Текст книги "Логика птиц"

Автор книги: Фаридаддин Аттар

Логика птиц

Поэму можно разделить на три части. При некоторой условности подобного деления оно представляется оправданным, облегчая понимание текста в целом, и также оно связано с тем, что Аттар несомненно опирается на модель духовного развития, задаваемую триадой шариат-тарикатхакикат, хотя создаётся впечатление, что в данном произведении автора больше интересуют стадии, то есть пошаговое преодоление разрыва между стоянками и характеристики таких шагов. Каждая часть связана с группой ситуативных и смысловых акцентов, и некоторые из них мы сочли возможным и желательным привести ниже.

Первая часть поэмы посвящена сбору птиц вокруг Удода-проводника. Введение этого персонажа – изящный ход автора, у которого в результате есть свобода и вторгаться в повествование, и покидать его. Если говорить о ситуативной роли Удода, то эта роль вполне оправданна. Удод – не мастер пути, но ему знакомы и пограничные состояния, и состояния человека, находящиеся вне границ его обычного, повседневного психического опыта. И Удод естественным образом становится проводником птиц, чей путь к Истине проходит через эти состояния.

Потребностью найти Господина охвачены все слетевшиеся птицы – «нельзя нам без Царя оставаться», но Аттару, как показывает развитие сюжета, неинтересны птицы, не имеющие о Господине ни понятия, ни представления.

Во всех созданных им портретах узнаются черты людей, уже приступавших к поиску, однако застрявших, или «заснувших» где-то в самом начале движения, если вообще не на первом шаге. Для Аттара эта ситуация «засыпания» является совершенно очевидной, почему Удод и борется изо всех сил с косностью своих собеседников, укрепляя в них стремление к духовному поиску и мобилизуя их волю.

Усыпляют же человека обычно несколько факторов, один из них– это искаженное, иллюзорное представление о себе и о духовных реалиях. И в этой части Удод реагирует на иллюзии подобного рода тем, что пробует либо вывести слушателей за пределы тюрьмы неверных понятий, либо же создать брешь в её стенах.

На что Удод пробует опираться в этих попытках? Характерной особенностью человека – конечно, если в нём таковая выражена с достаточной силой – является хранимый в его сущности прообраз того, кем человек мог бы и должен бы стать. Аттар, обращаясь во введении от своего лица к птицам, указывает одновременно и на эту особенность, призывая на неё опираться, и на индивидуальные склонности каждой птицы, приведшие её в тупик. Тупик – это слепота в отношении своей настоящей бытийной ситуации и отсутствие практических шансов полностью выйти из неё только за счёт собственных сил. Птицы не могут трезво и отстраненно оценить себя именно из-за набора качеств и предпочтений, которые обусловливают типичные способы искажения идей, связанных с духовной практикой, и провоцируют следование ошибочному образу жизни. Однако, рассказывая о себе, птицы демонстрируют и наличие, и характер этих искажений, которые далее становятся объектом внимания Удода, взывающего к интеллекту и совести участников собрания. Беспристрастный взгляд на своё состояние и свои представления является лейтмотивом этой части, и Аттар предлагает каждому задуматься о его индивидуальной манере «отдаляться от понятий» и о том, что большинству людей свойственно очаровываться и засыпать, даже имея на вооружении верные понятия. Поэтому фраза, которую Удод произносит, отвечая на длинный пассаж Куропатки – «чувствующий аромат не нуждается в цвете», – содержит, несомненно, напоминание и призыв к прорыву через пелену чрезмерно чёткого и оформленного, через сетку даже самых правильных интеллектуальных построений к непосредственному переживанию реальности.

Наконец, автор подводит нас к рассказу о Санаане, завершающему первую часть поэмы. Искусство, с которым создаётся контекст восприятия этого сюжета, удивительно.

С одной стороны, Аттар помещает читателя в зону мощного, утончённого мистического влияния, а с другой – напоминает ему, что нет для человека никаких шансов обрести свой путь без простоты, серьёзности и открытости, свойственных лишь дружеским отношениям (Аттар посылает своему герою единственного друга, который и помогает – милостью Божьей – своему наставнику, Санаану). История Санаана, самая длинная в поэме и довольно сложная своими подтекстами, начинается с того, что шейх Санаан видит тревожный сон, в котором он совершает необъяснимые и недозволенные поступки. Шейх обеспокоен: и в своих глазах, и в глазах учеников он обладает высоким статусом, или – в терминологии суфиев того времени – пребывает на высокой стоянке. Во сне Санаан так сильно увлечён некой девушкой, что даже начинает добиваться её взаимности. Для Санаана, пытающегося разгадать символику сновидения, это свидетельствует о том, что он пребывает в заблуждении относительно своей истинной стоянки и что ему предстоят тяжёлые испытания. Однако шейх считает делом чести не избегать трудностей и направляется в христианскую Византию (Рум), чтобы узнать точное толкование сна. Аттар проводит своего героя через цепочку испытаний – шейх, достигший преклонного возраста, влюбляется, как ветреный юноша, в девушку и, на первый взгляд, ничего не может противопоставить своему чувству. Затем шейх, принуждаемый христианкой, отрекается от ислама и принимает христианство; у него нет денег на свадебный подарок возлюбленной и он должен пасти свиней по её требованию целый год. Влюблённого пира покидают его мюриды, а весь Рум обсуждает его историю...

Эта повесть оказывает сильное эмоциональное и вдохновляющее действие. Более важно то, что она в какой-то мере является ключевой для постижения ряда принципов ирфана в чисто практической области, а именно в области духовных усилий. Птицы оказываются настолько воспламенены этой историей, что наконец вырываются из безопасных и уютных гнезд своих привычек и представлений, чтобы отправиться под руководством Удода на поиски своего Господина. Птицы приступают к расспросам о том, чего ожидать им в дороге и как себя вести, открывая тем самым новую часть поэмы и собственной истории в ней.

Вторая часть – это перекличка доводов птиц, назидательных пояснений Удода и рассказов Аттара, как совсем кратких, так и довольно ёмких, благодаря чему начинают формулироваться многие положения системы духовного воспитания. Вопросы и доводы птиц в своём большинстве связаны с возникающими в них сомнениями, противоречиями разного рода и неизбежностью, необходимостью внутренней борьбы, на которую у многих не хватает воли, а у кого-то просто нет желания что-либо менять. Удод своими ответами мотивирует птиц, а иногда отмечает и то, что требует пристального внимания. Его новые ответы естественным образом дополняют введение метафизических идей психологическими оттенками, с которыми необходимо иметь дело уже не только в теории, но и на практике.

При этом автор оставил Удоду функцию назидательную, дидактическую. Сам Аттар, по сути дела, опирается на образную и символическую логику притч и образов, оживляя справедливые упреки и поучения Удода и достигая требуемой смысловой полноты или же создавая ситуативный рисунок. Именно благодаря этому перед нами разворачивается богатая панорама оттенков суфийского направления, которому Аттар, видимо, следовал сам. Аттар показывает себя несравненным мастером иносказаний и аллегорий.

Нет сомнений, что каждый сюжет содержит ясный смысловой стержень, который часто открыто именуется. Однако попытки полной вербализации, попытки исчерпать объяснениями этот смысл почти всегда обречены на провал. Более того, иногда подобные попытки могут являться покушением на замысел автора и на создаваемый им контекст духовых усилий. Этот контекст вполне традиционен, он ортодоксален в лучшем значении этого слова, и он предполагает не только честный анализ негодных качеств собственной натуры и стойкую борьбу с ними после такой фиксации, но и развитие утонченных оттенков своего состояния. И в этой же части Аттар начинает вводить метафизические полутона и нюансы.

С самого начала, опираясь на Коран и хадисы, Аттар говорит о наличии завес между человеком и Богом, человеком и Реальностью. Воспринимая эту аксиому, его читатели разделяются на два лагеря. Для кого-то завесы или завеса – обычный факт из области умозрения. Для этой категории людей Реальность останется скрытой, вне зависимости от их мнений о ней. Надежда появляется у тех, чьё сердце «лишается равнодушного покоя» при упоминании о завесе и при дальнейшем размышлении о ней. Птицы спрашивают Удода: «Трудно нам стремиться к Богу, кто Он нам? Знай мы о наших с ним связях – наверное, нам было бы легче».

Удод даёт некоторые пояснения, но для движения этого оказывается недостаточно. Нужно научиться намеренно, совершенно сознательно страдать– «брось праведность, брось простоту, нужны только боль и несчастья». Эта фраза звучит рефреном во всей поэме, давая указание на один из основных методов движения по пути. Значения боли и страдания обыгрываются Аттаром с самых разных сторон и в ряде случаев даже задают эмоциональные эквиваленты метафизических идей, формулировка которых становится доступной после анализа контекста. В этой связи уже неудивительно, почему Аттар очень сдержанно поясняет, что же в точности он имеет в виду, прибегая к очередной аллегории– «если у тебя болит, ты поймёшь многое сам». Небезынтересно отметить, что каждый реально сделанный шаг что-то меняет в душе идущего, и хотя за переживанием сохраняется его прежнее название – например, боль, или изумление, или сожаление, – но само переживание меняет свою природу, потому что связано с качественно меняющимся содержанием. В частности, болезненные переживания, возникающие при преодолении своего самолюбия, эгоизма – это одно, а сострадание, сопереживание ситуации того, кто прежде шёл рядом и начинает засыпать – это другое. Фактически, Аттар предписывает идущим целый диапазон страданий.

Может показаться неожиданным, что второй важнейшей способностью является способность к радости. До актуализации этой способности нужно суметь вырасти, ибо это не знакомые недоумевающим птицам житейские радости, это переживание изливающейся из центра человеческого существа эманации, не связанной ни с вещами, ни с объектами интеллектуальной сферы. Джунейд говорит в поэме: «У кого есть постоянная радость в сердце, тому значительно легче двигаться по пути, хотя благо идущему, по моему мнению, несёт только разочарование».

Наконец, отношение человека к завесе и самому себе Аттар постоянно связывает с оттенками сожаления. Он почти не употребляет такие слова, как раскаяние, отчаяние, надежда... И, по мнению Аттара, человек, лишённый сожаления, не способный радоваться и не готовый страдать, просто потерян.

Третья часть посвящена описанию стоянок. Стоянки, или, на арабском, макамы, – это опыт реальности. Это устойчивые, упроченные состояния. Их можно назвать ступенями лестницы бытия. Существовало и существует большое число и самих лестниц, и систем их описания, и каждое из них насчитывает разное число ступеней и включает в себя совершенно разные тонкости и оттенки. Их довольно трудно понять безо всякого знакомства, даже поверхностного, с исламской традицией и с суфийскими системами воспитания, как и без развитого опыта обобщения и интуиции.

Важно и то, что Аттар обращается не к спорщикам о методах или теории, а к тем, кто преодолел необходимые первые шаги и понял, что для него духовный путь – неизбежность. В этой части язык и логика Удода и птиц начинают сливаться воедино, и Удод выводится из повествования.

Описания самих стоянок представлены в поэме весьма схематично – нет возможности описывать всегда живой, пульсирующий нерв духовного опыта, соотносимый с той или иной стоянкой. Однако непосредственные ссылки на макамат, сжатое описание макамов и их обрамление притчами показывают, что в этой части Аттар предпринимает попытку раскрыть уже принципиальные фрагменты духовного учения. Он не испытывает особого оптимизма в отношении человеческой натуры, а поэму он завершает извинениями перед Богом за собственную слабость, за наверняка сделанные им ошибки в изложении принципов и за неэффективность своего послания. Сам Аттар говорит:

«Моя цель– это совершенный с дивной душой, готовый нырнуть в это море». Но на что же всё-таки рассчитывает автор? Можно ли, вчитываясь в этот текст, написанный много столетий назад, что-то извлечь для своего духовного роста?

Подобные вопросы являются неизбежными для любого вдумчивого человека, и тем более – для человека, ищущего свою перспективу и условия для духовного развития. Ответов на протяжении известной нам истории человечества давалось много. Один из универсальных ответов дан Джалаледдином Руми, написавшим: «Новые органы восприятия пробуждаются только тогда, когда в них появляется необходимость. Так увеличь свою необходимость, о человек».

В заключение мы хотели бы выразить искреннюю признательность всем друзьям, способствовавшим своими благожелательностью, критикой и поддержкой появлению данного перевода.

Мостафа Борзуи

Андрей Рыжов

Работа по переводу и изданию этой книги выполнялась с целью предоставления русскоязычным читателям возможности ознакомления с одним из шедевров персидской литературы – «Мантиг ат-тейр», или «Логикой птиц», – принадлежащего перу Фаридаддина Мохаммада бен Ибрахима Нишапури, более известного как Аттар Нишапури. Это произведение Аттара Нишапури выбрано потому, что «Логика птиц» занимает выдающееся место в иранской и мировой мистической литературы. Точное, вдохновенное отражение поэтом божественной сущности человека, его внутренний порыв к раскрытию мистической связи человека и Бога с опорой на беззаветную веру в Создателя ставит это произведение Аттара в один ряд с бессмертными шедеврами персидской литературы и закономерно включает его в сокровищницу мирового культурного наследия.

В силу сказанного, а также учитывая растущий интерес иностранных читателей в разных странах мира к произведениям мистической литературы Востока, переводчик решился на выполнение этой трудной задачи.

Как уже говорилось в предисловии, составленном переводчиком и издателем, несмотря на многочисленные трудности при выполнении переводов подобных текстов на иностранные языки, переводчиком настоящей книги предприняты усилия найти в русском языке эквиваленты важнейших понятий и терминов, содержащихся в стихах Аттара. В этой связи следует признать, что решение этой главной задачи несколько сместило на второй план такие присущие поэзии Аттара качества, как красота стиха, его легкость и литературное мастерство.

В заключение полагаю необходимым выразить признательность всем дорогим друзьям и коллегам, а также уважаемому издательству, давшему согласие на публикацию и оказавшему значительную помощь переводчику в редактировании и правке этого произведения на русском языке.

Мостафа Барзуи

Москва, апрель 2009 г.

Логика птиц

Введение

 
Хвала Пречистому, дающему жизнь,
даровавшему душу и веру земле.
Он установил Трон[25]25
  Ссылка на аят (11:7): «Он – Тот, Кто создал небеса и землю за шесть дней, когда Его Трон находился на воде, дабы испытать, чьи деяния будут лучше».


[Закрыть] на воде
и ветру передал жизнь на земле.
Он поднял небо на его высоту
и поместил землю в самом низу;
первому велел быть в непрерывном движении,
второму – в постоянном покое.
Небо ввысь шатром без опоры взметнул,
затем землю в нём поместил.
За шесть дней создал семь планет,
из двух букв создал девять сфер[26]26
  Ссылка на аят (36:82): «Когда Он желает чего-либо, то стоит Ему сказать: „Будь!“ – как это сбывается». Речь идёт о буквах «тс» и «и», означающих «кон», то есть «будь».


[Закрыть].
Разнообразными силки тела создал,
земле передав птицу души.
Море расплавил, в покорности Себе удерживая,
и возвысил горы, перед Ним в страхе затихшими.
У моря осушил жаждой губы[27]27
  Образное название морских берегов.


[Закрыть],
из камня сделал рубин и мускус – из крови.
Сотворенную душу в чистейшем облике Он показал[28]28
  Считается, что это аллюзия на аяты (19:17-19): «Мы же послали к ней Нашего Духа (Джибриля), и он предстал перед ней в облике прекрасно сложенного человека. Она сказала: „Я прибегаю к Милостивому, чтобы Он защитил меня от тебя, если только ты богобоязнен“. Он сказал: „Воистину, я послан твоим Господом, чтобы даровать тебе чистого мальчика“».


[Закрыть].
Всё это Он создал из горстки земли!
Он притеснил бунтующий ум шариатом,
оживил душой тело и верой – душу.
Горе придал вершины и скалы,
чтоб над ними гора возвысила голову.
Иногда цветы над огнём взращивал[29]29
  Принято считать, что это отсылка к истории Авраама (21:69): «Мы сказали: „О огонь! Стань для Ибрахима прохладой и спасением!“»


[Закрыть],
иногда мостик над морем поддерживал[30]30
  Принято считать, что это отсылка к истории Моисея (11:44): «И было сказано: „О земля, поглоти свою воду! О небо, перестань!“»


[Закрыть].
Укротить врага послал комара
и четыреста лет комара продержал у врага в голове[31]31
  Ссылка на историю о царе Намруде, деспоте и идолопоклоннике, который за свои деяния был наказан Богом. Согласно преданию, в голову Намруда влетел комар, и после четырех столетий мучений царь скончался.


[Закрыть].
Своей мудростью дал пауку паутину
и оберегал ей лучшего из избранных[32]32
  Имеется в вид)' пророк Мухаммад. Речь идёт об эпизоде, когда Пророк и Абу Бакр ас-Сиддик, спасаясь от преследователей, укрылись в пещере, а паук свил паутину, загородившую вход. Когда паутина оказалась порванной, Мухаммад и Абу Бакр смогли покинуть укрытие и продолжить путь в Медину.


[Закрыть] в мире.
Пояс муравью дал тонкий, как волос,
но с муравьем уравнял Сулеймана[33]33
  Здесь и далее в тексте упомянуты имена библейских пророков и персонажей и эпизоды, с ними связанные. Сулейман, Нух, Ибрахим, Иакуб, Иусуф, Иунус, Муса, Иса, Давуд, Иахья, Закарийя, Айуб – коранические имена Соломона, Ноя, Авраама, Иакова, Иосифа, Ионы, Моисея, Иисуса, Давида, Иоанна Крестителя, Захарии и Иова соответственно.


[Закрыть].
Знающие пути предводители,
иногда приходившие, несшие веру,
находили свою душу на самом дне удивления,
в сопровождении беспомощности и сожаления.
Сначала взгляни, что Он сделал с Адамом,
как поступал с ним, годами пребывавшим в горе своём.
Потом смотри на Нуха в полной беде,
смотри, что ему пришлось претерпеть от неверных.
Смотри на Ибрахима влюблённого,
на то, как домом ему стали огонь и баллиста.
Смотри на Исмаила печального,
на улицу Возлюбленного жертвой несомого.
Смотри на Иакуба поражённого,
из-за сына потерявшего зрение.
Смотри на Иусуфа рассудительного,
попавшего в яму, оттуда – в рабство, а затем и в тюрьму.
Вот Айуб, потерпевший беду,
оставшийся в червях и среди волков.
Вот Иунус, потерявший дорогу,
с луны[34]34
  «Луна» в старинном персидском означает высокое, почётное место.


[Закрыть] сброшенный в рыбье брюхо.
Смотри на Мусу: от рожденья
его люлька была ему гробом, а Фараон – его нянькой.
Смотри на создающего кольчуги Давуда и
огнём своего сердца расплавляющего их металл в воск.
Смотри, как дьявол забрал у великого Сулеймана
царство, на ветре основанное[35]35
  Ветер находился у Соломона в подчинении.


[Закрыть].
Смотри на Закарийю, чьё сердце кипело,
как пилили его, и как он молча потух.
Вот Йахья: на блюде его голова
на обозрении сборища, как горящая свечка.
Смотри на Ису: даже возле креста своего
снова и снова он избит иудеями.
Смотри на главу всех пророков
и на всё им испытанное из-за неверных.
Тебе кажется, что это так просто?
Отбросить жизнь – наименьшее, что потребуется.
Я полностью в изумлении, словно умер,
не вижу выхода, вижу только беспомощность.
О мудрость, на этом пути ты подобна младенцу,
в поисках которого ум-старик и сам заблудился!
Но как до Высшей Сути тогда доберусь я,
нечисто зачатый, как достигну я Чистоты?
Посредством наук Тебя не понять, Ты – сокрыт.
Ты не получаешь убытка и прибыли, ведь где нет прибыли – там нет и убытка:
и от Мусы Ты прибыли не имел,
и Фараон убытка Тебе не принёс.
О бесконечный Владыка! Есть ли кто-либо, помимо Тебя?
Раз Ты – бескраен и бесконечен, есть ли что-то, кроме Тебя?
О Ты, народа миры ввергнувший в изумление,
Ты остался скрытым завесой.
Отодвинь наконец-то завесу, не жги душу мою,
из-за завесы не поджигай меня больше.
Заблудился я в море удивления сразу,
вызволи, забери обратно меня из этого удивления!
Я потерялся в водовороте этого моря,
я оказался снаружи от занавеса.
Вытащи раба своего из этого мне чуждого моря,
Ты Сам его бросил в море, Сам и вытащить можешь.
С ног до головы цепью нафса[36]36
  Следуя традиции, Аттар обычно так называет чувственное начало в человеке, но иногда контекст словоупотребления предполагает и более ёмкий смысл.


[Закрыть] я скован,
если не подашь мне руки – горе мне! Горе мне!
Моя душа испачкана пустотой,
не могу состояние это дольше терпеть.
Либо от этой грязи очисти меня,
либо пролей мою кровь и похорони меня.
Люди боятся Тебя, а я – себя,
ибо видел от Тебя добро, от себя – зло.
Подобно мертвецу я брожу по земле —
оживи меня, о Ты, Пречистый, Дарующий жизнь!
И верующий, и неверный – все окровавлены,
одни – обезумевшие, другие – отвернувшиеся.
О мой Падишах, сердце моё переполнено кровью,
с ног до головы безумен и я, подобно Вселенной[37]37
  Вселенная восхваляет Творца за своё создание и существование, пребывая в любви к Нему, не требующей ни рассудочности, ни логики, однако сама она при этом не имеет цели собственного существования, а большинство существ в ней пребывают в печальном неведении относительно собственной миссии.


[Закрыть].
Ты сказал: «Днём и ночью Я с вами[38]38
  Ссылка на аят (57:4): «Он с вами, где бы вы ни были. Аллах видит всё, что вы совершаете».


[Закрыть]
не забывайте взывать ко Мне ни на миг!»[39]39
  Ссылка на аят (40:60): «Ваш Господь сказал: „Взывайте ко Мне!“»


[Закрыть]
Раз получается, что мы – соседи,
Ты солнцу подобен, а мы – теням,
то Тебе ведь не сложно, о Дарующий милость нищим,
соблюсти права ближайших соседей?
С сердцем, полным боли, и душой, полной раскаяния,
от страсти видеть Тебя льются мои слёзы дождём.
Если примусь рассказывать о своём сожалении,
то направление поиска Тебя я утрачу.
Укажи мне путь, ибо я пришёл заблудившимся,
дай богатство, хоть я слишком поздно пришёл:
приобретающий состояние на Твоей улице
в Тебе потеряется и возненавидит себя.
Я не утратил надежду, взволнован я,
может, и услышишь Ты одну мою просьбу из тысячи...
 

 
Воин столкнулся с противником слабее себя.
Оттащил, связав ему руки, в сторону дома.
Когда он отправился за мечом, дабы отсечь пленному голову,
его жена дала кусок хлеба бедняге.
Воин, вернувшись с мечом,
заметил в руках пленника хлеб.
«Кто дал тебе хлеб, о ничтожный?» – воин вскричал.
«Твоя жена», – пленник ответил.
«Убить тебя мне теперь запрещено, —
услышав ответ, воин сказал, —
Ибо на принявшего наши хлеб-соль
меч поднимать не положено.
Не жаль даже отдать жизнь ради съевшего нашу соль,
разве я смогу пролить его кровь?»
О Боже, со дня, когда я родился[40]40
  Рождение здесь следует понимать как начало духовного пути.


[Закрыть],
за Твоим столом всю жизнь я провёл.
Когда человек отламывает хлеб, подавая кому-то,
то не забывается это.
Раз у Тебя – сто тысяч морей щедрости,
благодаря этому столько Твоего хлеба я съел, – выполни долг!..
О Господь обоих миров! Я беспомощен и
окровавлен, ведь гнал я по суше ковчег[41]41
  Видимо, обыгрывается несколько смыслов, но формально выражение означало «заниматься ерундой».


[Закрыть].
Возьми меня за руку и помоги,
сколько же мне бить свою голову, словно муха лапками!
О Прощающий грехи, о мой Учитель,
я сгорал сотню раз, зачем Тебе мои страдания?
От стыда пред Тобой кипит моя кровь.
Много грязного я совершил, но закрой на это глаза.
По глупости сотни грехов я содеял,
а Ты в ответ сотни мер добра подарил.
О Господи, посмотри на меня, бедного,
если и видел Ты от меня только зло – ведь это уже позади.
Если по глупости я наделал ошибок – прости,
пожалей мою бедную душу и сердце, помилуй.
Если мои глаза не плачут в открытую,
то душа моя тайно рыдает от радости стремиться к Тебе.
О Творец! Если и совершал я добро или зло,
то всё я проделывал лишь со своим телом.
Прости же мои слабости
и сотри мою непочтительность[42]42
  Аттар говорит о том, что по замыслу Творца человек непочтительным не создан. Он становится таковым по отношению к Богу в процессе воспитания и взросления.


[Закрыть].