Текст книги "Случайная встреча"
Автор книги: Филиппа Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)
– Вы думаете, что я могла бы покинуть дом и стать цыганкой?
– Я действительно так подумал! Это хорошая жизнь… на некоторое время.
Я вздрогнула:
– А как же с северным ветром и со снегом?
– Вы заставили бы меня согревать вас ночами!
– Вы полагаете, что имеете право так разговаривать со мной?
– Я уверен, что некоторые сказали бы нет, но, между нами говоря, все зависит от того, желаете ли вы. меня слушать.
– Я полагаю, мне не следует оставаться здесь.
– Но разве нам не доставляет наслаждение делать именно то, что делать не следует? Могу поклясться, вы частенько делали именно то, что делать не следовало… и наслаждались этим!
Кто-то приближался. Я посмотрела на его оттопыренный карман. Цыган был уже готов исчезнуть, когда к нам подошла Амарилис.
– Сегодня у меня просто счастливый день, – сказал он. – Со мной две прекрасные юные дамы!
– Да это же цыган Джейк! – воскликнула Амарилис.
– Вы уже вторая дама, которая оказала мне честь, запомнив мое имя.
Амарилис взглянула на меня:
– Нам пора идти.
– Я как раз собиралась, – ответила я.
– До свидания, мистер… – начала Амарилис.
– Кадорсон, – он, – Кадорсон.
– Ну Что ж, до свидания, мистер Кадорсон, – сказала я.
Амарилис подхватила меня под руку, и я пошла вместе с ней. Пока мы шли к дому, я чувствовала, что он смотрит мне вслед.
– Что он там делал? – спросила Амарилис.
– Не знаю.
– А ты видела, что у него в кармане? Я думаю, что это – заяц или фазан, – сказала Амарилис Он наверняка браконьерствовал. Как ты думаешь, не надо ли рассказать об этом твоему или моему отцу?
– Нет, – твердо ответила я. – Им ведь нужно что-то есть! Ты хочешь, чтобы они голодали?
– Нет, но они не должны браконьерствовать! Браконьерство – это что-то вроде воровства!
– Никому не рассказывай, Амарилис! Мой отец рассердится и выгонит их, а они, наверное, очень бедны.
Амарилис кивнула. Вызвать в ней сострадание всегда было легко.
В следующий раз я увидела его на кухне в Грассленде. Клодина любила посылать что-нибудь миссис Трент. Я слышала, как она сказала, будто бы миссис Трент после смерти своей внучки Эви стала совсем другим человеком: похоже, она просто потеряла интерес к жизни. Амарилис не очень-то любила ходить туда. Это выглядело странно, поскольку она обычно охотно совершала то, что мы называли добрыми поступками по отношениию к людям, проживавшим на землях нашего поместья. Им тоже нравилось, когда она приходила. У нее было лицо доброго ангела, а вдобавок она была терпелива, выслушивая их бесчисленные жалобы. В общем, Амарилис была более склонна к таким занятиям, чем я. «Ты просто идеальная сестра милосердия», – говорила ей я. Так оно и было, если не считать посещений Грассленда.
Я спрашивала Амарилис, почему она не любит туда ходить, и она призналась, что Долли как-то странно на нее посматривает.
– Иногда она просто заставляет меня вздрагивать. Когда я поднимаю глаза и замечаю, что она смотрит на меня – ну, по крайней мере тем глазом, который у нее открыт… И, кроме того, я всегда задумываюсь, не видит ли она чего-нибудь другим глазом? Такое впечатление, что она видит то, чего не могут увидеть другие люди.
– Я всегда считала, что ты очень рассудительная и здравомыслящая, – ответила я. – Не ожидала от тебя таких полетов фантазии!
– Просто я ощущаю… какое-то неудобство. Может, ты сходишь сама и отнесешь им то, что приготовила моя мать?
И хотя я не горела желанием посещать страждущих, мне действительно нравилось ходить в Грассленд, точно так же, как в Эндерби. Не для того, чтобы проводить массу времени с миссис Трент и Долли или с тетушкой Софи. Просто колдовская атмосфера их домов притягивала меня.
– Нам повезло, что у нас по соседству есть два таких дома, – сказала я Амарилис.
– Дело вовсе не в домах, – ответила она, – дело в людях, которые там живут. Я не имела бы ничего против Грассленда, но только без Долли!
Я много размышляла о том, что она сказала, и о том, отчего Амарилис так интересует Долли, поскольку большинство людей, хотя и считали Амарилис милым ангелочком, в основном обращали внимание на меня. Долли, правда, проявляла определенный интерес и ко мне. Однажды она сказала: «Когда-то вы были таким чудным младенцем!»
– И вы меня запомнили? – спросила я. Она кивнула:
– Вы были такой хорошенькой… а уж как вы кричали! Если вам не давали того, что вы хотели… Если бы вы только слышали…
– Наверное, я все-таки слышала себя?
– А когда вы улыбались… ах, это было просто чудо! Так или иначе, но именно я понесла терновый джин миссис Трент.
Я заглянула в переднюю дверь, но так как там никого не оказалось, обошла дом и приблизилась к заднему входу. Слышались чьи-то голоса. Дверь была открыта, и я вошла.
В кухне за столом, вытянув ноги и потягивая что-то из кубка, сидел цыган Джейк, а на столе рядом с ним лежала гитара. Долли сидела за тем же столом на некотором расстоянии от него.
Увидев меня, Джейк встал:
– Ну, похоже, к нам явилась леди из Большого дома!
– Ах, Джессика, это вы? – воскликнула Долли.
Отвечать на столь очевидный вопрос не было необходимости, поэтому я поставила корзину на стол и сказала:
– Молодая миссис Френшоу решила, что вашей бабушке, возможно пойдет на пользу этот джин из терновника.
– Ей понравится, – ответила Долли. – Не хотите ли выпить немножко вина?
– Нет, благодарю вас! Я просто принесла джин. Цыган Джейк изучал меня своими смеющимися глазами.
– Слишком горды, чтобы сесть за один стол с цыганом?
– Я никогда не считала… – начала я, но он уже повернулся к Долли:
– Возможно, вам следовало провести свою гостью в гостиную – более подходящее для нее место!
Я твердо сказала:
– Я выпью немножко вина, Долли… здесь!
– Вы столь же воспитанны, сколь красивы! – заявил он. – Вежливость и красота – что за счастье найти такое сочетание!
– Джейк принес мне корзину, которую я заказывала! – сказала Долли, объясняя его присутствие.
– А как сегодня чувствует себя ваша бабушка? – спросила я, в то время как она наливала мне вина.
– Ей легче, спасибо! Я скажу ей, что вы приходили. Ей понравится терновый джин.
Цыган Джейк, внимательно смотревший на меня, поднял свой стакан.
– Долгой и счастливой жизни вам, мисс Джессика!
– Спасибо, – я подняла свой стакан. – Желаю вам того же!
– Джейк предсказывал мне судьбу! – добавила Долли.
– Надеюсь, она оказалась счастливой?
– Я сказал мисс Долли то, что говорю всем, и в этом нет особой хитрости. То, что с вами произойдет, зависит главным образом от ваших собственных поступков. Хорошая жизнь вполне возможна, если у вас хватает ума создать ее!
– Это очень удобный взгляд на жизнь, если вы действительно верите в это, – ответила я.
– А разве вы сами не верите в это, дорогая леди Джессика?
– Я полагаю, в определенном смысле вы правы, но слишком многое в жизни от нас не зависит. Пути Господни, как говорят…
Долли подсказала:
– Землетрясения, наводнения, смерти…
– Я имела в виду не только это!
– Она умница, наша-леди Джессика!
– Джейк сказал, что мне предстоит прожить хорошую жизнь, если только я сумею выбрать в ней правильный путь, – проговорила Долли.
– То же самое можно сказать обо всех нас, – возразила я.
– Ах, – сказал цыган Джейк, – но не у каждого есть возможность избрать золотой путь!
– Если он золотой, то зачем бы нам с него сворачивать?
– Поскольку он не всегда выглядит таковым с самого начала! Нужно иметь мудрость для того, чтобы заметить этот путь, и смелость для того, чтобы не свернуть с него!
– А я смогу? – спросила Долли.
–. Это должны решить вы, мисс Долли.
Он протянул пустой кубок, и она, подойдя к Джейку, вновь наполнила его.
Мне показалось, что эта сцена в кухне имеет какой-то налет нереальности. Я задумалась над тем, что сказала бы моя семья, увидев меня за столом, распивающую вино с Долли и цыганом Джейком? Похоже, он догадывался, о чем я думаю, и это забавляло его.
– Взгляните-ка на меня: цыган Джейк, сидящий за этим столом и пьющий вино с двумя леди! Если бы я был человеком, склонным упускать возможности, которые предоставляет мне жизнь, я бы сейчас должен был поклониться и заявить, что я не достоин столь высокой чести!
– У меня такое впечатление, что в душе вы полагаете себя вполне достойным сидеть за одним столом с самыми знатными людьми этой страны! – заявила я.
– А что может знать дама, вроде вас, о том, что на душе у бедного цыгана?
– Мне кажется, мистер Кадорсон, кое-что о вас я знаю!
– Ну что ж, ничего не скажешь, вы умны, и у меня нет в этом никаких сомнений! Вам предстоит прожить жизнь исключительную, поскольку вы смелы и готовы держаться обеими руками за то, что вам нужно! Счастлив будет тот мужчина, который разделит с вами эту жизнь!
Говоря это, он пристально смотрел на меня. Я почувствовала, что краснею.
– А что будет со мной? – спросила Долли.
– Вы более застенчивы, чем леди Джессика! У нее очень высокое мнение о себе: она просто сокровище и знает об этом. Она позаботится о том, чтобы и другие про это не забывали!
– Вы все время говорите о Джессике! – несколько раздраженно прервала его Долли. – она вас так заинтересовала?
– Меня интересует весь мир; вы, милая мисс Долли, и не столь милая леди Джессика…
С этими словами он поставил на стол кубок и взял в руки свою гитару. После нескольких аккордов он начал петь о прекрасных дамах. Мы сидели молча, рассматривая его и слушая.
Затем Джейк запел песню о некой благородной даме, которая была недовольна своей жизнью до тех пор, пока однажды в лесу не встретила цыгана. Тогда она оставила свой роскошный дом, пожертвовав всем ради того, чтобы жить свободной жизнью под луной, звездами и солнцем, среди лесных чащ.
Его высокий голос был пронизан чувствами. Все время, пока он пел, он не отрывал от меня глаз. Я была уверена, что он поет скорее для меня, чем для Долли. Когда Джейк закончил петь, я захлопала в ладоши, но Долли продолжала сидеть молча. Я сказала:
– Уверена, что Долли не понравилась песня! Все это, конечно, очень хорошо – сменить пуховую перину на землю, но земля бывает очень жесткой, неудобной! Летом по ней могут ползать всякие гадости, а зимой она скована холодом!
– Ах, моя леди Джессика, у цыганской жизни есть масса достоинств, о которых просто не говорится в этой песне.
– Ну, я думаю, в любом случае героиня пожалела о воем решении!
– Она – нет! Она узнала гораздо больше о любви и жизни со своим цыганом, чем могла бы узнать, живя с могущественным высокородным господином!
– Возможно, могущественные высокородные господа считают иначе.
– Какая вы несговорчивая дама, и как сложно вас в чем-нибудь убедить! Есть единственный путь заставить вас согласиться со мной…
– И что же это за путь?
Джейк смело взглянул мне в глаза, и еще до того, как он открыл рот, я уже знала, что он скажет. Склонившись в мою сторону, он тихо проговорил:
– Испытать все это.
– Выпейте еще вина! – раздраженно сказала Долли и опять наполнила его кубок. Он медленно потягивал вино, посматривая на меня и насмешливо улыбаясь. Затем вновь взял в руки гитару, и его мощный голос зазвучал в кухне Грассленда. Некоторые слуги спустились вниз и стояли в дверях, слушая.
Увидев их, я опомнилась, сообразив, что мне давно пора возвращаться домой. Я вскочила и сказала, что мне нужно идти.
Джейк встал и поклонился, одарив меня волнующей загадочной улыбкой. Я поспешила выйти, и, пока я шла, из дома доносились звуки гитары.
Меня очень взволновала эта встреча!
Когда я проснулась этим ноябрьским утром, ничто не предвещало того, что предстоящий день будет исключительно важным не только для нашей семьи, но и для всей Англии. Великолепным ударом – победой при Трафальгаре, вести о которой поступили к нам, – были разом рассеяны все страхи!
Даже мой отец был глубоко взволнован этим. Мы все собрались за столом, и зашел разговор о том, что это может значить для нас и нашей страны. Лорд Нельсон разгромил французов в Трафальгарской битве и настолько истрепал их флот, что не могло быть и речи о каком-либо вторжении. Перед всем миром был рассеян миф о непобедимости Наполеона!.
Печальной же новостью было то, что, избавив Англию от вторжения, наш великий адмирал сам погиб в этом бою. Но даже это не могло помешать выражениям восторга. Мы остановили Наполеона! Мы одни в покоренной Европе показали напыщенному императору, что нас невозможно завоевать!
В этот день мой отец был разговорчив:
– Никогда, никогда за всю историю наша земля не была под пятой завоевателя!
Дэвид тут же упомянул о Вильгельме Завоевателе и получил от отца отпор.
– Мы – англичане – сами являемся норманнами! Викинги, прошу тебя заметить, вовсе не были французами…
Я улыбнулась. Мой отец питал безудержную ненависть к французам, поскольку моя мать до него была замужем за французом. Я представила себе отца в боевом шлеме с крылышками, подплывающего к берегам этой страны на длинном и узком боевом корабле. Угадав мои мысли, улыбнулся:
– Нет, – продолжал он, – не французы! Норманны были викингами, которым Нормандия была подарена королем франков в обмен на то, что они не будут вторгаться в остальные части Франции. Эти викинги вместе с англами и ютами смешали свою кровь с саксами, создав таким образом англо-саксонскую расу… Нас, мой сынок! И уж мы никогда не позволим ноге завоевателя ступить на нашу землю и, ежели Господь будет милостив, то никогда и впредь не допустим этого! Наполеон! Да Наполеону никогда не позволили бы прийти сюда, но битва при Трафальгаре избавила нас от многих затруднений!
Потом мы выпили за великого героя лорда Нельсона и за нашего Джонатана, который погиб. Клодина была переполнена чувствами, и я заметила, что ее глаза заблестели от слез.
– Сегодня по всей стране будут жечь костры и устраивать фейерверки, – сказала моя мать.
– Мы должны отправиться посмотреть! – воскликнула я.
– Ну, наверное, мы все отправимся туда, – заявила мать. – До наступления темноты не начнут!
– Я очень хочу сходить посмотреть, что там будет, а ты, Амарилис? – воскликнула я.
– О да! – ответила она.
Наши родители обменялись взглядами, и отец сказал:
– Мы все поедем в карете. Это будет на побережье, прямо на утесах, чтобы те, кто живут по ту сторону пролива, смогли увидеть все это. Костры и фейерверки будут устроены вдоль всего побережья, чтобы эти чертовы французы знали, что мы думаем об их Наполеоне! Дэвид, ты отвезешь нас!
Все взрослые оживились. Я понимала, о чем они беспокоятся: всю ночь вокруг костров будет идти гулянье, и они не хотели, чтобы дочери поехали туда без сопровождения.
Мы выехали с наступлением сумерек. Везде царило оживление. Люди пробирались на тот утес, где должны были развести костер. Там уже собралась целая толпа. Хлам и куски деревьев, выброшенные прибоем, собрали в огромную кучу, поверх которой соорудили чучело Наполеона.
Толпа расступилась перед нашей каретой.
– Долой партию Наполеона! – выкрикнул кто-то. Нашу карету встретили шумными приветствиями. Мой отец в ответ махал рукой, а кое с кем здоровался по имени. Ничто не могло его порадовать больше, чем эта демонстрация антифранцузских настроений.
Карета остановилась в нескольких ярдах от костра. Люди озабоченно посматривали на небо: не хватало только дождя!
Нам повезло. Дождь так и не пошел. Настал знаменательный момент. С нескольких концов огромными факелами разожгли гигантский костер. С ревом взметнулось пламя. Праздник начался.
Повсюду слышались крики радости, люди брались за руки И пускались плясать вокруг костра. Я была захвачена этим зрелищем. Толпа состояла в основном из слуг. Я заметила маленькую служанку, чьи глаза были широко раскрыты от изумления. Один из пареньков, работавших на конюшне, схватил ее за руку и потащил танцевать.
– К ночи, я думаю, они совсем разгуляются, – сказал Дэвид.
– Да, – согласилась моя мать. – Сегодня они устроят славную потеху!
– Я уверен, что последствия этой ночи для некоторых окажутся не совсем такими, какими они их себе представляли! – добавил мой отец.
– Толпа всегда беспокоит меня! Отец нежно взглянул на мать.
– Но это же праздник, Лотти!
– Я понимаю, но толпа… чернь…
– Ты хотела бы уехать? – спросил он. Она взглянула на меня и Амарилис.
– Нет, немножко подождем!
Я испытывала огромное желание выйти из кареты и присоединиться к танцующим. Двое мужчин принесли с собой скрипки и начали наигрывать песни, которые все знали: «Викарий из Брея», «Барбара Аллен» и еще одну, которую мы все подхватили:
«Когда Британия по Божьей воле Возникла из глубин морей,
Как край земли обетованной, То ангел-страж пропел над ней:
„Правь, Британия, правь морями, Никогда, никогда, никогда
Англичане не будут рабами!“»
Эти слова звенели в ночном воздухе, а внизу волны гулко бились о белые утесы. «Никогда, никогда, никогда, – скандировала толпа, – мы не будем рабами!»
Давно сдерживаемые чувства последних месяцев нашли выход. Народ очень долго терзали мысли о грозящем стране опустошении. Никто, пожалуй, не решился бы признаться в том, что он верил в возможность этого, но теперь все явно чувствовали облегчение, и это отчетливо выражалось в словах «никогда, никогда, никогда…»
Потом музыка сменилась. Скрипачи начали играть веселую мелодию:
«Пойдем, девчонки и парни,
Бросьте своих пап,
Пойдем к майскому шесту…»
На дворе стоял отнюдь не май, но знакомая мелодия приглашала танцевать, и девушки с парнями, взявшись за руки, кружились вокруг костра, будто он был майским шестом.
Я заметила в толпе нескольких цыган и… да, там был и он! Джейк держал за руку цыганку с глазами, похожими на ягоды терновника. В ее ушах висели креольские серьги, на ней была красная юбка, а волосы – цвета воронова крыла.
Джейк танцевал возле костра, делая изящные прыжки. Оказавшись поблизости от нашей кареты, он взглянул на меня. Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Он отпустил руку девушки, с которой танцевал, и остановился. И я почувствовала, как ему хотелось бы, чтобы я вышла из кареты и потанцевала с ним. Однако я понимала, что наше знакомство лучше держать в тайне: ведь приятно иметь тайну, мечтать о запретном! Отец спросил:
– Здесь появились цыгане?
– Мне кажется, нет причин помешать им здесь появиться! – ответила мать.
– Похоже, они радуются не меньше других! – добавил Дэвид.
Я удивилась, заметив в толпе Долли. Я не предполагала, что она отважится выйти из дома в такую ночь и тем более прийти к этому костру. Она стояла у края толпы и производила впечатление очень хрупкой и хорошенькой, поскольку при таком освещении недостатки ее лица не были заметны. Долли казалась совсем юной девушкой, хотя ей было, должно быть, далеко за двадцать.
Я шепнула Амарилис:
– Смотри-ка, там Долли!
И в этот момент возле нее оказался цыган Джейк. Он схватил ее за руку и, потянув за собой, заставил пуститься в пляс.
– Долли… танцует! – воскликнула Амарилис это странно!
Я следила за ними до тех пор, пока это было возможно. Пару раз, обходя с хороводом костер, они оказывались довольно близко от кареты. Долли была очень возбуждена, а Джейк смотрел в мою сторону: до чего же ему хотелось, чтобы именно я танцевала с ним вокруг костра!
Я ждала, когда танцоры появятся вновь, но они не показывались. Я продолжала искать их глазами, но больше ни разу не увидела.
– Это продлится всю ночь! – заявила мать.
– Да, – зевнул отец. – Дэвид, отвези-ка нас домой! Я думаю, вполне достаточно: эти развлечения быстро надоедают!
– Хорошо все-таки, что все поняли, от какой опасности нам удалось избавиться! – проговорил Дэвид. – Сегодня ночью во всей Англии нет ни одного человека, который не гордился бы тем, что он англичанин!
– Сегодня, пожалуй, так, – согласилась мать, – но уже завтра все может обстоять совсем иначе!
– Лотти, милая, – отец, – становишься циничной!
– Такой меня делает толпа! – ответила она.
– Поехали, Дэвид! – приказал отец, и Дэвид начал разворачивать лошадей.
Мы отправились в недолгий путь домой по проселкам, на которые падал отсвет огромного праздничного костра. Виднелись и другие костры, разбросанные вдоль побережья, словно драгоценные камни в ожерелье.
– Эта ночь запомнится на всю жизнь! – произнес Дэвид.
У меня же перед глазами долго стоял цыган Джейк, словно упрашивающий меня покинуть карету и отправиться с ним, а потом – он, рука об руку с Долли, куда-то исчезающий…
Через несколько дней случилась неприятность. К моему отцу явился один из егерей: он поймал двух цыган, ворующих в лесу фазанов. Дело в том, что была четкая граница между тем лесом, где цыганам было разрешено разбить табор, и тем, где разводили фазанов. Везде были развешаны бросающиеся в глаза объявления, предупреждающие, что нарушители границ частных владений будут преследоваться по закону. Егерь заметил этих мужчин с фазанами в руках. Он погнался за ними, и, хотя не смог их схватить, ему удалось проследить путь нарушителей до цыганского табора.
В результате мой отец был вынужден отправиться туда и предупредить цыган: если они будут вновь замечены в попытках вторгнуться на запретные для них территории и будут пойманы, их предадут в руки закона со всеми вытекающими из этого последствиями. Остальные цыгане будут вынуждены убраться отсюда и никогда более не получат разрешения останавливаться на наших землях.
Отец вернулся, что-то бормоча себе под нос о цыганах, и заговорил о них вновь за обеденным столом:
– Гордая раса! Как жаль, что они не хотят где-нибудь осесть и заняться делом!
– Я думаю, им нравится эта жизнь под солнцем, луной и звездами! – вставила я.
– Поэтично, но неуютно! – заметила Клодина.
– Я полагаю, – Дэвид, всегда пытавшийся вносить в разговор философские нотки, – если бы они не предпочитали именно такую жизнь, они не вели бы ее!
– Они просто ленивы! – заявил Дикон.
– Я не уверена в этом, – возразила моя мать. – Так живут многие поколения унгаи, это их образ жизни!
– Нищенствовать… дерзить… воровать?
– Мне кажется, – я, – они считают, будто все земные блага принадлежат всем людям!
– Это вводящая в заблуждение философия, – возразил мой отец, – и ее приверженцами являются лишь те, кто хочет захватить блага, принадлежащие иным! Как только они их получат, они начнут прилагать все старания к тому, чтобы их сохранить. Такова натура человека, и никакая философия не в состоянии изменить это положение дел! Что же касается цыган, то, если они попадутся на чем-нибудь, я немедленно вышвырну их отсюда! Дерзкий народ! Там был один парень… он очень отличался от остальных: посиживал себе на ступеньках одной из кибиток и играл на гитаре как ни в чем не бывало! Я подумал, что ему неплохо было бы немножко поработать!
– Это, должно быть, цыган Джейк, – сказала я.
– Кто? – воскликнул отец.
– Ну, один из них… Я как-то видела его, и на кухне о нем много говорят…
– Колоритная фигура! – заметил отец. – Он был кем-то вроде их представителя! Надо сказать, за словом в карман не лезет!
– Я видела его возле праздничного костра, – добавила я. – Он там танцевал.
– Я уверен, что это он умеет делать хорошо! Неплохо бы ему еще научиться работать! Я буду рад, когда цыгане в конце концов уберутся отсюда: большинство из них – просто воры и бездельники!
Затем отец начал рассуждать о том, что теперь может произойти на континенте. Наполеон, по его мнению, будет стремиться достичь каких-то успехов в Европе. Ему нужно восстановить веру народа в непобедимого императора, чей флот был почти полностью уничтожен при Трафальгаре.
Это произошло примерно через неделю после празднеств по случаю победы. Мы сидели за обеденным столом, когда в холл вбежал один из слуг с сообщением о том, что горит лес.
Мы вскочили из-за стола и, выбежав из дома, увидели дым и ощутили запах гари. Отец велел всем слугам отправляться к месту пожара с водой. Я бросилась в конюшню и, оседлав лошадь, поскакала в сторону леса. Я чувствовала, что пожар случился там, где цыгане разбили свой лагерь.
Моим глазам открылась ужасная сцена. Горела трава, и огонь двигался в сторону деревьев. Пламя уже лизало их кору, и я в страхе смотрела на это.
Отец находился в центре событий, громко выкрикивая команды. Обитатели домов, жившие неподалеку, уже бежали с ведрами воды.
– Мы должны остановить огонь, пока он не добрался до чащи! – воскликнул отец.
– Слава Богу, почти нет ветра, – сказал Дэвид.
Я понимала, что трудность с доставкой воды делает нас беспомощными и лес может спасти только чудо.
И чудо свершилось! Пошел дождь – сначала моросящий, а затем превратившийся в настоящий ливень. Отовсюду раздавались радостные возгласы. Мы стояли, подняв лица к небу, и по ним текли драгоценные струи дождя.
– Лес спасен, – заключил отец, – но уж никак не благодаря этим чертовым цыганам!
Заметив меня, он воскликнул:
– А ты что здесь делаешь?
– Мне тоже захотелось приехать сюда! – ответила я. Отец промолчал, продолжая глядеть на затухающее пламя, затем крикнул в сторону стоявших поодаль цыган:
– К завтрашнему дню освободите мою землю! Потом он развернул лошадь и ускакал. Мы с Дэвидом последовали за ним.
На следующее утро отец встал рано, я тоже. Он готовился выезжать, и я спросила:
– Что ты собираешься сделать с этими цыганами?
– Заставить их уехать!
– Что? Сейчас?
– Я выезжаю через несколько минут!
– Ты собираешься наказать их всех за беспечность одного?
Он повернул голову и строго посмотрел на меня.
– Что ты понимаешь? Эти люди чуть было не сожгли мой лес! Как ты думаешь, сколько я потерял бы, если бы не дождь? Я не желаю, чтобы цыгане жгли мои леса и крали моих фазанов! Все они воры и бездельники!
– Но лес не сгорел, и я не думаю, что тебе жалко пары фазанов!
– Что это значит? Почему ты пытаешься оправдать эту цыганскую шайку?
– Но им ведь нужно где-то останавливаться? Если никто не будет им разрешать, куда они денутся?
– Куда угодно, лишь бы ушли с моей земли! – Сказав это, он тут же вышел. Я поспешила в свою комнату, быстро переоделась в платье для верховой езды и побежала на конюшню. Там мне сообщили, что отец выехал несколько минут назад.
Я догнала отца еще до того, как он въехал в лес. Услышав стук копыт, он обернулся, резко осадил коня и изумленно уставился на меня.
– Чего ты хочешь?
– Ты же собираешься встречаться с цыганами? Я поеду с тобой!
– Поворачивай и отправляйся домой!
– Я не отпущу тебя одного!
Я увидела, как дрогнули его губы. По крайней мере, мне удалось развеселить его.
– А что, по-твоему, они могут сделать со мной? Схватить, как фазана, и приготовить на ужин?
– Я думаю, они могут быть опасны!
– В таком случае тебе тем более не следует появляться там. Отправляйся домой!
Я отрицательно покачала головой.
– Ты отказываешься выполнить мой приказ?
– Я поеду вместе с тобой, я боюсь отпускать тебя одного!
– Знаешь, с каждым днем ты становишься все больше похожа на свою мать! Ох, уж эти дочки! Даже не знаю, почему я позволяю тебе пререкаться со мной?
Отец явно был доволен и посмеивался про себя. Развернув коня, он начал пробираться сквозь заросли. Я следовала за ним. Он, конечно, не ожидал никаких неприятностей, иначе настоял бы на том, чтобы я вернулась домой. Отец имел дело с цыганами всю жизнь и, думаю, никогда не встречал с их стороны неповиновения, как, впрочем, и от любого другого, с кем ему доводилось сталкиваться.
Мы въехали в цыганский табор: четыре кибитки, покрашенные в коричневый и красный цвета, телега, нагруженная корзинами и плетеными матами. Горел костер, возле него сидела женщина, помешивая что-то в котле, из которого попахивало бараниной. Несколько лошадей были стреножены, и четверо или пятеро мужчин, сидевшие возле костра, посматривали на нас. Было ясно, что никто здесь не готовится никуда уезжать.
Я взглянула на отца: его лицо налилось кровью. Похоже, он был очень рассержен и собирался показать, кто здесь истинный хозяин.
– Я приказал вам убираться с моей земли! Почему вы все еще здесь? – закричал он.
Группа людей возле костра не шевельнулась, а женщина продолжала помешивать в котле. Они вели себя так, будто здесь никого не было. Это еще более рассердило отца. Он направил своего коня к сидящим мужчинам. Я поехала следом.
– А ну-ка, поднимайтесь, мерзавцы! – воскликнул он. – Встать, когда я с вами разговариваю! Это моя земля, я не позволю вам здесь гадить и красть мою птицу! Забирайте лошадей, кибитки и убирайтесь! Вы находились здесь с моего разрешения, а теперь я его отменяю!
Один из мужчин медленно встал и вразвалочку направился к нам. Во всех его движениях ощущалось оскорбительное высокомерие. Несмотря на смуглую кожу, было видно, что он покраснел, а глаза метали молнии. Я увидела, как он положил руку на рукоять ножа, висевшего у пояса.
– Мы здесь никому не вредим! – заявил он. – Мы поедем, когда будем готовы!
– Не вредим? – воскликнул отец. – Поджечь лес – это называется не вредить?.. Не вредить… воруя моих фазанов? Вы отправитесь тогда, когда я скажу, то есть сию минуту!
Человек медленно покачал головой. Он стоял в угрожающей позе, но мой отец был не из тех, кого можно испугать.
У меня пересохло в горле, я хотела шепнуть отцу, что нам надо немедленно убираться отсюда. Цыгане в таком настроении очень опасны, это – дикий народ, а мы не вооружены! Глупо оставаться здесь: их много, а нас всего двое!
– Отец… – прошептала я.
Он сделал пренебрежительный жест рукой:
– Оставь меня! И убирайся… немедленно!
– Без тебя я не уеду! – горячо возразила я.
Еще один мужчина встал и пошел к нам. За ним последовали и другие. «Четверо… пятеро… шестеро…» – считала я. Они шли очень медленно, словно время остановилось, и добираться до нас приходится очень долго…
– Вы слышите меня? – прокричал отец. – Начинайте собираться, и немедленно!
– Земля принадлежит народу! – ответил мужчина с ножом. – У нас есть на нее права!
– Больше прав, чем у вас! – прокричал еще кто-то из них.
– Дураки! Бездельники! Вы ответите перед законом! Уж я позабочусь об этом!
Отец схватил мою лошадь за узду и уже собирался развернуть ее, когда в мое седло ударил камень. У меня дух занялся, но отступать было поздно. Я увидела, как вокруг нас смыкается круг, и впервые в жизни заметила на лице отца страх. Конечно, он боялся за меня! Он был в ужасе от того, что не в состоянии защитить меня.
Неожиданно от одной из кибиток раздался окрик. Все повернули головы в том направлении. На ступеньках стоял цыган Джейк – очень живописный в своей оранжевой рубашке и с золотыми серьгами, блестевшими в ушах.
– В чем дело? – воскликнул он.
Только сейчас, судя по всему, он увидел всю сцену – мой отец, рядом с ним я и рассерженная толпа цыган вокруг.
– Их светлость желает вышвырнуть нас отсюда, Джейк! – воскликнул один из мужчин.
– Вышвырнуть? Мы же и так собирались скоро уехать.
Джейк направился в нашу сторону и подошел поближе. Даже в такой момент он смотрел мне в глаза слегка насмешливо и многозначительно.
