Текст книги "Стая"

Автор книги: Франк Шетцинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 54 страниц)

– Чистый Джон Лилли! – взволнованно воскликнул Эневек. – Он пытался создать что-то вроде географической карты мозга.

– Поверь мне, у ВМФ такие карты есть, – с горечью сказал Грейвольф. – Мне было тошно, но я держал язык за зубами. Они добились полного управления животным при помощи сигналов, надо отдать им должное. Они могли заставить дельфина повернуть влево, вправо, прыгнуть, проявить агрессивность по отношению к муляжу водолаза, они могли привести его в бегство или в состояние сна. И уже не играло роли, чего хочет само животное. Оно функционировало как телеуправляемая машина. Это считалось большой удачей, они были окрылены. В 1991 году мы отправились в Персидский залив и прихватили с собой две дюжины таких управляемых дельфинов, а в Сан-Диего параллельно продолжались опыты с атомными китами. Я всё ещё держал рот на замке и уговаривал себя тем, что это не мой проект, меня не касается. Мои дельфины ищут мины, они накормлены и обласканы. Меня побуждали поактивнее включаться в МК0, а я отговаривался тем, что мне нужно подумать. «Подумать» – это глагол не для армии, но они соглашались подождать. Мы прошли пролив Гибралтар и провели несколько тестов в открытом море. И начались сбои. В лаборатории и в аквариумах Сан-Диего телеуправление проходило без сучка и задоринки, а в открытом море на животных действуют и другие сигналы и запутывают их. Животные превратились в угрозу безопасности. Назад в Америку мы их отвезти не могли, взять с собой в Персидский залив – тоже обуза. Мы встали на якорь у Франции. Там есть один партнёрский институт, тоже работал по программе МК0. Французы – не лучшие наши друзья, но у них большой опыт, поэтому и завязался альянс. Мы надеялись получить у них разъяснения. Нас принял человек по имени Рене Гюи Буснель, руководитель знаменитой лаборатории d’Acoustique Animale. Он повёл нас на экскурсию, и там я увидел дельфина, впряжённого в какие-то тиски, исковерканного, с ножом, торчащим из спины. Не знаю, зачем они это сделали, но когда потом ассистенты передавали нам памятную карточку института, они расписались на ней кровью китов, и все смеялись.

Грейвольф прервался. Из глубины его могучей грудной клетки вырвался какой-то странный звук, похожий на подавленный вздох.

– Буснель пришёл к заключению, что с нашими дельфинами ничего не получится. Мол, руководители проекта в чём-то просчитались. Вернувшись на борт, мы созвали военный совет и решили избавиться от дельфинов. Мы просто выпустили их в море, а когда они отплыли метров на триста, кто-то нажал на кнопочку одного прибора. Они встраивали в электронную начинку взрыватели, чтобы техника не попала в руки врага. Небольшие капсулы, только чтобы взорвать электроды. Но животные погибли. А мы поплыли дальше.

Грейвольф кусал нижнюю губу. Потом посмотрел на Эневека:

– Это и есть те дельфины, которых потом прибило к французскому берегу.

– И ты…

– Я сказал им, что всё. Они пытались меня переубедить. Бесполезно. Конечно, они не хотели, чтобы в документах значилось, что лучший тренер ушёл от них по непонятным причинам: ещё нагрянут газетчики, телевидение – ну, ты знаешь. В конце концов, мы сошлись на том, что они дадут мне кучу денег, а я за это уволюсь по болезни. Я ведь, собственно, военный водолаз. А со слабой сердечной мышцей какой ты, на фиг, военный водолаз. И никто не будет задавать глупых вопросов.

Эневек смотрел на бухту.

– Я не учёный, как ты, – тихо сказал Грейвольф. – Я понимаю дельфинов и знаю, как с ними обращаться, но я не разбираюсь в нейрологии и всей этой мути. И терпеть не могу, когда кто-нибудь проявляет слишком откровенный интерес к китам или дельфинам, даже если он всего лишь их фотографирует. Я не могу этого вынести, ничего не поделаешь.

– А Шумейкер по-прежнему думает, что ты готовишь нам какую-нибудь пакость.

Грейвольф отрицательно покачал головой:

– Некоторое время мне казалось, что наблюдение за китами – хорошее дело, но ты сам видишь, это мне не помогло. Я сам вышвырнул себя на улицу. Просто я сделал это вашими руками.

Эневек упёрся подбородком в ладони. Здесь было так красиво. Неправдоподобно, до боли хороша эта бухта среди гор.

– Джек, – сказал он. – Тебе надо пересмотреть свои взгляды. Твои киты не сводят с нами счёты. Они не мстят. Ими управляют. Кто-то проводит с ними свою программу МК0. Это ещё хуже, чем всё, что вы с ними делали тогда, на флоте.

Грейвольф не ответил. Они поднялись с мостков и молча вернулись в Тофино. У «Китовой станции Дэви» Грейвольф остановился:

– Незадолго до моего увольнения из армии я слышал, что эксперименты с атомными китами сильно продвинулись вперёд. И в связи с этим упоминалось одно имя. Речь шла о каком-то нейрокомпьютере. Они говорили: чтобы полностью подчинить себе животных, изучай Курцвайля. Профессор, доктор Курцвайль. Говорю тебе это просто так. Вдруг пригодится.

Эневек подумал.

– Пригодится, – сказал он. – Очень может быть.

* * *

«Шато Уистлер», Канада

Вечером Уивер постучала в дверь Йохансона. И тут же, по своему обыкновению, нажала на ручку, чтобы войти. Но дверь была заперта.

Она спустилась в фойе и нашла его в баре – с Борманом и Стэнли Фростом. Они склонились над диаграммами и жарко спорили.

– Привет. – Уивер подошла к ним. – Дела продвигаются?

– Забуксовали, – сказал Борман. – В нашем уравнении ещё несколько неизвестных.

– Мы их найдём, – прорычал Фрост. – Бог не играет в кости.

– Это сказал Эйнштейн, – заметил Йохансон. – И был неправ.

Она тронула Йохансона за плечо:

– Извини, что отвлекаю, но не могли бы мы перемолвиться словечком?

– Прямо сейчас? Мы как раз проходим сценарий Стэна. Волосы дыбом встают. Почему бы тебе не присоединиться?

– Ну хоть минутку ты можешь мне уделить? – Она виновато улыбнулась остальным: – После этого я к вам примкну, вытерплю все ваши домыслы и помучаю вас умными комментариями.

– Прекрасная перспектива, – осклабился Фрост.

– Что-то важное? – спросил Йохансон, отходя от стола.

– Не то слово!

Они вышли наружу. Солнце клонилось к закату, окрасив заревом «Шато» и заснеженные горы. Уивер вдруг сообразила, что другие могут подумать, будто у них с Йохансоном любовные секреты. А ей важно было сказать ему о своих выводах ещё до того, как он выступит со своей теорией перед штабом.

– Что было в Нанаймо? – спросила она.

– Жуть.

– Значит, на Лонг-Айленд напали крабы-убийцы.

– Крабы с водорослями-убийцами, – поправил Йохансон. – Как в Европе, только ещё ядовитее. Но ты хотела что-то рассказать мне.

– Я целый день провела со спутниковыми данными. Потом сравнила показания радара с мультиспектральными снимками. Мне бы пригодились и данные дрейфователей Бауэра, но они больше не посылают данных. Но и так достаточно. Ты знаешь, что уровень моря по краям больших океанических водоворотов приподнят?

– Слышал.

– Одна такая область – Гольфстрим. Бауэр подозревал, что в этом регионе что-то не так. Он больше не находил североатлантические шлоты, в которые падает вода, и из этого вывел, что есть какие-то помехи в состоянии больших течений, но не был уверен в этом.

– И что?

Она остановилась и посмотрела на него.

– Я всё пересчитала на пять рядов. Краевой подъём Гольфстрима исчез.

Йохансон напряг лоб:

– Ты хочешь сказать…

– Водоворот больше не крутится, как раньше, и если ты посмотришь на спектральные снимки, то увидишь, что в той же мере уходит тепло. Сомнений нет, Сигур. Мы стоим на пороге нового оледенения. Гольфстрим больше не течёт. Что-то его остановило.

* * *

Совет безопасности

– Это чудовищное свинство! И кто-нибудь за это заплатит.

Президент жаждал крови.

Он только что прибыл на базу ВВС в Оффуте и первым делом созвал защищенную от прослушивания видеоконференцию с Советом национальной безопасности. Вашингтон, Оффут и «Шато Уистлер» были подключены одновременно. В подземном помещении Белого дома сидели вице-президент, министр обороны и его заместитель, госсекретарь, советник президента по национальной безопасности, директор ФБР и председатель Комитета начальников штабов. Из Центра по борьбе с терроризмом штаб-квартиры ЦРУ на Потомаке на связь вышли директор Центра, замдиректора по операциям, директор Центральной разведки, а также руководитель отдела спецзаданий. Главком Центрального командования, генерал Джудит Ли и замдиректора ЦРУ Джек Вандербильт завершали круг. Они сидели во временном Военном зале «Шато» перед несколькими экранами, на которых видели остальных участников совещания. На лицах большинства отражалась дикая решимость, но некоторые казались скорее растерянными.

Президент не старался скрыть свой гнев. Вечером вице-президент предложил ему поручить управление кризисным кабинетом председателю Комитета начальников штабов, но он настоял на том, что пленарное заседание Совета безопасности будет вести сам. Он не хотел выпускать из своих рук возможность принимать решения.

Тут он действовал совершенно в духе Ли.

В иерархии Совета Ли не обладала веским голосом. Высшим военным рангом был облечён председатель Комитета начальников штабов. Он был главным военным советником президента, и у него ещё был заместитель. Каждый идиот имел своего заместителя. Ли, впрочем, знала, что президент охотно выслушает её мнение, и это наполняло её гордостью. Она ни на секунду не упускала из виду свою будущую карьеру, даже теперь, когда сосредоточенно следила за ходом совещания. От командующего генерала она поднимется на ступеньку председателя Комитета начальников штабов. Теперешний председатель был уже близок к отставке, а его заместитель – остолоп. После этого она могла выйти на политическую орбиту в качестве госсекретаря или министра обороны, после чего уже можно будет выставлять свою кандидатуру на президентские выборы. Если сейчас она хорошо сделает свою работу – то есть, будет действовать целиком в интересах Соединённых Штатов, – то выборы, считай, у неё в кармане. Мир стоит на краю пропасти, а Ли – у начала восхождения.

– Мы поставлены лицом к лицу с безликим врагом, – сказал президент. – Некоторые из здесь присутствующих считают, что мы должны ополчиться против той части человечества, от которой может исходить эта угроза. Другие думают, что за катастрофой стоит лишь трагическое нагромождение природных процессов. Что касается меня, я не жду от вас пространных докладов, я хочу лишь консенсуса, который позволит нам действовать. Я хочу видеть планы, хочу знать, чего это стоит и как долго продлится. – Он прищурил глаза. Степень его гнева и решимости всегда можно было определить по степени прищура. – Лично я не верю в сказки о взбунтовавшейся природе. Мы на войне. Это моё мнение. Америка в состоянии войны. Итак, что нам делать? Председатель Комитета начальников штабов сказал, что нужно выйти из состояния обороны и перейти в наступление.

Это звучало решительно. Министр обороны взглянул на него, наморщив лоб:

– Кого вы хотите атаковать?

– Но ведь есть кто-то, кого мы должны атаковать, – сказал председатель. – Вот что важно.

Вице-президент дал понять, что в настоящий момент не видит ни одной группировки, способной провести террористическое наступление такого калибра.

– Уж если кто и способен, так не группировка, а страна, – сказал он. – Может быть, даже несколько государств. Джек Вандербильт первым сформулировал эту мысль, и я её сторонник. Нам надо посмотреть, кто способен к таким вещам.

– Найдутся такие, – сказал директор ЦРУ.

Президент кивнул. С тех пор, как директор ЦРУ прочитал ему доклад о хороших, плохих и отвратительных странах, он видел мир населённым безбожными преступниками, планирующими гибель США. И был не совсем неправ.

– Но это ещё вопрос, искать ли их среди наших классических врагов, – заметил он. – Нападение идёт на весь свободный мир, не только на Америку.

– Свободный мир? – Министр обороны возмущённо запыхтел. – Послушайте, но ведь это и есть мы! Европа – это часть свободной Америки. Свобода Японии – это свобода Америки. Канада, Австралия… Если несвободна Америка, то они тоже. – Он положил перед собой лист бумаги и ударил по нему ладонью. Там были собраны все его соображения последних дней. Он считал, что нет такого сложного положения вещей, которое нельзя было бы разрулить на одном листке бумаги. – Напомню вам. Биологическим оружием располагаем мы и Израиль, это хорошие. Затем – Южная Африка, Китай, Россия, Индия – это плохие. Кроме того, Северная Корея, Иран, Ирак, Сирия, Ливия, Египет, Пакистан, Казахстан и Судан… А мы имеем дело с биологической атакой. Это зло.

– Тут могут играть роль и химические компоненты, – сказал замминистра обороны. – Разве нет?

– Давайте помедленнее. – Директор ЦРУ поднял руку. – Давайте примем во внимание, что такие акции связаны с большими деньгами и огромными затратами. Произвести химическое оружие просто и дёшево, но вся эта биология связывает громадные ресурсы. А ведь мы не слепые. Пакистан и Индия работают под нашим присмотром. Мы подготовили свыше ста пакистанских тайных агентов для секретных операций. В Афганистане и Индии работают десятки агентов ЦРУ, и у них превосходные контакты. Остальные страны можно не брать в расчёт. У нас есть военизированные подразделения в Судане, сотрудничающие с тамошней оппозицией, а в Южной Африке наши люди сидят прямо в правительстве. И нигде не делается ничего такого заметного. Надо посмотреть, где текут деньги и где в последнее время была заметна активность. Наша задача – ограничить поле и не засорять его всякой швалью этого мира.

– Я могу заметить по этому поводу, – сказал директор ФБР, – что деньги не текут. Мы отслеживаем. Распоряжения по наблюдению за финансовыми источниками терроризма дают нам большие возможности. Министерство финансов в курсе, где происходит трансферт больших сумм.

– И где же? – спросил Вандербильт.

– Нигде. Ни в Африке, ни в Дальней Азии, ни на Ближнем Востоке. Ни одна страна не получала больших вливаний…

– Извините, если я немного подпорчу чьи-то иллюзии, – перебил его Вандербильт. – Но неужто вы всерьёз верите, что тот, кто способен провалить Северное море и отравить Нью-Йорк, покажет нашим людям своё платёжное поручение или чемодан с деньгами?

Глаза президента сузились в щёлочки.

– Мир изменился, – сказал он. – В новом мире я вправе ожидать, что мы можем заглянуть в любой чемодан. Надо, наконец, разобраться: или эти свиньи настолько хитры, или мы настолько глупы. Среди вас есть очень изощрённые люди, ну так давайте станем ещё изощрённее. И прямо с сегодняшнего дня. – Он посмотрел на директора Центра по борьбе с терроризмом. – Итак, что нам известно?

Директор пожал плечами:

– Последний сигнал, какой мы получили, было предупреждение Индии насчёт деятелей пакистанского джихада, которые хотели взорвать Белый дом. Теперь мы их знаем уже поимённо. Опасности нет никакой. Мы, кстати, и раньше знали и отслеживали финансовые трансакции. Global Respons Center каждый день собирает горы информации о международном терроризме. Это верно, мистер президент. Тут нет ничего, что бы от нас ускользнуло.

– И что, в настоящий момент всё спокойно?

– Спокойно не бывает никогда. Но то, что происходит, явно не было подготовлено или профинансировано. Что, надо признать, ровно ничего не значит.

Президент перевёл взгляд на директора секретных операций:

– Я ожидаю от ваших людей удвоенных усилий, – резко сказал он. – Неважно, на каких постах они задействованы. Американские граждане не должны страдать оттого, что кто-то не справился со своим домашним заданием.

– Естественно, сэр.

– Я ещё раз хочу напомнить, что мы подверглись нападению. Мы в состоянии войны! И я хочу знать, с кем.

– Посмотрите на Ближний Восток, – нетерпеливо выкрикнул Вандербильт.

– Мы смотрим, – сказала Ли, сидя с ним рядом. Толстяк вздохнул, не взглянув на неё. Он знал, что Ли придерживается другой точки зрения.

– Конечно, можно и самому себе набить морду, чтобы другие подумали, что ты пострадал от нападения, – сказала Ли. – Но кто в это поверит? Если учесть жизненные интересы стран, враждебных нам, то разве станут они вредить сами себе? Допустим, они нацелились на нас. Тогда немножко террора в других местах мира не помешает, чтобы отвлечь внимание от того, что их цель – США. Но не в таких же масштабах.

– Тут мы другого мнения, – сказал директор ЦРУ.

– Я знаю. А вот моё мнение: главная цель – не мы. Слишком много зловещего происходит по всему миру. Какие безумные расходы надо понести, чтобы держать под контролем тысячи животных и вывести миллионы новых организмов, вызвать цунами в Северном море, уничтожить рыболовство, напустить на Австралию и Южную Америку медуз, разрушать корабли? Никто не мог бы извлечь из этого экономическую или политическую пользу. Тем не менее, всё это происходит, и подходит это Джеку или нет, но это происходит и на Ближнем Востоке. Я бы остереглась обвинять арабов.

– Всего несколько сухогрузов затонуло, – прорычал Вандербильт. – На Ближнем Востоке.

– Больше, чем несколько.

– Может, мы имеем дело с манией величия какого-нибудь преступника? – предположила секретарь Госдепа.

– Уж скорее так, – сказала Ли. – Если такой преступник мог незаметно ворочать гигантскими суммами и пользоваться всеми технологическими средствами. Я считаю, что нам нужно думать именно в этом направлении. Кто-то что-то изобрёл. Значит, мы должны изобрести что-то в противовес. Кто-то наслал на нашу голову червей. Давайте придумаем что-то против червей. Кто-то разводит крабов-убийц, ядовитые водоросли и прочую гадость. Мы принимаем встречные меры.

– Какие встречные меры вы приняли? – спросила секретарь Госдепа.

– Мы сделали следующее… – начал министр обороны.

– Мы закрыли на карантин Большой Нью-Йорк, – перебила его Ли, не любившая, чтобы кто-то выдавал её заслуги за свои. – И только что стало известно: опасность нашествия крабов нависла и над Вашингтоном. Это мы выяснили благодаря воздушной разведке. Мы введём карантин и в Вашингтоне. Штат Белого дома должен последовать примеру своего президента и на время кризиса перебазироваться в другое место. Я ввела в окрестности всех прибрежных городов подразделения с огнемётами. Кроме того, мы подумываем и о химическом противодействии.

– А что с батискафами, подводными роботами и так далее? – спросил директор ЦРУ.

– С недавнего времени бесследно исчезает всё, что мы опускаем под воду. Там у нас нет никакой возможности контроля. Если робот соединён с внешним миром посредством кабеля, то наверх мы вытягиваем только оборванный конец этого кабеля – после того, как камеры зафиксировали голубое свечение. Если робот автономный, то он пропадает бесследно. Четверо русских учёных на прошлой неделе спустились в батискафе «МИР», но на глубине тысяча метров их что-то протаранило, и они затонули.

– Значит, это поле битвы мы сдали.

– В настоящий момент мы пытаемся выгрести тралами области, заражённые червями. Кроме того, сети будут натянуты и вдоль берегов – дополнительная мера защиты от такого нашествия, как на Лонг-Айленде.

– Ну, уж это как-то совсем архаично.

– Но и нападение не менее архаично. Кроме того, мы начнём подавлять сонаром китов у острова Ванкувер. Что-то их направляет, а мы отгоним их децибелами. Посмотрим, чья возьмёт.

– Звучит хреново, Ли.

– Если у вас есть идея лучше, она будет принята с благодарностью.

Какое-то время все молчали.

– А спутниковое наблюдение нам что-нибудь даёт? – спросил президент.

– Относительно. – Замдиректора по операциям отрицательно покачал головой. – Мы легко можем засечь танки, замаскированные ветками, но есть лишь несколько систем, способных различить предметы размером с краба. Это новое поколение спутников кихол и лякросс, а европейцы могут поддержать нас своей системой «Топекс-Посейдон» и «SAR-лупа», но они работают с радаром. Проблема вообще в том, что такие мелкие предметы мы различаем лишь при сильном увеличении. Это значит, мы должны сконцентрироваться на маленьком участке. Но пока мы не знаем, где они вылезут из моря, мы смотрим не в ту сторону. Воздушная разведка с самолётов – хорошо, но с самолётов увидишь не всё. NRO и NSA делают всё возможное. Может быть, мы немного продвинемся при расшифровке перехвата. Мы привлекаем все регистры СИГИНТа.

– Может быть, активнее подключать ГУМИНТ, – сказал президент.

Ли подавила улыбку. ГУМИНТ было одним из любимых понятий президента. На жаргоне служб безопасности США сокращением СИГИНТ обозначалось Signals Intelligence – всё, что связано с телетехническим информированием. ГУМИНТ охватывало информирование, связанное со шпионским промыслом, – Human Intelligence. Президент, человек простоватый, хоть и командовал самой технически высоковооружённой армией в мире, но лучше разбирался в той технике, что маскируется в кустах.

– Привлекайте и головы, – сказал он. – А то некоторые привыкли прятаться за пультами и компьютерными программами. Я хочу, чтобы вы поменьше программировали и побольше думали.

– Ну, – сказал директор ЦРУ, – может, нам не стоит придавать такое значение гипотезе Ближнего Востока.

Ли глянула на Вандербильта. Замдиректора ЦРУ смотрел прямо перед собой.

– Немного забежали вперёд, а, Джек? – сказала она так тихо, что никто, кроме него, не слышал.

– Ах, да помолчите вы.

Она подалась вперёд:

– Давайте поговорим о чём-нибудь позитивном.

Президент улыбнулся:

– Что-нибудь позитивное было бы нам очень кстати, Джуд.

– Ну, ведь когда-то наступит и «потом». Важно, кто выиграет. Когда всё это закончится, мир будет выглядеть иначе. Многие страны будут дестабилизированы, в том числе и те, в дестабилизации которых мы заинтересованы. Этот эффект нужно использовать. Я хочу сказать, сейчас мир находится в ужасном положении, но кризис – это другое слово для обозначения шанса. Если происходящее влечёт за собой падение режима, неприятного нам, это не наша вина, зато потом мы сможем подключиться к восстановлению и расставить нужных нам людей.

– Хм, – хмыкнул президент. Госсекретарь немного подумала и сказала:

– Следовательно, вопрос не столько в том, кто ведёт эту войну, сколько в том, кто её выиграет.

– Цивилизованный мир должен встать к плечу плечом против невидимого врага, – подтвердила Ли. – Если так пойдёт и дальше, союзы стран будут смотреть на ООН с более сильных позиций. И это правильно. Мы никому не станем навязываться, но будем наготове. К сотрудничеству. Выиграть, в конечном счёте, должны мы. А проиграют все, кто нам угрожал и выступал против нас. Чем существеннее мы повлияем на исход ситуации, тем яснее будет позднейшее распределение ролей.

– Ясная точка зрения, Джуд, – сказал президент.

На экранах все одобрительно закивали, некоторые с досадой. Ли откинулась на спинку стула. Она сказала достаточно. Больше, чем допускало её положение, но это не умалило действия сказанного. Несколько человек, в чью задачу, собственно, входило говорить такие вещи, остались с носом. Но ничего. В Оффуте её услышали.

– Хорошо, – сказал президент. – Я думаю, что мы своевременно получим на блюдечке такое предложение, но блюдечко должно уже быть наготове. Ни в коем случае мы не должны создавать в мировом общественном мнении впечатления, что мы заинтересованы в руководящей роли. Как продвигаются ваши учёные, Джуд?

– Я думаю, они – наш самый ценный капитал.

– Когда мы увидим результаты?

– Завтра все соберутся. Я приказала майору Пику вернуться, чтобы он смог присутствовать при этом. Управлять чрезвычайным положением в Нью-Йорке и Вашингтоне он сможет и отсюда.

– Надо выступить с обращением к нации, – сказал вице-президент. – Настало время высказаться.

– Да, это правда. – Президент стукнул по столу. – Пусть отдел по связям сажает своих писак за текст. Я хочу, чтоб это было что-то честное. Нечто, вселяющее надежду.

– Остановиться на возможных врагах?

– Нет, пусть речь идёт о природных катастрофах. Люди ещё достаточно взвинчены. Мы должны их заверить, что сделаем всё, чтобы защитить их. Что у нас есть средства и возможности. Что мы подготовлены ко всему. Америка не только самая свободная страна в мире, но и самая надёжная, что бы там ни вылезало из моря, это они должны знать. И я посоветую вам ещё вот что. Молитесь. Молитесь Богу. Это Его страна, и Он с нами. Он даст нам силы устроить всё так, как нам нужно.

* * *

Нью-Йорк, США

Мы не сможем.

Только эта мысль стучала в голове Пика, когда он поднимался в вертолёт. Мы неподготовлены. У нас нет ничего, что мы могли бы противопоставить этому мраку.

Мы не справимся.

Вертолёт поднялся с ночной площадки Уолл-Стрит и полетел над Сохо, над Гринвич-Виллидж и Челси на север.

Город ярко освещался, но залитые светом улицы были пусты. Нью-Йорк находился в руках сил безопасности OEM и армии. То и дело взлетали и садились вертолёты. По Ист-Ривер курсировали только военные корабли.

И умирало всё больше людей.

OEM без конца публиковал предписания и советы населению, но они ничего не давали. Канистры с питьевой водой, которые должны были стоять в каждом доме на крайний случай, там не стояли. А если и стояли, люди всё равно заболевали от токсинов, выходящих в виде газа из канализации, из раковин и туалетов. Всё, что мог сделать Пик, это эвакуировать здоровых людей в карантинный лагерь и изолировать там. Нью-Йорк превратился в зону смерти.

Туннель всё ещё горел. Водитель военного бензовоза, видимо, не закрепил как следует противогаз и на полной скорости потерял сознание. А ехали конвоем несколько бензовозов. Один взрыв вызвал цепную реакцию, и в воздух взлетели десятки машин. Температура в туннеле была как в жерле вулкана.

Пик корил себя, что не смог предотвратить беду. В туннеле опасность отравления многократно возрастала по сравнению с городскими улицами, где токсины выдувало ветром. Но как и что он мог предотвратить?

Если Пик что и ненавидел всеми силами души, так это чувство бессилия.

И теперь то же самое начинается с Вашингтоном.

– Мы не сможем, – сказал он по телефону Ли.

– Мы должны, – было ему единственным ответом. Они перелетели Гудзон и направились к аэропорту, где Пика дожидался военный самолёт, чтобы отвезти его в Ванкувер. Огни Манхэттена остались позади. Пик спросил себя, что даст им завтрашнее совещание. Срочно нужен какой-нибудь медикамент, который положит конец ужасу Нью-Йорка. Но что-то подсказывало ему, что надежды тщетны.

* * *

«Шато Уистлер», Канада

Ли была очень довольна.

Конечно, перед лицом грядущего Армагеддона ей больше приличествовала бы скорбь. Но день прошёл просто замечательно. Вандербильт присмирел, уйдя в оборону, а президент прислушался к ней.

После нескольких телефонных разговоров она укрепилась в уверенности, что мир гибнет, и с нетерпением ждала соединения с министром обороны. Она хотела обсудить с ним выход кораблей, которые с завтрашнего дня должны начать сонарную атаку против китов. Министр обороны застрял в каких-то переговорах. Несколько минут у неё ещё оставалось, и она играла Шумана перед кулисами громадного звёздного неба.

Было около двух часов ночи, когда телефон зазвонил. Ли ожидала услышать Пентагон и в первый момент даже не поняла, с кем говорит.

– Доктор Йохансон! Чем могу служить?

– Я хотел бы поговорить с вами один на один, генерал.

– Сейчас не самый удобный момент. Мне нужно провести несколько телефонных переговоров. Скажем, через час. А о чём вы хотите говорить?

– Вы предполагали, что у меня есть своя теория.

– Ах, да! – Она секунду размышляла. – Хорошо. Приходите прямо сейчас.

Она с улыбкой положила трубку. Йохансон был не тот человек, чтобы выдерживать назначенный срок до последней секунды, и он хотел сам определять момент, даже если было далеко за полночь.

Она позвонила в телефонный центр.

– Перенесите мой разговор с Пентагоном на полчаса. – Немного подумав, она поправилась: – Нет, на час.

Йохансону, наверное, есть что сказать.

* * *

Остров Ванкувер

После рассказа Грейвольфа у Эневека пропал всякий аппетит. Но Шумейкер превзошёл сам себя. Он зажарил гигантские стейки, наверняка недешёвые, и состряпал замечательный салат с гренками и орехами. Они ели втроём на его веранде. Делавэр избегала темы её новых отношений и оказалась очень приятной собеседницей. Она знала множество анекдотов и умела их рассказывать. Они веселились, и этот вечер был словно остров посреди моря горестей.

В средневековой Европе танцевали и устраивали празднества, когда вокруг сжималось кольцо «чёрной смерти» – чумы. Здесь до танцев не дошло, но им удавалось говорить о чём угодно, только не о цунами, не о китах и не о водорослях-убийцах. Эневек был благодарен такой смене темы. Они наслаждались мягким вечером, вытянув ноги и глядя на тёмную воду бухты.

К ночи Эневек простился. Делавэр осталась. Они с Шумейкером были любителями старых кинофильмов, к тому же открыли очередную бутылку вина. Эневек не мог составить им компанию, допил свою воду, поблагодарил и пошёл к станции. Включил там компьютер и вышел в интернет.

Через несколько минут он разыскал там профессора Курцвайля.

К утру начала прорисовываться картина.

12 мая

«Шато Уистлер», Канада

Возможно, думал Йохансон, это поворотный пункт.

Или я старый дурень.

Он стоял на подиуме. В первом ряду сидели Пик, Вандербильт и Ли. Вид у Пика был усталый. Он вернулся из Нью-Йорка ночью и выглядел так, будто оставил там большую часть своих сил.

Йохансон, половину жизни преподававший, привык говорить перед аудиторией. Ему не раз приходилось выслушивать возражения и вести научные споры.

Но в это утро он испытывал неуверенность в себе. Как ему изложить свою теорию так, чтобы люди не попадали со стульев от смеха? Ли согласилась, что он, может быть, и прав в своей теории. Это уже много. С осторожным оптимизмом можно было даже сказать, что она готова следовать за ходом его мыслей. Но неуверенность оставалась: справится он или всё испортит?

Царила мёртвая тишина. Он посмотрел на верхний лист своего доклада, который переписывал ночью, – и отложил рукопись в сторону.

И мгновенно почувствовал громадное облегчение. Словно отважная кавалерия с развевающимися знамёнами, к нему вернулась уверенность. Он шагнул вперёд, посмотрел на ряды и сказал:

– Это очень просто и лежит на поверхности. Мы переживаем вовсе не природную катастрофу. И с террористическими объединениями или подлыми правительствами это тоже не связано. И эволюция не играет с нами злую шутку. Происходит нечто совсем другое. – Он сделал паузу. – Мы становимся в эти дни свидетелями многократно описанной войны миров. Пока мы смотрели в небо в ожидании чужого разума из космоса, этот чужой разум жил у нас под боком. Две принципиально разные системы разумной жизни сосуществовали на этой планете, до недавнего времени оставляя друг друга в покое. Но если другая система знала о развитии нашей, мы не имели представления о подводном мире, или – если хотите – о другом универсуме, с которым мы делим земной шар. Инопланетяне явились к нам не из дальних галактик, а развились на дне глубоких вод. Жизнь в воде древнее, чем на суше, и я считаю, что эти существа гораздо старше нас. Я понятия не имею, как они выглядят, как они живут, как сообщаются между собой. Но нам придётся привыкнуть к мысли, что есть вторая Божья раса, жизненное пространство которой мы уже десятилетиями систематически разрушаем. И, леди и джентльмены, те, кто там, внизу, справедливо обижены на нас.