Текст книги "Доктор Бладмани"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– Ага, – вдруг произнес мистер Харди, прерывая поток ее мыслей. – Кажется, я его поймал. И это вовсе не музыка. – Он буквально сиял.

– Наконец-то, – обрадовалась миссис Харди. – Только бы ему стало получше. – Она тревожно стиснула руки.

Из динамика донесся такой знакомый, непринужденный дружелюбный голос:

– Эй, вы, ночные люди, там внизу подо мной. Как вы думаете, кто это говорит вам привет, привет, и еще раз привет, а? – Дэнджерфилд рассмеялся. – Верно, друзья, я снова на ногах, жив и здоров, и вам того же желаю. Как раз сейчас как бешеный нажимаю все эти разные кнопки, верчу ручки и все такое прочее. – В голосе его слышалась теплота, и у людей окружающих Бонни лица тоже посветлели, на них появились улыбки удовольствия от услышанного. В такт словам Дэнджерфилда люди медленно кивали.

– Слышали, что он сказал? – спросила Элла Харди. – Говорит, будто мол, ему получше. Да и по разговору слышно, что так оно и есть. Сразу ясно по голосу.

– Так-так-так, – протянул Дэнджерфилд. – А теперь, давайте посмотрим, какие у нас новости. Может, слышали о враге общества номер один, физика, которого мы все очень хорошо помним? Нашего старого приятеля доктора Блутгельда – или, может, лучше сказать доктора Смерть? Как бы то ни было, думаю, вы все уже знаете, что доктора Смерть с нами больше нет. Да-да, так оно и есть.

– Точно, ходили такие слухи, – взволнованно кивнул мистер Харди. – Один торговец, который прилетал сюда на аэростате из графства…

– Тссс! – прервала его Элла Харди, прислушиваясь.

– Уж поверьте мне, – продолжал Дэнджерфилд. – Некто в Северной Калифорнии разобрался с доктором С. Окончательно разобрался. И все мы сильно обязаны этому некто – обязаны по гроб жизни – поскольку, вы только представьте себе, друзья, этот некто – инвалид. И, тем не менее, ему удалось, то, что до сих пор не удавалось никому. – Теперь голос Дэнджерфилда был тверд и суров. Таким они его еще никогда не слышали. Слушатели недоуменно переглянулись. – Я говорю о Хоппи Харрингтоне, друзья мои. Как, разве вам не знакомо это имя? Очень жаль, поскольку, если бы не Хоппи, никого из вас уже не было бы в живых.

Харди, нахмурившись и потирая подбородок, вопросительно взглянул на Эллу.

– Этот Хоппи Харрингтон, – продолжал Дэнджерфилд, – достал Доктора С на расстоянии в добрых четыре мили, причем запросто. Вам наверняка покажется невероятным, что человек может дотянуться до другого человека и разделаться с ним на расстоянии в четыре мили, верно, ведь, ребята? Ведь это оооооочень длинные руки, разве не так? Причем очень сильные руки, да? Ладно, тогда открою вам еще одну, еще более страшную тайну. – Голос стал доверительным, он упал едва ли не до задушевного полушепота. – У Хоппи вообще нет ни рук, ни ног. – Тут Дэнджерфилд замолчал.

Бонни негромко заметила:

– Эндрю, скажи, это же он, да?

Обернувшись к ней, Гилл ответил:

– Конечно, дорогая. Думаю, да.

– О ком вы? – спросил Стюарт Маккончи.

Тут снова зазвучал голос из динамика. Теперь он был гораздо спокойней, но, в то же время, и куда более мрачней. Он стал ледяным и каким-то пустым. – Была сделана попытка отблагодарить мистера Харрингтона за подвиг. Правда, не слишком щедро. Пригоршня сигарет и несколько бутылок паршивого виски – если это вообще можно назвать «благодарностью». Ну, и еще несколько сбивчивых фраз, произнесенных дешевым местным политиканом. Вот и все – и это в благодарность человеку, который спас всех нас. Думаю, они решили…

Элла Харди заметила:

– Нет, это не Дэнджерфилд.

Обращаясь к Гиллу и Бонни, мистер Харди спросил:

– Кто это? Скажите же?

Бонни ответила:

– Это – Хоппи. – Гилл согласно кивнул.

– Неужели он там, – спросил Стюарт. – На спутнике?

– Не знаю, – ответила Бонни. Да и какое это имело значение? – Он взял его под свой контроль – вот что важно. «А мы-то думали, будто, уехав в Беркли, избавимся от всех проблем, – подумала она. – И что избавимся от Хоппи». – Впрочем, это меня ничуть не удивляет, – сказала она вслух. – Он готовился к этому очень давно.

– Впрочем, хватит об этом, – уже значительно более веселым тоном заявил голос из приемника. – Вы еще услышите о человеке, спасшем всех нас – я буду держать вас в курсе… старина Уолт никогда ничего не забывает. Ладно, а теперь давайте послушаем музыку. Как вы насчет настоящего кантри на пятиструнном банджо, а, ребята? Самое настоящее старинное американское кантри… «На ферме Пенни» в исполнении Пита Сигера, величайшего из исполнителей народных песен.

Последовала пауза, а потом из динамика полились звуки симфонической музыки.

Бонни задумчиво заметила:

– Видно, у Хоппи получилось не все. Остались какие-то цепи, которые он пока не контролирует.

Симфоническая музыка внезапно оборвалась. Снова наступила тишина, а потом в эфир полетело что-то, воспроизведенное на повышенной скорости. Писк и чириканье продолжались недолго и почти сразу прекратились. Бонни невольно улыбнулась. После этого, наконец, раздались звуки пятиструнного банджо.

Тяжело нынче в деревне,

Тяжело на ферме Пенни.

После вступительных аккордов банджо послышался простодушный тенор. Все пятеро по давней привычке внимательно слушали. Ведь они на протяжении целых семи лет зависели исключительно от передач Дэнджерфилда, они осознали это – радио стало буквально частью их естества, их привычной реакцией. И все же… – Бонни чувствовала, что окружающие ее люди испытывают чувство стыда и отчаяния. Никто из присутствующих до конца не понимал, что же именно произошло, лично же она ощущала лишь жалость к ним. Они снова получили своего Дэнджерфилда, и в то же время – нет; они получили лишь видимость, оболочку, но чем же это являлось по сути? Чем-то вроде какой-то нежити, вроде призрака – оно не было живым, не было осязаемым. Его можно было слышать, и, тем не менее, оно было пустым и мертвым. Оно обладало особенным качеством, как будто ледяной холод и одиночество объединились, чтобы заключить человека на спутнике в какой-то новый кокон. Оболочку, которая подгоняла живого человека под себя, и постепенно убивала его.

«Медленное убийство, постепенное уничтожение Дэнджерфилда, – размышляла Бонни, – было явно намеренным, и совершалось оно… нет, не из космоса, не откуда-то там, неизвестно откуда – нет, оно планомерно проводилось отсюда, снизу, с его родной планеты. Дэнджерфилд умер не от долгих лет одиночества; его сгубило планомерное воздействие с поверхности того самого мира, который он так старался объединить. Если бы Дэнджерфилд был в состоянии плюнуть на нас, – размышляла она, – сейчас он был бы жив. Именно в то время, когда он слушал нас, принимал наши послания, его убивали, а он и понятия об этом не имел.

Впрочем, скорее всего, он и сейчас об этом понятия не имеет, – решила она. – Скорее всего, все происходящее просто совершенно сбивает его с толку, если он только мало-мальски способен воспринимать окружающее.

– Это просто ужасно, – уныло заметил Гилл.

– Да, ужасно, – согласилась Бонни, – но неизбежно. Уж слишком он был уязвим там у себя на спутнике. Если бы этого не сделал Хоппи, то рано или поздно обязательно нашелся бы еще кто-нибудь.

– И что же нам делать? – спросил мистер Харди. – Если уж вы так уверены в этом, то, может, нам лучше…

– Ну, конечно же, – сказала Бонни, – мы уверены. Сомнений нет. А вы считаете, что мы должны послать к нему делегацию, и попросить его прекратить все это? Интересно, как бы он отреагировал на это. «Насколько близко мы вообще смогли бы подойти к этой его до боли знакомой хижине, прежде чем он бы нас уничтожил. Возможно, мы и сейчас находимся чересчур близко – даже сидя в этой комнате, – подумалось ей.

Нет, – продолжала размышлять Бонни, – ни за что на свете не стала бы к нему приближаться. Более того, по-моему, самое разумное – бежать, куда глаза глядят. Попробую уговорить Гилла, а если он не согласится, то – Стюарта, а не его, так еще кого-нибудь. Главное – не останавливаться, не оставаться подолгу на одном месте, и тогда, возможно, Хоппи меня не достанет. Сейчас я просто слишком испугана, и мне нет дела до остальных. Сейчас меня заботит лишь моя собственная участь».

– Послушай, Энди, – вслух сказала она. – Я хочу уехать.

– Хочешь сказать, из Беркли?

– Да, – кивнула она. – Вниз по побережью до Лос-Анджелеса. Я уверена, мы справимся. Мы доберемся дотуда, и будем в безопасности. Это точно.

Гилл ответил:

– Но я просто не могу уехать, дорогая. Мне нужно вернуться в Уэст-Марино. У меня же бизнес, и я не могу его так запросто бросить.

Бонни удивилась.

– Ты собираешься обратно в Уэст-Марино?

– Разумеется. А что? Не можем же мы все бросить только потому, что Хоппи выкинул дурацкую шутку. Нет, просто глупо требовать от нас такого. Думаю, и сам Хоппи, такого бы не потребовал.

– Так еще потребует, – возразила она. – Со временем он потребует всего. Я точно знаю, я просто предвижу это.

– Тогда дождемся этого, – сказал Гилл. – А пока будем заниматься своим делом. – Обернувшись к Харди и Стюарту Маккончи, он сказал: – Все, больше нет сил. Поверьте, завтра нам есть что обсудить. – Эндрю встал. – Может, все еще и образуется. Не следует впадать в отчаяние. – С этими словами, он хлопнул Стюарта по плечу. – Верно я говорю, а?

Стюарт ответил:

– Однажды мне уже довелось прятаться в подвале. Неужели снова придется пережить такое? – Он обвел взглядом присутствующих, дожидаясь ответа.

– Да, – сказала Бонни.

– Тогда я готов, – сказал он. – Но в тот раз я все же выбрался из подвала – я не остался там. И смогу выбраться еще раз. – Он тоже встал. – Гилл, можете переночевать в моей комнате. А вы, Бонни, оставайтесь с Харди.

– Да, – кивнула Элла Харди. – У нас для вас найдется местечко, миссис Келлер. А со временем найдем что-нибудь более подходящее.

– Отлично, – машинально откликнулась Бонни. – Просто прекрасно. – Она потерла глаза. «Да, хорошо бы как следует выспаться, – подумалось ей. – Это бы очень помогло. А что потом? Поживем – увидим.

Если только, – вдруг пришло ей в голову, – доживем до завтра».

Неожиданно, Гилл спросил:

– Слушай, Бонни, а тебе трудно было поверить в эту историю с Хоппи? Или ты поверила сразу? Неужели ты так хорошо его знаешь? До конца понимаешь его?

– Мне кажется, – сказала она, – с его стороны, это очень смелый поступок. Но именно этого и следовало от него ожидать. Теперь он дотянулся туда, куда не смог дотянуться ни один из нас. Как он сам выразился, у него теперь длинные, очень длинные руки. Он полностью компенсировал свою физическую неполноценность. Остается только восхищаться им.

– Верно, – кивнул Гилл. – Я и восхищаюсь. Да еще как.

– Если бы я была полностью уверена, что он этим и удовольствуется, – продолжала Бонни, – я бы так не боялась.

– Кого мне по-настоящему жаль, – сказал Гилл, – так это Дэнджерфилда. Только представьте, лежит там на своей койке без сил, больной, и только и может, что слушать.

Она кивнула, но постаралась не думать о Дэнджерфилде. Это было просто невыносимо.

Эди Келлер в халате и тапочках спешила по тропинке к хибаре Хоппи Харрингтона.

– Скорее, – сказал внутри нее Билл. – Они говорят, мол, он знает о нас; мол, мы в опасности. Если бы нам удалось подобраться к нему поближе, я бы сымитировал кого-нибудь из мертвых, кто напугал бы его, потому что он боится мертвецов. Мистер Блейн говорит это потому, что мертвецы для него вроде отцов, множества отцов, и…

– Тихо, – оборвала его Эди. – Дай подумать. – В темноте она сбилась с пути, и теперь не могла отыскать тропинку через дубовую рощу. Девочка остановилась, тяжело дыша от быстрой ходьбы, и попыталась сориентироваться по тусклому лунному серпу над головой.

«Кажется, тропинка правее, – подумала она. – Ниже по склону. Главное – не упасть, иначе он услышит шум – ведь у него очень-очень хороший слух, он слышит почти что все». Она стала красться дальше, затаив дыхание.

– Я тут приготовил отличную имитацию, – забубнил Билл, которому никак было не успокоиться. – Все будет примерно так: когда я окажусь поблизости от него, я свяжусь с кем-нибудь из мертвых, и, скорее всего, тебе не понравится, поскольку это….ну…немного противно. Но, не бойся, это всего лишь на несколько минут, а потом мертвые смогут говорить с ним прямо через тебя. Как считаешь, нормально получится. Ведь, стоит ему услышать…

– Да, нормально, – ответила Эди, – если только недолго.

– Слушай. А знаешь, что они говорят? Они говорят «За свои прегрешения кое-кто получил хороший урок. Именно так Господь заставляет нас понять, в чем мы грешны». А знаешь, кто это сказал? Это священник, который читал проповеди, когда Хоппи был малышом, и отец носил его в церковь на спине. Он обязательно вспомнит это, несмотря на то, что это было много-много лет назад. Это был самый ужасный момент в его жизни, и, знаешь, почему? Потому что это священник заставил всех прихожан в церкви посмотреть на Хоппи, а это было неправильно, и отец Хоппи больше никогда в церковь не приходил. Тем не менее, именно поэтому Хоппи теперь такой, какой он есть – все из-за этого священника. Поэтому-то он его так и боится, и, услышав его голос снова…

– Заткнись, – в отчаянии рявкнула Эди. Сейчас они были наверху холма, под которым ютился домишкоХоппи – девочка видела свет в окнах. – Прошу тебя, Билл. Пожалуйста.

– Но ведь должен же я объяснить тебе, – продолжал настаивать Билл. – Когда я…

Он смолк. Теперь Эди ничего внутри себя больше не слышала. Лишь ощущала пустоту.

– Билл! – позвала она.

Он исчез.

И в этот момент прямо перед ней в тусклом свете луны появилось нечто. Оно вспорхнуло откуда-то из-под ног, длинные седые волосы струились позади подобно хвосту. Оно взмыло в воздух и зависло на уровне ее лица. Неведомое существо представляло собой маленькую круглую голову размером с бейсбольный мяч с крошечными безжизненными глазами и огромным зияющим ртом. Изо рта донесся какой-то писк, а потом странный шарик снова рванулся вверх, как будто окончательно вырвавшись на свободу. Девочка следила за тем, как он поднимается все выше и выше, поднимаясь над верхушками деревьев, паря в воздухе, доселе ему незнакомом.

– Билл, – сказала Эди, – да ведь он же вытащил тебя из меня. Он вытащил тебя наружу. «И ты покидаешь меня, – вдруг осознала она; это Хоппи заставляет тебя улететь». – Вернись, – воскликнула она, хотя, это не имело большого значения, поскольку он просто не мог жить вне ее тела. Это-то уж она точно знала. Ведь именно так сказал доктор Стокстилл. Билл не мог родиться, Хоппи слышал это и заставил его появиться на свет, зная, что это наверняка убьет его.

«Значит, тебе так и не удастся создать свою имитацию, – осознала девочка. – Говорила же я, веди себя тихо, а ты все взбрыкивал». Прищурившись, она увидела – или ей показалось, что увидела где-то над головой – крошечный круглый объект, за которым струился хвост волос… но вскоре он исчез в темноте неба.

Она осталась одна.

«Зачем же идти еще куда-то? Все кончено». Эди развернулась, и, опустив голову, поплелась обратно вверх по склону с закрытыми глазами – назад, домой, в постель. У нее немного болел живот. Расставание с братом не прошло даром. «Если бы только вел себя потише, – думала девочка. – Говорила же я тебе, ведь говорила».

Она потащилась дальше.

Плавая в атмосфере, Билл почти ничего не видел, почти ничего не слышал, лишь чувствовал, как где-то внизу шевелятся животные и ветви деревьев. Он ощущал оказываемое на него давление, какая-то сила поднимала его, но помнил подготовленную имитацию, и воспроизвел ее. В холодном воздухе его голос звучал пискляво, но, услышав его, Билл поправился и воскликнул:

– За свои прегрешения кое-кто получил хороший урок, – изо всех сил возопил он, и собственный голос эхом отдался в его ушах, да так громко, что он пришел в восторг.

Давление на него ослабло, он взмыл вверх, наслаждаясь полетом, затем нырнул вниз. Теперь он пикировал вниз, и только у самой земли метнулся в сторону и полетел, направляемый живой силой внутри себя, до тех пор, пока не завис над хижиной Хоппи Харрингтона.

– Такова воля Божья! – Прокричал он своим тонким едва слышным голоском. – Любому понятно, что настало время положить конец испытаниям ядерных бомб. Призываю всех написать письма президенту Джонсону! Он понятия не имел, кто такой президент Джонсон. Наверное, кто-то из живых. Билл огляделся, но президента не увидел. Он увидел вокруг лишь дубовые рощи, да животных, увидел птицу с мощным клювом, которая бесшумно планировала над землей, выискивая добычу. И, когда она, развернувшись, направилась в его сторону, Билл в ужасе вскрикнул.

Птица в ответ издала какой-то ужасный звук, в котором слышались лишь голод и алчность.

– Слышите, вы! – Снова воскликнул Билл, парящий в темном холодном воздухе. – Вы все должны отправить письма протеста!

Светящиеся глаза птицы все то время, что они порхали над верхушками деревьев в неярком свете луны, неотступно следили за Биллом. Наконец, сова все же настигла его, и в мгновение ока раздавила клювом.

Глава 16

Он снова был внутри кого-то. Он больше ничего не видел и не слышал – чувства появились лишь ненадолго, а потом снова исчезли. Сова, ухая, полетела дальше. Билл Келлер сказал птице:

– Ты меня слышишь?

«Может, и слышит, а, может, и нет – ведь это всего-навсего сова. В отличие от Эди, она совершенно безмозглая. Да, совершенно другое дело. Интересно, а смогу ли я жить в тебе? – задал он вопрос, оказавшись где-то внутри нее, черт знает где… – ты же ведь летаешь, где хочешь, у тебя свои маршруты». Внутри совы, вместе с ним, плавала мертвая мышь, и еще какое-то существо, достаточно крупное, чтобы продолжать бороться за жизнь. Ниже, – велел он сове. Глазами птицы Билл Келлер видел дубы, причем видел все ярко, как при свете дня. Миллионы объектов были совершенно неподвижны, но вскоре он заметил один, который двигался – это явно было живое существо, и сова тут же направилась в его сторону. Однако, ползучее существо явно ничего не подозревая, продолжало ползти, и, в конце концов, выбралось на открытое место. Мгновением позже его проглотили. Сова полетела дальше. Господи, – подумал Билл. – Неужели будут еще жертвы? Ведь это продолжается все ночи напролет, снова и снова, а потом, купание под дождем, если он идет, а потом – продолжительный, глубокий сон. Неужели в этом и состоит счастье?

Он сказал:

– Фергюсон не разрешает своим сотрудникам пить; это против его правил, верно? – А потом добавил: – Хоппи, а откуда исходит свет? От Бога? Ну, то есть, я имею в виду, от библейского Бога. Так это правда?

Сова в ответ лишь в очередной раз ухнула.

– Хоппи, – окликнул он снова, – в тот раз ты сказал, что кругом темно. Это действительно так? Неужели там совсем нет света?

Тысячи мертвых внутри него взывали ко вниманию. Он послушал их, кое-кого попросил повторить, наконец, отобрал нужного.

– Ах ты грязный маленький урод! – сказал Билл. – Послушай. Оставайся здесь, мы сейчас гораздо ниже уровня земли. А ну стой, придурок, где стоишь! Сейчас я поднимусь наверх и приведу сюда тех, кто остался наверху. А ты пока расчисть-ка тут побольше места, чтобы им было где расположиться.

Перепуганная сова взмыла вверх, поднимаясь все выше и выше в надежде избавиться от него. Но Билл Келлер продолжал свое дело, выслушивая, выбирая, и снова слушая.

– Оставайся здесь, – повторил он. Внизу снова показались огни жилища Хоппи – сова описала круг, вернувшись на прежнее место, поскольку оказалась не в силах улететь. Это он заставил ее вернуться туда, куда ему было нужно. Билл подводил ее все ближе и ближе к хибаре Хоппи. – А ну, стой, придурок, – сказал он, – где стоишь.

Сова спустилась ниже, отчаянно ухая от буквально сжигающего ее желания улететь прочь. Но она попалась, и сознавала это. Она ненавидела его.

– Президент должен внять нашим призывам, – сказал Билл, – пока еще не поздно.

Неимоверным усилием сове все же удалось выполнить нужную операцию – она отрыгнула его, и он устремился к земле, пытаясь уловить направление воздушных потоков. Через несколько мгновений он грохнулся на землю в траву, и, жалобно пища, покатился в сторону, до тех пор, пока не оказался в какой-то ложбинке.

Избавленная от его присутствия сова взмахнула крыльями и растворилась в небе.

– Да будет свидетелем тому сострадание человеческое, – произнес он, лежа в своем укрытии – теперь голос священника произносил слова, сказанные много лет назад. – Сие – наших рук дело; вот плоды безрассудства человеческого.

В отсутствие совиных глаз, он видел окружающее очень смутно. Казалось, что свет погас, и его окружают лишь какие-то мутные тени. Это были деревья.

Кроме того, на фоне ночного неба он с трудом различил очертания хибары Хоппи. Она была совсем рядом.

– Впусти меня обратно, – шевельнув губами, сказал Билл. Он покатался по ложбинке, шурша палыми листьями. – Я хочу обратно.

Рядом послышался шорох – это какое-то ночное животное, услышав его, поспешило прочь.

– Хочу назад-назад-назад, – пропищал Билл. – Снаружи я долго не смогу. Я умру. Эди, где ты? – Он не чувствовал ее присутствия, а чувствовал лишь близость калеки, сидящего у себя дома.

И Билл, изо всех сил покатился к хижине.

Рано утром доктор Стокстилл подошел к обитому рубероидом жилищу Хоппи Харрингтона с тем, чтобы предпринять четвертую попытку помочь Уолту Дэнджерфилду. Он еще издали услышал гудение работающего передатчика, в доме мелькали огни. Озадаченный, он постучался.

Дверь открылась, за ней сидел Хоппи Харрингтон собственной персоной. Хоппи окинул доктора взглядом, причем как-то странно: опасливо и настороженно.

– Хочу попробовать еще раз, – сказал Стокстилл, зная, что усилия тщетны, но не желая опускать руки. – Ты как, не против?

– Конечно, нет, сэр, – отозвался Хоппи. – Пожалуйста.

– Дэнджерфилд все еще жив?

– Да, сэр. Если бы он умер, я бы об этом узнал. – Хоппи отъехал в сторону, чтобы дать ему пройти. – Он все еще там, наверху.

– А что случилось? – осведомился Стокстилл. – Похоже, ты всю ночь глаз не сомкнул.

– Ага, – ответил Хоппи. – Овладевал всякой всячиной. Он нахмурился и медленно двинул мобиль вперед. – Оказывается, это нелегко, – заметил он, явно погрузившись в собственные мысли.

– Сейчас, по здравом размышлении, я понимаю, что идея насчет лечения углекислотой была ошибкой, – заметил Стокстилл, усаживаясь перед микрофоном. – На сей раз, если удастся связаться со спутником, попробую метод спонтанных ассоциаций.

Калека продолжал кружить по комнате; наконец его мобиль уткнулся в край стола.

– Извините, я случайно. Не хотел вам мешать.

Стокстилл заметил:

– Ты какой-то не такой.

– Нет, я все такой же. Я прежний Билл Келлер, – сказал калека. – Просто не Хоппи Харрингтон. – Он вытянул один из своих манипуляторов, указывая куда-то в угол комнаты. – Хоппи вон там, и теперь всегда там будет.

В углу лежал сморщенный шарик, больше всего похожий на пончик диаметром в несколько дюймов. Его рот был разинут в застывшей улыбке. В этом странном объекте проглядывало нечто человеческое, и Стокстилл, подойдя, поднял его с пола.

– Раньше это был я, – сказал калека. – Но вчера вечером мне удалось подобраться достаточно близко для того, чтобы переселиться. Он пытался сопротивляться, но был слишком испуган, вот я и победил. Я показывал ему одну имитацию за другой. И слова священника прикончили его.

Стокстилл, разглядывая сморщенного маленького гомункулуса, промолчал.

– Вы, случайно, не знаете, как обращаться с передатчиком? – наконец спросил калека. – А то я так ничего и не понял. Пробовал, только ничего не получается. Только и научился, что зажигать огоньки – они то загораются, то гаснут. Всю ночь этим занимался. – В подтверждение своих слов, он подъехал к стене и принялся манипулятором перещелкивать тумблеры.

Через некоторое время, Стокстилл, все еще глядя на мертвое крошечное существо на ладони, медленно произнес:

– Я так и знал, что оно нежизнеспособно.

– Нет, некоторое время он жил, – сказал калека. – Примерно с час. Неплохо, верно? И часть этого времени он был совой, правда, я не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение.

– Я…я, наверное, лучше попробую связаться с Дэнджерфилдом, – наконец выдавил Стокстилл. – Ведь он может умереть в любой момент.

– Точно, – кивнул калека. – Хотите, я его возьму? – Он протянул манипулятор и Стокстилл отдал ему гомункулуса. – Эта сова проглотила меня, – пожаловался калека. – Не больно-то приятно. Правда, глаза у нее были отличные. Через них смотреть – одно удовольствие.

– Да, – задумчиво подтвердил Стокстилл. – У сов просто превосходное зрение, так что остается тебе только завидовать. – То, что он еще мгновение назад держал в руке, казалось ему вещью совершенно невероятной. И, в то же время, ничего странного тут не было: калека переместил Билла всего на несколько дюймов – этого оказалось вполне достаточно. Сущий пустяк, по сравнению с тем, что он проделал с доктором Блутгельдом. Очевидно, сразу после этого Хоппи потерял Билла, поскольку тот, оказавшись вне тела сестры, стал последовательно переселяться из одного тела в другое. А в конце концов, нашел самого Хоппи, и переселился в него, а того переселил в собственное тело.

Правда, обмен оказался неравноценным, причем проиграл Хоппи Харрингтон. Тело, полученное им в обмен на свое собственное, протянуло в лучшем случае несколько минут.

– А вы знаете, – то и дело запинаясь, как будто еще не совсем освоившись со своим новым телом, спросил Билл Келлер, – что Хоппи некоторое время управлял спутником? Все были этим ужасно взволнованы, разбудили меня среди ночи, чтобы рассказать об этом, а я разбудил Эди. Вот так я сюда и попал, – добавил он, глядя на Стокстилла невинным взглядом.

– И что же ты теперь намерен делать? – спросил Стокстилл.

– Первым делом, – сказал калека, – нужно привыкнуть к новому телу, а оно очень тяжелое. Я чувствую, как меня тянет к земле, а ведь до этого я все время свободно плавал. А знаете что? По-моему эти манипуляторы – отличная штука. Я уже научился делать ими кучу вещей. – Манипулятор метнулся вперед, коснулся картинки на стене, потом метнулся в сторону передатчика. – Мне нужно поехать отыскать Эди, – продолжал калека. – Нужно сказать ей, что со мной все в порядке, а то она, небось, думает я мертв.

Повернувшись к микрофону, Стокстилл произнес:

– Уолтер Дэнджерфилд, это доктор Стокстилл из Уэст-Марино. Вы меня слышите? Если слышите, то ответьте. Я бы хотел продолжить лечение, которое мы с вами начали вчера. – Он немного помолчал, затем повторил то же самое.

– Придется попробовать несколько раз, – заметил за его спиной калека. – Думаю, вам будет нелегко, поскольку Уолт очень слаб. Скорее всего, он не может подняться с постели, и не понял, что произошло, когда Хоппи овладел спутником.

Кивнув, Стокстилл снова нажал кнопку микрофона, и повторил все еще раз.

– Я вам не нужен? – спросил Билл Келлер. – Можно я пойду, поищу Эди?

– Конечно, – откликнулся Стокстилл. Потирая лоб, он наконец, собрался с мыслями и добавил: – Только будь осторожен… вполне возможно, что больше тебе переселиться не удастся.

– А я и не собираюсь, – сказал Билл. – Меня это вполне устраивает, потому что здесь теперь никого нет, кроме меня. – И добавил для ясности: – То есть, хочу сказать, я тут совсем один. Я больше не часть кого-то другого. Конечно, я и раньше переселялся в другие тела, но первый раз это оказалась какая-то слепая тварь – тогда Эди перехитрила меня – но мне это нисколечко не понравилось. Здесь, в этом теле совсем другое дело. – Худое лицо калеки озарила улыбка.

– Просто будь осторожнее, – повторил Стокстилл.

– Конечно, сэр, – послушно ответил калека. – Постараюсь. Мне уже и так не повезло с совой, но я не виноват – я вовсе не хотел, чтобы меня проглотили. Это была идея совы.

«Зато последняя идея, – подумал доктор Стокстилл, – была твоей собственной. Это чувствуется. И это очень важно». А в микрофон повторил:

– Уолт, это доктор Стокстилл, снизу, из графства Уэст-Марино. Я все еще пытаюсь связаться с вами. Надеюсь, что, если вы будете следовать моим советам, мы сможем справиться с вашим недомоганием. Хотелось бы сегодня попробовать спонтанные ассоциации с тем, чтобы выявить глубинные корни вашего напряжения. В любом случае, вреда это вам не причинит. Думаю, так вам будет спокойнее.

Из динамика доносился лишь треск статики.

«Неужели безнадежно? – подумал Стокстилл. – Может не стоит и продолжать?»

Тем не менее, он еще раз нажал кнопку микрофона, и начал снова:

– Уолтер, тот, кто перехватил у вас управление спутником… так вот, теперь он мертв, так что пусть вас это больше не беспокоит. Когда вы достаточно окрепнете, я расскажу вам обо всем подробнее. Идет? Вы согласны? – Он прислушался. Нет, ничего. Одни статические разряды.

Калека, тем временем разъезжавший по комнате подобно большому, попавшему в замкнутое пространство жуку, вдруг спросил:

– Как вы думаете, а теперь мне можно будет ходить в школу?

– Да, – пробормотал Стокстилл.

– Но я и так уже много чего знаю, – похвастался Билл. – Я слышал все это от Эди, когда она сидела на уроках. Так что мне не нужно будет начинать все сначала, я мог бы учиться вместе с ней. Как вы считаете?

Стокстилл кивнул.

– Интересно, что бы на это сказала моя мать? – поинтересовался калека.

Стокстилл раздраженно переспросил:

– Что? – И только тут понял, кто имеется в виду. – Она уехала, – сказал он. Бонни уехала вместе с Гиллом и Маккончи.

– Да это я знаю, – жалобно сказал Билл. – Но, может быть, она все-таки когда-нибудь вернется?

– Скорее всего – нет, – ответил Стокстилл. – Бонни вообще довольно странная женщина, слишком непостоянная. Поэтому не стоит рассчитывать на ее возвращение. «Может, даже и лучше, если она ничего не узнает, – сказал он сам себе. – Ей будет трудно воспринять такое. Ведь, как ни говори, а она вообще не знала о твоем существовании, Билл. Знали только мы с Эди. Ну и, конечно, Хоппи. И еще, – вспомнил доктор, – сова». – По-моему, неожиданно произнес он вслух, – с Дэнджерфилдом сегодня связаться не удастся. Может, как-нибудь в другой раз».

– Наверное, я вам мешаю, – сказал Билл.

Стокстилл кивнул.

– Извините, – сказал Билл. – Я просто пытался практиковаться, и не знал, что вы зайдете. Я вовсе не хотел огорчать вас. Все случилось совершенно неожиданно – я добрался сюда, и сумел подкатиться под дверь прежде чем Хоппи сообразил, что происходит, но тогда было уже поздно, поскольку я оказался слишком близко к нему. – Увидев, как изменилось лицо доктора, он замолчал.

– Понимаешь… просто я никогда раньше с подобным не сталкивался, – принялся объяснять Стокстилл. – Да, я знал о твоем существовании. Но и только.

Билл с гордостью отозвался: