных приключениях часто с сочувствием и недоверием одновременно – и снова возвращалась к своим житейским хлопотам. Кейси оставалась для нее героиней любовного романа, литературным персонажем, плодом книжной фантазии.

Когда Дэнни получила диплом юриста, Кейси уехала в Лондон, где поселилась у фотографа мод. Несколько лет подруга пробовала себя в роли манекенщицы, но уже была в критическом возрасте. Девочки-модели, молоденькие, свежие и прекрасные, легко обставляли Кейси в конкурентной борьбе. Фотограф и поменял Кейси на одну из них, она сделала очередной аборт и вернулась с разбитыми надеждами в Нью-Йорк.

– Он был такой замечательный в постели, – рассказывала она Дэнни. – Накидывался на меня, как дикий зверь, но для мужа у него не та порода. Если бы я вышла за него замуж, это была бы одна сплошная мука. Дерьмо! Я часто думаю, что упустила свой шанс много лет назад. Мне надо было окрутить кого-нибудь типа Теда, мистера Прямая Дорога, нарожать детей. Я люблю детей, ты же знаешь. Стала бы замечательной матерью! Как ты думаешь?!

Неужели Кейси ревновала Дэнни к ее семейному уюту? Сама эта мысль казалась абсурдной. Кейси сетовала на обстоятельства, но не слишком-то переживала за себя; просто она любила поболтать о себе.

– Если б ты действительно хотела ребенка, – возразила Дэнни, – ты давно могла бы его родить. Куда ни глянь, полно матерей-одиночек, нет ничего в этом страшного.

Кейси отрицательно замотала головой.

– Это не для меня. Я не могу долго оставаться одна. Кроме того, возникает вопрос денег. Я промотала большую часть отцовского наследства… Ладно, все это ерунда. Нужный мне человек встретится на днях. Прямо здесь, в Нью-Йорке. Я на это надеюсь.

– А если он не появится? Если такого попросту не существует? Что тогда? Будешь сидеть и ждать, пока не придется просить социальную помощь? Будь реалисткой, Кейси. Тебе не нужен другой мужчина. Тебе нужно найти работу, начать карьеру. Это альтернативный план жизни, если хочешь…

– Мы говорили с тобой об этом еще в колледже. Ты всегда меня поучала: нужно быть готовой ко всему. Только тогда ты говорила о "планируемой рождаемости". Теперь речь идет о "планируемой жизни". Не так ли? Не возражай! Я знаю все, что ты собираешься сказать. Я снова должна вернуться за парту? Обучиться специальности?.. Я, к твоему сведению, училась всю свою жизнь. Всему – от аэробики до дзэн-буддизма. Годы на это затратила. Что касается "полезной специальности", как-то: юриспруденция или бухгалтерия, – для меня это уже слишком поздно. У меня нет твоей самодисциплины. Я не могу лазить на скалы без посторонней помощи. Ты же знаешь меня, милая. Я совершенно нефункциональна без мужчины. Чувствую… нет… это больше, чем одиночество. Я просто недоделанная. Незавершенная натура. Мир существует для двоих, Дэнни, начиная с Адама и Евы. Нельзя рассуждать о карьере и независимости, если ты живешь в мастерской художника и тебя используют как подстилку. Ты не представляешь себе этой жизни, если быть честной. Все эти годы ты жила в этом чертовом счастливом браке с замечательным мужиком. Каждый вечер ты возвращаешься домой и тебя объятиями встречает Тед, ты рассказываешь, как ужасно прошел у тебя день в конторе, и он тебя успокаивает. И все становится на свои места, какой бы это ни был безумный день. Вы, Слоуны, – словно маленький крепкий островок в океане людской суеты и несчастий. Всегда были такими. Вы чудесно подходите друг другу.

– Ну, конечно!.. – оборвала подругу Дэнни. Кейси была склонна романтизировать все на свете. – Не сравнивай нас с Дафнисом и Хлоей. У нас с Тедом бывают свои заморочки, можешь мне поверить. И если мы не кричим друг на друга, то срываемся на Саманту.

Кейси скептически смотрела на Дэнни.

– Возможно… Но все равно, ты права в одном. Мне нужно найти работу. Я больше не могу рассчитывать на помощь матери. Ты знаешь, что надумала эта прекрасная старая дама? У нее очередной заскок: она хочет посетить все страны мира, перед тем как умрет, чтобы в паспорте были отметки всех стран. И самое забавное, что она решила исполнить свою прихоть в алфавитном порядке. Никак иначе! Сейчас она осваивает страны на "Б". Ботсвана! Ты слышала о чем-нибудь подобном?

– Я ей завидую. Какое блаженство! – рассмеялась Дэнни. – Сама была бы не прочь последовать ее примеру.

Через несколько недель после возвращения в Нью-Йорк Кейси нашла работу – она стала секретарем фотографа. Через несколько месяцев ее жизнь снова пошла вверх тормашками.

Работа ее абсолютно устраивала, так как требовала чарующей наружности, ласкающего голоса, склонности к болтовне и при полном непонимании технических деталей. Ее главным клиентом стал фотограф моды с напомаженными волосами по имени Бо Антонелли, который, как объявила Кейси, "готов трахаться со всем, что движется". При этом она уверяла, у них "сугубо деловые отношения".

Целыми днями Кейси обивала пороги нью-йоркских рекламных фирм, в одной из которых она и встретила Барни Фельдмана.

Барни было около пятидесяти лет, дважды разведен, с бронкским выговором, он выделялся своим видом в толпе, казался вполне разумным. Сначала эта породистая блондинка не слишком ему приглянулась: Барни выслушал болтовню Кейси, назвал работы Антонелли "слишком вычурными", потом все же пригласил ее пообедать вместе в "Палм-Ту".

– Что вам не понравилось в работах Бо? – спросила Кейси в перерыве между закусками и горячим.

– Он ненавидит женщин.

Кейси была ошеломлена. Ей эта мысль не приходила в голову. Каким же проницательным был Барни!

Потом, о чем бы он ни говорил – о безалкогольном пиве, Вернере Эрхарде, коричневом рисе, Нормане Майлере, восточной терапии и прочем, – Барни каждый раз высказывал парадоксальные и точные оценки. За час он перевернул представления Кейси об очень многих вещах. Его прагматичное мировоззрение потрясло ее.

"Такой мужчина! – подумала она. – Такая уверенность в себе."

Прошло два месяца, и пара предстала перед судьей в муниципальном офисе, хотя Барни предпочитал устроить свадьбу по еврейскому ритуалу. Друзья Кейси, наоборот, вздохнули с облегчением.

– Я так счастлива! Даже щипала себя, не сон ли это, – призналась невеста Дэнни, когда та пришла ее поздравить перед церемонией. – Я просто не могу поверить, что все так случилось. Барни настолько отличается от всех мужиков, которые у меня были до него.

– Да-а-а… по крайней мере, он взрослый. – Дэнни обняла подругу. – Слава Богу, ты вернулась в реальный мир. Будь счастлива, дорогая. Больше никаких закидонов!

Что касается Барни, он называл себя "дважды неудачником" после двух разводов.

– Третья попытка всегда самая удачная! – веселился он. – Это как раз тот случай. Теперь женитьба навеки, а это кое-что значит.

Вот что произошло за три года до этого жаркого сентябрьского дня, когда две семейные пары оказались на борту "Фейрвезер". Теперь Кейси считала себя "ветераном в браке".

– Эй! Ты так сгоришь, – Кейси перевернула Дэнни на спину. – Не пора ли нам позаботиться о завтраке, как ты думаешь?

Дэнни прикрыла ладонью глаза от солнца и села на полотенце.

– Мне осточертела готовка!

Тед и Барни сидели на носу яхты и о чем-то спорили.

– Ох уж эти мне мужские разговоры! – ворчливо сказала Дэнни. – Наверняка спорят о биржевой политике или бейсболе.

Подруги обменялись понимающими улыбками, мол, "все равно, славные они у нас мальчики".

Изменилось направление ветра, и Теду пришлось развернуть парус. Дэнни наблюдала за его движениями. Тед – высокий, ладный, веснушчатый, босой, в истертой майке и шортах, что-то в нем все же осталось от того молодого идеалиста, который провозгласил в Эквадоре приоритет вечной любви. И в то же время он сильно изменился.

Она хотела, чтобы Тед обернулся к ней, поймал ее взгляд, подошел и обнял, но Тед был полностью занят парусом.

Кейси тоже наблюдала за ним.

– Он что, опять отращивает бороду? – поинтересовалась Кейси.

– На прошлой неделе перестал бриться. Возможно, это прозвучит глупо, но борода для Теда – своеобразная форма протеста, знак независимости или что-то вроде того, – ответила Дэнни, когда они спустились в кубрик, где мужчины их не могли услышать. – "Глобекс" – такое чопорное место, где все застегнуты до последней пуговицы. Для них всех борода – вызов. – Дэнни стала разворачивать свертки с едой. – Смешно, правда? У них предстоит сокращение штата, и Тед подозревает, что он первый в черном списке. Трудно представить, как он будет себя чувствовать, оказавшись на улице. Общественные связи – бизнес молодых, ты меня понимаешь. Ему нравилась эта работа. А теперь!.. Чертовы красители!.. Ладно, хватит об этом…

– К черту неприятности, – согласилась Кейси.

Свои проблемы она всегда считала более значительными.

За год до этого состоялось слияние двух больших компаний, "Аклэнд ойл оф Техас" и "Самаранд инк.", в результате родился крупный концерн "Глобекс".

Это был удачный "брак по расчету", новый промышленный конгломерат вошел в число ста крупнейших американских компаний. Мортон Кэтчел взлетел на новую высоту. Правда, "брачный союз" скорее напоминал изнасилование.

Кэтчел имел репутацию жесткого, скаредного техасца. Фирмы, которые он создавал, вели себя с конкурентами так же, как их хозяин. А он не прятал кулаков.

Через несколько месяцев после объединения компаний "Глобекс" стал распродавать наименее доходные подразделения. Первой пошла с молотка фирма "Промышленные красители".

"Мы должны избавиться от лишних расходов, – говорилось во внутреннем меморандуме Кэтчела. – Там, где необходимо, персонал сокращаемых подразделений будет переведен в другие части корпорации. Чем экономнее будет "Глобекс", тем сильнее".

Появление меморандума стало сигналом для отстрела неугодных и слишком самостоятельных сотрудников.

Каждое утро Тед уходил в контору, не зная, чем закончится день. Его могли в любой момент выставить из концерна, а могли оставить еще на какое-то время.

В "Глобексе" стало слышно, как муха пролетает. Не звонили телефоны, молчали печатные машинки. В техническом отношении его отдел перестал функционировать. Сотрудники толпились в курилках, коридорах или за закрытыми дверьми кабинетов, вполголоса обсуждая слухи и всякие страшные истории. Все нервничали.

Как и остальные, Тед составил отчет о своей работе, отдал его охотникам из комиссии по реорганизации и потихоньку собирал свои вещи, ожидая решения своей судьбы. Перспективы найти работу в городе, который еще не оклемался от очередного экономического кризиса, были минимальные.

Уехать в другой город? Каким образом? Дочь училась в младших классах начальной школы. Жена только начала делать карьеру. Требовалось выплачивать проценты по кредиту за яхту, оплачивать квартиру, а в банке на счету мало что осталось.

Подумайте сами, как мужчина его лет сможет без постоянной работы прокормить семью? И возможно ли в тридцать два начинать все заново, переезжая из города в город?

А Слоуны уже привыкли к определенному уровню жизни: путешествия во время отпуска, театральные билеты, ужины в ресторане два-три раза в неделю…

Тед впал в депрессию, чувствовал безысходность. Теперь он возвращался домой в пять, выпивал, готовил ужин и ждал возвращения Дэнни. Он всегда любил возиться на кухне, но теперь его готовка становилась все более амбициозной и изощренной.

После нескольких часов ничегонеделания в конторе хотелось занять руки хоть чем-то.

– Они уволили сегодня Дэйва Дроеша, – сообщал Тед вернувшейся Дэнни. Или: – Дженни Уолч попала в больницу с обострением язвы. Я думал, женщины спокойнее переносят напряжение…

В "Глобексе" нервы у всех были на пределе.

Это неестественное подвешенное состояние неожиданно закончилось утром в одну из пятниц. Накануне вечером только шесть из пятидесяти сотрудников отдела были оставлены на работе. Каким-то чудесным образом дамоклов меч не ударил по Теду Слоуну. Его перевели в отдел международных связей.

– Мы спасены! – Тед облегченно вздохнул, хотя в его положении оставалось много неясного. А как быть с собственным достоинством?

И долго ли будет он трудиться в корпорации в новом качестве? Какой будет зарплата? Что с пенсией? Годится ли он для этой должности? У него не было ответов на все эти вопросы.

– Возможно, придется пройти курсы переквалификации, – пыталась успокоить его Дэнни: – Уверена, ты справишься…

Но Теда мучили сомнения. Слишком много хороших специалистов уволили. Позднее ему кто-то сказал, что его оставили на работе благодаря записи в анкете: знание испанского, несколько наречий.

– О Господи! Я не говорил по-испански уже почти двадцать лет.

Эти изменения внесли новую сумятицу в жизнь Слоунов. Теда включили в группу авторов и пресс-секретарей, в чьи функции входило "очищение имиджа" корпорации. Это была невыполнимая задача. "Глобекс" все ненавидели.

"Глобекс" засорял окружающую среду, сбрасывал отходы. Титанических усилий стоило лоббировать за него внутри страны, еще больше – за рубежом. Проложенные концерном подводные нефтепроводы давали течь, его морские нефтечерпалки загадили побережье Калифорнии. А Мортон Кэтчел категорично заявлял в адрес природоохранных организаций:

– Я их всех имел вместе с их мамой.

Такой подход и порождал проблемы, которые специалистам корпорации по общественным связям нужно было затушевывать.

Деятельность "Глобекса", вполне понятно, вызывала яростные протесты.

Седьмого апреля принадлежащий "Глобексу" танкер, загруженный двадцатью тремя миллионами баррелей нефти, потерпел аварию у берегов Мейна. Нефтяное пятно распространилось от Олд-Орхарда до Бар-Харбора, последствия аварии вызвали панику на всем побережье. Мировую прессу обошли фотографии мертвых чаек рядом с портретом президента концерна.

На следующий день после аварии в главном конференц-зале концерна собралось экстренное совещание, чтобы обсудить последствия катастрофы и размеры компенсации за нанесенные убытки. Созвали всех специалистов плюс лоббистов, политических советников, даже младший персонал отдела культурных связей, потребительских товаров, рекламы и общественных связей.

Руководил совещанием сам Мортон Б. Кэтчел.

Тед никогда раньше не сталкивался с президентом "Глобекса" лицом к лицу. Ему не понравилось то, что он увидел.

Кэтчел выглядел старше, чем на обложке журнала "Форчун". Напряженный жесткий человек с ледяными голубыми глазами, искаженные черты лица прожженного афериста, коротко стриженные волосы, как у военного моряка.

– То, с чем мы с вами столкнулись, – начал Кэтчел, – не экологическая проблема. Это проблема нашего имиджа, и ее только так нужно рассматривать. Ваша задача – отвести внимание публики от аварии и сфокусировать его на позитивных аспектах деятельности концерна. Какая мы крупная корпорация, сколько делаем полезного, насколько многосторонен "Глобекс". Я не желаю слышать о паре мертвых пташек на берегу. Я хочу знать, что вы сделали, чтобы преодолеть предубеждение к нам общественного мнения. Чтобы больше не появлялось в газетах свидетельств этих гребаных фотографов!..

Высокооплачиваемые прихлебатели сказали несколько лестных слов в адрес президента. Кэтчел выслушал эти спичи с циничной ухмылкой. Он снял с руки часы и положил перед собой, оперся руками о край стола и хищно оглядывал зал.

– По-моему, хватит болтать. Я готов выслушать продуктивные идеи от всех присутствующих. Нужно выстроить стратегию дальнейшего поведения. Но высказывайте мысли, а не мелите чушь обо мне! Или у вас совсем нет мозгов?! – он нажал на часах кнопку сигнала. – В вашем распоряжении девяносто минут.

"А кто будет чистить берег от нефти?" – вертелось у Теда на кончике языка, но он промолчал.

Ни он, ни кто другой так и не произнес вслух слово "загрязнение". На него был наложен запрет в этот день и во все последующие.

Послышались предложения. Все они были построены на хитрости и обмане. "Глобекс" может осуществить крупное финансирование Олимпийского комитета. Пожертвовать средства Фонду борьбы с раком. Спонсировать жену президента на благотворительные цели.

Или можно распространить слух, что авария произошла в результате террористической акции. Чьей? Например, русских. Диверсия "зеленых"! И другая чушь собачья.

Ура, гениальная идея! Почему бы не спонсировать праздник года "Сезам, откройся!"? Или предложить крупный приз победительнице конкурса "Мисс Америка"? Еще! Еще! Все больше тянулось рук, желающих предложить свою туфту. Можно выпустить альманах с всеми мальчиками, работающими в подразделениях "Глобекса", и назвать его "Познакомься с соседями".

Шквал идей!.. Нанять известных журналистов и политиков, оплатив им турне по всей стране. Лоретта Линн! Чарлтон Хэстон! Билл Косби! Боже, еще кого?! Призвать в помощь самого Иисуса? Нет, Косби – это то, что надо! Организовать с ним дискуссии на ведущих телестанциях!

– Послушайте! – крикнул кто-то. – Нужно купить время на "Фокс-ТВ" и показать мистера Кэтчела с женой и детьми!

– И с собакой! – выкрикнул босс Теда Слоуна. – Замечательная, идеальная семья, любит животных и природу. Это вызовет симпатию и уважение зрителей!

Помощники Кэтчела все записывали, сам президент изредка кивал, давал указание развить идею.

Время пошло за полдень. Тед все ниже сползал в своем кресле. Ему казалось, что лучше быть выкинутым из этой проклятой лавочки Морта Кэтчела. Хотелось, чтобы Кэтчел сдох в зловонной жиже на загрязненном побережье. Нет, лучше подвергнуть его средневековым пыткам за все его преступления. В конце концов, Тед выбрал электрический стул. Так будет справедливо.

Какой же фарс разыгрывался на его глазах!

– Почему бы не дать этому чертову танкеру новое имя? – Тед склонился к женщине справа. – Например, назвать его "Белоснежкой" или написать на корме: "Загадочный путник"

– Эй, вы там! – в сторону Теда поднялся указующий перст. – Что вы там сказали о названии? Ну, говорите же!

(Позднее, пересказывая Дэнни события дня, Тед скажет: "Ты знаешь, что чувствует человек, которому в лицо тычут пальцем? Это было со мной. Несколько секунд я думал только о том, как мы будем расплачиваться за лодку, чем будем платить за обучение Саманты и хватит ли нам денег на собственные похороны…")

Тед вышел из оцепенения.

– Я подумал, – начал он импровизировать, – может, имеет смысл переименовать танкер, сэр… Я имею в виду, что… танкер зарегистрирован в Либерии, плавает под панамским флагом, и большинство моряков – не состоящие в профсоюзе филиппинцы…