Текст книги "Доктор Бладмани"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Так что он просто ждал, скрашивая ожидание мыслями о прилетавшем недавно вертолете, о странных фигурах на улице, а больше всего о том, в самом деле он козел, или нет.

А потом ему в голову вдруг пришла мысль Он вспомнил, что видел Хоппи Харрингтона в трансе, в забегаловке Фреда. Хоппи видел его, Стюарта Маккончи, жрущего крысу, просто с тех пор случилось столько всего страшного, что Стюарт забыл об этом. Так значит, калека видел вовсе никакую не загробную жизнь, а то, что случилось сегодня!

«Черт бы побрал проклятого урода, – выругался про себя Стюарт, ковыряя в зубах. Он всех нас обвел вокруг пальца.

Просто удивительно, насколько же люди легковерны, – подумал Маккончи. – А ведь мы поверили ему, возможно из-за его уродства… то, что он рассказывал, казалось более правдивым из-за его внешнего вида. Сейчас-то он, скорее всего, уже мертв, лежит заваленный в подвале магазина. Ну хоть одно хорошее дело сделала эта война: уничтожила всех уродов. Но потом он сообразил: да ведь она и создала целую кучу новых! Теперь уроды будут топтать землю еще миллион лет. Настоящий блутгельдовский рай. Вот уж кто наверное рад-радешенек. Добился-таки своих ядерных испытаний».

Тут Кен пошевелился и пробормотал:

– Слушай, будь добр, сползай на ту сторону улицы. Вон там труп валяется. Вдруг у него в карманах курево завалялось.

Курево, – подумал Стюарт. Скорее всего, там еще и бумажник, набитый деньгами. Он проследил за взглядом умирающего и, конечно же, среди развалин дома на противоположной стороне улицы увидел труп женщины. Пульс у него сразу участился, поскольку Стюарт мгновенно заметил возле трупа пухлую дамскую сумочку.

Кен устало произнес:

– Да брось ты эти деньги, Стюарт. Это просто какая-то навязчивая идея, символ Бог знает чего. – Когда Стюарт выбрался из подвала, Кен крикнул ему вдогонку: – Символ общества изобилия. – Он закашлялся, его вырвало, но он все же ухитрился добавить: – А его больше нет.

Да пошел ты, – подумал Стюарт, переползая на другую сторону улицы к заветной сумочке. И конечно же, открыв ее, он обнаружил толстую пачку банкнот – долларовых, пятерок, и даже двадцатку. Кроме того, в сумочке оказалась шоколадка, которую он тоже забрал, но, ползя обратно в подвал, он вдруг сообразил, что шоколадка может быть радиоактивной, и выкинул ее.

– Сигареты нашел? – спросил Кен, когда Маккончи вернулся.

– Не-а. – Стюарт достал закопанную в пепле наволочку, развязал ее, сунул туда найденные банкноты и снова завязал.

– Может, в шахматишки? – Кен с трудом приподнялся на локте, и открыл деревянные шахматы, которые они со Стюартом нашли в развалинах. Он уже успел научить Стюарта азам игры. До войны тому никогда не приходилось играть.

– Неохота, – отозвался Стюарт. Он молча уставился в серое небо, следя за каким-то проплывающим над головой сигарообразным объектом, то ли самолетом, то ли ракетой. «Господи, – подумал он, – а вдруг это бомба?» Стюарт мрачно следил за тем, как эта штука опускается все ниже и ниже. Но сейчас он даже ложиться не стал, не попытался спрятаться, как в тот первый раз, в те первые несколько минут, от которых столько – например то, что они до сих пор были живы – зависело. Что это? – спросил Маккончи.

Кен несколько мгновений рассматривал неизвестный объект.

– Это аэростат.

Не веря ему, Стюарт возразил:

– Нет, это китаезы!

– Да нет же, это и в самом деле аэростат, только небольшой. Кажется, их еще называют дирижаблями. Правда в последний раз я видел такой еще в далеком детстве.

– А разве китайцы не могут перелететь Тихий океан на аэростатах? – спросил Стюарт, представляя себе тысячи таких небольших серых сигарообразных аэростатов, на каждом из которых по взводу раскосых китайских солдат, крепко цепляющихся за поручни и вооруженных чешскими автоматами. – Этого от них вполне можно ожидать. Они всегда пытаются свести мир к своему уровню, отбросить на пару веков назад. Вместо того, чтобы догонять нас… – Тут он замолчал, поскольку разглядел выведенную на боку аэростата надпись по-английски: «ВОЕННО-ВОЗДУШНАЯ БАЗА ГАМИЛЬТОН»

Кен сухо заметил:

– Один из наших..

– И где они только его раздобыли, – удивился Стюарт.

– Оригинальная штука, верно? – заметил умирающий. Думаю, больше не осталось ни бензина, ни керосина. Все кончилось. Так что теперь, мы все чаще будем видеть разные странные средства передвижения. Вернее, ты будешь.

– Да ладно тебе себя оплакивать, – сказал Стюарт.

– Никого я не оплакиваю, ни себя. ни других, – возразил умирающий, аккуратно расставляя на доске фигуры. – Хорошие шахматы, – заметил он. – Кстати, сделаны в Мексике. Наверняка ручная работа… вот только очень хрупкие.

– Объясни-ка еще разок, как ходит слон, – сказал Стюарт.

Тем временем над их головами аэростат по мере приближения становился все больше и больше. Но склонившиеся над шахматной доской обитатели подвала больше не обращали на него никакого внимания. Возможно, с аэростата велась аэрофотосъемка. А, может быть, он выполнял какое-то спецзадание – на борту вполне могло быть переговорное устройство для связи с частями, дислоцированными к югу от Сан-Франциско. Кто знал? Да и кому какое было до этого дело? Аэростат медленно плыл дальше, а Кен тем временем сделал первый ход, двинув вперед пешку.

– Игра начинается, – сказал он, а потом негромко добавил: – Во всяком случае, для тебя, Стюарт. У тебя впереди странная незнакомая новая игра…если хочешь, можешь даже поставить на кон свою наволочку с деньгами.

Стюарт с ворчанием окинул взглядом свои фигуры и решил начать ходить с ладейной пешки – но, стоило ему взяться за нее, он понял, что ход просто идиотский.

– А можно сходить по-другому? – с надеждой в голосе спросил он.

– Если коснулся фигуры, должен ей и ходить, – ответил Кен, делая ход конем.

– По-моему, это несправедливо. Я же пока только учусь, – сказал Маккончи. Он взглянул на умирающего, но изможденное лицо оставалось непреклонным. – Ладно, – покорно продолжал он, на сей раз, по примеру Кена, делая ход королевской пешкой. Буду смотреть, как ходит он, и делать то же самое, решил он. Так надежнее.

Тут из висящего прямо над их головами аэростата вылетело облачко белых листков, которые, медленно планируя и кружась, стали опускаться на землю. Стюарт и умирающий оторвались от игры. Один из листочков спланировал прямо к ним в подвал. Кен потянулся, поднял его, прочитал и передал Стюарту.

– Берлингейм! – едва начав читать листовку, воскликнул Стюарт – в ней объявлялся набор добровольцев в армию. – Думают мы отсюда попремся аж в Берлингейм, и все только ради того, чтобы записаться в армию. Да ведь дотуда пятьдесят, а то и все шестьдесят миль. Это ж надо будет обогнуть весь Залив. Нет, они просто спятили!

– Это точно, – подтвердил Кен. – Никакой дурак к ним не потащится.

– Черт, да ведь я даже до пункта первой помощи на Леконт-стрит добраться не могу, – сказал Стюарт. Он просто кипел от возмущения, глядя на проплывающий в небе гамильтоновский аэростат. «Нет, меня им не уболтать, – сказал он себе. Пошли они…»

– Здесь говорится, – заметил Кен, снова взявшись за прокламацию, – что, если доберешься до Берлингейма, тебе гарантируется вода, питание, курево, прививки и лечение радиоактивных ожогов. Что скажешь? Правда, никаких женщин.

– Неужели ты еще можешь думать о сексе? – удивился Стюарт. – Господи, да после первого же взрыва у меня всякую охоту как отрезало. Как будто эта чертова штука в штанах перепугалась до смерти.

– Это все потому, что промежуточный мозг перед лицом опасности подавляет половой инстинкт, – пояснил Кен. – Но все наладится.

– Нет, – возразил Стюарт, – потому что любой рожденный теперь ребенок будет уродом. Половые сношения надо бы вообще запретить… ну, скажем, лет на десять. Нужно бы принять такой закон. Меня лично просто тошнит от идеи мира, сплошь населенного уродами, потому что мне доводилось иметь с ними дело. Один такой работал у нас в магазине, вернее, в ремонтной мастерской. И мне этого вполне хватило. Вообще-то, надо бы за яйца подвесить этого Блутгельда за то, что он натворил.

– То, что Блутгельд натворил в семидесятых, – сказал Кен, – сущая ерунда по сравнению с этим. – Он обвел рукой развалины подвала.

– Это верно, – согласился Стюарт, – но все равно, это было начало.

Тем временем аэростат начал медленно удаляться восвояси. Возможно, кончился запас листовок, и теперь он возвращался на базу Гамильтон на другой стороне Залива, или где она там находилась.

Взглянув ему вслед, Стюарт крикнул:

– Куда же ты? Поговори с нами еще!

– Он не может, – сказал Кен. – Больше ему сказать нечего, это очень примитивное создание. Ты будешь играть, или прикажешь мне за тебя ходить? В принципе, я не против.

Стюарт очень осторожно двинул вперед слона, и тут же понял, что сделал неверный ход. Это было ясно по выражению лица умирающего.

В углу подвала, среди бетонных обломков что-то маленькое юркое и до смерти перепуганное, метнулось в щель и затаилось там, боязливо следя за ними. Внимание Стюарта тут же переключилось с шахмат на крысу, и он принялся искать взглядом свою палку.

– Играй! – сердито окрикнул его Кен.

– Ладно, ладно, – раздраженно отозвался Стюарт. Он наугад сделал очередной ход, но внимание его было полностью сосредоточено на крысе.

Глава 7

Элдон Блейн пришел к аптеке в Пойнт-Рейс-Стейшн ровно в девять утра. Он крепко прижимал к себе старенький перевязанный бечевкой портфель. Тем временем аптекарь отпирал заведение изнутри, звеня цепочками и гремя металлическими дверями. Элдон слушал эти звуки, испытывая все большее нетерпение.

– Еще минуточку! – крикнул аптекарь. Его голос из-за дверей звучал приглушенно. Распахнув, наконец, двери, он стал извиняться:

– Раньше это был торец автофургона. Так что открывать его приходится руками и ногами одновременно. Прошу вас, входите, сэр. – Он придерживал створку дверей рукой и Элдон увидел темные внутренности аптеки, под потолком которой висела пока еще не зажженная лампочка на допотопном шнуре.

– Я пришел к вам, – быстро начал Элдон, – за антибиотиком широкого спектра действия, вроде тех, что используют для лечения простудных заболеваний. – Он постарался говорить как можно более небрежно, ведь аптекарь понятия не имел, сколько городков в Северной Калифорнии он уже посетил за последние несколько дней, то идя пешком, то доезжая на попутках. Не стоило рассказывать и о том, как тяжело больна его дочь. Он прекрасно знал, что это бы лишь резко повысило запрашиваемую цену. Да и все рано, здесь он не заметил солидных запасов товара. Скорее всего, пустой номер.

Аптекарь взглянул на него, и заметил:

– Но я смотрю, у вас с собой ничего нет. Допустим, у меня есть нужное лекарство. Но что вы можете предложить в обмен? – С этими словами он нервно провел рукой по редеющим седым волосам. Это был пожилой невысокий человек, и было ясно, что он принимает его за воришку. Хотя, вполне возможно, он вообще подозревает всех и вся.

Элдон ответил:

– Там, откуда я пришел, меня называют очечником. – С этими словами, он раскрыл портфель и продемонстрировал аптекарю ряды новехоньких и бывших в употреблении стекол, оправ, и целых очков, собранных по всему району Залива, в особенности урожайным оказался склад в Окленде. – Могу подобрать практически любые очки, – сказал он. – Вот, например, у вас близорукость, дальнозоркость, или астигматизм? Подберу вам очки за десять минут – просто придется поменять одно-два стекла.

– Дальнозоркость, – протянул аптекарь, – вот только вряд ли у меня есть то, что вам нужно. – Он с тоской еще раз окинул взглядом ряды очков.

Элдон сердито осведомился:

– Что ж вы сразу не сказали? Я бы давно ушел. Мне сегодня еще нужно добраться до Петалумы – там много аптек. Остается только поймать попутный грузовик. – Элдон развернулся и пошел прочь.

– А вы не могли бы продать мне пару очков за что-нибудь другое? – семеня за ним следом, жалобно спросил аптекарь. – У меня имеется ценное сердечное лекарство, глюконат хинидина. Вряд ли вам удастся выменять его за ваши очки. Зато наверняка сможете получить за него то, что вам нужно. Кроме меня здесь его ни у кого нет.

– А у вас здесь есть врач? – поинтересовался Элдон, останавливаясь у заросшей травой проселочной дороги, вдоль которой стояло несколько лавок и жилых домов.

– Конечно, – с ноткой гордости в голосе ответил аптекарь. – Доктор Стокстилл. Он приехал сюда несколько лет назад. Но лекарств у него нет. Только у меня.

С портфелем под мышкой Элдон Блейн шагал по проселочной дороге, с надеждой прислушиваясь к доносящемуся откуда-то сзади характерному звуку газогенераторного двигателя. Хотя машина явно была далеко, шум мотора в тишине раннего калифорнийского утра был слышен очень отчетливо. Но вскоре многообещающий звук затих. Грузовик, увы, свернул куда-то в сторону.

Эта местность к северу от Сан-Франциско в свое время была заселена богатыми фермерами, на этих лугах паслись коровы, но теперь их больше не было, равно, как и мясного скота – волов и овец. Сейчас все прекрасно понимали, что акр земли было куда выгоднее использовать в качестве источника зерна или овощей. Сейчас кругом простирались поля, засеянные кукурузой, ранним гибридом, а между рядами кукурузы, среди широких ворсистых листьев виднелись крупные тыквы, похожие на шары для боулинга. Это был необычный восточный сорт тыквы, которую можно есть прямо целиком, с кожурой и семечками. Когда-то в Калифорнии ими пренебрегали… но теперь времена изменились.

Впереди показалась стайка ребятишек, спешащих в школу. В руках у них были потрепанные учебники, свертки с завтраками. Слушая их беззаботный щебет, Элдон Блейн подумал: какая умиротворяющая картина, здоровые и веселые ребятишки, а вот его дочка больна. Если Гвен все же умрет, то у них с женой будут другие. Он относился к этой мысли совершенно спокойно. К этому надо было привыкать. Приходилось привыкать.

Школа стояла в седловине между двух холмов, и представляла собой остатки одноэтажного современного здания, несомненно возведенного незадолго до войны честолюбивыми, заботящимися об общественном благе людьми, лет на десять залезших в долги и не предполагающих, что выплатить долг при жизни им так и не придется. Таким образом, они, сами того не подозревая, получили школу совершенно бесплатно.

Взглянув на окна, Элдон чуть не рассмеялся. В оконные проемы были вставлены остекленные рамы, явно позаимствованные из окрестных разрушенных домов. Они не подходили по размеру, и на месте их удерживали широкие наличники. Впрочем, ничего удивительного – ведь окна наверняка выбило взрывом. «Стекло, – подумал он… – В наши дни это самый острый дефицит… если имеешь стекло, ты богач». Он покрепче прижал к себе портфель и продолжил путь.

Несколько ребятишек, увидев незнакомого человека, остановились и уставились на него. В их взглядах тревога была смешана с любопытством. Он улыбнулся им в ответ. «Интересно, – подумал Блэйн, – что они проходят, и кто их учителя. Небось, какая-нибудь замшелая старушка, вытащенная из своего пенсионного рая и снова усаженная за учительский стол. Или, кто-нибудь из местных, у которого на беду, обнаружился университетский диплом. Хотя, скорее всего, дело в свои руки взяли матери школьников, черпая бесценные дидактические материалы в анналах местной библиотеки».

Кто-то окликнул его сзади. Он обернулся и увидел женщину на стареньком велосипеде.

– Это вы очечник? – спросила она. Вид у нее велосипедистки был строгий, хотя она – темноволосая, в мужской рубашке и джинсах – была хороша собой, и довольно молодо выглядела. Она быстро нагоняла его, велосипед то и дело подпрыгивал на ухабах. – Стойте! Я только что разговаривала с Фредом Куинном, нашим аптекарем, и он рассказал мне о вас. – Она, наконец, догнала его и, тяжело дыша, спешилась. – Понимаете, к нам уже несколько месяцев никто не завозил очков. Ну почему вы не заглядываете к нам почаще?

Элдон Блейн ответил:

– Я не торгую. Просто надеялся выменять у вас антибиотики. – Разговор начал ему надоедать. – Мне нужно добраться до Петалумы, – сказал он, и тут понял, что с завистью смотрит на ее велосипед. Наверняка, это было легко прочитать по его лицу.

– Так мы вам поможем, – сказала женщина. Она явно была старше, чем ему показалось поначалу. Об этом говорили и цвет лица, и морщинки. «Должно быть, ей под сорок, – прикинул Элдон.

– Я член Планового комитета графства Уэст-Марино. И уверяю вас, мы наверняка сможем достать нужные вам лекарства. Разве что придется вернуться и подождать пару часов. Нам просто необходимы несколько пар… Нет, никуда я вас не отпущу. – В голосе ее слышалась только твердость – она не уговаривала, а просто констатировала факт.

– Слушайте, а вы, случаем, не миссис Роб? – спросил Элдон Блейн.

– Точно, – ответила она. – А… как вы меня узнали?

Он ответил:

– Я из Болинаса, и мы внимательно следим за вашими достижениями. Жаль, у нас в Комитете нет человека вроде вас. – Блейн начал чувствовать, что побаивается ее. По слухам, миссис Роб всегда добивалась своего. Это именно она с мужем, Ларри Робом, наладили жизнь в Уэст-Марино после бомбежки. До этого, в прежние времена она была никем, но катастрофа предоставила ей, как и многим другим, возможность проявить себя и показать, из какого теста она слеплена.

На обратном пути миссис Роб спросила:

– А для кого эти антибиотики? Само собой, вам они ни к чему. На вид вы совершенно здоровы.

– Дочурка умирает, – ответил Элдон.

Она не стала подыскивать слова утешения – в мире им больше не было места – а просто понимающе кивнула.

– Инфекционный гепатит, да? – спросила она. – Как там у вас с водой? Есть чем хлорировать? Если нет, то…

– Нет, у нее тяжелая ангина, – сказал он.

– Вчера вечером Дэнджерфилд сообщил, что некоторые немецкие фармакологические компании возобновили производство. Так что, если нам повезет, то вскоре немецкие лекарства снова появятся в продаже. Во всяком случае, на Восточном побережье.

– Вы слушаете спутник? – с завистью спросил он. – А у нас радио полетело, а парень, который всегда его ремонтировал, отправился куда-то к югу от Сан-Франциско за запчастями для холодильника, и вряд ли вернется раньше чем через месяц. Скажите, а что он сейчас читает? В последний раз, когда нам удалось поймать его – ох, и давно же это было! – Он читал паскалевские «Письма к провинциалу».

Миссис Роб сказала:

– А сейчас Дэнджерфилд читает «Бремя страстей человеческих».

– Это, случаем, не про парня, который познакомился с девушкой, и никак не может с ней порвать? – спросил Элдон. – Что-то смутно припоминаю, еще с прошлого раза. Ведь он уже как-то читал эту вещь – несколько лет назад. Парень то и дело снова сталкивается с ней. Слушайте, а она и вправду, в конце концов, погубила его?

– Не знаю. По-моему, в тот раз мы его еще не слушали.

– Да, этот Дэнджерфилд классный диск-жокей, – заметил Элдон. – Лучший из всех, кого мне доводилось слышать, даже до катастрофы. Мы, обычно, не пропускаем ни одной его передачи. У нас в пожарном депо каждый вечер собирается человек по двести. В принципе, радио, наверное, мог бы починить и кто-нибудь из нас, но комитет решил, что это слишком рискованно и лучше дождаться возвращения того парня. Если, конечно, он вообще вернется… а то предыдущий так и сгинул.

Миссис Роб сказала:

– Зато теперь ваша община, наконец, осознает необходимость наличия запасного оборудования. Я всегда говорила, что оно просто необходимо.

– Слушайте, а нельзя ли будет присылать к вам нашего человека? Он будет слушать с вами, а потом рассказывать нам.

– Разумеется, – ответила миссис Роб. – Но…

– Само собой, это будет уже совсем не то, – кивнул он. – Не столь… – Он сделал неопределенный жест рукой. Чем же таким привлекал людей Дэнджерфилд, запертый в спутнике, каждый день пролетающем у них над головами? Связь с миром… Дэнджерфилд постоянно смотрел вниз, на родную планету, и видел, как жизнь постепенно налаживается, видел и хорошее, и плохое. Он отслеживал все передачи, записывал их, а потом транслировал снова, и, благодаря ему, люди чувствовали некое единство.

Он мысленно представил себе этот столь знакомый голос, которого их община так давно была лишена. Вспомнил, как Дэнджерфилд то и дело негромко посмеивается – то ли над собой, то ли над другими – вспомнил, его абсолютную искренность в общении со слушателями, доверительность тона, полное отсутствие какой-либо фальши. Никаких лозунгов, никаких призывов в духе Дня Независимости, которые в свое время и завели людей туда, где они теперь пребывали.

Как-то раз Дэнджерфилд сказал: «А знаете, почему я на самом деле не угодил под бомбы? Почему меня отправили в космос чуть раньше, чем все это началось? Они просто побоялись дать мне оружие. А то я наверняка пристрелил бы какого-нибудь офицера». И тут он усмехнулся, превращая сказанное в шутку. Но это была чистая правда – все, что он говорил, всегда было истинной правдой, даже когда он, казалось бы, шутил. Дэнджерфилд был политически ненадежным человеком и, тем не менее, сейчас он торчал там, наверху, у них над головами, шли годы. И этому человеку они безоговорочно верили.

Из стоящего на склоне холма дома Робов открывался вид едва ли не на все графство Уэст-Марино: его засаженные овощными культурами поля, ирригационные каналы, пасущийся там и сям скот, и, конечно же, лошади. Стоя у окна гостиной, Элдон Блейн, наблюдал за тем, как здоровенный першерон, наверняка используемый на пахоте, тащит за собой по дороге автомобиль без двигателя. Очевидно, настало время что-то привезти из графства Сонома.

Если бы миссис Роб не задержала его, он мог бы воспользоваться этой странной попуткой, и уже скоро был бы у себя в Петалуме.

Тем временем миссис Роб вовсю крутила педали – она отправилась за обещанными антибиотиками. К удивлению Элдона, она оставила его в доме одного, не боясь, что он может ее обокрасть. Блейн прошелся по комнатам. Мебель, книги, на кухне продукты и даже бутылка вина, в шкафах – одежда. Он с удовольствием бродил по дому – все было как в прежние времена, разве только отсутствовали ставшие бесполезными электроприборы.

Взглянув в выходящее на задний двор окно, он увидел большущий деревянный, выкрашенный зеленой краской бак для воды. Значит, сообразил он, у Робов имеется собственный запас. Выйдя из дома, он увидел невдалеке ручей с чистой прозрачной водой.

У ручья стояло нечто вроде тележки на колесах. Он удивленно уставился на нее. Манипуляторы деловито наполняли водой ведра. Тележкой управлял сидящий в ней калека – у него не было ни рук, ни ног. Калека то и дело кивал головой, будто дирижируя невидимым оркестром, а механические руки послушно исполняли то, что им приказывал хозяин. «Воду ворует, что ли? – подумал Элдон.

– Эй! – окликнул он калеку.

Тот мгновенно обернулся и подозрительно взглянул на Блейна. В следующее мгновение что-то больно ударило Элдона в живот, он с трудом удержался на ногах и понял, что его руки крепко прижаты к бокам. Вылетевшая откуда-то из тележки металлическая сетка плотно спеленала его. Оказывается, у калеки имелись средства самозащиты.

– Ты кто? – заикаясь от волнения, спросил калека. – Ты явно не здешний. Я тебя не знаю.

– Я из Болинаса, – ответил Элдон. Сетка продолжала стягиваться, и он почувствовал, что становится трудно дышать. – Я очечник. Миссис Роб попросила меня подождать ее в доме.

Сетка чуть ослабила хватку.

– Не буду рисковать, – сказал калека. – Вот вернется миссис Роб, тогда и отпущу. – Манипуляторы снова занялись делом, методично опорожняя ведра в прицепленную к тележке бочку на колесах. Вскоре бочка была наполнена до краев.

– А тебе разрешили? – спросил Элдон. – Робы не против, что ты берешь воду из их ручья?

– Не против, – ответил калека. – Я всегда даю больше, чем беру.

– Слушай, отпусти меня, а? – попросил Элдон. – Я всего лишь хотел достать лекарства для дочки. Она умирает.

– Для дочки. Она умирает! – передразнил его калека, причем на удивление похоже. Он подъехал к Элдону вплотную. Тележка прямо сверкала, все детали явно были новенькими и ярко блестели на солнце. Элдону еще никогда в жизни не доводилось видеть ничего подобного.

– Может, отпустишь? – снова попросил Элдон. – А я дам тебе за это очки. Любые, какие хочешь.

– Нет, со зрением у меня все в порядке, – сказал калека. – Да и со всем остальным тоже. Кое-чего, конечно, не хватает, но я прекрасно обхожусь и без этого. Так даже лучше. Например, с холма я могу спуститься быстрее, чем ты.

– Скажи, а кто соорудил эту тележку? – спросил Элдон. Он прикинул, что за семь минувших лет, она уже давно бы потускнела и износилась, как и все остальное.

– Я сам ее сделал, – ответил калека.

– Верится с трудом.

– Раньше у меня были манипуляторы-протезы. А теперь, я управляю всей этой механикой мысленно. И до этого я дошел самостоятельно. Я – мастер на все руки. Кстати, те старые манипуляторы, которые мне выдали еще до войны, были куда хуже, чем эти. – Калека презрительно поморщился. У него было очень худое, подвижное лицо, острый нос и на удивление белые зубы. Словом, лицо, идеально передающее чувства, которые он испытывал к Элдону Блейну.

– Дэнджерфилд говорит, что умельцы сейчас самые ценные люди, – заметил Блейн. – Более того, совсем недавно он провозгласил Всемирную неделю умельцев. В одной из своих передач он даже назвал несколько особенно известных. Кстати, как вас зовут? Не исключено, что называл и вашу фамилию.

– Меня зовут Хоппи Харрингтон, – ответил калека. – Хотя, впрочем, я точно знаю, что моего имени он не называл, поскольку постоянно слушаю его передачи. Просто для меня еще не настало время становиться известной в мире личностью, хотя это и входит в мои дальнейшие планы. Местные жители еще очень слабо представляют мои возможности, но и то, что я им даю, должно в известной мере оставаться тайной.

– Да уж, конечно, – кивнул Элдон, – лишнего они болтать точно не будут. – Уверен, что меньше всего им хочется потерять тебя. Вот, например, наш мастеровой отправился на отхожий промысел, и нам, честно говоря, его ужасно не хватает. Слушай, а ты не мог съездить на некоторое время к нам в Болинас? Поверь, мы тебя не обидим. Сам знаешь, во время катастрофы нас защитили горы. И с тех пор мало что изменилось.

– Да, помню, я как-то побывал в Болинасе, – сказал Хоппи Харрингтон. – Не поверите, но я очень много где побывал – добирался до самого Сакраменто. Вряд ли кто повидал на своем веку столько, сколько я. Моя тележка позволяет мне покрывать до пятидесяти миль в день. – Его худое лицо при этих словах стало высокомерным, и он, начав от волнения заикаться, продолжал: – Нет, в Болинас я больше ездок. Уж больно там много всякой дряни в океане.

– С чего ты взял? – резко спросил Элдон. Это все бабьи сплетни. Может, скажешь, от кого именно ты услышал такое?

– Да вроде бы от Дэнджерфилда…

– Нет, это уж вряд ли, – отмахнулся Элдон. – Уж кому-кому, а ему верить можно. Такую чушь он бы ни за что нести не стал. Да и вообще, он ни в одной из своих программ ни разу не упомянул ни одной сплетни. Скорее всего, он просто пошутил, а ты принял шутку за правду.

– Да нет, любой дурак знает, что всему виной водородные бомбы, – возразил Хоппи, – Разве не они пробудили от вековечного сна разных морских чудищ? – С этими словами, он убежденно кивнул.

– Знаешь, ты лучше приезжай и посмотри на нашу общину. – сказал Элдон. – У нас там полный порядок, да и, честно говоря, мы более продвинуты, чем большинство из вас городских. Например, у нас до сих пор работают светофоры – пусть даже и четыре штуки, зато по часу в день. Вообще не понимаю, как ты можешь купиться на такие глупости.

Калека немного смутился.

– Сами знаете, никогда нельзя быть уверенным, – пробормотал он. – Может, это и не Дэнджерфилд сказал.

С дороги, ведущей в город, послышался конский топот – они оба обернулись, услышав звук подкованных копыт. К ним галопом мчался высокий плотный краснолицый человек, кричавший издалека:

– Эй, слушайте, это вы очечник?

– Ну да, – ответил Элдон, наблюдая за тем, как конь разбрасывает гравий на дорожке, ведущей к дому Робов. – Скажите, а вы привезли с собой антибиотики, мистер?

– Нет, их привезет Джун Роб, – успокоил Блейна незнакомец, осаживая лошадь. – Слышь, очечник, давай-ка посмотрим, что у тебя имеется. У меня близорукость, да ко всему прочему еще и сильный астигматизм левого глаза. Можешь помочь, или нет? – он был уже почти в дверях, и не отрывал взгляда от Блейна.

– Извините, но помочь ничем не смогу, – сказал Элдон. – Связан по рукам и ногам вашим Хоппи Харрингтоном.

– Побойся Бога, Хоппи, – взорвался толстяк. – Не мучай бедного очечника. Я уже несколько месяцев жду очков, и больше ждать не собираюсь.

– Нет проблем, Лерой, – неожиданно быстро согласился Хоппи Харрингтон. Стягивающая Элдона сетка ослабла, развернулась и юркнула обратно, куда-то вглубь его сверкающей тележки.

Когда спутник пролетал над районом Чикаго, его вытянутые похожие на крылья сенсоры уловили слабый сигнал, и Уолтер Дэнджерфилд услышал в наушниках едва слышный далекий приглушенный голос с Земли.

– … и, пожалуйста, поставьте «Вальс Матильды», у нас его очень многие любят. А еще поставьте «Песенку дятла». И… – Слабый сигнал ушел, и теперь в наушниках слышался только треск статических разрядов. «Явно не лазерный луч, – насмешливо подумал он.

Вслух же в микрофон Дэнджерфилд сказал:

– Что ж, друзья, у нас есть заявка на «Вальс Матильды». – Уолтер потянулся к магнитофону. – Великий баритональный бас Питер Доусон – это, кстати, еще и марка отличного шотландского виски – исполняет «Вальс Матильды». В изрядно изношенной электронной памяти он нашел номер нужной бобины, и через мгновение она уже крутилась.

Пока транслировалась музыка, Уолт Дэнджерфилд настроил свою приемную аппаратуру, надеясь снова поймать тот слабый сигнал. Однако, вместо этого, стал невольным участником двусторонних переговоров между двумя военными частями, занятыми в какой-то полицейской акции в Верхнем Иллинойсе. Их отрывистые переговоры заинтересовали Уолтера, и он слушал до тех пор, пока не кончилась музыка.

– Удачи вам, парни в форме, – на прощание сказал он в микрофон. – Переловите всю эту шатию-братию, и да благословит вас Бог. – Дэнджерфилд усмехнулся, потому что не было на свете человека более безнаказанного, чем он. Никто на всей планете не смог бы добраться до него – с момента катастрофы было предприняты шесть попыток, и все провалились. – Поймайте этих ублюдков… или, мне следовало бы сказать этих молодцов ? Ведь в наше время так трудно отличить, кто хороший, а кто плохой. В последние несколько недель его приемники уловили большое количество жалоб на зверства военных. – А теперь, вот что я вам скажу, ребята, – как ни в чем не бывало продолжал он. – Поосторожнее там с ружьями на белок. Вот, собственно, и все. – Уолтер начал искать в бортовой фонотеке запись «Песенки дятла». – Ну вот, братишка, – сказал он наконец, и поставил пленку.