Текст книги "Том 2. Стихотворения 1850-1873"
Автор книги: Федор Тютчев
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 38 страниц)
«ОН, УМИРАЯ, СОМНЕВАЛСЯ…»
Автографы (3) – РНБ. Ф. 797. Оп. 1. Ед. хр. 3; ГАРФ. Ф. 828. Оп. 1. Ед. хр. 163. Л. 23–24 – при письме к кн. А. М. Горчакову от 11 апреля 1865 г.; ИРЛИ. № 8874 – при письме к А. Н. Майкову от 3 апреля 1865 г.
Первая публикация – Ипокрена. 1917, октябрь. С. 5 (по автографу РНБ).
Печатается по автографу ГАРФ. См. «Другие редакции и варианты». С. 299*.
Датируется началом апреля 1865 г. согласно датировке писем, содержащих автографы первоначальной и окончательной редакции стихотворения.
Написано в связи со 100-летней годовщиной со дня смерти М. В. Ломоносова, отмечавшейся 4 апреля 1865 г.
Посылая А. Н. Майкову, который принимал участие в торжественном собрании Академии наук, посвященном ломоносовскому юбилею, первую редакцию стихотворения, Тютчев писал: «Вот вам, друг мой Аполлон Николаевич, несколько бедных рифм для вашего праздника (в теперешнем моем расположении – не могу больше). Весь Ваш. Тютчев. Апреля 3-го. Суббота». Однако в тот день стихи Тютчева не были прочитаны. Я. П. Полонский прочитал их в зале Дворянского собрания на вечере памяти Ломоносова 7 апреля.
М. В. Ломоносов (1711–1765), труды которого в области химии, физики, географии, астрономии, металлургии, горном деле, истории, этнографии, народного просвещения, языкознания, риторики, поэзии имели, помимо прочего, выдающееся государственное значение, сказал посетившему его во время предсмертной болезни академику Я. Я. Штелину: «Друг, я вижу, что я должен умереть, и спокойно и равнодушно смотрю на смерть. Жалею токмо о том, что не мог я свершить всего того, что предпринял я для пользы отечества, для приращения наук и для славы Академии и теперь при конце жизни моей должен видеть, что все мои полезные намерения исчезнут вместе со мной…» (Лебедев Е. Ломоносов. М., 1990. С. 553).
За месяц до смерти Ломоносов намеревался добиться аудиенции у Екатерины II, чтобы привлечь ее внимание к тяжелому положению академических дел и в целом культурной политики в России, которое он назвал в составленном им плане разговора с императрицей «шумахерщиной». В этом плане есть фраза «Борьба за алтари и домашние очаги», указывающая на необходимость оценки исторического смысла и культурных последствий преобразований Петра I, ученичества у Западной Европы с точки зрения насущных потребностей и внутренней логики собственного развития России.
А. С. Пушкин говорил о Ломоносове, что «слог его, ровный, цветущий и живописный, заемлет главное достоинство от глубокого знания книжного славянского языка и от счастливого слияния оного с языком простонародным. Вот почему преложения псалмов и другие сильные и близкие подражания высокой поэзии священных книг суть его лучшие произведения. Они останутся вечными памятниками русской словесности; по ним долго еще должны мы будем изучаться стихотворному языку нашему…» (Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 2-х т. М.: Классика, 1999. Т. 2. С. 170). В стих. «Отрок» (1830 г.) Пушкин выстраивает параллель с евангельским повествованием о призвании Христом апостолов: «Невод рыбак расстилал по брегу студеного моря; / Мальчик отцу помогал. Отрок, оставь рыбака! / Мрежи иные тебя ожидают, иные заботы: / Будешь умы уловлять, будешь помощник царям» – «Проходя же близ моря Галилейского, увидел Симона и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы. И сказал им Иисус: идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков. И они тотчас, оставив свои сети, последовали за Ним. И, пройдя оттуда немного, Он увидел Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, также в лодке починивающих сети; и тотчас призвал их. И они, оставив отца своего Зеведея в лодке с работниками, последовали за Ним» (Мк. 1, 16—). Ломоносов, как известно, родился в крестьянской семье в деревне близ Холмогор, в устье Северной Двины; главным промыслом Поморья была рыбная ловля. С 10 лет он стал ходить с отцом в море.
Как тот борец ветхозаветный… – Ломоносов сравнивается с Иаковом, одним из древнееврейских патриархов, от 12 сыновей которого произошли 12 колен Израилевых – народ, ставший сильным и могущественным и выведенный Моисеем из Египта, земли рабства, в землю отцов, обещанную Богом. Согласно библейскому повествованию, однажды ночью «боролся Некто» с Иаковом «до появления зари» и не мог одолеть. «И сказал ему: отпусти Меня; ибо взошла заря. Иаков сказал: не отпущу Тебя, пока не благословишь меня <…> И сказал ему: отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль;* ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь <…> И благословил его там…» (Быт. 32, 26–29).
Израиль – евр. «князь Божий», «Божий герой» (Ф. Т.).
«СЫН ЦАРСКИЙ УМИРАЕТ В НИЦЦЕ…»
Автографы (3) – РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 39. Л. 2–2 об., 3; РГБ. Ф. 308. Оп. 1. К. 1. Ед. хр. 7.
Списки – Муран. альбом (с. 128–129), с датой «С.-Петербург. 7 апреля 1865»; Альбом Тютч. – Бирилевой (с. 38), с той же датой; РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 52. Л. 106, дата: «1865», с пометой: «Написано рукой И. С. Аксакова. Н. Тютчев».
Первая публикация – Былое. 1922. № 19. С. 68 (в статье Г. И. Чулкова «Ф. И. Тютчев и его эпиграммы»).
Печатается по автографу РГБ. См. «Другие редакции и варианты». С. 299*.
Автографы РГАЛИ дают раннюю редакцию; в одном (л. 3) перед текстом помета: «Петербург, 8 апреля»; заглавие: «(Dictum est)» («Сказано» – лат.). Автограф РГБ датирован 11 апреля 1865 г.
Датируется 7-11 апреля 1865 г. согласно пометам в автографах и списках.
Стихотворение вызвано предсмертной болезнью старшего сына Александра II, наследника престола, вел. кн. Николая Александровича (1843–1865), умершего 12 апреля 1865 г. в Ницце.
В начале сентября 1864 г. после обручения с датскою принцессой Дагмарой цесаревич поехал в Венецию. Здесь появились первые угрожающие признаки болезни. Затем после посещения других итальянских городов цесаревич направился во Флоренцию, где с ним сделался сильнейший припадок: появились острые боли в спине, которые принудили его лечь в постель. Созванный немедленно консилиум врачей решил, что у цесаревича приступ ревматизма, только один итальянский врач высказал предположение, что у больного происходит воспалительный процесс в области позвоночника; этот диагноз впоследствии оказался верным (по материалам Русского биографического словаря). См. стих. «12-ое апреля 1865». С. 140.
Основным мотивом произведения является обличение тех, для кого русское горе стало предметом злобного ликования. Поэт мог наблюдать за этим как в Европе (он вернулся в Россию перед самой кончиной цесаревича), так и на родине, в столице (Э. З.).
12-ое АПРЕЛЯ 1865
Автограф неизвестен.
Списки – Муран. альбом (с. 124) и Альбом Тютч. – Бирилевой (с. 39), дата «12-ого Апреля 1865» вынесена в заголовок.
Первая публикация – РИ. 1865. 14 апреля. № 79. С. 4, с подписью «Ф. Т.» Это был второй номер траурного выпуска, на первой полосе которого сообщалось о предстоящем 15(27) апреля выносе тела умершего цесаревича в русскую церковь, находящуюся в Ницце, и дальнейшем перенесении в Россию. Вошло в Изд. 1868. С. 221, с заглавием «На кончину Е. И. В. Государя Наследника Николая Александровича», датой «12 апреля 1865 г.»; повторяется в Изд. СПб., 1886. С. 273, Изд. 1900. С. 276.
Печатается по Изд. 1868 с сохранением лишь даты-заголовка, имеющегося в первопечатном тексте и списках. В отличие от Г. И. Чулкова, К. В. Пигарев предполагает, что «заглавие стихотворения, по-видимому, является и датой его написания» (Лирика II. С. 380). См. «Другие редакции и варианты». С. 300*.
Датируется 12 апреля 1865 г.
По содержанию связано с предыдущим стих. «Сын царский умирает в Ницце…».
Еще 4 апреля в Ниццу был вызван вел. кн. Александр Александрович, а вечером 6-го выехал Государь с вел. кн. Владимиром Александровичем. По пути к ним присоединилась принцесса Дагмара с матерью. У наследника началась сильнейшая головная боль. Утром 11 апреля цесаревичу стало значительно хуже; ему предложили приобщиться Святых Тайн, что он исполнил. 12 апреля в 00.50 цесаревич скончался. 14 апреля тело его было перенесено в русскую церковь, а 16-го состоялось перенесение тела на фрегат «Александр Невский», который 21 мая прибыл в Кронштадт. 25 мая состоялось перенесение тела в Петропавловскую крепость, а 28 мая торжественное погребение в Петропавловском соборе. Впоследствии Александр II в речи к депутации от всех сословий отметит единодушие народа в скорбное время: «В единодушии этом наша сила, и пока оно будет существовать, нам нечего бояться ни внешних, ни внутренних врагов» (Э. З.).
«КАК ВЕРНО ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ НАРОДА…»
Автограф – РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 39. Л. 5.
Списки – Муран. альбом (с. 125), в заголовке дата «30 апреля 1865», под ней – «Графу Строганову»; Альбом Тютч. – Бирилевой (с. 40), где над текстом – «30 апреля 65 г.» Эту дату К. В. Пигарев считает датой написания (Лирика II. С. 381).
Впервые стихотворение было включено в Изд. 1868, но, по требованию автора, изъято из книги.
Первая публикация – Изд. 1900. С. 278, с датой в скобках «(30 апреля 1865 г.)».
Печатается по автографу без учета пометы перед текстом на фр. яз.: «A l’adresse du comte Stroganoff» («На графа Строганова»). В рукописи последнее слово стихотворения подчеркнуто.
Датируется 30 апреля 1865 г. согласно спискам.
Р. Ф. Брандт сообщает, что четверостишие – «вызванная смертью наследника Николая Александровича эпиграмма на состоявшего при нем «в звании попечителя» Сергея Григорьевича Строганова» (Материалы. С. 69). Генерал-адъютант гр. Строганов (1794–1882) был назначен попечителем наследника в 1860 г. после неудачных опытов воспитания и образования цесаревича другими наставниками. Гр. Строганов при содействии профессоров Московского университета составил программу занятий с вел. кн. на 3 года и для ее осуществления пригласил выдающихся ученых. Строганов, генерал от кавалерии и член Государственного совета, имел боевое прошлое, участвовал в сражении под Бородином, в 1828 г. – в русско-турецкой войне 1828–1829 гг., а в 1854–1855 гг. принимал участие в обороне Севастополя. Известен как попечитель Московского учебного округа (1835–1847 гг.). В его время и отчасти по его инициативе в Московский университет были привлечены в качестве профессоров – Бодянский, Кавелин, Грановский, Шевырев, Соловьев, Кудрявцев, Буслаев и др. Он интересовался историей, археологией и нумизматикой. Под его руководством были изданы «Древности Российского Государства» (1849–1853). Им было написано исследование «Дмитриевский собор во Владимире, строенный с 1194 по 1197 г.» (СПб., 1849).
Видимо, на счет воспитателя Тютчев относил отчасти раннюю смерть наследника. (Э. З.).
«ПЕВУЧЕСТЬ ЕСТЬ В МОРСКИХ ВОЛНАХ…»
Автограф – РГБ. Ф. 308. К. 1. Ед. хр. 6.
Списки – Муран. альбом (с. 125–126), с пометой: «11 мая 1865»; Альбом Тютч. – Бирилевой (с. 40), с той же датой.
Первая публикация – РВ. 1865. Т. 58. Август. С. 432. Вошло в Изд. 1868. С. 215; Изд. СПб., 1886. С. 276; Изд. 1900. С. 279.
Печатается по списку Муран. альбома. См. «Другие редакции и варианты». С. 300*.
Датируется 11 мая 1865 г. согласно спискам.
Автограф черновой. 3-я строка первоначально выглядела: «И тихой мусикийский шорох». Слово «тихой» зачеркнуто и наверху надписано: «стройный». Имеется 4-я строфа, отсутствующая и в списках, и в печатных текстах, начиная с Изд. 1868.
В качестве эпиграфа выбрана строка римского поэта Авзония (IV в. до н. э.), с заменой «in» вместо «et»: «…или память ему изменила, или в руках у него было издание с этим вариантом», – объясняет А. И. Георгиевский в работе «Тютчев в 1862–1866 гг.»(цит. по: Тютч. в восп. С. 200). Георгиевский сообщает, что был вынужден обратиться за справками к профессору Петербургского университета И. И. Холодняку, который привел полный текст стиха Авзония:
Est et arundineis modulatio musika ripis,
Cumque suis loquitur tremulum comapinea ventis
(«И поросшим тростником берегам свойственна музыкальная гармония, и косматые макушки сосен, трепеща, говорят со своим ветром» – лат.). Изд. 1868, Изд. СПб., 1886 ошибочно печатали эпиграф в качестве заглавия стихотворения.
РВ следует за автографом, сохраняя все 16 поэтических строк. Относительно четвертой строфы Георгиевский писал: «Когда и кем и по каким соображениям была опущена эта строфа в печатных изданиях, об этом, к сожалению, мне не довелось расспросить самого Тютчева, да очень может быть, что он ничего и не знал об этом пропуске в тех изданиях, которые появились еще при его жизни. Быть может, тогдашняя наша цензура была против третьего стиха в этой строфе, как заимствованного из Священного Писания, а также и против четвертого стиха, так как душе христианина не подобает впадать в отчаяние, ни протестовать против велений Неба, а может быть, и сам поэт нашел некоторую неясность и неопределенность в этой строфе, некоторое неудобство привести слова из Священного Писания не в том смысле, как они были сказаны, или нашел всю эту строфу чрезмерно мрачною по своему содержанию; но несомненно, она вполне соответствовала тогдашнему его настроению, в котором он готов был отчаянно протестовать против преждевременной смерти столь любимых им существ (Е. А. Денисьевой, «последней любви» Тютчева, скончавшейся в 1864 г., и двух их маленьких детей – Лёли и Коли, умерших в начале мая 1865 г. – Ред.) и не раз задавал себе вопрос, стоило родиться на свет Божий этой бедной Лёле (старшей Лёле, Е. А. Денисьевой. – Ред.), самым рождением своим причинившей столько горя многим лицам» (Тютч. в восп. С. 200). Стихотворение родилось после похорон маленьких Лёли и Коли. Мари, сводная сестра Е. А. Денисьевой, была «большим утешением и отрадою» Тютчева в те дни, вспоминает Георгиевский. «Погода стояла чудесная, какая нередко бывает в Петербурге в первой половине мая, – писал он, – и они вместе с Федором Ивановичем в открытой коляске отправлялись то на Волково кладбище, на могилу обеих Лёль и Коли, то на Острова. В одну из таких поездок Федор Иванович на случившемся у него в кармане листке почтовой бумаги, сидя в коляске, написал карандашом для Мари свое прекрасное стихотворение с эпиграфом: «Est in arundineis modulatio musika ripis…» (Тютч. в восп. С. 199). Четвертая строфа не появилась в Изд. 1868, скорее всего, с ведома Тютчева; отсутствует она и в списках, сделанных дочерью поэта. Могла сыграть роль и неточность рифмы: «звезд» – «протест» (хотя, конечно, «звезд» читалось с е – не ё).
По поводу первого появления стихотворения в печати И. С. Аксаков написал Е. Ф. Тютчевой: «В «Русском вестнике», в последней книжке, напечатаны стихи Федора Ивановича. Прекрасные стихи, полные мысли, не нравится мне в них одно слово, иностранное: протест» (Последняя любовь. С. 60). «По-видимому, – отмечает К. В. Пигарев, – мнение Аксакова было принято Тютчевым во внимание: в списке М. Ф. Бирилевой последняя строфа, заканчивающаяся словами «протест», отсутствует. Нет оснований думать, чтобы дочь поэта самовольно решилась сократить эту строфу. Вместе с тем очевидно и то, что список предшествует Изд. 1868 г., а не наоборот» (Лирика I. С. 423–424). Впрочем, в Изд. 1984 (текстологическую подготовку текста осуществил Пигарев) стихотворение напечатано с 4-й строфой (см. с. 202).
Несогласие с мнением И. С. Аксакова высказал Б. М. Козырев: «Можно пожалеть, что в издании «Литературных памятников» последняя строфа была в угоду аксаковскому мнению устранена из текста. Пронзительность стилистического диссонанса этой строфы: «И от земли до крайних звезд / Все безответен и поныне / Глас вопиющего в пустыне, / Души отчаянный протест» – глубоко соответствует трагическому содержанию стихотворения. А с исчезновением ее исчезла и вся трагичность, весь смысл этой вещи, представлявшей собой вопль о «заброшенности» человека в музыкально стройной, но чуждой ему Вселенной»(ЛН-1. С. 87).
«Здесь читатель находит, с помощью комментария, чисто тютчевскую амальгаму цитат из Авзония, книги пророка Исайи из Библии и «Мыслей» Паскаля. Кроме того, Грэгг обнаружил в 3-й строфе парафразу из Шиллера («Die Räuber», IV, 5).
Ко всем этим источникам я добавил бы, пожалуй, еще два: пифагорейско-платоническое учение о мировой гармонии («Невозмутимый строй во всем, / Созвучье полное в природе…») и, наконец, в парадоксальнейшем контрасте с этой философией, выражение «отчаянный протест», словно бы сошедшее со страниц радикальной журналистики 60-х годов. А все вместе есть настоящее тютчевское творение. Наряду со многими иными элементами оно (как и ряд других его «чисто философских», т. е. построенных больше на размышлении, чем на поэтической интуиции вещей) содержит выпады против рационалистического, картезианско-спинозистского представления о природе как о бездушном механизме» (там же).
Л. Н. Толстой отметил стихотворение буквами «Т. Г.!» (Тютчев. Глубина!).
Интерпретируя стихотворение, В. Я. Брюсов писал: «Но человек не только – ничтожество, малая капля в океане природы, – он еще в ней начало дисгармонирующее. Человек стремится укрепить свою обособленность, свою отдельность от общей мировой жизни, и этим вносит в нее разлад» (Брюсов В. Я. Ф. И. Тютчев. Смысл его творчества // Брюсов В. Я. Собр. соч.: В 7 т. М., 1975. Т. 6. С. 197).
В. Ф. Саводник замечал: «Природа живет своей особенной, цельной и самодовлеющей жизнью, полной красоты и величия и гармонии, но чуждой всему человеческому и равнодушной к нему. Именно этой цельности и полноты бытия нет у человека, которому не дано слиться воедино с природой, приобщиться к загадочной и прекрасной мировой жизни. Поэт с грустным недоумением останавливается перед вопросом об этом разладе между человеком и природой, задумывается над его причинами» (Саводник. С. 187).
«Первоначальный грех в исконном эгоизме человека, – утверждал Д. С. Дарский. – Это он мешает войти в созвучный строй природы. Человек выделил себя из природы. Преувеличенно привязанный к своей обособленности, он оторвался от единодушной цельности мирозданья и упорствует в немощном самоутверждении. В человеке нет ни отклика, ни причастия к вселенской жизни, и несогласимым диссонансом звучит он в общем хоре» (Дарский. С. 124).
По мысли Д. С. Мережковского, Тютчев сначала думал, что «в мире человеческом – ложь и зло, но в мире стихийном – истина и благо…» (Мережковский. С. 82). Поставленный в стихотворении вопрос, считал исследователь, «остался без ответа, но зато углубился до бесконечности, когда вопрошающий увидел, что разлад – не только между человеком и природой, но и в самой природе, что зло – в самом корне бытия, в самой сущности мира как воли» (там же).
Мусикийский (устар.) – музыкальный.
Мыслящий тростник – образ, восходящий к известному афоризму Б. Паскаля: «Человек не более, как самая слабая тростинка в природе, но это – тростинка мыслящая» («Pensées» – «Мысли»). (Ю. Р., А. Ш., А. М.).
ДРУГУ МОЕМУ Я. П. ПОЛОНСКОМУ
Автограф неизвестен. К. В. Пигарев указывает, что автограф хранился в частном собрании (Москва) (Лирика I. С. 424).
Первая публикация – Сочинения Я. П. Полонского. Изд. М. О. Вольфа, 1869. Т. 1–2. Примечания. С. II. Вошло в Изд. СПб., 1886. С. 278, с заглавием «Я. П. Полонскому (В ответ на послание)» и датой «30 мая 1865 г.»; Изд. 1900. С. 280.
Печатается по Лирике I. С. 200.
Датируется 30 мая 1865 г. на основании пометы в автографе, которую сообщил К. В. Пигарев.
Поэт Яков Петрович Полонский (1819–1898) служил, как и Тютчев, в Комитете цензуры иностранной. Стихотворение написано в ответ на его стих. «Ф. И. Тютчеву» («Ночной костер зимой у перелеска» – Совр. 1865. № 4). Полонскому принадлежит также стих. «Памяти Ф. И. Тютчева» (1876).
Поэтическая переписка двух лириков является продолжением прозаической. Камерный характер этих писем определяется интимными переживаниями Тютчева, потрясенного смертью Е. А. Денисьевой. В письме из Ниццы от 8/20 декабря 1864 г. он писал Я. П. Полонскому: «…Зачем я пишу к вам теперь, не знаю, потому что на душе все то же, а что это – то же – для этого нет слов. Человеку дан был крик для страдания, но есть страдания, которых и крик вполне не выражает…
<…> Одна только потребность еще чувствуется. Поскорее торопиться к вам, туда, где что-нибудь от нее осталось, дети ее, друзья, весь ее бедный домашний быт, где было столько любви и столько горя, но все это так живо, так полно ею, – так что за этот бы день, прожитый с нею тогдашнею моею жизнью, я охотно бы купил, но ценою – ценою чего?.. Этой пытки, ежеминутной пытки – этого удела – чем стала теперь для меня жизнь… <…> Здесь даже некуда и приютить своего горя» (Изд. 1984. Т. 2. С. 272–273).
Л. Н. Толстой отметил стихотворение буквой «Т.!!!» (Тютчев!!!) и подчеркнул слова «во мраке незаметный» и «скудный дым» (ТЕ. С. 147) (Ю. Р., А. М.).
