Текст книги "Логика птиц"

Автор книги: Фаридаддин Аттар

Просьба к Пророку

 
Просил Пророка некто сильно нуждающийся[295]295
  Существует ряд хадисов о совершении намаза в жару, или на горячем песке. Данная история приводится Аттаром по сборнику «Капз олуммал», т. 8, с. 220.


[Закрыть],
чтобы Пророк в мечети намаз прочитал.
Но ничего не приказал Господин,
лишь заметил: «Сейчас горячие и песок, и земля».
Положи лоб на горячую землю на улице,
ибо у каждого раненого – ожог на лице[296]296
  Согласно Мохаммеду Шафии, один из подтекстов отрывка связан с тем, что у каждого раба должно быть клеймо.


[Закрыть].
Когда познаешь рану в душе,
поймёшь, что раненому быть лучше с ожогом.
До тех пор, пока сюда ожог не принёс,
в тебе не на что даже взглянуть.
Приноси обожжённое сердце, ибо в поле страдания
люди сердца легко по этой отметке узнают мужчину.
 

Вопрос двадцать первой птицы

 
«О ты, владелец дороги, – сказала иная птица. —
Потемнело наше зрение в этой пустыне.
Мучительным представляется нам этот путь,
сколько фарсангов в нём, товарищ ты мой?»
 

Ответ Удода

 
«Семь стоянок у нас впереди, – ответил Удод. —
За седьмой стоянкой есть дверь.
Никто в мире не вернулся из этой дороги,
длина её никому не известна.
Раз никто не вернулся из дали,
о нетерпеливая, как тебя известят?!
Раз все потерялись в том месте,
о несведущая, как тебе сообщат?!
В начале – стоянка желания,
затем, несомненно, – стоянка любви.
Третья стоянка– пустыня познания,
четвертая – состоятельности.
Пятая – чистого единобожия,
шестая – пустыня страшного удивления.
Седьмая – стоянка нищеты и уничтожения,
после которой идти тебе не под силу.
Едва поползёшь, потеряешь дорогу.
Капля воды тебе покажется с море».
 

Стоянка желания

 
Когда войдёшь в пустыню желания,
каждый миг сотню трудностей тебе принесёт,
каждый вздох – сотню бед.
Вертлявый попугай[297]297
  Вертлявый попугай – метафора, обозначающая небо и смену его цвета, вплоть до зелёных оттенков.


[Закрыть] здесь мухе подобен.
Годами на этом месте нужно трудиться,
ибо здесь состояния могут быть искажены.
Здесь лучше сразу бросить имущество
и проиграть своё царство.
По крови тебе придётся пойти,
придётся себя освободить ото всех.
Когда ничего явного не сохранится у тебя,
после этого сумей ото всего и сердце очистить —
когда твоё сердце от своих свойств очистится,
воссияет оно от света Его.
Лишь этот свет станет явным в сердце твоем,
желание Его в твоём сердце усилится в тысячу крат.
Если на пути идущего вспыхнет огонь
или возникнет сотня страшных стоянок,
в восторге от возможности увидеть Его
бросается он в огонь мотыльком.
В желании здесь просит о тайне,
у Кравчего своего просит глоток.
Если выпьет глоток того вина,
то забудет совсем об обоих мирах.
Мечтая тайну постигнуть,
идущий не страшится забирающего душу дракона.
Утонув в море, продолжает томиться он жаждой,
душу свою вопрошая о тайне Любимого.
Если неверие и проклятия встретит он пред собой,
впустит их – дабы ему дверь отворили,
и если ему дверь откроется, ни вера, ни неверие уже не важны:
нет ни того, ни другого по ту сторону двери.
 

О том, как Иблис не поклонился Адаму

 
Говорят, когда Истинный вложил чистую душу
в созданное из глины и воды тело Адама,
Он пожелал, чтобы все ангелы
остались о душе Адама в неведении, не нашли и следа её.
«О вы, духовные небеса, – Господь повелел, —
склонитесь перед Адамом теперь».
Все ангелы пали ниц,
и никто не увидел эту чистую тайну.
Но Иблис явился в тот час и сказал:
«Не увидит никто, что я – и в поклоне.
Если обезглавят меня, то не страшно,
ибо у меня останется шея.
Знаю я, что Адам – не просто глина,
отдам голову, но прикоснусь к тайне».
Раз Иблис не поклонился,
то смог подглядеть тайное из засады.
«О ты, лазутчик пути, – сказал Всевышний. —
Захотел на своём-то месте тайну увидеть?
Раз тебе ведомо, что Я спрятал сокровище,
убыо тебя, чтобы о нём в мире ты не болтал.
Когда правитель в тайне от свиты
скрывает сокровище,
безусловно, покончит он с тем,
кто заметит сокровище.
Если ты – мужчина сокровища, желающий удостоиться его здесь увидеть,
будь готов выбрать отсечение головы.
Если Я не отрежу сейчас тебе голову,
ты по всему миру разнесёшь эту тайну».
«О Боже, дай срок этому рабу[298]298
  Ссылка на аяты (38:79-81): «Иблис сказал: „Господи! Предоставь мне отсрочку до того дня, когда они будут воскрешены!“ Аллах сказал: „Воистину, ты – один из тех, кому предоставлена отсрочка до дня, срок которого определён“».


[Закрыть], – сказал дьявол, —
дай попавшему в беду выход».
«Даю тебе срок, – ответил Господь, —
и надеваю на тебя ошейник проклятия[299]299
  Ссылка на аяты (38:77-78): «Аллахсказал: „Изыди, и отныне ты будешь изгнан и побит. И проклятие моё пребудет над тобой до дня Воздаяния“».


[Закрыть],
называю тебя лжецом,
чтобы до Судного Дня ты был обвиняемым».
После этого Иблис сказал:
«Раз я узнал о чистом сокровище, не боюсь я проклятия.
И проклятия принадлежат Тебе, и милость,
и раб принадлежит Тебе, судьба его в руках у Тебя.
Если моя доля – быть проклятым, то не страшно,
яд тоже необходим, не только противоядие.
Раз я увидел, что люди все просят милости,
беру я твоё проклятие из-за своей невежливости.
Раз нет раба, желающего Твоего проклятия, а не милости,
то раб Твоего неупавшего проклятия – это я».
Если ты не находишь Его ни днем, ни ночью,
Он не потерян. Одна из причин – в твоем нежелании.
 

Шибли при смерти

 
С приближением смерти Шибли стал взволнован.
Сердце было у него в ожидании, и прикрыл он глаза.
Затянул он зуннар удивления,
посыпал голову пеплом[300]300
  Шибли, находясь при смерти, попросил пепел и посыпал им голову.


[Закрыть].
То с пеплом он смешивал слёзы,
то вновь голову им посыпал.
Кто-то спросил: «В такой момент
ты видал кого-то, чтобы зуннаром он занимался?»
«Горю я, что мне делать, – ответил Шибли, —
раз я сгораю от ревности, что мне остаётся?
Моя душа, что от миров отказалась,
сейчас горит от ревности к Иблису,
ибо присвоили ему звание «проклятый»,
и завидую я тому, к кому Господь обратился.
Здесь Шибли ждёт, в жажде и пламени,
а другому Он дал иное».
Различая камень и драгоценность, полученные из рук Падишаха,
к пути ты ещё не готов.
Если для тебя драгоценность – знак возвышения,
а камень – знак унижения,
то Падишаху становишься ты безразличен.
Не цени камни и драгоценности, но с ними и не борись,
ты только смотри, что всё это – из Его рук.
Лучше пусть пьяный возлюбленный камнем ударит,
чем у чужака приобрести драгоценности.
Нужен мужчина, умеющий ждать, от своего желания
отдающий жизнь на этом пути каждый миг,
чтобы ни на миг не переставал он желать,
не успокаивался ни на миг.
А если на момент перестанет желать,
неверным окажется на этом пути и невежливым.
 

Маджнун на тропинке

 
Добросердечный прохожий увидел Маджнуна плачущим:
тот на тропинке землю просеивал.
– О Маджнун, что ты там ищешь? – прохожий спросил.
– Безусловно, ищу я Лейли, – ответил Маджнун.
– Где же ты её ищешь? в земле? – воскликнул прохожий. —
Разве место чистой жемчужине на проезжей дороге?
– Я ищу повсюду её, – ответил Маджнун. —
Может быть, где-нибудь хотя бы на миг и найду!
 

Замечание Иусуфа Хамадани

 
Иусуф Хамадани[301]301
  Абу Якуб Юсуф ал-Хамадани, суфийский шейх. С его именем соотносят себя ордена «хваджаган» и «йасавийа».


[Закрыть], имам своего времени,
хранитель тайн всего света и дела знаток,
сказал: «С верху донизу невероятно много всего,
и все, что есть, дозорный осматривает».
Каждая частичка сама по себе – словно Йакуб,
потерявший Иусуфа и о нем спрашивающий.
На Его пути нужны боль и терпение,
и жизнь должна проходить в них обоих.
Но если даже ими ничего не решается,
не ропщи! Этих тайн опасайся[302]302
  То есть не пробуй анализировать.


[Закрыть].
Если есть желание у мужчины, он обязан терпеть,
но у людей боли разве бывает терпение?
Терпи, если желаешь, не бывает иначе,
не обрести путь тем, кто не причастен к страданию.
Как зародыш в материнской утробе,
будь непрерывно с собой, продолжай быть с собой.
Не выходи из своей глубины ни на миг,
если вдруг захочется хлеба, то пей кровь в этот миг:
пища зародыша в утробе – это кровь,
то, что снаружи, – сплошь суета.
Пей кровь и терпи мужественно,
и обретёшь искомое через страдания.
 

Старик успокаивает шейха Майхани

 
Шейх Майхани испытывал великое сжатие.
Вышел он в поле: глаза в крови, сердце напополам разорвано.
Увидел вдалеке старика из деревни,
тот привязывал корову, но сиял благородством. '
Шейх подошёл к нему и поприветствовал,
поведал о состоянии своей души, не скрывая.
«О Абу Сайд! – выслушав его, сказал старик. —
С нижнего ковра до Великого Престола
если всё засыпать пшеном,
и не единожды, а подряд сотню раз,
и если птица будет склевывать
по зернышку каждую тысячу лет,
и если даже после этого времени
птица таким же образом ещё сто раз очистит Вселенную,
и вдруг аромат Его Порога душа ощутит —
и то слишком рано это случится, Абу Сайд!»
Желающим придётся многое вытерпеть,
и не любой способен стать терпеливым желающим.
Пока желание внутри не возникнет,
так просто не появится мускус в желудке из крови.
Если у человека желание внутри возникает,
он пройдёт по своей крови и через Вселенную.
Лишённый желания – мёртвая туша,
он – не живой, он – картина на стенке.
У кого нет желания, тот – животное,
Бог свидетель! Без желания он – бездушное изображение.
Но если найдёшь драгоценное сокровище,
придётся желать покрепче начать:
кто обрадовался сокровищам,
тот ими же связал себе ноги.
Для того, кто на пути останавливается, привлечённый чем-либо,
идолом помеха становится, а сам он – идолопоклонником.
Придя с поверхностным умом, потеряешь сердце,
и голову от пьянящего вина потеряешь.
Но не пьяней от одного бокала,
взыскуй бесконечного бытия.
 

Махмуд и хакбиз

 
Однажды ночью Махмуд ехал без войска,
заметил на дороге хакбиза,
тот повсюду холмиков накопал.
Увидев это, султан свой браслет
бросил посреди холмов, и затем
быстрее ветра погнал коня прочь.
И на следующую ночь вернулся султан,
и вновь увидел хакбиза: по-прежнему тот просеивал землю.
«Ведь то, что ты нашёл вчера, – сказал султан, —
сравнимо с налогом со всей страны лет за десять!
Но по-прежнему ты сеешь землю...
Живи в роскоши, ибо нужда тебя миновала».
«Найти такое сокровище, – сказал хакбиз, —
мне удалось благодаря этому делу.
Раз благодаря такому делу я стал богат,
пока есть у меня силы, так и буду им заниматься».
Будь мужчиной этой двери, чтобы Он тебе её приоткрыл,
не отворачивайся от дороги, чтобы Он тебе путь показал.
Это твои глаза постоянно закрыты.
Пожелай! Ибо та дверь открыта всегда.
 

Рабийя упрекает суфия

 
Некто, покинувший себя, молился Господу
и говорил: «О Боже, открой мне дверь наконец-то!»
Рабийя, неподалёку сидевшая, спросила:
«О ты, легкомысленный! Когда же эта дверь бывала закрытой?»
 

Стоянка любви

 
Затем появится стоянка любви,
пришедший сюда утопает в огне.
Здесь можно быть только огнём,
им не ставший да не наслаждается своей радостью!
Влюблённый – он подобен огню:
горяч, жгуч, непокорен.
Не должен и на миг он быть осмотрителен,
сотню миров сжигает он радостно.
Ни мгновения не думает ни о вере, ни о неверии,
нет в нём и крупицы сомнения или убежденности.
На пути его зло и добро одинаковы,
с приходом любви он не видит ни того, ни другого.
О мобахи[303]303
  Мобахи – намеренно не соблюдающий шариат, а также человек, не признающий ничего запрещённого.


[Закрыть], не к тебе обращены эти слова,
ты – неверный, не по зубам тебе эти смыслы.
Влюблённый проиграет всё, что имеет,
и гордится воссоединением с Другом.
Иные назавтра ждут им обещанного[304]304
  Подразумевается ожидание рая.


[Закрыть],
а у влюблённого в наличии здесь всё уже есть.
Пока шёлк внутри него не сгорит[305]305
  В оригинале труднопереводимая игра слов и метафора одновременно. Аттар уподобил человека шкатулке, в которой находится смесь рубина, пепла шёлка, золотой пыли и других ингредиентов. Смесь называлась мофаррех, название это образовано от фарах, что означает «бодрость». Смесь изготавливалась из перечисленных веществ, затем шёлк и то, что могло гореть, поджигалось. После сгорания всё, уже перемешанное, было готово к употреблению. Смесь имела довольно широкое распространение в то время и использовалась в качестве тонизирующего средства, для этого её нужно было вдыхать.


[Закрыть],
как может он взбодрить своё сердце?
Пока не сожжёт себя полностью,
не избавится он от печали.
Он непрерывно бьётся в горючей печали и кипящих слезах,
лишь бы дойти до своего макама однажды.
Так рыба, попавшая из моря на сушу,
бьётся, пока не вернётся обратно.
Тут любовь подобна огню, а ум – словно дым,
с приходом любви ум улетучится быстро.
Уму не дано понять о любви,
любовь – это не дело ума, что всем дан от рождения.
И если ты слышал, что сразу даруется в мире ином,
то здесь увидишь любовь настоящую.
Любой листочек жив благодаря любви,
со склонённой головой, опьянённый любовью.
Если внутреннее зрение у тебя приоткроется,
все частицы мира поделятся с тобой тайнами.
Если же будешь вглядываться глазами ума,
ни единого признака любви не заметишь.
Любовь – дело попавших в беду,
любовь – дело отважных.
Ты не влюблён, потому что в беду не попал.
Ты просто мёртв и не достоин любви.
Сто тысяч людей с ожившим сердцем нужны на этом пути,
чтобы с каждым дыханием сто своих душ дарили они!
 

Ходжа и мальчик

 
Некто из знатного рода стал бродягой
из-за мальчика – торговца напитками[306]306
  Имеется в виду сорт соков, в которые добавляли дрожжи для сбраживания.


[Закрыть].
Сошёл он с ума от любви к нему
и из-за него позор принял.
Пока оставалось имущество – он брал что-то оттуда,
продавал и покупал напиток у мальчика.
Когда всё он растратил, стал дервишем,
а любовь у безумца усилилась во сто крат.
Хотя регулярно ему хлеб подавали,
всегда он оставался голодным и сытым от жизни[307]307
  То есть хотел умереть.


[Закрыть],
ибо, едва хлеба добыв,
сразу направлялся его менять на напиток.
Сидел он постоянно впроголодь,
дабы скупать вообще весь напиток.
Кто-то спросил его: «О безумец,
что такое любовь, мне тайну открой».
«Любить – значит богатство сотни миров
продать, чтобы один напиток купить», – он ответил.
 

Маджнун и шкура

 
Родственники Лейлы ни на минуту
Маджнуна не пропускали в племя.
Какой-то пастух поблизости оказался,
опьянённый Маджнун взял у него бурку.
Надев бурку, он согнулся
и сделался подобен барану.
«Ради Бога, – воззвал Маджнун к пастуху, —
укрой меня среди овец!
Погонишь стадо в сторону Лейлы, а я среди них буду.
Вдруг на мгновение уловлю я её аромат?
Чтобы скрытно ароматом любимой
хотя бы часик мне насладиться».
Была бы такая боль у тебя на миг,
на кончике каждого твоего волоса сидел бы мужчина[308]308
  Распространённый во время Аттара оборот, его значение – «стать очень отважным».


[Закрыть]!
Жаль, что тебе чужда боль мужчины,
не дано тебе то, что они на поле боя испытывают...
В итоге, спрятанный под шкурой Маджнун
тайно, среди овец, в сторону любимой направился.
Сначала радость его переполнила,
а вскоре после этого потерял он сознание.
Раз любовь вошла в дверь и ему всё стало безразлично,
пастух в поле снова Маджнуна увёл.
Полил он воду на лицо опьянённого,
на момент вода притушила огонь...
Затем случилось пьяному Маджнуну
с соплеменниками в поле сидеть.
Один из его соплеменников обратился к нему:
«О благородный, что ходишь ты голым!
Если хочешь, быстро принесу
любую одежду, какую попросишь».
«Не во всякой одежде быть с другом достойно, – ответил Маджнун. —
Для меня нет одежды лучше, чем шкура.
Желаю я овечью шкуру,
и, чтобы не сглазили, жгу я сипанд[309]309
  Растение, зёрнышки которого распространяют аромат при сжигании. Их жгли также для того, чтобы избежать сглаза. Если бросить зёрна сипанда в открытый огонь, то они отскакивают вверх.


[Закрыть].
Для Маджнуна это – атлас и аксун.
Кто любит Лейлу, тому нужна шкура.
Аромат любимой я ощутил, будучи в этой коже,
не желаю теперь иной, кроме шкуры, одежды.
Шкура поведала сердцу о любимой,
раз у меня нет сердцевины, есть хотя бы кожа».
Нужна любовь, чтобы освободить тебя от рассудка
и перевернуть твои качества.
Пожертвуй душой, бросай свои глупости,
это наименьшее, что для исчезновения качеств требуется.
Приступай к делу, если думаешь, что достоин.
Ибо так собой жертвовать – уже не игра.
 

Нищий влюбляется в Аяза

 
Один нищий оборванец влюбился в Аяза.
Слух об этом облетел всю округу.
Когда Аяз верхом выезжал,
устремлялся за ним следом тот нищий с признательностью.
Но и на мускусные кудри Аяза, гонявшего на майдане,
не глядел нищий, а только на мячик.
Дошла до Махмуда эта история —
о нищем, в Аяза влюблённом.
Назавтра, когда отрок опять погнал коня на майдан,
там вновь бегал и жулик, охвачен любовью,
и вновь он преследовал взглядом мячик Аяза,
словно и сам он стал шариком, получившим чугана удар.
Султан за ним наблюдал неприметно.
Заметил и лицо пожелтевшее, и душу истерзанную,
спину, чуганом изогнутую, и то, как сам нищий бродит
и носится по майдану, как шарик.
Махмуд его к себе подозвал и спросил:
«О нищий, ищешь ли равенства с падишахом?»
«Хотя зовёшь меня нищим, – оборванец ответил, —
но в любовной игре я не уступаю тебе.
Любовь и нищета – это соседи,
это – состояние без состоятельности.
Любовь от нищеты берёт смысл,
и лишь нищего, бесспорно, достойна любовь.
Ты с пламенным сердцем миром владеешь,
но обожжённому сердцу, как у меня, любовь лишь нужна.
Всё слушаешь музыку соединения,
но попробуй и вкус разлуки на миг.
Сколько можно испытывать соединение,
испытай и разлуку, если ты – мужчина любви».
«О, ты ещё жизни не знаешь, – шах сказал. —
Но зачем неотрывно смотришь на шарик?»
«Ибо мечется, бродит шарик, как я, – тот ответил, —
он будто я, а я будто он – мы перемазаны оба.
Он цену мне знает, я – ему,
оба мы – словно один мяч в чугане.
Оба упавшие от изумления,
без головы, без тела, от ударов только душа уцелела.
Он ведает обо мне, я знаю о нём,
беседуем о нашем горе мы вместе.
Но на своём пути шарик оказался богаче меня,
ибо подкова коня целует его иногда.
Хотя я как шарик – без головы и без ног,
но страдаю я более шарика:
чуган только телу шарика рану наносит,
а влюблённый нищий получает удар в свою душу.
Хотя нет числа ранам шарика,
но Аяз за ним бегает.
А у меня ран побольше,
но это я бегу за Аязом, то позади, то опережая его.
Шарику иногда удается быть рядом,
а этот нищий – всегда в отдалении.
Когда шарик рядом оказывается,
радуется он приближению.
Я не могу наслаждаться близостью к нему,
шарик меня обогнал».
«О ты, мой дервиш, – сказал шахрияр, —
ты в нищете мне признался.
Но если ты не лжёшь, о бедняк,
каковы у тебя доказательства твоей нищеты?»
«Я не нищий, пока есть душа, – ответил тот, —
я – желающий, а не человек круга, тобой упомянутого.
Но если пожертвую душу ради любви,
то это – знак нищего: душу отдать.
Однако где, о Махмуд, в тебе сущность любви?
Отдай душу! Иначе – не признавайся в любви».
Это он произнёс и душой всё, что от мира имел, аут оставил,
внезапно посвятил без остатка душу Любимому.
Когда оборванец свою земную жизнь так отдал,
мир помрачнел для Махмуда от горя.
Если рядом с тобой столь отважен маленький нищий —
выходи, дабы увидеть грабёж[310]310
  Призыв увидеть, как в обыденной жизни день за днём человек лишается веры, убеждения и воли.


[Закрыть].
Если тебе предлагают – выйди хотя бы на час,
чтобы звон колокольный услышать.
И, становясь непрерывно теряющим ноги и голову,
проиграй всё, чем владеешь.
Когда упадёшь, то ещё до осознания, что же случилось,
перевернутся твои ум и душа.
 

Араб в Персии

 
Попал в Персию некий араб,
местными обычаями он был поражен.
Всё вокруг рассматривая, тот несведущий
заглянул по пути в придорожный каландар[311]311
  Каландар– место, служившее пристанищем жуликов, нищих, бродяг и странствующих дервишей.


[Закрыть].
Увидел толпу развесёлых людей без головы и корней,
без единого слова на кон ставивших оба мира.
Все – игроки, шулеры, жулики,
в подлости один почище другого.
У каждого кувшин с винным осадком в руках,
каждый из них, лишь войдя, свой кувшин уже выпил.
Увидев этих людей, араб зайти захотел,
соблазну поддались его ум и душа.
Заметив его удивление,
его потерянную душу и ум,
«Входи, незнакомец», – сказали ему те пройдохи.
Араб внутрь заглянул, и этого было достаточно.
Напоил его один жулик из кувшина последками,
араб себя позабыл, мужество его испарилось.
Нёс он много золота, серебра и прочих ценностей,
выиграл у него всё жулик в первой игре.
Другой жулик напоил его ещё одним кувшином,
да голым из притона и выставил.
И шёл араб до своей земли
наг и нищ, с жаждой в душе и сухими губами.
«Ты полон смятения! – сказал ему его родич. —
Где твоё золото и серебро, где ты ночевал?
Утеряны золото и серебро, и сам ты потерянный,
будь проклята твоя поездка в Персию.
Вор ограбил тебя? Где богатство твоё?
Объясни, я хочу знать всю историю».
«Бодро я шёл по дороге, – сказал араб, —
вдруг увидел таверну.
Ничего я больше не помню,
потеряно серебро, золото, и я нищ».
«Опиши её», – сказал родственник.
«Входи! Вот и всё описание», – ответил араб.
Араб исчез без остатка,
от всего, чем владел, осталось «Входи!».
Забирай свою голову либо на порог поставь ногу.
Уходи неприкаянным или воспринимай душой.
Если душой воспримешь тайну любви,
отдавая душу, разберёшься в деле любви.
Отдашь душу и останешься наг,
а в обозе твоём останется лишь «Входи!».
 

Ибрахим при смерти

 
Когда подошёл час Ибрахима,
воспротивился он легко душу отдать Азраилу.
«Вернись, скажи Падишаху, – сказал Ибрахим, —
чтобы Он не просил душу у Ибрахима».
Всевышний ответил: «Если ты есть Ибрахим,
с лёгкостью препоручай своему Господу душу.
Не мечом же её у тебя отбирать?
Кто откажет своему Господу в своей душе?»
«О свеча мира! – спросил некто присутствующий. —
Почему Азраилу душу не отдаёшь?
Влюблённые с такой отвагой её отдавали в пути!
А ты почему держишься за неё?»
«Как же я могу душу отдать, – ответил Ибрахим, —
когда между нами стоит Азраил.
В огне мне явился Архангел и сказал:
«Проси у меня чего-либо, о Ибрахим».
Я не смотрел в его сторону:
он был препятствием на моём пути «кроме Аллаха».
Раз я отвернулся от Архангела,
неужели я могу душу отдать Азраилу?
Я не расстанусь с душой так легко, пока
от Него не услышу: отдай.
Пусть Он прикажет мне душу оставить.
Мир полон душ, цена его для меня – ползерна,
и в обоих мирах никому я жизнь не отдам,
пока Он об этом не скажет, вот в чем здесь дело».
 

Стоянка познания

 
Затем перед оком предстанет
познание безначальной и бесконечной пустыней.
Никого не найдёшь, кто в этом месте
не заплутал бы из-за множества троп.
Ни один путь в нём не похож на другой,
последовавший за телом получит одно, за душою – другое.
И душа, и тело от недостатков и совершенств
непрерывно приходят то в упадок, то в возвышение.
Раз появились разные пути,
разделятся идущие по мере своего изъяна.
Годится ли на этом добром пути больной паук
слону в спутники?
Каждый странствует по мере своих совершенств,
приближённость каждого определяется его состоянием.
Летящая муха, так мухой и оставаясь,
разве догонит сарсар[312]312
  Быстрый, часто ураганный ветер.


[Закрыть]?
Раз полёты оказались столь разными,
ни одна птица не станет другой птице спутницей.
Познания оказались здесь разными,
один нашёл себе михраб, другой – идола.
Когда взойдёт солнце познания
в небе этого высочайшего пути,
каждому по-своему глаза откроются,
и, поистине, каждый найдёт свою высоту.
Тайна частицы для него откроется,
мир огня для него станет садом.
Он увидит ядро изнутри, не со стороны скорлупы,
и не найдёт там, кроме Друга, даже частицы иного.
Начнёт он постоянно созерцать лик Его,
будет непрерывно все уголки Его улицы видеть.
Сотня тысяч сокрытых тайн вдруг
явят себя, солнцу подобные.
Сотни тысяч людей непрерывно теряются,
дабы один стал обладателем тайн.
Здесь нужен совершенный, с дивной душой,
чтобы смочь нырнуть в это глубочайшее море.
Если благодаря познанию тайн у тебя появится радость,
то и каждый новый миг принесёт тебе новый восторг.
Жажда совершенства означает
здесь готовность отдать сто тысяч жизней ради Него.
Если дотянешься до Высочайшего Трона,
утони в море познания, иначе – сядь в трауре.
О спящий, если радость тебе не нужна,
отчего же в трауре ты не сидишь?
Если от воссоединения с Любимым нет радости,
то встань и грусти от разлуки.
Если не видишь Его красоту,
не сиди! Встань, ищи тайну.
Если нет знания у тебя, разве не стыдно тебе?
Сколько можно быть ишаком без узды?