Текст книги "Последний Невинный Человек"

Автор книги: Филипп Марголин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

  Голт встал спиной к стене за незанятым столиком у музыкального автомата, откуда он мог видеть комнату. Официантка принесла ему пива, и он сделал глоток, наблюдая за человеком, которого он оскорбил, через край бокала. Он был чуть больше шести футов. Толстый рулон жира скатился по его поясу в области талии, а рубашка частично выпала из штанов, обнажая запачканную потом майку. Его движения были медленными и резкими. Было очевидно, что он какое-то время пил.

  Товарищ толстяка был ростом с Голта. Его фигура была подтянутой, и он казался трезвым. Толстяк, казалось, забыл об инциденте у двери и вернулся в свои чашки. «Плохо, – подумал Голт. Он позволил своему взгляду блуждать по остальной части комнаты. Моряк и крупная женщина со светловолосыми волосами стреляли в пул против двух мальчиков в рабочих рубашках и джинсах. Женщина осуществила выстрел. Один из мальчиков выругался. Матрос засмеялся и ударил женщину по заднице.

  Трое мужчин за несколькими столиками от Голта спорили о предстоящем поединке в супертяжелом весе. Когда взгляд Голта вернулся к бару, они случайно встретили взгляд толстяка и остались там. Стартовый матч не был соревнованием. Толстяк сложился меньше чем за минуту и ​​показал Голту пальцем, спасая лицо. Голт послал толстяку воздушный поцелуй. Мужчина встал со стула и начал подниматься в стойку. Его друг схватил его за локоть, пытаясь удержать, но он вырвался на свободу, споткнувшись о перекладину, когда он сломал хватку более короткого человека. Он пошатнулся в направлении Голта, и его друг последовал за ним после минутного колебания.

  «Ты смотрел на меня, собачья какашка?» – потребовал ответа толстяк, когда подошел к столу Голта.

  «Оставь это, Харви», – сказал более низкий мужчина.

  «Он послал мне воздушный поцелуй, Ал, – сказал Харви, не сводя глаз с Голта. «Вы это видели. Пидоры целуют мальчиков. Ты пидор, скинхед?

  «Ты такой милый, я бы позволил тебе узнать», – нежно прошептала Голт.

  «Думаю, тебе лучше расстаться, приятель», – сказал друг Харви, внезапно рассердившись на Голта.

  «Я думал, что у тебя больше разума, чем у твоего друга», – резко сказал Голт, отодвигая свой стул и медленно поднимаясь на ноги.

  «Я не люблю нахалку лучше, чем Харв, так почему бы тебе не уйти, пока ты еще можешь».

  «Могу я допить свой стакан?» – насмешливо спросил Голт. Харви секунду смотрел на Голта, затем смахнул пиво со стола. Стекло разбилось об пол, и шум в баре прекратился. Голт почувствовал прилив адреналина. Казалось, все его тело движется.

  – Все кончено… – начал Харви, его ветер внезапно оборвался из-за ступни, которой Голт ударил его в пах. Левая ступня Голта соединилась с виском толстяка. Голова Харви дернулась набок, и он тяжело сел.

  Голт развернулся, блокируя первый безумный удар Ала своим предплечьем. Он нацелил боковой удар в коленную чашечку соперника. Он был сорван, нанесен удар с достаточной силой, чтобы вывести его из равновесия. Последующие действия остались только задела Ала глаз.

  Преимущество неожиданности было потеряно, и у Ала были хорошие рефлексы. Он бросился на Голта, отбросив его спиной к стене. Голт заворчал от удара, на мгновение ошеломленный.

  Харви стоял на одном колене, пытаясь встать. Голт быстро опустил лоб. Нос у Ала треснул. Кровь залила рубашку Голта. Он приподнял колено и почувствовал, как оно плотно соприкасается с пахом Ала. Он охнул, и его рука расслабилась. Голт направился к солнечному сплетению и выстрелил мужчине в глаза. Ал закричал и осел. Голт ударил мужчину рукой по шее, и он упал на пол, его лицо было залито кровью.

  Стекло разбилось, и Голт остановился, когда Харви двинулся к нему, крепко сжимая в руке разбитую бутылку. Голт осторожно кружил, сохраняя дистанцию ​​между ними. Харви сделал ложный выпад, и Голт отступил. Он почувствовал, как край перекладины врезался ему в спину. Позади него промелькнуло движение, и он слегка сдвинулся, но не настолько, чтобы избежать удара по затылку обрезанным кием для бассейна, который бармен оставил для таких случаев.

  T HE звонит телефон. Дэвид медленно открыл глаза и изо всех сил попытался сосредоточить внимание на других своих чувствах. Он почувствовал кислый флегматичный привкус во рту и тупую боль за глазами. Телефон зазвонил снова, и он вздрогнул. На улице было еще темно. По цифровым часам было два часа ночи.

  Дэвид снял трубку, чтобы прекратить звонок.

  «Дэйв», – позвал голос на другом конце провода.

  «Это кто?»

  «Это Том. Том Голт. Я в тюрьме, дружище, и ты должен прийти сюда и выручить меня ».

  «ВОЗ?» – спросил Дэвид. Слова не зарегистрировались.

  «Том Голт. Принеси свою чековую книжку. Я заплачу тебе, когда вернусь домой.

  Дэвид сел и попытался сосредоточиться. «Что ты сделал?»

  «Я был в драке. Эти клоуны обвинили меня в нападении. Я тебе все объясню, когда выйду отсюда.

  Дэвид не хотел идти в тюрьму в два часа ночи. У него не было особого желания увидеть Томаса Голта. Но он слишком устал, чтобы отказать Голту в просьбе.

  «Я спущусь, как только смогу одеться», – сказал он, зажигая лампу на ночном столике.

  «Я знал, что могу рассчитывать на тебя», – сказал Голт. Еще несколько слов, и они повесили трубку.

  В голове у Дэвида звенело. Он слишком много выпил, но это становилось обычным делом. Он глубоко вздохнул и пошел в ванную. Яркий свет лампочек ранил его глаза, а его изображение в зеркале причиняло боль другого рода. Цвет его лица был бледным, а плоть рыхлой. Функции начали сливаться вместе. Когда он снял пижаму, он увидел размытые четкие линии на других частях своего тела.

  Дэвид не тренировался и не делал ничего другого, что делают люди, со времени осуждения Ларри Стаффорда за три месяца до этого. На следующий день после суда он отправился в пустыню, чтобы попытаться разобраться в событиях предшествующих дней, но тишина темного леса захватила его наедине с мыслями, с которыми он не хотел встречаться. Он поспешил домой.

  Дженни звонила, пока его не было, но он не отвечал на звонки. Он пытался работать, но не мог сосредоточиться. Однажды в уединении своего кабинета он расплакался. Представляя Ларри Стаффорда, он предал доверие суда, продал свои принципы и отказался от себя. В развалинах своего дела он увидел крушение своей карьеры и разрушение тщательно сконструированных выдумок относительно правды и справедливости, которые он воздвиг, чтобы скрыть от глаз пустоту профессии, которой он так ревностно следовал. Жизнь была невыносима. Он двигался по дням, как автомат, мало ел и много пил.

  Грегори Бэнкс почувствовал отчаяние своего друга и приказал ему провести две недели вдали. Яркое гавайское солнце и веселье туристов в небольшом курортном отеле, где он останавливался, только усиливали тоску Дэвида. Он пытался участвовать в разговоре, но потерял интерес. Его единственная попытка завязать роман закончилась унизительным бессилием. Помогало только питье, но избавление от боли было временным, и ужасы становились вдвое ярче, когда действие алкоголя проходило.

  Дэвид вернулся в Портленд рано и без предупреждения. Он остался дома, немытый и небритый, позволив себе стать таким же грубым и отвратительным физически, как он чувствовал себя духовно. В безмолвных руинах своего дома Давиду стало ясно, что он рушится. Он ничего не сделал, чтобы остановить процесс. Вместо этого он лежал пьяный, как зритель на собственных похоронах.

  В конце концов, его спас запах его тела. Однажды утром он проснулся достаточно трезвым, чтобы почувствовать запах простыней и зловоние из подмышек и промежности. Его одолели и повезли в душ. Затем последовало бритье и приличный завтрак. Кризис прошел, но Дэвид был далеко не здоров.

  Вернувшись в офис, Дэвид, казалось, все контролировал. За исключением того, что он чаще пропускал встречи и опаздывал в суд. Усилия, которые потребовались для того, чтобы выстоять, сказывались на болях в животе и бессонных ночах. И в обеденное время часто пили-два мартини. А понедельник стал переходить в среду и казаться пятницей, в то время как Дэвид, стабилизировавшийся в состоянии функциональной неисправности, перестал видеть смысл в чем-либо.

  – И вообще, ЧТО ВЫ там делали? – спросил Дэвид. Он ехал домой из окружной тюрьмы Голта.

  Голт улыбнулся, затем поморщился. Он был в беспорядке. Харви отомстил бессознательному писателю до того, как кто-либо из покровителей «Голландца» подумал о том, чтобы остановить его. Порез, для закрытия которого потребовалось несколько стежков, проходил через верхнюю часть его правой брови, а нос и ребро были сломаны.

  – Я искал драки, старый приятель, – усталым голосом ответил Голт.

  «Что!?»

  «Я люблю драться, и бары – лучшее место, чтобы найти такое».

  «Ты сумасшедший?»

  "Иногда. Но жизнь сумасшедшая. Разве ты не читаешь мои книги? »

  Некоторое время они ехали молча, и Голт это оценил. Он был измучен, но доволен проведенной ночью прогулкой, даже если и получил несколько шишек. Пока они ехали по пустому шоссе, он вспомнил драку и смаковал ее хорошие моменты.

  «Вы делаете это часто?» – спросил Дэвид через некоторое время.

  «Любопытно, правда?» Голт рассмеялся. «Да, Дэйв, я делаю это часто, только обычно меня не обижают, как сегодня.

  «Когда ссоришься, это хорошее чувство. Даже когда тебя бьют. Боль заставляет вас чувствовать себя живым, а удары ... нет ничего лучше сильного удара. Ощущение движется вверх по руке и по телу, как электричество. Нет, ничего подобного, кроме, может быть, убийства ».

  Дэвид недоверчиво уставился на Голта.

  «Ты серьезно, не так ли?»

  "Полностью. Я слишком устал и болен, чтобы шутить, дружище.

  «Тебе действительно нравится причинять боль людям?»

  «Дело не в том, что больно, а в незнании, чем все закончится. Страх, когда ты начинаешь, и удовлетворение, когда ты выигрываешь ».

  «Но, боже мой, тебя могли убить в одном из таких мест».

  "Конечно. И от этого становится лучше. В джунглях нет правил маркиза Куинсберри. Вы играете на деньги. Мы сделали это в кустах, дружище. Играли наповал. Так же поступали и негры. Из рук в руки без рефери. Это заставляет вас чувствовать себя живым, потому что, когда вы находитесь на грани смерти или когда заканчиваете чью-то жизнь, вы понимаете ценность своей собственной и насколько хрупким является этот дар ».

  Дэвид был потрясен. Из своего общения с Голтом он знал, насколько непостоянна личность писателя. И, конечно же, он знал о солдатской службе Голта. Но он никогда не думал о писателе как о профессиональном убийце. Он вспомнил время, когда Голт навязал ему убийство жены. Было ли это очередной шуткой или его признание было правдой?

  «Жизнь – это опыт, Дэйв. Без приключений мы умираем. Война делает тебя живым. Страх делает тебя живым. Вы должны это знать. Почему еще вы занимаетесь делами об убийствах? Ну давай же. Признай это. Быть так близко к смерти и к человеку, который ее вызвал, вызывает сопутствующие трепетные ощущения. Разве немного тайного восхищения никогда не проникает в твое сердце, старый приятель, когда ты сидишь рядом с человеком, у которого хватило храбрости отнять жизнь у другого человека? »

  «Нет, Том. Я никогда не чувствовал этого, – сказал Дэвид.

  «Ага?» Голт скептически ответил. «Ну, разные штрихи для разных людей. Верно, старый приятель?

  Дэвид не ответил, и Голт закрыл глаза. Затемненная сельская местность пронеслась нечетким пятном. Ни один из мужчин не заговорил, пока не подошли к озеру.

  Каменная стена с железными воротами отмечены границами собственности в Голте. Дорога в полмили вела от ворот через лес к изолированной вершине холма с видом на небольшое озеро. Дом Голта с деревянной остроконечной крышей и фасадом из пористого камня был смоделирован по образцу французского загородного дома. Дэвид остановился впереди и разбудил Голта.

  «Извини, что заснул на тебе», – сказал Голт. Он сел и потянулся. «Почему бы тебе не зайти, и я приготовлю тебе выпить?»

  «Уже почти четыре утра, Том. Мне нужно немного поспать.

  «Вы можете уволить здесь. Это сэкономит тебе дорогу домой ».

  «Спасибо, в любом случае.»

  «На самом деле, я хотел обсудить с вами небольшой юридический вопрос».

  «Разве это не может продолжаться? Я уже не на ногах ".

  «Я принесу тебе кофе. Кроме того, я думаю, вам будет интересно то, что я скажу.

  В доме было темно, и Голт зажег несколько огней. Он оставил Дэвида в небольшом кабинете и пошел за кофе. Дубовая древесина и полы придавали комнате готический оттенок, который беспокоил Давида. Гротескная маска, которую Голт собрал в Африке, свисала со стены напротив него, а в тени позади него стоял камин из серого камня.

  «Что нового в деле Ларри Стаффорда?» – невинно спросил Голт, войдя в комнату. Дэвид почувствовал, как у него забилось сердце.

  «Не знаю», – ответил Дэвид. «Джерри Блох рассматривает апелляцию».

  «Это был тяжелый перерыв для вас, – сказал Голт, садясь напротив Дэвида. „Я думал, это у тебя есть, а потом свидетельствовал тот сутенер“.

  Голт остановился; затем легкая улыбка появилась в уголках его губ.

  «Только между нами, мальчики, Дэйв, он это сделал?»

  «Я не могу об этом говорить, Том», – сказал Дэвид, надеясь, что Голт сменит тему. «Это конфиденциальная информация».

  «Конечно, я забыл. Скажите, а что было бы, если бы кто-то выскочил и признался? Знаешь, сказал, что сделал это. Сойдет ли этот парень, потому что Стаффорд был признан виновным?

  «Нет, если человек, который сознался, был убийцей. Они выпустят Стаффорда и предадут настоящего убийцу суду.

  «В этом есть смысл.»

  На мгновение Голт, казалось, глубоко задумался. Дэвид очень устал и хотел разобраться с проблемой Голта. Он собирался заговорить, когда Голт сказал: «У меня есть для тебя, старый приятель. Что, если бы какой-то парень пришел к вам в качестве клиента и сказал, что он это сделал, но он говорит, что не хочет, чтобы вы никому рассказывали. Что тогда происходит? »

  «Что ты имеешь в виду?»

  «Ну, вы же не можете повторить то, что говорит вам клиент, верно? Я имею в виду, что это привилегия, верно?

  «Я понимаю, к чему вы клоните. Придется провести небольшое расследование, но, полагаю, я не мог никому рассказать о признании ».

  Кривая улыбка заиграла на губах Голта.

  «А невиновный останется в тюрьме».

  В тоне Голта была задумчивая, что встревожило Дэвида.

  «Да», – ответил он с тревогой.

  «Это поставило бы тебя в трудное положение, не так ли, дружище?»

  «Послушай, Том, я действительно устал. Что это за юридическая проблема, которая так актуальна? »

  «Не хотите обсуждать убийство той полицейской, а?»

  «Не совсем.»

  «Разве вы не хотите знать, кто это сделал?» – спросил Голт таким низким голосом, что Дэвид не был уверен, что правильно его расслышал.

  «Теперь у вас есть интерес, не так ли? Но, черт возьми, если ты действительно устал, мы можем поговорить в другой раз ».

  Дэвид не двинулся с места и не ответил. Он внезапно осознал, насколько изолирован дом Голта. Глаза писателя блеснули, придавая его красивым чертам дьявольский оттенок.

  «Знаете, мне действительно было плохо, когда Ларри осудили. Я был уверен, что ты его вытащишь. И еще кое-что. Я не думаю, что это честно, он получил всю заслугу, когда я сделал всю работу. Это похоже на то, как будто кто-то получает Пулитцеровскую книгу за книгу, которую я привидел ».

  «Ты хочешь сказать, что убил Дарлин Херш?»

  «Верно, старый приятель. Я это сделал."

  «Если это еще одна шутка, такая как признание в убийстве Джули, то это дурной вкус».

  Улыбка Голта стала шире.

  «Я тоже убил Джули. Я хочу, чтобы вы знали, что. Были и другие ».

  «Ортис сказал, что у убийцы были вьющиеся светлые волосы», – сказал Дэвид, стараясь говорить ровным голосом.

  «Он сделал.»

  Голт встал и подошел к столу у двери. Он вытащил из нижнего ящика белокурый парик и показал его Дэвиду.

  «Я был так чертовски знаменит после этого суда, что мне приходилось маскироваться каждый раз, когда я хотел немного поиграть.

  «Знаешь, Дэйв, есть некоторые девушки, которым нравится, когда криминальные элементы трахаются, но ты был бы удивлен, увидев, сколько их отключает перспектива закончить вечер мертвыми. На самом деле, я неплохо выгляжу как блондинка.

  «Почему ты убил Дарлин Херш?»

  «Мне немного стыдно за это. По правде говоря, я запаниковал. Я был в нескольких барах и не смог забить. Тогда что я вижу, как не видение красоты, стоящее на углу ».

  Голт печально покачал головой при воспоминании.

  «У меня были потрясающие планы относительно Дарлин, но она все испортила, пытаясь арестовать меня». Он пожал плечами. «Как я уже сказал, я запаниковал. Ударь ее быстро. Тогда я понял, что мне нужно прикончить ее. С меня хватило закона после суда над убийством, и мне не нравился еще один суд за нападение на полицейского ».

  «А другие, о которых вы упомянули?»

  Улыбка Голта сменилась задумчивым выражением лица.

  «Знаешь, можно было подумать, что я был бы самым счастливым после того, как заработал все эти деньги на книгах и фильмах, но годы наемничества были лучшими временами. Тогда я чувствовал себя живым.

  «Жизнь скучна, Дэйв, смертельно скучна. Одно скучное, повторяющееся действие за другим, пока ты не умрешь. Но творческий человек может создавать впечатления. Быть богатым – это опыт. И жениться на этой суке кинозвезде. Большинство людей только читают об этом, но я сделал это возможным. Только это тоже надоедает, так что тебе нужно двигаться дальше.

  «Все переживания через некоторое время приедаются, Дэйв, кроме одного. Убивать никогда не надоест ».

  «Почему ты говоришь мне это?» – спросил Дэвид.

  «Я доверяю тебе, Дэйв. Особенно после того, как ты так много работал, чтобы защитить меня, когда в глубине души ты думал, что я виноват. Я до сих пор помню ваш заключительный аргумент. Такой сильный. Такой искренний. И все время ты думал, что я виноват как грех. Человеку, который может так лгать, можно доверять.

  «Я давно хотел обсудить это, думаю, вы бы назвали это моей философией, но пока я не узнал об этой привилегии адвоката и клиента, я не мог рисковать. Теперь я чувствую себя намного лучше, зная, что все, что я тебе скажу, конфиденциально ».

  Дэвид не мог двигаться или говорить. Он чувствовал себя опустошенным. Голт внимательно посмотрел на него, затем рассмеялся. Дэвид наполовину ожидал, надеялся, что Голт скажет, что все это шутка.

  «Ставит вас в затруднительное положение, не так ли? Стаффорд гниет в тюрьме, потому что вы отказались от суда ...

  Голова Дэвида дернулась, и он начал что-то говорить, но Голт поднял руку.

  «Привет, дружище, я не критикую. Это просто ходят слухи. Помните, я немного отчитываюсь. Это означает собеседование. Многие юристы посчитали, что вы могли бы удержать Джонсона в стороне, если бы захотели. Но вы этого не сделали, не так ли? И мы оба знаем почему, не так ли?

  Голт подмигнул, и Дэвид почувствовал, как участилось его сердцебиение.

  «Что…?»

  «Все в порядке, дружище. У всех нас есть свои маленькие секреты. А твой со мной в безопасности. У меня возникли подозрения, когда я встретил вас и старушку Стаффорда в этом уютном обеденном месте, поэтому в интересах хорошей журналистики я решил последовать за вами. Это оказалось довольно легко, особенно ночью.

  «Эй, не нервничай. Я не осуждаю. Черт, парень, убивший пару человек, не может бросать камни в кого-то за то, что он трахнул замужнюю женщину, не так ли?

  – Сукин сын, – хрипло сказал Дэвид.

  «Черт, я хуже этого. Но нет причин принимать это на свой счет, и, как я уже сказал, твой секрет в безопасности со мной, так же как я знаю, что мой в безопасности с тобой ».

  «Вы позволили невиновному человеку остаться в тюрьме за то, что вы сделали?» – сказал Дэвид, сразу почувствовав себя смешным, задав вопрос такому человеку, как Голт.

  «Какой у меня выбор? Чтобы вытащить его, мне пришлось бы меня посадить ».

  Голт вернулся к столу и заменил парик.

  «Том, – осторожно сказал Дэвид, – я думаю, тебе нужна помощь. Это хороший знак того, что вы решили поговорить со мной и ...

  Голт весело покачал головой.

  «Никакой этой психиатрической чуши, пожалуйста», – сказал он, уходя из поля зрения Дэвида. «Я не сумасшедший, дружище. Я социопат. Внимательнее читайте свои учебники. Видишь ли, я знаю, что делаю, мне просто наплевать, потому что у меня нет такой же моральной структуры, как у тебя ». Голт шел прямо за Дэвидом, и голос писателя был низким, мягким и слегка угрожающим. «На самом деле, Дэйв, у меня вообще нет никаких моральных устоев».

  Голт замолчал. В доме было совершенно тихо. Сердце Дэвида бешено колотилось от страха. Он хотел бежать, но не мог пошевелиться.

  «Социопат действует по принципу„ удовольствие-боль “, – продолжил Голт. „Если бы вы и социопат были одни в темном доме, и никого вокруг не было на много миль, социопат – это тот тип человека, который мог бы убить вас просто ради пинка, если бы он думал, что ему это сойдет с рук“.

  Дэвид услышал щелчок возле своего уха и вспомнил зазубренный разрез, который, казалось, разделил шею Дарлин Херш пополам. Он нырнул вперед, стараясь максимально дистанцироваться от Голта. Напротив него стоял стул, и он врезался в него, повернувшись лицом к Голту и подняв руки вверх, чтобы парировать атаку.

  Голт неподвижно наблюдал из камина. В руке у него был выкидной нож, и он улыбался.

  «Неплохой ход для парня, который не в отличной форме. Конечно, тебе вообще не следовало позволять мне отставать от тебя.

  Дэвид встал. Он отчаянно искал оружие.

  «Я знаю, о чем вы думаете, – сказал Голт, – но оружие вам не поможет. Если бы я захотел, то все равно мог бы убить тебя.

  Голт замолчал, и Дэвид знал, что это правда. Он чувствовал себя побежденным и странно спокойным, теперь, когда он знал, что умрет.

  «Но я не хочу убивать тебя, старый приятель, – сказал Голт, его ухмылка вернулась на прежнее место. «Черт, ты мой друг и мой адвокат. Да ведь ты спас мне жизнь, и с моей стороны было бы совершенно неблагодарно разделывать тебя так, как я сделал Дарлин.

  Голт сунул нож в карман, и Дэвида начало трясти.

  «Будучи эгоистом, – продолжил Голт, – я очень верю в свою способность судить людей и заключил небольшое пари с самим собой. Том, я сказал, Дэйв твой приятель и благородный человек. Если вы скажете ему что-то конфиденциально, вы можете рассчитывать, что профессиональная этика Дейва и его дружба сохранят ваш секрет. Вы можете доверить смерть такого человека, как Дэйв, вместо того, чтобы показывать доверие клиента. Даже если это означает, что невиновный человек должен провести остаток своей жизни в тюрьме. Это то, что я сказал себе. Итак, я прав? "

  Дэвид хотел ответить Голту, но не мог говорить.

  «Я прав?» – снова спросил Голт, его губы были мрачными, а глаза жесткими и холодными.

  «Почему ты так со мной поступаешь?» – спросил Дэвид.

  «Может, я просто современный Диоген, ищущий честного человека. Или, может быть, я просто хочу увидеть, как ты корчишься ».

  – Ублюдок, – сказал Дэвид, его гнев на мгновение победил страх.

  «Это неправильное отношение, Дэйв. Злость не поможет вам выбраться из затруднительного положения. Смотри на это как на шахматную задачу. Ход белых и победа. Может быть, есть мат, может быть, есть только выигрыш в материале, или, – и Голт замолчал, – может быть, человек, создавший задачу, обманул, и белые никак не могут победить.

  «А теперь почему бы тебе не пойти домой и не поспать? Ты выглядишь хуже, чем я ».

  2

  O rtiz сидел в заднем ряде в зале суде прослушивания судьи Макинтайр решить движение , чтобы подавить доказательства , которые были поданного адвокатом Cyrus Джонсона. Судья сказал, что закон ясен, что для обыска человека без ордера на обыск у полицейского должны быть веские основания полагать, что в результате обыска будут обнаружены доказательства преступления, а времени для получения ордера нет. Судья продолжил, что когда обыскали Сайруса Джонсона, у офицера Ортиса было время получить ордер, и у него не было веских оснований полагать, что у Джонсона были наркотики. К сожалению, заключил он, у него не было другого выбора, кроме как запретить государству представлять доказательства в судебном разбирательстве, когда их изъятие нарушало мандат Конституции Соединенных Штатов.

  Адвокат Джонсона улыбнулся и пожал руку своему клиенту. Джонсон не улыбнулся в ответ. Вместо этого он посмотрел в дальнюю часть зала суда на Ортиса. Ортис собирался уйти. Офицер по борьбе с наркотиками все время знал, каким будет результат слушания. Он приспособил свои показания к последним заключениям Верховного суда, так что доказательства против Джонсона пришлось бы отбросить. Он также связался с окружным прокурором, ведущим дело, и сказал ему, что, вероятно, действовал слишком поспешно при обыске Джонсона. В свете показаний Джонсона на суде Стаффорда он и окружной прокурор пришли к соглашению, что дело о наркотиках не должно быть столь решительным.

  «Привет, Ортис», – позвал глубокий голос. Ортис обернулся и увидел Кермита Монро, сидящего на скамейке у двери зала суда.

  «Что я могу сделать для тебя, Кермит?» он спросил.

  «Телевидение хочет тебя видеть. Он попросил меня убедиться, что ты никуда не уйдешь, пока у него не будет возможности поговорить.

  «Скажи ТВ как-нибудь в другой день. Я занят."

  «Эй, приятель, – сказал Кермит, медленно поднимаясь на ноги, – почему ты всегда должен усложнять жизнь?» Телевидение сказал, что это важно, и вам нужно подождать. Он дал тебе какой-то совет. Так зачем ломать мне яйца, когда он хочет сделать тебе одолжение? »

  Ортис собирался ответить, когда Джонсон вышел из зала суда.

  «Ты хочешь увидеть меня?» – спросил Ортис.

  Джонсон ухмыльнулся. «Да, я хочу тебя видеть».

  Телевидение пожал руку его адвокату, и они расстались.

  «Пойдемте к моей машине, где я знаю, что там нет ошибок», – сказал Джонсон, все еще улыбаясь. Ортиз пожал плечами. Может, Джонсон решил стать информатором. Это будет не первый раз, когда крупный оператор испугается настоящей жары.

  Спустившись на лифте, они пошли к парковке напротив здания суда. Автомобиль ТВ был припаркован на пятом этаже, и Монро скользнула на водительское сиденье, а Ортис и Джонсон сели на заднее сиденье, обтянутое кожей.

  «Что же такого важного?» – потребовал ответа Ортис.

  – Ты меня облажал, Ортис. Ты насадил на меня дерьмо, а потом заставил испражняться, чтобы избавиться от рэпа. Вы заставили меня сидеть в суде и потратить много денег на адвоката. А вы лжесвидетельствовали и нарушили закон. Зачем ты сделал все это дерьмо? Одна причина, правда? Чтобы получить этого бедного хонки Стаффорда. Пригвоздить зад к двери тюрьмы. Я прав?"

  «Давай, телевизор. Тебе либо есть что сказать, либо нет. У меня нет всего дня ».

  «О, это не будет пустой тратой вашего времени, Ортис. Видите, я хотел, чтобы вы знали, что я солгал. Та чушь, о которой я свидетельствовал, была всего лишь ерундой.

  Он остановился, чтобы осознать сказанное. Ортис выглядел озадаченным.

  «О, Стаффорд попытался купить небольшое действие и ударил Мордессу, но этого не произошло, как я сказал. Этот белый мальчик хотел темного мяса, но он не просил ничего странного. Когда он поднялся в комнате, эта тупая пизда Мордесса попыталась пополнить свой кошелек. Он поймал ее, и она начала на него причитать.

  «Мордесса – одна злая сука, и она тащится с ног до головы. Стаффорду пришлось поразить ее хорошим выстрелом, чтобы удержать ее от него ».

  «А что насчет истории, которую вы рассказали полиции?»

  «Эй, мне пришлось быстро подумать, когда прибыли свиньи. Я решил сказать им, что этот чувак сделал что-то такое, что действительно смутило бы его, чтобы он не выдвигал обвинения. Я только что сказал самое странное дерьмо, которое только мог придумать. Но этот Стаффорд вовсе не садо-как-ты-это называешь. Черт, он бы ничего не сделал, если бы Мордесса не ударил его так сильно.

  «Итак, понимаете, мой человек, те самые слова, которые вы вымогали незаконными средствами и заставляли меня говорить, были ложью. И вы знаете, что присяжные оправдали бы Стаффорда, если бы не я. Но ты же никому не можешь сказать, что я солгал, не попав в беду, не так ли? Это означает, что ты должен прожить остаток своей жизни с тем, что ты сделал, в то время как Стаффорд проводит остаток своей жизни в государственном загоне ".

  Ортис откинулся на спинку сиденья, пытаясь думать. Какая разница, солгал ли Джонсон? Стаффорд тоже солгал. Он поклялся под присягой, что никогда не ходил с проституткой. Ортис знал, кого он видел в дверях той комнаты мотеля. Ларри Стаффорд убил Дарлин Херш.

  – Ты кое-что знаешь, Ортис. Вы, белые мальчики, очень больны. Это то, чему я пришел, чтобы узнать, занимаясь этим бизнесом. Ты подбил меня этим наркотиком, Стаффорд хочет купить киску, а этот писатель ...

  Джонсон покачал головой, и Ортиз посмотрел на сутенера.

  «Какой писатель?»

  «Тот, который избил Мордессу и хотел, чтобы она делала все эти извращения. Черт, он уже отделался убийством. Мордессе повезло, что убили не ее.

  «О чем ты говоришь?»

  «Мордесса увидела его в газетах, когда он вышел. Сначала не узнала его, потому что он был в этом парике, когда бил ее. Вот откуда я взял эту историю. Она была зрелищем. Сказал, что хочет связать ее. Когда она сказала „нет“, он начал ее пинать и бить, пока она не заплакала. И нужно много, чтобы заставить эту женщину плакать. Он сильно причинил ей боль. Затем он убивает свою жену ».

  «О ком ты говоришь?» – медленно спросил Ортис.

  «Я не могу вспомнить имя. Однако его жена была богата, и ее забили до смерти в этом особняке на берегу озера ».

  «Томас Голт?»

  «Это тот самый».

  Ортис уставился на Джонсона. «Вы имеете в виду, что история, которую вы рассказали в качестве свидетеля, действительно произошла, только Томас Голт избил вашу шлюху?»

  «Это то, что я говорил».

  «Какой парик он носил?»

  «Я понятия не имею».

  Ортис открыл дверцу машины и вышел. Ему казалось, что он тонет.

  «Куда ты идешь, Ортис?» – со смехом спросил телевизор. «Ты идешь в церковь или собираешься сказать закону, что этот парень Стаффорд в тюрьме, только он не виноват? Только ты не можешь этого сделать, потому что тебе придется сказать на себе.

  Ортис отошел от машины. Двигатель завелся, и Монро подъехал как можно ближе к Ортису, визжая шинами, когда он спускался по трапу. Ортис не заметил.

  То, что Джонсон солгал, не обязательно означало, что Стаффорд был невиновен. Но парик… Голт и Стаффорд были похожи по телосложению. Со светлым париком ...