355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Филип Хосе Фармер » Мир Реки: Темные замыслы » Текст книги (страница 13)
Мир Реки: Темные замыслы
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 14:43

Текст книги "Мир Реки: Темные замыслы"


Автор книги: Филип Хосе Фармер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 71 страниц)

Глава 20

Геринг начал жевать, перестал, уставился на Бёртона и проговорил:

– С какой стати? Тут у меня никакой власти, да и была бы, я бы ничего с тобой сделать не смог. Я здесь просто гость. Чертовски благовоспитанные хозяева – они меня совсем не беспокоили, только время от времени интересовались, все ли со мной в порядке. Правда, не знаю, долго ли они меня потерпят при том, что я не работаю.

– Ты не выходил из хижины? – удивился Бёртон. – А кто же наполнял твой грааль? И откуда у тебя столько мечтательной резинки?

Геринг хитро усмехнулся:

– Скопил в том месте, где жил раньше. Где-то в тысяче миль отсюда по Реке.

– Без сомнения, отобрал силой у каких-нибудь бедных рабов, – заключил Бёртон. – Но если ты там так хорошо устроился, почему ушел?

Геринг расплакался. Слезы потекли по его щекам, по ключицам, на грудь, плечи его вздрагивали от рыданий.

– Я… мне… пришлось уйти. Мне уже ничего не удавалось. Я терял власть над ними… слишком много пил, курил марихуану, жевал мечтательную резинку. Они говорили, что я слабак. Они могли убить меня и сделать рабом. Вот я и удрал как-то ночью… украл лодку. Погони не было, и я плыл, пока не добрался сюда. Часть своих запасов я уступил Севиеру за то, что он позволил мне погостить здесь две недели. Бёртон удивленно смотрел на Геринга.

– Ты знал, что произойдет, если жевать много мечтательной резинки, – сказал он. – Ночные кошмары, галлюцинации, потеря сознания. Полное умственное и физическое истощение. Ты наверняка видел, как это происходит с другими.

– На Земле я был морфинистом! – вскричал Геринг. – Я боролся с этой привычкой и довольно надолго избавился от нее. Но потом, когда у Третьего рейха дела пошли плохо, а у меня еще хуже – когда Гитлер стал ко мне придираться, – я снова пристрастился к наркотикам!

Он умолк, потом заговорил снова:

– Но здесь, когда я воскрес в новом молодом теле, когда мне казалось, что впереди у меня вечная жизнь и вечная молодость, когда в небесах не было строгого Бога, когда не было дьявола в аду, которые могли бы остановить меня, я решил, что могу поступать только так, как мне захочется. Я мог стать даже выше фюрера! Та маленькая страна, где ты меня впервые увидел, – это могло быть всего лишь самое начало! Я видел, как моя империя простирается на тысячи миль вверх и вниз по Реке, по обе стороны долины. Я мог стать правителем вдесятеро большего числа людей, чем то, о котором когда-либо мечтал фюрер.

Он снова расплакался, умолк, снова попил воды и сунул в рот кусочек мечтательной резинки. Он жевал, и лицо его становилось с каждой секундой все более спокойным и благостным.

Геринг сказал:

– Мне все время видятся кошмары про то, как ты протыкаешь копьем мой живот. Когда я просыпаюсь, живот у меня болит так, словно наконечник пронзил мои кишки. И я жую резинку, чтобы избавиться от боли и унижения. Поначалу резинка помогала. Я был велик. Я был правителем мира, Гитлером, Наполеоном, Юлием Цезарем, Александром, Чингисханом – всеми сразу, воплотившимися во мне одном. Я снова возглавлял «Эскадрон Красной Смерти» фон Рихтхофена. Какие то были счастливые дни, самые счастливые во всей моей жизни! Но эйфория быстро сменялась ужасами. Я опускался в ад, я видел, как сам себя обвиняю, а за этим обвинителем – миллионы других. Не мои, а жертвы того великого и славного героя, того тупого безумца Гитлера, которым я так восхищался. Во имя которого я совершил столько преступлений.

– Ты признаешь, что был преступником? – спросил Бёртон. – Теперь ты заговорил не так, как раньше. Тогда ты твердил, что все, что ты творил, оправданно и что тебя предали…

Бёртон умолк, поняв, что уклонился от первоначальной цели.

– То, что тебя преследуют муки совести, – почти невероятно. Но, возможно, этим и объясняется так озадачивающее пуритан появление в цилиндрах вместе с едой спиртного, табака, марихуаны и мечтательной резинки. По крайней мере, похоже, что резинка представляет собой эдакий сомнительный подарочек – ловушку для тех, кто к ней пристрастится.

Бёртон шагнул ближе к Герингу. Глаза немца были полуприкрыты, нижняя челюсть отвисла.

– Ты знаешь, кто я такой. Я путешествую под вымышленным именем, и не без причин. Помнишь Спрюса, одного из твоих рабов? После того как ты был убит, совершенно случайно его раскусили, он оказался одним из тех, кто каким-то образом воскресил все умершее человечество. Можно назвать их этиками, поскольку лучшего определения нет. Геринг, ты слушаешь?

Геринг кивнул.

– Спрюс покончил с собой прежде, чем мы успели вытянуть из него все, о чем хотели узнать. Потом в наши земли явились его соратники и на время усыпили там всех – наверное, каким-то газом, – они хотели захватить меня и увести туда, где находится их штаб. Но меня они не застали. Я в это время находился в торговом походе по Реке. Когда я вернулся, я понял, что они охотились за мной, и с тех пор я в бегах. Геринг, ты меня слышишь?

Бёртон отвесил Герингу сильную пощечину. Геринг воскликнул:

– Ах? – отпрыгнул и схватился за щеку. Он выпучил глаза и скривился.

– Да слышал я все! – крикнул он. – Просто мне показалось, что отвечать толку нет. Ни в чем толку нет, разве только в том, чтобы уплыть подальше от…

– Заткнись и слушай! – приказал Бёртон. – У этиков повсюду агенты, которые меня разыскивают. И я не могу позволить тебе остаться в живых, понимаешь? Я не могу тебе доверять. Даже если бы ты был мне другом, я не смог бы тебе доверять. Ты – «резиночник»!

Геринг хихикнул, шагнул к Бёртону и попытался обнять его за шею.

Бёртон оттолкнул его так сильно, что тот налетел на столик и не упал только потому, что успел ухватиться за его край.

– Как интересно, – пробормотал Геринг. – В тот день, когда я добрался сюда, какой-то человек спросил, не видел ли я тебя. Подробно описал тебя и назвал твое имя. Я ему сказал, что отлично тебя знаю – даже слишком – и надеюсь, что больше никогда тебя не увижу, разве только тогда, когда ты будешь в моей власти. А он сказал, что в долгу не останется.

Бёртон не стал терять времени. Он бросился к Герингу и схватил его обеими руками. Руки у Бёртона были маленькие и нежные, но Геринг скривился от боли.

– Чего ты хочешь? – проговорил он. – Снова хочешь убить меня?

– Нет, если ты назовешь мне имя человека, который спрашивал обо мне. Иначе…

– Давай убей меня! – крикнул Геринг. – И что? Я очнусь в другом месте, за тысячи миль отсюда, где ты меня не достанешь!

Бёртон указал на бамбуковую коробку, стоявшую в углу хижины. Он уже догадался, что там Геринг хранит свои запасы мечтательной резинки.

– Но ты очнешься, не имея вот этого! Где ты столько быстро раздобудешь?

– Будь ты проклят! – воскликнул Геринг и попытался вырваться и дотянуться до коробки.

– Назови его имя! – велел Бёртон. – Или я отберу резинку и швырну ее в реку!

– Агню. Роджер Агню. Он живет в хижине рядом с Круглым Домом.

– С тобой я попозже разделаюсь, – буркнул Бёртон и врезал Герингу по шее ребром ладони.

Обернувшись, он увидел, что около входа в хижину притаился какой-то человек. Тот тут же метнулся прочь. Бёртон бросился за ним, и через минуту оба уже бежали среди высоченных сосен и дубов на холмах. Преследуемый исчез в высокой траве.

Бёртон замедлил шаг, заметил белое пятно – отблеск звездного света на голой коже – и бросился за беглецом. Он надеялся, что этот этик не убьет себя сразу, поскольку хотел вытянуть у того информацию, если удастся сразу одолеть его. Бёртон собирался применить гипноз, но сначала нужно было изловить противника. Возможно, у этого человека имелось какое-то устройство, вживленное в тело, с помощью которого он уже сейчас связался со своими соратниками – кто бы они ни были. Если так, то они явятся сюда в своих летающих машинах, и тогда ему конец.

Бёртон остановился. Он потерял беглеца, и теперь оставалось единственное: разбудить Алису, Фрайгейта и Логу и бежать. Может быть, на этот раз им стоит уйти в горы и на время спрятаться там.

Но прежде всего он должен был сходить в хижину Агню. Вряд ли он там, но посмотреть стоит.

Глава 21

Бёртон добрался до хижины как раз вовремя, чтобы заметить, как туда проскользнул человек. Бёртон обошел хижину с той стороны, где его скрывали тени деревьев. Пригнувшись, он бегом добрался до входа.

Откуда-то сзади донесся крик. Бёртон обернулся и увидел, что к нему ковыляет Геринг. Он кричал по-немецки, чтобы предупредить Агню о том, что Бёртон рядом. В руках он сжимал длинное копье, нацелив его в англичанина.

Бёртон развернулся и вбежал в хижину, выбив плечом висевшую на деревянных петлях дверь. Дверь повалилась внутрь и ударила Агню, который стоял прямо за ней. Бёртон, дверь и Агню упали на пол, и дверь накрыла Агню.

Бёртон скатился с двери, вскочил и снова прыгнул на дверь обеими ногами. Агню вскрикнул и тут же умолк. Бёртон отбросил дверь в сторону и увидел, что его жертва без сознания. Отлично! Теперь, если на шум не прибежит стража и если ему удастся быстро разделаться с Герингом, он сможет осуществить свой план.

Бёртон обернулся как раз вовремя. Он отпрыгнул в сторону, и копье, чавкнув, вонзилось в земляной пол хижины. Древко дрожало, словно хвост гремучей змеи, готовящейся к нападению.

Бёртон шагнул к дверному проему, прикинул, где может находиться Геринг, и нанес удар. Его ассегай угодил тому в живот.

Немец раскинул руки, вскрикнул и повалился на бок. Бёртон взвалил на плечо безжизненное тело Агню и вынес из хижины.

Со стороны Круглого Дома доносились крики. Пылали факелы, на ближайшей сторожевой вышке вопил дозорный. Геринг сидел на земле, скорчившись, и сжимал руками рану.

Широко раскрыв рот, он глянул на Бёртона и воскликнул:

– Ты снова сделал это! Ты…

Он упал ничком, из глотки его донеслось предсмертное клокотание.

К Агню вернулось сознание. Он вывернулся и упал на землю. В отличие от Геринга он вел себя тихо. У него были такие же причины не шуметь, как у самого Бёртона, – их даже было, пожалуй, больше. Бёртон так удивился, что застыл на месте, сжимая в руке набедренную повязку Агню. Он уже собрался было швырнуть ее на землю, но что-то в структуре ткани показалось ему странным, и он, переложив тряпку в левую руку, выдернул из трупа Геринга ассегай и бегом бросился следом за Агню.

Этик прыгнул в одно из стоявших у берега бамбуковых каноэ. Он отчаянно греб, озаренный светом звезд, непрерывно оглядываясь назад. Бёртон поднял ассегай над плечом и бросил. Ассегай – короткое оружие с толстой рукояткой, предназначенное для ближнего боя, словом, не дротик. Но оно полетело по прямой и вонзилось точнехонько в спину Агню. Этик упал лицом вперед и перевернул своим весом легкую лодочку. Она всплыла дном вверх. Агню на поверхности не появился.

Бёртон выругался. Он хотел захватить Агню живым и уж во всяком случае не позволить этику улизнуть. Не исключалось, что Агню еще не успел ничего сообщить другим этикам.

Бёртон повернул к гостевым хижинам. На берегу били барабаны, люди с зажженными факелами спешили к Круглому Дому. Бёртон остановил женщину и спросил, не может ли она одолжить ему на время факел. Женщина факел дала, но засыпала Бёртона вопросами. Он ответил, что, насколько понимает, напали чоктавы с противоположного берега. Женщина стремглав бросилась к толпе, собирающейся около укрепления.

Бёртон воткнул факел в мягкую почву берега и рассмотрел полотнище, сорванное с Агню. С внутренней стороны он нащупал плотный квадрат, удерживаемый двумя тоненькими магнитными полосками, легко поддавшимися. Бёртон вынул из-за подкладки предмет и рассмотрел его при свете факела.

Долго-долго он сидел на корточках, не в силах оторвать глаз от того, на что смотрел, не в силах совладать с почти парализовавшим его удивлением. О фотографии в этом мире, где не было никаких фотоаппаратов, никто слыхом не слыхивал. Но еще более невероятным было то, что снимок, на котором он узнал себя, был сделан не на этой планете! Он должен был быть сделан на Земле, на той Земле, которой теперь не существовало, которая затерялась среди бесчисленных звезд в сверкающем небе, и одному только Богу известно, сколько с тех пор минуло лет.

Невероятное на невероятном и невероятным погоняет! Однако снимок был сделан при обстоятельствах, когда – Бёртон был уверен в этом – на него никто не направлял камеру. Усов не было, но ретушер не позаботился о том, чтобы подрисовать другие фон и одежду. Вот он, непостижимым образом заснятый выше пояса и заключенный в плоский листок какого-то материала. Плоский! Бёртон чуть повернул квадратик и увидел собственный профиль. Держа снимок почти под прямым углом, он видел собственное изображение с разворотом в три четверти.

– В тысяча восемьсот сорок восьмом, – пробормотал еле слышно Бёртон. – Мне тогда было двадцать семь, и я служил субалтерном в Восточноиндийской армии. А это синие горы Гоа. Наверное, это заснято во время моего выздоровления. Но боже, как? Кем? И откуда этот снимок теперь у этиков?

Агню, видимо, носил фотографию с собой, чтобы узнать Бёртона. Наверное, такие есть у всех, кто за ним охотится, спрятанные в повязках. Вверх и вниз по Реке – они ищут его, их, может быть, тысячи, а может быть, десятки тысяч. Кто знает, сколько у них агентов, и как отчаянно они хотят найти его, и зачем они так хотят его найти?

Убрав фотографию обратно в повязку, Бёртон повернул к хижине. Но в этот миг взгляд его упал на вершины гор – на неприступные высоты, замыкавшие долину Реки с обеих сторон.

Он увидел какую-то вспышку на фоне яркого полотна космического газа: она сверкнула на миг и угасла.

Минуло еще несколько секунд, вспышка снова появилась, осветила темный полусферический объект и снова угасла.

Второй летающий объект показался на краткое мгновение, исчез, снова появился ниже и снова исчез, так же как и первый.

Этики заберут его, утащат, а люди из Севиерии будут гадать, отчего это они так крепко проспали пару часов.

У Бёртона не было времени возвращаться в хижину и будить остальных. Промедли он хоть мгновение – его схватят.

Он развернулся, бросился в Реку и поплыл к другому берегу, до которого было полторы мили. Но не успел он проплыть и сорока ярдов, как почувствовал, что над ним висит что-то громадное. Бёртон перевернулся на спину и посмотрел вверх. Он увидел только мягкий свет звезд. А потом прямо из воздуха, в пятидесяти футах над ним, возник диск диаметром примерно в шестьдесят футов и заслонил небо. Он появился внезапно, исчез так же неожиданно и снова возник, теперь уже в двадцати футах над Бёртоном.

Значит, они располагали какими-то устройствами наблюдения на расстоянии и заметили его бегство.

– Шакалы! – крикнул Бёртон неизвестно кому. – Все равно вы меня не получите!

Он изогнулся, нырнул и поплыл в глубину. Вода стала холоднее, заболели барабанные перепонки. Глаза Бёртона были открыты, но он ничего не видел. Вдруг его толкнула в спину вода, и он догадался, что давление вызвано перемещением крупного предмета.

Судно погружалось за ним следом.

Выход оставался единственный. Они получат его мертвое тело, и все. Тогда он снова сможет ускользнуть от них, ожить где-нибудь у Реки, в другом месте, и снова перехитрит их, а потом нанесет им ответный удар.

Бёртон открыл рот и втянул воду ртом и носом.

Вода попала в легкие, и он начал задыхаться. Только сильнейшим усилием воли он заставил себя не сомкнуть губы и не пытаться бороться со смертью, забиравшей его. Он понимал умом, что будет жить снова, но этого не понимали клетки его тела. Они именно сейчас мучительно хотели жить, сейчас, а не в том будущем, которое видел разум. И они вырвали из его заполненного водой рта крик отчаяния.

Глава 22

– Йя-а-а-а-а-а-а!

От крика Бёртон подскочил на траве, словно подброшенный пружиной. В отличие от первого раза, когда он воскрес, он не был ни слаб, ни напуган. Он знал, чего ожидать. Он должен был очнуться на травянистом берегу Реки неподалеку от питающего камня. Но вот к чему он не был готов, так это к битве гигантов рядом с собой.

Первая мысль была такая: найти оружие. Но под рукой не оказалось ничего, кроме грааля, который всегда сопровождал воскрешаемых, да стопки полотнищ различных размеров, цветов и плотности. Бёртон сделал шаг, ухватил цилиндр за ручку и подождал. Если придется, он воспользуется граалем как дубинкой. Он легкий, но практически неразрушимый и очень прочный.

Однако чудовища вокруг имели вид такой, словно собирались драться как ни в чем не бывало весь день напролет.

Большей частью они были ростом футов в восемь, а некоторые – и повыше девяти. Их мускулистые плечищи были шириной больше трех футов. Тела у гигантов были человеческие, или почти человеческие, а белую кожу покрывали длинные рыжеватые и коричневатые волосы. Они не были такими волосатыми, как шимпанзе, но намного более заросшими, чем любой из людей, до сих пор встречавшихся Бёртону. А он знавал некоторых исключительно волосатых мужчин.

А вот физиономии у дерущихся были нелюдские и страшноватые, особенно потому, что все были искажены яростью. Ниже невысокого лба находился костный выступ, образующий вокруг каждого глаза букву «О». Хотя глаза у волосатиков были такие же большие, как у Бёртона, они казались маленькими на широкоскулых физиономиях. Скулы выступали вперед и резко уходили вглубь. Здоровенные носы делали гигантов похожими на обезьян с хоботами.

В другое время они непременно позабавили бы Бёртона. Но не теперь. Рев, вырывавшийся из грудных клеток существ покрупнее горилл, был низким, как львиный, а здоровенные зубищи заставили бы даже медведя-кодьяка крепко призадуматься, прежде чем напасть на такое страшилище. Кулачищи чудищ, огромные, как их головы, сжимали дубины размером с оглоблю и каменные топоры. Они размахивали оружием, и когда оно попадало в цель, слышался хруст костей, словно падали деревья. Бывало, и дубины ломались.

Бёртон улучил момент и огляделся. Солнце только наполовину поднялось из-за гор на противоположном берегу Реки. Воздух оказался намного холоднее, чем когда-либо за все время, что Бёртон находился на этой планете. Такую прохладу он чувствовал только тогда, когда пробовал взобраться на неприступный горный хребет.

И тут один из вышедших победителем в очередной схватке оглянулся в поисках очередного врага и увидел его.

Глаза его раскрылись шире. Секунду он выглядел таким же напуганным, как Бёртон, когда только-только очнулся. Может быть, гигант никогда не видел существа, подобного Бёртону, – так же как Бёртон не видел таких, как он. Если так, то он не долго предавался изумлению. Он взревел, перепрыгнул через распростертое на траве тело пораженного им врага и помчался к Бёртону, размахивая топором, которым можно было бы укокошить слона.

Бёртон тоже побежал, не выпуская из руки грааля. Потеряй он его, и ему пришлось бы туго. Без цилиндра придется голодать или прозябать, питаясь рыбой или бамбуковыми ростками.

Ему почти повезло. Бёртон изловчился и проскользнул между двумя гигантами, ухватившими друг друга за плечи и пытавшимися повалить один другого; еще один удирал, осыпаемый градом ударов дубины четвертого. И когда Бёртон уже почти удрал, двое борцов повалились наземь, подмяв его под себя.

Бёртон бежал достаточно быстро и прямо под чудищ не угодил, но отброшенная в сторону ручища одного из них ударила его под колено. Удар оказался настолько сильным, что ногу Бёртона прижало к земле, и он рухнул на колени, потом упал ничком и застонал. Кость у него, видимо, была сломана, а мышцы порваны.

И все-таки он пытался встать и добраться до Реки, пусть даже ползком. Доберется – сможет поплыть, если только не потеряет сознания от боли. Бёртон прыгнул пару раз на правой ноге, но добился только того, что его схватили сзади.

Он взлетел в воздух, перевернулся, но гигант поймал его еще до того, как он начал падать.

Чудище держало его в вытянутой руке – могучие громадные пальцы сомкнулись на груди Бёртона. Бёртон задыхался. Ребра вот-вот готовы были провалиться внутрь грудной клетки.

И все-таки он не выронил грааль и ударил им по плечу гиганта.

Небрежно, словно смахнув надоедливую муху, гигант тюкнул по металлическому цилиндру топором, и тот выпал из руки Бёртона.

А великан ухмыльнулся и согнул руку, чтобы поднести Бёртона поближе. Бёртон весил сто восемьдесят фунтов, а рука великана даже не дрогнула от напряжения.

Мгновение Бёртон смотрел прямо в бледно-голубые глаза, утонувшие в круглых костяных впадинах. Нос чудовища представлял собой один огромный кровоподтек. Губы великана выпячивались из-за выпирающих массивных челюстей, а не из-за того, как поначалу думал Бёртон, что у великанов такие мясистые губы.

Потом гигант взревел и поднял Бёртона над головой Бёртон принялся колотить его по ручище кулаками, зная, что толку от этого никакого, но ему все равно не хотелось сдаваться, как какому-нибудь пойманному кролику. Но, колотя по руке великана, он кое-что заметил.

Солнце над горами только-только начинало вставать, когда он пришел в себя. И хотя с того момента, как он вскочил на ноги, прошло всего несколько минут, солнце уже по идее должно бы было выйти из-за гор. Этого не произошло. Солнце находилось на той же высоте, на какой его в первый раз увидел Бёртон.

Кроме того, уходивший вверх отрезок долины был виден на протяжении примерно четырех миль. Питающий камень неподалеку был последним. Дальше были только долина и Река.

Там был конец пути – или начало Реки.

У Бёртона не было ни времени, ни желания думать о том, что это означает. Он только отметил эти факты, борясь с болью, гневом и страхом. И тут великан, уже приготовившийся размахнуться топором и раскроить череп Бёртона, вздрогнул и взвизгнул. Для Бёртона это прозвучало как свисток локомотива над самым ухом. Хватка пальцев гиганта ослабла, и Бёртон свалился на землю. На миг он потерял сознание от боли в ноге.

Придя в себя, он стиснул зубы, чтобы снова не закричать. Он застонал и сел, и от жгучей боли в ноге у него потемнело в глазах. Кругом кипела битва, но он находился в более или менее спокойном месте. Около него валялось тело гиганта размером со ствол здоровенного дерева – того самого гиганта, что собирался разделаться с Бёртоном. Его затылок, настолько прочный, что мог бы выдержать удар тарана, был проломлен.

А рядом со слоноподобным трупом великана скрючился на четвереньках человек. Увидев его, Бёртон на миг забыл о боли. Этот жутко израненный человек был не кто иной, как Герман Геринг.

Их обоих воскресили в одном и том же месте. Не было времени гадать, что значило это совпадение. Боль возвращалась. Да еще и Геринг подал голос.

Правда, не похоже было, что он способен сказать много и что у него остается время на разговоры. Весь он был залит кровью. Правый глаз отсутствовал. От угла рта до уха щека оказалась порвана. Одна рука размозжена. Сквозь порванную кожу торчало ребро. Как только он еще был жив да еще и полз, было выше понимания Бёртона.

– Ты… ты! – хрипло прошептал Геринг по-немецки и потерял сознание. Изо рта его фонтаном хлынула кровь и залила ноги Бёртона. Единственный глаз Геринга остекленел.

Бёртон гадал, узнает ли он когда-нибудь, что хотел сказать Геринг. Но вряд ли это имело значение. Ему надо было подумать о более важных вещах.

Примерно в десяти ярдах спинами к нему стояли два великана. Оба тяжело дышали – видимо, устроили передышку перед тем, как снова ринуться в бой. А потом один заговорил с другим.

Сомнений быть не могло. Великан издавал членораздельные звуки. Он пользовался речью.

Бёртон не понимал ни слова, но сознавал, что это речь, язык. И ему вовсе не нужно было слушать, как другой великан ответит первому упорядоченным набором слогов, чтобы утвердиться в своей догадке.

Итак, перед ним находились не доисторические обезьяны, а какой-то вид древних людей. Видимо, о них ничего не знали ученые двадцатого века, поскольку Фрайгейт рассказал ему обо всех находках, сделанных до две тысячи восьмого года.

Бёртон лег, прислонившись спиной к боку поверженного гиганта, брезгливо отбросив с лица налипшие длинные рыжие потные шерстинки.

Он боролся с тошнотой и болью в стопе и порванных мышцах голени. Если он будет шевелиться и шуметь, он может привлечь внимание этих двоих, и тогда они завершат дело, начатое убитым. Ну и что, если так? С такими ранами, в стране, где жили такие чудища, – каковы были шансы остаться в живых?

Но мучительнее дикой боли в стопе была мысль о том, что в первом же путешествии, которое он про себя окрестил Самоубийственным Экспрессом, он добился цели.

На самом деле попасть в эти края у него был один шанс на миллион, и это могло ему не удаться, тони он хоть десять тысяч раз. И все же фортуна оказалась на редкость благосклонна к нему. Такое, может быть, снова не повторится никогда. И вот-вот он мог потерять то, к чему так стремился.

Солнце, наполовину показавшись из-за гор, двигалось вдоль хребтов по другую сторону Реки. То самое место, о существовании которого он догадывался. И он сразу попал сюда. А теперь зрение его меркло, и боль уходила, и он знал, что умирает. И в слабости были повинны не размозженные кости ступни. Видимо, началось внутреннее кровотечение.

Бёртон снова попробовал подняться. Он встанет, пусть даже на одной ноге, и покажет кулак насмешнице судьбе и проклянет ее. Он умрет с проклятием на губах.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю