Текст книги "Судьбы человеческие"

Автор книги: Фэй Уэлдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

Снова один

Клиффорд переселился из их общего с Хелен дома в роскошную квартиру в Мейфере – одном из самых фешенебельных районов Лондона. Эту квартиру Леонардос предоставлял самым важным своим клиентам – тем, которые увидев такой раритет, как картина Рембрандта, неожиданно появившаяся в продаже, могли сказать, не задумываясь: «Мне это нравится! Я беру!»

Но Клиффорд был привычен к роскоши, и она не компенсировала ему утрату семейной жизни. Он скучал не только по жене, но, как ни странно, и по несносным близнецам. Вдруг он понял: что не следовало ничуть расстраиваться из-за масляных пятен на дорогих обоях ручной работы или из-за того, что тебе не дают спокойно послушать «Фигаро» и постоянно пристают с какими-то детскими проблемами. Всего-навсего следовало оклеить стены обычными моющимися обоями, а оперу можно слушать (тихо!), когда дети уснут – ведь другие так и делают. Клиффорд не верил всерьез, что близнецы не его, а Саймона. Более того, он совсем не собирался так уж сильно ссориться с Хелен. Он осознал, что ему следует отказаться от своей привычки соблазнять женщин, находящихся в его подчинении, иначе впоследствии приходится быть с ними жестоким. Именно эта его привычка, со стыдом признался он себе, и привела к тому, что произошло.

Он понял все это в течение тех ужасных шести недель, когда он ждал, что Хелен позвонит ему и попросит прощения, и они помирятся. А она все не звонила и не звонила. Он не привык к отказам и не мог смириться с тем, что его так отбросили, поэтому совершенно был выбит из колеи.

Теперь у него было время обо всем подумать. Всю свою прошлую жизнь он был слишком занят, на размышления не оставалось времени. Даже в праздники он всегда был чем-то занят: завязывал какие-то новые знакомства, ездил осматривать какие-то склоны, пригодные для спуска на лыжах, или какую-нибудь виллу. Если даже поездка была неудачной, то, по крайней мере, он приобретал лучший в городе загар, приобретал его раньше всех каждый год! О, глупость, глупость! О вечная суета! Как очевидно это стало теперь для него! Он любит Хелен, любит свой дом, своих детей. Вот это и есть самое главное. (Люди могут меняться, читатель, поверь, могут!)

– Нет, – сказала Хелен. – Нет, я все обдумала. К хочу развода, Клиффорд. С меня довольно.

Она была непреклонна. Она даже не хотела увидеться с ним. Она наслушалась своих друзей, которые упрекали ее в том, что она слишком пассивна, чувствительна, слишком женственна и беззащитна, что ведет себя как мазохистка. Хуже того – родители Клиффорда, казалось, тоже были на ее стороне.

Отто и Синтия, так необдуманно продавшие свой чудесный дом, теперь старались приспособиться к тесной квартирке, которая почему-то считалась удобной для двух пожилых людей. В результате всех этих переживаний они постарели лет на десять.

– Ты себялюбивый, эгоистичный, упрямый и беспринципный человек, – сказала ему мать – его собственная мать!

Конечно, ей и самой в это время несладко приходилось. Сделай три шага в их новой квартире в Челси Клойстерс – и упрешься носом в стену.

Она вдруг почувствовала себя такой старой! Ей так хотелось вернуться в свой большой чудесный дом, который теперь был продан – какой черт их дернул этой проклятой Энджи. Какой им толк от денег, помещенных в банк? Хотя сэр Отто казался вполне дольным жизнью: он мотался в Министерство Обороны и обратно, часто ездил в кратковременные командировки в Штаты в сопровождении Джонни – однако, когда она тайком заглянула в его паспорт (ему, разумеется, она ничего не сказала), то не обнаружила там ни одного штампа о въезде и выезде.

Между тем, Энджи занималась перепланировкой бывшего дома Клиффордов и превращением его в загородный аукционный зал под названием Оттолайн – там будут устраиваться аукционы по продаже наиболее редких и замечательных произведений искусства. Конечно, деревья были срублены, сад срезан бульдозером, а в оранжерее разместился плавательный бассейн с подогревом. Оттолайн станет достойным конкурентом Леонардос, что, конечно, для последнего будет очень неблагоприятно. Аукционы Сотби, Кристи и Леонардос уже несколько десятилетий главенствуют в мире искусства, счастливо деля между собой редкие произведения и прибыль от их продажи. Что же задумала Энджи? Ведь она, в конце концов, все еще была одним из директоров Леонардос! И вдруг решила нагадить в собственном гнезде! И в гнезде Клиффорда. Использовать для таких целей его фамильное имение! Как воспримет это сентиментальный Клиффорд…

Мы-то с вами, дорогой читатель, точно знаем, что задумала Энджи. Она окружила Клиффорда прямо-таки колючей изгородью, чтобы потом оказаться единственным спасением для него. В один из тех дней, когда ему было совсем плохо, она появилась, чтобы сообщить ему три вещи. Для этого Энджи пригласила его в Оксфорд. Клиффорд превосходно смотрелся на веслах: видный, мускулистый, красивый мужчина, а сама Энджи села спиной к солнцу, надела шляпу с широкими опущенными полями и тоже выглядела весьма неплохо.

– Что и говорить, твой контракт с Джоном Лэлли не выдерживает никакой критики с точки зрения европейских законов. У каждого художника должно быть право писать когда и как он хочет, никто не имеет права ограничивать его в творчестве. Он подает на тебя в Европейский Суд. Да, это я посоветовала ему так сделать. И он придет ко мне, под крышу Оттолайн, когда ему откажут в Леонардос.

Стоимость картин Лэлли сейчас исчислялась в сотнях, а не в десятках тысяч (вот как могут опытные профессиональные манипуляторы набить цену художнику). Если теперь Джон Лэлли начнет писать свои картины в неограниченном количестве, то те же деньги, которые получал Леонардос, ограничивая его творчество, Оттолайн все равно заработает, даже если цена его работ несколько понизится из-за того, что их будет больше в последующие годы. Но пусть Джон Лэлли не воображает, что он заработает намного больше, несмотря на ее обещания. Энджи сказала ему, что цена картин будет согласовываться с ним. Но так будет только с новыми произведениями, а не с теми, которые были написаны раньше. Он не подумал об этом. А она не подсказала ему. Он слишком много выпил за барашком с красносмородиновым желе. Она же, конечно, почти не пила.

И еще Энджи сказала:

– Клиффорд, я беременна. У меня твой ребенок!

Он не осмелился потребовать объяснений. Даже прежний Клиффорд смутился бы, такой стальной блеск был в глазах Энджи. А этот новый Клиффорд – ему даже думать не хотелось о том, чтобы Погубить чью-то жизнь, новую жизнь. Он стал необыкновенно добрым, даже нежным. Читатель, если бы Клиффорд не был так одержим жаждой наживы, если бы только деньги и золото не были так притягательны для него, если бы Синтия сильнее любила и понимала своего сына… если бы только! Что толку повторять «если бы только»! Но задуматься над этим все же интересно.

И еще одно сказала Энджи:

– Подумай, Клиффорд, если бы мы – ты и я – объединили наши капиталы и наше влияние, вместе мы могли бы править миром! (Надеюсь, она имела в виду мир искусства. Конечно, так).

– Как ты понимаешь это, Энджи? Объединить все?

– Женись на мне, Клиффорд.

– Энджи, я женат на Хелен.

– Более, чем глупо с твоей стороны, – возмутилась Энджи и рассказала Клиффорду, что Хелен была в любовной связи (якобы) с Артуром Хокни, чернокожим нью-йоркским детективом, которого Хелен нанимала для розыска маленькой Нелл в те далекие ужасные дни вскоре после исчезновения девочки.

Мы-то с вами знаем, читатель, что хотя Артур и был несколько лет влюблен в Хелен, но любовь его была безответна, и ничего между ними не было, ни-че-го! А теперь он был очень счастлив со своей Сарой, а последнее время, с ее помощью, стал настолько уверен в себе, что даже выступал с трибуны на заседании Фонда поддержки художников-негров в Виннипеге. Энджи знала все это, но Энджи была не из тех, кто позволял правде встать между нею и ее целью.

– Я не верю тебе, – сказал Клиффорд.

– Она сама говорила мне как-то об этом, – снова солгала Энджи, – когда была пьяна. Есть такие женщины, крайне неосторожные, когда выпьют. И с Хелен это часто бывает. Я думаю, весь Лондон уже знает. Если она рассказывала мне, то могла рассказать и еще кому-нибудь.

А Хелен, действительно, иногда пила слишком много, и Клиффорду это очень не нравилось, тем большего эффекта добилась Энджи своими интригами. Хелен была одной из тех несчастных (или счастливых женщин, на которых чайная ложка вина действует так же, как на других полный стакан джина. И конечно, вы знаете, читатель, как бывает на дружеских коктейлях или встречах по поводу открытия какой-либо выставки: то и дело появляются подносы с напитками, кругом царит шум и всеобщее возбуждение, дамы прекрасно одеты и привлекательны – а Хелен всегда была в центре внимания: рождение очередного ребенка прибавляло ей очарования, а не лишние сантиметры к талии, – и вот в этой обстановке ее рука чаще тянулась к вину, чем к апельсиновому соку. Да что тут объяснять, читатель, вы и сами все понимаете!

Так или иначе, дорогой читатель, не прошло и трех месяцев, как с помощью Энджи тоска Клиффорда заглохла и сменилась озлоблением и неприязнью, и развод стал делом решенным.

Большие ожидания

Как нам уже известно, Энджи очень надеялась, что Клиффорд женится на ней. Он действительно собирался это сделать, так как теперь, когда он потерял Хелен, для него все вдруг потеряло смысл: все, что у него осталось – это Леонардос, его работа – единственное, как теперь с сожалением приходится признавать, в чем он преуспел в своей жизни. Даже его собственная мать была против него. (Иными словами, Клиффорд был очень-очень подавлен). Наверное, ему ничего больше не оставалось в его положении, как жениться на Энджи. Может быть, мы с вами, читатель, и считаем, что для этого брака недостаточно оснований, но Энджи думает иначе. У богатых все не так, как у нас с вами. Они намерены добиваться того, чего хотят, и обычно добиваются. Чувство собственного достоинства как-то не учитывается ими, когда они идут к своей цели. Я не могу сказать, что они более счастливы из-за этого, но богатым каким-то образом удается не придавать большого значения тому, будет ли их брак счастливым или несчастливым.

Кроме того, у Энджи скоро должен появиться ребенок. Потеряв Нелл, в которой он души не чаял, Клиффорд осознал (что, к сожалению, сознают не все мужчины) каким счастьем одаривает родителей ребенок.

– Я подумаю, – сказал он Энджи.

Этот брак принес бы Клиффорду большую материальную выгоду, как и втолковывала Энджи. Само собой разумеется, что, когда Энджи Уэлбрук станет миссис Уэксфорд, Оттолайн сольется с Леонардос, и тогда она вновь уговорит Джона Лэлли, ограничить его «производительность» до того максимально приемлемого уровня, который был бы выгоден всем (кроме, разумеется, самого художника). Она намерена была также приостановить свою деятельность в «колониях» (ей нравилось так называть Южную Африку, Австралию и т. п.) и представлять в художественной галерее Йоханнесбурга только мастеров старой школы, популярность которых неуклонно падала на Европейских рынках, где диктовали свои вкусы снобы. Она могла бы открыть вместо этого галерею Австралийского искусства и назвать ее Оттолайнс (теперешний Оттолайн отличается от Леонардос только названием).

А Клиффорд мог бы, если бы захотел, навещать своих близнецов, и они могли бы даже приезжать погостить к отцу, единственное условие – он не должен видеться с Хелен.

– Пусть их навещает Саймон, – сказал Клиффорд. – Он их отец.

Он затеял встречный бракоразводный процесс и выиграл его.

Хелен без конца плакала, и никто не мог утешить ее, хотя многие пытались. Такого она не ожидала, совсем не ожидала.

Вскоре она приехала домой, в Эпплкор, чтобы там выплакаться. С ней было трое детей.

– Я тебе говорил, – произнес Джон Лэлли, но и только.

– Не говори с ней так, – сказала ему Мэрджори, и он замолчал.

В коттедже сразу стало тесно, – Хелен, трое детей, да еще беременная жена – и Джон сбежал в сарай.

– Я мешаю вам, – застеснялась Хелен. – Извините.

– Вы всегда вам рады, – запротестовала Мэрджори. – Я знаю, что не могу заменить твою мать. Знаю, что ты неодобрительно относишься к тому, что у нас будет ребенок…

– Нет, я не… – начала Хелен и вдруг замолчала.

Нельзя было не оценить такую женщину, как Мэрджори, которая сделала счастливым ее отца. В свободное время он даже стал разрисовывать мебель. И теперь обычные кухонные стулья были расписаны яркими цветами и птицами.

– Что мне делать с моей несчастной жизнью? – снова расплакалась Хелен. – Я так много напутала в ней.

Еще одна, живая птичка, малиновка – как их тут много развелось – мелькнув красноватой грудкой, запрыгала за окном в саду, и Хелен невольно улыбнулась. Не имела она права предаваться отчаянию: у нее дети, и надо думать о них.

– Все оттого, что ты всю жизнь зависела от других людей, – сказала Мэрджори. – Учись полагаться только на себя.

– Мне уже поздно меняться, – проговорила Хелен, которой на вид можно было дать не больше восемнадцати.

Мэрджори засмеялась, а на кухню гурьбой ввалились Эдвард, Маркус и Макс и потребовали есть. Такие вот требовательные теперь дети. Они привыкли пить апельсиновый сок, а когда-то дети прежних поколений пили просто воду. Ну, читатель, вы и сами знаете, какие у нас дети.

– Мне нестерпима мысль о том, что придется просить у Клиффорда денег, как когда-то раньше, – проговорила Хелен. – Этого мне не вынести.

– Заработай их сама, – решительно сказала Мэрджори. – У тебя столько возможностей.

И серьезно все обдумав, Хелен, конечно, нашла выход.

Женитьба на Энджи

Когда точно в срок родилась маленькая Барбара, Энджи сказала Клиффорду:

– Назначим свадьбу на Рождество.

– Нет, – возразил Клиффорд.

– Почему?

– Потому, что это день рождения Нелл.

– Кто такая Нелл? – удивилась все забывшая к этому времени Энджи.

Клиффорду вовсе не хотелось жениться на ней, даже после всего, что произошло. В последнее время Энджи проявляла большую выдержанность, да и настроение у нее было неплохое, однако в течение всего трех месяцев она успела нанять и выгнать одного за другим несколько человек из прислуги. Клиффорд не мог и сравнивать Энджи с Хелен: Энджи была настолько же зла и раздражительна, насколько Хелен добра и покладиста; было очевидно, что те черты характера Энджи, которые она сама считала вспыльчивостью и прямотой, на самом деле были необузданным своеволием и грубостью. Но, с другой стороны, она, может быть, не станет так легко изменять ему с другими мужчинами и, конечно же, не пригласит на Рождественский ужин своего бывшего мужа, не будет вечно все забывать и опаздывать на встречи? Нет, на нее не похоже. Конечно, брачный союз Уэлбрук-Уэксворд надежен и выгоден, за ним стояли десять золотых приисков и большое количество ценных картин из коллекции Уэлбруков – и Клиффорд отбросил последние сомнения.

В конце концов бракосочетание состоялось, но не на Рождество, а в другой день. Это была первая суббота января. Было дождливо и ветренно – тщательно уложенные локонами волосы Энджи полностью развились, ее длинный нос от холода стал чересчур красным и заметным, а мы с вами знаем, читатель, что внешность Энджи полностью зависела от всех тех услуг, которые мог предоставить салон красоты. Увы, вмешательство погоды не оставило и следа от результата этих услуг. Что касается белого платья, в которое без тени сомнения облачилась Энджи, то оно было какого-то сурового голубовато-белого цвета, а не теплого желтовато-белого, что ей больше бы подошло, к тому же на нем было слишком много оборок и рюшек. К сожалению, невестам перед свадьбой часто изменяет чувство меры, и Энджи не стала исключением. Кое-что не зависит от денег. Стоя рядом с ней, Клиффорд вспомнил нежную, мягкую красоту Хелен и чуть не забыл ответить «да» на традиционный вопрос к жениху, но Энджи вовремя толкнула его в бок. Он произнес то, что требовалось. Вот и все.

Клиффорд и Энджи сначала жили в Белгравии, где арендовали огромный, великолепный особняк, чересчур большие комнаты которого больше подходили для демонстрации произведений искусства, чем для проживания; потом уехали в Нью-Йорк, где сняли пентхаус на Манхэттене, из которого открывался прекрасный вид на Центральный Парк и который имел такую надежную защиту от ограбления, что самим хозяевам требовалось не менее десяти минут, чтобы войти в свое жилище. Забота о маленькой Барбаре была возложена на посменно дежурящих нянюшек-северянок.

Когда родители уезжали в Нью-Йорк, Барбара оставалась в Белгравии под присмотром нянек. Энджи говорила, что ребенка небезопасно возить в Нью-Йорк, но Клиффорд понимал, что она просто не хочет, чтобы рядом был ребенок. Беременность сослужила свою службу, а живой ребенок не нужен был ни здесь, ни там.

Клиффорд заботился о Барбаре как мог, но у него было совсем мало свободного времени. Барбара росла тихой, спокойной девочкой, казалось, даже слишком тихой и спокойной.

Дружили теперь Уэксфорды с деловыми людьми среднего возраста, весьма скучными. У Энджи не было времени на писателей, артистов и прочих чудаков. А поскольку и сам Клиффорд стал скучным и нудным, это его вполне устраивало. И наверно, просто Клиффорду чудовищно не повезло, когда вдруг его деятельность в Нью-Йорке, связанная с Леонардос, вошла в противоречие с законом. Это случилось на четвертый год после женитьбы на Энджи.

Дочь и мать

В этом году Нелл, удачно поселившаяся в семье Килдаров в Пограничном собачьем питомнике, должна была сдавать экзамены по программе средней школы: искусство, история, география, английский, математика, естественные науки, рукоделие, религиозные знания, сельскохозяйственные работы, французский язык. Она хорошо успевала по всем предметам, кроме математики, особенно хорошо у нее шел французский. «Ты говоришь по-французски, как будто на родном языке», – замечал учитель. Мы с тобой, преданный мой читатель, знаем причину этого, хотя сама Нелл уже все позабыла. Она теперь редко вспоминала эпизоды из своей жизни до того, как поселилась в Рюэлине. Она была в том возрасте, когда живут настоящим, не заглядывая ни в прошлое, ни в будущее.

Ее интересовал мальчик по имени Дэй Эванс, которого очень взволновал интерес такой девушки к его персоне, так как ко многому обязывал. В самом деле, она была слишком великолепна для обычного класса – с ее густыми белокурыми локонами (то, что когда-то ее обрили наголо в детском распределителе, пошло на пользу ее волосам – так считает мой парикмахер), прямым носиком, полными красивой формы губами, сияющими глазами и по-женски чарующей улыбкой.

А как поживают ее сводный братик Эдвард и ее родные братишки, близнецы Макс и Маркус? Кто-то сказал, читатель, что дети влюбленных растут сиротами. Хелен, по воле рока и Энджи, вторично покинутая Клиффордом, любовь к которому никак не умирала в ее сердце, переключила все свое внимание на детей, и для них это было большим благом. Эдварду сейчас было двенадцать, а Максу и Маркусу – по восемь. Три мальчика! И у них еще была сводная сестра – дочь Клиффорда и Энджи – Барбара. В тот день, когда Хелен узнала о рождении Барбары, она чуть не умерла от боли, тоски и ревности, так ей было плохо. Нельзя ненавидеть маленького ребенка, да еще такого милого и послушного, как Барбара, и Хелен понимала это, но ничего не могла с собой поделать. Когда-то Клиффорд украл у нее ребенка, потом бросил ее и детей. Она пыталась объяснить свое состояние Мэрджори.

– Мне кажется, что во всем, что произошло, виновен этот ребенок, – говорила она.

– Вряд ли это справедливо, – возразила Мэрджори, самая благоразумная из женщин. Своего сына она назвала Джулиан – еще один мальчик в семье, сводный брат Хелен, дядя Нелл. Непостижимо!

– Ну почему же у нее родилась девочка? – рыдала Хелен. – Это несправедливо. Сам дьявол ей помогает!

– Но у тебя ведь тоже была девочка, – сказала Мэрджори. – У тебя была Нелл.

В этот момент Хелен почувствовала внезапную ненависть к своей мачехе за то, что та осмелилась напомнить ей о ее пропавшем ребенке, но это длилось только мгновение.

– Эта злость совершенно лишает меня разума, – произнесла, опомнившись, Хелен. – Просто не знаю, что делать.

Она снова поступила в Королевский Колледж на курсы повышения квалификации по моделированию и рисунку тканей. Занятия иногда воодушевляли ее, иногда расстраивали – так много лет потеряно зря. Кто-то же виноват в этом?

Этим вечером она достала папку, где хранила пожелтевшие и потертые фотографии маленькой Нелл – совсем малютки и постарше – долго и пристально разглядывала их и снова почувствовала: Нелл не погибла. Нет-нет. Она такая же живая, как и Барбара.

И Хелен вспомнила Артура Хокни. Ей вдруг захотелось узнать, что с ним. Она нашла его рабочий номер телефона в старой записной книжке и позвонила ему. Ей сказали, что он ушел с этой работы. Теперь он занимается патронажной деятельностью – руководит культурно-просветительным центром для детей из неимущих семей в Гарлеме. Но телефон его дали.

Между тем, читатель, Нелл завалила экзамен по математике. Я думаю, она сделала это нарочно из солидарности со своей лучшей подругой Брендой. Бренда неудачно сдавала экзамены. Во всяком случае, в день экзамена Нелл преднамеренно не взяла с собой медвежонка на серебряной цепочке, свой маленький оловянный талисман с драгоценным кулоном внутри, который всегда приносил ей удачу.