Текст книги "Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации. Их любят, о них говорят"

Автор книги: Федор Раззаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 49 страниц)

«Заслуженный мастер спорта Н. Озеров («Спартак», Москва), будучи в свое время одним из сильнейших теннисистов и чемпионов страны, успокоился на достигнутом, с безответственностью относится к необходимости повседневно совершенствовать свое дальнейшее мастерство.

В течение длительного времени т. Озеров недооценивал значение общей физической подготовки, распылял свое внимание и время на различного рода деятельность, в тренировочной работе не имел устремленности, совершенно не соблюдал режим.

Приказываю: вывести ЗМС Озерова Н. Н. из состава сборной команды СССР по теннису, предупредив, что, если он не добьется в ближайшее время значительного подъема своего спортивного мастерства, к нему будут приняты более серьезные меры воздействия».

Но как раз в те же дни, когда вышел в свет этот документ, тяжелая ситуация сложилась у Озерова и в семье. У него умирал отец, по ночам ему часто бывало плохо, и Озеров вынужден был приезжать к нему в больницу. Старший брат Юрий в те дни был занят на съемках фильма «Арена смелых», а мать из-за плохого самочувствия не могла выйти из дома. Далее послушаем рассказ самого Н. Озерова:

«В это время в Москву приехали венгерские теннисисты. Нет, матчей у нас не было, были совместные тренировки, которые заканчивались по воскресеньям товарищескими играми. Собственно, матч – не матч, тренировки – не тренировки, а жить надо было на сборе обязательно, в гостинице ЦДКА, на площади Коммуны. Все было построено на недоверии, а вдруг ищет, нарушит режим, натворит что-нибудь.

Я жил от ЦДКА очень близко и решил для себя, что ночевать буду дома – оставить маму не мог. Я человек настроения, и настроение в моих спортивных результатах имело немаловажное значение. А тут все было плохо, и к тому же неудачно сыграл товарищеские игры. Руководство было недовольно, меня пытались заставить ночевать на сборе, но я был непреклонен. Вызвали к заместителю министра Верескову, который в хамском тоне сказал, что, если понадобится, они воспитают «сто озеровых». Я, конечно, ответил, ответить я умел… на этот раз авторитет чемпиона был достаточно высок, и меня оставили на сборе.

А в заключительный день сбора, когда я пришел на тренировку, мой товарищ Михаил Новик сообщил: «Коля, тебя сегодня вызывают на тренерский совет, собираются выгонять со сбора в назидание потомкам». Но тренер объяснил, что на тренерский совет вызывают для того, чтобы лучше подготовить меня к последней встрече. В этот же день во время легкоатлетического забега на 800 метров я порвал себе мышцу и понял, что это надолго и ни на какой тренерский совет я уже не пойду.

На следующий день начальник отдела тенниса Виктор Владимирович Коллегорский позвонил по телефону и спросил:

– Коля, почему ты не был на тренерском совете?

– Вы что, хотите выгнать меня со сбора?

– Нет, по советским законам мы не имеем права отчислить тебя со сбора, не пригласив на тренерский совет и не выслушав.

– А я по советским законам на бюллетене и приду, когда поправлюсь.

– Мы за тобой машину пришлем.

– Машину за мной надо было присылать раньше.

Непрерывно раздавались один за другим телефонные звонки – от председателя Спорткомитета, его заместителей. Различные начальники хотели вызвать меня, чтобы поставить ючку в отношениях со строптивым теннисистом Озеровым. Я пошел на встречу только с Романовым – председателем Спорткомитета. Разговор был короткий: ты зазнался, не тренируешься, занимаешься театром, радио, телевидением, разбрасываешься. Словом, вспомнил председатель все мои грехи.

«Напрасно, – говорил, – мы присвоили тебе звание Заслуженного мастера спорта. Решение будет такое – выведем тебя из состава сборной СССР, снимем со стипендии. Но играть в теннис будешь. Ты нужен стране как спортсмен».

То ли Озеров действительно проникся мыслью о том, что иной «пользы стране» не принесет, то ли он просто устал бороться, но он согласился с доводами Романова. На коллегии Спорткомитета, которая была собрана через несколько дней, Озеров во всем покаялся и заверил присутствующих, что приложит все усилия к тому, чтобы вновь стать первой ракеткой страны. Ему поверили.

До чемпионата страны по теннису оставался месяц, и Озерову предстояло усиленными тренировками восстановить потерянную форму. Тренировал его знаменитый в футбольных кругах тренер калининского «Спартака» и «Торпедо» Горохов. А затем Озеров уехал в Киев, где должен был состояться очередной чемпионат.

Когда он прибыл в столицу Украины, в руководстве чемпионата поднялся переполох. Дело в том, что все уже считали Озерова списанным со счетов, выброшенным из большого тенниса и совершенно не рассчитывали на его участие в первенстве. Поэтому тут же отбили телеграмму в Москву: как быть с Озеровым? Из Москвы следует распоряжение: допустить, но, если проиграет, раздолбать в прессе по первое число. Но ретивые устроители чемпионата слишком рьяно бросились исполнять приказ и еще за несколько дней до открытия турнира отправили в «Советский спорт» заметку о том, что «Озеров не в форме, выступает ниже своих возможностей». Когда же он возмутился этой заметкой и попытался найти правду в отделе тенниса Спорткомитета, ему там сказали открытым текстом: «Все равно видно, что ты играешь плохо». Эти слова так задели Озерова, что он решил во что бы то ни стало победить на чемпионате.

И несмотря на то, что во всех соревнованиях – одиночном, парном и смешанном – он оказался в самых трудных подгруппах, Озеров сумел показать блестящие результаты. В одиночном он дошел до полуфинала сравнительно легко и встретился там со своим одноклубником Михаилом Корчагиным. В то время этот теннисист играл сильнее всех, выиграл первенство

Москвы. Вот и в финале чемпионата он резво взялся за дело и необычайно легко расправился с Озеровым в первой и второй партиях со счетом 6:1 и 6:2. Повел он и в третьей 4:2 и 40:15. Однако дальше произошло невероятное. Инициатива постепенно перешла к Озерову, и он в конце концов вырвал победу и третьей партии. Выиграл в четвертой и пятой партиях. И вышел в финал! Далее послушаем его собственный рассказ:

«Я никогда так хорошо не играл, как в тот день. Но удача пришла не сразу. Я любил отдавать подачу сопернику, хотя и по сей день считается, что подача – это преимущество. Я же рассуждал так: пока подающий волнуется, легче выиграть у него подачу, а потом на своей закрепить счет. Но такая тактика успеха мне не принесла, и первые три мяча я проиграл. И вдруг слышу, как совсем рядом, на футбольном стадионе, оркестр играет Гимн Советского Союза. В таких случаях все должны встать. Андреев начинает подавать, я же поднимаю руку и становлюсь по стойке «смирно». Никто не понимает, в чем дело. Андреев снова начинает подавать. Я повторяю свой тактический ход. Судья понял, что надо встать, и встал прямо на вышке. Поднялся весь стадион. И все честно отстояли три куплета, после чего я сделал 5 ударов и пошел меняться с Андреевым сторонами, ведя в счете 1:0.

Я выиграл 6:2, 6:3, 6:2. Давно так мощно и с таким удовольствием я не играл. Может быть, мне помог приказ председателя Спорткомитета, а может быть, добрые люди, которые всегда помогали мне в тяжелые минуты и в дни самых горьких испытаний».

Озеров победил и в двух других соревнованиях – парном и смешанном. Когда он позвонил в Москву, прямо в больницу, где лежал его отец, тот поздравил его с победой, но затем сказал: «Хватит, славу ты уже познал, займись делом! МХАТ, радио, телевидение». Озеров так и сделал, объявив после чемпионата, что он уходит из большого тенниса. На этот раз насильно удерживать его уже никто не стал. Через несколько месяцев после этого отец Озерова скончался.

Чуть позже Озеров все же несколько раз возвращался на корт и даже участвовал в официальных соревнованиях. Однажды это произошло в те же 50-е годы, когда его попросили сыграть на Спартакиаде за столичную команду (хороших теннисистов в Москве тогда было мало). Озеров согласился, хотя внешне выглядел весьма неспортивно – он сильно прибавил в весе. Однако его положили в Институт питания имени Певзнера, где он за полтора месяца похудел на 19 кг 500 г. По существу, без всякой подготовки он вышел на корт и сумел выиграть три серебряные медали.

После ухода из большого тенниса Озеров все силы сосредоточил на работе в театре и в спортивной радиожурналистике. В театре он был занят сразу в нескольких спектаклях: «Пиквикский клуб», «Школа злословия», «Вишневый сад», «Синяя птица», «Вторая любовь». Однако большую часть времени у Озерова все-таки отнимали спортивные репортажи. После смерти Сталина советский спорт стал развиваться еще интенсивнее, чем прежде, участились поездки наших команд за рубеж. Вместе с ними на эти соревнования выезжали и комментаторы. К примеру, в 1954 году вместе с футбольной командой «Спартак» Озеров отправился в Бельгию. Курьез, но та поездка запомнилась ему не столько азартной игрой одноклубников, сколько… стриптизом. Что же произошло?

Хозяева соревнований предлагали гостям самую разнообразную культурную программу. В том числе посещение театров, музеев, выставок. Однако руководство делегации в лице начальника Управления футбола Валентина Антипенка неизменно отвечало «нет», мотивируя это тем, что бельгийцы только и мечтают о том, чтобы в преддверии матчей уморить советских футболистов походами по музеям. Но хозяева настаивали. В конце концов им удалось уговорить Антипенка посмотреть хотя бы лучшее в мире бельгийское ревю. «Это наша гордость – комедия!» – говорили бельгийцы. «Ну что ж, комедию мы уважаем», – дрогнул Антипенок и дал «добро» на коллективный поход.

Когда спартаковцы прибыли в варьете, им выделили лучшие места: руководство усадили за столики поближе к сцене, футболисты заняли места чуть поодаль. Принесли шампанское (для начальства) и соки (для футболистов). Затем начался концерт. Начался он прилично – были исполнены ария из оперы «Кармен», какие-то дуэты и танцевальные номера в стиле Колонного зала Дома Союзов. Но вот затем… На сцену внезапно вышли сразу шесть полуобнаженных женщин, которые под зажигательный мотив стали выделывать на сцене весьма рискованные «па»: крутили бедрами, трясли грудями и задирали ноги выше головы. Наши руководители стали ерзать на своих стульях, стрелять глазами, пытаясь найти устроителей этого просмотра. Но бельгийцев и след простыл. А концерт набирал обороты. Вслед за девицами на сцену выбежала еще одна экзальтированная девица, которая пошла гораздо дальше своих предшественниц – она не стала крутить-вертеть своими прелестями, а просто разделась догола, чем вызвала бурный восторг у советских футболистов. Но неистовые аплодисменты было последнее, что они успели сделать. В следующее мгновение руководители нашей делегации дружно поднялись со своих мест и покинули варьете, уведя с собой, естественно, и футболистов.

В той же поездке с Озеровым приключилась еще одна история, которая затем превратилась в легенду. Дело было так.

На одной из тренировок Озеров решил вспомнить молодость и размяться вместе с футболистами. И надо было такому с лучиться, что за этой тренировкой наблюдал местный чемпион по теннису, шестая ракетка Бельгии. Оценив старание русских футболистов, он вскольз заметил, что в теннисе им везет гораздо меньше, чем в футболе. На что один из тренеров «Спартака» Николай Дементьев, сидевший рядом, сказал: «Это вы зря так говорите. Да у нас не только теннисисты прекрасно играют, у нас любой футболист, взяв в руки ракетку, обыграет нас в два счета». Эта фраза больно задела бельгийца, и он сказал: «Это какие-такие футболисты играют сильнее меня?» – Да вот хотя бы тот», – и Дементьев ткнул пальцем в сторону разминающегося на кромке поля Озерова. «Вот этот толстяк, который вместо того, чтобы вместе со всеми бегать по полю, стучит по мячу? Да он мне вообще не соперник!» И тут Дементьев пошел ва-банк. «Спорим, что мой игрок завтра обыграет вас без всякого труда?» Уязвленный бельгиец согласился, и спорщики ударили по рукам.

Как ни странно, но Озеров, узнав о том, в каком мероприятии ему предстоит участвовать, не встал в позу, а легко согласился поучаствовать в розыгрыше. То ли решил проучить зарвавшегося бельгийца, то ли рассчитывал получить свою долю от обещанного выигрыша. Короче, на корт он вышел. И показал все, на что был способен. Говорят, ошалевший от его потрясающей игры бельгиец пускался на самые различные ухищрения – то менял ракетку, то майку, то тапки, однако все равно проигрывал сет за сетом и в конце концов сдался на милость победителя.

В 1956 году Озеров вместе со своим учителем и наставником Вадимом Синявским оказался на Олимпийских играх в Мельбурне. И там ему пришлось принять участие в необычном соревновании – в скоростном распитии вина. Попал же он туда следующим образом.

В соревновании участвовал владелец радиодома, откуда велись репортажи с Игр. А занимался он этим «спортом» вот уже 20 лет. Он и бросил в сторону советской делегации фразу о том, что, мол, русские в этом деле – слабаки. Наши решили доказать обратное и выдвинули в качестве «игрока» Озерова. Соревнование было обставлено на должном уровне. Судья был нейтральный – из Канады, вино было отменное, разлитое в три бокала. Поединок начался. Озеров довольно ловко опрокинул в себя подряд три бокала и победил австралийца. Однако судья усмотрел нарушение правил: где-то у Озерова пролилась капля. Было решено провести переигровку. Опять налили три бокала. Но в этом поединке Озеров посрамил Отечество – проиграл.

В 1958 году Озерову посчастливилось присутствовать на двух крупных международных соревнованиях: на чемпионате мира по хоккею с шайбой в Осло и чемпионате мира по футболу в Стокгольме.

В Осло представителей наших средств информации было мало – пара-тройка журналистов и комментатор Озеров. Последний уже пообвыкся к заграничным турне и вел себя на удивление раскованно, чем приводил своих коллег в сильное недоумение, если не в трепет. К примеру, на многих матчах лично присутствовал король Норвегии Улаф IV, и когда он проходил мимо того места, где находились советские журналисты, Озеров приветствовал его фразой из популярного тогда спектакля Театра оперетты «Белая акация», которую произносил Яшка-буксир: «Общий привет, Ваше Величество!» Король, естественно, подвоха не понял, поэтому радушно улыбался и снимал шляпу перед Озеровым. Коллеги комментатора были в шоке.

На чемпионате мира по футболу ситуация была несколько мной – в состав советской делегации входило три десятка чеювек, в том числе и спортивные чиновники самого высокого ранга, – и Озеров вел себя уже менее раскованно. Но сам турнир был событием. На нем впервые на международной арене дебютировало 17-летнее бразильское чудо под именем Пеле. Говорят, когда нашему тренеру Гавриилу Дмитриевичу Качашну сообщили, что у бразильцев будет играть «какой-то мальчишка», он даже не принял эту информацию всерьез. Сказал: пуганите его как следует, и все дела. Но пугануть не получиюсь – бразильцы выиграли у нас со счетом 2:0.

В 1959 году Озеров вместе с футболистами московского «Спартака» побывал в Уругвае. Там с ним произошла исторая, увы, весьма характерная для тех лет. Дело было так.

Озерова поселили в гостинице в одном номере с заместителем руководителя советской делегации. Поездка приближалась к концу, когда однажды вечером Озерову передали: вас на вхоле в гостиницу ждет некая дама. Озеров удивился – никаких встреч он никому здесь не назначал, но из любопытства спустился. В холле его действительно ждала женщина, которая представилась большой поклонницей Московского радио и комментатора Николая Озерова в частности. И в знак благодарности за прекрасные репортажи передала Озерову два свертка.

Когда Озеров вернулся к себе в номер, там уже, сгорая от нетерпения, его поджидал сосед – заместитель руководителя делегации. Озеров рассказал ему о встрече с незнакомкой, показал свертки. И тут же предложил взглянуть на их содержимое. Сосед сделал вид, что ему это неинтересно, даже сказал:

– Зачем же… Так хорошо упаковано…

Но Озеров возразил:

– А вдруг там бомба или что-нибудь антисоветское?

Короче, подарки они распечатали. В первом свертке была пластинка, а во втором – огромный кусок восхитительной ветчины.

– Что будем делать? – спросил у Озерова сосед, когда оба свертка были распечатаны.

– Пластинку отвезу к себе на радио, а ветчину съедим – не везти же ее в Москву!

Так они и сделали. Но на этом история не закончилась.

Через несколько дней после прилета в Москву Озерова внезапно вызвали на ковер к начальству.

– Вы получали в Уругвае подарки?

– Получал, – признался Озеров, поначалу даже не сообразив, каким образом руководство узнало об этом, ведь посвященных было всего двое: он и его сосед.

– Где же эти подарки? – последовал новый вопрос.

– Съел, – честно признался Озеров.

– Как съели?

– Уж больно ветчина была аппетитная.

И Озеров рассказал всю историю от начала и до конца. И для большей убедительности сказал: «Вот вам телефон заместителя руководителя делегации, спросите, понравилась ему ветчина или нет?»

«Настучавший» на него сосед был посрамлен.

Однако это была не последняя неприятная история, которая произошла с Озеровым в зарубежных командировках. В конце тех же 50-х его едва не отстранили от эфира, обвинив в политической неблагонадежности. Произошло же следующее.

Однажды вместе с футболистами московского «Торпедо» Озеров приехал в Марсель. И там, в перерывах между футбольными играми, решил посетить розыгрыш национального первенства по теннису Франции. И так было угодно судьбе, что в числе зрителей, пришедших на этот турнир, оказался и учитель Озерова Анри Коше, в теннисной школе которого он обучался еще в конце 30-х. Естественно, не подойти к человеку, которому он был обязан своими успехами на корте и которого не видел более двадцати лет, Озеров не мог. Встреча была очень трогательной, хотя и длилась всего лишь несколько минут – Коше торопился на корт, потому что был заявлен в число участников турнира (и это в 56 лет!)

Вернувшись в Москву, Озеров написал статью об этой встрече и отдал ее в «Советский спорт». Заметка называлась «Встреча с учителем». Однако эта публикация внезапно вызвала настоящую бурю в руководстве теннисной секции СССР. И скорее всего в недрах этой организации родился документ следующего содержания:

«Товарищ Озеров, будучи во Франции в качестве футбольного радиокомментатора, встретился на теннисных соревновапнях в Марселе с Анри Коше, французским тренером, посещавшим 20 лет назад СССР и проводившим показательные игры в различных городах (Москва, Ленинград, Киев, Саратов). Естественно, что, не видя человека 20 лет, товарищ Озеров должен был бы поинтересоваться, что делал Коше за истекшее время, учитывая войну и оккупацию Франции. Однако товарищ Озеров сразу завел с Анри Коше дружескую беседу и даже пригласил его от своего имени в Советский Союз. Эту свою дружескую беседу и приглашение Анри Коше Озеров изюжил в статье «Встреча с учителем», в то время как установлено, что во время войны Коше активно сотрудничал с немцами. Теперь, когда во Франции подул ветер перемен, Анри Коше, конечно, использует статью Озерова. А Озеровым допущена пиная политическая беспечность и во всяком случае безответственность».

Этот документ был зачитан на собрании теннисной секции, па которую был приглашен и виновник скандала. Там все присутствующие заклеймили его позором и пообещали принять соответствующие меры – поставить вопрос о том, чтобы его лишили права выезжать за границу (протокол собрания был предусмотрительно направлен в 90 городов страны). К счастью, к мнению представителей теннисной секции почти никто дольше не присоединился. Более того, когда Озеров рассказал об этом судилище своим коллегам на радио, те приняли решение помочь своему товарищу. Они направили соответствующие запросы в ряд международных организаций с целью выяснения фактов сотрудничества Анри Коше с фашистами. И вскоре на их запрос пришел ответ: Коше ни в чем не виноват, он никогда не сотрудничал с нацистами.

Когда этот ответ стал известен, коллеги Озерова решили начать кампанию по его реабилитации. Главный редактор газеты «Советский спорт» направил в адрес теннисной федерации СССР письмо следующего содержания: «Обсудив решение президиума Федерации тенниса, газета «Советский спорт» считает, что секция поступила легкомысленно, приняв столь недодуманное решение. Известно, что Коше никакой политической роли в годы режима Виши не играл. На наш взгляд, президиуму было бы целесообразно отменить это неправильное решение и сообщить об этом всем организациям, куда оно было ранее направлено…»

В защиту Озерова выступили и другие издания, в том числе журнал «Огонек». В конце концов, когда вал писем и звонков в защиту популярного комментатора стал угрожающим, Спорткомитет СССР решил локализовать ситуацию. В кабинет председателя были вызваны руководитель Федерации тенниса и Озеров. Главный теннисист страны принес свои извинения комментатору и предложил тут же обзвонить все 90 городов, куда был направлен протокол злополучного собрания, на котором осудили Озерова, и тем самым уладить проблему. Но, к счастью, звонить не надо было. Нашлись трезвые головы, которые улыбнулись и не поверили присланной в их адрес галиматье.

В 60-е годы имя и голос Озерова были уже настолько известны и популярны в Советском Союзе, что его по праву называли «вторым Юрием Левитаном». Без его репортажей не обходились ни одни спортивные соревнования как на родине, так и за ее пределами. Он вел трансляции с нескольких летних и зимних Олимпийских игр, с чемпионатов мира по футболу. Присутствовал на десяти чемпионатах мира по хоккею, на Уимблдонском теннисном турнире – неофициальном личном первенстве мира, на Стокгольмском чемпионате Европы по легкой атлетике. Короче, всего и не назовешь. По пальцам одной руки можно пересчитать страны в Европе, где не довелось побывать Озерову.

Кроме спортивных репортажей, Озеров часто вел и другие трансляции. К примеру, в 1961 году именно ему было поручено взять интервью у героев космоса – Юрия Гагарина и Германа Титова (оба были названы лучшими спортсменами года). Когда в те же годы на телевидении появилась передача КВН, Озеров стал одним из членов его жюри. Не стоит забывать, что в те же годы Озеров продолжал играть и на театральной сцене – во МХАТе у него было сразу несколько ролей. В 1963 году именно по ходатайству руководства театра Озеров был выдвинут на присуждение ему звания заслуженного артиста РСФСР. Ходатайство шло через 21 (!) инстанцию. Последней инстанцией был ЦК КПСС.

Вспоминает Н. Озеров: «Меня вызвали в ЦК. К Яковлеву. (А. Яковлев в те годы был заведующим отделом пропаганды ЦК КПСС. – Ф. Р.). Вхожу в его кабинет. Полно народу. Приглашают: «Пожалуйста. Мы ждем вас. Собрались болельщики ЦК». Яковлев говорит: «Николай Николаевич, только что секретари Центрального Комитета приняли решение о присвоении вам высокого звания заслуженного артиста республики за…» Пока не понимаю, да мне-то и все равно было – хоть за что, только бы присвоили. А Яковлев закончил: «…за высокое мастерство ведения спортивных репортажей».

Так я стал «заслуженным». С моей точки зрения, это было очень обидно моему учителю Синявскому. Он первый, он роюначальник репортажей. И вдруг его ученику присваивают, а ему нет. Это надо пережить. Он пережил. И написал прекрасную статью со всякими хорошими словами. А звание на четыре месяца застряло в МК партии. И там же, кстати, первый секретарь Гришин, хозяин Москвы, уже в другое время отказал мне н праве стать народным артистом Союза, хотя было ему письмо от актеров МХАТа…»

В конце 60-х, на пятом десятке лет, Озеров стал отцом – у него и у его супруги, Маргариты Петровны Азаровской (она работала редактором в издательстве «Прогресс»), родилась двойни: мальчик Коля и девочка Надя. Кстати, познакомил будущих супругов театр – Озеров играл спектакль в МГУ и среди; рителей оказалась его будущая жена.

В 70-е годы слава Озерова в обществе была на уровне славы космонавтов и актеров. Его голос нельзя было спутать ни с каким другим, его узнавали даже дети в детских садах. Появикюь мода на Озерова. После фантастической серии хоккейных матчей между советскими хоккеистами и канадскими профессионалами на свет родилась поговорка: «Такой хоккей нам не нужен!», произнесенная Озеровым во время одного из тех репортажей.

(Автор этих строк в те годы раздобыл гибкую пластинку из журнала «Кругозор», на которой был записан короткий эпизод матча, состоявшегося во Дворце спорта в Лужниках 24 сентября 1972 года, выучил его наизусть, и этот феерический текст до еп пор хранится в его памяти: «Паризе проходит красную линию, оставляет шайбу Курнайе, бросок по воротам, клюшку подставляет Шадрин, и – атака отбита. Лутченко отдает шайбу Якушеву, тот стремительно входит в зону соперника. Перед ним защитник – Якушев бросает! Вратарь отбивает и затем клюшкой отбрасывает шайбу в сторону. Я вроде бы веду свой репортаж спокойно, но не могу даже… Го-о-о-л!!! Эспозито недоволен… Бросок Ляпкина достиг цели. От синей линии, издали, он бросил по воротам Драйдена, сильнейший бросок, и все увидели только, как шайба влетела в ворота канадцев…»)

Помимо работы в театре и на телевидении, Озеров был известен и как киноактер. Он снялся в 13 художественных фильмах, в основном – спортивных, снятых режиссером Виктором Садовским. Их знакомство произошло при следующих обстоятельствах.

После того как Озеров отверг предложение режиссера сниматься в фильме «Удар, еще удар» (1968), где на его долю достались лишь комментарии за кадром, Садовский попросил Озерова озвучить фильм «Золото весенних Татр». Лента рассказывала о победе советских лыжников на чемпионате мира. Эта работа Озерова, успевшего озвучить несколько сюжетов о спорте в разных документальных фильмах и киножурналах, тоже не увлекла. Но фильм «Татры» почему-то не приняли, и Озерову стало жаль Садовского. Он озвучил ленту, а заодно и способствовал ее выходу на экран. Фильм получил высшую категорию, и с тех пор Садовский стал считать Озерова своим «талисманом».

Первую свою настоящую роль у Садовского – журналиста Карычева – Озеров сыграл в фильме «Ход белой королевы» (1972). Работа была тяжелой, потому что на протяжении целого месяца Озерову приходилось успевать и в театр, и на телевидение, и на съемки, которые проходили в Ленинграде и его окрестностях. Когда фильм вышел на экраны, многие зрители стали отождествлять Озерова с его героем. На студию даже посыпались письма: правда ли, что Озеров был ранен во время войны, правда ли, что его, умирающего, везли по Ладожской «дороге жизни»? И вот тогда, чтобы избежать путаницы, Садовский решил снимать Озерова только в роли… Николая Озерова. Так он снялся в картинах «Одиннадцать надежд» (1975), «Соперницы» (1985) и других.

Изменил Озеров Садовскому только два раза, снявшись в картинах своего старшего брата Юрия Озерова: «О, спорт, ты – мир!» и «Баллада о спорте». За работу в первом фильме Озеров был удостоен звания лауреата Государственной премии СССР.

В те годы считалось, что у такого человека, как Озеров, не может быть недоброжелателей. Но это было не так. К примеру, у него так и не сложились отношения с патриархом отечественного хоккея Анатолием Тарасовым. Еще в 1967 году Озеров оказался в числе тех, кто посмел публично критиковать Тарасова. Тогда в центральном печатном органе страны газете «Правда» появилась статья за подписями Н. Озерова, Е. Рубина и В. Дворцова под названием «Прощай, хоккей, в начале мая!» Тарасову она очень не понравилась, и он сделал все возможное, чтобы осложнить жизнь ее авторам. Во многом благодаря зтим стараниям Рубин затем эмигрировал из страны, но вот до Дворцова, а тем более Озерова, Тарасову добраться не удалось.

Будучи очень известным и уважаемым в стране человеком, Озеров никогда не пользовался своей славой для выбивания каких-то благ для себя лично. Хотя мог бы, прекрасно зная о том, что к нему хорошо относится сам Леонид Ильич Брежнев. А вот другим Озеров много и охотно помогал: выбивал квартиры, зарплату, путевки и т. д. Вспоминает телережиссер Р. Панина:

«В 1977 году мне обещали дать однокомнатную квартиру, но я опасалась, что не дадут. Тогда дядя Коля поехал со мной вместе к председателю кунцевского исполкома. Он велел мне оставаться в машине, а сам взял свою книжку «Репортаж о репортаже», поставил в ней автограф и пошел. Минут через сорок он вернулся, сел в машину и сказал: «Будет тебе квартира!» А я, вместо того чтобы обрадоваться, заревела. Это его так поразило, что он обнял меня и тоже прослезился. Посидели мы с ним в машине, поплакали. Потом я поехала на работу, а он – устраивать кому-то квартиру, гараж, врача. Он был не просто добрым человеком, а активно добрым, делающим добро людям».

Вспоминает В. Перетурин: «Николай Николаевич был очень веселым и добрым человеком. Мы с ним умеете провели почти сорок выпусков «Футбольного обозрения», которое начало выходить с 1980 года. Нам выделили 600-метровую студию, а чтобы как-то заполнить пустое пространство, накидали 100 футбольных мячей. После каждой программы Озеров говорил: «Я возьму пару мячиков, детишкам в подарок!» В студии, конечно, никто не возражал. А как уж потом хозяйственник отчитывался, я не знаю…»

С именем Озерова связана масса забавных историй. Расскажу лишь несколько из них.

В конце 70-х внезапно распространился слух, что Озеров умер от какой-то неизлечимой болезни. Этот слух так быстро распространился по стране, что в Москву из самых отдаленных уголков стали звонить люди и спрашивать: «а правда?..» И тогда было решено официально опровергнуть неправду. Озеров в те дни находился в Ирландии, однако, как только он вернулся и ступил на родную землю в Шереметьевском аэропорту, его тут же посадили в машину и повезли в Останкино. На удивленный вопрос самого Озерова «В чем дело?» был дан вполне убедительный ответ: «Вы должны лично опровергнуть слух о своей смерти». Озеров был человеком дисциплинированным: раз надо, значит, надо.

Когда они приехали в телецентр, на часах было 21. 15 – самый разгар программы «Время». В студии сидели постоянные ведущие программы Игорь Кириллов и Нонна Бодрова. Озеров должен был выступить в самом конце программы – рассказать о спортивных событиях уходящего дня. Так как передачу смотрели миллионы телезрителей, это выступление должно было разом пресечь все злонамеренные слухи о кончине популярного комментатора. Озеров готовился к выступлению, а тем временем на голубых экранах подходил к концу последний сюжет – репортаж из домика Островского. Наконец репортаж завершился. Бодрова включила микрофон и объявила: