Текст книги "Трагедии моря"

Автор книги: Фарли Моуэт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 39 страниц)

Глава 19
Смерть на льду (новый стиль)

Примерно через тысячу лет после того, как скандинавский искатель приключений Карлсефни вошел на своем судне в воды Нового Света в надежде поживиться их несметными богатствами, у него нашелся еще один последователь, побуждаемый все той же страстью к обогащению. С ним мы уже встречались, когда рассказывали о его подвигах на поприще китобойного промысла. Карл Карлсен сумел добиться таких успехов в достижении своей цели, о каких не смел и мечтать его далекий предшественник.

В опустошенной войной Европе нехватка животных жиров взвинтила до небес цены на ворвань, и норвежцы – самые расторопные из всех разбойников морской дороги – быстрее других воспользовались новой обстановкой. Как только на море прекратились военные действия, они стали направлять в соседнее Белое море любые подвернувшиеся под руку суда, приспособив их для охоты на гренландских тюленей. Они столь энергично взялись за дело, что Советский Союз в конце концов вынужден был положить конец их разбою. Однако (как мы узнали в главе о китах) предусмотрительные норвежцы одновременно и спешно строили новые зверобойные суда, предназначенные для охоты на морских млекопитающих в любых, даже самых отдаленных от берегов их страны, морях Мирового океана.

Те из них, что предназначались прежде всего для тюленьего промысла, двинулись на запад, к плавучим льдам у восточного побережья Гренландии, где еще в 1860-х годах норвежские зверобои первенствовали в бойне тюленей. Но они столь безжалостно уничтожали там вплоть до 1939 года лысунов и хохлачей, что даже вызванная войной передышка не помогла стадам этих животных ощутимо восстановить, свою численность. Новый шквал огня моментально прикончил уцелевших.

Быстро утопив в крови остатки двух из трех стад лысунов, современные викинги направили свои суда дальше на запад, откуда доносились запахи жира и наживы. И вот в 1946 году в Новой Шотландии почти незаметно и под безобидной вывеской возникла «Судоходная компания Карлсена». Мало кто знал, что это норвежская фирма и что истинные ее интересы заключались совсем не в судоходстве, а в уничтожении китов и тюленей в канадских водах. И вряд ли кто мог предполагать, какое страшное бедствие она принесет морям Нового Света, уже столько претерпевшим от рук европейцев.

Вывеска канадской компании дала Карлсену много преимуществ, включая получение федеральных и провинциальных субсидий, но, главное – она позволяла норвежцам вести неограниченный промысел китов и тюленей в канадских территориальных водах, в том числе, и это особенно важно, в изолированных от океана водах залива Св. Лаврентия.

Вскоре компания Карлсена уже располагала в Блэндфорде в провинции Новая Шотландия целой флотилией норвежских судов с норвежскими же экипажами опытных китобоев и зверобоев. Эта флотилия специализировалась на промысле тюленей в заливе Св. Лаврентия. Одновременно еще одна норвежская зверобойная флотилия, базировавшаяся в Норвегии, появилась у Ледового Фронта в водах Ньюфаундленда. Поскольку щенные и линные залежки в этих водах обычно находились в международных водах, она была свободна от каких-либо ограничений или контроля.

Подхлестнутые присутствием чужестранцев на своих традиционных местах тюленьего промысла и запоздало пробудившейся алчностью, вызванной ростом цен на тюлений жир, ньюфаундлендцы также решили вернуться к ледовой охоте. К 1947 году они вновь сколотили небольшую флотилию, в основном из малых самодвижущихся зверобойных судов, обычно используемых для лова трески или для каботажного плавания. Они по всем статьям уступали четырнадцати новейшим норвежским зверобойным судам, которые к 1950 году уже опустошали воды Ледового

Фронта, в то время как флотилия Карлсена занималась тем же в заливе Св. Лаврентия. Вместе обе эти норвежские флотилии добыли в том году более 200 000 тюленей. А годом позже их добыча удвоилась, такой бойни не видели с 1881 года. Пламя смертоубийства разгоралось с новой силой.

Не довольствуясь добычей молодняка и взрослых самок на щенных залежках, а также взрослых тюленей обоего пола на линных лежбищах, норвежская флотилия занялась преследованием стад, мигрирующих на север, убивая тюленей на всем их пути вплоть до вод Западной Гренландии. Тюлени, которых они убивали, следующей весной должны были вернуться на юг, чтобы дать жизнь потомству. Большинство из них не получили этого шанса. За один только год новоявленные викинги добыли 60 000 «скальпов» тюленей, а всего они добыли на льду и в воде, наверное, 300 000 взрослых тюленей.

Такое кровопролитие быстро свело на нет скромный прирост поголовья лысунов и хохлачей после 1919 года. По данным д-ра Дэвида Сарджента, западное стадо лысунов сократилось к 1961 году до 1 750 000 особей, то есть примерно вдвое по сравнению с 1951 годом.

Встревоженные протестами д-ра Сарджента и некоторых других лиц, таких, как ньюфаундлендец Харольд Хорвуд, чья журнальная статья «Трагедия на щенных залежках» была одним из ранних предупреждений о том, что происходит с тюленями, правительства Канады и Норвегии сделали свой первый шаг во имя «защиты и рационального использования» арктических тюленей[138]138
  До 1949 года Ньюфаундленд был независимой территорией^{112}. Начиная с 1949 года, когда он стал провинцией Канады, федеральное правительство страны несет ответственность за тюлений промысел в прибрежных водах острова, так же как и в заливе Св. Лаврентия.


[Закрыть]. Установив дату начала охоты на тюленей с таким расчетом, чтобы обеспечить появление на свет максимального количества бельков, они объявили о прекращении охоты на взрослых тюленей с 5 мая. Однако эта мера была совершенно бесполезной, поскольку к этому сроку норвежцы обычно и так прекращали преследование уплывающего на север стада. К тому же взрослые тюлени уже не интересовали зверобоев.

В конце 1950-х годов норвежские химики наконец открыли секрет обработки шкурок бельков, при которой мягкая шелковистая шерсть бельков не вылезала. Мех, обработанный новым способом, привел в восторг любителей модных товаров в богатых странах Запада. Если в 1952 году «скальп» убитого белька, доставленный в порт, стоил не больше доллара, и то в основном из-за жира, то к 1961 году его цена поднялась уже до пяти долларов, из которых четыре стоила сама шкурка. Поскольку один зверобой мог за день беспрепятственно убить и освежевать на лежбище до сотни бельков, этот промысел сулил воистину баснословные прибыли. В 1962 году, когда модные салоны пустились в безумную погоню за тюленьим мехом, пытаясь удовлетворить ненасытный аппетит цивилизованных модниц Европы и Америки, цена на белька подскочила до семи с половиной долларов. В результате массы охотников. устремились на ледовый промысел и устроили на лежбищах лысунов и хохлачей в водах восточной Канады кровавую бойню: в ту весну зверобои освежевали 330 000 хохлачей и лысунов, в том числе 200 000 бельков.

В свете последующих событий справедливости ради надо отметить, что до этого времени канадцы играли сравнительно незначительную, обычно подсобную роль в послевоенном истреблении тюленей. Чаще всего их использовали как мясников и тягловую силу. В качестве таких низкооплачиваемых исполнителей они и помогали иностранцам грабить свою страну. В этом не было ничего нового. Канада всегда охотно раздавала налево и направо свои природные богатства, чтобы обеспечить своих граждан работой дровосеков и водовозов.

Канадские власти, федеральные и местные, изо всех сил старались помогать норвежцам. Они предоставляли их флотилиям самолеты для ледовой разведки. В помощь зверобоям были выделены ледоколы. Но, вероятно, наибольшую пользу они извлекли из отказа федерального правительства наложить запрет на необузданный промысел тюленей во льдах.

В 1960-х годах так называемая охота на тюленей превратилась в настоящую оргию истребления: на плавучие льды слетелись, точно грифы, стаи предприимчивых дельцов, жаждущих быстрого обогащения. И это вполне уместное сравнение, поскольку весной 1962 года некоторые суда стали использовать вертолеты для переброски охотников на дальние льдины и доставки, добычи на суда. А в следующем году, когда цена на шкурку белька подскочила до 10 долларов, в залив Св. Лаврентия высадились многочисленные десанты с легких самолетов, снабженных лыжами или шинами низкого давления для посадки на лед.

Самолеты в большинстве случаев принадлежали самим пилотам; эти воздушные разбойники ничего, или почти ничего, не смыслили в тюленьем промысле, но зато безошибочно чуяли, где можно поживиться за его счет. Пилоты – владельцы самолетов набирали местных жителей на островах Магдален или на острове Принца Эдуарда, доставляли их на рассвете на лежбища, а затем целый день переправляли добытые «скальпы» на берег, где были проложены временные посадочные полосы.

Жестокое соперничество между воздушными, береговыми и морскими охотниками превратило льды Канады в одно кровавое поле сражения. Здравый смысл, правила приличия – все было отброшено в сторону. Воздушные пираты даже похищали «скальпы», заготовленные на льдинах командами зверобойных судов, и немало самолетов возвращались на береговые базы с пулевыми пробоинами в крыльях и на фюзеляже. Места размножения лысунов превратились в вызывающие ужас побоища. О том, как все происходило, красноречиво поведал мне один из пилотов, летавший на промысел в залив Св. Лаврентия в 1963 году:

«Нам нужно было набрать зверобоев. В дело годился любой, лишь бы у него хватало сил, чтобы размахивать дубинкой или орудовать ножом. Я слетал в Шарлоттаун, обошел местные пивнушки и сколотил компанию бездельников, которые ни черта ни в чем не смыслили и которым было на все наплевать, лишь бы только побыстрее заработать несколько долларов.

Над заливом, словно в кино про войну, кружилось множество самолетов… Они плюхались на первую попавшуюся льдину, лишь бы выдержала. По-моему, со льдины сразу же прогнали всех тюлених, даже тех, у которых были щенки. Всем было на это начхать. Нам-то нужны были только малыши, и этих жирненьких тюленят там было видимо-невидимо.

Я высадил свою компанию около восьми утра и стал ждать, когда они мне забьют первую партию. Господи, что за идиоты мне достались! Размозжить щенку дубиной голову – это пожалуйста, ну, а снять шкуру? Наверное, ни один из них толком апельсин-то очистить не умел. Я пол-утра учил их, как это делается, и все равно половину шкур испортили.

Торопились, как в лихорадке. Лишь бы обогнать других. Некоторые даже не останавливались, чтобы снять шкуру, – трахнут по голове одного щенка и бегом к другому, чтобы тот не достался кому-нибудь еще. Кто не видел сам, не поверит.

Однажды я приземлился на подтаявшую льдину и чуть не угробил самолет. Пришлось пулей взлететь и садиться где-то в стороне, где орудовала чужая банда. Они мне махали, чтобы я не садился, но я все же сел. В жизни такого не видел. Они даже и не думали убивать бельков. Прижав его ногой к земле, они вспарывали шкурку на брюхе и начинали сдирать с него шкуру. Ну и дела! Щенок извивался как ошпаренный, шкуру протыкали местах в десяти и, конечно, портили. Что за беда? Пыряй следующего, может, повезет…

Такое не забудешь по гроб жизни. Вам лично не приходилось видеть, как освежеванный тюлененок пытается выбраться из воды, куда его спихнул охотник? Что уж там говорить, в тот сезон я загреб кучу денег, только на следующий год я туда не вернулся. Это мне не по душе».

Но большинство пилотов возвращались, да еще с большим пополнением – новичками. Ведь за две недели тяжелой и довольно рискованной работы можно было заработать больше 10 000 долларов. В 1964 году цена за одну шкурку белька подскочила до двенадцати с половиной долларов, что подлило масла в огонь, и чудовищная вакханалия перехлестнула все мыслимые пределы. Той весной в заливе Св. Лаврентия на тюленей охотились не менее 65 легких самолетов и несколько вертолетов, сотни жителей побережья и норвежская зверобойная флотилия. Соперничество не знало границ, охотники не знали жалости. Даже лучшие из них превратились в роботов, калечащих и убивающих множество детенышей в слепой жажде опередить конкурентов.

Восемьдесят одну тысячу бельков добыли в ту весну на льдах залива. Мы никогда не узнаем, сколько всего убили детенышей, но те, кто там был, считают, что новое поколение тюленей в тот год было уничтожено, что называется, под корень. На Ледовом Фронте, где нельзя было использовать легкие самолеты, наблюдалась почти такая же зловещая картина. Норвежская флотилия уничтожила там примерно 85 % новорожденных тюленей.

Некоторым утешением, если, конечно, это можно считать утешением, было то, что там по крайней мере работали профессиональные зверобои, и потери были сравнительно невелики.

Шло время, и тюленьи шкуры находили все новое применение: домашние женские туфли, которые особенно приятно надеть после лыжных прогулок, мужские башмаки и спортивные куртки, изготовленные из серебристого меха взрослых тюленей. Поэтому после уничтожения бельков и «синеспинок» вновь началось уничтожение взрослых животных. Возобновилась и ловля тюленей сетями, особенно на южном побережье Лабрадора. Рыбаки, никогда прежде не проявлявшие к тюленям ни малейшего интереса, начали ловить «бедламеров» и взрослых тюленей на огромные крючки с наживкой. Хуже того, много мужчин и подростков выходили в море на любых подвернувшихся лодках, чтобы пострелять в «бедламеров» и хохлуш из малокалиберных винтовок. Убить из такой винтовки хотя бы хохлушу, и то при большой удаче, можно было только прямым попаданием в голову. Счетовод с рыбзавода на севере Ньюфаундленда, заразившийся охотничьей лихорадкой, сказал мне, что, по его подсчетам, примерное соотношение между добытыми и убитыми тюленями составляло один к десяти.

Столь жестокого преследования арктические тюлени не знали с середины XIX века. Согласно опубликованным данным, в 1963 году в Северо-Западной Атлантике было добыто 352 000 тюленей, и это по «официальным» данным, которые, по общему убеждению, всегда сильно занижаются норвежцами по сравнению с фактическими. Следовательно, приняв во внимание минимальный коэффициент промысловых потерь, общее число уничтоженных в том году тюленей следует считать близким к полумиллиону. Весной следующего года тюлени понесли примерно такие же потери.

К лету 1964 года все. кто занимался этим промыслом, с сожалением поняли, что его судьба решена, а тюлени могут вообще кануть в небытие. Потому что от первоначальной примерно десятимиллионной численности (оценки расходятся) популяции западного стада лысунов осталось немногим более миллиона. Что же касается популяции, обитающей на плавучих льдах к востоку от Гренландии, то от нее осталось не более 200 000 тюленей. Советский Союз также способствовал эпидемии неудержимой алчности, разрешив массовое истребление бельков в Белом море, чтобы извлечь выгоду из охватившей западный мир мании приобретения художественных изделий из тюленьей кожи.

В Норвегии, Канаде и Советском Союзе ведомства, ведающие вопросами регулирования рыболовства и охраны природных ресурсов, были полностью в курсе событий. Ученые этих стран подробно докладывали о создавшемся положении, и, отдавая им справедливость, следует признать, что большинство из них предупреждало о катастрофе, грозившей популяциям лысунов и хохлачей, если немедленно не прекратить это кровопролитие^{113}.

Норвегия и Канада проигнорировали эти предупреждения. Советский Союз осенью 1964 года запретил судовой промысел тюленей в Белом море. В ответ на предложение последовать этому примеру представитель канадского министерства рыболовства утверждал, что численность лысунов не только не уменьшается, но даже увеличивается. К тому же, добавил он, недопустимо даже думать о каком-либо покушении на право свободного предпринимательства извлекать законную прибыль из «рационального использования природных ресурсов страны, чрезвычайно важных для канадской экономики».

Норвежцы со своей стороны указали на то, что, поскольку промысловые лежбища тюленей Ледового Фронта и плавучих льдов у восточной Гренландии находятся в международных водах, никто не имеет права вмешиваться в действия их зверобоев. И Норвегия не потерпит никаких посягательств на ее право промышлять тюленей в открытом море.

До этого времени широкая публика пребывала в неведении о том, что происходит с тюленями. Вполне возможно, что при сложившемся положении западноатлантические популяции лысунов и хохлачей так и прекратили бы свое существование, если бы не неожиданный поворот судьбы. В 1964 году небольшая монреальская компания «Артек» заключила с квебекским управлением по туризму контракт на съемку серии рекламных телевизионных фильмов, расхваливающих красоты «Прекрасной Провинции». Отсняв традиционные достопримечательности, режиссер-постановщик вдруг решил, что картинам не хватает «изюминки», которая внесла бы в нее свежее дыхание жизни. Один из его помощников, уроженец островов Магдален, упомянул о том, что там каждую весну охотятся на тюленей, и режиссеру показалось, что это как раз то, что нужно. И вот в марте 1964 года съемочная группа компании «Артека» приезжает на острова и снимает фильм, чтобы показать древнюю и тем не менее волнующую историю битвы человека с природой в суровом мире ледяных полей – так сказать, старый Квебек во времена первых поселенцев.

Фильм получился довольно волнующий, но чересчур кровавый. Он запечатлел не только белую ледяную пустыню с алыми пятнами на талом снегу – следами тюленьей бойни, но и душераздирающие сцены убийства самых, пожалуй, трогательных малышей в царстве животных, которых зверобои косили направо и налево ударами окованных железом дубинок, к тому же крупным планом было показано, как с одного из этих прелестных созданий живьем сдирают шкуру.

Показ фильма по франкоязычной программе канадского телевидения произвел на зрителей столь ошеломляющее впечатление, что было решено показать его по общенациональной программе, снабдив английскими субтитрами. Впрочем, о субтитрах можно было и не беспокоиться. Показанные на экране ужасные сцены были красноречивее всяких слов.

Буря протестов против жестокого обращения с животными поднялась после того, как многие зрители, включая американцев, посмотрели программу канадского телевидения. Местные отделения Общества борьбы против жестокого обращения с животными и Общества в защиту животных приобрели копии фильма, устраивали просмотры для широкой публики в подсобных помещениях церквей, зданиях муниципалитетов и школах. На членов парламента и федеральное министерство рыболовства обрушился шквал негодующих писем тысяч простых граждан, требующих немедленно прекратить избиение тюленьих детенышей. Туристическое бюро Квебека в панике попыталось изъять фильм из обращения. Но было уже поздно.

Копии фильма попали за океан, где их размножили и разослали во все концы Европы. В ФРГ д-р Бернгард Гржимек, прославленный зоолог и директор Франкфуртского зоопарка, не только организовал показ его для всех европейских стран, но и стал инициатором всемирной кампании, требовавшей, чтобы правительство Канады «прекратило это кровавое зверство». Растерянные сотрудники канадских посольств оказались в кольце блокады пикетчиков и под дождем гневных писем. Как сказал один раздосадованный поборник тюленьего промысла, которому, разумеется, было совсем не до смеха, «пошла потеха».

Действительно пошла. Хотя правительства Канады и Норвегии поддерживали дельцов, поскольку сами пользовались их поддержкой, все их попытки заглушить всеобщее возмущение лишь подливали масла в огонь. Потому что, как пояснил чиновник одного федерального ведомства, «образ прелестного тюлененка плохо уживался в сознании людей с видом кучи выброшенных на лед окровавленных потрохов… факты и цифры тут не помогут. Если бы, скажем, речь шла об убийстве только что появившихся на свет кальмаров, тогда мы, возможно, и отстояли бы свои позиции. Но тюленьи детеныши?»

Взбешенные канадские чиновники перешли в яростное контрнаступление, называя тех, кто возмущался уничтожением тюленей, обманутыми простофилями, слюнтяями и любителями саморекламы. Министерство рыболовства мобилизовало своих специалистов, приказав им опубликовать «подлинные факты». Гневно отрицая обвинения в жестокости, якобы сопровождающей коммерческий промысел тюленей («подобные обвинения порочат честных тружеников-рыбаков»), представители министерства продолжали упорно утверждать, что тюлений промысел является жизненно необходимым и непреходящим элементом канадской экономики и что он ведется на разумных и гуманных началах.

«Промысел тюленей должным образом регулируется», – заявил достопочтенный X. Р. Робишод, федеральный министр рыболовства, поспешивший ввести первые в истории страны правила, регламентирующие тюлений промысел. Он объявил, что с весны 1965 года участие в охоте на тюленей будет ограничено введением системы лицензий, согласно которой каждый владелец судна или самолета должен уплатить 25 долларов за право «собирать урожай» лысунов или хохлачей. Кроме того, в целях охраны тюленей в заливе Св. Лаврентия министерство установило квоту на добычу не более 50 000 тюленей в год и назначило своих чиновников для контроля за промысловыми операциями и соблюдением законов. Наконец, чтобы опровергнуть обвинения в жестокости, представителей обществ защиты животных пригласили посетить ледяные поля залива Св. Лаврентия, чтобы они воочию смогли убедиться и убедить всех других в том, что тюленей убивают, проявляя всяческое к ним уважение.

Введение лицензий было чистым фарсом. Даже если бы эти взносы действительно взимались, они мало что изменили бы в сложившейся ситуации, так как лицензии выдавали в неограниченном количестве. Надзор министерских чиновников за промыслом тюленей состоял в подсчете шкур, доставленных с мест промысла самолетами и промысловыми судами, причем подсчет этот был весьма приблизительным, и в 1965 году упомянутая квота была превышена примерно на 4000 бельков. Посещение ледяных полей представителями обществ защиты животных было умышленно запланировано в том сезоне на вторую неделю «сбора урожая» и поэтому не состоялось: квоту, как и следовало ожидать, выбрали за первые четыре дня десяток больших судов и не менее шести десятков самолетов, быстро опустошивших лежбища в заливе.

Наконец, квота в 50 000 бельков распространялась только на залив Св. Лаврентия и касалась только больших судов и самолетов. Жители побережья, владельцы малых судов, охотники, вооруженные ружьями и сетями, были по-прежнему вольны убивать где угодно всех тюленей подряд, молодых и старых. Что же касается промысла тюленей на Ледовом Фронте, то по взаимному соглашению между Канадой и Норвегией он продолжался без надзора и без каких бы то ни было – фиктивных или реальных – ограничений.

Мошеннические уловки мистера Робишода, вероятно, принесли бы свои плоды, если бы не стойкость и непримиримость одного единственного человека, Брайана Дэвиса – тридцатипятилетнего иммигранта из Уэльса, который в 1964 году зарабатывал на жизнь в качестве студента-практиканта в школе и одновременно подрабатывал по совместительству в ньюбрансуикском отделении Общества защиты животных.

Дэвис видел фильм, сделанный компанией «Артек», и был глубоко потрясен, хотя и не до конца поверил в то, что подобные ужасы могли совершаться в усыновившей его стране. Как же установить истину? Для этого был только один путь, и Дэвис самостоятельно отправился во льды.

«Может быть, это прозвучит высокопарно, но то, что я там увидел, перевернуло мою жизнь, – сказал он мне несколько лет спустя. Вы сами там были и видели, что происходит. Нет слов, чтобы описать подобное варварство. Нельзя было допустить, чтобы оно продолжалось. Я твердо знал, что мне надо было делать».

Долгие годы после этого правительственные чиновники, дельцы и многие журналисты выставляли Дэвиса на осмеяние, называя его корыстолюбивым фанатиком с сомнительными морально-этическими принципами. В то же время любители животных боготворили его, и в их глазах он был современным Франциском Ассизским. Дэвис боролся за спасение тюленей, используя главным образом средства массовой информации, и делал это практически в одиночку, но так умело, что ему удалось превратить образ темноглазого, вызывающего глубокое эмоциональное сочувствие детеныша-белька в международный символ протеста против традиционно безжалостного и эгоистического отношения человека к жизни всех остальных существ на земле.

Избегая умозрительных доводов, Дэвис открыто взывал к чувствам людей, понимая, что у него нет другой возможности одолеть своих могучих противников. Эти враждебные силы не только отвечали злобными поношениями его самого, но и его сторонников. Они пытались утопить их, а заодно и правду о бойне тюленей в потоке издевательских насмешек.

Лицензионные сборы в 25 долларов оказались пустой затеей. Это показал 1966 год, когда в заливе Св. Лаврентия сосредоточилось не менее сотни самолетов и вертолетов. Вместе с промысловыми судами они моментально выбрали квоту в 50 000 тюленей. Весной того года в заливе было добыто около 86 000 бельков и 18 000 взрослых животных.

На этот раз группа официальных наблюдателей добралась до места промысла в день открытия охотничьего сезона. В состав группы входили правительственные чиновники во главе с г-ном Робишодом и представители Общества гуманного обращения с животными провинции Онтарио; ее также сопровождал не состоящий на государственной службе биолог д-р Дуглас Пимлотт из Торонтского университета. Несмотря на сообщение Пимлотта о том, что он видел, как три зверобоя свалили ударами дубинок и бросили на льдине 59 детенышей, группа наблюдателей сделала следующее совместное заявление: «[Мы проверили] черепа сотен бельков… убитых зверобоями, доставленными как судами, так и самолетами. Проверкой туш установлено, что большинству бельков были нанесены удары по голове каким-то специальным орудием с силой, достаточной, чтобы проломить череп. По нашему мнению, эти животные сразу теряли сознание и не могли чувствовать никакой боли».

Однако той весной на льду находились не только официальные наблюдатели. Там был и Брайан Дэвис, который захватил с собой эксперта, квалифицированного ветеринара д-ра Элизабет Симпсон. Она засвидетельствовала, что до половины осмотренных ею убитых бельков имели признаки того, что во время «скальпирования» они были еще живыми.

Это было началом разногласий между различными организациями по гуманному отношению и защите животных. Одни из них энергично отстаивали официальную версию, что бельки если и не умирали счастливыми, то, во всяком случае, не чувствовали боли, другие уверяли, что многие из них погибали мученической смертью.

Пока внимание прессы и общественного мнения занимала эта сторона бойни на лежбище залива Св. Лаврентия, в других местах она шла своим чередом. В течение весны 1966 года в водах Ледового Фронта тринадцать норвежских судов и семь судов из флотилии Карлсена погрузили на борт 160 000 бельков. Кроме того, они добыли не меньше 45 000 взрослых лысунов и 25 000 хохлачей, то есть одну треть из предполагаемой общей численности местной популяции хохлачей.

Осенью 1966 года канадское правительство, справедливо опасаясь, что общественность неизбежно узнает о чудовищном истреблении тюленей на Ледовом Фронте, договорилось об организации номинального контроля за зверобойным промыслом в этом районе силами Международной комиссии по рыболовству в Северо-Западной Атлантике (ИКНАФ) – организации, в которой были представлены чиновники и ученые государственных учреждений Канады, Норвегии и Дании, снискавших печальную известность тем, что они не принимали никаких или почти никаких мер по охране природных ресурсов, если эти меры могли отрицательно повлиять на коммерческий рыбный промысел.

Министерство рыболовства распорядилось также и о некоторых дополнительных ограничениях на промысел тюленей в заливе Св. Лаврентия, включая запрет на охоту в темное время суток (когда даже самый безрассудный зверобой не рискнул бы выйти на лед), а также на промысел взрослых самок тюленей на щенных залежках, за исключением случаев необходимой самообороны (что практически означало убийство самок по усмотрению зверобоев). «Эффективность» этих мер наглядно подтвердили результаты «охоты» в 1967 году. Хотя квота убоя бельков оставалась на уровне 50 000, в действительности было добыто значительно больше 100 000 тюленей, в основном детенышей лысунов. Этот год был свидетелем самой кровавой бойни в заливе Св. Лаврентия за все послевоенные годы. В том же году на Ледовом Фронте погибли 232 000 лысунов и хохлачей. И опять это были главным образом детеныши.

После окончания бойни 1967 года г-н Робишод выступил с заявлением для средств массовой информации. Он начал с отзыва о деятельности противников тюленьего промысла, ряды которых полнились, а голос становился все более слышимым: «Нельзя не поражаться упорству, с которым группа людей во главе с Брайаном Дэвисом порочит представление о Канаде как дома, так и в других странах». Затем он пустился уверять репортеров в том, что «в 1967 году канадский промысел тюленей был самой регулируемой операцией такого рода в мире. Применялись ограничения в отношении типов и технических характеристик дубинок, используемых для добычи молодняка, а также огнестрельного оружия и патронов, применяемых для отстрела тюленей старших возрастов. Было четко указано на недопустимость свежевания животных, пока они сохраняют видимые признаки жизни. Кроме того, была введена система выдачи лицензий и удостоверений личности охотников. Помимо прочего, на капитанов промысловых судов и на пилотов самолетов была возложена особая ответственность за соблюдение установленных правил».

В заключение министр рыболовства заявил: «Я твердо придерживаюсь основного принципа, заключающегося в том, что при использовании для нашего блага любых животных необходимо уделять максимум внимания самому гуманному обращению с ними и продлению существования каждого вида. Такую задачу мы поставили перед собой, и мы выполняем ее в процессе эксплуатации наших запасов тюленей в Атлантике».

Весной 1968 года мы с фотографом Джоном де Виссером отправились в залив Св. Лаврентия, чтобы понаблюдать за этой «самой регулируемой операцией такого рода в мире». Это было тяжелое испытание. В одном случае де Виссер наблюдал, как один из доставленных самолетом охотников прокладывал дубиной путь сквозь группу из трех десятков детенышей; убив шестерых и ранив еще несколько, он перелетел на другую льдину, бросив свои жертвы на произвол судьбы. В двух случаях я видел, как к освежеванным живьем детенышам возвращалось сознание. Когда я сделал замечание одному судовому зверобою за то, что тот убил дубиной самку, пытавшуюся защитить своего детеныша, он, усмехнувшись, ответил: «Нам же необходимо защищаться, не так ли? Что мы и делаем».