Текст книги "Стая"
Автор книги: Франк Шетцинг
Жанры:
Научная фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 54 страниц)
– Нет. Мы будем подавлять их сонаром. До тех пор, пока они не оставят нас в покое.
* * *
Нью-Йорк, США
Вот на тротуаре замертво упал человек.
Пик потел внутри своего тяжёлого, непроницаемого защитного костюма. Дышал он через кислородную маску, смотрел через бронированное стекло.
Сержант рядом с ним медленно вёл джип по Первой авеню. Ист-Виллидж местами словно вымер. Кое-где попадались группы людей, согнанных в кучку военными. Из города никого не выпускали, пока не были окончательно уверены, что эпидемия не заразная. В настоящий момент казалось, что не заразная. Скорее, походило на газовую атаку. Но Пик не доверял этой видимости. Он заметил, что на теле многих жертв были открытые язвы размером с монету. Если на Нью-Йорк напали водоросли-убийцы, то они не только выделяли ядовитые пары, но и поселялись на телах жертв. Теоретически они могли жить в любых жидкостях человеческого организма. Пик не был биологом, но задумывался, что будет, если больной поцелует здорового и передаст ему свою слюну. Водоросли живут в воде, терпимы к большому диапазону температур и размножаются с бешеной скоростью.
Штаб не покладая рук работал, чтобы обеспечить карантин для города и Лонг-Айленда, обязательный для больных и здоровых. Поначалу они были настроены оптимистично. Нью-Йорк казался подготовленным. После первого удара по Всемирному центру торговли в 1993 году тогдашний мэр создал специальный орган на все случаи чрезвычайных ситуаций – Office of Emergency Management, сокращённо OEM. В конце девяностых состоялись учения по чрезвычайным ситуациям: была инсценирована химическая атака; 600 полицейских, пожарных и агентов ФБР в защитных костюмах «спасали» жителей Нью-Йорка. Учения прошли без сучка и задоринки, и Сенат щедро выделил на развитие новые средства. OEM был в состоянии разместить в бомбоубежищах с автономной системой воздушной циркуляции 15 миллионов человек; в каждом убежище по сорок квалифицированных сотрудников ждали настоящего Судного дня; и даже на 23-м этаже Всемирного центра торговли оборудовали один бункер – незадолго до 11 сентября 2001 года… После этого OEM пришлось полностью перестраивать структуру.
Они всё ещё находились в состоянии реорганизации и не были способны взять город под контроль. Люди заболевали и умирали быстрее, чем кто-нибудь мог им помочь.
Джип, осторожно объезжая мёртвых, добрался до пересечения с Четырнадцатой стрит.
Сотни солдат двигались по городу, как инопланетные захватчики – без лиц из-за противогазов, неуклюжие и бесформенные из-за защитных костюмов. Повсюду грузили тела в военные и санитарные машины. Многие улицы были забиты столкнувшимися и просто брошенными машинами. Грохот вертолётов гулко отдавался в узких ущельях между домов.
Шофёр Пика въехал на тротуар, объезжая очередной затор, и свернул в центральный госпиталь «Бельвю», где размещался один из временных центров управления. В фойе толпились люди. Пик ловил на себе полные страха взгляды и ускорял шаг. Некоторые с криком совали ему под нос фотографии своих родных. Два телохранителя оттесняли от него толпу. Он прошёл через внутренний пост и направился в вычислительный центр госпиталя. Там была установлена защищённая от прослушивания спутниковая связь с гостиницей «Шато Уистлер». После нескольких минут ожидания он связался с Ли.
– Нам необходимо противоядие. И как можно скорее.
– Нанаймо работает над этим из последних сил.
– Слишком медленно. Мы можем не удержать Нью-Йорк. Я посмотрел планы канализации. Забудьте даже думать о том, чтоб откачать её. Скорее удастся осушить Потомак.
– А как у вас с медицинской помощью?
– Какая медицинская помощь, если мы не знаем, чем помочь? Единственное – давать людям средства для укрепления иммунитета и ждать, когда возбудитель подохнет.
– Послушайте, Сэл, – сказала Ли. – Со всем этим мы справимся. Мы почти со стопроцентной уверенностью можем утверждать, что токсины не передаются от больных к здоровым. Опасности заражения практически нет. Мы обязаны вытравить этих тварей из канализации – выжечь, выманить, как угодно.
– Попробуйте, – сказал Пик. – Не поможет. В каждой квартире течёт вода, люди моются, пьют, меняют воду в аквариумах, что там ещё. Водоросли уже расползлись по всему городу, они продолжают распространяться через кондиционеры и вентиляционные шахты. Даже если больше ни один краб не попадёт на сушу, я не знаю, как остановить размножение водорослей.
Ли несколько секунд молчала.
– Хорошо. Превратите Большой Нью-Йорк в супертюрьму. Никто и ничто не должно оттуда выскользнуть.
– Но для людей мы ничего не сможем сделать, Джуд. Все погибнут.
– Да, это ужасно. Но сделайте всё возможное для людей в других местах.
– Что же я могу сделать? – в отчаянии воскликнул Пик. – Ведь Ист-Ривер течёт вглубь страны.
– С Ист-Ривер мы что-нибудь придумаем. А пока… Тут что-то произошло.
Пик скорее почувствовал взрыв, чем услышал его. Пол под его ногами задрожал. Звуковые волны сотрясли весь Манхэттен.
– Что-то взорвалось, – сказал Пик.
– Посмотрите, что там. Жду вашего сообщения через десять минут.
Пик выбежал из вычислительного центра в коридор и бросился к задней части госпиталя. Отсюда открывался вид на Ист-Ривер, на Бруклин и Квинс.
На расстоянии примерно с километр в небо поднимался гигантский гриб. Там проходил туннель под Ист-Ривер, связывая Манхэттен с другим берегом.
Туннель горел!
Пик вспомнил о разбитых машинах, которые стояли, врезавшись друг в друга, в витрины и столбы. Машины, в которых заражённые люди потеряли сознание. Он догадывался, что произошло в туннеле. А это была последняя действующая транспортная жила.
Пик со своими охранниками бросился к джипу. Бежать в защитном костюме было тяжело, и постоянно приходилось следить, чтобы нигде не зацепиться и не порвать его.
А в это время тремя этажами выше умер Бо Хенсон, водитель курьерской службы, который собирался составить конкуренцию фирме «FedEx».
Супружеская пара Купер к этому времени уже несколько часов как была мертва.
* * *
Остров Ванкувер, Канада
– Какого чёрта вы там делаете, в этом «Шато Уистлер»?
После нескольких дней отсутствия Эневек сидел в помещении «Китовой станции Дэви» и смотрел, как Шумейкер и Делавэр в честь его приезда пьют пиво. Вообще-то Дэви закрыл станцию. Его сухопутные маршруты не пользовались спросом. Желающих наблюдать за животными больше не находилось. Уж если киты взбесились, чего было ждать от бурых медведей? Уж если Европа попала под цунами, чего ждать побережью Тихого океана? Шумейкер одиноко нес службу в качестве руководителя, взыскивая непоступившие платежи, чтобы предприятие держалось на плаву сколько удастся.
– Мне правда интересно, – приставал он. Эневек помотал головой:
– Прекрати, Том. Я обещал держать язык за зубами.
– Почему нельзя сказать, над чем вы работаете? Может, я хочу знать, когда мне отсюда драпать, – продолжал Шумейкер. – Из-за цунами и тому подобного.
– О цунами даже речи нет.
– Ничего себе! Да все говорят, что эти вещи связаны. Люди же не дураки, Леон. Из Нью-Йорка поступают какие-то чудовищные вести о повальной эпидемии, в Европе люди умирают, корабли один за другим терпят крушения, ведь шила в мешке не утаишь. – Он подался вперёд и подмигнул Эневеку. – Мне-то можно сказать, я же свой!
Делавэр отхлебнула изрядный глоток из банки и вытерла рот:
– Не приставай к Леону. Уж если они обнесли его забором, то они обнесли его забором.
На ней были новые очки с круглыми оранжевыми стёклами. Эневек заметил, что она что-то сделала со своими волосами. Они больше не были такими кудрявыми, а падали на плечи шелковистыми волнами. Собственно, даже крупные зубы её не портили. Она была хороша. Даже очень хороша.
Шумейкер бессильно развёл руками.
– Вам надо было взять меня с собой, Леон. А то сижу тут, пыль сдуваю.
Эневек кивнул. Ему было не по себе от всей этой сверхсекретности. Он годами держал под завесой тайны личную жизнь, и постепенно устал от любой формы скрытности. В какой-то момент он чуть было не раскололся, но вспомнил Ли. Может быть, она и права.
– Ты сам знаешь, что твоё место здесь. Без тебя Дэви не продержится.
– Маленькое мероприятие по мотивации? – спросил Шумейкер.
– Почему я должен тебя мотивировать? Ведь это мне приходится держать язык за зубами и терпеть неудобства. Почему бы тебе не замотивировать меня?
Шумейкер повертел в руках банку пива. Потом ухмыльнулся.
– Долго ты здесь пробудешь?
– Сколько захочу, – сказал Эневек. – Они там нас балуют, как королей, вертолёт круглые сутки в нашем распоряжении. Мне достаточно позвонить.
– Ты смотри-ка!
– Но за это и от меня кое-чего ждут. По правде говоря, я должен был сейчас работать в Нанаймо, а мне захотелось увидеть вас.
– О’кей, я замотивирую тебя. Приходи сегодня вечером ужинать. Получишь роскошный кусок мяса. Сам приготовлю.
– Заманчиво, – сказала Делавэр. – И в котором часу приходить?
Шумейкер бросил в её сторону взгляд, значения которого Эневек не понял.
– Ты тоже можешь прийти, буду рад, – сказал Шумейкер.
Делавэр сощурилась и ничего не ответила. Эневек спросил себя, что тут происходит, но предпочёл не вмешиваться.
Чуть позже, когда Эневек пошёл к своей яхте, Делавэр увязалась за ним.
– А что это имел в виду Том? – спросил он. – С приглашением на ужин. Как будто твоё присутствие не так уж и желательно, а?
Делавэр смутилась и теребила прядку волос.
– Ну… Это всё случилось в дни твоего отсутствия. Я хочу сказать, жизнь полна неожиданностей, правда же? Иной раз сама удивляешься.
Эневек остановился и посмотрел на неё:
– Давай ближе к делу.
– Ну, в тот день, когда ты уехал в Ванкувер и больше не появился, – ты ведь просто исчез! А некоторые за тебя волновались. И среди прочих, эм-м… Джек. Ну, Джек мне позвонил. Собственно, он позвонил тебе, но тебя не было, и…
– Грейвольф?
– Он сказал, что у вас был разговор, – сбивчиво продолжала Делавэр. – Должно быть, это был хороший разговор. В любом случае, он хотел, я думаю, с тобой поболтать, и… – Она посмотрела Эневеку в глаза. – Это же был хороший разговор, или нет?
– Слушай, может, ты перейдёшь наконец к делу?
– Мы вместе, – выпалила она.
Эневек открыл рот и снова его закрыл.
– Я же говорю, иногда просто чёрт знает что! Он приехал в Тофино – ну, ты же знаешь, что он мне… то есть, что я с известным пониманием воспринимаю его точку зрения, и…
Эневек с трудом пытался сохранить серьёзность.
– С известным пониманием. Разумеется.
– В общем, он приехал. Мы немного выпили в «Шхуне», а потом спустились на причал. Он мне рассказывал о себе, я ему тоже о себе, и вдруг… раз – и… Ну, ты понимаешь.
– А Шумейкеру это совсем не нравится.
– Он ненавидит Джека!
– Я знаю. И ему нельзя ставить это в вину. Хоть мы вдруг и полюбили Грейвольфа, особенно ты, это ничего не меняет в том, что он тогда вёл себя просто как сволочь. Годами, если хочешь знать. Он и есть сволочь.
– Не больше, чем ты, – вырвалось у неё.
Эневек кивнул. Потом засмеялся. При всех несчастьях, которые творились в мире, он смеялся над каверзным личиком Делавэр, он смеялся над собой и своей злобой к Грейвольфу, которая была всего лишь досадой из-за потерянной дружбы, он смеялся над своей глухой, угрюмой жизнью здесь, он смеялся, выдавливая её из себя так, что было почти больно, и наслаждался этим освобождением.
Делавэр наклонила голову и смотрела на него непонимающе.
– Ржать тут не над чем.
Приступ его веселья грозил перейти в истерику, но он ничего не мог с собой поделать. Забыл, когда в последний раз так смеялся. Может, вообще никогда.
– Лисия, ты просто молодец, – он хватал ртом воздух. – Ты чёрт знает как права. Мы оба гады. Именно так! И ты теперь – с Грейвольфом. У меня в голове не укладывается. О боже!
Её глаза сузились:
– Ты надо мной смеёшься!
– Ну что ты, совсем нет. Я только… – Внезапно ему в голову пришла одна мысль. Такая, что он удивился, как она раньше не приходила. Смех его оборвался: – А где Джек сейчас?
– Не знаю. – Она пожала плечами. – Может быть, дома.
– Джек никогда не бывает дома. А я-то думал, вы правда вместе.
– Боже мой, Леон! Мы же не поженились, если ты это имеешь в виду. Мы просто влюблены, нам хорошо, но я не слежу за каждым его шагом.
– Да уж, – пролепетал Эневек. – Это было бы не для него.
– А почему ты спросил? Хочешь с ним поговорить?
– Да. – Он схватил её за плечи. – Лисия, слушай меня внимательно. Мне нужно решить кое-какие личные вопросы. Попытайся найти его. Ещё до сегодняшнего вечера, если удастся, потому что не хочется портить Шумейкеру ужин. Скажи ему, что я… буду рад его видеть. Нет, правда, честное слово! Я по нему просто соскучился.
Делавэр неуверенно улыбнулась:
– Хорошо. Я ему скажу.
– Отлично.
– Вы, мужчины, очень странные люди. Правда. Дураки какие-то!
Эневек пошёл к себе на яхту, проверил почту и потом на минутку заглянул в «Шхуну» выпить кофе и поболтать с рыбаками. За время его отсутствия снова погибли два человека: вышли в море, несмотря на строгий запрет. Истерзанные косатками останки одного рыбака впоследствии прибило к берегу, а от второго не осталось и следа. Никто не испытывал желания его искать.
– А им хоть бы что, – с озлоблением сказал один из рыбаков, имея в виду тех, кто ходил в море на больших судах.
Им далеко не хоть бы что, хотел сказать Эневек, поскольку и их кораблям ничуть не лучше. Но промолчал. Говорить о большой взаимосвязи он не имел права, а люди в Тофино видели лишь свой уголок мира. Они не знали статистику роста крупных катастроф.
– Им всё это только в масть, – прорычал другой. – Они вычерпали все рыбные запасы и теперь подбирают остатки, а мы не можем даже сунуться в море. – И, приложившись к своему стакану, заключил: – Надо перестрелять этих проклятых китов. Надо показать им, кто тут хозяин.
Всюду прорывалось одно и то же требование. Убить китов.
Неужто всё было напрасно? Годы усилий – чтобы выжать из правительств несколько убогих, половинчатых постановлений о защите природы, – а теперь и их лишиться?
Эневек расплатился за свой кофе и пошёл на станцию. Зал ожидания стоял пустой. Он включил компьютер и начал прочёсывать интернет в поисках военных тренировочных программ. Многие сайты вообще не вызывались. Если в «Шато» им был обеспечен доступ к любой информации, то открытая сеть страдала от разрывов глубоководных кабелей.
Он наткнулся на сообщения о военных программах в бывшем Советском Союзе, и звучали они многообещающе. Большая часть дельфинов, морских львов и белух во время холодной войны была натаскана на поиск мин и заблудившихся торпед и охраняла Чёрное море. После краха Советского Союза животных перевели в океанариум Севастополя, и там они выступали с цирковыми номерами, пока не кончились деньги на прокорм и сотрудники не очутились перед альтернативой либо убить своих питомцев, либо продать. Некоторые животные таким образом попали в лечебные программы для аутичных детей. Других продали в Иран. Там их следы потерялись, что наводило на мысль, что они вновь стали предметом военных экспериментов.
Во время холодной войны между США и Советским Союзом шла настоящая гонка – кто создаст более эффективный отряд морских млекопитающих. После крушения государств Варшавского блока с дельфиньим шпионажем, казалось, было покончено, но лучшее мироустройство с победой великой державы не наступило. Израильско-палестинский конфликт дестабилизировал целый регион. Там подпольно подрастало новое, мощное поколение террористов, которые были в состоянии взрывать американские военные корабли. На дно уходило дорогостоящее оборудование, и его нужно было поднимать. Оказалось, что дельфины, морские львы и белухи во многом превосходят любого водолаза или подводного робота. В обнаружении мин дельфины работали в 12 раз эффективнее человека. Морские львы США, выпестованные на военных базах Чарльстона и Сан-Диего, обнаруживали мины с надёжностью 95 процентов. В то время как человек мог работать под водой лишь ограниченно, плохо ориентировался, вынужден был часы проводить в декомпрессионных камерах, млекопитающие действовали в своей естественной среде. Морские львы видели в самых плохих условиях освещения. Дельфины ориентировались даже в кромешной тьме, используя свой сонар, – издавая барабанную дробь звуков, они по эху могли определять местонахождение и форму предметов. Морские млекопитающие не знали устали, могли нырять десятки раз в день на глубину в сотни метров. И всегда, почти всегда животные возвращались назад.
Итак, американские дрессировочные программы продолжались уже новыми средствами. И из России доходили слухи о возобновлении работы с млекопитающими. Индийская армия тоже приступила к разведению и дрессировке. И даже Ближний Восток вёл активные исследования.
Неужто Вандербильт в итоге прав?
Эневек не впервые слышал о военных опытах по полному подчинению китов и дельфинов. Речь шла не о классической дрессировке, а о нейронных экспериментах, которые начал ещё Джон Лилли. Во всём мире военные проявляли интерес к устройству сонара дельфина, превосходящего любую систему, созданную человеком. Способ действия этого сонара до сих пор оставался непонятным. Многое указывало на то, что велись эксперименты, выходящие далеко за рамки того, о чём объявлялось официально.
Вот там и кроется ответ на вопрос, что произошло с китами.
Но сеть World Wide Web молчала, срывалась или выдавала ошибку доступа. От усталости Эневек чуть было не пропустил короткое сообщение журнала Earth Island Journal, мерцающее на экране.
ВМФ в ответе за мёртвых дельфинов?
Журнал издавался институтом Earth Island, который вёл несколько проектов. Большое место в его работе занимала жизнь океана и защита китов.
Короткая статья касалась одного события начала девяностых годов, когда на французское побережье Средиземного моря прибило 16 мёртвых дельфинов. На всех трупах были загадочные, одинаковые раны: ровно высеченное отверстие на затылке размером с кулак. Никто тогда не мог объяснить, что это за странные раны, но, без сомнения, именно они были виноваты в гибели животных. Тот случай совпал по времени с кризисом в Персидском заливе, когда Средиземное море бороздили крупные соединения американского флота, и Earth Island усматривал связь с его секретными экспериментами. Видимо, эксперименты не увенчались должным успехом, и испытателям пришлось заметать следы.
Эневек распечатал текст и попытался найти в архиве другие статьи по этому поводу. Он был так углублён в работу, что не услышал, как открылась дверь. И лишь когда на него упала тень, он поднял голову и увидел Грейвольфа.
– Ты хотел поговорить со мной?
Кожаный костюм на могучем теле, блестящие волосы связаны в хвост, зубы и глаза сверкают. Эневек внезапно ощутил силу, исходящую от этого богатыря, его излучение, его природный шарм. Неудивительно, что Делавэр запала на такую концентрированную мужественность. Может, сам Грейвольф вовсе и не хотел этого.
– А я думал, ты где-нибудь в Уклюлете.
– Был и там. – Грейвольф сел, стул под ним жалобно скрипнул. – Лисия сказала, что я тебе нужен.
– Я ей сказал только, что буду рад тебя видеть, – улыбнулся Эневек.
– Так это и значит, что я тебе нужен. Ну, я здесь.
– И как дела?
– Были бы лучше, если бы ты меня чем-нибудь напоил.
Эневек достал из холодильника пиво и кока-колу и поставил обе банки на стойку. Грейвольф залпом выпил полбанки «Хейнекена» и вытер рот.
– Я оторвал тебя от важных дел? – спросил Эневек.
– Не терзайся. Я возил на рыбалку пару денежных мешков из Беверли-Хиллз. Весь ваш идиотский бизнес наблюдения за китами перекочевал прямиком ко мне. Форель ведь не нападёт на лодку, и я перестроился и предлагаю туристам рыболовные туры на озёрах и реках нашего благословенного острова.
– Я вижу, твоё отношение к наблюдению за китами не очень изменилось.
– А с чего бы ему измениться? Но я оставил вас в покое.
– О, спасибо, – с сарказмом сказал Эневек. – Но это очень кстати, что ты всё ещё находишься в состоянии войны отмщения за измученную природу. Расскажи мне в общих чертах о том, чем ты занимался на флоте.
Грейвольф в недоумении уставился на него:
– Ты и так всё знаешь.
– Расскажи ещё раз.
– Я был тренером. Мы натаскивали дельфинов для тактических выпадов.
– Где? В Сан-Диего?
– И там тоже.
– И тебя комиссовали из-за слабости сердечной мышцы или что-то вроде того. Со всеми почестями.
– Именно так, – сказал Грейвольф между двумя глотками.
– Неправда, Джек. Тебя не комиссовали. Ты сам ушёл.
Грейвольф оторвался от банки и осторожно поставил её на стойку.
– С чего ты взял?
– Так помечено в актах Space and Naval Warfare System Center Сан-Диего, – сказал Эневек и стал прохаживаться по залу. – Чтобы ты знал, что я в курсе: SSC Сан-Диего – наследник того органа, который назывался Navy Command, Control and Ocean Systems Center и тоже размещался в Сан-Диего. Финансирование шло через организацию, из которой вышла теперешняя US Navy’s Marine Mammal System. Каждый из этих центров так или иначе всплывает, как только читаешь об истории программ морских млекопитающих, и каждый имеет скрытую связь с рядом сомнительных экспериментов. – Эневек ненадолго замолк. И потом решился на блеф: – Эксперименты, которые проводились в Пойнт-Лома, – там, где ты служил.
Грейвольф неотрывно следил за шагающим из угла в угол Эневеком.
– Для чего ты мне всё это рассказываешь?
– Считается, что в Сан-Диего исследовались повадки, обучаемость, возможности приручения млекопитающих и так далее. Но больше всего военных интересовал мозг. Этот интерес отсылает нас в шестидесятые годы. Во время первого кризиса в Персидском заливе интерес вспыхнул заново. Ты в это время был там в звании лейтенанта и отвечал за две группы дельфинов – МК6 и МК7. Таких групп было четыре.
Брови Грейвольфа сдвинулись:
– У вас что там, в вашей комиссии, нет других забот? Ситуация в Европе, например?
– Следующим шагом в твоей карьере могло стать общее руководство всей программой, – продолжал Эневек. – А ты взял и всё бросил.
– Я ничего не бросил. Они меня отбраковали.
Эневек отрицательно покачал головой:
– Джек, я сейчас пользуюсь несколькими замечательными привилегиями. Благодаря им я имею доступ к ряду данных, надёжность которых не подлежит сомнению. Ты ушёл добровольно, и я хотел бы знать, почему.
Он взял со стойки распечатку статьи из Earth Island и протянул её Грейвольфу, который, мельком глянув, отложил листок.
Надолго повисло молчание.
– Джек, – тихо сказал Эневек. – Ты был прав. Я действительно рад тебя видеть, но мне нужна твоя помощь.
Грейвольф смотрел в пол и молчал.
– Что ты тогда пережил? Почему ты ушёл?
Полуиндеец продолжал смотреть перед собой. Потом потянулся и закинул руки за голову.
– Зачем тебе знать?
– Это поможет понять, что произошло с нашими китами.
– Это не ваши киты. Это не ваши дельфины. Нет тут ничего вашего. Ты хочешь знать, что с ними случилось? Они наносят ответный удар, Леон. Мы получили то, что нам давно причиталось. Больше они с нами не играют. Мы рассматривали их как свою собственность, мы причиняли им страдания, мы ими злоупотребляли, мы таращились на них. Мы им, наконец, надоели.
– Ты правда веришь, что они всё это делают по своей воле?
Грейвольф тряхнул головой:
– Меня больше не интересует, почему они это делают. Уж слишком много мы ими интересовались. Я всего лишь хочу, Леон, чтобы их оставили в покое.
– Джек, – медленно произнёс Эневек. – Их принуждают.
– Чушь. Кто ещё…
– Их принуждают! У нас есть доказательства. Я не имею права рассказать тебе всё, но мне нужна дополнительная информация. Ты хотел избавить их от лишних мук, так избавь же. Сейчас они претерпевают такие муки, каких ты и представить себе не можешь…
– Не могу представить? – Грейвольф вскочил. – Да что ты можешь знать? Ты же ничего не знаешь!
– Ну так объясни.
Видно было, как великан борется с собой. Желваки играли, кулаки сжались. Но потом в нём что-то сломалось, и он опустил плечи.
– Идём, – сказал он. – Прогуляемся.
Некоторое время они молча шли рядом. Потом Грейвольф свернул на тропинку, ведущую лесом к воде. Вышли к шатким мосткам. Грейвольф сел на доски, Эневек опустился радом. Смотрели на горы, пылавшие в лучах заката.
– У тебя неполные данные, – сказал, наконец, Грейвольф. – Официально было четыре группы, МК4 – МК7, но существовала ещё пятая группа, под общим названием МК0. На флоте, впрочем, предпочитают вместо группы употреблять понятие «система». Каждая система выполняла свои задачи. Верно, всем руководил Сан-Диего, но большую часть времени я проводил в Коронадо, Калифорния, там и тренировалось большинство животных. Их держали в естественной среде обитания, в бухтах. Там им было хорошо! Их кормили, за ними смотрели – такое и людям не всем перепадает.
– И ты руководил этой пятой группой… пятой системой?
– МК0 – это нечто другое. Обычно система включает от четырёх до восьми животных с твёрдо обозначенными задачами. Дельфины МК4, например, искали на дне океана заякоренные мины и помечали их. Ещё их натаскивали на то, чтобы сообщать о попытках подрыва кораблей. МК5 – система из морских львов, МК6 и МК7 тоже искали мины, но главная их задача состояла в защите от вражеских водолазов.
– Они на них нападали?
– Нет. Они тыкались носом в диверсанта и закрепляли на его костюме свёрнутый шнур с поплавком на конце. Поплавок связан с мигалкой, она и выдавала нам местонахождение водолаза. Остальное доделывали мы. Аналогично происходило с минами. Животные сообщали о находке. В большинстве случаев они ныряли вниз с магнитом, сажали его на мину, к магниту была прикреплена верёвка. Если мина не на якоре, нам достаточно было потянуть за шнур. И готово. Косатки и белухи доставали торпеды с километровой глубины. А надо сказать, что для человека поиск мин – занятие смертельное. Не столько из-за того, что они могут у тебя в руках взорваться, сколько из-за того, что искать приходится всегда вблизи берега – как раз там, где идут боевые действия. Тебя просто пристрелят.
– А животные на минах не подрывались?
– Официально считается, что нет. На самом деле есть исключения, но в области допустимого. А МК0 – не обычная система, а общее название целого ряда программ, которые велись в разных местах и всегда с новыми животными. Иногда для МК0 рекрутировали животных из других систем, и больше мы их уже не видели. – Грейвольф сделал паузу. – Я был хорошим тренером. МК6 была моей первой системой. Мы участвовали во всех крупных манёврах. В 1990 году я получил МК7, и все хлопали меня по плечу. Превозносили до небес, и кому-то пришло в голову, что мне можно доверить и более секретные вещи.
– МК0?
– Я, конечно, знал, что военно-морские афалины добились своего первого успеха в начале семидесятых во Вьетнаме, там они охраняли бухты и предотвращали подводные диверсии вьетконговцев. Об этом в MMS всегда рассказывали первым делом и очень этим гордились. Но они не расскажут тебе про обстоятельства, в которых это совершалось. Они словечка не проронят о Swimmer Nullification Programm. Животных дрессировали срывать с вражеских аквалангистов маску и ласты и выдёргивать шланги. Уже одно это достаточно жестоко, но во Вьетнаме дельфинам закрепляли на морде и на ластах длинные ножи-стилеты, а у некоторых на спине был закреплён гарпун. Под водой на тебя нападал уже не дельфин, а машина для убийства. Но и это ещё цветочки по сравнению с тем трюком, который стали проводить позднее. На морде животного закрепляли шприц, которым дельфин должен был протаранить ныряльщика, что они и проделывали со всем старанием. Шприц вводил в тело ныряльщика 3000 кубиков сжатой углекислоты. Газ расширялся в секунду. Жертву разрывало на куски. Так истребили 40 вьетконговцев, а по ошибке ещё двух американцев, но небольшие естественные потери есть всегда. Усушка и утруска.
Эневек чувствовал, как у него сводит желудок.
– То же происходило и в конце восьмидесятых в Бахрейне, – продолжал Грейвольф. – Тогда я впервые попал на фронт. Моя система исправно делала своё дело, а об МК0 я тогда не имел представления. Не знал, что они сбрасывают животных с парашютом в недоступные области, иногда с трёхкилометровой высоты, и не все выживали. Иногда сбрасывали без парашюта – из вертолёта, но всё равно с двадцатиметровой высоты. А некоторых выпускали с минами, чтобы они закрепили их на корпусе вражеского корабля или подводной лодки. Иногда ждали, когда животное окажется достаточно близко к цели, и взрывали мины детонатором. Я обо всём этом узнал позже. – Грейвольф помолчал. – Мне бы уже тогда уйти, Леон, но мне нравилось на флоте. Я был там счастлив. Не знаю, можешь ли ты это понять.
Эневек молчал. Он понимал это слишком хорошо.
– И я утешал себя тем, что принадлежу к «хорошим парням». Но командование решило, что меня надо подключить к программам МК0. «Плохие парни» находили, что я жутко талантлив в обращении с животными. – Грейвольф сплюнул. – И тут они были правы, сукины сыны, а я был идиот, потому что сказал «да» вместо того, чтобы дать им по морде. Я уговаривал себя, что война есть война. В сражениях гибнут люди, они подрываются на минах, попадают под пули, в огонь, так чего уж оплакивать дельфинов? Так я попал в Сан-Диего, где они как раз вооружали косаток атомными боеголовками…
– Что-что?
Грейвольф поднял на него глаза:
– Ты удивлён? А я уже ничему не удивляюсь. Есть проекты по засылке косаток с таким грузом. Боеголовка весит семь тонн, взрослая косатка везёт такой груз несколько миль – до вражеского порта. Такого атомного кита-убийцу ничем не остановишь. Не знаю, как далеко они зашли в этом. Я был свидетелем других экспериментов. ВМФ с удовольствием показывает журналистам видео с дельфином, которого выпустили с миной на морде, и он радостно вернулся назад вместо того, чтобы снести этой миной башку капитану русской подлодки, для которого она предназначалась. На основании таких фактов они уверяют, что подобная команда убийц не может существовать. На самом деле такое случается, но крайне редко. В худшем случае в воздух может взлететь по недосмотру лодчонка с тремя рыбаками. Но с этим военные уж как-нибудь смирятся. Это не удержит их от продолжения опытов. – Грейвольф помолчал. – Но совсем другое, если атомный кит не сможет держать верный курс. Военные должны быть уверены, что в голову киту не взбредёт какая-нибудь глупость. А лучший путь избежать глупостей – это избавить его от мыслей вообще.
– Джон Лилли, – пробормотал Эневек. – В шестидесятые годы он провёл с дельфинами испытания на их мозге.
– Это имя где-то всплывало, – задумчиво сказал Грейвольф. – В Сан-Диего, по крайней мере, я сам видел, как дельфинам долбили череп. Это было в 1989 году. Вырубали в голове дырку долотом. Животные были в полном сознании, и их приходилось держать нескольким крепким мужикам. Мне объяснили, что им не больно, просто их раздражает стук молотка. Через дырки они вводили электроды, чтобы стимулировать мозг.