Текст книги "Стая"

Автор книги: Франк Шетцинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 54 страниц)

Часть третья
«Независимость»

Я убеждён, что есть – как аксиомы математики – универсальные, независимые от человека права и ценности, в первую очередь право на жизнь. Но где они записаны? И кто бы мог их предоставлять, помимо самого человека? Мы можем представить себе, что права и ценности существуют вне нашего восприятия, но мы не можем поставить себя вне нашего собственного восприятия. Это как если бы кошка решала вопрос, можно ли есть мышей или нет.

Леон Эневек, «Самопознание и сознание»

12 августа

Гренландское море

Саманта Кроув отложила свои заметки и выглянула наружу.

Вертолёт быстро снижался. Казалось, он падает на светлую платформу в море, и Кроув спросила себя, как такая громадина вообще может плавать по морю – и вместе с тем: как можно приземлиться на такую маленькую площадку?

В 950 километрах к северу от острова над гренландским глубоководным бассейном находилось судно «Независимость», плавучий город, похожий на звездолёт из фильма «Чужие». Два гектара свободы и 97 000 тонн дипломатии, как сказали бы военные. Самый большой в мире вертолётоносец должен был стать на ближайшие недели её домом.

Её задача: провести переговоры.

Машина развернулась и мягко села. Через окно Саманта увидела мужчину в жёлтой куртке, который давал вертолёту отмашки. Полёт был тяжёлым, и Кроув слегка пошатывало, когда она сошла на палубу.

На взлётной палубе стояло лишь несколько вертолётов. Пустота усугубляла сюрреализм картины. Она взглянула на бескрайнюю асфальтированную площадку и вспомнила её точные размеры. Кроув имела слабость к цифрам и постаралась узнать о «Независимости» как можно больше. Однако реальное судно не имело ничего общего со схематическими изображениями и техническими данными. В воздухе висел тяжёлый запах нефти и керосина, к нему примешивались горячая резина и соль, и всё это носило по палубе резким ветром, рвавшим её куртку.

Вокруг бегали мужчины в цветных куртках и наушниках от холода. К ней подошёл один в белой куртке, и Кроув попыталась вспомнить: белая – это значит ответственный за безопасность. Жёлтые управляли вертолётами, красные отвечали за горючее и боезапас. А кто в лиловых?

Холод пробрал её до костей.

– Идёмте со мной, – крикнул мужчина, преодолевая шум стихающего винта. Он указал в сторону единственной надстройки судна. Она возвышалась по правому борту как многоэтажный дом, увенчанный громадными антеннами и сенсорами. Кроув машинально попыталась нашарить в правом кармане пачку сигарет, но вспомнила, что это под курткой. В вертолёте нельзя было курить. Полёт в ветреную арктическую непогоду был ей нипочём, но вот многочасовой отказ от никотина – просто пытка.

Её сопровождающий открыл люк. Кроув ступила на «остров», как называлась надстройка на жаргоне военных. Они миновали двойной шлюз, и на неё пахнуло свежим, чистым воздухом. «Остров» удивил Кроув своей теснотой. Ответственный за палубу передал её рослому чернокожему в униформе, который представился Сэломоном Пиком. Они пожали друг другу руки. В последние недели Пик и Кроув не раз переговаривались по телефону. Они прошли по коридору с множеством поворотом и спустились по крутой лесенке в глубь корабля, за ними матросы несли её багаж. На стене красовалась надпись: УРОВЕНЬ 02.

– Отдохните, – сказал Пик и открыл одну из дверей, расположенных по обе стороны коридора. За дверью оказалась просторная, хорошо обставленная комната. Скорее даже номер «люкс». Кроув читала, что бытовые помещения на борту вертолётоносца сведены к минимуму и что матросы спят в общих кубриках, и задала Пику удивлённый вопрос.

– Вряд ли мы поселили бы вас вместе с матросами, – ответил тот с улыбкой. – На флоте понимают, как принимать гостей. Это флагманская каюта.

– Флагманская?

– Наш «люкс». Каюта для адмирала или его штаба, когда кто-то из них прибывает на борт. Но сейчас у нас состав команды неполный, и места много. Женскую часть экспедиции размещаем во флагманских каютах, мужскую – в офицерских. Позвольте? – Он прошёл мимо неё и толкнул следующую дверь: – Собственная ванна и туалет.

– Я просто ошеломлена.

Матросы внесли её багаж.

– Тут есть маленький бар под телевизором, – сказал Пик. – Безалкогольный. Хватит полчаса прийти в себя? А потом я зайду за вами и проведу по судну.

– Вполне.

Кроув еле дождалась, когда закроется дверь, и жадно выцарапала из кармана сигареты. И лишь сделав первую глубокую затяжку, снова почувствовала себя человеком.

Сидела на краю кровати и дымила.

Собственно, это было грустно. Две пачки в день – это очень грустно, особенно когда не можешь бросить. Она два раза пыталась – не вышло.

Может, не так уж и хотела?

После второй сигареты она пошла в душ. Потом надела джинсы, кроссовки и свитер, выкурила ещё одну и заглянула во все ящики и шкафы. К тому моменту, когда в дверь постучали, она уже обжилась в каюте.

Но за дверью стоял не Пик, а Леон Эневек.

– Я же говорил, что мы ещё увидимся.

– Рада вас видеть. Это благодаря вам я здесь, верно?

– Кто сказал?

– Ли.

– Я думаю, вы и без меня были бы здесь. Но я поспособствовал. А знаете, вы мне снились.

– О, боже!

– Не бойтесь, вы являлись мне в виде доброго духа. Как долетели?

– Болтало. Я последняя из команды?

– Все остальные сели в Норфолке.

– Да, знаю. Просто я не могла раньше вырваться из Аресибо. Вы не поверите, но есть такая работа – не вести проект. SETI пересыпают всю деятельность нафталином. Пока нет денег на поиск зелёных человечков.

– Может, мы их найдём даже больше, чем хотелось бы, – сказал Эневек. – Идёмте. Пик будет через минуту. Мы вам покажем, чем располагает «Независимость». А потом покажем вас. Все заинтригованы. У вас уже есть кличка.

– И какая же?

– Мисс Чужая.

– Ах ты, господи. Меня долго называли мисс Фостер, после того, как Джоди сыграла меня в этом фильме. Ну, Чужая так Чужая.

Пик провёл их по всему второму уровню. Кроув полюбовалась фитнес-залом, уставленным беговыми дорожками и тренажёрами.

– Обычно здесь не протолкнуться, – сказал Пик. – На «Независимости» размещается три тысячи человек. Но сейчас нет и двухсот.

Они прошли через жилой отсек младших офицеров с каютами на четыре и на шесть человек, с удобными койками и откидными столиками.

– Уютно, – сказала Кроув. Пик пожал плечами:

– Как посмотреть. Когда наверху столпотворение, тут не заснёшь. В нескольких метрах над вами взлетают и приземляются вертолёты. Хуже всего новичкам. Поначалу они совершенно квёлые.

– А потом к грохоту привыкаешь?

– Никогда. Но зато привыкаешь не высыпаться. Я много раз бывал на авианосцах, всякий раз по нескольку месяцев. Через какое-то время привыкаешь лежать в полной боевой готовности. Зато отвыкаешь спать в тишине. Первая ночь дома – просто ад. Ждёшь рёва турбин, стука машин, беготни по коридору, постоянных выкриков и команд, а вместо этого тикает будильник.

Они прошли мимо просторной кают-компании и очутились перед переборкой с цифровым замком. За дверью оказалось большое затемнённое помещение. Перед пультами с мигающими лампочками сидели мужчины и женщины и смотрели на ряды больших экранов.

– Здесь находится большинство командных помещений, – объяснил Пик. – Раньше всё это было в надстройке «острова», но поисковые системы вражеских ракет нацеливаются чаще всего на самые горячие структуры корабля. К ним относится и «остров». Пара попаданий – и всё равно что вам снесли голову. Поэтому большую часть командных пультов мы перенесли под «крышу».

– Под крышу?

– Это на языке военных. Означает взлётную палубу.

– И что они здесь делают?

– Это CIC, Combat Information Center, нервный узел датчиков. Все данные стекаются сюда – с корабельных систем, со спутников. В боевой обстановке здесь аврал. Вон там свободные места – я думаю, вы, доктор Кроув, будете проводить там очень много времени.

– Саманта. Или просто Сэм.

– Вон оттуда мы просматриваем и прослушиваем воду, – продолжал Пик, не обратив внимания на её предложение. – Сонарная сеть SOSUS, Surtass LFA и ещё много чего. Что бы ни приблизилось к «Независимости», мы всё заметим.

К CIC примыкал LFOC – Landing Force Operations Center.

– Управляющий центр группы взлёта и посадки. На каждую боевую единицу – свой пульт. Спутниковые снимки и воздушная разведка показывают позиции вражеских сил. – В голосе Пика слышалась гордость. – Тут мгновенно принимают решения и развивают стратегию. Центральный компьютер связывает командира с боевыми единицами на местах.

На нескольких экранах Кроув увидела взлётную палубу. Она не утерпела и спросила Пика, рискуя вызвать его недовольство:

– А нам-то это всё зачем, майор? Ведь наш враг засел в глубинах.

– Правильно. – Пик смотрел на неё с недоумением. – Тогда мы будем отсюда руководить глубоководной операцией. В чём проблема?

– Извините. Я слишком долго имела дело с космосом.

Эневек усмехнулся. До сих пор он удерживался от комментариев, и Кроув было приятно чувствовать его молчаливое присутствие. Пик показал им другие контрольные помещения. С CIC соседствовал ЛС – Joint Intelligence Center.

– Здесь расшифровываются и интерпретируются все данные, – сказал Пик. – Ничто не приблизится к «Независимости», минуя подробное изучение, и если что ребятам не понравится, они его отстрелят.

– Высокая ответственность, – пробормотала Кроув.

– У вас будет доступ к любой информации и банкам данных Defense Mapping Agency. Вы сможете работать с глубоководными картами военно-морского флота – а они точнее того, что имеется в распоряжении гражданских исследователей.

Потом они спустились ниже. Осмотрели бортовой торговый центр, пустые матросские кубрики и кают-компании и гигантскую санитарную зону на третьем уровне – антисептический, пустующий зал на 600 коек, с шестью операционными и огромной реанимацией. Кроув представила себе, что должно здесь твориться в военное время. Окровавленные, кричащие раненые, бегающие врачи и сёстры. «Независимость» всё больше напоминала ей корабль-призрак – нет, скорее город-призрак.

Они вернулись на второй уровень и двигались в сторону кормы, пока не дошли до обширного наклонного пандуса, по которому свободно мог бы ехать автомобиль.

– Этот туннель ведёт с нижней палубы до самого «острова», – сказал Пик. – «Независимость» сконструирована так, что можно на джипе проехать от одного стратегического объекта к другому. Мы пойдём вниз.

Их шаги гулко отдавались среди железных стен. Это напомнило Кроув многоэтажную парковку. Потом пандус привёл их к гигантскому ангару. Кроув знала, что он занимает треть общей длины судна и высоту двух палуб. Здесь сквозило. По обе стороны открывались гигантские ворота, ведущие на наружные платформы. Бледно-жёлтое освещение мутно смешивалось с проникающим сюда дневным светом. Между боковыми шпангоутами пустовали небольшие застеклённые конторки. Вдоль потолка тянулись транспортировочные балки с крючьями. На заднем плане Кроув увидела вилочный погрузчик и два джипа «хаммер».

– Обычно ангар полон вертолётов, – сказал Пик. – Но на это задание мы вышли с шестью машинами, и все они паркуются наверху. Каждый в случае необходимости может эвакуировать пятьдесят человек. Кроме того, у нас есть два боевых вертолёта «Супер-кобра». – Он показал на боковые ворота: – Наружные платформы – это лифты, при помощи которых аппарат можно поднять отсюда на «крышу».

Кроув подошла к воротам по правому борту и глянула на море. Оно простиралось, ледяное и серое, до пустого горизонта. Айсберги в эти места забредали редко. Восточно-Гренландское течение несло их вдоль берега более чем в трёхстах километрах отсюда.

Эневек подошёл к ней:

– Один из многих возможных миров, да?

Кроув молча кивнула.

– Найдётся в ваших сценариях для внеземных цивилизаций подводный вариант?

– У нас в репертуаре есть всё, Леон. Вы будете смеяться, но когда я размышляла над внеземными формами жизни, я прежде всего смотрела на нашу планету. Заглядывала на морское дно и в глубь Земли, к полюсам и в воздух. Пока не узнаешь собственный мир, не получишь представления о чужом.

Эневек кивнул:

– Я думаю, в этом и заключается наша беда.

Они последовали за Пиком вниз по пандусу. Он соединял все уровни подобно гигантской лестничной клетке. В нижнем коридоре одна переборка стояла открытой. Войдя, Кроув узнала учёную даму, с которой несколько раз беседовала по видеотелефону. Сью Оливейра стояла у одного из лабораторных столов, беседуя с двумя мужчинами. Они представились ей как Сигур Йохансон и Мик Рубин.

Вся палуба, казалось, была перестроена в лабораторию. Столы и приборы группировались островками. Кроув увидела бассейны с водой и холодильные камеры. Два больших сообщающихся контейнера были снабжены предостерегающей табличкой о риске для жизни – видимо, отсек повышенной безопасности. Тут же высилось сооружение величиной с дом, окружённое галереей, к которой вели стальные лесенки. Толстые трубки и связки кабелей соединяли стенки сооружения с аппаратурой в шкафах. Большое овальное окно открывало вид внутрь – в мутно освещённое пространство, наполненное водой.

– У вас на борту аквариум? – спросила Кроув. – Какая прелесть.

– Глубоководный симулятор, – объяснила Оливейра. – Оригинал стоит в Киле. И он намного больше. Зато в этом есть панорамное окно из бронестекла. Давление внутри такое, что вас бы сплющило, зато другим формам оно позволяет выжить. В настоящий момент там живут несколько сотен белых крабов, которых поймали в Вашингтоне и сразу же поместили в ёмкости с высоким давлением. Нам впервые удалось сохранить наше желе живым. По крайней мере, мы так думаем. Оно пока не показалось, но мы уверены, что оно сидит в крабах и управляет ими.

– Завораживающе, – сказала Кроув. – Но симулятор на борту не только ради крабов?

Йохансон загадочно улыбнулся:

– Как знать, кто попадёт в наши сети.

– Значит, это военная тюрьма или концлагерь.

Рубин засмеялся:

– Хорошая идея.

Кроув огляделась. Зал был герметично закрыт со всех сторон.

– А обычно в этом месте находится транспортная палуба? – спросила она.

Пик поднял брови:

– Да. Вы, наверное, много читали?

– Я любопытная, – скромно сказала Кроув.

– Остаётся надеяться, что вы умеете превращать любопытство в знание.

– Что за брюзга, – шепнула Кроув Эневеку, покидая лабораторию и следуя по пандусу к корме.

– На самом деле Пик в порядке. Только немного недоверчив к всезнайкам без погон.

Пандус привёл их в зал, ещё более высокий и просторный, чем ангар. Они ступили на искусственный берег, который круто опускался к глубокому, обшитому досками дну. Перед ними было что-то вроде огромного бассейна без воды. Посередине в пол было вделано прямоугольное стеклянное окно, состоящее из двух смыкающихся переборок. Сбоку от окна возвышался просторный бассейн, наполненный водой. Кроув увидела в нём плавающие торпедообразные тела.

– Дельфины! – удивлённо воскликнула она.

– Да, – кивнул Пик. – Наш спецотряд.

Она посмотрела вверх. Под потолком тоже была проложена система балок для перемещения грузов. На них висело несколько футуристических сооружений, похожих на гибрид огромного спортивного автомобиля, батискафа и самолёта. Вдоль стен стояли боксы для снаряжения и материалов. Там Кроув увидела зонды, измерительные приборы и костюмы аквалангистов. На дно сухого бассейна вели несколько лесенок.

У начала искусственного берега лежали на суше четыре катера.

– Что, кто-то выдернул пробку?

– Да, вчера вечером. Пробка, кстати, вон там, – Пик указал на стеклянное окно на дне. Оно было размером самое меньшее восемь на десять метров. – Это шлюз, наши ворота в море. Они с двойной защитой, в полу зала – стеклянные переборки, а в наружной обшивке – массивные стальные. Между ними находится шахта высотой три метра. Система имеет защиту от дураков, её стороны функционируют поочерёдно. Как только батискаф войдёт в шахту, мы закрываем стеклянные переборки и открываем стальные. Когда батискаф возвращается внутрь судна, всё происходит в обратном порядке. Он поднимается в шлюз, стальные переборки закрываются, и мы видим через стекло, не попало ли к нам в шлюз то, что нам не нравится. Одновременно вода подвергается химическому анализу. Внутренность шлюза усажена датчиками, которые обследуют батискаф на токсины и тому подобное. Только если всё вне угрозы, мы открываем стеклянную крышу и впускаем батискаф на палубу. Таким же образом мы выпускаем и впускаем дельфинов. Идёмте.

Они прошли справа по краю сухого бассейна. На полпути стоял пульт управления, усаженный мониторами и приборами. Отделившись от группы людей в форме, к ним подошёл костлявый мужчина с эспаньолкой.

– Полковник Лютер Росковиц, – представил его Пик. – Руководитель водолазной станции.

– А вы мисс Чужая? – осклабился Росковиц. – Добро пожаловать. Где так долго пропадали?

– Мой космический корабль опоздал. – Кроув огляделась: – Роскошный пульт.

– С его помощью мы управляем шлюзом и спуском и подъёмом батискафов. Отсюда же включаются насосы, чтобы затапливать палубу. Мы можем опустить кормовой клапан «Независимости» и подтопить судно, заполнив кормовые балластные танки. Сюда зайдёт морская вода – и у нас получится хорошенький порт с причалом.

– Отличное рабочее место. Мне нравится.

– Не стройте иллюзий. Обычно здесь столпотворение десантных катеров, тяжёлых буксиров и прочей дряни. Из большого зала он в мгновение ока превращается в тесный обезьянник. Но ради нашей боевой задачи мы всё отсюда убрали. Вам ведь не понадобятся десантные катера. Нам требовалось судно, достаточно тяжёлое, чтобы какая-нибудь скотина его не потопила, чтобы оно выстояло против шторма, располагало современными коммуникациями и местом для летательных аппаратов и аппаратов для погружения. Так что вам повезло, что как раз со стапелей сошёл самый большой и мощный корабль-амфибия всех времён. Лучше просто не бывает. Верфь в Миссисипи очень продвинутая. Они нам быстро встроили шлюзы и изменённую насосную систему. Теперь мы можем наполнить бассейн, не открывая клапан. Он нам и нужен-то был только в тех случаях, когда мы выезжали на катерах.

У края бассейна с дельфинами стояли два человека в неопреновых костюмах – изящная рыжеволосая женщина и атлетического сложения великан с длинной чёрной гривой. Кроув увидела, как к краю подплыл дельфин, высунув голову из воды и издавая кокетливые крики. Великан погладил его по скользкому лбу, и дельфин снова нырнул.

– А это кто такие?

– Они отвечают за команду дельфинов, – сказал Эневек. – Алиса Делавэр и… – Он запнулся. – И Грейвольф.

– Грейвольф?

– Да. Или Джек. Называйте как хотите. Он откликается на оба имени.

– А для чего этот спецотряд?

– Живые камеры. Когда их выпускают в море, они снимают на видео. Опять же, дельфины обладают более тонкими органами чувств, чем мы. Их сонар фиксирует другие живые существа задолго до того, как их увидят наши системы. С некоторыми из этих дельфинов Джек работал прежде.

Они владеют выраженной речью. Это различные свисты. Заметят косатку – один свист, заметят серого кита – другой свист, и так далее. Они могут идентифицировать почти каждое крупное животное, которое знают, могут классифицировать стаи, а чего не знают, про то пищат, мол, незнакомая форма жизни.

– Удивительно, – Кроув засмеялась. – И этот красавец действительно понимает язык дельфинов?

Эневек кивнул:

– Иногда лучше, чем наш.

Встреча состоялась во флагманском конференц-зале. Большинство присутствующих уже знали Кроув лично или по видеоконференциям. Теперь она познакомилась с акустиком доктором Шанкаром и Карен Уивер, с командиром «Независимости» Крейгом Бьюкененом – жилистым, седым человеком такого вида, будто всё тут изобрёл он сам, и со старшим офицером Флойдом Андерсоном. Сразу при рукопожатии она почувствовала, что Андерсон с его бычьим загривком и тёмными глазами-пуговками ей не нравится. Последним она приветствовала жирного мужчину, который на несколько минут опоздал и очень сильно потел. На нём были кроссовки и майка с надписью: «Целуй меня, я принц».

– Джек Вандербильт, – представился он. – Не ждите комплиментов от человека моей комплекции, – пробулькал Вандербильт. – Но разве не чудесно, доктор Кроув, что вы наконец-то получили возможность превратить в радостное ожидание все ваши надежды и страхи, тщетно излучаемые в космос.

Ли произнесла короткое вступление, изложив то, что и так все знали. Что США в ходе закрытого заседания ООН единогласно получили мандат на ведущую роль в борьбе против неведомой силы. Япония и некоторые страны Европы за это время пришли к тем же выводам, что и команда «Шато»: угроза человечеству исходит не от людей, а от чужой формы жизни.

– Мы стоим на пороге открытия средства, которое иммунизирует людей против токсинов водорослей-убийц, но ещё не справились с побочными действиями, между тем уже появляются крабы с мутировавшим возбудителем. В большинстве затронутых стран разрушена инфраструктура. Америка охотно берёт на себя ответственность, но, к несчастью, мы оказались не в состоянии защитить свои собственные побережья. Между тем черви скапливаются на материковых склонах и – что ещё хуже – у вулканического острова Ла-Пальма, где доктор Фрост и доктор Борман сейчас пытаются очистить заражённые склоны своего рода глубоководным пылесосом. Что касается китов: сонарные атаки ничего не дали, поскольку действия животных подчинены власти чужого организма. Но даже если бы китов удалось отогнать, опасность метановой катастрофы не исчезнет, а Гольфстрим не восстановит своё движение. Борьба с симптомами не решает проблемы, а к причине мы пока не подобрались, поскольку все подводные операции систематически прерываются. Мы больше не получаем сведений о том, что происходит на глубине. Мы теряем один за другим глубоководные кабели. В итоге мы стали слепы и глухи. Надо спокойно признать своё поражение. – Ли сделала паузу. – Кого мы должны атаковать? Какой смысл в борьбе, если Ла-Пальма рухнет и водная гора накроет берега Америки, Африки и Европы? Короче, мы не можем больше сделать ни шагу, пока не узнаем своего противника лучше, а мы пока не знаем его вообще. Поэтому смысл нашей миссии состоит не в борьбе, а в переговорах. Мы хотим установить контакт с чужой формой жизни и склонить её к тому, чтобы террор против человеческой расы был остановлен. По моему опыту, можно договориться с любым противником, а многое указывает на то, что он находится где-то здесь – в Гренландском море. – Она улыбнулась. – Мы возлагаем надежды на мирное решение. Поэтому я рада сказать «добро пожаловать» последнему члену нашей экспедиции – доктору Саманте Кроув.

Кроув упёрлась локтями в стол.

– Спасибо за столь милое приветствие, – она метнула в сторону Вандербильта короткий взгляд. – Как вы уже, наверное, знаете, поиск внеземного разума до сегодняшнего дня не принёс каких-нибудь успехов. При космических расстояниях в миллиарды световых лет слишком мала вероятность послать сигнал в нужную сторону так, чтобы его восприняли. По сравнению с этим наше положение здесь несколько лучше. Во-первых, многое говорит в пользу того, что другие есть. Во-вторых, у нас есть представление, где они живут, а именно, в океане и, возможно, прямо под нами. Но даже если они живут на Южном полюсе, сильный звуковой импульс из Арктики дойдёт и туда. Это обнадёживает. Но главное то, что мы уже имеем контакт. Уже несколько десятилетий мы посылаем в их жизненное пространство послания. К несчастью, содержание этих посланий – разрушение. Поэтому они не отвечают на них, а без комментариев переходят к террору против нас. Это очень неприятно. Но давайте освободимся от негативных чувств и увидим в терроре шанс.

– Шанс? – удивился Пик.

– Да. Давайте примем его за то, что он есть, – за послание чужой формы жизни, из которого мы можем заключить, что она мыслит.

Она положила ладонь на стопку скоросшивателей:

– Я тут подготовила приблизительный план наших действий. Вместе с тем, я хотела бы вас предостеречь от надежды на быстрый успех. Каждый из вас в последние недели думал над вопросом, кто же там сидит, насылая на нас семь казней египетских. Вы уже видели голливудские фильмы «Контакты третьего рода», «Е.Т.», «Чужие», «День независимости», «Бездна» и так далее. В них мы имеем дело либо с монстрами, либо со святыми. Вспомните хотя бы такую заключительную сцену: небесные существа спускаются, чтобы повести нас к лучшему, светлому будущему. Дело приобретает религиозный оборот. За ним мы забываем о чужеродности другого разума.

Кроув замолчала, чтобы её слова оказали своё действие. Для начала она решила очистить головы участников экспедиции от вздора.

– В научной фантастике инопланетяне почти всегда являются преувеличенным выражением человеческих надежд и страхов. Чужие в «Контактах третьего рода» символизируют нашу тоску по утраченному раю. В основе своей они ангелы и ведут отдельных избранных к свету. Собственная культура этого внеземного никого не интересует. Они обслуживают наши простейшие религиозные представления. Всё в них глубоко человеческое, поскольку придумано человеком. В «Дне независимости» инопланетяне злые – по нашим представлениям. Хорошее и плохое – это ценности, постулированные человеком. Нам трудно представить, что другие не разделяют наши оценки. Для этого даже в космос не надо выходить: каждая нация, каждая человеческая культура имеет «чужих» прямо за порогом, по ту сторону границы. Пока мы не осознаем это, нам не добиться коммуникации с чужим разумом. Поскольку нет общего базиса ценностей, нет универсального Добра и Зла, возможно, нет и совместимого средства общения.

Кроув передала стопку скоросшивателей Йохансону, сидящему рядом, и попросила раздать экземпляры.

– Если мы хотим действительных контактов с «чужими», нам стоит представить государство муравьев. Муравьи высокоорганизованы, но не разумны. Но представим, что разумны. Тогда бы мы стояли перед задачей обмена информацией с коллективным разумом. Там поедают больных и раненых сородичей, не мучаясь угрызениями совести, ведут войны, не понимая нашей идеи мира, а обмен и поедание экскрементов для них священнодействие – короче, их разум функционирует иначе, чем наш, но ведь функционирует! Теперь пойдём на шаг дальше: представим себе, что чужой разум мы, может быть, просто не признаём таковым! Леон, например, хотел бы знать, разумны ли дельфины, и вот он устраивает для них тесты, но всегда ли приводят они его к уверенности? И наоборот, как нас видят другие? Ирр борются с нами, однако считают ли они нас разумными? Надеюсь, я ясно выражаюсь. Приближение к Ирр не удастся нам до тех пор, пока мы наше понимание ценностей рассматриваем как универсальное. Мы должны редуцировать себя до того, чем мы действительно являемся: одной из многих возможных форм жизни.

Кроув заметила оценивающий взгляд Ли, устремлённый на Йохансона. Интересный расклад на борту, подумала она. Ещё она заметила, как переглянулись Джек О’Бэннон и Алиса Делавэр, – и тут же поняла, что между ними что-то есть.

– Доктор Кроув, – сказал Вандербильт, листая свой экземпляр материалов. – Что, по вашему мнению, вообще такое – разум?

– Счастливый случай, – ответила Кроув. – Результат многих совпадений. Сколько определений вы хотите услышать. Некоторые считают, разум – это то, что в культуре оценивается как существенное. Сколько менталитетов и культур, столько и определений. Одни исследуют основные процессы духовной деятельности, другие пытаются измерить разум статистически. Потом, вопрос: разум – дело врождённое или приобретённое? В начале двадцатого века существовал такой взгляд, что разум отражается в способе преодоления специфических ситуаций. Сегодня некоторые опять определяют разум как способность приспособления в изменяющихся обстоятельствах. Исходя из этой точки зрения, разум не врождённое свойство, а благоприобретённое. Многие, напротив, считают, что разум является врождённой способностью, которая помогает нам применять мысль ко всё новым ситуациям. По их мнению, разум есть способность учиться на опыте и приспосабливаться к требованиям окружающей среды. И ещё есть одно красивое определение: разум есть способность спрашивать, что такое разум.

Вандербильт медленно кивнул:

– Понял. То есть, вы не знаете этого.

Кроув улыбнулась:

– Ну, позвольте мне сделать одно замечание, имея в виду вашу футболку, мистер Вандербильт. По одним лишь внешним проявлениям разумное существо, пожалуй, не определишь как таковое.

Все засмеялись, но быстро притихли. Вандербильт молча уставился на неё, потом ухмыльнулся.

После того как лёд был растоплен, они стали быстро продвигаться вперёд. Кроув набросала план ближайших действий. Концепцию она уже проработала за прошедшие недели в переговорах с Шанкаром, Ли, Эневеком и кое с кем из НАСА.

– В космосе это легко, – объяснила Кроув. – Разослать в микроволновой области огромное количество данных. Свет хорошо видим и летит со скоростью 300 000 километров в секунду. Для него не нужны провода. Под водой другое дело, поскольку энергия коротковолновых сигналов абсорбируется молекулами, а длинноволновые сигналы требуют огромных антенн. Коммуникация через свет функционирует, но на небольших дистанциях. Остаётся акустика. Но и она таит в себе проблему, которую мы называем эффектом отражения, – акустические сигналы отражаются от самых разных мест, в результате мы имеем интерференцию. Сообщение перекроет само себя и станет нечитаемым. Чтобы избежать этого, мы запаслись специальным модемом.

– Принцип мы взяли у морских млекопитающих, – сказал Эневек. – Дельфины используют его, чтобы обойти эффект отражения и интерференцию: они поют.

– А я думал, поют только киты, – сказал Пик.

– «Поют» – это интерпретация человека, – ответил Эневек. – О музыке у них, пожалуй, нет никакого представления. Они непрерывно модулируют свою частоту и спектр обертонов. Этим они не только исключают интерференцию, но и существенно повышают потенциал передачи информации под водой. Итак, мы используем модем, который тоже «поёт». В настоящий момент мы можем послать 30 килобайт на расстояние три километра, этого достаточно, чтобы передать даже картинки высокого качества.

– И что мы им расскажем? – спросил Пик.

– Законы физики, космический код – в математической форме, – сказала Кроув. – Математика – единственный универсальный язык, который понимают все разумные существа.

– Вы собираетесь задать им математическую задачу?

– Нет, упаковать мысль в математическую форму. В 1974 году мы послали в шаровую туманность в созвездии Геркулеса радиосигнал. Мы должны были найти способ так зашифровать это послание, чтобы его поняли на чужой планете, и, возможно, мы переусердствовали – надо быть уже очень продвинутыми, чтобы понять код. Мы послали 1679 знаков в бинарной системе, то есть точки и тире, как в азбуке Морзе. Число 1679 может быть образовано из чисел 23 и 73. Оба числа – простые, делятся только на себя и на единицу. Так принимающий поймёт основу человеческой числовой системы. Порядок расположения 1679 знаков был таким: 73 строки по 23 знака. Видите, как много можно втиснуть в небольшое количество математики, а если вы теперь превратите точки и тире в чёрное и белое – о чудо! – вы получите узор.