Текст книги "Случайная встреча"
Автор книги: Филиппа Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
Мы с Эдвардом часто бывали в Эверсли. Говорили здесь много, но все о Наполеоне и том, какое в связи с этим ожидает нас будущее.
Дэвид смотрел на события спокойнее других. У моего отца был холерический темперамент, а его ненависть к французам не позволяла ему рассуждать хладнокровно. Джонатан вообще довольно равнодушно относился к этим событиям. Питера больше всего заботило, каким образом все это отразится на его делах. Так что с наибольшим вниманием я прислушивалась именно к Дэвиду. Часто после обеда мы подолгу засиживались за столом, пускаясь в долгие разговоры. Дэвид сказал:
– Наполеон – идол для Франции, и временное поражение не может изменить этого факта! Французы никогда не относились к королю благосклонно, и того, что после возвращения своего героя они свергнут короля, следовало ожидать!
– Я слышал, вся Франция приветствует возвращение Наполеона! – воскликнул отец. – Дураки! Они что, хотят войны? Жаждут новых завоеваний?
– Ну разумеется, – заметил Джонатан. – Кто же откажется от новых завоеваний?
– Они не приносят ничего хорошего народу, – продолжал отец. – Французы радуются тому, что восстановили свою непобедимую армию! Им нравится думать, что вся Европа под властью Наполеона!
– Ну да, он же делал королей и правителей из членов своей семьи, – добавила мать. – Причем независимо от их достоинств!
– Это, конечно, слабость, – согласился Дэвид. – Причем именно та, к которой склонно большинство людей. Но давайте смотреть в лицо фактам: реставрация Бурбонов была непопулярна, Людовик настроил против себя армию, назначив на высокие посты эмигрантов, которые совсем недавно дрались рука об руку с союзниками против Франции.
– Они дрались за восстановление монархии! – горячо вмешался отец.
– И против Франции! – заметил Дэвид. – Теперь Наполеон появился в качестве освободителя страны, и армия объединилась вокруг него!
– И теперь, – недовольная мать, – начнется сначала?
– Я слышал, – сказал Питер, – что он разжирел, а свои победы он зачастую одерживал благодаря своей физической форме.
– Он ведь эпилептик, правда? – спросила Клодина.
– Говорят, что в молодости у него бывали припадки, – ответил Дэвид, – но это не помешало ему стать одной из самых выдающихся личностей Европы. Что бы вы о нем ни думали, это следует признать!
– У нас найдется достойный соперник ему! – заявил отец. – услышать бы, что предпринимает наш герцог?
– Удачно, что он оказался на месте именно в этот момент! – добавил Дэвид.
– Да, – согласился отец. – Этот идиот Ливерпуль собирался послать его в Америку. Слава Богу, герцог отказался: возможно, он предвидел, что случится нечто подобное. Во всяком случае, он не пожелал надолго отлучаться из Англии, пока жив Наполеон, пусть даже в ссылке.
– И что теперь? – спросила Амарилис. Муж улыбнулся ей:
– Поживем – увидим.
Дальше события разворачивались так. Веллингтон принял на себя командование армией и в начале апреля отправился в Бельгию. Силы Наполеона росли с каждым днем. Он был объявлен освободителем Франции. Людовик бежал в Гент, и на улицах Парижа народ плясал от радости: к ним вернулся герой-завоеватель!
Каждый день мы просыпались с неприятным ожиданием. В прошлом Наполеон одержал так много побед, что стал легендой, а с легендами трудно бороться. Но у нас был могущественный герцог, и для нас он тоже был героем. Мы считали его таким же непобедимым, каким французы считали своего Наполеона.
Сейчас герцог находился во Фландрии, где должен был соединиться с войсками Блюхера и нашими прусскими союзниками. Напряжение росло.
– На этот раз, – говорили люди, – надо окончательно покончить со «стариной Бони».
В течение всего мая положение было неопределенным. Наполеон делал все возможное, чтобы не допустить соединения войск Веллингтона и Блюхера.
Настал июнь, дни стояли жаркие и душные. Наполеон победил пруссаков при Линьи, и новость об этом не воодушевила нас. Наша тревога несколько уменьшилась, когда мы узнали, что прусская армия сумела сохранить свой личный состав. Веллингтон находился в деревушке Ватерлоо, откуда, по словам моего отца, мог наблюдать за Брюсселем, ожидая прибытия армии Блюхера.
Мы знали, как важна была грядущая битва. Она решала судьбу Европы: или наполеоновская империя, или наше будущее благосостояние и безопасность. У Франции был Наполеон. Но не следовало забывать, – повторял нам отец, – что у нас – Веллингтон. Вот так мы ожидали великой битвы – незабываемого события нашей истории.
Я навсегда запомню тот день, когда пришло известие о победе Веллингтона при Ватерлоо, покончившей с Наполеоном раз и навсегда. С этих пор мы могли спать спокойно.
Что за дни были после той исторической битвы! Повсюду царила радость: праздничные костры, танцы на улицах… Ватерлоо! Это слово вписано золотыми буквами в историю нашей страны, а человек, сделавший эту победу возможной, стал национальным героем. Я вспоминала, как народ вез его карету от Вестминстерского моста до Гамильтонплейс. Это ничто в сравнении с тем, какой прием ожидал его теперь.
Веллингтон был могущественным герцогом, великим сыном Англии, спасителем, освободившим Европу от тирана. Ему пели хвалу и в роскошных поместьях, и в бедных хижинах. На обеденных столах разыгрывали эту великую битву, и наша семья не была исключением. Сколько раз я видела перечницы, солонки и столовую посуду, изображавшие поле под Ватерлоо. «Вот здесь Наполеон, а вот здесь Веллингтон… Наполеон решил прикончить англичан до того, как подоспеет Блюхер. Веллингтон решил держаться до последнего… вот здесь, пока они не подойдут. И уж какие атаки им пришлось выдерживать! Ну, а во второй половине дня появились пруссаки. Вот отсюда они подходили. Для Наполеона это означало конец. Наполеон бежит в Париж. Ему конец! Конец мечты…»
Никогда, никогда нельзя допустить, чтобы это повторилось. С Наполеоном следовало покончить навсегда. Войны, начатые им, должны закончиться.
– Да здравствует мир! – кричали все. – Слава победителю! Боже, благослови герцога!
Это был чудесный день в истории Англии.
В стране царила радость. Везде устраивали балы. Мы тоже устроили бал в Эверсли, пригласив всю округу и друзей отца.
Наполеон пытался бежать из Франции, но, убедившись, что это невозможно, сдался капитану Мейтленду в Рошфоре примерно через месяц после поражения при Ватерлоо. На этот раз он был сослан на остров Святой Елены. С ним было кончено.
А празднества продолжались. Это позже люди будут подсчитывать гигантские потери, вызванные войной, и жаловаться на налоги, которыми придется расплачиваться за нее. Но пока идет война, все принимают это как должное, и только по окончании ее люди начинают роптать. Но пока никто не хотел думать ни о чем, охваченный эйфорией победы. Все желали повеселиться от души.
Мы отправились в Лондон, получив приглашение на бал, который устраивали Инскипы. Они были знакомыми моего отца, а лорд Инскип был весьма заметной и влиятельной фигурой. Этот бал обещал быть одним из самых блестящих событий сезона.
По такому случаю, нужны были особые платья, и моя мать заявила, что тут мы не можем довериться нашей швее, надо обратиться к кому-нибудь из придворных портних. Поэтому мы выехали в Лондон заблаговременно, поскольку обстоятельства требовали очень тщательной подготовки.
Амарилис с нами не поехала, так как ее состояние не позволяло путешествовать, Клодина тоже предпочла остаться дома. Естественно, не поехал и Дэвид. В конце концов, он не слишком интересовался лондонскими делами моего отца. Отправились мои родители, я и Джонатан.
Мы с матерью были очень заняты, делая покупки и посещая портных. У меня никогда в жизни еще не было подобного платья: из шифона цвета пламени, сильно приталенное, а юбка спадала к полу водопадом оборок. Плечи были слегка приоткрыты, и мать заявила, что к такому платью нужна высокая прическа с золотыми украшениями. На шее у меня должно было быть золотое ожерелье, а в ушах золотые серьги.
Камеристка моей матери проводила с нами долгие часы, подбирая соответствующие прически и подгоняя платья по фигуре. К тому же следовало тщательно подобрать все аксессуары. Мать выглядела просто красавицей в платье ее любимого переливчато-голубого цвета. Джонатан был изысканно небрежен, а мой отец держался весьма достойно и солидно, но я заметила, что его волосы стали совсем седыми. Это тревожило меня, было неприятно сознавать, что даже он не вечен.
Но, конечно, в праздничный день было не до подобных размышлений. В своем экипаже мы подъехали к особняку Инскипов, который был расположен поблизости от парка. Лорд и леди Инскип оказали нам радушный прием. Когда мы смешались с блестящей толпой гостей, оказалось вдруг, что наши платья ничем особым не выделяются.
В большом зале были танцы, и я кружилась в паре с Джонатаном. Мои родители тоже танцевали. По окончании одного из танцев к нам подошел молодой человек. Он знал Джонатана, который представил нас друг другу, и следующий танец я танцевала уже с ним.
Последовали котильон и кадриль. Мы вели легкую непринужденную беседу: трудно говорить о чем-нибудь серьезном, кружась в танце.
Как раз после кадрили я осмотрелась и вдруг заметила, что ко мне направляется какой-то мужчина. Мне показалось, что я где-то встречала его. Он был высоким и таким стройным, что казался еще выше, чем был на самом деле. У него были темные волосы, живые карие глаза, а в лице что-то, говорящее о его интересе к жизни, которую он, похоже, считает чем-то вроде веселой шутки. Меня несколько удивило, как я могла заметить столь многое, едва бросив на него взгляд. Должно быть, я все-таки видела его где-то раньше?
Он, похоже, заметил мой заинтересованный взгляд.
– Полагаю, мы с вами уже встречались? – Мужчина стоял возле меня и улыбался.
– Вы не припоминаете меня?
– Я… я не уверена…
– Это было давно… Не хотите ли потанцевать?
– Да, – согласилась я.
Он взял меня за руку, и меня охватило волнение. Он был очень похож на… нет, конечно! Это было просто невероятно!
– Когда я увидел вас, вспомнил былые годы… очень давние годы! Кажется, мы уже встречались с вами?
– У меня такое же чувство. Вы живете в Лондоне?
– Да, у меня здесь дом… небольшой домик. Вообще, я живу в Корнуолле.
– Тогда, я думаю, что мы с вами незнакомы. Но вы очень похожи на человека, которого я знала давно, еще ребенком. Он был цыганом.
Я заметила, как у него опустились уголки губ.
– Не бойтесь, рассказывайте! Он ведь был дурным человеком, не так ли? С таким не следует знаться благовоспитанной юной леди? И я похож на него?
– Немного.
– Давно это было?
– Девять лет назад.
– Вы так точно помните?
– Да, помню.
– Скажите, а чем я отличаюсь от него?
– У вас более смуглая кожа.
– Это австралийский загар. – Мое сердце бешено заколотилось.
– Вы были в Австралии?
– Я недавно вернулся оттуда: живу в Англии около полугода. Вы тоже изменились… больше, чем я. В конце концов, вы были тогда ребенком, а я уже взрослым. Но девять лет – это, конечно, большой срок даже для мужчины, особенно такие девять лет, как я провел там!
– Не может быть… Что за странное совпадение!
– Рано или поздно мы должны были встретиться! Я все равно собирался заехать в ваши края и узнать, что произошло там за эти годы.
– Вы, действительно, цыган Джейк?
– Сознаюсь в этом!
– Вас отправили на каторгу…
– На семь лет!
– И теперь вы свободны? – Он кивнул.
– Никогда не забуду об одном: сейчас я бы не был здесь, если бы не некая юная леди!
– Значит, вы знаете, что я не предавала вас?
– Никогда и не думал об этом! Может быть, только в момент, когда вышел из того дома и увидел людей позади вас.
– Я страшно терзалась, а потом заставила своего отца помочь вам!
– Если бы не это, мне пришел бы конец!
– Не могу передать вам, как я обрадовалась, узнав, что удалось спасти вам жизнь! Здесь трудно разговаривать, а мне хотелось бы узнать о вас гораздо больше.
– Здесь есть сад. Мы можем незаметно ускользнуть и найти там тихий уголок. Мне нужно многое рассказать вам!
Он взял меня под руку, мы вышли из зала и спустились по лестнице.
Сад Инскипов выходил в парк, и отсюда открывался вид на него. Силуэты деревьев смутно вырисовывались на фоне ночного неба, звезды ярко сверкали, и в свете луны переливались серебром. Была великолепная ночь, но вряд ли я осознавала ее красоту. Единственное, что я чувствовала: со мной был этот человек!
Где-то в глубине сада сидели парочки, но они были далеко от нас. Мы сели рядом.
– Никак не могу поверить в то, что вы – цыган Джейк!
– Все это в прошлом. Сказать вам, каким образом цыган Джейк сумел добиться приглашения на столь изысканный бал? Я теперь состоятельный человек, сэр Джейк Кадорсон, для друзей просто Джейк. Цыгана больше не существует!
– Но в последний раз у меня были сведения, что вас отправили на каторгу в Австралию?
– Да, семилетняя каторга! Этот срок закончился два года назад. Теперь я свободный человек.
– Значит, вы вернулись в Англию?
– Поначалу я не собирался делать этого. Я нанялся на службу к скотоводу в Новом Южном Уэльсе, в нескольких милях к северу от Сиднея. Это был неплохой человек, честно и справедливо относившийся к тем, кто хорошо работал. Я был рад предоставившейся возможности трудиться. Мне хотелось о многом забыть, поэтому я с усердием работал. Вскоре мы подружились с хозяином. Когда закончился срок, он выделил мне приличный кусок земли. Я занимался овцеводством и за год преуспел в этом. В новой стране все проще, и единственное, о чем нужно беспокоиться – это различные болезни и сюрпризы природы. Иногда она бывает жестокой, уверяю вас, но я воспринимал это как вызов. Мне это даже нравилось!
– Но вы решили все-таки вернуться? – Он внимательно посмотрел на меня.
– Странная штука! Вы знаете, я покинул дом, чтобы странствовать с цыганами. Я никогда не был в хороших отношениях со своим братом. Он значительно старше меня. Брат был очень серьезным человеком… человеком без мечты. Но это, собственно, мое личное мнение. Когда все это произошло со мной, он был рад умыть руки и избавиться от меня. Имение нашей семьи находится в Южном Корнуолле. А когда брат умер, все, включая титул, перешло ко мне! Вот видите, какой сложный путь я прошел!
– В конце концов, все кончилось хорошо.
– А как у вас?
– Я замужем.
Он помолчал, а потом сказал:
– Я предполагал, что так и будет. Ваш муж тоже здесь?
– Нет, я здесь с родителями. Вновь молчание.
– Мой муж – инвалид, – произнесла я. – Он был искалечен во время волнений луддитов…
– Мне… очень жаль…
Его манера поведения изменилась. Я холодно произнесла:
– Думаю, должна еще сообщить вам о том, что у вас есть дочь!
Он удивленно посмотрел на меня:
– Да, конечно, Долли! Бедная Долли!
– Действительно, бедная Долли! Она умерла сразу же после того, как родила вашего ребенка.
– Как?
– Конечно, вы и не помните все эти мелочи! Это было всего лишь одним из ваших небольших… приключений! Вы помните праздничный костер? День Трафальгара?
– Как все это было давно!
– Девять лет!
– Этого не может быть!
– Это так, уверяю вас! Ваша дочь живет у меня.
– Это просто невероятно!
– Конечно же, вы забыли об этом. Удивительно, не правда ли? Некоторые быстро забывают происшедшее с ними, а для других это имеет весьма серьезные последствия. Им чаще всего и приходится расплачиваться.
– Вы говорите – дочь?
– Ее зовут Тамариск! Это весьма своенравный непослушный ребенок, чего, впрочем, следовало ожидать.
– Вы вдруг стали враждебны! Всего лишь несколько минут назад…
– Враждебна? Ну что вы, я всего лишь излагаю факты! Бабушка Долли, когда узнала, что внучке предстоит стать матерью, была так потрясена, что умерла с горя. Некоторые принимают такие вещи близко к сердцу: у нее была похожая история и с другой внучкой. Долли приютила моя тетушка Софи, но бедняжка умерла вскоре после рождения ребенка. Тетушка вырастила девочку, а та в «благодарность» убежала с цыганами. Вы помните Ли?
– Ли? Конечно, помню Ли.
– Это потому, что из-за Ли вы чуть не расстались с жизнью?
– Такие вещи не забываются! Бедняжка Долли… и этот ребенок!
– Девочка вернулась к нам, устав от кочевого образа жизни. Ей хотелось спать в теплой постели и жить в комфорте. Но к тому времени, когда Тамариск вернулась, тетушка тоже умерла, поскольку ее сердце было разбито. Вот видите, какая цепь несчастий может тянуться за играми вокруг костра!
Джейк прикрыл глаза, и мне вдруг стало жаль его. Должно быть, он много страдал в жизни. Уже более мягко я продолжала:
– Тамариск теперь живет с нами. Не думаю, что ей вновь захочется бродяжничать.
– Я должен видеть ребенка!
– Она в Грассленде. Вы помните его? Там был дом Долли.
– Дом, в котором я прятался, перед тем, как меня схватили?
– Да, – ответила я.
– Теперь я живу в Грассленде, – продолжала я. – Это мой дом! Он был куплен семьей моего мужа до того, как он стал инвалидом.
– Да, как много всего произошло за эти годы! – произнес Джейк. – Я должен видеть этого ребенка! Интересно, что девочка подумает обо мне? Возможно, мне следует забрать ее к себе, в Корнуолл?
– Она будет рада узнать, что у нее есть отец. – Некоторое время Джейк молчал, а затем проговорил с чувством:
– Простите меня, я просто ошеломлен! Сидя здесь, внутренне я прожил целые годы! С тех пор, как я вернулся в Англию, мне все время хотелось съездить и посмотреть на вас. Как все это глупо! Я обманывал себя, думая, будто встречу вас такой же девочкой, какой вы были девять лет назад, как будто ничего не изменилось…
– Вы женаты?
Он покачал головой:
– Я всегда чувствовал, что мне следует вернуться в Англию.
Мы услышали, как в доме прозвучал колокол.
– Похоже, подают ужин, – сказала я.
Все уже шли из сада, остались только мы вдвоем.
– До чего здесь красиво, правда? – спросил он. – Просто не могу передать, как я мечтал о доме, находясь там!
Джейк встал, подал мне руку, и я встала вслед за ним.
– Я постоянно твердил себе: я вернусь, проеду верхом по всей стране, навещу те места, где мы останавливались, странствуя в кибитках, а потом обязательно побываю в Эверсли. Я хорошо его запомнил: это уютный уголок Англии! Кажется, его называют «Английским садом».
– Да, потому что яблоки, вишни и сливы там растут лучше, чем где бы то ни было в стране.
– Эверсли, Грассленд и девочка с темными выразительными глазами, с характером, похожим на мой, готовая драться за то, что она считает правым делом! Знаете, вы были самым очаровательным ребенком, которого я видел в своей жизни!
– А Долли? – не удержалась я.
– В ней было что-то трагическое! Жизнь круто обошлась с ней.
– Вы хотели сказать – люди, а не жизнь?
– Я был легкомысленным, беспечным…
– Вы предали ее!
– Я предал себя.
– Что это значит?
– То, что я ни о чем не думал в тот момент! Мы танцевали вокруг праздничного костра, Долли жаждала быть любимой… пусть даже мимолетно…
– Понимаю: она была удостоена лишь вашего мимолетного внимания!
– Да вы же понимаете, что все это не так!
– Но вы смогли удостоить ее своим вниманием лишь ненадолго? Не так ли?
– Отчего вы вдруг рассердились?
– Я ненавижу это отношение к женщинам – как будто они созданы лишь для того, чтобы время от времени удовлетворять желания мужчин! Будто игрушки, которые можно взять, поиграть и выбросить!
– Вы говорите какие-то прописные истины!
– Но именно они очень точно отражают суть вещей!
– Не думаю. Тем более с Долли дела обстояли совсем не так! Вы же знаете, я ее ни к чему не принуждал…
– Думаю, нам пора ужинать! – прервала я Джейка. Он взял мою руку и сжал ее.
– Это был такой волнующий вечер! Встретить вас… вот так! Я собирался приехать к вам через несколько дней. В этот раз мне впервые удалось выбраться в Лондон. Мой брат был старым приятелем лорда Инскипа, так что я, естественно, был приглашен на бал.
– А они знают, что вы отбыли несколько лет… в заключении?
– В Австралии? Да, но это не в счет. Людей высылают в Австралию за политические убеждения: это совсем не то, что отсидеть срок в здешней тюрьме. Уверяю вас, я не собираюсь скрывать свое прошлое: люди должны воспринимать меня таким, какой я есть!
Мы пошли в столовую. Я была в замешательстве, поскольку эта встреча застала меня врасплох! Должно пройти какое-то время, прежде чем я сумею поверить в то, что Джейк вернулся. Я вдруг поняла, что в течение этих девяти лет очень часто думала о нем. Он постоянно вторгался в мои мысли. Теперь же, когда Джейк вернулся, встреча с ним смущала меня более чем когда бы то ни было.
Я увидела родителей, сидевших за одним из столов и, оставив его, поспешила присоединиться к ним. Мать спросила:
– Что это за благородный господин, с которым ты вошла? Вы были с ним в саду?
– Да, в зале слишком жарко.
– Кто он?
– Некий сэр Джейк…
– Отец припоминает этого господина, где-то он с ним встречался…
Лосось был превосходен, впрочем, пирожки тоже; подавали шампанское… Я ела и пила без особого аппетита, так как была взволнована.
Потом я вновь заметила Джейка. Он сидел за столом Инскипов, оживленно что-то рассказывал, и его соседи, похоже, веселились. Перехватив мой взгляд, он улыбнулся.
– Весьма привлекательный! – сказала мать, проследив за моим взглядом. – Похоже, он посматривает на тебя?
– Уверена, что он посматривает на многих!
– Он флиртовал с тобой? – спросила мать. – В его внешности есть что-то авантюрное.
– Вряд ли.
– Но он интересный человек?
– О да, очень!
Она вздохнула, видимо, опять подумала о том, что я поспешила со своим браком.
После ужина Джейк пригласил меня на танец. Я встала, пытаясь сделать безразличное лицо, хотя на самом деле мне было очень приятно. Мы присоединились к танцующим.
– Я должен повидать свою дочь!
– Возможно, будет лучше, если ее привезут в Лондон?
– Вы привезете ее?
– Скорее всего, это сделает моя мать, или ее гувернантка. А может и Ли.
– Ли!
– Да, она живет с нами. Вернувшись из своих странствий с цыганами, Тамариск привела ее с собой, и с тех пор девушка у нас.
– Ли… – произнес Джейк, и я почувствовала неуместный укол ревности. Это уже должно было послужить для меня предупреждением. Я была замужней женщиной; он был когда-то странствующим цыганом, заключенным, соблазнителем невинной девушки, человеком, способным на убийство. Почему же я должна ревновать его к Ли? Почему я должна чувствовать себя такой взволнованной рядом с ним? Почему я считаю, что этот бал, может статься, самое важное событие в моей жизни? Из-за него? Мне следовало быть поосмотрительней!
– Лучше, если вы привезете ее!
– Мне не хотелось бы слишком часто оставлять своего мужа!
– А он настолько болен, что не может путешествовать?
– Да.
Я пыталась представить Джейка в Грассленде в качестве гостя нашего дома. Это очень смущало бы меня, сложилась бы весьма пикантная ситуация. Я представляла, как буду объяснять Тамариск: «У тебя есть отец, он только что появился. Вот он!» А Эдвард? Что подумал бы Эдвард об этом человеке? Он был очень проницателен, особенно если дело касалось меня. Эдвард сознавал, какую жертву я принесла, выйдя за него замуж, и постоянно говорил, что мне не следовало этого делать. Я же постоянно называла сотни причин, по которым мне как раз следовало поступить так, а не иначе. Я любила Эдварда, любила даже больше, чем тогда, когда выходила за него замуж. Мое восхищение мужем росло постоянно, я привыкла к жизни с ним и до сегодняшнего вечера толком не осознавала, от чего мне пришлось отказаться, выйдя за Эдварда замуж.
Я попыталась представить себя свободной. Предположим, я бы не выходила замуж за Эдварда, а сегодня встретилась с Джейком… После всех этих долгих лет мы могли быть вместе!
Я была сердита на жизнь, на себя, на человека, который совершенно неожиданно вновь вторгся в мою жизнь. Он столь легко говорил о своих отношениях с бедняжкой Долли, что я заставляла себя видеть его в совершенно определенном свете. Я вспомнила, как Долли танцевала вокруг праздничного костра, как сидела на кухне в Грассленде, когда Джейк пел и играл на гитаре. Долли обожала его, Долли любила его, для Долли была желанна эта вспышка страсти! Это был единственный случай в ее жизни, когда она ощущала себя любимой и желанной… В результате родилась Тамариск. Долли жаждала этого ребенка! Воспоминания, одно за другим, всплывали в моей памяти. А как Долли говорила о своем будущем ребенке! Она ни о чем не жалела, так почему Джейк должен был жалеть об этом? По крайней мере, он внес в ее жизнь новые краски, доставил радость, которой Долли не знала раньше. Если все это имело для Джейка меньшее значение, разве была в этом его вина?
– Давно вы замужем? – спросил Джейк.
– Почти два года.
– Значит, если бы я вернулся…
Он умолк. Я понимала, что он хотел сказать: если бы он вернулся раньше, то мог бы предотвратить мой брак! Это было признанием: он чувствовал ко мне такое же влечение, как и я к нему! Я вдруг поняла, что счастлива. Но это длилось лишь мгновение. Мысли вернули меня на землю, к мужу.
– Я была помолвлена с ним. Он пострадал… очень серьезно… на своей фабрике. Я не имела права взять назад свое обещание… – я заколебалась, – и не хотела делать этого, – добавила я, почти оправдываясь. – Он хороший человек… очень хороший!
– Понимаю. Могу ли я приехать в Грассленд и повидать свою дочь?
– Да, конечно.
Мы продолжали танцевать.
– А вы не слишком изменились! Думаю, могли бы вновь совершить те же чудеса, которые совершили тогда… ради меня.
– Я очень жалела вас. Вы не были преступником, вы спасли Ли.
– Возможно, вы вновь пожалеете меня? – Я попыталась весело улыбнуться:
– Сомневаюсь, что теперь вы в этом нуждаетесь, сэр Джейк!
– Всякое может случиться, и тогда вы будете… поступите так же, как тогда?
Танец кончился. Моя мать сидела возле леди Инскип. Джейк проводил меня к ней, поклонился, и леди Инскип представила его матери. Мать выразила удовольствие этим знакомством. Обменявшись с ней парой фраз, Джейк отошел.
– Очаровательный человек! – сказала леди Инскип. – Его брат был близким другом нашей семьи. Он умер. А Джейк Кадорсон получил в наследство весьма крупное поместье. Надеюсь видеться с ним почаще, если, конечно, он будет приезжать из Корнуолла. У него очень крупное поместье, а кроме того, очаровательный домик в Лондоне, возле Парклейн. Джейк Кадорсон редко бывает в нем.
– Мне кажется, я где-то встречалась с этим господином? – сказала мать.
– Он весьма привлекателен! Мне придется взять его под свое крыло. Понимаю, этот господин будет лакомым кусочком для всех невест в Лондоне. У него очень романтическое прошлое, и он не пытается скрывать его. Да и зачем? Оно скорее говорит в его пользу. Когда-то Джейк Кадорсон убил человека, пытавшегося изнасиловать девушку, и его хотели повесить. Кончилось тем, что он отбыл семь лет в Австралии.
– О… – проговорила мать. – я вспомнила…
– В свое время это наделало шуму в Ноттингеме… или где-то там. Джейк был осужден и отправился на семь лет на каторгу, а теперь он вернулся, став одним из самых завидных женихов в этом городе!
Мать озабоченно взглянула на меня. Возможно, она заметила блеск в моих глазах.
Когда мы вернулись домой, она зашла в мою комнату и завела один из ставших привычными разговоров, сразу «взяв быка за рога».
– Ты поняла, кто этот человек?
– Да. Цыган Джейк!
– Правильно! Я как раз пыталась припомнить его имя. Ты много танцевала с ним!
– О да!
– Он вспоминал о прошлом?
– Да, в основном. Кстати, я рассказала ему про Тамариск!
– Господи, ну конечно же! Ведь он ее отец, если Долли говорила правду!
– Долли не стала бы лгать! Он действительно отец девочки, она похожа на него.
– Надо же, кто бы мог в это поверить?
– Он не скрывает своего прошлого. Леди Инскип тоже упоминала об этом, верно?
– Ну да, это придает ему некий романтический ореол! Человек, который жил, как цыган, совершил убийство ради спасения чести женщины и за это пробыл семь лет на каторге… Леди Инскип права: все это романтично – особенно в сочетании с титулом и богатством!
– Да, – согласилась я, – должно быть, женщины за ним увиваются. У него богатый выбор!
– Судя по всему, у него хорошие манеры: ничего не осталось от странствующего цыгана!
– Мне Джейк показался почти таким же, как раньше.
– Конечно, тебе удалось пообщаться с ним! Ага, вот и твой отец, он догадался, где я могу находиться. Ты прав, мы здесь сплетничаем!
– Какое облегчение, когда, наконец, все приходит к концу, – сказал отец, усаживаясь на стул. – Вы были самыми красивыми женщинами на балу!
– Не преувеличивай! – сказала мать. – Там были, гораздо более блестящие дамы, чем мы!
– А я и не говорил про блеск, я говорил про красоту!
– Дикон, а ты видел, кто там был?
– Половина высшего света Лондона, полагаю.
– Ты не заметил ничего особенного?
– Я смотрел только на своих красавиц – жену и дочь!
– Дикон, ты уже слишком стар для того, чтобы впадать в такую сентиментальность! Я хотела спросить, не приметил ли ты молодого человека, постоянно танцевавшего с Джессикой?
– Смуглого?
– Ну да! Ты не заметил ничего особенного?
– Приятный на вид, хорошо воспитанный человек…
– Дикон, ты невнимателен: этого человека мы знали когда-то. Ты помнишь цыгана Джейка?
– О, Господи! Не могу поверить в это!
– Это правда, – сказала я, – Он узнал меня.
– Нам рассказала о нем леди Инскип! – воскликнула мать.
– А что он делал на балу?
– Джейк был приглашен туда, – ответила я, – причем в качестве почетного гостя!
– Его представила мне сама леди Инскип! – вставила мать.
– Он получил в наследство состояние и титул, вот почему вернулся домой из Австралии. Его поместье расположено в Корнуолле, но у него есть и дом в Лондоне.
– Ну конечно, вы уже выяснили все детали!
– Разве это не романтично? – воскликнула мать.
– Это, несомненно, романтичная фигура!
– Джейк приедет в Грассленд, – сказала я. – Это удивило родителей.
– Он имеет право видеть свою дочь!
– Тамариск, – пояснила мать.
– Ему бы лучше помалкивать об этом, – заметил отец.
– Похоже, он не собирается помалкивать. Он хочет видеть свою дочь!
– Так значит, он остановится в Грассленде? – спросила мать. – Или ты предпочитаешь, чтобы мы приняли. его в Эверсли?
– Почему? – спросила я.
– Просто я подумала, что тебе будет так удобней? – быстро ответила мать.
– Тамариск живет в Грассленде. Джейк захочет быть там, где находится дочь!
– Вот именно, – сказал отец.
– Надеюсь, вы не будете слишком много болтать о том, что он отбыл срок? – спросила я.
– А какая разница? Он отбыл наказание, и с этим покончено!
– У него есть дочь, – напомнила мать.
– У многих мужчин есть дочери.
– Незаконные? – поинтересовалась мать. Отец пропустил это мимо ушей.
– Пусть приезжает: возможно, он снимет с тебя, Джессика, эту обузу, – он зевнул. – Ну, пойдем. Теперь я уже не большой охотник до этих балов за полночь. Спокойной ночи, дочка, приятных сновидений.
