Текст книги "...Да поможет мне бог"

Автор книги: Феликс Джексон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Annotation

Возьмите, читатель, эту книгу и прочитайте хотя бы первые двадцать-тридцать страниц – думается, вы не отложите ее в сторону. Напряженность сюжета, острота конфликта захватят вас; драматизм положений, смелые разоблачения, которые делает автор, глубоко взволнуют.

Роман Джексона – это как бы обстоятельный дневник, охватывающий всего двенадцать дней. События развиваются стремительно, однако за короткий срок происходит многое: определяются характеры и личные судьбы, выходят на поверхность важные факты и скрытые процессы.

Роман «...Да поможет мне бог» обнажает позорные явления в послевоенной Америке, получившие наименование маккартизма и «охоты на ведьм».

ПРЕДИСЛОВИЕ

1. Среда, 18 июля, 6.50 вечера

2. Среда, 18 июля, 8.20 вечера

3. Среда, 18 июля, 8.35 вечера

4. Среда, 18 июля, 9.25 вечера

5. Четверг, 19 июля, 1.00 ночи

6. Четверг, 19 июля, 7.45 утра

7. Четверг, 19 июля, 9.00 утра

8. Четверг, 19 июля, 9.00 вечера

9. Пятница, 20 июля, 10.05 утра

10. Пятница, 20 июля, 2.00 дня

11. Пятница, 20 июля, 8.15 вечера

12. Суббота, 21 июля, 1.30 ночи

13. Суббота, 21 июля, 7.30 утра

14. Суббота, 21 июля, 5.00 дня

15. Воскресенье, 22 июля, 7.00 утра

16. Воскресенье, 22 июля, 11.00 утра

17. Воскресенье, 22 июля, 1.00 дня

18. Понедельник, 23 июля, 7.00 утра

19. Понедельник, 23 июля, 9.50 утра

20. Понедельник, 23 июля, 2.40 дня

21. Понедельник, 23 июля, 6.30 вечера

22. Понедельник, 23 июля, 7.40 вечера

23. Понедельник. 23 июля, 9.10 вечера

24. Вторник, 24 июля, 9.15 утра

25. Вторник, 24 июля, 12.20 дня

26. Вторник, 24 июля, 3.30 дня

27. Четверг, 26 июля, 9.00 утра

28. Суббота, 28 июля, 10.00 утра

29. Воскресенье, 29 июля, 8.15 вечера

30. Понедельник, 30 июля, 11.10 утра

31. Понедельник, 30 июля, 11.40 утра

32. Понедельник, 30 июля, 12.30 дня

notes

1

2

3

ФЕЛИКС ДЖЕКСОН

«…ДА ПОМОЖЕТ МНЕ БОГ»

Отсканировано и обработано: https://vk.com/biblioteki_proshlogo

Перевод

Н. ЕМЕЛЬЯННИКОВОЙ и Ан. ГОРСКОГО

Редактор

С. АПТ

Предисловие

М. УРНОВА

ПРЕДИСЛОВИЕ

Возьмите, читатель, эту книгу и прочитайте хотя бы первые двадцать-тридцать страниц – думается, вы не отложите ее в сторону. Напряженность сюжета, острота конфликта захватят вас; драматизм положений, смелые разоблачения, которые делает автор, глубоко взволнуют.

Роман Джексона – это как бы обстоятельный дневник, охватывающий всего двенадцать дней. События развиваются стремительно, однако за короткий срок происходит многое: определяются характеры и личные судьбы, выходят на поверхность важные факты и скрытые процессы.

Роман «...Да поможет мне бог» обнажает позорные явления в послевоенной Америке, получившие наименование маккартизма и «охоты на ведьм».

Едва закончилась вторая мировая война, как империализм открыл кампанию «холодной войны». Одновременно с милитаристской лихорадкой началась истерия антикоммунизма. Под прикрытием выдумки о «красной опасности» американская реакция повела широкое наступление на остатки демократических прав и свобод. Она добилась того, что конгресс Соединенных Штатов принял серию антидемократических законов, сотни прогрессивных организаций были объявлены «подрывными», многие тысячи честных граждан оказались жертвами полицейского произвола. Недаром послевоенный период в США называют «эрой репрессий». Характерной приметой этой «эры» стали всякого рода расследовательские комиссии, действующие от имени конгресса. Особое усердие в Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности проявил ныне покойный сенатор Маккарти, политическое и нравственное уродство которого очевидно теперь для всякого здравомыслящего американца.

Роман «...Да поможет мне бог» разоблачает политику запугивания «красной опасностью» с большой наглядностью и убедительностью. Автор строит повествование на достоверном материале, хорошо ему знакомом. Под некоторыми вымышленными именами выведены конкретные лица, многие события живо перекликаются с реальными фактами. К примеру, Аарон Куп не кто иной, как сенатор Маккарти. Трагическая судьба историка Гордона Беквуда вызывает в памяти «дело» Оуэна Латтимора, эксперта государственного департамента, имя советника того же учреждения Даггена, который покончил с собой, выбросившись с шестнадцатого этажа. Журналист Уолт Фаулер – типичный разбойник пера, делающий карьеру на антисоветских измышлениях.

С болью в сердце и негодованием говорит Феликс Джексон о тех тяжких последствиях, которые влечет за собой авантюристическая политика реакционных сил. Они кричат о патриотизме, попирая национальные интересы и прогрессивные традиции, циничную изворотливость ума выдают за мудрость, бесстыдную наглость считают мужеством и «простой перестановкой понятий превращают ложь в правду». Бесцеремонная пронырливость шпиков, их вторжение в частную жизнь, подслушивание телефонных разговоров, доносы, взаимная слежка, травля прогрессивных деятелей и просто честных граждан – с этой удручающей обстановкой связывает автор массовые явления психического травматизма, умственной и эмоциональной отупелости и того душевного состояния, которое он называет «психологическими джунглями». В этой удушливой атмосфере энергичный Лэрри Хант, один из ведущих авиационных инженеров Америки, морально надламывается и теряет человеческий облик; Луиза Хант приходит в состояние болезненного возбуждения; Кэрол Беквуд, пережив катастрофу с мужем, охвачена паническим страхом и не может восстановить душевного равновесия; юная Джин Садерленд бессильна сделать правильный выбор: все вокруг ей кажется нереальным, призрачным, и, чтобы чем-то заполнить внутреннюю пустоту, она тянется к суетным удовольствиям. Всем им свойственна какая-то расшатанность, истеричность, отчетливо выраженные признаки «эскапизма в его обостренной форме». Кэрол Беквуд пытается в бегстве от тягостных фактов найти спасение.

Лэрри Хант проникнут неосознанной потребностью бежать – бежать от окружающей мерзости и от самого себя. Невольное свидетельство этого – его метания, стремительные переезды с места на место. Он глушит вином проблески совести, пробавляется пошленьким адюльтером и падает все ниже и ниже. Эта же обстановка определяет драматизм положения, в котором оказывается герой книги. Стоило журналисту Фаулеру, связанному с охранкой и комиссией по расследованию, этому «мерзкому субъекту» и «гнусному борзописцу», объявить честного адвоката Донована предателем, и последний сразу становится изгоем: от него отшатывается близкий друг, сотрудники, соседи, клиенты.

Развитие сюжета «...Да поможет мне бог» обусловлено необычным поступком: герой романа в порыве справедливого гнева пишет в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности анонимный донос на самого себя. Он делает это в надежде открыть глаза соотечественникам на трагизм их повседневного существования. Он хочет на личном примере доказать, что в его стране любой ни в чем не повинный человек может стать жертвой произвола. Вокруг него начинается настоящая свистопляска, сопровождающая «охоту на ведьм». Острый и занимательный сюжет отражает не только литературные вкусы автора, но и характерную черту его позиции: его герой избирает индивидуальный и явно малоэффективный путь, вступая в единоборство с мощным полицейским аппаратом.

Герой романа «...Да поможет мне бог» – буржуазный интеллигент, привилегированный, преуспевающий и вместе с тем человек принципа. Он обнаруживает цельность характера в своей преданности демократической законности. Для замысла Джексона образ Спенсера Донована органичен: в нем с живой непосредственностью отразились наблюдения автора, объективные факты, попавшие в поле его зрения, и его взгляд на вещи. В нем же отчетливее всего видна мера достоинств и недостатков этого произведения.

Спенсера Донована называют в романе «либералом с Уолл-стрита», как и его бывших компаньонов – Арбэтта и Майлса. Однако образ мыслей Донована, его действия служат прямым осуждением безвольного и подлого либерализма, преклоняющего колени при первых окриках политических громил. Арбэтт, хотя он и признает, что вокруг него творится неладное, и не прочь показать себя сторонником соблюдения законности, в действительности держится позиции «применительно к подлости». Для него главное – благополучие и покой, размеренная жизнь с обязательной игрой в гольф и курением любимой трубки. Его требование «бороться», обращенное к Доновану, означает всего-навсего «реабилитировать себя» при содействии... охранки.

Арбэтт беспрекословно принимает лживые посылки маккартистов, страшится жупела коммунизма. «Аргументация» Джона Арбэтта – пример извращенной логики и словесной казуистики, к которой прибегает оскудевшая либеральная мысль для оправдания подлого приспособленчества. Для Арбэтта и ему подобных достоинство становится синонимом репутации, а репутация – мнением корыстной кучки людей, располагающей средствами навязывать его. В отличие от Арбэтта, Донован остро переживает трагизм положения. Нечто «смертоносное как чума» вошло в общественную жизнь страны, и «сорвавшееся с цепи кровожадное чудовище» глумится над американцами, их демократическими традициями, гражданскими чувствами, хочет разгромить всякое независимое движение, удушить не только «красные мысли», но и любой порыв к самостоятельности.

Спенсер Донован на собственном опыте убеждается, что в безумии маккартизма есть своя система: комиссии по расследованию, действующие в контакте с охранкой, – это железный кулак американской реакции, но далеко не единственное ее орудие. Она широко раскинула свою паутину, рассчитывая парализовать малейшую попытку протеста. Что бы ни делал герой романа, он ощущает ее липкое прикосновение. Он хочет честно исполнять свои профессиональные обязанности, поступать в соответствии с писаными нормами законодательства США – на его пути встают комиссия по расследованию, агенты ФБР, продажная печать. Он требует уважения к американским традициям – его обвиняют в антиамериканизме. Он выступает в защиту американской конституции – его клеймят как предателя и «агента Кремля». И он уже не обманывается насчет действительного цвета той опасности, которую маккартисты красят в красный цвет. Хотя перед молодым адвокатом Донованом открыт путь к большой карьере – у него есть традиции, положение в обществе, связи, незаурядные способности, благоприятно складываются его личные дела, – он не проявляет эгоистической заботы о себе. В разгар маккартизма он сохраняет порядочность и гражданское мужество, идет на серьезный риск и жертвы, бросает смелый вызов реакционным силам.

Но даже в этом, самом значительном и, несомненно, мужественном поступке Донована сказывается слабость, уязвимость занятой им позиции. Ее выбор обусловлен явной недооценкой противника и неспособностью отрешиться от политических заблуждений и предрассудков. Спенсер Донован надеется спасти демократию в одиночку и в мгновение ока, этаким жертвенным рыцарским жестом: вот он срывает маску с преступных безумцев – и они сами склоняют головы. Герой Джексона вполне лоялен к основам «американского образа жизни». Он пытается врачевать болезнь в уверенности, что сам-то организм еще не поражен неизлечимым недугом.

Спенсер Донован и все положительные персонажи романа «отмежевываются» от коммунистов, наивно полагая, будто можно отстоять демократию без участия сплоченного рабочего класса и его партии. В этом вопросе все они обнаруживают буржуазную ограниченность, стандартное высокомерие и политическое невежество. Все они в той или иной степени принимают одну из исходных посылок в коварной аргументации маккартистов.

Но примечательно, что материал книги, объективная логика раскрытия характеров, обнажая эти черты героя, свидетельствуют против него. Отчуждение Спенсера Донована от решающих социально-политических сил современности, попытка замкнуть свою мысль в рамках отвлеченной гуманности нередко ставят его в позу жалкого донкихота и мстят той анемичностью и немощным ригоризмом, которые так характерны для его психологического облика. Хорошо, что он сам рассматривает свои действия лишь как стимул, заявляя в конце романа: если в борьбе с маккартизмом «должен быть герой, то им станет американский народ...»

«...Да поможет мне бог» – первый роман Феликса Джексона. Однако этот автор – не начинающий литератор. У него значительный опыт журналистской работы, он писал пьесы, киносценарии и сценарии для радио– и телепостановок.

В романе «...Да поможет мне бог» есть слабые страницы и страницы, написанные умело, убедительно, с подъемом и страстью. По словам героя книги, американцам «всегда нравилась театральность». Как бы то ни было, автор в стремлении сделать свое произведение занимательным привнес в его сюжет ощутимые элементы сенсационности. По-видимому, автор чувствует себя увереннее, когда он делает точные бытовые, психологические наброски и зарисовки общественно-политических нравов, вяжет фабульные узлы. Труднее даются ему характеры, требующие глубины психологического раскрытия. Тем не менее персонажи книги Джексона несут в себе живые черты. В особенности это относится к Арбэтту, Лэрри Ханту, герою книги Доновану, а также к Реду и некоторым другим эпизодическим персонажам. Выразительны фигуры сенатора-мракобеса Аарона Купа и его соратника по «охоте на ведьм» Уолта Фаулера, который, употребляя сдержанное выражение Донована, «больше известен своей приверженностью к сенсациям, чем научной точностью».

Роман «...Да поможет мне бог» рисует неприглядную картину: фальшь и цинизм «правосудия», мнимость гражданских свобод, прямую зависимость печати и «общественного мнения» от власть имущих. Он дает представление о том, как правящие круги, устрашенные неумолимым ходом истории, прибегают к демагогии, выдумывая «красную опасность», поддерживают и нагнетают страх в среде интеллигенции и простых американцев. Вместе с тем эта книга проникнута верой в народ Соединенных Штатов Америки. Примечателен образ рассыльного Реда, юноши из рабочей семьи, «грозного телохранителя» Спенсера Донована. Примечателен его облик, его спокойная, внушительная уверенность в своих силах, его готовность к решительным действиям. Символичны поздравительные телеграммы «от великого американского народа», одобряющие мужество Донована.

«...Да поможет мне бог» – слова из присяги, которую американцы обычно произносят на допросе. В тексте книги они звучат и буквально, и с жестокой иронией, вскрывающей ханжество тех, кто прислуживает «святому бизнесу».

Роман Джексона и сам факт его публикации (первоначально в периодическом издании «Редбук» – одном из самых распространенных американских журналов) говорят о серьезном поражении неистовых мракобесов и важных сдвигах в среде либеральной интеллигенции, которые стали заметны начиная с середины текущего десятилетия.

Феликс Джексон родился в Германии, в 1933 году эмигрировал в Венгрию, с 1937 года живет в США. Он хорошо знает, что такое фашизм и к чему ведет попустительство «силам зла, активным и горластым». В романе о послевоенной Америке он не случайно вспоминает Германию 1933 года. «Большой бизнес», как теперь нередко называют крупные монополии, не отказался от идеи мирового господства и реакционного натиска.

«Этого не должно случиться», – требует книга Джексона, призывая к бдительности, к отпору противникам демократии.

М. Урнов.

1. Среда, 18 июля, 6.50 вечера

Восемнадцатого июля Спенсеру Доновану позвонил Бернард Майлс, старший компаньон юридической фирмы «Арбэтт и Майлс». Телефонный звонок раздался около семи вечера. Дверь в приемную Спенсер оставил открытой. Секретарша его ушла домой, и, судя по сигнальному щиту, в конторе уже никого не было. Два вентилятора вращались с бешеной скоростью.

– Рад, что застал вас в конторе, – сказал Майлс. – Я хотел позвонить вам раньше, но так и не выбрался. Чем вы заняты сейчас?

– Собираюсь уходить, – ответил Спенсер. – А что такое?

– Нам нужно встретиться, – сказал Майлс.

– Сегодня?

– Да, если можно, сегодня.

Наступило короткое молчание. Спенсер чувствовал волнение в голосе старика. И внезапно он понял, что произошло. Пришел момент, которого он ждал.

– Пожалуйста, – сказал он. – Где и когда?

– Удобнее всего было бы в «Брюсселе», – предложил Майлс. – Это мне по дороге домой, и там прохладно. Давайте встретимся в «Брюсселе» через полчаса. Нет, лучше ровно в семь тридцать.

– Я приду вовремя, мистер Майлс, – сказал Спенсер.

Он положил трубку, вытащил носовой платок и вытер лицо. Руки его дрожали, а тело казалось таким невесомым, что он едва ощущал его. Придвинув к себе телефонный аппарат, он набрал номер Лэрри.

–      Слушаю вас!

Губы Спенсера почти касались микрофона. Дыхание его участилось. Он говорил очень тихо.

–      Послушай, Лэрри, началось!

–      Да? – спросил Лэрри. И добавил: – Откуда ты знаешь?

–      Мне звонил старик Майлс, – ответил Спенсер. – Я договорился встретиться с ним сейчас.

–      Ты уверен, это именно то? Что он сказал тебе?

Спенсер почувствовал раздражение.

–      Они должны были начать с него, – сказал он. – Это совершенно логично. Еще шесть месяцев назад я был компаньоном фирмы «Арбэтт и Майлс». Им, наверно, известен этот факт.

–      Вероятно, да, – согласился Лэрри. – Но все же...

Спенсер перебил его:

–      Слушай, я зайду к тебе после встречи с Майлсом.

–      Заходи, старина, – сказал Лэрри.

Спенсер положил трубку; он был немного разочарован реакцией своего друга. Но затем он припомнил, что Лэрри, собственно, никогда и не верил в его затею. Он считал, что все это – бесполезное дело.

Спенсер наклонился и достал из нижнего левого ящика стола полотенце и ключ от умывальной комнаты. Перебросив полотенце через плечо, он миновал приемную и вошел в умывальную. Рубашка его была совершенно мокрая. Он снял ее, отвернул до отказа кран и с силой стал плескать воду на лицо, руки и грудь. Взглянув прищуренными глазами в зеркало, он увидел, что его темные мокрые волосы свисают на лоб, почти касаясь кончика носа.

В конторе у него не было свежей рубашки; он надеялся, что сумеет зайти домой переодеться до визита к Джин. Но теперь у него не останется времени сходить домой. Ему придется быть в этой рубашке весь вечер. Она помялась и была влажной.

Следует позвонить Джин, подумал он, позвонить и сказать, что я, возможно, опоздаю. Надо зайти к Лэрри после встречи с Майлсом; конечно, я опоздаю, и Джин будет огорчена. Она не любит, когда я опаздываю. Придется объяснить ей, что я должен увидеться с Лэрри по важному делу, но это ее тоже не удовлетворит, потому что ей дела нет ни до Лэрри, ни до Луизы.

Внезапно ему пришло в голову, что рано или поздно он должен будет поговорить с Джин, рассказать ей о своем поступке и объяснить, почему он так поступил. Она должна знать об этом – она будет его женой, и, если с ним что-либо случится, это, безусловно, повлияет и на ее жизнь; а дело уже началось, и можно ждать чего угодно. В глубине души он немного страшился предстоящего разговора. Вдруг она не поймет – это вполне возможно. Она любит его – он, конечно, тоже любит ее – и побоится подвергнуть опасности свою любовь. Спенсер прогнал эту мысль.

Возвратившись в кабинет, он запер письменный стол и надел пиджак. Он старался не торопиться. Зачем спешить в такую жару? Но, даже когда тело его медлило, разум по-прежнему рвался вперед, предвидя то, что расскажет Майлс, и заставляя кровь приливать к голове. Он выключил вентиляторы. Лопасти еще минуту продолжали вращаться, но шум стих. Спенсер вышел в пустой полутемный коридор.

Войдя в «Брюссель», он увидел Майлса, который продвигался к столику в дальнем углу зала. Заняты были только два-три стола, да несколько человек сидело у стойки. Спенсер подошел к Майлсу, когда тот усаживался, и они пожали друг другу руки. Майлс был тщательно одет: на нем был темный костюм и высокий воротничок. От старика веяло прохладой и свежестью.

–      Здесь удобно, никто не помешает, – сказал он, а когда к столику подошел официант, спросил: – Что вы будете пить? Я возьму виски с имбирным пивом.

–      Джин и сельтерскую, – сказал Спенсер.

Наклонившись над столиком, Майлс сразу же перешел к делу.

–      Я расскажу вам, что произошло. Может быть, это не столь уж страшно, я не хочу, чтобы вы понапрасну волновались. Но мне кажется, лучше ввести вас в курс дела немедленно. – Он замолчал, закуривая сигарету. – Сегодня у меня был один посетитель... Точнее говоря, чиновник из ФБР. Он интересовался вами.

–      Вот как? – спросил Спенсер.

Напряжение покинуло его. Он чувствовал облегчение и радость. Он думал только о том, достаточно ли удивленно прозвучал его голос.

Майлс смотрел на него. Блестящие глаза на изборожденном глубокими морщинами лице светились неподдельным участием.

–      Я повторяю, возможно, все это – простая формальность, как мне и было сказано. Тем не менее, – он подкреплял свои слова короткими и точными жестами правой руки, – тот факт, что ФБР проявило определенный интерес к вам, человеку, не состоящему на государственной службе, вызывает у меня... заставляет меня... ну, не скажу, волноваться, но... Во всяком случае, я полагаю, что вам следует знать об этом.

–      Спасибо за заботу, – весело сказал Спенсер.

Старик улыбнулся.

–      Вы были компаньоном нашей фирмы более семи лет, и мы оба, Джон Арбэтт и я, очень вас ценим. Несмотря на то, что мы не всегда сходились с вами во мнениях, – добавил он.

Официант поставил на стол стаканы и маленькую чашку с соленым арахисом. Майлс взял свой стакан, сделал глоток и вытер губы. Из внутреннего кармана пиджака он вытащил конверт и достал из него несколько листков с напечатанным на машинке текстом.

–      После того как мой... посетитель удалился, – сказал он, – я позвал секретаршу и продиктовал ей вот это. – Осторожно разобрав листки, он передал Спенсеру половину. – Это, конечно, далеко не стенограмма, но из записи нетрудно понять сущность состоявшейся беседы. Пожалуй, нам стоит просмотреть этот текст вместе. Я охотно поделюсь подробностями, которые сумею припомнить.

–      Большое спасибо, мистер Майлс, – сказал Спенсер. Он стал читать.

«18 июля. Дело Спенсера Донована. Личная картотека Бернарда Г. Майлса.

В 4 часа 30 минут дня Бернарда Г. Майлса посетил чиновник Федерального бюро расследований. По просьбе Майлса он предъявил свое удостоверение и назвал себя Раймондом Кеслером из Вашингтона. Затем он начал предлагать Майлсу вопросы, касающиеся Спенсера Донована, ранее состоявшего младшим компаньоном фирмы «Арбэтт и Майлс».

Вопрос: Давно ли вы знакомы с мистером Донованом?

Ответ: Я знаком с мистером Донованом около пятнадцати лет.

Вопрос: Когда и где вы впервые встретились с ним?

Ответ: Я встретился с ним в Лос-Анжелесе в год окончания им университета. Мы с миссис Майлс проводили в Калифорнии отпуск.

Вопрос: При каких обстоятельствах произошла ваша встреча?

Ответ: Мы встретились в доме его родителей в Пасифик Пэлисейдс. Я знал его отца.

Вопрос: Он тоже был адвокатом, не так ли?

Ответ: Филип Донован считался одним из лучших в Соединенных Штатах специалистов по корпоративному праву.

Вопрос: Согласно нашим сведениям, он умер в 1942 году, покончив жизнь самоубийством?

Ответ: Я не помню год его смерти.

Вопрос: Может быть, вы помните, почему он покончил с собой?

Ответ: Нет.

Вопрос: В то время ходило много слухов. Вам они известны?

Ответ: Я никогда не обращаю внимания на слухи.

Вопрос: Итак, вы сказали, что были другом мистера Донована и...

Ответ: Я не сказал «другом». Я сказал, что знал его. Я не был знаком с ним настолько хорошо, чтобы называться его «другом».

Спенсер поднял глаза.

– Моего отца довела до самоубийства тяжелая болезнь, мистер Майлс. У него была злокачественная опухоль в мозгу, и он знал, что дни его сочтены. В этом нет никакой тайны.

– Конечно, нет, – согласился Майлс.

Спенсер продолжал читать.

«Вопрос: Мистер Донован был компаньоном вашей фирмы вплоть до последнего времени, не так ли?

Ответ: Да.

Вопрос: Когда он перестал сотрудничать у вас?

Ответ: Он ушел шесть месяцев тому назад.

Вопрос: Вы говорите, он ушел. Не означает ли это, что вы не возражали бы против его дальнейшего сотрудничества? Вы были довольны им?

Ответ: Мистер Арбэтт и я высоко ценим мистера Донована и считаем, что у него блестящее будущее. Нас весьма огорчил его уход.

Вопрос: Тогда почему же он ушел?

[В этом месте мистер Кеслер прервал допрос и выразил надежду, что Бернард Г. Майлс не возражает против такого направления вопросов. Он объяснил, что Майлс не обязан отвечать, но что бюро оценит его содействие. Затем Майлс попросил мистера Кеслера объяснить ему причину интереса, проявленного к мистеру Доновану, для того чтобы можно было сосредоточиться на вопросах, имеющих прямое отношение к делу, и не терять времени на несущественные подробности. Мистер Кеслер ответил, что это просто формальность, и возобновил свой допрос.]

Вопрос: Не был ли связан уход мистера Донована с какими-либо денежными недоразумениями?

Ответ: Нет. Полагаю, что мистер Донован считал условия нашего финансового договора справедливыми и правильными.

Вопрос: Были ли у вас какие-либо расхождения по вопросам политики, или как вы это называете в вашей профессии?

Ответ: Мистер Донован оставил нашу фирму, чтобы открыть собственную юридическую контору.

Вопрос: Не было ли его решение связано с делом Гордона Беквуда?

Ответ: Не знаю».

Подняв глаза, Спенсер увидел, что старик внимательно следит за ним.

–      Дело Беквуда. Так и следовало ожидать, – улыбнувшись, сказал он.

–      К сожалению, да, – подтвердил Майлс. – Дальше вы увидите, что на все вопросы, связанные с Беквудом, я отвечал очень осторожно, но и не проявляя особого нежелания на них отвечать. Не в ваших интересах было бы утаивать какие-либо сведения, да и не думаю, что у вас есть тайны.

–      Конечно, нет, – подтвердил Спенсер.

Он стал читать дальше, и мускулы его тела сразу же напряглись.

«Вопрос: Мистер Майлс, верно ли, что мистер Беквуд обращался к вам с просьбой взять на себя защиту при слушании его дела в сенатской подкомиссии?

Ответ: Мистер Арбэтт сообщил мне о своем разговоре с мистером Беквудом. Они обсуждали вопрос о защите. Я, однако, в тот день был в суде и в беседе их не участвовал.

Вопрос: Присутствовал ли при этом разговоре мистер Донован?

Ответ: Думаю, что да.

Вопрос: Не по его ли инициативе состоялась беседа между мистером Беквудом и мистером Арбэттом?

Ответ: Весьма возможно. Мистер Донован был ближе знаком с мистером Беквудом, чем Арбэтт или я.

Вопрос: Не можете ли вы подтвердить, что они были друзьями?

Ответ: Я очень мало знаю о личной жизни мистера Донована.

Вопрос: Не можете ли вы сказать мне, почему вы отказались защищать мистера Беквуда?

Ответ: Я бы не назвал это отказом, мистер Кеслер. Мистер Арбэтт объяснил мистеру Беквуду, что наша фирма никогда не берет на себя ведение дел, затрагивающих политику. Однако это не имело никакого отношения к самому Беквуду.

Вопрос: Вы были согласны с мистером Арбэттом?

Ответ: Да, конечно.

Вопрос: А мистер Донован?

Ответ: Насколько я помню, он придерживался иного мнения.

Вопрос: Безусловно. Он был адвокатом мистера Беквуда в течение всего расследования.

Ответ: Мне известно об этом факте».

Спенсер перевернул страницу.

–      Надеюсь, вы одобряете мое поведение, – сказал Майлс. – Я только отвечал на вопросы этого человека. Выводы он делал сам.

Спенсер кивнул головой.

–      Смысл ясен. Я поссорился с мистером Арбэттом и с вами из-за Гордона Беквуда и ушел из вашей фирмы, чтобы лично заняться этим делом.

–      Даже если бы это было так, – сказал Майлс, – не вижу здесь ничего плохого. Американский суд никогда не предъявлял никаких обвинений Гордону Беквуду. Многие считают, что он был невиновен.

–      Он и был невиновен, – подтвердил Спенсер. – Так же невиновен, как вы, как я, как президент США.

Их взоры на мгновение встретились. Затем Спенсер снова стал читать.

«Вопрос: Известно ли вам, к какой политической партии принадлежит мистер Донован?

Ответ: Нет, я ничего не знаю об этом.

Вопрос: Но ведь он был вашим компаньоном. Вы, должно быть, часто встречались. Неужели вам никогда не приходилось беседовать о политике?

Ответ: Не могу припомнить определенного случая, но, как вы справедливо заметили, мы часто бывали вместе. Весьма вероятно, что мы иногда толковали о политике.

Вопрос: Не расскажете ли вы об этом подробнее?

Ответ: Вряд ли сумею.

Вопрос: Попытайтесь припомнить, если не возражаете, скажем, президентские выборы 1948 года. Вы случайно не знаете, не поддерживал ли мистер Донован прогрессивную партию?

Ответ: Сейчас я припоминаю, у нас был разговор об этом. Донован принадлежал к тем чудакам, которые считали, что у мистера Трумэна есть шансы. Он голосовал за список демократов.

Вопрос: То есть он сказал, что голосовал?

Ответ: Видите ли, мистер Кеслер, я в ту минуту не находился с ним в кабине для голосования. Мы с мистером Донованом живем в разных районах».

Спенсер улыбнулся. Майлсу, должно быть, понравился собственный ответ, иначе он не привел бы его здесь. Спенсер хорошо помнил день выборов. Джон Арбэтт пригласил его к себе в гости. Спенсер отказался, зная, что там все будут ратовать за победу республиканцев. Он упомянул о Трумэне больше из упрямства, чем из убеждений, и до сих пор помнит раздраженное выражение на лице Джона Арбэтта.

–      Вы кончили? – спросил Майлс.

–      Еще минуту – ответил Спенсер. Как раз в этот момент он добрался до самого главного.

«Вопрос: Мистер Майлс, не знаете ли вы, состоит или состоял мистер Донован в коммунистической партии?»

Спенсер поднял глаза.

–      Объяснил ли он причину, заставившую его задать подобный вопрос?

–      Нет, – ответил Майлс, – у нас произошел довольно оживленный обмен мнениями по этому поводу. Он совершенно ясно дал мне понять, что я могу не отвечать на его вопросы, но я решил, что вам будет выгоднее, если я отвечу.

–      Благодарю вас, – сказал Спенсер.

Он прочел:

«Ответ: Я считаю это невероятным и невозможным.

Вопрос: Выражал ли он когда-либо в вашем присутствии левые взгляды?

Ответ: Нет.

Вопрос: Пытался ли он навязывать вам или другим убеждения, неприемлемые для нашей страны?

Ответ: Нет.

Вопрос: Но он уговаривал вас взять на себя защиту Гордона Беквуда, не так ли?

Ответ: В этом нет ничего левого или неприемлемого. Вина Беквуда никогда не была доказана, и с либеральной точки зрения...

Вопрос: Значит, вы назвали мистера Донована либералом, не так ли?

Ответ: Пожалуй, да.

[На этом закончилась беседа между чиновником ФБР и Бернардом Г. Майлсом. Мистер Кеслер вторично поблагодарил Майлса за содействие и сказал, что свяжется с ним или с мистером Арбэттом, если понадобятся дополнительные сведения. После его ухода Майлс пригласил в кабинет свою секретаршу Беатрис Стейнхардт и продиктовал ей вышеприведенный текст]».