Текст книги "Операция «Фараон», или Тайна египетской статуэтки"

Автор книги: Филипп Ванденберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Стук закрывающихся дверей и крики провожающих оповестили пассажиров об отправлении поезда. Резкий свисток прозвучал над зданием вокзала, и медленно, сначала совсем незаметно, с пыхтением и скрипом, поезд тронулся. Сквозь открытые окна врывался душный воздух. Омар был взволнован, как никогда прежде, – поезд набирал скорость, и хрупкий деревянный вагон бросало из стороны в сторону, как мячик, а дома огромного города проносились мимо, как птицы.

Мысли Омара были прикованы к путям железной дороги. Он просто не мог себе представить, что они бесконечны и доведут их до самого Луксора, что они доходят до самого Асуана вдоль берегов Нила; скорее всего, где-нибудь в пустыне пути закончатся и поезд потерпит крушение, погребя под собой всех пассажиров.

Скоро поезд набрал такую скорость, что всадник на лошади уже не поспел бы за ним и в случае появления на путях верблюда или буйвола торможение уже было бы невозможно. Inscha’allah. Мальчик спрятал лицо в коленях и обхватил голову руками. Только однажды Омар поднял взгляд к окну, когда поезд поравнялся с Нилом, и пассажиры парохода замахали пассажирам поезда пестрыми платками.

В какой-то момент Омар, должно быть, заснул, – этому способствовали монотонный стук и равномерное покачивание поезда; так что он вскочил от неожиданности, когда тормоза заскрипели, и поезд остановился у станции. «Бени Суэйф, Бени Суэйф!» – выкрикивал кондуктор, пока толпы людей штурмовали двери вагонов. Никто не сошел с поезда, зато сотни людей набились в переполненный состав. Плотнее всего были забиты купе третьего и четвертого классов, так что Омар вынужден был подвинуться к соседу еще плотнее. У него перехватывало дыхание от жары и вони, но сильные, опаленные солнцем мужчины и подростки напирали и напирали, пока последний пассажир не покинул перрон.

Поезд уже вновь пустился в путь, когда Омар почувствовал, что его толкают в бок. Он обернулся и обнаружил перед собой личико светлокожей девочки.

– Вот, возьми. – И Омар потянулся за палочкой, которой она его только что ткнула. Девочка достала еще одну откуда-то из-под одежды и начала ее есть, показывая пример.

– Что это? – спросил Омар.

– Сахарный тростник, – ответила девочка, выплюнув пару волокон растения.

Омар попробовал: кисло-сладкое на вкус, превосходно утоляет жажду. Он кивнул: «Хорошо, спасибо».

– Можешь взять еще, если хочешь, у меня много. – При этих словах девочка откинула длинный платок, укрывавший ее голову, шею, грудь и достававший до пола. В чем-то вроде фартука у нее была целая связка сахарного тростника.

– Мы едем со сбора сахарного тростника. Здесь все едут со сбора сахарного тростника. Нам платят три пиастра в день, детям – половину.

Омар смотрел на девочку, и та поняла, о чем он думает.

– Ты хочешь знать, получаю ли я три или полтора пиастра в день, правда? – Не дожидаясь ответа, она продолжала: – Три пиастра. В этом году я впервые получала три пиастра. Получается сорок два пиастра за две недели. А вместе с тем, что заработал мой отец, – восемьдесят четыре. – И она указала пальцем на лысого мужчину, дремавшего у железного поручня.

– Мне шестнадцать, – сказала девочка, – а тебе?

– Четырнадцать.

– Меня зовут Халима, а тебя?

– Омар.

– Откуда ты? – спросила Халима.

– Я из Гизы, еду в Луксор, – ответил Омар.

– В Луксор! – Халима захлопала в ладоши. – Я из Луксора, точнее, из эль-Курны. Что ты там будешь делать?

– Английский Саид нанял меня. Ему нужен слуга.

– Значит, ты слуга. – Девочка выпятила нижнюю губу и уважительно кивнула. – А что английский Саид собирается делать в Луксоре?

– Не знаю, он профессор, – пожал плечами Омар.

Глаза Халимы сверкнули, на ее лбу образовались две прямые морщинки.

– Луксор полон искателей гробниц. Они съезжаются отовсюду: из Англии, из Германии, из Франции даже из Америки. Они увозят все, ужасные люди.

Мальчик не понимал возмущения Халимы. В Гизе очень любили иностранцев: ведь те приносили с собой деньги. Все погонщики верблюдов в Гизе жили за счет иностранцев. Омар не помнил, чтобы когда-нибудь к пирамидам на верблюде везли египтянина. Так что он решил промолчать.

Время близилось к полудню, и жара в вагоне стала невыносимой. Слева за окном блестел Нил, светло-зеленый и ленивый, справа крестьяне работали в полях, за ними простиралась бесконечная пустыня.

В Минии, где поезд сделал вторую остановку, пассажирам представилась аналогичная картина всеобщего оживления. Торговцы расхваливали мыло и пироги с маслом, на щитах красовалась реклама отеля «Савой» и пансиона «Аль-Кашиб». Те, кому повезло оказаться ближе к дверям, выходили, чтобы размять ноги и зачерпнуть воды из плотно окруженного людьми фонтана. Омар был так зажат в середине вагона, что о том, чтобы попытаться выйти, можно было забыть.

– Долго еще до Луксора? – спросил Омар, когда поезд вновь тронулся.

– Тебе придется потерпеть, – засмеялась Халима. – Следующая станция – Асьют, это примерно на полпути.

Омар рукавом вытер пот со лба. Он устал как собака, ему было сложно отвечать на все новые вопросы девочки. Затем сдалась и Халима, и они заснули, прижавшись друг к другу.

После наступления сумерек поезд пересек Нил в районе Наг Хаммади. Мост, решетчатое сооружение, заскрипел, и Омара с Халимой подбросило вверх. Близость реки и вечерняя прохлада сделали пребывание в поезде переносимее. Наконец, около полуночи поезд достиг Луксора.

Теперь, удобно прислонившись к плечу Халимы, Омар с удовольствием поспал бы еще, однако пассажиры уже напирали в сторону выхода.

– Ты ведь зайдешь как-нибудь? – крикнула Халима сквозь шум.

– Но я же не знаю, где ты живешь, Халима!

– В Шех абд эль-Курне, на другом берегу реки. Спроси Юсуфа. Моего отца все знают! – Затем девочка исчезла.

Омар пробился вперед, к купе первого класса. Когда в Луксоре останавливаются ночные поезда, кажется, что весь город на ногах. Одетые в черное, матери качают на руках детей, подростки предлагают свои услуги в качестве носильщиков, служащие отелей зазывают постояльцев, слепой играет на каманге. Все заполнено людьми, ослами и тележками – даже железнодорожные пути.

Спереди, у вагонов первого класса, давка была меньше, отель же, в котором намеревался остановиться профессор, прислал собственных носильщиков, которые выгружали багаж. Саид приказал Омару идти с носильщиками, которые покажут, где его разместили. Сам же он с госпожой отправился в экипаже.

– Ну-ка, помоги! Или Эфенди слишком нежен для такой работы? – услышал Омар.

– Нет, нет. – И он стал грузить багаж профессора на двухколесную тележку, в которую был запряжен осел. Поверх всего он бросил свой сверток и, последовав примеру носильщиков, сел на тележку.

Улицы Луксора были погружены во тьму. Освещения не было, и погонщики ослов периодически издавали резкие крики, чтобы предупредить едущих навстречу. Так они благополучно достигли отеля «Зимний дворец».

Профессор с супругой поселились в левом крыле, и, выгрузив багаж и пожелав господам спокойной ночи, Омар направился через темный парк к деревянному строению, окруженному кустами олеандра, отведенному для служащих отеля и его гостей.

В маленькой комнатке, указанной Омару, насколько можно было рассмотреть в темноте, находилось шесть двухэтажных кроватей; вещи было положить некуда. Но Омар настолько устал, что просто упал на одну из кроватей и мгновенно уснул.

Наступило утро. Когда солнце встает над восточной цепью холмов, Луксор заливает свет. Затем деревья начинают отбрасывать длинные тени, а на противоположном берегу Нила скалы горят огнем. И самый великолепный вид открывается с террасы отеля «Зимний дворец». Там-то и собрались к завтраку благородные гости отеля; они читали газеты, принимали почту и обменивались новостями, господа в белых костюмах и дамы в дорожных костюмах пастельных тонов и широкополых шляпах.

Все вновь прибывшие, в настоящий момент ими были профессор Шелли с супругой, вызывали живейший интерес и предоставляли массу тем для обсуждения – в основном для бездельников, проводивших в Луксоре осень и зиму ввиду его благоприятного климата. Почти ежедневно кто-нибудь устраивал вечера, на которых обязан был показаться каждый уважающий себя человек. А раз в месяц Мустафа Ага, британский консул в Луксоре, устраивал праздник, пришедшийся в этот раз на вечер описываемого дня – так что волнений хватало.

Профессор Шелли вежливо поздоровался и под пристальными взглядами окружающих направился к столику, где уже сидел мужчина, разительно отличавшийся от прочих присутствовавших. На нем был вытянувшийся серый костюм с черной бабочкой. Его короткие темные волосы, как и борода, были неухожены, а лицо загорело под солнцем, как у местного жителя, что считалось недопустимым в благородных кругах.

– Мистер Картер? – спросил Шелли.

– Говард Картер, – мужчина встал.

– Я профессор Шелли, а это моя жена Клэр.

После обмена любезностями и общих замечаний об утомительной поездке и погоде Шелли протянул Картеру письмо. Тот взглянул на графу «отправитель»: «Замок Хайклер» и сунул письмо в карман, не читая, будто зная его содержание заранее.

– Я буду говорить прямо, – начал Шелли, не обратив на это внимание, – я прибыл по поручению Фонда Исследования Египта.

Картер кивнул:

– И по какой же причине?

Шелли придвинулся ближе и продолжил тихим голосом:

– В Лондоне недовольны. Критика против вас звучит все громче, мистер Картер.

– Но вы же не думаете, что я…

– То, что думаю я, не имеет решающего значения, мистер Картер, – прервал профессор. – Я просто послан Фондом, чтобы прояснить ситуацию. Вы должны проявить понимание по отношению к людям, вложившим столько денег…

– Деньги! – Картер пренебрежительно засмеялся.

– Дело в том, что в обращение поступили карты, идентичные тем, что составили вы в Долине Царей.

– Я также составлял карты в Тель эль-Амарне.

– И эти карты также можно купить на черном рынке!

Картер застыл. Он посмотрел с недоверием и закрыл лицо руками.

– Этого я не знал, – произнес он.

– Теперь вы понимаете недоверие Фонда? Ну, не вешайте голову, против вас нет никаких доказательств. Просто ваши карты слишком хороши, Картер. Настолько, что служат руководством для расхитителей гробниц.

– Но это безумие! – воскликнул Говард Картер. – Если бы я составил неточные карты, меня бы уволили за некачественную работу. Теперь же мои карты слишком точны, и моя работа за это подвергается критике. Это безумие, слышите!

– О критике речь не идет, – прервал его профессор. – Быть может, мне удастся прояснить дело. Это было бы удачно для нас обоих.

– Что вы собираетесь делать?

– Я приехал не как археолог. Я – путешественник, проводящий отпуск в Луксоре, и буду проявлять активный интерес к фондам, быть может, даже приобрету что-нибудь. Такие новости разносятся быстро. Как только у меня появятся необходимые контакты, я дам понять, что заинтересован в покупке более крупных объектов.

Картер поднял взгляд: «Неплохо!»

– И поэтому, по возможности, мы должны появляться вместе как можно меньше, понимаете?

Картер кивнул и помешал свой кофе.

– Действительно абсурд. Раскопки в Долине Царей должны были прекратиться еще пару лет назад. Немцы утверждали, что все, что там можно было найти, уже найдено. Но потом пришли французы и раскопали напротив, в той долине, где Бельцони восемьдесят лет назад нашел гробницу Сети, гробницу Аменофиса с мумиями Аменофиса, Тутмоса, Сети, Мернепты и Сиптаха, и с тех пор там не пойми что происходит. Чуть не каждый день появляются слухи о невероятных открытиях, о сокровищах и богатствах. И это притягивает всякий сброд. Я никогда не хожу в Долину без оружия. Вы только оглядитесь.

– Вы имеете в виду…

– Аккуратные костюмы и благородные манеры, сэр, могут обмануть, мне бы не хотелось знать, сколько десятков лет тюрьмы за плечами находящихся в этом зале.

Говард Картер всегда выражался прямо, что не помогало приобретать друзей; он слыл одиночкой и отщепенцем, его не любили. Однако миссис Шелли увлекла манера этого человека, и она без стеснения начала строить догадки по поводу темного прошлого окружавших.

– Дорогая, пожалуйста! – успокоил супругу профессор и продолжил, обращаясь к Картеру:

– А скажите честно, вы ожидаете новых сенсационных находок в Долине Царей? Я имею в виду, наука ведь не слухами питается…

– Но и не папками и не учеными статьями! – мгновенно отреагировал Картер. – В Фонде Исследования Египта, бесспорно, есть светлые головы, но египетская история пишется не в Лондоне, не в Париже и не в Берлине. – Картер указал пальцем за спину. – Там создается история, в грязи и пыли, при жаре в сорок градусов в тени, если вы понимаете, что я имею в виду. – И внезапно спросил:

– Вы здесь впервые?

– Да, – ответил Шелли, и Картер продолжил:

– Видите ли, мне было семнадцать, когда я приехал сюда впервые, и с тех пор эта страна и ее история не отпускают меня. С тех пор я здесь живу и работаю, и за это время приобрел такие знания, которые не в силах дать Оксфорд или Кембридж. Жизнь здесь не приносит богатств, максимум – обогащает опыт. Археология – это красивая девушка без приданого.

– Вы не ответили на мой вопрос, – улыбнулся профессор.

Картер задумался.

– Ожидаю ли я сенсационного открытия? – Он поднял глаза, взглянул на Нил, и на его лице появилась самодовольная улыбка. Не глядя на профессора, он сказал: – Да, меня можно было бы посчитать сумасшедшим, если бы я не был убежден, что там есть еще что-то, что одним махом сделает меня знаменитостью.

Шелли взглянул на жену, и та восхищенно воскликнула:

– Расскажите, расскажите, пожалуйста, мистер Картер!

На мгновение Говард Картер потерял над собой контроль, сделал намек, о котором сразу же пожалел; но взял себя в руки и попытался отшутиться:

– Знаете ли, археологи похожи на людей, собирающих мозаику. Чем больше камешков мозаики соберешь, тем ближе ты к цели. Плохо только то, что камешек поначалу приносит больше вопросов, чем ответов. Однако затем находится один, похожий на все прочие с первого взгляда, но именно он дополняет картину, и она становится ясна вся целиком.

Миссис Шелли напряженно посмотрела на Картера.

– Приведу пример. Вход в гробницу царицы Хатшепсут был известен сотню лет назад. Но на нем не было ни надписи, ни рисунка, так что никто не догадывался, куда ведет туннель. Камень там ломкий, и проход заполнен мусором, к тому же извилист. Еще Наполеон начал попытки извлечь мусор, но через двадцать шесть метров отказался от своего намерения. Потом пришли немцы, они освободили еще двадцать метров и тоже сдались. Слишком много усилий для коридора, назначение которого неизвестно. Когда я обнаружил гробницу Тутмоса Четвертого, то нашел среди обломков синего скарабея с именем царицы Хатшепсут. Это заинтересовало меня. Я изучил все документы, касающиеся легендарной царицы, и пришел к выводу, что ее гробница также расположена в этой местности. Но где начать поиски? Однажды я чистил свою палку в камнях. Я находился непосредственно у прохода, который пытался исследовать еще Наполеон. И что же я там увидел? Плоский камень с именем Хатшепсут. У меня не оставалось сомнений, что камень был извлечен с мусором из прохода. То есть это должен был быть проход к гробнице Хатшепсут.

– И что же? – спросила нетерпеливо миссис Шелли, – ваша догадка подтвердилась?

Говард Картер стряхнул пыль с костюма, будто желая показать, сколь незначительна эта тема. Наконец он ответил:

– Да, моя догадка была верна, хотя результат и не стоил затраченных усилий. Нам пришлось прокладывать воздушные шланги и преодолеть три предкамеры, пока через пару сотен метров мы не достигли гробницы.

– И?

– И ничего. Она была пуста, как и все гробницы фараонов, открытые до сих пор. Inscha’allah.

– Вы так грустно это говорите, будто сильно расстроены, – заметила Клэр Шелли.

– Грустно? – Картер вымученно улыбнулся. – Я потерял должность. Как бы вы себя чувствовали, если бы с минуту на минуту могли оказаться на улице?

– Простите, я не знала!

– Ничего, – проворчал Картер, – поверьте, это не очень приятно. Годами я с трудом держался наплаву, рисуя открытки для туристов, по пиастру за штуку. Как нищий, стоял я у отеля, иногда возвращаясь домой с парой пиастров. Мне было несладко.

С юга подул теплый ветер, и красно-белые маркизы, украшавшие террасу, затрепетали. Вверх по реке шла лодка с высоким треугольным парусом, стремясь к причалу у отеля и вызывая острое любопытство высокого общества.

– Наверняка опять какой-нибудь капризный американец, – заметил Говард Картер. – Они налетели на страну, как саранча, и каждый стремится арендовать лодку у Томаса Кука. Такая лодка стоит сотню фунтов в месяц. Аналогичную сумму я зарабатываю за год, копаясь в грязи.

– Американцы, судя по всему, открыли Египет с тех пор, как Амелия Эдвардс отправилась с докладом в Соединенные Штаты, – согласно кивнул Шелли. – Представляете, в Америке даже существует секция Фонда Исследования Египта.

– Знаю. Мой учитель Флиндерс Питри часто рассказывал о леди Амелии. Она была в своем роде гением – умела продавать результаты своих исследований.

– Талант, которым вы не наделены, – констатировал профессор.

– Вы это сказали.

С юга на всех парах приближался почтовый пароход из Асуана. Он выбрасывал тучи черного дыма и издавал воющие звуки, чтобы заставить парусник освободить причал.

– Смотрите, – сказал Картер и указал на флаг на задней мачте. – Американцы! – На паруснике была надстройка с узким тонким окном, за которым можно было разглядеть целую библиотеку. На борту красовалась надпись золотыми буквами: Семь Хаторов.

– Корабль построен по заказу Генри Сейса, – заметил Говард Картер. – На борту библиотека в две тысячи томов. Такого количества книг нет во всем южном Египте! – И этот в остальное время серьезный мужчина впервые искренне рассмеялся. Рассмеялся и Шелли:

– Многие считают, что Сейс уделяет больше внимания роскоши, нежели науке, но я спрошу вас, Картер: где написано, что археологи должны жить, как кроты? Или существует доказательство тому, что успех археолога прямо пропорционален его бедности?

– О, нет! – воскликнул Картер с горечью. – Иначе я был бы самым успешным из всех.

Пока «Семь Хаторов» причаливала к берегу, а почтовый пароход приближался с громким плеском и шумом, перед отелем «Зимний дворец» закипела жизнь. Носильщики с тележками сновали в толпе, продавцы чая и лимонада предлагали напитки, а все повозки, как по команде, съехались со всего Луксора к пристани. Оборванные нищие дети, протягивающие к иностранцам руки в просящем жесте, одетые в черное матери с привязанными за спинами детьми, темнокожие уличные девки, подзывающие мужчин прищелкиванием языка, почтальон в желтой форме с золотыми пуговицами, служащий отеля в белых одеждах и красной феске – все пытались перекричать друг друга, толкались и напирали, как будто происходило важнейшее событие в их жизни.

– Смотрите, – сказал Картер, повернувшись к миссис Шелли, – это Египет, это жизнь. Быть может, вы не поймете, но я бы уже не смог встать в очередь на Оксфордской улице и терпеливо ждать экипаж. Я бы, наверное, умер. Двадцать лет я живу в этой стране, и мне необходимы крик, суета и запах верблюжьего навоза. Конечно, Темза – река более благородная, но что она по сравнению с Нилом! Разве это – не самый завораживающий поток на свете, дикий и ленивый, бурный и в то же время кроткий, одновременно клоака и волшебный пляж? Эту страну можно либо любить, либо ненавидеть. И я люблю ее.

Потрясающе увлекательно было наблюдать, как этот сухой, почти чопорный человек внезапно увлекся, и Шелли в чем-то могли понять его: страна и ее жители на каждого производили впечатление, а Европа и Великобритания, как казалось сейчас, находились на другом краю света.

– Вы в курсе, – спросил внезапно Шелли, – что его величество умер?

Картер засмеялся:

– Не думайте, что мы живем на другой планете! Дважды в неделю приходит почтовый пароход из Каира и привозит новейшие газеты со всего мира. Слава его величеству, королю Георгу Пятому. – В речи Картера прозвучала ирония, свидетельствовавшая о его немонархических взглядах.

– В Европе настали неспокойные времена, – заметил профессор, – и никто не знает, как Германия отреагирует на наш союз с Францией.

– Скорее всего, так же негативно, как и Египет, – ответил Картер. – Договоренность между Францией и Великобританией передать Марокко французам, а Египет – англичанам была воспринята здесь как закулисный, грязный договор и только подогрела нацистские настроения. Думаю, новое восстание – лишь вопрос времени, как это было при Араби-паше. Убийство премьер-министра Бутроса-паши Гали в начале года можно рассматривать как одно из предвестий. Он пал жертвой нацизма египтян.

– Но в Каире наш генеральный консул, он контролирует Египет!

– Быть может, при лорде Кромере так и было, – засмеялся Картер, – но с того момента, как этот пост занял сэр Элдон Горст, в стране царит хаос.

– Сэр Элдон – тяжело больной человек.

– Это известно и вызывает сожаление; но, между нами, у Горста нет ни авторитета Кромера, ни влияния, необходимого, чтобы успокоить возникающие в стране противоречия. Вдумайтесь: еще несколько лет назад в Египте царила власть кнута. С помощью плети взимались налоги. Официально использование кнута запрещено, но в отдаленных местностях с бедным населением, не решающимся обратиться с жалобой, служащие по-прежнему его используют. Это известный факт.

– Необходимо предать такие случаи огласке! – вскричал профессор Шелли возмущенно, и его супруга, слушавшая затаив дыхание, согласно кивнула.

– Предать огласке? Зачем? Эти случаи известны всем, многие даже считают, что запрещение использования кнута было ошибкой. Некоторые усмотрели в этом проявление слабости правительства. Мудиры, губернаторы провинций, и их полицейские потеряли авторитет, постоянно растет преступность, количество уплачиваемых налогов с тех пор, как их уплата перестала быть принудительной, упало до минимума. Тот, кто хочет править это страной, должен быть силен, как слон, упрям, как носорог, и чувствителен, как ящерица.

– И ни одним из этих качеств сэр Элдон не обладает?

Картер пожал плечами и потянулся, вывернув ладони наружу.

– Как я уже сказал, это не Кромер. Британский консул не правит страной, а помогает ей. О лорде Кромере рассказывают безумные истории. Он протестовал против увольнения английского кучера кедивов, заступился за мужчину из семьи кедива, когда жена ежедневно била его туфлей по губам, помог юному британскому офицеру, обманутому во время игры в карты, и девушке-рабыне, желавшей выйти замуж. Все это – дела, никак не связанные с его постом, но для Кромера не было препятствий. И он заслужил этим симпатию со стороны многих.

– А кедив Аббас Хильми?

– Вице-король Египта при Кромере и нынешний – два разных человека, несмотря на одно имя. Когда Аббас Хильми около двадцати лет назад взошел на трон, он был еще юношей; он только что окончил Военную академию в Вене и ни в чем не мог соперничать с опытным генеральным консулом лордом Кромером. Но ситуация с годами изменилась. Теперь генеральный консул в подметки не годится кедиву. В любом случае, между ними очень напряженные отношения.

– У меня такое впечатление, – сказал профессор Шелли, – что нас, англичан, не слишком любят в этой стране.

– Вы абсолютно правы; но речь идет обо всех иностранцах, а не только о подданных его величества. Это нужно осознавать – для иностранцев существует отдельный закон, полиция не имеет права войти в их дом, а что более всего вызывает зависть – они не платят налогов. Посмотрите на корабли, на прекрасные яхты и парусники и посмотрите на флаги на них. Американские, британские, немецкие, итальянские флаги – но ни одного египетского.

– Действительно. Но в чем причина?

– Очень просто: египетского флага не существует. И корабли здесь облагаются очень высокими налогами; иностранцам же их платить не приходится.

– Понимаю.

– И тем не менее, будучи иностранцем, вы не сможете разбогатеть здесь. – Говард Картер опер голову на руки. – Иногда я действительно не знаю, на что буду жить следующий месяц. Я работал уже на всех возможных хозяев, на Фонд, на Управление археологии, на Дэвиса, американского медного магната, теперь на Карнарвона.

После долгой паузы Шелли произнес:

– У вас не лучшие отношения с лордом Карнарвоном?

– Кто это сказал? – вскинул брови Картер.

– Карнарвон.

– Ну, да, если он сказал… Знаете, Высокий Лорд – авантюрист, а я археолог. Авантюристы – враги науки. – При этих словах он достал из кармана письмо, переданное ему профессором. – Я и так знаю, что в нем, – сказал Картер с горечью, просматривая написанное.

Профессор с супругой вопросительно смотрели на Картера.

– Все как обычно: он хочет остановить работы, результаты моих раскопок не оправдывают затрат, нет находок – нет денег.

Он в гневе скомкал письмо и сунул в сумку. Затем поднялся, поклонился и сказал, осторожно оглядевшись по сторонам:

– Как уже было сказано, вам будет проще, если нас не слишком часто будут видеть вместе. Но если я вам понадоблюсь, вы всегда можете оставить мне записку здесь, в отеле. Я дважды в неделю забираю почту. – И он торопливо сбежал по лестнице и исчез в толпе.

Шелли и его жена молча смотрели друг на друга. Думали они об одном и том же: странный человек этот Говард Картер.

За визитом незнакомого господина Омар наблюдал издали. Он стал свидетелем суеты, наступившей по прибытии почтового парохода, однако ни разу не потерял из виду своего господина. Одного кивка было достаточно, чтобы Омар оказался рядом.

– Да, Саид?

– Достань нам лодку. Мы хотим отправиться на тот берег реки!

Через некоторое время лодка была у берега, готовая к отплытию, и высокий, худой перевозчик помог профессору, Клэр и Омару сесть.

Лодка еще не успела причалить, а вокруг нее уже столпились люди, предлагавшие всевозможные услуги; и когда профессор объявил, что ему нужен проводник и два осла, чтобы отправиться в Долину Царей, с полдюжины подростков и взрослых мужчин кинулись исполнять поручение. И даже когда профессор уже принял решение, шум не утих, так что по направлению к Долине Царей выстроилась целая процессия, во главе которой – профессор, верхом, его супруга, сидящая на осле боком, и Омар, догонявший их бегом.

По дороге между Ибрагимом, проводником, и профессором Шелли завязался незначительный, казалось, разговор, в процессе которого второй ненавязчиво поинтересовался, не знает ли Ибрагим какого-нибудь потаенного захоронения – он же интересуется раскопками. В этом вопросе, однако, профессор столкнулся с полным непониманием, даже с возмущением со стороны проводника. Еще при жизни старого, больного отца он поклялся быть честным человеком и никогда не совершал ничего предосудительного, а грабить захоронения – это тяжелый грех. При этих словах он несколько раз поклонился, будто бы прося прощение за одну подобную мысль.

Минуя храм Сети и деревню Дра Абдул Нага, через два часа они достигли Долины Царей, и Шелли выразил желание осмотреть две наиболее сохранившиеся гробницы – Сети Первого и Аменофиса Второго. Пока англичане находились в гробнице, Омар стерег ослов. Прошло около часа, когда профессор с супругой вернулись.

Ожидая у гробницы Аменофиса, Омар присел на ступени и, вероятно, заснул. Разбудил его толчок в правое плечо.

– Эй, проснись! – Перед ним стоял коренастый парень, ненамного старше его, жующий орех и усмехавшийся. – Ты слуга английского Саида?

– Да, я Омар, его слуга.

Парень перекатил орех за другую щеку, оглядев при этом Омара с головы до ног.

– Твой господин ищет захоронения, да?

Омар смутился. Он слышал разговор своего господина с погонщиком, но не знал, как ему вести себя сейчас.

Пришелец нарушил молчание усмешкой, склонился к Омару и прошептал ему в ухо:

– Передай своему английскому Саиду, что он может заполучить такие сокровища, какие ему и не снились. Скажи своему господину, что после наступления темноты ему следует прийти к подножию колосса Мемнона на дороге, что ведет в Гурнет Муррай. Но пусть придет один, понял? А когда он придет, пусть крикнет пароль – «Юсуф», понял? – И он, схватив мальчика за плечо, потряс его.

Прежде чем Омар успел что-либо ответить, парень исчез. Омар ждал с нетерпением и, как только Шелли с супругой появились из гробницы, взволнованно поведал им о случившемся.

– Ведь ты не пойдешь, правда! – вскричала Клэр возмущенно.

Профессор взял ее за руку и сказал успокаивающе:

– Ну что может произойти, дорогая; они хотят моих денег, и как только я объясню им, что денег у меня с собой нет, они поостерегутся причинить мне зло.

– Нельзя тебе луда ходить! – убеждала Клэр мужа.

– Но это единственный шанс найти преступников.

По пути к реке спор достиг апогея, и Омар внезапно предложил:

– О Саид, я мог бы пойти к колоссу вместо вас.

Профессор обернулся к Омару, потом глянул на жену, затем удивленно, почти насмешливо спросил:

– Ты, Омар?

– Омар не знает страха, о Саид. Чего бы я должен был бояться?

Первой откликнулась Клэр:

– Почему бы и нет? Раз уж Омар сам предлагает!

– Глупости, – проворчал Шелли, – мальчик понятия не имеет, о чем идет речь.

– Вот и объясни ему. Омар совсем не глуп!

Шелли ехал молча. Наконец он произнес:

– Хорошо. Слушай, мой мальчик. – И он рассказал Омару о таинственных планах, на которых обозначены захоронения, которые не были открыты, и что Фонд Исследования Египта послал его, чтобы понять, кто создает эти планы и служат ли они расхитителям гробниц. – Ты понял?

– Омар все понял, о Саид, – взволнованно ответил мальчик, напряженно слушавший профессора.

Омар должен был, как объяснил ему Шелли, произвести впечатление, что он, а вернее, его хозяин, заинтересованы в раскопках или картах, где обозначены места захоронений. Передача и оплата должны произойти на той стороне реки, в Луксоре, так желает его господин. А господин его, богатый английский предприниматель, испытывает не меньше недоверия, чем имеет денег. Затем профессор попросил Омара повторить услышанное.

С удивлением слушал Шелли практически дословное воспроизведение собственного рассказа. У него не осталось сомнений в том, что мальчик понял задачу.

Когда скалы западного берега окрасились в темно-красный цвет, потом в лиловый, а затем в темно-коричневый, Омар, воспользовавшись услугами того же самого перевозчика, отправился на противоположный берег Нила.

Луна, отраженная водами реки, танцевала на ее поверхности. Со всех сторон над рекой неслись крики, время от времени прерываемые шумом с проходящих мимо парусников. Плеск воды становился все менее слышен за стрекотанием цикад на противоположном берегу.

По словам перевозчика, Омару нужно было пройти около двух тысяч шагов по берегу реки, пока путь ему не преградит залив. Затем свернуть и идти вдоль залива, от реки по направлению к Гурнет Муррай и Дейр эль Медине, справа от него окажутся колоссы. Не заметить их невозможно даже в темноте ночи, так как по размеру они превышают самые крупные здания Луксора. Сам же перевозчик до возвращения Омара собирался спать в лодке.