Текст книги "Семь божков несчастья"

Автор книги: Фаина Раевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Однако к чувству торжества справедливости примешивалась изрядная доля беспокойства, касалось оно Лизаветы. Как бы она не проболталась о трупах! А то выйдет не совсем красиво: вроде как я лгунишка, и в связи с этим у следователя могут возникнуть сомнения в моей откровенности.

Но, как оказалось, тревожилась я напрасно. Лизавета слово в слово повторила мою версию, майор остался доволен и, кажется, даже очаровался подружкиными прелестями. Иначе чем объяснить его блуждающую улыбку и странным образом косящие глаза? Причем косили они исключительно в сторону шикарного бюста Лизаветы. Сама Лизка как будто была не против и активно демонстрировала свои выпуклости. Закончилось дело тем, что милиционер назначил ей свидание. Правда, место для встречи оказалось чересчур экзотичным – городская прокуратура. Причем на свидание он пригласил и меня. Странные фантазии, честное слово! Ума не приложу, чем я могу им помочь?

Когда мы покидали квартиру Симкина, милиционер приступил к допросу Соломоныча. Очередная порция живительного бальзама пролилась на мою душу: сразу чувствовалось, взялись за антиквара конкретно.

– Расследование зашло в тупик, – усевшись в машину, с грустью констатировала я.

– Это почему же?

– Сама посуди: парней размазало по Эрмитажу, нам о них ничего неизвестно… Была зацепочка – нэцке, но теперь и этого нет. Господин Симкин уже ничего не скажет. А еще менты, мать их в душу! – тут я даже всхлипнула от жалости к себе. Ну, и к Лизке заодно.

– Что менты? – насторожилась Лизавета.

– Ну как что? Они теперь нас непременно начнут подозревать, допросами замучают…

– Глупости! С чего бы им нас подозревать? Оружие нашли за окном, в кустах сирени валялось, отпечатков наших на нем нет, в квартиру мы вошли вместе с соседкой. Она наше алиби, так что беспокоиться не о чем, мы не при делах. Но на допросы несколько раз сходить придется, тут ты права. А вот твой пессимизм, Витка, меня огорчает. Расследование только начинается, а среди тебя уже бродят упаднические настроения. Выше голову, подруга, нас ждут великие дела!

Какие такие дела нас ждали, мне было неведомо, но я посоветовала себе не задавать лишних вопросов – раз Лизка так уверенно говорит, значит, у нее имеются на то веские причины, и она непременно ими поделится со мной, но позже, когда вдоволь насладится моим томлением.

– Куда едем? – коротко утончила я, заводя двигатель.

– Домой. Нужно хорошенько обдумать план кампании, – скомандовала подруга, заметно разочарованная моей нелюбознательностью.

Всю дорогу до дома я принципиально молчала, сосредоточенно глядя перед собой. Лизавета ерзала на сиденье, как вошь на гребешке. Флюиды ее нетерпения – конечно, поделиться информацией с умным человеком не только правильно, но и полезно! – заполнили салон «жигуля» до отказа. Один раз она даже открыла рот в попытке заговорить, но из вредности захлопнула его снова.

Тяжкое испытание закончилось лишь после того, как мы переступили порог моей квартиры. Первой не выдержала Лизавета:

– Витка, а почему ты ничего не спрашиваешь?

– О чем? – с притворным равнодушием пожала я плечами.

– Ну, хотя бы о результатах осмотра места преступления в квартире Симкина.

– Ах, да! И каковы результаты? – вроде бы спокойно, а на самом деле изнывая от любопытства, поинтересовалась я.

– Коллекция Симкина пропала…

Честно признаюсь, я не сильно удивилась, потому что чего-либо подобного ожидала. Ведь не просто так убили ученого, не ради баловства. Однако из упрямства решила немного поспорить:

– А может, и не пропала вовсе? Он же неглупый человек, понимал, наверное, что хранить в доме коллекцию небезопасно. Симкин вполне мог арендовать ячейку в банке.

– Не мог, – убежденно помотала головой Лизавета. – Аренда ячейки в банке денег стоит. Откуда они у простого ученого? Сама знаешь, наука нынче в глубокой заднице. И потом, я своими глазами видела место, где нэцке стояли. Там следы остались.

– Чьи следы? – не поняла я.

– От фигурок. На полочке в шкафу пыли полно, а где нэцке стояли, пыли нет. А еще там опись была… – Лизка внезапно умолкла и сорвалась с места. Вернулась она через минуту, неся в руках старую папочку с тесемками и надписью «Дело».

– Улику уперла?! – всплеснула руками я.

– И ничего не уперла, не уперла! – набычившись, возразила Лизавета. – Просто прихватила в интересах следствия. Теперь ведь нэцке из коллекции Симкина начнут в продаже появляться. Ну, на черном рынке, естественно. Попытаемся отследить, кто их продает.

Настала моя очередь удивляться:

– Зачем? – в отличие от умной подруги сладкого я не люблю, возможно, оттого мозг отказывался функционировать в нужном направлении, и я по-настоящему не понимала, что нам это даст.

– Не врубаешься? А между тем все просто: кто «шляпку спер, тот и старушку убил». Иными словами, кто фигурки продает, тот и старичка замочил. Классика жанра! С ребятками из пещеры, боюсь, потруднее будет… Но и тут у меня кое-какие идейки имеются.

– Урожайный нынче год на твои идеи, – усмехнулась я. – Поделишься?

– Обязательно, только потом. А сейчас давай чего-нибудь съедим? Я голодная, как пиранья. Ты приготовь чего ни то, а я пока в ванне поплаваю – у меня дома опять горячая вода отсутствует. Все чинят, чинят чего-то, а толку никакого! Зато денег дерут уйму. И никого не волнует, есть горячая вода, нет ее… Ну, погодите, козлы коммунальные, дайте только с убийствами разобраться. Доберусь я до вас, мало не покажется!

Лично у меня сомнений в том, что коммунальщикам в скором времени придется несладко, сомнений не было: Лизавета, ежели чего удумала, выполнит непременно, в особенности если дело касается кровавых разборок. Продолжая раздавать щедрые обещания в адрес ЖКХ, подруга уединилась в ванной, а я послушно потащилась на кухню, чтобы попытаться создать кулинарный шедевр из продуктов, которые сумею обнаружить в холодильнике.

Большой белый друг, интимно урчащий в углу кухни, разнообразием не порадовал. Вернее, не порадовал ничем – в нем удалось обнаружить только холод, совсем как во времена активной перестройки.

– Душераздирающее зрелище, – попеняла я холодильнику, после чего закрыла его, сосчитала до пяти и снова открыла, ожидая, что внутри агрегата каким-нибудь волшебным образом произошли изменения в лучшую сторону. Ничего подобного не случилось, и я с грустью констатировала: – Никакой положительной динамики!

Зато в ящике для овощей я нашла несколько малость скукоженных картофелин и одну морковку. Ее я тут же слопала (раз она одна и на двоих ну никак не делится), а картошку решила пожарить. За этим мирным занятием и застала меня Лизавета, величественно выползая из ванной. На голове подруга царственно несла тюрбан из полотенца и распространяла вокруг одуряющий запах моего парфюма. На миг сердце у меня сжалось, но потом я решила, что пенять подружке по этому поводу все же не стоит – у нее нервный стресс, а в таком состоянии ароматерапия здорово помогает.

– Это все? – недовольно сморщилась Лизка. – Негусто, однако! Витка, а давай в ресторан махнем?

– Хватит мои деньги разбазаривать! – строго одернула я подругу. – Мне еще в Турцию ехать. Ешь, что дают, и не выпендривайся!

Хоть и кривилась Лизавета на румяную картошку, но уплетала ее будь здоров. Я с волнением следила за процессом и с тоской понимала, что мне за ней нипочем не поспеть и перспектива скончаться от голода уже маячит на горизонте.

– Знаешь, Витка, на сильном подозрении у меня Соломоныч, – с набитым ртом пробубнила подруга.

Я кивнула, соглашаясь, и проворнее заработала вилкой, потому как смотреть, как жареная картошка стремительно исчезает в необъятных просторах Лизкиного желудка, уже не могла.

– Сдается мне, – продолжала рассуждать прожорливая подруга, – он-то и замочил Симкина. Голову даю на отсечение, Соломоныч и есть убийца!

– Смотри, головы лишишься.

– Ерунда! Сама посуди: антиквар давно на нэцке Симкина принтер настроил. Уговаривал дружка хоть одну продать. А тот ему дулю сделал. Тогда Зильберштейн удумал всю коллекцию экспроприировать. Для этого нужно было всего лишь расправиться с ее хозяином, то бишь с Симкиным.

– Ицхак, конечно, мерзкое насекомое, но на убийцу как-то не тянет. И потом, он сам ведь хотел отвезти Хотэя Симкину. Значит, он не знал, что тот мертв.

– Тянет, не тянет! Много ты в убийцах понимаешь! – скривилась Лизавета. – Соломоныч мог нанять кого-нибудь, благо денег у него, что тараканов в институтской столовке. Почерк вполне профессиональный: пуля в голову, пистолет за окно. А насчет его желания лично отвезти нэцке Симкину я тебе так скажу: Зильберштейн и не собирался вовсе к нему ехать. Просто заполучил бы недостающую фигурку и все дела, а потом продал бы всю коллекцию оптом на каким-нибудь аукционе.

Лизка, кажется, была в полном восторге от своей версии. Картошка к тому времени уже закончилась, и теперь подруга с удовольствием уплетала клубничное варенье прямо из банки. Сладкое, как известно, положительно влияет на ее ум. Я сладкое не люблю, но это не мешает мне иметь собственные соображения.

– Не все так просто, – покачала я головой. – Со смертью Симкина его коллекцию на аукционе не продашь.

– Как так? – удивленно моргнула Лизка и даже на миг оторвалась от варенья.

– Понимаешь, Лиз, все крупные коллекции – неважно, какие: яйца Фаберже, картины или, как в нашем случае, нэцке – аукционным ломам хорошо известны так же, как их владельцы. Продать коллекцию может только хозяин, его полномочный представитель или законные наследники. Если вдруг коллекцию у хозяина украли, об этом сообщается во все аукционные дома, музеи и крупные антикварные магазины. Эти заведения очень дорожат своей репутацией, а потому никогда не выставят на торги ни одну вещь из украденной коллекции. А уж если хозяин убит… Соломоныч прекрасно знает законы, так что воровать коллекцию ему смысла нет – все равно не продаст.

Я старалась быть убедительной, однако Лизка отличается редкостным упрямством, поэтому она внимательно меня выслушала, а затем поделилась новыми соображениями:

– Ты говоришь о законных путях, а ведь есть еще незаконные. Существуют отдельно взятые коллекционеры, которые с удовольствием купят коллекцию, несмотря на ее темное прошлое.

– Это конечно, – согласно кивнула я. – Только таких мало.

– Но они есть, – упрямо возразила Лизавета. – И смею тебя заверить, что Соломонычу они прекрасно известны.

Поняв, что переубедить подругу не получится, я оставила в покое вопрос о возможностях и моральных устоях антиквара и перевела разговор на другую тему:

– Между прочим, убийцей вполне мог быть Рыжий.

– И тут мимо, Витка. Мой тебе совет: начинай срочно любить сладкое. Если бы Рыжий убил Симкина, он бы взял всю коллекцию, а не одного Хотэя. Не надо быть министром экономики, чтобы понять – часть меньше целого.

– Так он и взял, – снисходительно дернула я плечом. – А в пещеру только Хотэя прихватил. Вроде как на счастье и удачу. Удача в пещерах – вещь крайне необходимая. Остальные нэцке лежат сейчас в каком-нибудь укромном месте…

Лизавета крепко задумалась. Итогами размышлений она поделилась со мной. Выходило, что Рыжий – темная лошадка и вместе с Соломонычем попадает в разряд подозреваемых.

– Неплохо бы установить его личность, – согласно кивнула я. – Но как это сделать? Ты говорила, что у тебя имеются кое-какие идеи на этот счет.

– Имеются, – не стала капризничать Лизавета. – Мы сегодня же отправимся на курсы спелеологов. Навестим нашего лопоухого «лектора». Может, он и расскажет что-нибудь интересненькое.

Я снова кивнула и отправилась собираться.

В машине мы продолжили спор о том, кто мог спереть коллекцию нэцке у Симкина, а его самого убить. Сошлись во мнении лишь в одном: и Соломоныч, и Рыжий вполне годятся на роль ужасного злодея.

– Особенно Соломоныч, – резюмировала подруга, а потом неожиданно брякнула: – А все-таки мы с тобой молодцы, Витка! Может, даже герои.

Такое заявление меня слегка удивило – за какие такие подвиги Лизка произвела нас в герои?

– Почему это? – спросила я, с испугом прижимаясь к обочине дороги, потому что в боковое зеркало увидела, как стремительно приближается шикарный «Феррари» цвета свежевыпавшего снега. Еще миг, и чудесное авто, весело мигнув габаритными огнями, скрылось за линией горизонта. Завистливо вздохнув, я повторила вопрос.

– Ну, может, и не герои пока, но молодцы точно, – счастливо улыбнулась Лизка.

– Да почему?!

– Во-первых, полезли в пещеру. Не всякая девушка решится на это. Признаюсь, я страсть как боялась. Если бы не ты…

– Я?! – изумлению моему не было предела. Мне-то казалось, что в пещеры хотела именно Лизавета, а уж я, по заведенной традиции, смирилась. Теперь же выходит, подруга отправилась в подземелье якобы из-за меня. Вот еще новости!

– Ну да, чего тут удивляться? – пожала округлыми плечами Лизка. – Я ведь ради тебя старалась. Нужно же как-то разнообразить твою жизнь? Да и порция адреналинчика не помешала бы.

– Спасибо, конечно, за заботу, – я отвесила подруге легкий поклон, полный сарказма. – Адреналин у меня еще после прыжка с парашютом не выветрился, а теперь я вообще могу только им питаться до конца дней своих! Ну а во-вторых, позволь полюбопытствовать?

– А во-вторых, мы скоро разбогатеем.

– Откуда же нам ожидать богатства?

– Мы раскроем убийство Симкина, отыщем коллекцию нэцке, сдадим ее государству, и нам дадут положенные двадцать пять процентов от ее стоимости. А это немалые деньги, между прочим. Вполне возможно, даже в газетах о нас напишут, дескать, так поступают настоящие… настоящие…

– Пионеры, – подсказала я. Оптимизм Лизаветы огорчал и радовал одновременно. Радовал просто потому, что он у нее еще остался, в отличие от меня, а огорчал… Что-то мне подсказывает – спокойной жизни придется дожидаться очень долго. Хорошо, если она ближе к пенсии наступит, а то ведь так и помрешь в постоянных поисках приключений и с адреналином вместо крови.

Я так опечалилась безрадостной перспективой, что совершенно случайно надавила на педаль газа немного сильнее. Старый верный Россинант вспомнил молодость и рванул вперед со страшной силой. Этот маневр железного одера не остался незамеченным для невесть откуда взявшегося инспектора ГИБДД. Он стоял на обочине и делал энергичные взмахи рукой, отягощенной полосатой палочкой. Метрах в трех от него в кустах притаилась машина с пугающей надписью ДПС.

– Стервятники! – прокомментировала Лизавета появление инспектора. Мысленно я с ней согласилась и обреченно притормозила. Инспектор приближался к нашему «жигулю» слегка небрежной походкой. Я нацепила на лицо подобострастную улыбку и уже потянулась за кошельком, как вдруг произошло нечто, что лишило гаишника заслуженной мзды.

Откуда-то из-за поворота на запредельной скорости выскочила измотанная жизнью, дорогами и дураками «Тойота». Инспектор отчаянно замолотил палочкой по воздуху. «Тойота» с визгом затормозила, но, видать, водитель чего-то не рассчитал, вильнул вправо, и машина нежно, очень нежно пришла в соприкосновение с ментовской «девяткой». Палочка инспектора, совершив замысловатое движение, враз увяла, а ее хозяин замер со свистком во рту. Раздался характерный звук, словно смяли жестяную банку из-под пива, после чего из салона «Тойоты» выпал… Сказать, что водитель автомобиля был пьян, я не могу. Он был не пьян. Он был НИКАКОЙ! Кажется, мужчина даже не понял, в какую историю вляпался. Вывалившись с водительского места прямо в кусты, прилично одетый мужчина тюкнулся носом в траву и заплетающимся языком душевно попросил:

– Мужики, только не надо ментов! Я все оплачу…

Лизка стекла с кресла от хохота. Несколько раз она пыталась что-то сказать, но, поняв бесперспективность затеи, махнула рукой и продолжила изнывать от впечатлений практически уже на полу.

Строгий инспектор, который еще минуту назад хотел обобрать бедных девушек, со всех ног бросился к покалеченной служебной машине. Мне показалось, что ждать его возвращения не стоит, и потихоньку тронулась с места катастрофы. Конечно, катастрофы, а как же?! Если вы никогда не шли в лобовую атаку с гаишником, то катастрофы вы не видели! Гибель «Титаника» в сравнении с тем, что предстоит испытать пьяному владельцу «Тойоты», – детские игры в песочнице.

Наше исчезновение, к счастью, осталось незамеченным. Примерно километра три я ехала как курсант школы автолюбителей. Кусты закончились, и «Жигули» вырвались в чистые поля. Просторы родины, а главное, полное отсутствие гаишников слегка меня приободрили, и я снова перешла на свободное пилотирование. Впрочем, ненадолго: Лизавета потребовала экстренной остановки. Дескать, клоуны в форме здорово ее развеселили, и теперь последствия веселья требуют выхода.

– Эх, блин, хорошо-то как, Витка! – блаженно потянулась подруга, справив нужду. Она уселась в машину, но дверь оставила открытой и мечтательно сказала: – Мужика бы сейчас! Погоди, Витка, не газуй, дай отчизной насладиться… Поле, русское по-о-оле!

Правильно говорят в народе: будь осторожнее в своих желаниях, ибо они имеют привычку исполняться.

Отчизна нахлобучила Лизку велосипедом, которым управлял эпатажного вида мужичок. Его габариты намного превосходили габариты моей Лизаветы, которая совсем не маленькая. Несмотря на теплую погоду, на дядьке были стеганая телогрейка и шапка-ушанка. Всадник мчался по самой кромке дороги и словно не видел препятствия в виде открытой двери «жигуленка». Бах, трах! И дверца отделилась от моей машины, а сам, с позволения сказать, велосипедист очутился на земле. В голове у меня тотчас заработал калькулятор – я прикидывала, во что обойдется ремонт автомобиля. С учетом древности «Жигулей» и дороговизны запчастей для него выходила довольно кругленькая сумма. Стало быть, надо либо срочно разбогатеть, либо распрощаться с мечтами об отпуске. Последнее наиболее реально, оттого в глазах сразу закипели слезы.

Лизка, видя такое дело, бросилась на обидчика с целью восстановления справедливости.

– Ах ты, гад! Жук навозный! Бычий цепень консервированный! – по этическим соображениям я привела здесь наиболее литературные высказывания Лизаветы. – Да ты знаешь, сколько стоит эта тачка?! Это же раритет! Одна фара стоит как твое убогое жилище! Ну, мужик, ты попал! Ты еще не знаешь, как ты попал! Готовь денежные знаки, болезный, или мы вызовем ментов. Они тут как раз поблизости пасутся…

На мой взгляд, Лизка поторопилась с «наездом» на чудного мужика, ибо, как уже упоминалось, он имел значительное весовое превосходство. Это подтвердилось после того, как дядечка скинул с себя ничуть не пострадавший в аварии велосипед и мою малость помятую дверь, поднялся во весь свой гренадерский рост и, оглядевшись, изумленно молвил:

– Ну, ни хрена себе! Что это было?

– Ты угробил нашу машину, вот что! – прорычала Лизавета, снова бросаясь в атаку. Со стороны это напоминало нападение блохи на пик Килиманджаро. Не поворачивая головы, мужик точным ударом железного кулака отправил взбесившуюся подругу в нокаут, после чего небрежно бросил: «Ну, бывайте» и отбыл по собственной надобности в неизвестном направлении.

Минуту спустя в салон влезла Лизавета. Ее левый глаз стремительно набухал и наливался приятной синевой. Сама подруга пребывала в угрюмом состоянии, поэтому я не стала комментировать происшествие, а лишь мрачно озадачилась:

– Как теперь ехать?

Русское поле – это, конечно, хорошо. Но хорошо оно в абстракции. То есть, ты знаешь, что поле есть, но конкретно тебя оно не трогает. Лично я, глядя в телевизор, любила всей душой и нивы с колосящимся урожаем, и русские деревни… Особенно умиляли гуси, лениво шастающие по главному деревенскому «прешпекту», и пятнистые коровки. Однако теперь, когда волею судьбы мы застряли аккурат посреди отчизны, я опечалилась. Необъятные просторы, тщательно перепаханная земля, птички… И никакого автосервиса поблизости. А без двери между тем далеко не уедешь.

Не могу пожаловаться, что загородная дорога была совсем пустынна. Мимо проносились легковые автомобили, грузовики, даже трактора и сенокосилки, но никто почему-то бросаться на помощь терпящим бедствие девушкам не торопился. Даже Лизкины формы не впечатляли. Должно быть, на скорости разглядеть их было проблематично, а может, заплывший глаз подруги отпугивал потенциальных спасателей. Я шустро нарезала круги вокруг «Жигулей» и буквально рвала на себе волосы. На шестьдесят седьмом витке в поле моего зрения появился – не поверите! – «Феррари» цвета свежевыпавшего снега. Он не просто появился, он сбросил скорость и секунду спустя остановился бампер в бампер с моими «Жигулями».

Первое, что я увидела, это тридцать два ослепительно белых, как в рекламе зубной пасты, зуба. К зубам прилагались два бирюзовых глаза на смуглом лице, божественная фигура и голова с черными кудрями.

– Терпите бедствие? – приятным голосом поинтересовался пришелец.

Ответом ему послужила оглушительная тишина, нарушаемая только шумом двигателей машин, проносящихся мимо, и стрекотом кузнечиков. Лизавета почему-то потеряла дар речи, что для нее нехарактерно. Она глубоко дышала и обалдело моргала здоровым глазом. Что касается меня, я вообще увяла еще до того, как «Феррари» затормозил у моих убогоньких «Жигулей».

– Помощь нужна? – проявил понимание белозубый.

«Да, да, да! – мысленно завопила я, потому как вслух смогла произнести только невнятное сипение. – В особенности психиатрическая, потому как от такой красоты моя крыша съехала окончательно и бесповоротно. – Хорошо хоть Лизка сохранила присутствие духа. Впрочем, кажется, и ее красота подкосила…»

С обычно уверенной в себе подругой, поднаторевшей в делах сердечных, творились совсем уж невероятные вещи: полтора ее глаза упорно сползали к переносице, грудь взволнованно вздымалась, а губы растянулись в несколько глуповатой улыбке. Красавчик тем временем обошел скульптурную композицию «Две жертвы Амура» и, глянув на оторванную дверь «Жигулей», изумленно присвистнул:

– Ух ты! Не слабо! С трактором столкнулись?

– С ве-велосипедом, – заикаясь, молвила я, а про себя тихо порадовалась, что снова могу разговаривать. А заикание – это ничего, это скоро пройдет. Как только красавчик уедет, так и пройдет.

– Большой, видать, велосипед был, – засмеялся белозубый. – Все, отбегался старичок. Восстановлению не подлежит.

– Совсем? – сникла я.

– Ага. На него и запчастей-то уже не выпускают. Далеко ехали?

Тут и Лизка пришла в себя, правда, привести в порядок глаза ей пока не удавалось.

– В Москву, в Политехнический музей, – страстно простонала подруга.

– О как! В музей! Ну, в музей так в музей. Прошу вас, дамы! – красавчик гостеприимно распахнул дверцу «Феррари».

У меня аж дыхание перехватило: это что же, он предлагает нам прокатиться на этой шикарной тачке?! Ох, ты ж господи, как бы пережить такое счастье и не скончаться!

– Ну что вы, что вы, – засмущалась Лизавета. – У вас, наверное, свои планы на сегодняшний день.

– Да никаких планов, – улыбнулся парень, чем опять меня смутил. Я покраснела до слез и опустила голову, чтобы скрыть смущение. – Я мустанга своего объезжаю. Купил недавно. Так что не стесняйтесь.

Дольше упрямиться Лизка не стала. Радостно пискнув, она влезла в салон, а я продолжала внимательно изучать придорожную пыль и садиться в «Феррари» не торопилась.

– Ты чего, Витка, примерзла, что ли? – послышался из машины недовольный голос подруги.

Я посмотрела на нее полными нечеловеческого страдания глазами:

– Я не поеду.

Все мое существо изнывало от мысли, что красавец на «Феррари» сейчас умчится в прекрасное далеко, и я больше никогда его не увижу, но оставить верные «Жигули» в чистом поле я не могла. Совесть настоятельно рекомендовала не бросать друга.

– Я понял. Вы боитесь за свою машину? – проявил чудеса телепатии красавчик. В ответ я угрюмо кивнула, сопроводив действо печальным вздохом.

Благородный мачо, ни слова не говоря, открыл капот моей машины и принялся там копаться. Лизка наблюдала за его манипуляциями из салона «Феррари». Чувствовалось, что устроилась она там основательно, и никакие катаклизмы не заставят ее покинуть шикарное авто. Время от времени подруга бросала на меня неприязненные взгляды. А я при чем? Ну, не могу я предать свою машинку! Хоть и покалеченная, ездить-то она может. Какой-нибудь умелец угонит ее и без запчастей приделает дверь на место. У нас ведь в России каждый второй сам себе Левша.

– Готово, – наконец вылез из-под капота красавчик. В руках у него был мой аккумулятор, то есть не мой, конечно, а «жигулевский». – Теперь никуда ваш конь не денется.

– Внутренности разворуют, колеса упрут, – спрогнозировала я дальнейший ход событий и печально закончила: – А еще в багажнике домкрат лежит, канистра, запаска и нейлоновый трос почти новый. Лизка, ты поезжай, а я тут покараулю. Вызову спасателей, они отбуксируют меня вместе с машиной домой.

– Ты уверена? – уточнила из «Феррари» Лизавета.

– Угу, – судорожно всхлипнула я.

И только красавчик-мачо ничего не сказал. Он снова залез под капот. Мы с Лизкой, обменявшись недоумевающими взглядами, уставились на его… кхм… атлетические ноги, сексуально торчавшие из-под капота. Минут пять спустя к ногам присоединился не менее сексуальный торс.

– Не надо спасателей, – по-прежнему улыбаясь, заверил молодой человек. – Я поеду на вашей машине. Довезу вас до дома, а потом отправимся в музей.

Терпению красавчика позавидовали бы и индийские йоги, а энтузиазму – легендарный Алексей Стаханов.

– Кто из вас водитель?

Я, как первоклашка, подняла руку.

Парень внимательно осмотрел меня, отчего в душе со страшной силой взыграло смятение, и вроде бы даже удовлетворился результатами осмотра. Во всяком случае, он кивнул, после чего распорядился:

– Поведете мою машину, я поеду следом за вами. Только не гоните – на «Жигулях» мне за вами не угнаться.

Перспектива порулить «Феррари» вдруг открылась передо мной во всей красе. Руки зачесались от предвкушения сладкого мига. Я на секунду зажмурилась, но, опомнившись, открыла глаза и на всякий случай уточнила:

– Может, я сама? В смысле, на «Жигулях»? Потихонечку…

– Нет. Я джентльмен и не могу позволить рисковать очаровательной девушке. Кстати, меня зовут Джон.

– Как?! – одновременно обалдели мы с Лизкой.

Должно быть, Джон привык к подобной реакции на свое имя, оттого рассмеялся и пояснил:

– Родители были фанатами «Битлз». Вот и назвали меня в честь Джона Леннона. Экзотично, конечно, но полное имя звучит несколько… м-м… странно. Джон Ааронович.

– Да уж, повезло, ничего не скажешь, – не то позавидовала, не то посочувствовала Лизавета. Подруга выглядела разочарованной. Еще бы! Ей-то, я уверена, мечталось, что Джон, вдохновившись ее пышными прелестями и подбитым глазом, с ходу сделает ей предложение руки и сердца, а заодно и кошелька. Лизавета моя – девушка воспитанная, к тому же отягощенная принципами. Юные повесы с дырявыми карманами не имеют никаких шансов стать второй половинкой Лизаветы, какими бы раскрасавцами они ни были. Лизка твердо стоит на той позиции, что мужчина должен быть мужчиной, а не альфонсом. А если к состоянию прилагается еще более или менее смазливая мордашка, это вообще идеальный вариант. Счастливый обладатель новенького «Феррари» имел, судя по всему, и то, и другое, а потому приобрел у подруги статус потенциального кавалера. Охмурить Джона Аароновича Лизка наверняка сочла делом чести, потому и пригорюнилась маленько, когда стало ясно – в светлые дали она поедет со мной, а на меня ее чары ну никак не действуют.

– По коням? – очередной раз ослепил белозубой улыбкой Джон.

С замиранием сердца я уселась за руль мустанга. Да простят меня мои «Жигули», но когда руки легли на руль, а попа уютно устроилась в анатомическом кожаном кресле, авторитет отечественного производителя окончательно рухнул. По крайней мере, в части автомобилестроения.

– Не увлекайся, Виталия, – ворчливо посоветовала подруга со своего места. К этой минуте она незаметно переместилась на соседнее с водителем место. – Вечно ты портишь мне жизнь. Подруга называется! Все жизненные планы нарушаешь!

– Какие планы, Лиз? – весело осведомилась я, осторожно трогаясь с места. В зеркале заднего вида отразился Джон Ааронович на моих «Жигулях». Смотрелся он в них, конечно, комично. Словно потрясающей красоты розу сунули в коровью лепешку, однако улыбаться юноша не перестал и даже приветливо помахал рукой в открытое окно, что внушало определенно доверие.

– Такие! – буркнула подруга и неожиданно заявила: – Не нравится он мне!

Вот уж новости так новости! Мне-то казалось, Лизавета уже мысленно детишек их общих окрестила, а оказывается, Джон ей не нравится. Разумеется, я потребовала разъяснений.

– Не может мужик быть таким положительным, – охотно пояснила Лизка. – Почему он остановился? Только не говори, что так поступил бы любой на его месте. Сколько их мимо промчалось? Не считала? Восемнадцать, не считая пьяного тракториста и трех дальнобойщиков. Даже они не тормознули! А этот нарисовался… Почему он терпеливо сносил все твои капризы?

– Какие капризы? – возмутилась я и робко предположила: – Может, влюбился с первого взгляда?

– Такие, как он, не влюбляются ни с первого взгляда, ни со второго, ни даже с пятого. Такие, как он, используют женщин в своих корыстных целях. А с тебя какой прок?

– Он джентльмен, – напомнила я подруге, но она вроде бы и не услышала реплики и задумчиво закончила:

– Имя у него чудное…

Мне, ослепленной счастьем управления крутой тачкой, осталось только рассмеяться в ответ. Однако, как показали дальнейшие события, это был смех ну о-очень преждевременный.

Когда мы подъехали к моему дому, у меня появился еще один повод для радости. На скамеечке напротив подъезда сидел сосед сверху – тридцатилетний балбес Андрюха. Вообще-то, балбесом Андрюха стал недавно, когда сломал пятку, а до этого он успешно трудился в какой-то фирме средней руки. Работа у него наглухо завязана с компьютерами. В том смысле, что Андрюха не то программист, не то системщик – словом, интеллектуальная элита. Мозги у парня, безусловно, имеются, только в мирной жизни он пользуется ими от случая к случаю. Иначе чем объяснить сломанную пятку? Ну, поссорился с девушкой, с кем не бывает? Но зачем же со второго этажа прыгать? Теперь вот сидит на скамеечке, как пенсионер со стажем, бренчит костылями да пивко потягивает. А еще я Андрюху терпеть не могу за то, что он никогда не упускает случая посмеяться над моей машиной. Ехидный сосед по-всякому обзывает «Жигули», называет их доисторической телегой, а меня ее рабыней. Теперь понятно, почему я тихо радовалась, подъезжая к дому на «Феррари» Джона.

Со спектаклем «Выход главных героев из шикарной машины» мы с Лизаветой справились блестяще. Подобрав упавшую челюсть, Андрюха изумленно присвистнул: