Текст книги "Прокурор для Лютого"

Автор книги: Федор Бутырский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Ладно, ладно, ничего, – хмыкнул Прокурор и тут же преобразился: теперь всепроникающие голубые глаза буквально просвечивали собеседника. – Рябина, первое: этого человека, – он протянул в руки атлета несколько дискет, – срочно извлечь из исправительно-трудового учреждения, где он теперь пребывает.

Рябина взял дискету, повертел ее в руках и положил на стол.

– Как? – этот человек не привык задавать лишних вопросов – его совершенно не интересовала личность человека, ныне находящегося в местах лишения свободы, а уж тем более – статья приговора.

– Завтра же вам пришлют соответствующие бумаги. У него сроку – пять лет строгого режима. Два уже отсидел… – говоривший наморщил лоб, вспоминая компьютерную информацию, которую он сегодня просматривал. – Амнистия подходит к тем, кто отбыл две трети… Ничего, оформлю амнистию. Не самое сложное, – теперь Прокурор говорил рубленным фразами, справедливо решив, что подобная манера общения ближе собеседнику.

– И дальше что?

– Перевести в спецшколу, сюда к тебе, занятия по полной программе. Не спускать с него глаз. Второе, – Прокурор протянул еще одну дискету, – все бросить и искать Коттона. Кто-то похитил его племянницу. Тут вся информация. Племянницу найти во что бы то ни стало. Здесь, в Москве, осталась его ближайшая связь, жулик по кличке Вареник. Информация о нем на дискете. Он должен знать многое. И заняться Сухаревым и Митрофановым… Тотальный контроль: все связи, прохождение денег, хорошенько потрясти их фирмы и банки… – после этого Прокурор коротко пересказал собеседнику некоторые подробности чисто технического толка; несомненно, Рябина был в курсе некоторых последних событий в Польше. – У меня все. Желаю успеха. Об исполнении докладывать поэтапно.

Рябина смотрел на высокого чиновника так, как, наверное, смотрел бы солдат-первогодок на Маршала, предложившего ему временно побыть командиром полка. На щеках выступили розоватые пятна, и лишь глубоко посаженные фиолетовые глазки выражали некоторое недоумение.

– Что-то еще? – Прокурор со скрытой иронией взглянул на руководителя «КР».

– А как же… У нас план, спецзадания, акции по ликвидации… На планерке же беседовали, по селектору…

Прокурор махнул рукой с подчеркнутым пренебрежением:

– А-а-а… Ничего, время терпит, планы обождут. Подкорректируем. России не привыкать к преступности. А потом – все равно спросят не с нас, а с МВД. Мы – структура теневая, никому не подчиняемся и ни перед кем отчитываться не должны. – Немного помолчав, он иронично взглянул на собеседника и пожелал на прощание: – Всего хорошего, господин Рябина…

Глава пятая

Баня в России – явление внеклассовое, внепартийное и надгосударственное. Березовый веник и полку в парной любят и национал-патриоты, и традиционалисты, и анархисты, и сторонники демократических преобразований, и коммунисты, и фашисты, и правые, и левые, и центристы, и активисты Партии любителей пива, и отпетые уголовники, и примерные менты. Наверное потому, что именно в бане, как нигде, очевиден демократический принцип «свободы, равенства и братства». Все нагие и потому все равны. Это уже потом, когда распарившийся любитель одевается, когда он идет в буфет, когда выходит на улицу – свобода, равенство и братство заканчиваются, потому что один облачается в красный пиджак с золотыми пуговицами, а другой – в потертые джинсы; один заказывает дорогое немецкое пиво с омарами, а другой – классическое «жигулевское» со звенящей, как струна, пересушенной воблой; один садится за руль сияющего хромом и никелем шестисотого «мерса», а другой бредет на станцию метро…

Одно время, в конце восьмидесятых – начале девяностых, столичный криминалитет среднего звена иногда собирался в Сандуновских или Краснопресненских банях на традиционный сходняк.

Конечно же, увиденная картинка могла впечатлить кого угодно и запомниться надолго: наколотые тела – синие, как амурские волны со всеми этими гладиаторами, тигровыми оскалами, Мадоннами, церковными куполами, гусарскими эполетами, сложными композициями со шприцами, колодами игральных карт и решками; «голдовые цепуры» на коротких бычьих шеях, суммарный вес которых наверняка превышал золотой запас Российской Федерации; сотовые телефоны, с которыми обладатели цепей и наколок не расставались даже в парной. Разговоры по мобильным телефонам могли бы ошарашить любого университетского профессора филологии, в смысле – как это так можно общаться с окружающим миром при помощи всего четырех слов: «пидарас», «наличка», «бригада» и «лавье».

Однако вскоре эта практика закончилась сама собой – нынче обладатели сотовых телефонов, успешно миновав первоначальный этап накопления капитала, имеют в своем доме, кроме прочего, и собственные сауны. Во-первых, не грех подумать о своей безопасности: в общественные сауны иногда наведываются профилактические рейды ОМОНа и СОБРа; а во-вторых, сауна у себя дома – писк моды, верх престижа.

И в самом деле: если человек любитель бани действительно богат, к тому же не просто богат, а богат сверхъестественно, если у него за городом огромный трехэтажный коттедж, то почему бы, кроме гаража на пять машин да зимнего сада, не завести собственную парную или сауну?!

Иван Сергеевич Сухарев, более известный просто как Сухой, принадлежал к одним из самых богатых людей Москвы, а значит, и всей России. И сауна в коттедже у него, естественно, была. Коттедж этот, расположенный в живописном Воскресенском, как и многое-многое другое, достался Сухареву в наследство от своего предшественника Атаса, Валерия Атласова, убитого в конце 1992 года в центре Москвы неизвестным киллером. Правда, кроме коттеджа с подземным гаражом и зимним садом, кроме банков, фирм, стволов боевиков, связей и власти, а так же всего прочего, Сухой унаследовал и кое-что менее приятное – непримиримую вражду с традиционной генерацией российского криминалитета. Но теперь, сидя в собственной сауне, авторитет меньше всего хотел думать об этом, а уж тем более – о свободе, равенстве и братстве…

Теперь, когда все складывалось именно так, как и было им задумано, Сухому хотелось хоть немного расслабиться – тем более, общество для этого подобралось самое подходящее: девицы.

Есть в Москве категория проституток, склонных исключительно к банному разврату. Они не появляются в дорогих кабаках, их не увидишь на улицах ночной столицы, едущих домой к клиенту на навороченной иномарке. И это совсем не потому, что эти девицы не хотели бы провести вечер в ресторане или прокатиться с ветерком по ночному городу на крутой тачке, вовсе нет; просто в дорогих ресторанах да казино все места забиты более удачливыми конкурентками. Банные проститутки сравнительно дешевы. Сауна, «поляна», плотно заставленная водкой и закусью, плюс пятьдесят баксов на рыло каждой – вот уровень их притязаний. Наверное, подобное положение вещей проистекает исключительно из-за хронических голода и жажды да похвальной склонности таких проституток к гигиене тела, как собственного, так и клиента. Это, как правило, начинающие торговать собственной плотью: такие часто ошиваются под дверями оздоровительных комплексов, где есть сауны, в ожидании, когда их позовут; таких опытные банщики часто предлагают захмелевшим клиентам, особенно если тела клиентов татуированны и на шеях висят массивные золотые цепи.

Какая же баня, эта национальная гордость великороссов, может обойтись без девок?! Все равно, что парная без веника…

В тот день досуг Сухого скрашивали две платных девки – криминальный авторитет всегда отличался склонностью к разнообразию.

Одна – совсем молоденькая, лет восемнадцать, не больше, выглядела стройной и подтянутой. Небольшой упругий бюст, грудь точь-в-точь такого размера, что могла бы уместиться в мужской ладони. Длинные, волнистые распущенные волосы доходили до середины спины, голубые глаза казались чистыми и непорочными – такой, в представлении многих, должна быть типично славянская красота.

Вторая была постарше, лет двадцати трех, с пышными рубенсовскими формами. Такую хлопни ладонью по мягкой заднице – заколышется вся, как студень, и будет трястись еще минут пять. Может быть, не очень эстетично для кино или телевизионной рекламы, но на любителя в самый раз. Темные прямые волосы, ровно подстриженная челка и томный, с поволокой взгляд, который вполне бы подошел какой-нибудь молодой колхозной телке.

В маленькой парилке тускло горели две неяркие лампочки. Лежанка ступенями круто уходила под самый потолок, груда раскаленных камней источала хлебный жар: горячий ржаной ветер с едва заметной примесью мяты и эвкалипта обжигал кожу, щекотал ноздри до озноба. На верхней полке, с веником в руках сидел хозяин; внизу, у его ног примостились платные девки.

– Ну что – непривычно? – хохотнул Сухой, нещадно хлестая себя веником по округлым бокам.

– Жарко что-то… – растерянно пробормотала молоденькая; видимо, сказывался недостаток профессионального опыта.

– Что – раньше никогда с мужиками в баню не ходила, что ли? – не поверил Сухарев.

– Да ходили, ходили, – успокоила более опытная подруга.

– И как? – полюбопытствовал уголовный авторитет.

– Что значит как, Ваня? Зачем мужчины вроде вас молоденьких девушек в баню-то приглашают? – удивилась полная и тут же сама ответила на свой вопрос: – Потрахаться, конечно… Заодно и помыться.

– Ох, и блядь же ты, Лиля, – развеселился Сухой, отложив веник.

– Да не блядь я, – серьезно опровергла проститутка, почему-то вздохнув.

– Извини, ты платная шлюха, лярва… – вспомнив о заплаченных авансом деньгах, внес существенную поправку хозяин.

– Я не проститутка. Просто судьба у меня не сложилась… – видимо, девице был не чужд философский взгляд на вещи.

– Спохватилась девка о целке после пятого аборта, – понимающе хмыкнул авторитет, отлепливая приставший к груди березовый листок.

– Ладно, пойдем в бассейн, что ли… – полушепотом пробормотала молоденькая проститутка, – а то я что-то совсем сопрела.

– Ну, давайте, – соблаговолил Сухой и, спустившись с верхней полки, открыл дверь.

Тапочки хозяина зашлепали по мокрому кафелю пола, спустя минуту послышались характерный шлепок тела о воду и злое фырканье – Сухарев нырнул в бассейн. Девицы последовали за ним.

– Слышь, компрессор, а как насчет подводного минета? – деловито поинтересовался Сухарев, желавший, чтобы заплаченный им аванс был отработан на все сто процентов. – Исполнишь, а?

– Любой каприз за ваши деньги, – с готовностью откликнулась девка.

– Ну, так давай…

Девица, набрав в легкие побольше воздуха, послушно нырнула. В это время неожиданно зазвонил сотовый телефон, лежавший на краю бассейна.

Сухой взял трубку.

– Алло… Что говоришь?.. Еще не приехал?.. А что – Вареника пробили?.. Где говоришь зашился – в Черемушках?.. И адрес есть?.. Хорошо. – Былое благодушие совершенно исчезло с лица говорившего. – А что Крест?.. Прибыл уже?.. И что твои пацаны пробили?.. Сегодня гуляют?.. Со своими?.. В каком кабаке?.. А-а-а… Знаю, знаю. Коттона друг, насчет этого я тоже в курсах, иначе бы этого базара не было. Так – все бросай и срочно ко мне. Я в сауне – скажешь Штуке, он тебя проведет.

Девица под водой старалась вовсю. Огромный бюст расплывался в голубом бассейне, подобно гигантской медузе; задница то и дело всплывала, как поплавок, а на поверхности воды скупо булькали мелкие пузырьки. Удивительно, что проститутка могла так долго обходиться без воздуха – наверное, в прошлой жизни она была профессиональной ныряльщицей, ловцом жемчуга.

Но теперь ее замечательные таланты мало интересовали Сухого – куда больше занимала только что полученная информация.

– Ладно, хватит… Сосешь, что тот компрессор, – недовольно поморщился авторитет и, легонько оттолкнув проститутку, вылез из бассейна. – Так, ко мне сейчас придут, а вы, русалки, не скучайте, тут поплавайте, лесбосом позанимайтесь… А я скоро буду.

И вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Звонивший не заставил себя долго ждать. Он был в комнате отдыха уже через полчаса.

Высокий, метра под два амбал с классическим лицом убийцы, с квадратными плечами, в спортивных штанах и дорогой лайковой куртке, с толстой «бригадирской» цепью червленого золота – одного взгляда, брошенного на этого человека, было достаточно, чтобы безошибочно определить его профессиональную принадлежность. Одетый в «адики» и кожу бригадир смотрелся в комнате отдыха сауны немного диковато; наверное, точно также, как смотрелся бы новый русский в своем традиционном прикиде где-нибудь на нудистском пляже.

Сухой встретил его ласково, приветливо, усадил за стол, предложил выпить и закусить. Отказываться не приходилось: разница в рангах не позволяла. Обладатель «цепуры голдовой» приличия ради пригубил водки, занюхал хлебной корочкой, после чего вопросительно уставился на хозяина: мол, чего вызывал?

А тот и впрямь выглядел хозяином: белоснежная простыня ниспадала живописными складками, напоминая тогу древнеримского патриция; золотая «гайка» с перстнем, украшенным неправдоподобно огромным бриллиантом, вальяжность движений и уверенность тона…

– Так, первое: этого, как его… «жулика» этого, друга Коттона…

– Вареника, что ли? – подсказал гость.

– Да. Срочно сюда. Мы с этим расписным по-своему тереть будем.

Собеседник закивал угрюмо.

– Наши пацаны его уже третьи сутки пасут. Живет в какой-то хрущебе на Новочеремушкинской, типичная хавера, бомжатник… Телефоны на прослушку поставили, саму хату тоже прослушали – один живет. И в гости к нему никто не ходит, даже бляди…

– Так, меня не интересует, с кем он там живет и кто к нему ходит, – нетерпеливо перебил говорившего Сухарев. – Я сказал, ты сделал.

Гость вновь закивал.

– Сейчас Кабана пошлю. Этот сделает.

– Второе, – продолжил Сухой. – Бери пацанов, едь в тот кабак, где этот Крест гуляет…

Крест, очень авторитетный вор в законе, приехал в Москву из Питера по каким-то своим делам. Он действительно корефанился с Коттоном; по слухам, Алексей Николаевич Найденко несколько лет назад приложил руку к коронации Креста на вора. Как было точно известно Сухареву, вопросы, заставившие вора прибыть в столицу, косвенным образом касались и его самого…

– …и устрой фестиваль по полной программе, – закончил мысль авторитет.

Обладатель массивной золотой цепи позволил себе осклабиться – правда, почти незаметно, как и положено младшему по званию в беседе со старшим:

– Мы им там сюрпризик один приготовили. «Халдей» в том кабаке, – так на жаргоне именуют официантов, – наш человек…

– Ваш, не ваш, меня это не колышет, – неожиданно Сухареву почудилось, будто за дверью послышались осторожные шаги и он, быстро поднявшись, заглянул к девицам – нет, его не подслушивали, проститутки, стоя у душа, шушукались о чем-то своем. – Так вот, поясняю задачу: валить всех на хер. Понятно?..

На небольшой кухоньке горело тусклое электричество, несмотря на то, что на улице было еще светло. Невысокий мужчина, стриженный бобриком, одетый в какие-то рваные штаны и дырявую серую майку, стоя у плиты, осторожно ссыпал в закопченную металлическую кружку целый цыбик чая.

Квартира, запущенная и грязная, являла собой типичный бомжатник; в сравнении с ней какая-нибудь котельная или бойлерная выглядела бы стерильной операционной в отделении нейрохирургии.

Серые стены в безобразных коричневых потеках и пятнах от раздавленных тараканов; облезлый, обтрепанный линолеум; трехногий стол, предусмотрительно придвинутый к стене, чтобы не упал; самодельные навесные шкафчики из старой фанеры; желтые от никотина кисейные занавесочки и засохшая герань в вазонах – эту картину завершала замызганная газовая плита. Короче говоря – мерзость запустения…

На открытом огне варился чифирь; тот самый напиток, который придает бодрое и вместе с тем философское расположение духа. По всему было видно, что мужчина у плиты, конечно же, был блатным. Об этом свидетельствовали и многочисленные татуировки на его теле – от классических восьмиконечных звезд на предплечьях («никогда не надену погоны») до церковных куполов на спине. Во всем облике хозяина хазы – в согбенности фигуры и усталости взгляда угадывался человек, прошедший не одну «командировку».

Любителя чифиря звали Вареник – это был жулик законного вора Коттона, его ближайшая и постоянная связь в Москве.

Порученец вора действительно жил тут, в запущенной хрущебе, один. Он уже знал и о последних событиях в Польше, и о смерти Макинтоша от рук киллерюги, и о том, что пахан через несколько часов должен прибыть в столицу: Вареник собирался его встречать на Белорусском. Хаза на Новочеремушкинской не вызывала подозрений, не была «паленой», то есть засвеченной в ментовке, и потому Вареник мог быть спокоен – и за себя, и, конечно же, за вора-авторитета, которого он рассчитывал поселить тут на некоторое время, пока все уляжется.

Пока же Леха был на подъезде к Москве, Вареник утешал себя чифирем – в его изготовлении он был настоящим профессионалом.

Вообще, этот замечательный напиток, изготавливаемый из чая, в зоновской семье так же традиционен, как и наколки. Истинно воровской напиток. Чифирь, если он действительно настоящий, – единственная, пожалуй, радость в тюрьме или на зоне. Скрашивает жизнь, сплачивает и объединяет людей. В мире российских уркаганов существует великое множество разновидностей этого замечательного напитка, и рецепты, конечно же, разные: тот, который пьется на зоне, изготовляется одним способом, а тот, который пьется перед выходом на дело, – другим. Вареник, истинный блатной по духу и убеждениям, досконально знал все рецепты: считал пузырьки, поднимавшиеся со дна кипящей кружки, засекал время, заботясь, чтобы вода не перекипела…

Это был истинный виртуоз своего дела, не меньший, чем Гарри Каспаров в шахматах, Святослав Рихтер в фортепианном исполнительстве или какой-нибудь заматерелый «вертухай»-прапорщик Бутырского следственного изолятора в своем главном искусстве – шмоне. Рассказывают, что однажды в Омской пересыльной тюрьме жулик умудрился сварить чифирь, ведя отвлекающий базар через кормушку-«намордник» с «рексом»; при этом чифирист держал в одной руке кружку, а в другой – сложенную веером газету.

Несмотря на многочисленные неприятности в Польше, Вареник был спокоен. К неприятностям – неизбежному спутнику блатной жизни – жулик относился со стоической невозмутимостью. Ничего, бывало и хуже. Главное, что скоро пахан прибудет в Москву – он-то разведет все «рамсы».

Склонясь над плитой, уркаган осторожно снял закопченую кружку с чифирем и, поставив ее на стол, уселся на колченогий табурет. Накрыл божественный напиток блюдечком, закурил и, ощутив, как в ноздри пахнул аромат крепчайшего чая, неожиданно улыбнулся.

Вот уже полдня в голове Вареника вертелся незамысловатый мотив старой лагерной песенки, известной наверняка со времен Беломорканала и ГУЛАГа:

 
Хоп-па, Зоя!
Кому дала ты стоя?
Начальнику конвоя,
Не выходя из строя!
 

Продолжая мурлыкать, жулик снял блюдечко и, зажмурившись, сделал первый глоток – он был обжигающий, пронзительный. Недовольно поморщился, сделал еще один глоток, еще…

Чифирь на этот раз не получился: такое случалось с Вареником редко. Видно вода из московского водопровода оказалась неподходящей, а чай – не настоящим цейлонским. Жулик, поморщившись, решительно отодвинул от себя напиток.

– Хоп-па, Зоя… Кому дала ты стоя… – продолжая напевать нехитрую мелодию, Вареник принялся одеваться, чтобы купить другой чай, – …начальнику конвоя…

Казалось, опытного уркагана не могла вывести из себя даже такая серьезная неприятность, как скверно сваренный чифирь.

Нащупав в кармане ключи и кошелек, жулик накинул прямо на грязную майку легкую куртку и вышел из квартиры.

– Эй, мужик, прикурить не найдется? – неожиданно окликнул его чей-то голос на лестнице.

Вареник обернулся – прямо на него спускался амбалистый тип лет двадцати двух. Бесцветные, ничего не выражающие глазки, наглая харя, мазовый прикид… Теперь на Москве таких много.

– Я тебе не «мужик», – дельно поправил блатной, понимая под этим словом определенную категорию осужденных в ИТУ.

– Да ладно, не кипешуй ты… – амбалистый, нехорошо скалясь, медленно спускался к Варенику.

Хозяин хаверы быстро скосил глаза в сторону – наверх, к его площадке поднимались еще двое.

Менты?

Нет, это определенно были не менты…

Жулик мгновенно сунул руку в карман – там всегда лежало «перо»-выкидуха. Быстрое движение – и тишину подъезда нарушил тихий, но угрожающий щелчок.

– Ну, пиши, пиши… – ухмыльнулся абмал, отступая на шаг. – Только не промахнись…

Вареник поднял голову – на него в упор смотрела черная точка пистолетного дула.

– Ие-ех!.. – тонкое лезвие, описав дугу, оцарапало куртку амбала – видимо, тот был тренированным и потому успел отскочить в сторону, к перилам.

В это самое время двое других, как спущенные с цепи псы, бросились на блатного. Завязалась борьба, но силы были неравны – через несколько секунд «перо»-выкидуха звякнуло о бетон лестничной площадки, а на запястьях Вареника мгновенно защелкнулись никелированные наручники.

– Ну чо… Не вышло пописать, а? – амбал осматривал порез на куртке с явным неудовольствием. Поднял нож, критически осмотрел его и, сунув в карман, неожиданно саданул жертве кулаком под дых. – На, козлина!..

Спустя минуту обессиленного блатного уже вели под руки к машине – темно-зеленый джип «опель-фронтера» стоял у самого подъезда.

Амбал в порезанной куртке приоткрыл дверь.

– Давай, урка расписная… Карета пода…

Он не успел договорить: короткий хлопок выстрела, смазанный глушителем, – и атлет медленно осел под переднее колесо джипа.

Двое остальных так ничего и не поняли, даже не успели потянуться к стволам, покоившимся в подмышечных кобурах: они были застрелены в течение нескольких секунд.

Пронзительный скрип тормозов – и рядом с хищным джипом появилась серая тридцать первая «Волга», столь неприметная на московских дорогах.

Двое мужчин в камуфляже, с лицами, скрытыми черными вязанными шапочками с прорезями для глаз (так называемая маска «ночь») выскочили из машины. Они быстро затолкали пленника в салон и, даже не взглянув на трупы, уселись рядом. Серая «Волга», описав по двору правильный полукруг, выехала на Новочеремушкинскую…

– …ой, что творится, что творится… – седенькая старушка с аккуратно подстриженными седыми волосами и любопытным взглядом, осторожно поправив кисейную зановесочку и отойдя от окна, тяжело опустилась в кресло.

Так уж получилось, что соседка Вареника стала невольной свидетельницей происшествия. Сперва, услышав какую-то подозрительную возню на лестнице, осторожно посмотрела в дверной глазок: трое здоровенных парней избивали какого-то старика, стриженного бобриком, заламывали ему руки…

Седенькая испугалась не на шутку: вон, и по телевизору, единственной радости пенсионера, рассказывают ужасы об этих преступниках, о том, какие они жестокие и коварные… А ведь это наверняка были преступники!

– Ой, что творится, что творится… В милицию, что ли, позвонить? – вопрошала бабушка сама себя. – Надо позвонить… Ох, грехи наши тяжкие…

Старушка уже поднялась, подошла к телефонной полочке и даже сняла трубку, склеротично вспоминая, по какому же номеру следует вызывать милицию: «01», «02» или «03».

Однако поразмыслив, решила этого не делать: даже у нее, такой правильной и законопослушной, милиция вызывала не меньший страх, нежели самые матерые уголовники…