Текст книги "Мир Реки: Темные замыслы"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 71 страниц)

И что станется с нами в конце? Мы должны тут остаться навеки?

– Вы останетесь здесь столько времени, сколько потребуется для вашей реабилитации, – прокричал Спрюс. – А потом…

Он закрыл рот, бросил на советников гневный взгляд и заговорил снова:

– Продолжительный контакт с вами даже самых стойких из нас заражает вашими чертами. Нам самим нужна реабилитация. Я уже чувствую себя загрязненным.

– Отведите его на костер, – велел Таргофф. – Мы узнаем всю правду.

– Нет, не узнаете! – крикнул Спрюс. – Я должен был сделать это давным-давно… Кто знает, что…

Он упал наземь, цвет его кожи стал серо-синим. Доктор Стайнборг, один из членов Совета, осмотрел его, но никто не сомневался в том, что Спрюс мертв.

Таргофф сказал:

– Лучше его сейчас унести, доктор. Сделайте вскрытие. Мы будем ждать вашего отчета.

– Каменные ножи, никаких химикатов и микроскопа – какого отчета вы ожидаете? – пробурчал Стайнборг. – Но я постараюсь.

Тело унесли. Бёртон сказал:

– Я рад, что он не вынудил нас признаться в том, что мы блефуем. Если бы он держал рот на замке, он бы нас победил.

– Значит, на самом деле вы не собирались его пытать? – удивился Фрайгейт. – Я надеялся, что вы лжете насчет того, чем ему грозили. Если бы вы это сделали, я бы ушел и не стал бы больше никогда с вами встречаться.

– Конечно, не собирались, – ответил Руах. – Спрюс тогда был бы прав. Мы оказались бы ничуть не лучше Геринга. Но мы могли попробовать другое средство. Гипноз, к примеру. Бёртон, Монат и Стайнборг – специалисты в этой области.

– Беда в том, – сказал Таргофф, – что мы так и не знаем, добыли ли правду. На самом деле он мог и соврать. Монат высказал ряд догадок, и если они неверные, Спрюс мог заморочить нам головы, согласившись с Монатом. Я бы сказал, что мы ни в чем не можем быть уверенными.

В одном они согласились. Шансы выявления других агентов по знакам на лбу исчезли. Теперь, когда они – кто бы они ни были – узнали о том, что знаки на лбу видят представители рода Казза, они предпримут меры, чтобы избежать выявления.

Стайнборг вернулся три часа спустя.

– В нем нет ничего такого, что отличало бы его от представителя вида homo sapiens. За исключением одного маленького устройства. – Он показал маленький блестящий шарик размером со спичечную головку. – Я нашел эту штуку на поверхности передней доли мозга. Она была соединена с какими-то нервами настолько тонкими проводниками, что их я смог рассмотреть только под определенным углом, когда на них падал свет. Мое мнение таково, что Спрюс убил себя с помощью этого устройства, и сделал он это, представив себя в буквальном смысле мертвым. Каким-то образом этот крошечный шарик перевел желание умереть в поступок. Возможно, он отреагировал на желание выбросом какого-то яда, который я не имею возможности обнаружить.

Этими словами он завершил отчет и передал шарик остальным.

Глава 18

Тридцать дней спустя Бёртон, Фрайгейт, Руах и Казз возвращались из похода по Реке. Занимался рассвет.

Вокруг лодки клубился холодный густой туман, опустившийся на Реку во второй половине ночи и поднявшийся на шесть-семь футов над водой. Во все стороны видно было не дальше, чем мог бы прыгнуть с места сильный мужчина. Но Бёртон, стоявший на носу бамбуковой одномачтовой лодки, знал, что они недалеко от западного берега. Вблизи берега, на небольшой глубине, течение Реки замедлялось, а они только что взяли вправо от середины Реки.

Если его расчеты верны, они сейчас находились поблизости от развалин дома Геринга. В любое мгновение могла завиднеться полоска темнее, чем темная вода, – берег той земли, которую он теперь звал домом. А дом для Бёртона всегда был тем местом, откуда можно было отправляться дальше, местом отдыха, временным укреплением, где можно было написать книгу о последней экспедиции, логовом, где можно залечить раны, боевой рубкой, откуда он высматривал новые земли, чтобы исследовать их.

Вот так, всего через две недели после смерти Спрюса Бёртон почувствовал охоту к перемене мест. До него доходили слухи о том, что примерно в ста милях вверх по Реке, на западном берегу, нашли залежи меди. Тамошний участок берега протяженностью не более чем миль в двенадцать населяли сарматы из пятого века до Рождества Христова и фризы [50]50
  Народность, обитающая в Нидерландах и Германии.


[Закрыть]из тринадцатого века после Рождества Христова.

Бёртон не очень поверил в слухи – однако они оправдывали путешествие. Алиса умоляла его взять ее с собой, но он отказался.

Теперь, месяц спустя, пережив кое-какие приключения, не все из которых были неприятными, они почти доплыли до дома. Слухи оказались не такими уж беспочвенными. Медь действительно нашли, но в микроскопических количествах. Поэтому четверо путешественников сели в лодку и отправились в легкий обратный путь, подгоняемые нескончаемым ветром. Они шли по Реке днем, приставали к берегу, чтобы поесть, если по берегам жили дружественно настроенные народы, не возражавшие против того, чтобы чужие воспользовались их питающими камнями. По ночам путешественники либо оставались на берегу поспать, либо, если попадали во враждебные воды, плыли и ночью.

Последний отрезок пути им предстояло пройти после захода солнца. Чтобы попасть домой, нужно было проплыть мимо участка долины, заселенного могиканами [51]51
  Индейское племя, первоначально жившее в долине Мохок (штат Нью-Йорк), относящееся к ирокезской семье.


[Закрыть]из восемнадцатого века, жаждущими рабов. Противоположный берег населяли столь же кровожадные карфагеняне из третьего века до Рождества Христова. Проскользнув эти места под прикрытием тумана, путешественники были уже совсем неподалеку от дома.

Вдруг Бёртон сообщил:

– Берег. Пит, опусти парус! Казз, Лев, суши весла! Прыгаем! Через несколько минут они пристали к берегу и вытащили легкое суденышко из воды на пологий берег. Теперь, выбравшись из тумана, они увидели, как побледнело небо над горами на востоке.

– Попали тютелька в тютельку! – воскликнул Бёртон. – Мы в десяти шагах от питающего камня около развалин!

Он смотрел на бамбуковые хижины, разбросанные по равнине, на видневшиеся из высокой травы крыши других построек, на домики, стоявшие под гигантскими деревьями на холмах.

Ни души. Долина спала.

Он спросил:

– Вам не кажется странным, что еще никто не поднялся? И что нас не окликнули дозорные?

Фрайгейт указал на сторожевую вышку, стоявшую справа от них. Бёртон выругался и сказал:

– Богом клянусь, они либо спят, либо покинули пост! Но уже говоря это, он понимал, что дело не в разгильдяйстве.

Он ничего не сказал остальным, но уже с самых первых мгновений, как только ступил на берег, заподозрил что-то неладное. Он побежал по равнине к той хижине, где жили они с Алисой.

Алиса спала на постели из бамбука и травы у правой стены. Бёртон увидел только ее голову – Алиса свернулась под одеялом из полотнищ ткани, соединенных с помощью магнитных застежек. Бёртон сдернул с нее одеяло, опустился на колени у невысокой кровати и посадил Алису. Голова ее качнулась вперед, руки безжизненно повисли. Правда, цвет лица у нее был здоровый, она нормально дышала.

Бёртон трижды окликнул ее. Она спала. Тогда он сильно ударил ее по щекам. Щеки покрылись красными пятнами. Веки Алисы дрогнули, но она тут же снова уснула.

Подошли Фрайгейт и Руах.

– Мы заглянули в разные хижины, – сообщил Фрайгейт, – все спят. Я попробовал разбудить некоторых, но ничего не вышло. Что случилось?

Бёртон прорычал:

– А ты как думаешь, кому это нужно и кому это под силу? Спрюсу! Спрюсу и ему подобным, кто бы они ни были!

– Зачем? – испуганно спросил Фрайгейт.

– Они искали меня! Наверное, явились в тумане и каким-то образом усыпили тут всех!

– Усыпляющий газ проделал бы это с легкостью, – сказал Руах. – Хотя у людей, обладающих таким могуществом, как эти, могут иметься средства, о которых мы и не помышляем!

– Они искали меня! – прокричал Бёртон.

– А если это так, значит, они вернутся ночью, – заключил Фрайгейт. – Только с какой стати им тебя искать?

За Бёртона ответил Руах:

– Потому что, насколько мы знаем, он единственный проснулся до воскрешения. Почему – это тайна. Но, видимо, что-то у них не состыковалось. Для них это, видимо, тоже загадка.

Я склонен думать, что они это обсудили и в конце концов решили явиться сюда. Может быть, для того, чтобы похитить Бёртона для исследования – или для какой-то еще более безумной цели.

– Может быть, они хотели стереть из моей памяти все, что я видел в той камере, где плавали тела, – сказал Бёртон. – Они могут не простить своей науке такого упущения.

– Но ты рассказал об этом многим, – возразил Фрайгейт. – Не могли же они выявить всех этих людей и стереть память о твоем рассказе из их сознаний?

– Гадать бесполезно, – заключил Руах. – Что будем делать теперь?

– Ричард! – вскрикнула Алиса. Все обернулись и увидели, что она сидит на кровати и смотрит на них.

Пару минут они безуспешно пытались втолковать ей, что произошло. Наконец она проговорила:

– Вот почему землю заволокло таким густым туманом. Я еще подумала, что это странно, но, конечно, не могла понять, что происходит на самом деле.

Бёртон сказал:

– Берите граали. Кладите все, что вам понадобится, в заплечные мешки. Уходим немедленно. Я хочу убраться, пока другие не проснулись.

Широко раскрытые глаза Алисы распахнулись еще шире.

– Куда мы пойдем?

– Куда-нибудь подальше отсюда. Мне не хочется бежать, но я не смогу принять бой с ними. Я не смогу им противостоять, если они узнают, где я. Но какой у меня план, я вам скажу. Я хочу отыскать конец Реки. У нее должен быть исток и устье, и человек должен суметь пройти по ней до истока. И если это возможно, я сделаю это – клянусь вам!

Они же станут искать меня в другом месте – так я надеюсь. То, что они не нашли меня здесь, заставляет меня думать, что они не способны немедленно отыскать нужного им человека. Они, может быть, пасут нас, как скотину, – он ткнул себя в лоб, где находился невидимый знак, – но даже среди скотов попадаются башковитые. А мы – скоты с мозгами.

Он обернулся к остальным:

– Я зову вас с собой. На самом деле почту за честь, если вы присоединитесь.

– Позову Моната, – заявил Казз. – Он не захотеть оставаться.

Бёртон усмехнулся и проговорил:

– Старина Монат! Жутко не хочется так поступать с ним, но ничего не поделаешь. Его нельзя брать. Он слишком заметен. Их агенты с легкостью выследят любого, похожего на него. Мне жаль, но его мы не возьмем.

На глазах Казза выступили слезы, побежали по выступающим скулам. Дрогнувшим голосом он произнес:

– Бёртон-ака, – я тоже не мочь идти. Я тоже непохожий. Бёртон почувствовал, как и его глаза наполняются слезами.

– Рискнем, – сказал он. – В конце концов, может быть, таких, как ты, тут много. Мы не меньше тридцати видели за время наших странствий.

– Только женщин не быть пока, Бёртон-ака, – грустно покачал головой Казз и улыбнулся. – Может, найдем хоть одна, когда поплыть по Река.

Но улыбка тут же сбежала с его лица.

– Нет, будь я проклятый, я не идти! Я не могу слишком сильно ожидай Монат. Его и я, другие думать, мы некрасивый и страшный. Потому мы стать товарищи. Он мне не ака, но следующий после. Я оставайся.

Он подошел к Бёртону, обнял его так крепко, что у Бёртона чуть дыхание не остановилось, отпустил, пожал руки остальным, отчего те поморщились, потом развернулся и вышел вон.

Руах, сжав затекшую руку, сказал:

– Ты совершаешь дурацкую ошибку, Бёртон. Ты понимаешь, что можно плыть по этой Реке тысячу лет и все равно быть в миллионе миль, а то и больше от ее конца? Я остаюсь. Я нужен своему народу. И потом, Спрюс нам ясно дал понять, что стремиться мы должны к духовному совершенству, а не к борьбе с теми, кто дал нам шанс сделать это.

На загорелом лице Бёртона блеснули белые зубы. Он сжал грааль так, словно тот был оружием.

– Я не просил никого, чтобы меня забрасывали сюда, как не просил, чтобы меня родили на Земле. Я не намерен подчиняться ничьему диктату. Я намерен отыскать конец Реки. А если не найду, я по крайней мере развлекусь и много чего узнаю по дороге!

К этому времени люди начали выбираться из хижин, зевая и протирая сонные глаза. Руах не обращал на них внимания – он смотрел, как лодка поднимает парус, как она движется поперек Реки, а потом вверх по течению. У руля стоял Бёртон. Он обернулся только раз и помахал граалем, и солнце отразилось от его поверхности множеством сверкающих лучей-копий.

Руах подумал о том, что Бёртон действительно счастлив, приняв такое решение. Теперь он мог избежать скучной ответственности управления этим маленьким государством и мог делать что пожелает. Он мог отправиться в самое величайшее из всех своих путешествий.

– Надеюсь, это к лучшему, – пробормотал себе под нос Руах. – Человек может и в пути обрести спасение, так же как и не выходя из дома. Дело его. А я пока, как тот герой Вольтера – как его звали? Земные вещи покидают меня – а я буду растить свой собственный маленький сад.

Он умолк и немного тоскливо посмотрел вслед Бёртону.

– Как знать? Может быть, в один прекрасный день он встретит Вольтера.

Руах вздохнул и улыбнулся:

– А с другой стороны, может быть, в один прекрасный день Вольтеру встречусь я!

Глава 19

– Я ненавижу тебя, Герман Геринг!

Голос прозвучал и умолк, как будто зуб шестерни попал в паз шестерни сна другого человека; механизм повернулся, и сцепление распалось.

Уносимый волной пришедшего во сне настроения, Ричард Фрэнсис Бёртон понимал, что ему снится сон. Но он не мог ничего поделать.

Первый сон снова возвратился.

События происходили запутанно и беспорядочно. Он молнией пролетел через безмерную камеру, где плавали тела; новая вспышка: неведомые Опекуны, нашедшие его и снова усыпившие; потом промелькнули отрывки того сна, что видел Бёртон перед самым воскрешением на берегу Реки.

Бог – красивый старик в одежде джентльмена середины викторианской эпохи, благовоспитанного и благородного – тыкал его в ребра железной тростью и говорил ему, что он задолжал за плоть.

– Какую? Какую плоть? – спросил Бёртон, с трудом догадываясь, что бормочет во сне. Когда снится сон, своих слов не слышишь.

– Плати! – повелел Бог. Лицо его расплылось, а потом стало лицом Бёртона.

В том первом сне, пять лет назад, Бог не ответил. Теперь он проговорил:

– Сделай так, чтобы твое воскрешение оправдало мои усилия, идиот! Мне стоило больших затрат и еще большей боли дать тебе и всем этим остальным несчастным и бесполезным уродам новый шанс.

– Новый шанс чего? – спросил Бёртон и испугался того, что мог ответить Бог. Он почувствовал огромное облегчение, когда Бог – Отец Всего Сущего – только теперь Бёртон заметил, что одного глаза у Ягве-Одина нет, а из пустой глазницы светит адское пламя, – не ответил. Он исчез – нет, не исчез, а преобразился в высокую серую башню, цилиндрическую, выступающую из серого тумана, за пеленой которого слышался рев моря.

Цилиндр!

И он снова увидел человека, который рассказал ему о Великом Граале. Он слыхал о нем от другого мужчины, а тот – от женщины, которая слыхала о нем от… и так далее. Великий Грааль был одной из легенд, которые рассказывали миллиарды живущих по берегам Реки – этой Реки, что вилась, словно змея, вокруг планеты от полюса до полюса, вытекала оттуда, докуда не доберешься, и утекала туда, куда не дотянешься.

Какой-то человек, или обезьяночеловек, сумел пробраться через горы к Северному полюсу. И как раз перед тем, как упасть, увидел «Великий Грааль», «Темную Башню», «Туманный Замок». А может, он не споткнулся, а его толкнули. Он упал головой вперед, погрузился в холодное море, прятавшееся за туманом, и умер. А потом этот человек, или обезьяночеловек, снова очнулся у Реки. Смерть тут наступала не навсегда, хотя и не потеряла своего ужаса.

Он рассказал о том, что видел. И слухи побежали по долине Реки быстрее, чем доплыла бы лодка.

И Ричард Бёртон, вечный паломник и путешественник, мечтал о том, чтобы штурмовать подножие Великого Грааля. Он мечтал раскрыть тайну воскрешения и этой планеты, потому что был убежден в том, что башню построили те самые существа, которые переделали всю планету.

– Умри, Герман Геринг! Умри и оставь меня в покое! – прокричал кто-то по-немецки.

Бёртон открыл глаза и не увидел ничего, кроме бледного отсвета бесчисленных звезд в открытом окне хижины.

Бёртон опустил глаза и увидел Питера Фрайгейта и Логу, спящих на циновках у противоположной стены. Повернул голову и взглянул на полотнище-одеяло, под которым спала Алиса, увидел белое пятно ее лица и черное облако волос, разметавшихся по циновке.

Сегодня вечером одномачтовая лодка, на которой он и трое его спутников плыли по Реке, причалила к дружественному берегу. Маленькое государство Севиерия населяли в основном англичане из шестнадцатого века, хотя их предводителем был американец, живший в конце восемнадцатого – начале девятнадцатого века. Джон Севиер, основатель «потерянного штата» Франклин, впоследствии превратившегося в штат Теннесси, приветствовал Бёртона и его отряд.

Севиер и его люди отрицали рабство и не удерживали гостей дольше, чем те хотели остаться. Позволив прибывшим наполнить граали и поесть, Севиер пригласил их на вечеринку. Праздновалась годовщина Дня воскрешения. Потом он отвел их в хижину, отведенную для приезжих.

Бёртон всегда спал тревожно, а сегодня – особенно. Другие уже давно глубоко дышали и храпели, а он только-только начинал дремать. После бесконечного кошмара он очнулся от звука голоса, казавшегося продолжением сна.

Герман Геринг, думал Бёртон. Он убил Геринга, но тот, конечно, снова живет где-то у Реки. Может быть, тот человек, который теперь стонет и кричит во сне в соседней хижине, тоже жертва Геринга – земная или здешняя?

Бёртон отбросил черное полотнище, которым укрывался, и встал – неловко, но бесшумно. Запахнул килт на магнитных застежках, застегнул ремень из человеческой кожи, проверил, лежит ли в ножнах кремневый стилет. Захватив ассегай – короткую рукоять из прочного дерева с острым каменным наконечником, – он вышел из хижины.

С безлунного неба лился такой же яркий свет, как в лунную ночь на Земле. Небосвод полыхал крупными разноцветными звездами и облаками бледного космического газа.

Хижины, предназначенные для путников, стояли в полутора милях от Реки, на одном из холмов за речной долиной. Бёртон насчитал семь одноэтажных хижин, выстроенных из бамбука и покрытых ветками и листьями. Вдалеке под громадными ветвями железных деревьев, под гигантскими соснами и дубами стояли другие хижины. В полумиле на вершине холма высилось большое круглое сооружение, в просторечии именуемое Круглым Домом. Там спали правители Севиерии.

По берегу Реки через каждые полмили возвышались бамбуковые башни. На платформах, где стояли дозорные, высматривающие, не приближаются ли недруги, всю ночь горели факелы.

Всмотревшись повнимательнее в тени под деревьями, Бёртон подошел к той хижине, откуда доносились стоны и крики.

Приблизившись ко входу, Бёртон отодвинул в сторону травяную занавеску. Через открытое окно свет звезд падал на лицо спящего. Бёртон присвистнул от удивления, увидев светлые волосы и крупные черты знакомого молодого лица.

Бёртон, медленно ступая босыми ногами, подошел к спящему. Тот застонал, закрыл рукой лицо и повернулся на бок. Бёртон застыл, потом снова двинулся вперед. Он положил ассегай на землю, вытащил стилет и приставил острие к горлу спящего. Рука того взметнулась, глаза открылись и уставились на Бёртона. Тот зажал ладонью открывшийся рот молодого человека.

– Герман Геринг! Не двигайся и не пытайся кричать! Я убью тебя!

Светло-голубые глаза Геринга в темноте казались темными, но то, как он побледнел, было видно отчетливо. Он дернулся, попытался сесть, но тут же откинулся на спину, потому что кинжал оцарапал его горло.

– Давно ты тут? – поинтересовался Бёртон.

– Кто?.. – начал Геринг по-английски, и тут его глаза открылись еще шире. – Ричард Бёртон? Я сплю? Это ты?

Бёртон уловил в дыхании Геринга запах мечтательной резинки в смеси с запахом пота, от которого промокла циновка. По сравнению с тем, каким он был при последней встрече, немец здорово похудел.

– Не знаю, давно я здесь или нет, – ответил Геринг. – Который час?

– Остался примерно час до рассвета. Сегодня день после празднования годовщины воскрешения.

– Значит, я тут три дня. Можно воды попить? В глотке сухо, как в саркофаге.

– Нечему удивляться. Ты и есть живой саркофаг – если пристрастился к мечтательной резинке.

Бёртон встал и указал ассегаем на глиняный горшок на бамбуковом столике:

– Можешь попить, если хочешь. Но не пытайся ничего предпринять.

Геринг медленно поднялся и побрел к столу.

– Я слишком слаб для того, чтобы с тобой драться, даже если бы захотел, – сказал он, жадно выпил воды и взял со столика яблоко. Откусив кусок, спросил:

– Что ты здесь делаешь? Я думал, я от тебя избавился.

– Сначала ответь на мой вопрос, да побыстрее, – отрезал Бёртон. – Ты создаешь проблемы, которые мне не по нраву, знаешь ли.