Текст книги "Логика птиц"

Автор книги: Фаридаддин Аттар

Шейх и собака

 
У ног шейха разлеглась собака,
но шейх свою мантию не поднимал.
«О ты, великий, отважный, – некто спросил, —
почему не отходишь от этой собаки?»
«У этого пса грязная внешность,
и такая внешность у меня внутри скрыта.
То, что у него напоказ,
у другого внутри спрятано.
Раз я внутри – словно пёс снаружи,
как от него убежать, если это – со мною всегда?»
Если внутри ты даже немного в грязи,
то на деле ты в сто раз грязнее, ибо видишь только верхушку.
Если и мельчайшая грязь пресекает твой путь,
нет разницы, остановлен внешне горой ты или соломинкой.
 

История о верующем, жившем во времена Мусы

 
Во времена Мусы жил некий верующий,
он молился и ночью, и днём.
Не получал он ни малейшего знака,
солнце не освещало его сердце.
У этого правоверного была красивая борода,
регулярно её он расчёсывал.
Заметив вдали Мусу, верующий
к нему побежал, вопрошая: «О предводитель Туры,
ради Бога, спроси у Владыки,
почему ни удовольствия, ни веселья нет у меня?»
Поднявшись на гору Тура, Муса
Господу задал этот вопрос. «Прочь, – был ответ, —
передай: кто с Нами не соединился[272]272
  То есть душа не стремится искренне к единению с Богом.


[Закрыть], тот нищим остался.
Такой навсегда обречён заниматься своей бородой».
Вернувшись, Муса сообщил верующему, в чём дело.
Тот выдёргивал бороду и рыдал.
Мусе явился Архангел, сказав:
«Он и сейчас озабочен своей бородой.
Когда холил её – волновался,
повыдергал её – и снова в заботе».
Без Него и единственный вздох – это ошибка,
и уже не важно при этом, правильно ты поступаешь или неверно[273]273
  Речь идёт о формальном соблюдении норм поведения или же их нарушении.


[Закрыть].
О ты, не покинувший пределы своей бороды,
утонувший в море крови.
Если в начале сумеешь освободиться от своей бороды,
твоя воля в этом море даст правильный курс.
А если выйдешь в море со своей бородой,
из-за неё бдительность потеряешь.
 

Глупец с большой бородой

 
Один глупец с большой бородой
однажды в воду сорвался.
Заметив его с берега, один почтенный человек
сказал: «Скинь тот мешок с головы!»
Тонущий воскликнул: «Это не мешок, а моя борода!
Даже не борода, а несчастье».
Молодец, вот твоя борода, и вот тебе дело.
Подчинись, или она погубит тебя в унижении.
О ты, словно козёл, не смущённый своей бородой!
За неё ты схватился, и нет в тебе никакого стыда.
Пока живуч в тебе нафс и дьявол им управляет,
повадки Фараона и Хамана[274]274
  Хаман – советник фараона, упоминаемый в Коране.


[Закрыть] в тебе сохранятся.
Брось бороду, подобно тому, как Муса бросил мир,
затем схвати Фараона за его бороду.
Держи его крепко
и вступай мужественно в рукопашную.
Выходи в путь, оставь свою бороду,
до каких пор с ней таскаться? В путь выступай!
Хотя от твоей бороды ничего нет, кроме заботы,
но ни на миг тебя не волнует твоя же беда.
На пути религии мудрость приходит к тому,
у кого нет расчески для своей бороды.
Осведомлённый о своей беде
из своей бороды сделает скатерть пути.
Кроме крови, на ней не будет питья,
а вместо кебаба – только сгоревшее сердце.
Если он – прачка, солнца он уже не увидит,
если крестьянин – уже не будет ему дождливого облака.
 

Суфий и стирка

 
Когда один суфий стирал одежду,
то тучи очерняли весь белый свет.
Но вот однажды одежда его испачкалась полностью,
а облако лишь переполнялось сотней сочувствий.
Едва за ошнаном[275]275
  Мылкое средство для стирки.


[Закрыть] суфий направился в лавку,
как облако вдруг разразилось дождём.
«О облако, зачем ты явилось? – мужчина воскликнул. —
Уходи, ибо изюм нужен мне.
Тайком куплю я изюм.
Зачем ты пришло, не ошнан же мне нужен!
До каких пор можно ошнан сыпать в землю из-за тебя![276]276
  Помимо очевидного значения, есть также и персидская поговорка. Бросать ошнан в землю – заниматься бесполезным делом.


[Закрыть]
И мыло, и тебя уже я забыл».
 

Вопрос восемнадцатой птицы

 
«О ты, славная! Скажи мне, – говорила другая, —
чему мог бы я радоваться в путешествии?
Если скажешь, поменьше волноваться буду,
подросту я чуть-чуть для этой поездки.
Расти надо человеку для далекого пути,
дабы, странствуя, не сворачивал он с дороги.
Раз я не принят миром иным, до него я не вырос,
отгоню людей от себя несовершенством своим».
 

Ответ Удода

 
«Будь рад Ему, пока ты есть, – сказал Удод, —
и ото всех говорящих будешь свободен.
Раз душа твоя Ему радуется,
то радуй Им свою грустную душу.
Радость мужчины в двух мирах из-за него,
и вращающийся купол жив Им.
Так живи Его радостью,
вращайся, как вселенная, от Его радости.
Скажи, кто превыше Него? О ничтожный,
с кем ещё можно быть радостным даже на миг?!»
 

Безумец танцует в горах

 
Жил некий безумец в горах,
проводил он с леопардами дни и ночи.
Иногда бывал он в таком состоянии,
что сойти мог с ума случайный прохожий.
Однажды двадцать дней был он в необычном состоянии[277]277
  В оригинале в этом бейте трижды использовано хал.


[Закрыть],
его состояние содержало состояние восхищенного в преддверие.
Двадцать дней напролёт
он танцевал и всё повторял:
«Оба одиноки, нет толпы,
О! Лишь радость, и вообще никакой нет печали».
Разве умирает тот, у кого сердце – с Ним?
Дай ему сердце, Друг любит, когда Ему дают сердце.
Если от радости, что Он есть у тебя, сердце заболело твоё,
навсегда право на обычную смерть ты теряешь.
 

О плакавшем при смерти

 
Плакал некий влюблённый, будучи при смерти.
«Отчего плачешь?» – спросили у него.
«Плачу как весеннее облако, – ответил он, —
ибо в этот час я не умираю униженно.
Если и плачу сейчас, то потому, что так нужно мне.
Разве умру я, если с Ним моё сердце?»
«Ну, если с Ним твоё сердце, – сказал его собеседник, —
прекрасной будет твоя смерть, когда ты уйдёшь».
«Тот, у кого сердце с Богом, – возразил тот, —
разве умрёт он? И смерти заслуживает?
Когда сердце даже на миг соединяется с Ним,
моя смерть представляется вообще невозможной».
Если на миг станешь обрадован этой тайной,
благородно за пределами мира окажешься.
Ставший в Его присутствии радостным
освобождён, исчезнув из существования.
Навсегда оставайся обрадован своим Другом,
дабы не остаться запертым, как все, в собственной коже.
 

О радовавшемся своему прекрасному Богу

 
«Уже семьдесят лет я рад и счастлив, —
произнёс некто из благородного рода, —
что мой Бог – прекрасен
и что есть у меня связь с Его божеством».
Пока ты занят розыском недостатков,
можешь ли радоваться красоте мира иного?
Да удастся ли вообще тебе при этом
мир иного заметить?
Сначала освободись от недостатков людей,
затем радуйся любви к полностью сокровенному.
Волос расщепишь, когда ищешь недостатки других,
а если спрошу тебя о твоих, ты – слепец.
Если ты ищешь недостатки в себе,
ты одобрен, хотя и много несовершенства в тебе.
 

Пьяница в мешке

 
Один пьяный совсем разум утратил,
выпивка его полностью опозорила.
Так много он выпил и вина, и осадка,
что во хмелю перепутал ноги с головой.
Некто трезвый над пьяницей сжалился,
взял и посадил его в мешок.
Когда он нёс его до дома,
встретился им на дороге ещё один пьяный,
и этот с каждым встречным
ругался и безобразничал.
Первый пьяный, сидя в мешке,
увидел второго, в тяжком его положении.
«О целомудренный, на пару бокалов поменьше бы надо, – сказал он, —
чтобы ходить свободно, как я».
Чужое состояние видел он, но своё – нет.
У нас у всех – подобное состояние, не лучше описанного.
Подмечаешь недостатки? Значит, ты – не влюблённый,
значит, любить тебе не дано.
Будь в тебе от любви даже маленький след,
достоинства находил бы ты в любых недостатках.
 

Любовь храбреца

 
Один храбрый воин, гроза для врагов,
пять лет подряд любил женщину.
У той красавицы в глазу
было маленькое бельмо.
Мужчина не подозревал о бельме,
хотя много раз смотрел он на женщину.
Когда влюблённый измучен любовью,
он и не узнает о пороке глаза любимой.
Затем любовь мужчины остыла,
нашлось для этой боли лекарство.
Страсть к этой женщине в сердце притихла,
стал попроще к ней относиться.
Однажды мужчина заметил бельмо в её глазу.
«Откуда белое пятно? Когда оно появилось?» – спросил.
«В тот час, когда твоя любовь остыла, – ответила женщина, —
и мой глаз получил недостаток.
Раз твоя любовь уменьшилась,
и в моём глазу появился порок».
Заполнивший сердце восторгом соблазна,
о ты, кто слеп сердцем, взгляни и на свой один недостаток.
Сколько можно искать пороки в других,
один раз в себе порок поищи.
Ибо если твой порок будет противен тебе,
о чужих пороках умствовать перестанешь.
 

Надзиратель

 
Одного пьяницу однажды сильно бил в тюрьме надзиратель.
«О надзиратель, не будь столь усерден, – пьяный сказал, —
ибо если я из-за нечестно добытого хлеба
стал пьяным, сбился с дороги и здесь оказался,
ты был гораздо пьянее меня,
хотя твоё пьянство никому не заметно.
Больше не мучай меня,
накажи чуть-чуть и себя».
 

Вопрос девятнадцатой птицы

 
«О предводитель! – сказала другая. —
Что просить у Него, долетев до заветного места?
Ибо, когда мир станет ясным из-за Него,
не знаю, что и попросить у Него.
Знай о чём-то я лучше,
добравшись туда, об этом просила бы».
 

Ответ Удода

 
«О глупая! О Нём ты не знаешь, – ответил Удод, —
не просят у Него чего-либо, проси Его Самого.
О чём просить, человек должен знать,
ибо Он – превыше любого желания.
Если из всех знаний о чём бы то ни было у тебя есть о Нём знание,
то что лучше Его самого? Чего же ты просишь?
Вошедший в Его покой
частичка за частичкой[278]278
  Шаг за шагом, т.е. очень медленно.


[Закрыть] сближается с Ним,
и вдохнувшего аромат грунта у Его порога
обратно никакими посулами не вернуть».
 

Абу Али Рудбари

 
В последний час Абу Али Рудбари[279]279
  Абу Али Мухаммад ибн аль-Касим ар-Рудбари.


[Закрыть] произнёс:
«Умираю от ожидания,
все ворота неба открыты,
поставлены сиденья в раю.
Сонм святых поёт, как соловьи,
говоря: "Входи, о влюблённый!
Поблагодари, а затем шагай радостно,
ибо никто такого почёта не видывал".
Хотя это дар и удача,
но душа моя не перестанет искать,
говоря: "Что за дело тебе до этого,
долгая жизнь продержала меня в ожидании.
Не хочу я, как алчные люди,
соглашаться на малое откупное"».
Твоя любовь смешалась с моей душой,
ни об аде, ни о рае знать не хочу.
Если сожжешь как пепел меня,
даже тогда, кроме Тебя, никого мне не нужно.
Я знаю Тебя, и не знаю ни веру, ни неверность.
Не упущу я, даже если на меня Ты не взглянешь[280]280
  В оригинале игра слов: «Я не упущу, если даже Ты упустишь». Формальное значение очевидно: мою тягу к Тебе ты не отнимешь, даже если прогонишь.


[Закрыть]
Моё желание – это Ты, я знаю Тебя.
Ты – моя душа, а душа моя – это Ты.
Вся нужда моя в мире – это Ты,
Ты есть и этот мой мир, и иной.
Ты стал моим желанием. Яви Себя хоть чуть-чуть,
пусть на одном выдохе, но скажи со мной «ху»!
Дай моей душе напиться Тобой хотя бы на волосок,
унеси её – я скажу «ха!», Ты ответь «ху!»[281]281
  Ху (араб.) – Он. Повторение этого возгласа, т.е. взывание к Богу,
  часто можно услышать на радениях дервишей.


[Закрыть].
 

Бог и Давуд

 
«О чистый Давуд, – сказал Всевышний, —
передай Моим рабам: "Вы, горстка земли,
поклонение Мне прекрасно безо всяких причин:
ведь ни рая, ни ада могло б и не быть.
Если бы не было ни света, ни пламени,
нашлось бы у вас ко Мне дело?
Не будь ни надежды, ни страха,
обратились бы вы ко Мне хоть однажды?
Но Я обладаю Величайшим достоинством[282]282
  Считается, что это ссылка на аяты (112:1-2): «Скажи: „Он – Аллах Единый, Аллах Самодостаточный“».


[Закрыть],
чтобы Мне поклонялись не из надежды и страха.
Надлежит такому постоянному[283]283
  «Постоянный» здесь надо читать в значении «вечный», «непреходящий». Считается, что это ссылка на аяты (112:3-4): «Он не родил и не был рожден, и нет никого, равного Ему».


[Закрыть] Господу, как Я Есмь,
поклоняться от чистого сердца.
Передай рабу: отставь постороннее,
поклоняйся Нам, ибо Мы заслуживаем этого.
Брось все, что есть, кроме Нас"».
Бросив, разламывай.
Поломав до конца, сожги
и весь день собирай этот пепел.
Затем пепел развей,
чтобы не осталось и следа от ветра гордыни.
После того, как всё завершишь, из пепла возникнет
тобою искомое.
И если это озадачит тебя раем и гуриями,
будь уверен, что это отталкивает тебя от тебя самого.
 

Аяз на троне

 
Однажды Махмуд вызвал приближенного Аяза,
надел на него корону и усадил на трон.
«Вот тебе царство, войска тоже твои, – сказал Махмуд, —
правь, эта держава – твоя.
Хочу, чтобы ты царствовал,
подчинил себе всех, от рыб до луны».
У тех из челяди и войска, кто это услышал,
от ревности ослепли глаза.
«Ни один шах в мире никогда
так не поступал с отроком», – восклицал каждый.
Но в этот же час бдительный Аяз
рыдал из-за поступка султана.
«Ты сумасшедший, – все ему. говорили, —
ничего не понимаешь, о далекий от мудрости.
О отрок, раз ты стал султаном,
то зачем ещё столько слёз? Сиди и радуйся».
«Неимоверно далеки вы от добрых дел, —
Аяз сразу этим людям ответил. —
Не видите, что шах всех народов
отталкивает меня от себя.
Озадачит меня, чтобы я
от него отдалился, занимаясь войсками.
Если весь мир мне отдаст во владение,
я не отойду от него ни на миг.
Всё, что скажет он, я могу выполнять,
Но только не отойти от него и на вздох.
Зачем мне его владения, заботы его?
Видеть его – вот моё царство, и всё».
Если ты желающий и признательный,
поучись у Аяза служению.
О ты, проводящий дни и ночи в безделье,
застрявший на первом шаге по-прежнему.
О бессовестный, каждую ночь Бог ради тебя
спускается с вершины Своего могущества.
В тебе же, неучтиво сидящем на месте своём,
нет упоённости ни ночью, ни днём.
К тебе пришли с величайшей вершины,
а ты отступаешь с отказом.
Увы, тебе дело не по плечу;
однако с кем же можно поделиться этой болью?
До тех пор, пока на твоём пути рай и ад,
как твоя душа об этой тайне узнает?
Когда разорвёшь привязанность к этим двум,
заря довольства осветит тебя ночью.
Прекрасный рай – не для этих сподвижников,
ибо есть люди, книга которых – на самом верху[284]284
  Считается, что это ссылка на аяты (88:18-22): «Но нет! Книга благочестивых окажется в Иллиййуне. Откуда ты мог знать, что такое Иллиййун? Это – книга начертанная, которую видят приближенные. Воистину, благочестивые окажутся в блаженстве...»


[Закрыть].
Подобно мужчинам сыграй во что требуется[285]285
  В оригинале: «Это дай взамен этого, а взамен того – то».


[Закрыть],
но пройди, не отдавая сердце ни «этому», ни «тому».
Если этих двух оставишь ты сам,
то станешь мужчиной, даже если ты – женщина.
 

Молитва Рабийи

 
«О Ты, Знающий тайну, – сказала Рабийя, —
отдай врагам этот мир,
отдай друзьям навсегда Ахират[286]286
  Будущий рай.


[Закрыть],
ибо я освобождена навеки от этого[287]287
  То есть «не испытываю никакого влечения к обоим мирам».


[Закрыть].
Если ни Ахирата, ни этого мира не будет и я стану нищей,
не пожалею об этом, если хоть миг побуду с Тобой.
Удовольствуюсь я нищетой от Тебя,
ибо Тебя навеки достаточно мне.
Если засмотрюсь в направлении двух миров
или возжелаю иного, чем Ты, то я – неверная».
У кого Он есть, у того и всеобщее,
семь морей у него под мостом.
Всё, что было, есть и будет,
имеет подобие, кроме Великого Господа.
Всё, что ты ищешь, имеет подобие, кроме Бога.
Только Он есть никому не подобный, вечный и навсегда неизбежный.
 

Бог обращается к Давуду

 
Господь горизонтов из-за занавеса
обратился к пророку Давуду:
«Всему, что есть в мире, —
хорошему и дурному, явному и скрытому —
замену можешь найти, но не Мне.
Никогда не найдёшь Мне замену и никого, подобного Мне.
Раз я незаменим – не будь без Меня!
Твоей душе довольно Меня, прекрати себя мучить.
Я нужен тебе. Схватись за это кольцо
и ни на миг не отвлекайся от этой нужды.
И мига не стремись прожить без Меня,
не желай ничего из встреченного».
О пришедший с желанием владения миром,
сутками напролёт озабочен ты этим.
Это Он – твоя цель в обоих мирах,
Он – испытывающий тебя твой возлюбленный:
лабиринт из света продаст Он тебе.
Ни на что в мире ты Его не променивай.
Идол – всё, что ты выберешь, кроме Него.
Ты – неверный, если твоя душа тебе важнее Его.
 

О Лате

 
Войска Махмуда нашли в Суменате[288]288
  Суменат – название города в индийской провинции Гуджарат, и так-
  же название храма в нём.


[Закрыть]
идола с названием «Лат»[289]289
  Лат – один из трёх (Лат, Манат, Озза) известных идолов в Мекке.


[Закрыть].
Вызвал идол любопытство индусов,
предлагали они за него золото, в десять раз больше идола весом.
Но султан идола продавать отказался,
развел костёр и немедленно идола сжег.
«Не следовало жечь его, – сказал некий ослушник. —
Золото важнее идола, надо было продать».
«Я побоялся, что в День Суда, – сказал султан, —
при всех воскресших скажет Господь:
"Вот вам Азар и Махмуд,
первый идолов создаёт, а торгует ими второй".
Говорят, когда Махмуд
сжёг идола на костре,
порядка двадцати манов[290]290
  Мера веса. 1 ман равен примерно 3 кг.


[Закрыть] драгоценностей обнаружили в нем,
чуть не выбросили это на ветер.
«Лат своё заслужил, – султан сказал. —
Любое наказание – от моего Бога».
Поломай тех идолов, что в уме у тебя,
чтобы не стать тебе бродячим[291]291
  То есть переносимым безвольно с места на место: Лат был привезён в Индию из Саудовской Аравии.


[Закрыть], как идолу.
Жаждая друга, сожги свой подобный идолу нафс,
и пусть соберётся под кожей твоей множество драгоценностей.
Раз душой ты услышал «Аласт»,
не откладывай же сказать «да».
Ты дал слово заранее,
не тяни дольше со своим «да».
Право господина признав над собой,
больше не отказывайся произнести «да».
О ты, который в начале признался в «Аласт»,
но в конце начал всё отрицать!
Как же, сначала дав обещание,
ты затем можешь быть непослушным?
От Него тебе некуда – смирись с этим.
Исполни же обещанное, не отклоняясь.
Битва Махмуда с индусами
Пришло время, и Махмуд, царь царей,
вышел из Газны на битву с индусами.
При взгляде на несметные войска противника
сердце заполнилось грустью у него.
В тот день справедливый шах дал обет.
«Если одержу победу над этими войсками, – сказал Махмуд,
весь трофей, что мне достанется,
отдам дервишам пути».
Одержав победу, шахрияр
захватил огромную добычу:
даже малая часть трофеев превзошла то,
что сотня людей, в ценностях толк знающих, могла вообразить, —
короче говоря, после бегства тех темноликих
невероятно много добычи осталось.
«Дервишам отдай все трофеи, – велел шах
сразу одному из приближенных. —
Ибо до начала сражения я дал обет Всевышнему,
надо отдать, чтобы соблюсти своё обещание».
Все убеждали: «Столько богатств, столько золота
кто же отдаёт кучке незнающих?
Или раздай войскам, с врагами сражающимся,
или прикажи в казну передать!»
Шах, обескураженный этой мыслью,
остался изумлённым между мнениями.
Некто Абу-ль-Хасан, очень мудрый,
при этом сумасшедший и смелый,
среди войска прогуливался.
Заметил шах его издалека.
«Что посоветует тот безумец, то и выполню.
Пойду, спрошу у него.
Раз он свободен от войска шаха,
без задней мысли он говорит, от души», – решил шах.
Подозвав безумца к себе, шах мира
с ним поделился историей.
«О падишах, – ответил безумец, —
с двумя зёрнышками ты тут связался.
Если до Него больше нет дела,
то думай о зёрнышках, о дорогой, и не думай о Нем.
А если думаешь и далее иметь с Ним дела,
то устыдись, за два этих зерна не держись ты.
Раз Всевышний помог, позволив тебе победить,
то Он совершил своё дело. А где же твоё?»
И тогда Махмуд отдал золото!
Да, был счастливым султаном Махмуд...
 

Вопрос двадцатой птицы

 
Другая спросила: «О знающий дорогу к Его Величеству,
что следует иметь при себе на том месте?
Раз мы за дело взялись, то, если присоветуешь,
лучшее из возможного мы туда отнесём.
Для царей нужен достойный подарок,
человек без подарка – никто, кроме скупца».
 

Ответ Удода

 
«О вопрошающая, если ты слушаешь повеления, – ответил Удод, -
то отнесёшь туда то, чего там нет.
Если там окажется всё, что отсюда захватишь,
то не будет красивым нести туда это.
И знания, и тайны в том месте есть,
и много молитв духовных существ.
Неси же избыток стонов души и боли сердца,
ибо там такого никто не покажет.
Если выходит даже один стон от боли,
то доносит он запах обожжённого сердца до места.
Есть в твоей душе особое место – её центр.
Скорлупа твоей души – непокорный твой нафс.
Если из центра души вырывается стон,
мужчине сразу становится легче».
 

Зулейха и Йусуф

 
Благодаря своей власти Зулейха
пошла и распорядилась доставить к ней Йусуфа.
«Посади его, – сказала она прислуге, —
и дай ему палкой полсотни крепких ударов.
Так по Йусуфу пусть твоя палка пройдётся,
чтобы издалека мне были слышны его стоны».
Слуга отправился выполнять приказ, но рука у него не поднялась
на Йусуфа – увидев лицо его, пожалел.
Заметив рядом шкуру, тот добрый человек
по ней принялся с силой бить.
С каждым крепким ударом
Йусуф вскрикивал горько.
«О сдержанный, посильнее ударь-ка», —
прислушавшись, крикнула Зулейха издалека, не вытерпев.
«О солнцеликий Иусуф! – сказал мужчина. —
Если взглянет на тебя Зулейха
и не обнаружит следов палки на теле,
безусловно, станет мучить меня.
Сними рубашку, держись
и вытерпи сильный удар.
Хотя удар тебя ранит,
но зато будет знак, когда тебя Зулейха рассматривать будет».
Тогда Иусуф скинул рубаху.
По семи небесам прокатилось волнение.
Слуга замахнулся рукой и ударил так,
что повалил Йусуфа оземь.
«Прекрати! Ибо этот стон был его, —
закричала Зулейха, услыхав стон. —
До этого раза стоны были не в счёт,
но этот – уже настоящий».
Если плачет сотня людей, сочувствуя чьему-то несчастью,
то стон пострадавшего – трогательнее.
И пусть в кольце – сотня грустящих,
но страдающий – словно печать на кольце.
До тех пор, пока владельцем боли не станешь,
в рядах мужчин ты не станешь избранником.
Кто владеет болью любви и волнением,
тот не заснёт уже ни ночью, ни днём.
 

Ходжа Занги и его мавр

 
У ходжи Занги[292]292
  Ходжа Занги («занги» – черный) – один из министров при Газневидах в 6 в. хиджры.


[Закрыть] был ловкий мавр,
что этот мир напрочь забросил.
Ночи напролёт отважный раб
читал намаз, вплоть до утра.
Однажды ходжа его попросил:
«О ты, ответственный раб, разбуди меня ночью,
чтобы я с тобой омовение сделал и помолился».
Ему раб ответил:
«Когда женщина испытывает боли при родах,
она изнутри это знает, и не важно ей, есть рядом кто или нет.
Если заболит у тебя, ты и сам сна лишишься,
днём и ночью будешь молиться, не тратя и мига.
Если требуется тебя пробуждать,
придётся другому выполнять работу твою».
Тому, кто лишён этого сожаления или в ком нет этой боли,
беда, ибо он – не мужчина.
Перед тем, чьё сердце боль захватила,
и ад, и рай исчезают.
 

Абу Али Туси

 
Пиром своего века был Абу Али[293]293
  Абу Али аль-Фазль бен Мухаммад (405-477 гг. по хиджре), великий суфий из местечка Фармад возде Туса, ученик Абу'ль-Касима Каркани (Гургани).


[Закрыть],
идущим был он в поле устремлённости и настойчивости.
Не знаю никого, кто такого же, как он,
добился бы уважения и почёта.
«Завтра с плачем люди ада, – сказал он однажды, —
смогут открыто спросить людей рая:
"Расскажите нам о радости рая и упоённости соединения,
Опишите ваше состояние в тот миг азарта!"
Ответят райские люди:
"Восторг от рая испарился в одночасье,
едва в том мире совершенства к нам
обратил свой лик Солнце красоты.
Когда Его красота приблизилась к нам,
от стыда восемь раев потемнели.
От света той дарующей жизнь красоты
не останется от рая ни следа, ни названия".
Когда о своём состоянии люди рая расскажут,
люди ада ответят:
"О избавленные от рая!
Все речи ваши правдивы,
потому что в своём мерзком месте,
хотя и огнём с ног до головы охвачены,
но познали и мы сожаление[294]294
  Грешники уже не раскаиваются, а лишь сожалеют о безвозвратно утраченной возможности.


[Закрыть]:
мы навсегда от лица Друга оторваны.
Когда стало ясно, что угодили в беду,
от такого лица отдалившись,
зажглось пламя в наших сокрушённых сердцах
и заставило нас огонь ада забыть"».
Там, где действует пламя такое,
уже не до адских огней.
Кто в пути так сокрушённо переживает утрату,
перестанет кому-либо завидовать.
Много сожаления, стонов, ран тебе нужно.
Лишь радуясь ранам, покой обретёшь.
Если ты раненым к этому макаму пришёл,
значит, приблизился ты к тайне души.
Если ты ранен, о мире не рассуждай.
Сожги рану и будь молчалив.