Текст книги "Последний пожиратель греха"

Автор книги: Франсин Риверс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Почему Бог не остановил его? Почему Он позволил этому произойти с вами?

Его губы задвигались. В глазах появилась мольба. Я опять склонилась над ним, стараясь услышать то, что он хотел сказать.

– По... мни..., – он сделал последний долгий выдох и больше ничего не сказал. Глаза были по-прежнему открыты и смотрели прямо на меня.

Дрожа, я отползла от него. Непонятно почему – я не могла это объяснить – я почувствовала, что он передал мне свое бремя.

– Кади, – сказал Фэйган. Я закрыла глаза, чтобы не видеть глаз человека Божьего.

– О, Боже, – я зашептала в слезах. Что же мне делать? – меня трясло от страха.

Я услышала стон Фэйгана, и это заставило меня обернуться. Он был очень сильно избит и ранен, но силился встать. – Мы должны помочь ему. – Он держался за свои ребра и с трудом дышал, преодолевая боль. – Гервазе Одара...

– Незачем, Фэйган. Он умер. – Я не могла бежать к миссис Элде. Что она могла сделать, такая старая? Не могла побежать и к папе, потому что он все равно ничего не сделает – не пойдет против Кая. Мама? Она бросит в меня еще один камень за непослушание.

Фэйган стоял на коленях, согнувшись от боли. Он рыдал. – Иисус, прости меня. Я пытался остановить его. Я пытался.

– Что же мне делать? – прошептала я. – О, Боже, что же мне делать? Кто ж осмелится нам помочь, мы же против Кая пошли?

– Катрина Энис, – я услышала тихий голос Лилибет и быстро подняла голову. Она стояла в нескольких футах от меня. За ее спиной был слабый солнечный свет – над горами уже поднималось солнце. – Отведи Фэйгана к Блетсунг Маклеод.

Я не стала раздумывать. Видя рассвет на горизонте, я решила, что нам надо уходить отсюда как можно быстрее. Тогда я поспешила к Фэйгану и помогла ему подняться.

Скрипя зубами от боли, он встал на ноги, опираясь на меня. – Папа будет искать меня у миссис Элды, – прохрипел он.

– Мы не пойдем туда.

– А куда ж тогда?

Я сказала куда.

Фэйган был слишком слабым и слишком тяжелым для меня, чтобы мы смогли подняться по ступенькам. Поэтому я оставила его в полусознании лежащим на земле, вбежала наверх и стала колотить в дверь:

– Мисс Маклеод! Мисс Маклеод! Помогите! Пожалуйста! – Я продолжала стучать, еще сильнее и громче. – Помогите нам!

– Кади, что ты делаешь, с ума сошла что ли, – Ой-ой-ой! – Она вышла и спустилась с крыльца, забыв о том, что ее светлые волосы разметались по спине и плечам. Она опустилась на корточки перед Фэйганом, потрогала, осмотрела. – Кади, помоги мне затащить его в дом. – Она взяла его за пояс, кивнула мне, и мы вместе его подняли.

Увидев, каким был внутри маленький домик Блетсунг Маклеод, я очень удивилась. Я была уверена, что там темно, сыро и грязно, полно паутины – это бы вполне сочеталось с тем, что люди говорили о ней – что она сумасшедшая и колдунья. Но там было чисто, ни одной пылинки, открытые окна впускали внутрь свежий, прохладный утренний воздух.

Мебели было совсем немного: стол, два стула с прямыми спинками, шкаф и большая кровать в дальнем углу. Рядом с кроватью небольшой столик. Под одним из окон, которое выходило в сад, была длинная полка. На ней стоял глиняный горшок, два кувшина, и два небольших бочонка. Справа от окна, на стене были подвешены кухонные принадлежности. Несколько горшков и сковородок висели на крюках около очага. Над тлеющими углями подвешен большой чугунный котел. У Блетсунг был и прядильный станок.

Здесь все было вроде бы простым, но не совсем. Все, куда бы я ни посмотрела, она постаралась сделать красивым. На спинках стульев были вырезаны летящие голуби, на шкафу – виноградные листья и гроздья. Вся мебель натерта до блеска пчелиным воском. Сухие виноградные лозы причудливыми узорами обрамляли окна. На подоконнике в треснутом кувшине стояли цветы. На одной из полок стояли банки, наполненные чистым имбирным медом. На кухонном столике была миска с яблоками, их сладкий аромат смешивался с запахом трав, подвешенных на стропилах, и розовых лепестков в жестяной банке.

Всюду были восковые свечи. Несколько свечей разного размера стояли на полочке посреди сосновых мисочек, по одной с каждой стороны украшали маленький стол, три на разной высоте были закреплены над комодом, четыре – в подсвечнике, подвешенном над обеденным столом. Самым большим чудом был изящный фарфоровый чайник с нарисованными на нем цветами. Он стоял в середине обеденного стола на цветной, причудливо вытканной шерстяной шали с красивыми складками по краям. Я никогда не видела ничего настолько красивого.

– Помоги мне его на кровать положить. – Большей частью она несла Фэйгана. Я положила его ноги, пока она осторожно укладывала его на кровать. Матрац был толстым, туго набитым кукурузными листьями. Даже старые, потертые покрывала были цветными и с красивыми узорами. Словом, все было сделано так, чтобы радовать глаз.

Фэйган глубоко вздохнул, когда Блетсунг аккуратно вынула из-под него свою руку.

– Он что, умирает?

– Нет, милая. Принеси воды, Кади, скорее. – Она положила руку ему на лоб. – Ведра там, у двери. – Я побежала выполнять ее просьбу.

Когда я вернулась, она уже развела огонь, добавила в очаг дрова. Взяв у меня ведро, она вылила половину воды в котел, подвешенный над очагом. – Кажется, кости у него все целы, кроме ребер сломанных – одного, а может, двух.

– Может, мне сбегать Гервазе Одара позвать?

– От этого пользы не будет, Кади. Мы ведь уже сделали все, что она может сделать. И не надо маме его говорить. Сюда мало кто приходит, но уж точно не она. – Она пристально посмотрела на меня:

– Броган Кай это сделал? – Я кивнула. Она вздохнула: – Ну, тогда мы с тобой одни в этом деле.

Я поняла, что она имеет в виду. Даже мой отец боялся Брогана. Иначе почему он так легко склоняется перед волей этого человека? Достаточно одного визита и нескольких слов. Все беспрекословно делали то, что хотел Кай.

Кроме человека Божьего. И вот, что с ним стало!

Я стала плакать – это были рыдания, от которых меня трясло. Я дернулась от неожиданности, когда Блетсунг Маклеод обняла меня.

– Ну, все, все, милая, – сказала она нежно, и я позволила ей обнять меня крепче. Она погладила меня по спине, шепча мне ласковые слова утешения, как это делала мама, когда я была маленькой. До того, как Элен... – Ничего, не бойся, милая, с Фэйганом все хорошо будет. Вот увидишь. Вы с ним там были, с тем пророком?

– Да, и он умер. Кай его убил. Избил насмерть.

– Не думала я, что он так далеко зайдет... – Я почувствовала, как Блетсунг Маклеод содрогнулась. Потом она вздохнула и сказала:

– Вот так, значит.

Я подняла голову и увидела, что по ее лицу текли слезы. Она печально посмотрела в окно, которое выходило на Гору Покойника. – Не надобно надеяться на что-то особенное, Кади. Принимай от жизни то, что она дает тебе, и просто старайся как можно лучше жить с этим.

На что нам теперь надеяться?

– Надейся на Господа, Катрина Энис, на Его силу, – сказала Лилибет, стоя в дверном проеме; за ее спиной сияли лучи солнца.

Я повернулась на звук ее голоса. – Какая ж у Господа сила, если Кай смог Его человека убить? – Я высвободилась из объятий Блетсунг Маклеод и стала разговаривать с Лилибет. – Он ведь просто стоял там. Он просто принимал удары! А Бог ничего вовсе не сделал, чтоб Кая остановить! Почему он его убил? Почему он забрал у нас надежду?

– Так было со всеми, кого Бог когда-нибудь посылал к людям. Никого не приняли, даже Сына Его, Иисуса. Но ты слушай, что Господь говорит, Катрина Энис. Помни. Бог так возлюбил мир, что отдал Своего единственного Сына, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную.

– А что с тем человеком?

– Он живет, только не здесь, милая Кади...

У меня по телу побежали мурашки, я вздрогнула. – Нас тоже убьют? Ты это мне сказать хочешь?

– Истина освободила тебя, милая. Теперь тебе надо жить в ней.

– Легко тебе говорить, а как же Кай? Разве ж он позволит нам жить – мы ведь против него пошли?

– Верь Тому, Кто спас тебя, Катрина Энис.

– Я хочу верить. Правда.

– Тогда верь.

– Я стараюсь.

– Верь. Смотри на Господа и поступай по слову Его. Стой твердо, Катрина Энис. Сам Бог будет сражаться за тебя.

Хотя я не поняла всего, что она сказала, но почувствовала, как ушло отчаяние – как будто на смену тучам пришел солнечный свет. Господь будет сражаться ради такой, как я? Как я могу этому верить? Это же невероятно! И все же я верю. Моя душа впитала в себя слова Лилибет, и всякий страх исчез. Новая сила стала разливаться по телу, да такая, что я начала дрожать. Господь, мой Бог, будет сражаться за меня!

«Помни», – сказал человек Божий.

Я помнила. Каждое слово, которое он сказал. Я обернулась, окрыленная надеждой. – Бог защитит нас, – сказала я.

Блетсунг Маклеод стояла перед кухонным столом, прижав одну руку к сердцу, лицо было бледным, как кора березы. – А еще говорят, что это я сумасшедшая...

– Я не сумасшедшая, мэм, клянусь вам!

Блетсунг посмотрела сквозь меня туда, где стояла Лилибет. – Тогда с кем это ты говорила только что? – Нахмурив брови, она опять посмотрела на меня, ожидая моих объяснений.

А что я могла сказать? Я молчала, не зная, что ей говорить по поводу Лилибет. Не думаю, что она поймет меня, если я скажу, что Лилибет появилась, когда я собиралась прыгать вниз, в водопад, чтобы покончить свою жизнь там же, где погибла моя сестра. Как и все, она подумает, что Лилибет – это Элен, которая пришла с того света.

Заскрипели кукурузные листья. Фэйган приподнялся на кровати. – Она не сумасшедшая, мисс Маклеод, – сказал Фэйган слабым голосом. – Она просто немножко странная. Любит говорить сама с собой.

Блетсунг Маклеод выслушала его и вздохнула. – Ну, я и сама немного такая. Ложись и спи, парень. Вредно тебе вертеться.

– Не могу я оставаться здесь. С вами из-за меня беда случиться может.

– Если что и случится, так оно меня уже годами тут подстерегает. – Она распрямила плечи. – Тебя здесь никто не найдет.

– Мой папа точно сюда придет, мэм.

– Броган Кай тебя не тронет, пока ты под моей крышей. Ш-ш-ш! Поверь мне на слово. Здесь тебя никто не тронет.

Я стояла у кровати, где лежал Фэйган, и смотрела на его опухшее лицо. Блетсунг протянула руку и прикоснулась к пергаменту, который висел на ниточке у меня на шее. – Что это? Амулет какой или другое что?

Ох, я совсем забыла про пергамент, который должна была дать человеку Божьему. Может, оно и к лучшему, потому что если б я вспомнила, пергамент мог бы оказаться в руках Кая. – Миссис Элда, наверно, беспокоится, что там случилось. Если я сейчас к ней не пойду, то она может до смерти переволноваться.

Миссис Элда оказалась не одна. Когда я подошла к опушке леса, что рядом с ее домом, я увидела на ее крыльце Брогана Кая. Наклонившись к ней, он что-то говорил, его сыновья в это время стояли внизу у ступеней. Миссис Элда медленно покачивалась в кресле вперед-назад, смотря вдаль, на долину, и ни слова не говоря Брогану. Он повысил голос, и, хотя я не могла различить слов, его тон и поведение говорили о многом. Он спустился по ступенькам, кивнул головой, сыновья пошли за ним. Они шли по тропе, которая вела к дому моего отца.

Как только они скрылись из виду, я подбежала к миссис Элде.

– Что ты здесь делаешь, детка? Броган тебя ищет, тебе здесь нельзя быть.

– Кай убил человека Божьего.

– А Броган это и не скрывает, – сказала миссис Элда. – Сказал мне это прямо, да еще добавил, что все это ради блага нашего. Сказал, что человек тот хотел нас сбить с пути истинного. Где Фэйган?

– Он его очень избил. Он ранен. У него ребра сломаны, и в крови он весь. Блетсунг Маклеод за ним ухаживает.

– Он небось за него выступил, за человека Божьего?

– Да, мэм. – Я сняла с шеи пергамент и протянула ей. – Простите меня, миссис Элда.

Увидев пергамент, она сжала губы. – Он не взял это?

– Я про него совсем забыла.

Она коротко усмехнулась. – Может, оно и во благо, что ты сделала. – Она посмотрела в ту сторону, куда ушли Кай с сыновьями. – Кажется, все не так совсем, как нам хотелось бы. Ну, ладно. – Она нахмурила брови и посмотрела на свернутый пергамент. Я поняла, что она о чем-то размышляет. – Возьми это себе, девочка. Надень это снова на шею и спрячь под платьем, чтоб никто это не увидел. А когда мое время закончится, дай это Фэйгану.

– Фэйгану?

– Делай, как я сказала. Но пока ему про то не говори. Он меня все равно не поймет пока, а если стану объяснять, так ему больше беды может быть.

– Как? Почему? – я никак не могла понять, что она имеет в виду.

На ее лице была написана тоска. – Рано или поздно, все встанет на свое место.

– О чем вы говорите, миссис Элда?

Она замахала руками, показывая, чтобы я ушла. – Иди скорее к Блетсунг Маклеод. Иди, говорю тебе. Чем ты дольше здесь будешь, тем скорее беда прийти может.

Я стояла у перил с разбитым сердцем. Я не знала, когда увижу ее снова. А что, если она умрет до того, как я смогу сюда прийти?

– Я буду скучать по вам.

Ее глаза наполнились слезами. – Бог послал нам все эти мучения за то, что мы сделали.

Я видела, что она тоже страдает, но не из-за того, что я ухожу, а из-за какого-то греха, что она носила в себе и держала в секрете уже долгие годы. Я вернулась, встала на колени рядом с ее креслом и обняла ее в последний раз.

– Что бы вы ни сделали, миссис Элда, я люблю вас и буду всегда любить.

Разве я сама не согрешила и не получила прощение?

Она вздохнула и прижалась щекой к моим волосам. – Меня не то мучает, что я сделала, милая. А то, чего я не сделала. С каждым годом от этого мне все хуже становится. – В ее глазах были усталость и сожаление. – Думаю, теперь, когда человека Божьего убили, нам ничего не остается, как продолжать старым путем идти, пока эти горы не обрушатся на нас.

Слова сами вышли из моих уст:

– Возложите ваши заботы на Господа, миссис Элда. От любящих Его он не удерживает никаких благ.

– Это тебе тот человек в долине сказал?

– Да, мэм. Он еще сказал, что Иисус омывает наши грехи и делает нас белее снега. – Я сказала ей то главное, что человек Божий сказал мне. Дар благодати, который он излил на меня, я излила на нее. Ее старое, высохшее тело, впитывало эти слова, как потрескавшаяся от засухи земля впитывает капли дождя.

– Неужели это может быть так просто?

– Так для меня было.

Она нежно погладила меня по щеке и улыбнулась. – Это, деточка, потому, что то плохое, что ты сделала, было в твоей голове только.

– Дурные мысли – все равно что поступки. Так Бог считает.

– Может и так. Но я хочу, чтоб ты знала. Я и твоя бабушка никогда не верили, даже на секунду, что ты Элен в реку толкнула.

– А мама так думает.

Она не стала отрицать. – Тебе надо идти сейчас, Кади. Пока Броган Кай сюда не вернулся.

– Он к моему отцу пошел?

– Боюсь, что так. Ему не очень-то понравилось, что ты там была с его сыном. Он хочет всю вину на тебя переложить.

– Это я во всем виновата.

– Нет, дитя. Тут рука во всем этом побольше, чем твоя. Ты разбудила во мне слова, что моя мама мне говорила много лет назад, еще там, за морем. Я их вспоминаю теперь все больше и больше. А что до остальных, со временем посмотрим, что Бог сделает – или Он поднимет нас или сокрушит. Теперь иди, детка!

Я поцеловала ее в щеку и сбежала вниз по ступенькам.

– Кади, погоди!

– Да, мэм?

– Скажи Фэйгану, что я им сильно горжусь.

Блетсунг Маклеод обрадовалась, когда я вошла в дверь, которую она оставила для меня открытой. – Он спит крепко, – сказала она с улыбкой. Жилище было наполнено чудесным ароматом еды. Мой желудок сводило от голода, но я так устала, что едва стояла на ногах. – Садись туда, моя милая. – Она кивнула на стол, накладывая мне большую порцию жаркого, поставила передо мной миску с едой и налила воды в оловянную кружку. – Тушеное беличье мясо со свежеиспеченными булочками. – Она сняла тряпочку с небольшой корзинки.

– Ты мед любишь?

– Да, мэм!

Она взяла с полки бутыль, похожую по цвету на янтарь, и открыла. – Разломи булочку и положи на блюдце. – Я так и сделала, и она стала лить мед толстой золотой струей, пока не залила обе половинки. Мама никогда ничего такого не делала. Я заворожено смотрела на золотую струю, потом вставила в нее кончики пальцев и облизнула. Она засмеялась и поставила банку на место.

– Я никогда такого вкусного не ела. – Даже в бабушкиных ульях не было такого вкусного меда.

– Я всегда ставлю ульи около горного каштана. Наверно, лучшего меда не получишь.

Она села напротив меня. – Кади, ешь жаркое. Тебе мяса на твои косточки побольше надобно, это уж точно.

Блетсунг Маклеод готовила лучше, чем кто-либо, даже лучше, чем мама. Я съела жаркое и булочки и запила их родниковой водой. От сытости меня стало отчаянно клонить в сон. Больше не в состоянии с ним бороться, я отодвинула миску, положила голову на руки, готовясь уснуть прямо за столом.

Я проснулась от звука голосов и обнаружила, что лежу на кровати рядом с Фэйганом. Он по-прежнему крепко спал из-за обезболивающего зелья, которое дала ему Блетсунг.

– Тот человек умер, – сказала Блетсунг Маклеод. В полусне я не думала о том, говорит она сама с собой или с кем-то еще. – Да уж, мне так жаль тебе говорить об этом. Это Броган натворил. Я думаю, он его не трогал, пока люди к нему не ходили.

За окном зашумели листья, и я услышала едва доносящийся низкий тихий голос.

– Кади пошла опять к Элде, после того как мне с мальчиком тут помогла, – продолжала Блетсунг Маклеод. – Я удивилась, что ко мне она пришла. Не знаю, почему она так сделала, я ведь знаю, что обо мне люди думают. Она – единственный ребенок, кто сюда, к моей хижине приходил, она и парень этот. Вообще-то она странная, говорит сама с собой. – Она тихо засмеялась. – Когда она сюда пришла только, то стала говорить, как будто кто-то в доме тут стоял. Напугала она меня, скажу тебе. Я думала, она духа с собой привела. Но парень сказал, что она такая и есть. Наверно, это из-за разбитого сердца и того, что отвергают ее все...

Снова звуки того же низкого, тихого голоса.

– Точно. Я удивилась, что она сюда опять пришла, а не к папе с мамой.

На этот раз я очень ясно услышала ответ. – Она у миссис Элды была.

Кто это говорит? Блетсунг Маклеод сидела на табуретке около окна. Она продолжала говорить и все время при этом смотрела на гору. Мое сердце забилось чаще, я поняла, кто был под окном.

Пожиратель грехов.

Фэйган пошевелился, заскрипел матрац из кукурузных листьев. Блетсунг Маклеод замолчала, и я быстро закрыла глаза. Он был здесь. Если они поймут, что я не сплю, мне придется с ним говорить и рассказывать то, что сказал человек Божий. А как я ему скажу правду, чтобы это ему еще больше горя не причинило? Поэтому я притворилась спящей, когда Блетсунг Маклеод встала с табуретки и прошла через комнату к нам. Сначала она наклонилась к Фэйгану, намочила водой кусок ткани, промокнула ссадины на его лице, поправила покрывала. Она убрала волосы с его лба. – Кади? – Я слегка пошевелилась, тихонько застонала, будто во сне, и натянула на себя покрывало. Потом засопела, притворяясь спящей, и больше не двигалась, пока не услышала поскрипывание табуретки у окна.

– Они спят еще.

Пожиратель грехов что-то тихо спросил.

– Она ничего не сказывала, что человек тот говорил. И весь день, наверно, спать будет.

– Тебе хорошо будет в их компании, – я услышала, как он тихо сказал под окном.

– Да, точно. Я, что могу для них, то сделаю. Парень-то какой смелый, против отца таким образом пойти не побоялся. Броган-то сам никогда не осмеливался. А Кади – внучка Горавен Форбес. Тут можно не опасаться. Эта женщина к тебе так добра была. Я буду с Кади, как со своим собственным ребенком обращаться.

Потом опять он ответил.

– Ну, тут я не виновата, – сказала Блетсунг Маклеод с печалью в голосе. – Я не говорила им сюда идти. – Потом пауза и спокойный мягкий голос. – Нет, я не отведу их домой. – Потом ее голос зазвучал более резко. – Ежели б ты видел, что Броган со своим сыном собственным сделал, ты б это не стал предлагать. Люди, которые так к детям своим относятся, как эти двое, вообще не заслуживают того, чтоб их иметь. А еще и...

– Блетсунг, любовь моя, ну, а если б ты была на их месте?

Любовь моя?

– У нас нет права судить, – добавил мужской голос.

Блетсунг Маклеод долго молчала, и я подумала, что она рассердилась на мужчину из-за его мягкого назидания. Я осторожно приоткрыла глаза и увидела, что она сидит у окна, бледная и задумчивая. Она смотрела на горы. Наверно, пожиратель грехов уже ушел.

– Думаю, ты прав, – она вздохнула. – Иногда я не могу не думать о том, что было бы...– Она закрыла глаза и грустно склонила голову.

– Блетсунг, у меня дня не проходит, чтоб я не думал о том, что я сделал, и что из этого вышло. Я думал, я тебя от страданий избавляю, а вместо этого я тебя двадцать лет страдать заставил. Тебе надо было уехать за горы вместе с моими родными и начать сначала все, где-то в другом месте.

– Как же я могла уехать, если моя любовь здесь осталась?

– Ну, ты бы уже долго замужем была, и дети свои у тебя были бы.

– Я от тебя только детей хотела...

Они оба молчали. Зашелестели листья клена, жалобно проворковал голубь.

Мужчина тихо заговорил, и Блетсунг поднялась с табуретки. – Пожалуйста, побудь еще. Тебе ничего говорить не надо. Мне б только знать, что ты рядом.

– Я всегда рядом.

Она опять опустилась на табуретку, провела рукой по подоконнику. – Не так рядом, как хотелось бы...

– О том человеке надо позаботиться.

– Ну, а ты что тут сделать можешь?

– Ничего, пожалуй. Но могу тело его отнести на гору. Я знаю место хорошее, где его похоронить можно. – Он сказал что-то еще, голос звучал тихо и нежно. Потом был слышен только шелест клена и пение птиц.

Блетсунг Маклеод больше ничего не сказала. Она смотрела на Гору Покойника, по щекам текли слезы.

Когда он ушел, я опять уснула.

– Она его любит, Фэйган, – сказала я, проснувшись почти перед закатом. Я встала и быстро выглянула в окно – надо было убедиться, что Блетсунг Маклеод не слышит. Она была в саду в широкополой шляпе и полола сорняки.

– Не наше это дело. – Он застонал, когда я села на кровать, малейшее движение причиняло ему боль. Его лицо было смесью пурпурного и черного цветов, один глаз опух так, что вообще не открывался.

– Может и так, Фэйган, но это на мысли наталкивает, не понимаешь разве? Он тоже ее любит. Ты б слышал, как он с ней говорил, так мягко, нежно так. – Мне стало грустно от этой мысли. – Папа когда-то так с мамой разговаривал.

Фэйган старался не шевелиться, чтобы не расплескать переполняющую его боль. – Мой папа всегда с моей мамой так говорит, будто она для него вообще ничего не значит.

А она на него так смотрит, будто без него и солнце не взойдет. Не знаю, как она так может...

– Не трудно это, – сказала я, думая о своих обстоятельствах. – Бывает так, что любишь людей, а они тебя нет. Особенно, когда знаешь, за что они тебя не выносят.

Он повернул голову и открыл здоровый глаз. – Может, ты и не права насчет мамы твоей, Кади.

Я пожала плечами. Не похоже, чтоб оно по-другому было. – Теперь-то уж все равно. Я уже привыкла к тому, как все есть.

– Нет, не привыкла.

Я прикусила губу и молчала, пока смогла ответить без дрожи в голосе. – Я сама виновата, что все так, как есть. Я хоть и не толкала свою сестру в реку, но я пожелала, чтоб она туда упала.

– Я тоже желал плохого моему папе и братьям. Но не так оно происходит. Не ты виновата в том, что Элен умерла.

– Я теперь-то это знаю, Фэйган, но ты не понимаешь разве? Не в том дело, виновата я или нет. Я грешница. Даже когда я хотела хорошо сделать, оно в зло оборачивалось.

– Не больше, чем кто-то другой. Некоторые хуже, чем другие.

– Ты про своего отца говоришь?

– Да, про моего отца. И братьев. Я их ненавидел, Кади. – Его здоровый глаз заблестел от слез. – Так какая тогда между нами разница, скажи? Если б я Иисуса не принял и в реке тогда омыт не был, я б таким и остался. Я дьяволу принадлежал и думал, так всегда будет. А теперь все по-другому. Мы не такие, как были, Кади. Тебе верить надобно тому, что человек Божий нам сказал.

– Я хочу верить, Фэйган, но гляди, куда тебя вера в Иисуса привела. Мне не надо было туда идти.

– Почему это?

– Смотри, чем оно кончилось!

– Ты ведь надежду нашла, разве нет? Помнишь, как он весь светился, даже тогда, когда такой раненый был?

– Но это ненадолго было. Он ведь умер.

– Он сказал нам истину, Кади. Разве ты это в своем сердце не чувствуешь? Разве ты не слышала голос Бога в каждом слове, что он говорил нам?

– Да, когда он говорил, мне казалось, что это так. Но, может, я так хотела прощение получить, что всему верила, что мне говорили?

– Ты была такая счастливая, Кади. Ты б свое лицо видела. Ты сияла вся.

– Да, во мне столько счастья было, что оно наружу вырывалось, – сказала я со слезами. – А потом папа твой пришел и братья, и того бедного человека избили насмерть, а из меня будто душу выбили. Ну, где же здесь Бог, Фэйган? Я об этом думала и думала, и я все не могу понять, где Бог, когда все так? Ничего ведь не изменилось. И ничего никогда не изменится.

– Это потому, что мы все не так сделали, Кади.

Рассердившись, я посмотрела на него. – Ты ведь не слушаешь меня, Фэйган? Все так же, как всегда было?

– Нет, не так.

Из-за моей слабой веры все внутри меня сжималось от страха. Я-то выбралась целой невредимой и только напуганной, а Фэйган, избитый, со сломанными ребрами, был готов к святой битве.

– Он ничего ведь не сделал, только истину говорил, а его за это убили, – сказала я.

– Это еще не конец.

Это было так, и я не хотела говорить Фэйгану, какое тяжелое бремя на меня возложил тот человек. Вообще невозможное, как мне казалось. Я была всего лишь ребенком, кроме того, всеми отверженным ребенком. Что я могла сделать?

И все же я чувствовала, как рука Божья сжимает мое сердце. Все мое существо, подобно плющу, как будто прикрепилось к стволу великого дерева, к которому я была привита. Я была, как маленький побег этого дерева – не ветка еще. Я открыла свое сердце, и Бог вошел в него. Бог с Его прощением. С Его милостью. С Его любовью. Я ничего этого не заслуживала!

– Я верю, Фэйган. Я верю, но мне очень страшно. Твой папа с миссис Элдой говорил, а потом в наш дом пошел. Если он тебе это сделал, мне он куда хуже сделает.

– Бог защитит тебя.

– Но Он не защитил того человека у реки. И тебя не защитил.

Фэйган сильно сжал мое запястье. – Бог был там. Я не знаю, почему все было так, но я знаю это. Ты должна людям истину говорить.

Я криво усмехнулась, вырвала свою руку. – Каким людям, Каям твоим? Ты про них говоришь? Думаешь, мне надо пойти и папе твоему все сказать?

Фэйган скривился от боли, опять закрыл глаз. – Нет. Я ему сам скажу, когда время придет. Мне стало стыдно. После всего, что его отец ему сделал, Фэйган не терял мужества. – Я миссис Элде рассказала, – заметила я, ища его одобрения.

– Значит, уже есть один человек. Хорошо.

Я содрогнулась, вспомнив о том, что меня ищет Броган Кай. Я снова причинила горе своей семье, теперь еще больше, чем когда-нибудь. Но даже теперь мне не терпелось поделиться тем, что я услышала. Говорить слово Божье миссис Элде было легко, потому что она хотела это услышать. Я могла бы сказать это Ивону, моему брату, но он поспешит занять сторону мамы и папы. А если я появлюсь там сейчас, мне не дадут и рот открыть, потому что папа сразу возьмет ремень и запрет меня в сарае из-за этой истории с Броганом Каем.

– Может, миссис Элда расскажет Гервазе Одара.

– Может быть, – тихо сказал Фэйган.

– Я еще вот что думала, Фэйган. Люди не обрадуются, если я им буду говорить то, что человек Божий сказал.

Он медленно повернул голову, открыл здоровый глаз и посмотрел на меня. Я почувствовала себя, как Петр, который отрекался от Христа.

– Ну, подумай об этом, – тихо сказала я. – Все наши люди верят, что пожиратель грехов их грехи забирает, и они перед Богом чистыми становятся. Думаешь, они счастливы будут, когда узнают, что их близкие все пошли в могилы и все их грехи с ними? Думаешь, они захотят узнать, что их близкие в аду, наверное, горят? – Я подумала о бабушке. – Кто захочет в это верить? – Я надеялась, что Господь увидит все хорошее в сердце бабушки. Она любила меня, когда я этого не заслуживала, была добра к пожирателю грехов, когда никому до него не было дела, только бы он свое дело делал. Она приносила для него еду на кладбище, когда другие давали ему в пищу только свои грехи.

– Тот человек сказал, что Бог сердце видит, – сказал Фэйган, более убежденно, чем я. Мы должны верить ему, Кади. Нам не надо смотреть назад на мертвых. Нам теперь надо смотреть на живых.

– А что, если мы людям истину говорить будем, а они слушать не будут, Фэйган? Что тогда? Они ведь до сих пор не слушали. Человек Божий для всех говорил, а только мы пришли к нему.

– Это ничего не меняет, Кади.

– Значит, и с нами может то же случиться, что с тем несчастным человеком.

– Не надо думать о том, что может случиться. Надо нам думать о том, как волю Бога исполнять. Мы ведь с Ним когда-то встретимся, Кади. Ты и я перед Богом Всемогущим стоять будем. Что ты тогда Ему скажешь? Ты ведь знала, что Сын Его за всех в этой долине умер, а ты про это одной только женщине старой сказала? Так ты Ему отвечать будешь?

Я в стыде опустила голову. Я думала о том, что Фэйгана избивали, а я в это время пряталась в темноте в зарослях.

– Кади, Иисус знал, чего это будет Ему стоить. И Он знает, чего это будет тебе стоить. – Фэйган снова взял меня за руку. – Это не от Иисуса страх приходит, Кади. Он от моего папы приходит. Не позволь ему останавливать тебя, Кади. И ты не должна про истину молчать. Если так, то ты не Богу служить будешь, а Каям. И тогда точно ни для кого из нас надежды не останется, если этот страх тобой управлять будет.

Я вспомнила о своем обещании пожирателю грехов, и у меня все внутри сжалось. Ему я должна была рассказать все в первую очередь. Я никогда бы не пошла к реке и не услышала слово Господа, если бы он меня туда не послал.

Что он будет чувствовать, когда я скажу ему правду? Ведь все, что он делал, выходит, напрасно?

– Кади, пожалуйста. – Фэйган попытался сесть, но застонал от боли, лег опять и закрыл глаза.

Я наклонилась над ним. – У тебя голова болит?

Он скривился от моего прикосновения. – Не переставая.

Я осторожно встала с кровати, чтобы не причинять ему боль, намочила полотенце и положила ему на лоб.

– Спасибо, – сказал он. Затем стал искать мою руку. Я вложила свою руку в его ладонь, и он стиснул ее. – Мы вместе будем это делать. – Он опять уснул. Не выпуская его руку, я легла на покрывала и смотрела на него, пока мои глаза сами не закрылись.

Похоже, что Бог, не взирая ни на что, все-таки поведет меня Своим путем.