Текст книги "Бегущий по лезвию бритвы (сборник)(др.перевод)"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Его подношение, в котором было напоминание о добром обычае довоенных времен, не было принято. Девушка, кажется; вообще не понимала, зачем он принес маргарин, или даже вообще не заметила, что он что-то держит в руке.

У него возникло ощущение, что она растерянна и беспомощно барахтается в постепенно расходящихся кругах страха.

– Старина Бастер, – спросил Джон, – он вам нравится? – Он старался снять напряжение, сквозящее в позе девушки. – Я смотрю его передачи каждое утро и вечером тоже, когда возвращаюсь с работы. Смотрю, пока ужинаю, и потом весь вечер, пока не лягу спать. Вообще-то так было до тех пор, пока не сломался мой телевизор.

– Кто… – начала девушка.

Она оборвала себя, сильно прикусив губы, словно сама на себя рассердившись.

– Бастер Джруби, – пояснил он. Ему показалось странным, что девушка никогда не слышала о самом великом комике на Земле. – А откуда вы приехали? – спросил он с любопытством.

– Какая разница? – Она бросила на него быстрый взгляд и заметила нечто, что сразу уменьшило ее страх. Она заметно расслабилась. – Я буду рада вашему обществу, но позже. Я должна немного освоиться здесь. Сейчас об этом не может быть и речи.

– Почему?

Он терялся в догадках. Эта девушка поставила его в тупик. «Возможно, – подумал он, – я слишком долго живу в одиночестве. Я изменился и теперь уже не такой, как все». Эта мысль еще больше усилила его подавленность.

– Я мог бы помочь вам распаковать вещи, – предложил он. Дверь почти захлопнулась перед его сносом. – И мебель.

– У меня нет мебели. Все эти вещи… – Она показала на комнату. – Они уже были здесь.

– Они вам не подходят, – сказал Джон.

Он сразу определил, что мебель уже ни на что не годна. Стулья, ковер, столы – все сгнило и погрузилось в братскую могилу вещей, поглощенных деспотизмом времени и заброшенности. В этой квартире никто не жил много лет, и она превратилась в руины. Он не представлял, как девушка собиралась жить в таких условиях.

– Слушайте, – искренне сказал он, – если мы обыщем весь дом, то, может, найдем что-то получше. В одной квартире лампу, в другой – стол, и так далее.

– Я так и сделаю, – сказала девушка. – Сама. Спасибо.

– Вы одна пойдете по всем этим пустым квартирам? – Он не мог поверить.

– А почему бы и нет?

Она сказала что-то не то.

– Я однажды пробовал, а теперь стараюсь сразу возвращаться к себе и не вспоминать обо всем этом доме. Сотни пустых квартир, и там еще полно вещей, которые остались от живших там. Те, кто умер, ничего не смогли взять с собой, а те, кто эмигрировал, не хотели брать ничего. Весь дом, кроме моей квартиры, пришел в упадок.

– Как? – не поняла она.

– Ну, я это так называю. Мусор, бесполезные предметы вроде старых конвертов или спичечных коробков, оберток жевательной резинки, старые газеты… Когда поблизости нет людей, мусор начинает размножаться, самовоспроизводиться. Если вы ложитесь спать, оставляя в комнате некоторое количество мусора, то наутро его количество увеличивается вдвое. Его становится все больше и больше.

– Я понимаю, – сказала девушка.

Она неуверенно смотрела на него, не зная, верить ли его словам. Она не знала, серьезно он говорит или шутит.

– Существует Первый закон мусоризации, – сказал Исидор. – Мусор вытесняет чистоту. В тех квартирах, где давно никто не живет, некому воевать с мусором.

– И он победил, – закончила за него девушка. – Теперь я понимаю.

– Эта ваша комната, – сказал он, – квартира, которую вы выбрали, слишком мусоризована, чтобы в ней можно было жить. Но мы можем понизить фактор мусоризации, если поищем в других квартирах вещи… Но… – Он замолчал.

– Но?..

– Но мы никогда не победим, – сказал Джон Исидор.

– Почему?

Девушка вышла в коридор, закрыв за собой дверь. Сложив руки и прикрыв свои маленькие, высоко посаженные груди, она стояла перед Исидором, всем видом выражая стремление понять. Или так ему, во всяком случае, показалось.

По крайней мере, она умела слушать.

– Никто никогда не победит мусор, – сказал он. – Выигрыш может быть только временным и локальным, в каком-то отдельном месте, как моя квартира. Мне удалось создать нечто вроде стабильного равновесия между давлением мусора и чистоты. Но в конечном итоге я либо умру, либо уеду, и мусор возьмет свое. Этот закон универсален и действует во всей Вселенной. Вся наша Вселенная движется к состоянию полной мусоризации – не считая, конечно, Вилбура Сострадающего и его пути наверх.

Девушка недоуменно смотрела на него.

– Я не вижу связи.

– Но в этом и состоит смысл сострадания. – Он был озадачен. – Разве вы не участвуете в сопереживании и у вас нет генератора эмпатии?

Осторожно, после паузы, она сказала:

– Я не взяла его с собой. Я думала, что здесь есть свободный аппарат.

– Но ведь генератор, – возбужденно сказал он, – это вещь первой необходимости, он должен быть у каждого! Это продолжение вашего тела, это способ, которым вы соприкасаетесь с эмоциями других людей, – и одиночество прекращается. Да вы и сами это знаете, это же всем известно. Сострадатели позволяют даже таким, как я… – Он замолчал, но было поздно, он проболтался, и по вспыхнувшему на ее лице отвращению он понял, что она поняла. – Я почти прошел этот тест, – дрожащим голосом сказал он. – Тест на умственные способности. Я – умеренный специал, совсем не такой, как остальные, но Сострадающему это не важно…

– Что касается меня, – сказала девушка, – то я считаю это главным недостатком сострадающих.

Она просто констатировала факт своего отношения. Факт своего отношения к недоумкам.

– Я пойду к себе, – сказал он.

Он направился к лестнице, сжимая размягченную теплом руки пачку маргарина.

Девушка смотрела ему вслед, бесстрастное выражение ее лица изменилось. Она позвала:

– Подождите!

– Зачем? – спросил он.

– Вы мне нужны. Надо подыскать мебель в других квартирах. Вы же сами говорили.

Она гордо подошла к нему. Обнаженная верхняя половина тела говорила об отсутствии даже грамма лишнего жира.

– В какое время вы обычно возвращаетесь с работы? Вы могли бы мне помочь.

– А вы не смогли бы приготовить ужин на двоих, если я принесу кое-что из продуктов? – спросил он.

– Нет. У меня слишком много дел.

Девушка отмахнулась от его предложения, даже не пытаясь понять его. Теперь, когда исчез страх, Исидор заметил, что в поведении девушки стало появляться что-то другое, странное, прискорбное: холодность, словно дыхание вакуума, заполняющего пространство между обитаемыми планетами. Дело было не столько в том, что она делала и говорила, а в том, что она НЕ делала и НЕ говорила.

– Как-нибудь в другой раз, – сказала она.

Она направилась к своей квартире.

– Вы не забыли, как меня зовут? – спросил Исидор. – Джон Исидор. Я работаю…

– Вы уже говорили мне, где вы работаете.

Она на минутку остановилась у двери, открыла ее и добавила:

– У какого-то невероятного типа по имени Ганнибал Слоут, который, как мне кажется, существует только в вашем воображении. Меня зовут… – Она бросила на него холодный взгляд. – Рейчел Розен.

– Из Ассоциации Розена? – спросил он. – Самого крупного производителя гуманоидных роботов в системе?

Странное выражение на ее лице вдруг исчезло.

– Нет, – сказала она. – Я ничего не знаю об этой компании. Это еще одна ваша недоумочная фантазия, надо понимать. Джон Исидор и его персональный генератор эмпатии. Бедный мистер Исидор.

– Но, судя по вашему имени…

– Мое имя, – сказала девушка, – Прис Страттон. Это мое имя по мужу, и прошу вас пользоваться только этим именем. Можете называть меня Прис. – Она немного подумала. – Нет, лучше обращайтесь ко мне как к миссис Страттон, потому что мы друг друга почти не знаем. По крайней мере я вас не знаю.

Дверь за ней захлопнулась, и Исидор остался один в пыльном коридоре, погруженном в полумрак.

Семь

«Да, такие вот дела, – подумал Джон Р. Исидор, сжимая в ладони размякшую пачку маргарина. – Возможно, она еще передумает и разрешит мне называть ее Прис, и может быть, мне удастся раздобыть банку довоенных овощных консервов для ужина. Хотя, вероятно, она не умеет готовить. Ну, ничего, я ей покажу. Я приготовлю ужин на нас двоих и покажу ей, если она захочет, как нужно готовить еду. Да, если я научу ее, она наверняка захочет. Большинство женщин, даже молодых, любят готовить. Это природный инстинкт».

Поднявшись по темной лестнице, он вернулся в свою квартиру.

«Она какая-то не контактная, – думал он, облачаясь в белую рабочую униформу. – Даже если мне и поспешить, я все равно опоздаю на работу, и мистер Слоут рассердится. Ну и что? Она, например, ничего не слышала о Бастере Джруби, а этого просто не может быть. Бастер – самая важная персона из всех живущих, кроме, может быть, Вилбура Сострадающего, но ведь Сострадающий не живой человек, это явно супертипичная личность со звезд, по космическому шаблону наложенная на нашу цивилизацию. Так, по крайней мере, говорят. Так считает мистер Слоут, а уж он знает, что говорит. Однако странно, что девушка так непоследовательна в названии своего имени. Возможно, ей необходима помощь. Могу ли я ей помочь? Специал, недоумок, что я понимаю в этом? Я не имею права жениться, не имею права на эмиграцию, и радиоактивная пыль в конце концов прикончит меня. Мне нечего ей предложить».

Одетый и готовый отправиться в путь, он покинул квартиру и поднялся на крышу, где был припаркован видавший виды аэрокар.

Час спустя он сидел за рулем служебного аэрофургона, приняв первое сломанное животное за этот день. На этот раз это был электрокот. Животное лежало в пластиковой корзине в хвосте фургона и тяжело дышало.

«Да, – про себя отметил Исидор, – его вполне можно принять за настоящего». Он направлялся к «Ветеринарной лечебнице Ван-Несса» – громко названного, а на самом деле карликового заведения, едва сводившего концы с концами в условиях жестокой конкуренции в области ремонта поддельных животных.

Кот громко вздохнул.

«О, господи, – подумал Исидор, – такое впечатление, что он и в самом деле умирает. Наверное, закоротило батарею с десятилетним зарядом, – и перегорают все контуры, один за другим. Солидный ремонт. Мастеру ветлечебницы придется изрядно попотеть. Я не назвал владельцу цену за ремонт, парень просто сунул мне кота и сказал, что неполадки начались ночью, а потом куда-то улетел, кажется, спешил на работу. Во всяком случае, разговор был прерван довольно неожиданно – владелец вдруг с грохотом умчался в небо в новеньком, сделанном на заказ аэрокаре. Новый клиент».

Коту Исидор сказал:

– Сможешь продержаться до мастерской?

Кот не умолкал.

– Ладно, я сам попробую тебя перезарядить, – решил Исидор.

Он посадил фургон на ближайшую свободную крышу и, не выключая мотора, пробрался в хвостовую часть кабины, где открыл пластиковую защитную корзину для перевозки животных, которая вместе с белым комбинезоном и названием на фургоне создавала полное впечатление настоящего ветеринара на настоящем ветеринарном пикапе.

Электрический механизм, заключенный в совершенно натурального вида серую шкуру, булькал и хрипел. Его видеолинзы остекленели, металлические челюсти были крепко сжаты. Что всегда поражало Исидора, так эти все контуры болезни, встроенные в поддельных животных. Механизм, лежащий на коленях Исидора, был устроен таким образом, что когда выходил из строя один из основных компонентов, то вся конструкция не просто ломалась, а получала вид естественно заболевшего животного. «Даже я мог бы ошибиться», – подумал Исидор, тем временем шаря в меховом покрытии живота, отыскивая крышку контрольной панели – весьма миниатюрной у электрических животных, – где находился разъем для экстренной перезарядки батарей. Он никак не мог ее отыскать, и времени у него не было – механизм почти перестал действовать. «Если дело действительно в коротком замыкании, – решил он, – то стоит попытаться отключить питание совсем. Тогда механизму не будет причинено большого вреда, а потом в мастерской Милт снова подсоединит батарею».

Он пробежал пальцами по псевдопозвоночнику. Провода должны были находиться где-то здесь. Чертовски тонкая работа – имитация была совершенной. Проводов не было заметно даже при самом близком и тщательном осмотре. Должно быть, производство Вилбрайта и Карпентера – они выпускают более дорогие и более совершенные модели.

Он сдался. Кот совсем перестал функционировать. Очевидно, причина действительно в замыкании – запас энергии полностью истощился. «Починка обойдется недешево, – решил Исидор. – Сразу видно, что хозяин не производил трехгодичного профилактического осмотра. Что ж, это послужит ему уроком, пусть и печальным, но необходимым».

Он снова сел на водительское кресло, перевел рычаги на положение «вверх» и взмыл в воздух, возобновляя путь к мастерской.

Во всяком случае, теперь ему не приходилось слушать выводящее из себя стоноподражание сломанного механизма.

Он мог расслабиться. «Забавно, – думал он, – хотя я и знаю умом, что это лишь поддельное существо, в животе у меня все равно что-то сжимается. Если бы я мог найти другую работу, если бы я не провалил тест на умственные способности, то не опустился бы до такого занятия со всеми его моральными издержками. С другой стороны, синтетические страдания поддельных животных совершенно не волнуют Милта Ворогова или нашего шефа Ганнибала Слоута. Поэтому, видимо, дело не во мне. Вероятно, когда личность деградирует, как это происходит со мной, когда она погружается в могильный мир, мир специалов, все это отражается на психике. Что ж, в этом случае стоит вообще, оставить эту мысль и не развивать ее слишком глубоко».

Такие моменты, когда умственные способности Исидора вставали перед ним в контрасте с тем, что он имел когда-то, действовали особенно угнетающе.

С каждым днем он терял еще немного жизненной энергии – он и тысячи других специалов на Земле становились все ближе к куче праха, постепенно превращаясь в живой мусор.

Чтобы как-то скрасить одиночество, он щелкнул клавишей радио и настроился на радиопредставление Бастера Джруби, которое, подобно телевизионной версии, продолжалось двадцать три непрерывных тепленьких часа в сутки. Дополнительный час был отведен религиозному завершению дневной программы. Потом следовал десятиминутный перерыв – и все сначала.

– Рад снова видеть тебя здесь, – говорил Бастер Джруби. – Итак, Аманда, прошло уже целых два дня с тех пор, как ты в последний раз побывала у нас в гостях. Работаешь над новой лентой, дорогая?

– Да, я собиралась начать ленту еще вчера, но только они сказали, что мы начнем в семь…

– В семь утра? – вмешался Джруби.

– Да, именно в семь утра!

Аманда Вернер засмеялась своим знаменитым искусственным смехом, почти таким же искусственным, как и смех Бастера. Аманда Вернер и несколько других прекрасных леди с большими коническими грудями из каких-то заграничных, неопределенно идентифицированных стран да плюс несколько буколических юмористов составляли стандартный набор гостей в представлениях Бастера Джруби. Женщины, подобные Аманде, никогда не снимались в фильмах, не появлялись даже в театральных представлениях. Они жили только в призрачном мире передач с участием Бастера, в его бесконечном шоу, появляясь на телеэкранах, как отметил про себя Исидор, по семьдесят часов в неделю.

Каким образом Бастер находил время записывать все эти свои теле– и радиошоу? Эта мысль озадачила Исидора. Каким образом Аманде удается быть у него в гостях чуть ли не каждый день месяц за месяцем, год за годом? Как им удается разговаривать часами без перерыва? Они никогда не повторялись, во всяком случае, насколько Исидор мог определить. Их реплики всегда были остроумными, свежими и не выглядели заученными заранее. Волосы Аманды блестели, глаза сияли, зубы сверкали. Она никогда не задерживалась с ответом, никогда не казалась усталой, легко отвечала на бесконечную цепочку шуток, острот и замечаний Бастера Джруби. Шоу Бастера Джруби на теле– и радиоволнах, передаваемое по спутниковой сети на всю территорию Земли, изливалось и на эмигрантов в колониях на всех заселенных планетах.

Была произведена попытка экспериментальной передачи в направлении Проксимы Центавра на случай, если колонизация успешно распространится в такую даль. Если бы «Саландер-3» достиг своей цели, то путешественники обнаружили бы, что там их уже поджидает Бастер Джруби.

Но кое-что в Бастере раздражало Исидора – всего одна деталь. Очень тонко, почти незаметно Бастер высмеивал тех, кто пользовался генераторами эмпатии. Он делал это постоянно, а не просто случайно. Собственно, он и сейчас был занят этим.

– Камешки в меня не швыряют, – сообщил он Аманде Вернер. – И если я отправлюсь вверх по горному склону, то обязательно захвачу с собой пару бутылочек пива – лучше всего «Будвайзер».

Зрители засмеялись, и Исидор услышал звуки аплодисментов.

– И потом я сообщу вам наконец мою грандиозную новость. Это произойдет ровно через десять часов с настоящего момента!

– И я тоже, дорогой, – выдохнула Аманда. – А когда они начнут швырять в тебя камни, я заслоню тебя!

Аудитория снова восторженно завыла, и Джон Исидор ощутил, как его затылок и шея деревенеют от бессильного гнева.

Почему Бастер постоянно подкалывает Сострадающего? Больше как будто никто не делает этого. Даже ООН относится к нему положительно. Органы правосудия в Америке и восточных полушариях публично заявили, что сострадание способствует снижению стрессов, делает человека более добрым, сочувствуя ближнему. Это сказал Титус Корнинг, Генеральный секретарь ООН, и повторял это неоднократно. Исидор предположил, что Бастер, вероятно, завидует Вилбуру Сострадающему, поскольку они являются в некотором смысле конкурентами.

Но зачем им конкурировать?

«Для того, чтобы захватить влияние на наше сознание, – решил Исидор. – Они сражаются за сферы влияния и контроля над нашими душами. С одной стороны – генераторы эмпатии, с другой – Бастер Джруби со своим ржанием и импровизированными остротами. Нужно будет сказать об этом Ганнибалу Слоуту и спросить, что он об этом думает. Он-то уж должен знать наверняка».

Он припарковал фургон на крыше лечебницы Ван-Несса и быстро спустился в кабинет Ганнибала Слоута, захватив с собой пластиковую корзину с неподвижным электрическим котом. Мистер Слоут оторвал взгляд от страницы, которую читал, и его серое, морщинистое лицо исказилось. Ганнибал Слоут был слишком стар, чтобы эмигрировать, и был обречен провести остаток дней на Земле, хотя специалом не был. За все эти годы радиоактивная пыль сильно подействовала на него, словно едкая ржавчина. Черты его лица, как, впрочем, и мысли, приобрели серый оттенок. Его ноги превратились в спицы, походка стала неуверенной, и на мир он взирал в буквальном смысле сквозь запорошенные пылью стекла. По какой-то причине Ганнибал Слоут никогда не протирал стекол своих очков, как будто сдавшись и принимая пыль как неизбежное зло.

Она уже многие годы постепенно погребала его, и его зрение как бы затуманилось. Казалось, что через некоторое время пыль лишит его и остальных связей с миром, оставив лишь птичий голос, а потом замолчит и он.

– Что там у тебя? – спросил мистер Слоут.

– Кот. У него замыкание в системе питания.

Исидор поставил корзину с котом на стол шефа, заваленный бумагами, бланками, документами и брошюрами.

– Зачем ты его притащил? – недовольно осведомился мистер Слоут. – Неси его вниз, в мастерскую, к Милту.

Тем не менее он задумчиво открыл крышку и вытащил испорченное животное. Он сам когда-то был хорошим мастером по ремонту животных.

– Мне кажется, – сказал Исидор, – что Бастер и Сострадающий борются за власть над нашими мозгами.

– Если это и так, – продолжил его мысль Слоут, – то Бастер побеждает.

– Он побеждает в данный момент, – не сдавался Исидор, – но в конечном счете все равно проиграет.

Слоут поднял голову и посмотрел на него.

– Почему?

– Потому что Вилбур Сострадающий постепенно возрождается. Он вечен. Его низвергают с вершины холма, но все равно он восстает из могильного мира и поднимается наверх. Он вечен, а вместе с ним вечны и мы.

Исидору было очень приятно, что он вот так рассуждает. Обычно в присутствии мистера Слоута он очень смущался.

– Бастер столь же бессмертен, как и Сострадающий. Между ними нет никакой разницы.

– Как это? Он же простой человек?

– Не знаю, но это именно так. Конечно, об этом не распространяются.

– Стало быть, поэтому Бастеру удается записывать по сорок шесть часов передач каждый день?

– Верно, – сказал Слоут.

– А Аманда Вернер и все остальные?

– Они тоже бессмертны.

– Кто же они такие – высшая форма жизни из другой системы?

– Мне пока не удалось выяснить это, – ответил мистер Слоут.

Он снял очки с пыльными линзами и стал рассматривать невооруженными глазами полураскрытую пасть кота.

– Так же, как и насчет Вилбура, – закончил он.

Он выругался, извергнув поток сквернословия длиной в целую минуту. По крайней мере Исидору показалось именно так.

– Этот кот, – сказал наконец мистер Слоут, – не поддельный. Я знал, что когда-нибудь это случится. Он просто мертв.

Он посмотрел на труп кота и снова выругался.

В дверях возник Милт Ворогов – дородный, но с сероватой кожей, в своем обычном фартуке из голубой парусины.

– Что такое? – спросил он.

Он подошел поближе.

– Этот недоумок, – сказал Слоут, – привез кота.

Он впервые так выразился в адрес Исидора.

– Если бы он был еще жив, – сказал Милт, – мы могли бы отправить его к настоящему ветеринару. Интересно, сколько он стоил? У кого-нибудь есть с собой каталог Сидни?

– Но ведь наша страховка учитывает вероятность такого случая? – спросил Исидор.

Ноги его ослабли, он ощутил, как все предметы в комнате начинают приобретать мрачный темно-вишневый оттенок с зелеными искрами.

– Да, конечно, – сказал мистер Слоут. – Просто мне жалко этого кота. Еще одно живое существо. Неужели ты не мог отличить его от подделки, а, Исидор? Ты что, не замечаешь разницы?

– Я думал, что это просто очень хорошая модель, – выдавил Исидор, – что он… ну… как живой. Я думал…

– Я думаю, что Исидор не смог бы заметить разницу, – мягко сказал Милт. – Для него все они живые, даже электрические. Он, наверное, попытался спасти его. – Милт повернулся к Исидору. – Ты хотел перезарядить батарею или обнаружить замыкание?

– Да, – признался Исидор.

– Кота, наверное, все равно не удалось бы спасти, – сказал Милт. – Недоумок не виноват, Ган. Наоборот, он прав по-своему. Эти новые электроживотные чертовски похожи на настоящих со всеми этими имитаторами болезней, которые они имеют. А настоящие животные действительно умирают. Это риск, на который идут их владельцы. Мы не привыкли к этому, потому что имеем дело только с моделями.

– Еще одно настоящее животное, – повторил Слоут.

– Как говорит Сострадающий, – заметил Исидор, – все живое возвращается. Это замкнутый цикл, и для животных тоже. То есть мы поднимаемся вместе с ними, восходим, потом умираем, и…

– Расскажи это владельцу кота, – сказал мистер Слоут.

Исидор, не поняв, уточнил:

– В смысле, я должен позвонить ему? Но вы всегда делали это сами…

Звонить по видеофону было его фобией, и вызвать незнакомого человека для Исидора было практически невозможно.

Мистер Слоут это знал.

– Не заставляй его, – сказал Милт. – Я сам позвоню. – Он протянул руку к трубке. – Какой номер?

– Сейчас, – сказал Исидор, роясь в карманах, – он где-то здесь.

– Я хочу, чтобы позвонил этот недоумок, – сказал Ганнибал Слоут.

– Я не могу звонить по видеофону, – запротестовал Исидор. Он ощущал, как колотится его сердце. – Я такой грязный, заросший, сутулый, и зубы у меня с дырками, и от радиации вообще скоро умру. Я чувствую себя все хуже и хуже.

Милт улыбнулся.

– Если бы я так думал, то тоже не стал бы пользоваться видеофоном. Ну, Исидор, поторапливайся. Если ты не дашь мне телефон владельца, я не смогу позвонить и говорить с ним придется тебе самому. – Он ободряюще протянул Исидору руку ладонью вверх.

– Звонить будет недоумок, – отрезал Слоут, или я его вышвырну.

Он не смотрел ни на Исидора, ни на Милта. Взгляд его был неподвижно устремлен вперед.

– Да ладно, брось, – сказал Милт.

– Я не люблю, когда меня называют недоумком, – сказал Исидор. – Пыль действует и на вас, только не на мозг, как у меня, а на что-то еще.

«Я уверен, – подумал он, – что не смогу набрать номер».

Неожиданно он вспомнил, что владелец кота умчался на работу.

– Кажется, я могу попробовать, – сказал он и выудил из кармана бирку с номером видеофона владельца кота.

– Видишь? – сказал Слоут, обращаясь к Милту. – Если его прижать, он, оказывается, может.

Усевшись перед видеофоном, Исидор набрал номер.

– Ага, – сказал Милт. – Но его не стоило принуждать. И он прав – пыль сильно подействовала и на тебя. Ты уже почти ничего не видишь, а скоро и слышать не будешь.

– До тебя она тоже добралась, Ворогов. Кожа у тебя цвета собачьего дерьма, – парировал Слоут.

На экране возникло обыкновенное, европейское лицо женщины с настороженным выражением. Волосы ее были стянуты в тугой узел.

– Да? – сказала она.

– Миссис Пильзен? – спросил Исидор.

Он погрузился в пучину ужаса. Конечно, он не подумал, что у владельца может быть жена, которая, естественно, была дома.

– Я хочу поговорить с вами о вашем… – Он замолчал и потер подбородок. – О вашем коте.

– Да, вы забрали Горация. Это действительно была пневмония? Мистер Пильзен говорил, что это так.

– Ваш кот умер.

– О боже, нет!

– Мы заменим его, – сказал Исидор. – У нас есть на этот случай страховка. – Он бросил взгляд на мистера Слоута. Тот, кажется, не возражал. – Владелец нашей фирмы, мистер Ганнибал Слоут… – Он замялся.

– Нет, – перебил его Слоут, – мы выпишем чек. Цена по каталогу Сидни.

– …Он лично выберет вам кота взамен погибшего, – услышал Исидор собственный голос. Начав невыносимый для себя разговор, теперь он уже не мог остановиться. Ворогов и Слоут недоуменно уставились на него. – Мы хотели бы знать ваши особые пожелания: цвет, пол, разновидность – персидский, абиссинский, сиамский…

– Гораций умер, – повторила миссис Пильзен.

– Его сгубила пневмония. Он умер по пути в госпиталь. Наш старший терапевт-ветеринар мистер Ганнибал Слоут выразил определенное мнение, что в данном случае его не удалось бы спасти. Но разве не замечательно, что мы можем заменить его? Разве я не прав?

Миссис Пильзен, на глазах которой уже появились слезы, сказала:

– Другого такого кота, как Гораций, уже больше нет. Еще когда он был котенком, он любил смотреть на нас, как будто что-то спрашивал. Мы никогда не могли понять, что же он хочет нам сообщить. Теперь, наверное, он знает ответ. – Она заплакала. – И мы, наверное, тоже когда-нибудь узнаем ответ…

На Исидора снизошло вдохновение.

– А что бы вы сказали насчет точной электрокопии вашего кота? Мы могли бы снабдить вас великолепной моделью фирмы Уилрайта и Карпентера, которая соответствовала бы оригиналу даже в мельчайших деталях?

– О, это ужасно! – запротестовала миссис Пильзен. – О чем вы говорите? Боже мой, только не предлагайте этого моему мужу, он сойдет с ума! Он любил Горация, как никого другого, и у него с детства всегда были коты.

Взяв трубку у Исидора, Милт сказал:

– Мы можем выписать чек по каталогу Сидни или, как предлагал мистер Исидор, выбрать для вас нового кота самостоятельно. Нам очень жаль, что ваш кот умер, но, как отметил мистер Исидор, у него было воспаление легких, а для котов это почти всегда означает летальный исход.

Голос его звучал с профессиональной легкостью и уверенностью. Из них троих Милт лучше всех умел разговаривать с клиентами.

– Но как я все это расскажу мужу? – спросила миссис Пильзен.

– Хорошо, мэм, – сказал Милт, – мы сами ему позвоним. Не могли бы вы дать нам номер его рабочего видеофона?

Он пошарил рукой в поисках блокнота и ручки. Мистер Слоут протянул ему и то и другое.

– Послушайте, – начала миссис Пильзен. Она, кажется, уже полностью овладела собой. – Возможно, этот джентльмен прав. Наверное, мне нужно заказать электродубликат Горация, но это нужно сделать так, чтобы мой муж ничего не знал. Можно ли сделать такую копию, чтобы он не заметил подлога?

– Да, если хотите, – с сомнением сказал Милт. – Но по нашему опыту известно, что владельца животного никогда не удается провести. Разницы не заметят лишь случайные наблюдатели – соседи, например. Понимаете, если как следует за ним понаблюдать…

– Эд никогда особенно не возился с Горацием, хотя и очень любил его. Это я о нем заботилась – песок меняла и так далее. Я думаю, что стоит попробовать сделать электрокота, а если ничего не выйдет, то мы купим взамен Горация настоящего нового кота. Но только я не хочу, чтобы муж знал об этом. Он не перенесет смерти Горация. Когда кот заболел, Эд запаниковал и слишком долго не вызывал вас. Я знала… – Она кивнула, на этот раз сумев сдержать слезы. – Сколько вам понадобится времени?

Милт прикинул и сказал:

– Будет готово через десять дней. Мы доставим копию днем, когда ваш муж будет на службе.

Он попрощался и повесил трубку.

– Он догадается, – обращаясь к Слоуту, сказал, – за пять секунд. Но, кажется, она хочет именно этого.

– Владельцам, которые по-настоящему полюбили своих животных, – мрачно сказал Слоут, – приходится очень нелегко. Поэтому я даже рад, что мы не имеем дела с настоящими животными. Ты представляешь, как приходится этому ветеринару звонить в таких случаях?

Он повернулся к Исидору.

– В некотором отношении, Джон Исидор, ты не так уж и глуп. Ты неплохо справился с этим звонком, хотя Милту и пришлось прийти тебе на помощь.

– Он отлично все сделал, – сказал Милт. – Боже, ну и денек!

И поднял со стола мертвого кота.

– Я отнесу его вниз, в мастерскую. Позвони Уилрайту, пусть пришлют своего представителя для фотографирования. Я намерен лично сравнить оригинал и копию.

– Я думаю, пусть звонит Исидор. Он все это затеял, а после разговора с миссис Пильзен он справится и с разговором с Уилрайтом.

– Только не разрешай им забирать оригинал, – сказал Милт. – Они будут настаивать, потому что им так легче работать, но ты не уступай.

– Гм-м, – сказал Исидор. – Ладно, идет. Видимо, нужно позвонить им немедленно, пока не началось разложение. Трупы ведь разлагаются, не так ли?

Он почувствовал необыкновенный подъем.

Восемь

Припарковав скоростной аэрокар с двигателем повышенной мощности на крыше Дома правосудия Сан-Франциско на Ломбард-стрит, Рик Декард подхватил свой чемоданчик и спустился в кабинет Гарри Брайанта.

– Ты просто метеор, – приветствовал его Брайант. Он откинулся на спинку кресла и взял щепотку специальной смеси номер один, которую поднес к ноздрям.

– Я сделал то, за чем меня посылали.

Рик уселся лицом к столу, поставив рядом служебный чемоданчик.