Текст книги "Том 2. Стихотворения 1850-1873"
Автор книги: Федор Тютчев
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 38 страниц)
«Я ОЧИ ЗНАЛ, – О, ЭТИ ОЧИ!..»
Автограф неизвестен.
Списки – Муран. альбом (с. 74–75); Сушк. тетрадь (с. 65 об. – 67).
Первая публикация – Совр. 1854. Т. XLIV. С. 35. Вошло в Изд. 1854. С. 35; Изд. 1868. С. 151; Изд. СПб., 1886. С. 200; Изд. 1900. С. 203.
Печатается по первой публикации.
В первом списке нет тире в середине 1-й строки и отсутствуют запятые в конце 6-й и 7-й строк. В конце 8-й строки не поставлен восклицательный знак, но зато он присутствует в конце 10-й. Во втором списке отсутствует запятая в конце 1-й строки и поставлена точка с тире в конце 12-й.
Датируется не позднее начала 1852 г., так как список имеется в Сушк. тетради (с. 399).
Комментируя стихотворение, Г. И. Чулков отметил: «Надо думать, что стихотворение относится к Е. А. Денисьевой, однако, прошедшее, введенное поэтом с первых стихов пьесы и выдержанное до конца, вызывает некоторое сомнение» (Последняя любовь. С. 98). К. В. Пигарев склонен был поддержать эту версию (см.: Лирика I. С. 399). Видимо, это предположение верно. Именно на такую страстно-роковую любовь («взор» стал космическим символом этой любви) вдохновил Денисьеву Тютчев. Любовь – страсть, в представлении Тютчева, связывает человека с космическими силами. Постигая эти незримые связи в поэзии Тютчева, С. Л. Франк писал: «Обаяние греха, тьмы, страсти, темного начала во внешне-внутренней космической жизни свидетельствует, что злая, ужасная, враждебная человеку стихия хаоса вместе с тем не просто противоположна светлому началу – иначе она не влекла бы нас к себе, – а есть как бы лишь неадекватная, соответствующая ограниченности и отрешенности человеческого существования, форма проявления божески-всемирной жизни; и соприкосновение, слияние с этой стихией дает блаженство самоуничтожения, вне которого нет возрождения» (Франк. С. 21). Все это бушует в подтексте, а отсюда особое художественное выделение эпитета «роковой». В такой художественной атмосфере развивается лирическое повествование во всем «денисьевском» цикле, а потому этот эпитет без всякого напряжения принимает данный текст.
Ф. Ф. Тютчев, процитировав первую и последнюю строфы, писал: «Было бы излишним приводить еще другие стихотворения Федора Ивановича, посвященные женщинам, так или иначе игравшим роль в его жизни; все они одинаково дышат одним и тем же чувством в высшей мере скромного, но глубокого обожания» (Тютчев Ф. Ф. Федор Иванович Тютчев // Тютчев Ф. Ф. Кто прав? Роман, повести, рассказы. М., 1985. С. 499).
В лирической стихии первой строфы выразилось то, о чем писал Андрей Белый в работе «Трагедия творчества. Достоевский и Толстой»: «Спокойные классики Гёте и Тютчев уже в преклонном возрасте влюбляются, как юноши» (Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма. В 2-х т. М., 1994. Т. 1. С. 396) (А. А.).
«НЕ ГОВОРИ: МЕНЯ ОН, КАК И ПРЕЖДЕ, ЛЮБИТ…»
Автограф – РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 26. Л. 6.
Списки – Сушк. тетрадь (с. 52); Муран. альбом (с. 60); Альбом Тютчевой (с. 132).
Первая публикация – Совр. 1854. Т. XLIV. С. 36. Вошло в Изд. 1854. С. 36; Изд. 1868. С. 140; Изд. СПб., 1886. С. 182 с датой – «1852 г.». В Изд. 1900. С. 194 2-я строка подправлена по автографу.
Печатается по автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 283*.
Автограф беловой. Каждое слово выписано чернилами четко, за исключением второй части первого стиха («так бережно и скудно»), написанной дрогнувшей рукой и бледными чернилами. Строфы отделены чертой (первая длинная, вторая вдвое короче). Удлиненные тире в конце 1-й, 4-й, 7-й, 10-й строк.
Датируется 1852 г.
Стихотворение – еще одно звено в «цепочке» текстов, составляющих «денисьевский» цикл. Но здесь проявилась другая художественная устремленность: Тютчев смог до такой степени перевоплотиться в «женский» образ, что заговорил языком (видимо, в этот поэтический язык вошла речевая манера Денисьевой) своей лирической героини. И. С. Тургенев в статье «Несколько слов о стихотворениях Ф. И. Тютчева» определил, что «язык женского сердца ему знаком и дается ему» (Тургенев. Т. 5. С. 426) (А. А.).
«ЧЕМУ МОЛИЛАСЬ ТЫ С ЛЮБОВЬЮ…»
Автограф неизвестен.
Списки – Сушк. тетрадь (с. 67–68); Альбом Тютчевой (с. 130); Муран. альбом (с. 76).
Первая публикация – Совр. 1854. Т. XLIV. С. 37–38. Вошло в Изд. 1854. С. 37; Изд. 1868. С. 142; Изд. СПб., 1886. С. 186; Изд. 1900. С. 192.
Печатается по первой публикации. См. «Другие редакции и варианты». С. 283*.
Датируется 1852 г. по списку Альбома Тютчевой.
Г. И. Чулков, восстанавливая историю публикации стихотворения, отметил: «Тургеневский текст перепечатал Аксаков в 1868 г., изменив 7-ю строку. А. Н. Майков в 1886 г. напечатал пьесу, поставив под текстом дату – 1852. В майковской редакции пьеса появилась и у А. А. Флоридова в 1900 г.» (Чулков II. С. 335). Таким образом, после первой публикации и Изд. 1854 произошло одно изменение: в 7-й строке «постыдилась» было заменено на «устыдилась». Другое текстологическое истолкование стихотворения (с ориентацией на Сушк. тетрадь как восходящую к автографу) см.: Изд. 1987. С. 396.
Чулков первый предположил, что стихотворение «очевидно, относится» к Е. А. Денисьевой (Последняя любовь. С. 40). Этому предшествовало указание Р. Ф. Брандта на то, что «с этой пьесой надо сравнить и стихотворение «О, как убийственно мы любим…» (Материалы. С. 54). Хронологическая близость, мотивы «судьбы» и «толпы» («Судьбы ужасным приговором…», «Толпа, нахлынув, в грязь втоптала / То, что в душе ее цвело…») превращают стихотворения в лирическую дилогию, крепко спаянную со всем «денисьевским» циклом.
Образ жестокой «толпы», генетически связанной с пушкинским стих. «Поэт и толпа» (для Тютчева великая любовь сродни великому искусству), отражает то, что происходило в жизни Денисьевой. «Гнев отца ее не знал пределов и много содействовал широкой огласке всей этой истории, которая, впрочем, не могла не обратить на себя общего внимания по видному положению в свете обоих действующих лиц <…>; бедную Лелю все покинули, и прежде всех сам Тютчев; отец не хотел ее больше знать и запретил всем своим видаться с нею, а из бывших ее подруг осталась ей верна одна лишь Варвара Арсеньевна Белорукова», – свидетельствовал А. И. Георгиевский (ЛН-2. С. 110). «Разочарование было в жизни вообще, которая казалась суровой и безжалостной. Люди не простили ей ее «беззаконной любви», – писал Чулков (Последняя любовь. С. 40). «Правда, роман поэта с Денисьевой был встречен в обществе неодобрительно», – подчеркнул В. В. Тютчев (Тютчев Ф. И. Избранные стихотворения. Вступительная статья В. В. Тютчева. Нью-Йорк, 1952. С. VI).
В атмосфере конфликта с «обществом» создавался образ «толпы», что вызвало вспышку сатирической гиперболизации в финальном стихе. Эта вспышка подготавливалась и лирическим образом «души», в поэтике которого заметна опора на философию Якоба Бёме, почитавшегося Тютчевым одним «из величайших умов, которые когда-либо проходили земное поприще» (ЛН-1. С. 501). Согласно Бёме, человеческая душа пребывает в раздвоении: с одной стороны, «она имеет в себе источник свой также извне, через воздух; и господствует в ней Дух Святой по тому роду и образу, как Он все наполняет, и как все – в Боге, и сам Бог – все» (Бёме Я. Аврора, или Утренняя заря в восхождении. СПб., 2000. С. 38–39), а с другой – «душа имеет свой источник также и из природы, в природе же есть злое и доброе, а человек в результате греха вверг себя в природную яростность, так что душа его ежедневно и ежечасно оскверняется грехами, то и познание души только частично; ибо природная ярость господствует теперь также и в душе» (там же. С. 39). Эта философская аллюзия дает опору для воплощения тютчевской мысли о невозможности спасения от «бессмертной пошлости людской», ибо она – тоже принадлежность человеческой души. Отсюда вся художественная оправданность появления эпитета «бессмертной». Скорее всего, именно этот эпитет представлен в первозданном тютчевском тексте, а его замена в Сушк. тетр. (л. 68) на «безмерной» также является результатом сотворчества. Поэтому Н. В. Сушков в этот список внес исправление, написав под «безмерной» «бессмертной».
Возможно, что монолог А. Ф. Тютчевой о «душе» в дневниковой записи от 24 ноября 1855 г. в какой-то степени обусловлен содержанием этого стихотворения: «Бывают минуты в жизни, когда душа действительно не знает, в чем ей найти успокоение. Куда бы она ни повернулась, всюду она впитывает в себя тайную горечь, она чувствует себя совершенно одинокой, покинутой и чуждой в этом мире» (При дворе-2. С. 84–85). В критическом отклике К. С. Аксакова на первое издание стихотворений Тютчева есть определение, которое передает поэтическую атмосферу и «Чему молилась ты с любовью…»: «С другой стороны, сочувствие поэта направлено к внутреннему миру человека, к тем таинственным глубинам и безднам души, где возникают призраки, где родятся мечты, где носятся видения, откуда исходит безумие, к миру не мысли ясной и не фантазии головы, но к миру снов, ощущений, предчувствий, какого-то таинственного осязания бесконечности, какого-то смутного чуяния беспредельности, невместимости, чуяния, граничащего с безумием, предощущающего хаос» (Аксаков К. С. Обозрение современной литературы // Аксаков К., Аксаков И. С. Литературная критика. М., 1981. С. 210). Попадает это стихотворение в поле притяжения и добролюбовского определения природы поэзии Тютчева: «… а другому доступна, кроме того, – и знойная страстность, и суровая энергия, и глубокая дума, возбуждаемая не одними стихийными явлениями, но и вопросами нравственными, интересами общественной жизни» (Добролюбов Н. А. Собр. соч.: В 9-ти т. М.; Л., 1962. Т. 5. С. 28). «Соединение людей – толпа, а толпа – насилие», – подчеркнул Д. С. Мережковский перед тем, как процитировать две первых строки 2-й строфы, а смысл финальной строфы определил: «Уйти от жизни – от пошлости» (Мережковский. С. 80) (А. А.).
«ТЫ, ВОЛНА МОЯ МОРСКАЯ…»
Автограф – РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 30. Л. 1–1 об.
Список с исправлениями поэта – Сушк. тетрадь (с. 85–86).
Первая публикация – Совр. 1854. Т. XLIV. С. 47–48, с эпиграфом вместо заголовка. Вошло в Изд. 1854. С. 94–95; Изд. 1868. С. 146–147; Изд. СПб., 1886. С. 189–190; Изд. 1900. С. 197–198.
Печатается по списку. См. «Другие редакции и варианты». С. 283*.
Автограф – без эпиграфа, с пометой после текста, сделанной Эрн. Ф. Тютчевой: «Апрель 1852». Список также датирован апрелем 1852 г. В списке перед стихотворением эпиграф рукой Тютчева: «Mobile comme l’onde». Вариант 1-й строки, представленный в автографе: «О, волна моя морская», в списке исправлен Тютчевым: «Ты, волна моя морская». В списке изменена и 4-я строка. Первоначально было: «Чудной силы ты полна», исправлено «Чудной жизни ты полна». В автографе 13-14-я строки «Будь верна стихии бурной – / Будь угрюма иль светла —». В списке поэт избегает повторения слова «будь» и исправляет эти строки: «Будь же ты в стихии бурной / То угрюма, то светла». В автографе в конце 2-й, 6-й, 8-й, 10-й, 12-й, 13-й, 14-й, 20-й и 24-й строк – тире, в конце 4-й – восклицательный знак и тире.
Во всех изданиях 1-я и 4-я строки печатаются по списку: «Ты, волна моя морская» и «Чудной жизни ты полна», 13-я – по автографу: «Будь верна стихии бурной». Вариант 14-й строки по списку дан в Совр. и Изд. 1854, Изд. 1868, Изд. СПб., 1886: «То угрюма, то светла», в Изд. 1900 эта строка печатается по автографу: «Будь угрюма иль светла».
Датируется апрелем 1852 г., по пометам в автографе и списке.
Л. Н. Толстой отметил стихотворение буквой «Т.!» (Тютчев!), отчеркнул четыре первые строфы, подчеркнул две последних строки и на полях поставил восклицательный знак (ТЕ. С. 146) (А. Ш.).
ПАМЯТИ В. А. ЖУКОВСКОГО
Автограф – РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 30. Л. 2–3 об.
Список – РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 55(1). Л. 132.
Первая публикация – Совр. 1854. Т. XLIV. С. 46; Изд. 1854. С. 46; Изд. 1868. С. 155; Изд. СПб., 1886. С. 191; Изд. 1900. С. 199.
Печатается по автографу.
Автограф беловой, написан чернилами на 4-х страницах, по одной строфе на каждой, под заглавием «Памяти В. А. Жуковского». Строфы пронумерованы римскими цифрами и отчеркнуты. Особенности синтаксиса – многоточия в конце четверостиший. Слово «Поэт», а также слова «Божество», «Бог», «Сердцем» – с прописной буквы.
В списке имеет заглавие «На смерть Жуковского», внизу дата – «29 июля 1852».
В изданиях текст не меняется, но варьируется заглавие. В СовР. – «На смерть Жуковского», так же в Изд. 1854, Изд. 1868, Изд. СПб., 1886. Но в Изд. 1899 – «На кончину Жуковского», в Изд. 1900– «На кончину В. А. Жуковского». У Г. И. Чулкова (Чулков II. С. 78–79) и К. В. Пигарева (Лирика I. С. 150–151) – возврат к автографу: «Памяти В. А. Жуковского».
В Изд. СПб., 1886 в конце стихотворения указан год – 1852. Незначительны синтаксические и графические изменения: слово «Бога» в последней строке пишется не только с прописной буквы, но и курсивом и с восклицательным знаком, так же в Совр., Изд. 1854, Изд. 1868 (но без восклицательного знака); начиная с Изд. СПб., 1886 слово печатается без курсива.
Датируется июнем 1852 г.; написано по дороге из Орла в Москву в конце июня 1852-го, судя по письму Тютчева от 2 августа 1852 г.
И. С. Аксаков (Биогр. C. 113–114) отделил стихотворение от других произведений поэта, выражающих иронию, адресованную самому себе или вообще человечеству с его бессилием, горделивым разумом: «Но от этих стихотворений, все же отрицательного характера, перейдем к тем, где задушевные нравственные убеждения поэта высказываются в положительной форме, где открываются нам его положительные духовные идеалы. Так, в его стих. «На смерть Жуковского» мы видим, как высоко ценит поэт цельный, гармонический строй верующей души, побеждающей внутреннее раздвоение». Биограф полностью привел стихотворение, выделив последнюю строку: «Лишь сердцем чистые – те узрят Бога?» Далее привел как бы по контрасту стих. «Наш век».
Р. Ф. Брандт (Материалы. С. 55) указал на то, что источником выражения (в начале 3-й строфы): «Поистине, как голубь, чист и цел / Он духом был…», конечно, стало Евангелие: («…будьте мудры, как змии, и просты как голуби» – Мф. 10, 16), что, по его мнению, «вызвало апухтинское уподобление голубю самого Т-ва».
В. А. Жуковский умер 11 апреля 1852 г. в Баден-Бадене. 29 июля Тютчев присутствовал на его похоронах в Александро-Невской лавре. В 1847 г. в Эмсе Жуковский читал Тютчеву свой перевод «Одиссеи» Гомера («были… Омировы») (В. К.).
«СИЯЕТ СОЛНЦЕ, ВОДЫ БЛЕЩУТ…»
Автограф – ИРЛИ. Ф. 1. Оп. 27. Ед. хр. 76. Л. 4.
Первая публикация – Совр. 1854. Т. XLIV. С. 48. Вошло в Изд. 1854. С. 98; Изд. 1868. С. 131; Изд. СПб., 1886. С. 180; Изд. 1900. С. 186.
Печатается по первой публикации.
Верхняя часть листа рукописи с 1-3-й строками стихотворения оторвана. После текста помета: «Каменный остров. 28 июля».
Датируется 28 июля 1852 г. На Каменном острове (СПб.) поэт жил с июня по сентябрь 1852 г.
В последней строфе обращение к Е. А. Денисьевой.
А. А. Фет заметил словосочетание «поют деревья»: «…деревья поют у г. Тютчева! Не станем, подобно классическим комментаторам, объяснять это выражение тем, что поют сидящие на деревьях птицы, – это слишком рассудочно; нет! нам приятнее понимать, что деревья поют своими мелодическими весенними формами, поют стройностию, как небесные сферы. Зато каким скачком рвется вперед, со второго куплета, лиризм стихотворения, и без того погружающего читателя с первого полустишия в море весеннего восторга. Стихотворение – все чувство, все восторг, но и в нем, при последнем куплете, поэт не ушел от вечной рефлексии. Чувствуешь, что и в минуту наслаждения природой, он ясно видит причину своего восторга» (Фет. С. 76–77).
Р. Ф. Брандт был более сдержан в оценке: «В этой пьеске, не лишенной красоты и силы, мне не нравятся повторения: «воды блещут» (стр. I) и «блещут воды» (II-я), «мир… Избытком жизни упоен» (II-я) и «в избытке упоенья» (III-я). Странно, затем, что здесь «поют деревья»: по Фету, они поют, должно быть, «своими мелодическими весенними формами» – он, кажется, прав, что нечего думать о поющих в ветвях птицах» (Материалы. С. 53–54).
Д. С. Дарский увидел в стихотворении «религию Тютчева»: «Как далеко отошел он, повинуясь внушениям инстинктов, от истощенных византийских ликов, от святынь сверхжизненных и неприступных. Теперь ему ближе стал ясный мир эллинских богов. Возвращаясь к божественной природе, Тютчев стремился перестроить себя на древний лад» (Дарский. С. 72–73) (А. Ш.).
«ЧАРОДЕЙКОЮ ЗИМОЮ…»
Автограф – РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 30. Л. 5.
Первая публикация – Изд. СПб., 1886. С. 196; затем – Изд. 1900. С. 201.
Печатается по автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 283*.
В автографе перед текстом дата: «31-го декабря 1852». В 3-й строке слово «пеленою» исправлено на «бахромою»: «И под снежной бахромою». До правки 5-я строка читалась как: «Чудной роскошью блестит», после правки: «Чудной жизнью он блестит». Первоначальный вариант 15-й строки: «Бессознательной красой» Тютчев исправил на: «Ослепительной красой». С прописной буквы написано слово «Зима». Особенности авторской пунктуации – тире в конце 2-й, 5-й, 7-й, 12-й строк и многоточие в конце 10-й.
В изданиях представлены разночтения 9-й строки, обусловленные, вероятно, неточным чтением автографа. В обоих изданиях дается вариант 14-й строки: «Он лишь вспыхнет и заблещет» (в автографе: «Он весь вспыхнет и заблещет»). Ни одно издание не воспроизводит написание с прописной буквы слова «Зима», как в автографе.
Датируется 31 декабря 1852 г., согласно авторской помете. Написано в Овстуге (А. Ш.).
ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ
Автограф неизвестен.
Список – Альбом Тютчевой (с. 152).
Первая публикация – Совр. 1854. Т. XLIV. С. 38. Вошло в Изд. 1854. С. 38–39; Изд. 1868. С. 145; Изд. СПб., 1886. С. 219; Изд. 1900. С. 221.
Печатается по первой публикации.
Датируется не ранее второй половины 1852 г., ибо отсутствует в Сушк. тетради, и не позднее начала 1854 г.
В списке в конце 6-й строки нет тире, а в начале 11-й строки после «О» поставлена запятая. В 12-й строке «ты» перемещено в середину и после «и» поставлена запятая: «Блаженство ты и, безнадежность».
Относится к «денисьевскому» циклу. Занимает в нем особое место, так как здесь выражен характер «последней» любви Тютчева, в которой гротескно слились противоположности («блаженство и безнадежность»).
И. С. Аксаков обратил особое внимание на то, что в любовной лирике Тютчева «ни тени цинического ликования, нескромного торжества, ветреной радости: что-то глубоко-задушевное, тоскливо-немощное звучит в этом отделе его поэзии» (Биогр. С. 104). Л. Н. Толстой отметил «Последнюю любовь» буквами «Т. Ч.» (Тютчев. Чувство) (ТЕ. С. 147). Д. С. Мережковский, процитировав третью строфу стихотворения, скажет, что «мы почти не знаем об этой любви; нам осталось от нее только несколько песен, ни с чем не сравнимых в русской, а может быть, и во всемирной поэзии» (Мережковский. С. 110).
Связь с творчеством Г. Гейне увидел в этом тексте В. В. Набоков: «Однако еще в 1832 г. Тютчев (в стихотворении «Silentium!» <…>) ввел музыкальный ритм смешанного, или нерегулярного размера, которым он воспользовался также в своей вдохновленной Гейне «Последней любви» (Набоков В. В. Заметки о просодии // Набоков В. В. Комментарии к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Приложение 11. СПб., 1998. С. 788) (А. А.).
НЕМАН
Автографы (2) – РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 31. Л. 4–5 об., РГБ. Ф. 308. К. 1. Ед. хр. 21, в письме к Эрн. Ф. Тютчевой от 27 сентября 1853 г.
Списки – Альбом Тютчевой (с. 140–140 об.); РГАЛИ. Ф. 195. Оп. 1. Ед. хр. 5638. Л. 3–4.
Первая публикация – Раут. 1854. С. 163–164 (ценз. пом.: «февраля 10-го дня 1854 г.»). Вошло в Совр. 1854. Т. XLIV. С. 44–45; Изд. 1854. С. 88–89; Изд. 1868. С. 152–153; Изд. СПб., 1886. С. 202–204; Изд. 1900. С. 205–206.
Печатается по автографу РГБ. См. «Другие редакции и варианты». С. 284*.
Датируется 5–7 сентября 1853 г.
Автограф РГБ беловой. Стихотворение помещено на 3–5 страницах письма. Озаглавлено «Неман», ниже – помета в скобках: «(Проездом через Ковно*)». Начало стихотворения старательно выписано, почерк мелкий, ровный, буквы носят несколько заостренный характер, затем почерк становится крупнее, размашистее. Последняя строфа и конец письма выглядят небрежно из-за густо набранных чернил, в результате следы остались на предыдущем листе (видимо, Тютчев торопился закончить письмо и отослать его, чернила не успели просохнуть). Зачеркнуто «чуд» («чудной»), рядом написано «дивной» (2-я строка 4-й строфы). Ряд слов начинается с прописной буквы: «Струя», «Славой», «Часовой», «Супостата», «Годины», «Сам», «Солнце», «Другой» (подчеркнуто), «Стороне», «Рать», «Десница», «Гордо», что связано скорее с особенностями почерка Тютчева, нежели с каким-то особым смыслом, вкладываемым в эти слова поэтом.
В автографе РГАЛИ вместо заглавия помета в скобках: «(Проезжая через Ковно)» и дата (рукой Эрн. Ф. Тютчевой): «Сентябрь 1853» (запись выполнена карандашом). Порывистый характер поэта проявляется и здесь (к концу стихотворения почерк теряет свою первоначальную ясность). Строфы также отделяются чертой друг от друга. Не вполне совпадает ряд слов, написанных с прописной буквы: «Бога», «Супостата», «Годины», «Сам», «Демон», «Струю», «Чудными», «Солнце», «Другой» (подчеркнуто), «Стоял», «Рать», «Лица», «Десница», «Строе».
Автографы «Немана» создают неверное ощущение «неустойчивости и случайности тютчевской пунктуации», так как «при полном тождестве текста знаки препинания расставлены в них по-разному» (Чулков II. С. 343). В тексте РГБ ряд риторических вопросов – обращений к Неману – завершается второй строфой (в первой и последней строчках), тогда как текст РГАЛИ ограничивается лишь первыми тремя предложениями; отсутствие восклицательного знака в последнем из них объясняется, видимо, сохранением вопросительно-восклицательной интонации. Знаки трудно различимы в тексте. В автографе РГБ повышенная смысловая нагрузка распределяется между тире и многоточием. В тексте РГАЛИ многоточие используется лишь дважды (после «ждал» и в конце стихотворения), когда говорится о власти времени над судьбами людей. Тире является основным конечным знаком строк и строф (за исключением последней). Общее число тире, по сравнению с автографом РГБ, возрастает.
В Рауте постановка знаков препинания перестает быть содержательной. Тире и многоточия часто стоят не на своем месте, появляются точки, восклицательные знаки. Переосмысливается содержание стихотворения: с прописной буквы написано и курсивом выделено (6 раз): «Он», «Он сам» (о Наполеоне). Со строчной буквы начинается «другой» (не подчеркнуто), «десница». Наполеон становится главным героем событий, затмевая своим величием Неман, «навеки» утвердивший «целость русского порога».
Совр. и последующие издания сохраняют тютчевское понимание событий. «Одного» (1-я строка 4-й строфы) персонифицировано и напечатано с прописной буквы, как и «Другой», «Десница». 1-я строка последней строфы читается: «Итак, победно шли полки» (также в Изд. 1854, Изд. 1868, Изд. СПб., 1886; «И так…» – в Изд. 1900) вместо «А так» (в автографах). Отступление от автографа, видимо, вызвано недооценкой тютчевской интонации противопоставления Божественной Воли («неизбежная Десница») и победного, гордого шествия наполеоновских полков. Пунктуация «выравнена» в соответствии с существующими нормами. В конце 4-й строки 1-й строфы поставлен восклицательный знак (что было поддержано другими изданиями), в конце 1-й строки 4-й строфы – двоеточие. Строфы завершаются точкой. Простые предложения в составе сложных отделяются запятой.
Изд. 1854, Изд. 1868 практически повторяют текст Совр.; с незначительными пунктуационными изменениями – Изд. СПб., 1886, Изд. 1900. Варьируется заглавие стих.: «Проезд через Ковно» (Раут), «Проезжая через Ковно» (Совр. и последующие), «Неман», с пометой в скобках: «(Проездом через Ковно)».
В письме к Эрн. Ф. Тютчевой, датированном в СН 14 сентября 1853 г., поэт пишет: «Я хотел продолжать и послать тебе стихотворение, которое навеяно было мне скукой в Ковно, но у меня его нет сейчас под рукой – и потому до другого раза» (СН. 1914. Кн. 18. С. 52–53). В следующем письме к жене Тютчев записывает текст стихотворения, предваряя его такими строками: «Так как ты еще занимаешься русским языком, то вот тебе нечто для испытания твоих познаний. Это стихи, о которых я тебе говорил, навеянные Неманом. Чтобы их уразуметь, следовало бы прочесть страницу из истории 1812 года Сегюра, где говорится о переходе через эту реку армии Наполеона; или по крайней мере вспомнить картинки, так часто попадающиеся на постоялых дворах и изображающие это событие» (там же. С. 54).
Произведение получило сочувственный отклик в Пантеоне. В заметке о Рауте имя Тютчева названо в числе многих «доброхотных дателей», таких, как Ростопчина, Павлова, Жадовская, Берг, Миллер, Лизиндер, Колошин, Кушнерев и пр. «Из стихотворений нам лучше всего понравилось «Проезд через Ковно» Ф. И. Тютчева, которое мы и решились выписать…» (Пантеон. 1854. Т. XIV. Кн. 3. (Март). С. 8).
Тематически связано с произведениями Я. П. Полонского («Переход через Неман (13 июня 1812 года)», К. Н. Батюшкова («Переход русских войск через Неман 1-го января 1813 года»), Л. Н. Толстого («Война и мир»). (См.: Горожанский Я. И. Отражение Отечественной войны 1812 г. в поэзии, художественной и народной, и в литературе вообще. Юбилейный сборник. 1812–1912. СПб., 1912. С. 7–13, 231).
В. В. Кожинов отмечает «остросовременное звучание» стихотворения: «Вспоминая о прошлом, поэт не мог не думать о надвигающемся – и давно предвиденном им – новом вторжении с Запада» (Кожинов. С. 321). Стих. «Неман» появилось в печати в феврале 1854 г., а в марте Франция и Англия, к которым вскоре присоединилась Италия, объявили войну России.
Ковно – ныне г. Каунас. Здесь «и сегодня показывают тот холм на берегу Немана, с которого французский император наблюдал переправу своих войск» (там же).
Южный демон — намек на корсиканское происхождение Наполеона (А. М.).
