Текст книги "Семь божков несчастья"

Автор книги: Фаина Раевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

– Мне?! – я не на шутку перепугалась. Лизавета перестала жевать и перевела изумленный взгляд на мою растерянную физиономию. Я еще какое-то время очумело моргала, а потом высказала совсем уж невероятное предположение: – Лизка, что ли?

– Дура! – выкрикнула подруга и с новой силой набросилась на торт.

– Кондратьев Вадим Сергеевич, – торжественно произнес Анатолий.

Фамилия показалась мне знакомой. Я в отчаянии напряглась, пытаясь вспомнить, откуда она мне известна, но ничего не выходило. Оттого, должно быть, что моему стукнутому мозгу требовался покой, а не активная работа. Видя мои мучения, Анатолий дал подсказку:

– Музей Востока…

– Эйнштейн!.. – воскликнула я. – Но ведь он в день убийства был где-то в Европе, на конференции! Я сама видела его аккредитацию, билеты, расписание докладов… В день убийства Симкина, точно помню, он как раз выступал с докладом перед огромной аудиторией. И вообще, не мог Кондратьев убить Симкина в принципе! Потому что Петр Петрович свою коллекцию нэцке завещал музею! Или… Господи! Неужели Эйнштейн тоже работал на Клару Карловну?! – озарила меня догадка, но я тут же сама ее опровергла: – Нет, иначе он знал бы, что коллекция уже почти полностью заменена подделками. Значит, он сам по себе? Ну… убил Симкина?

– Соображаешь, – польстил мне Анатолий. – Кондратьев в самом деле – значимая фигура в мире исторической науки. И, что примечательно, приглашение на конференцию у него имелось, и билетами научное сообщество обеспечило. Только Вадим Сергеевич никуда не поехал, сославшись на недомогание. Но как выяснилось, у него в России были дела поважнее.

– А фотографии? – вспомнила я.

– Прошлогодние. Из Лондона. Экспозиция музея через полгода будет выставляться в Европе, а следом и в обеих Америках. В мире сейчас почему-то наблюдается мощный интерес к искусству народов Востока. Симкин, конечно, завещал коллекцию музею, но, к несчастью, Петр Петрович оказался на редкость крепким стариком. А без «Ситифукудзин», по мнению Кондратьева, музейная экспозиция выглядит бледновато. Вот он и решил… как бы это выразиться… ускорить кончину Симкина.

– Все равно не понимаю! – заинтересованно молвила Лизавета. Новости настолько ее потрясли, что она на какое-то время даже забыла о «питании для мозгов». – Кондратьев, как я поняла, большой спец. Неужели он не отличил подделку?!

– Вадим Сергеевич испугался, когда понял, что натворил. Ему в тот момент было не до изучения подлинности коллекции и не до подсчета фигурок – тут труп свеженький! Он просто сгреб все махом и покинул место преступления. Правда… – Анатолий взял небольшую паузу, за время которой успел запихнуть в рот еще один кусок торта и, с удовольствием жуя, закончил: – Потом понял, как лопухнулся, и сам явился в милицию с чистосердечным признанием… Хороший мужик! Кстати, девушки, у меня к вам тоже вопросик один имеется.

– Опять вопросы! – возмущенно прошипела Лизавета, на что Анатолий с сожалением развел руками в стороны, мол, ничего не поделаешь, работа у нас такая, и полюбопытствовал:

– Где Хотэй?

– Хрен его знает! – со вздохом отозвалась я, причем совершенно искренне. Благодушие с Анатолия враз слетело, а глаза сделались колючими, как у морского ежа:

– Не понял…

– Хотэй уехал в неизвестном направлении, – сообщила я общественности, маленько взгрустнула и посоветовала себе запастись терпением, потому как намечался целый град вопросов и все на мою бедную стукнутую голову. Так оно и вышло.

– Как уехал?!

– С кем уехал?! – В один голос завопили Анатолий и Лизавета.

– Очень просто. Я его спрятала в обивке сиденья в джипе Джона, потому как оставлять нэцке дома посчитала неразумным. Джип угнали… Вот он в курсе, – я кивнула на Анатолия, он, в свою очередь, тоже кивнул, подтверждая мою правоту. – Да, так вот, джип угнали, пока Ричард рожал. Потому я и говорю, хрен знает, где теперь Хотэй! – мне действительно было жаль, что все так неудачно сложилось, но поделать с этим уже ничего нельзя.

Лизка недоверчиво, даже с какой-то жалостью посмотрела на меня, после чего осторожно поинтересовалась:

– Ричард рожал?

– Хомячился! – в один голос пояснили мы с Анатолием.

– Ага! Вот теперь все ясно, – сдержанно кивнула Лизка с таким разнесчастным видом, что я поняла: ничего ей не ясно, но выяснение этой загадки природы она отложила на потом. В данный момент ее интересовали вопросы более существенные.

– Что теперь будет с детьми Джона? – опасливо косясь на нас с Толиком, все же поинтересовалась она.

– Да ничего особенного! Все как обычно – вроде бы печально вздохнул Анатолий. – Сперва поищем родственников. Найдем – хорошо, нет – стало быть, прямая дорога им в детский дом… Кстати, девочки, у меня еще один интересный вопрос имеется. Ну, если вы не хотите, можете не отвечать, но имейте в виду…

– Да ладно! – невежливо перебила Елизавета, – про чистосердечное признание втирай уркам. Лично меня на фуфел не возьмешь! Да и Витку теперь тоже – опыта прибавилось. Впрочем, учитывая нашу к тебе лояльность, спрашивай.

– Большое вам ментовское спасибо, – с трудом сохраняя серьезность, слегка поклонился Анатолий. На миг я заподозрила его в волюнтаризме, но, присмотревшись, подозрения оставила – уж больно глаза у него были светлыми. Анатолий охотно воспользовался разрешением.

– Почему вы не использовали подарок Вовки и Сеньки?

– Подарок? Какой? – дружно удивились мы с Лизаветой.

– Вроде как пеленгатор. По крайней мере, пацаны так назвали свое изобретение и уверили, что эта штуковина работает. Она, кстати, действительно функционирует. Наши спецы тщательно проверили… м-мм… изобретение на профпригодность. Удивлялись даже: вещь серьезная! – и долго не верили, что соорудили ее мальчишки малолетние! Включить бы вам эту хрень, и мы быстрее узнали бы, где находитесь вы и злодеи. И нам облегчение бы в жизни вышло.

– Вот-вот, вы только и ждете, кто бы вам жизнь облегчил. Паразиты, одним словом, амебы одноклеточные! Вы ведь хуже тараканов, чтоб мне так жить! Господи, и куда страна катится, а?! Скоро на службу в органы будут вербовать прямо в роддоме! А что, Толик, это идея! Пусть младенцы с рождения приучаются на вас работать! У самих-то силенок не хватает – вы их в политической борьбе за независимость родины растратили! А она, родина то есть, солидных откатов ждет. Где ж тут порядок устанавливать, успеть бы карманы набить!!! Тьфу, козлы! – в сердцах сплюнула Лизавета, но не успокоилась даже при виде колючих глаз Анатолия, которому выступление подруги пришлось явно не по душе, и терпел он его… непонятно по какой причине. – Нет, вот ты мне скажи, дружок из органов! – Лизка с силой вонзила острый наманикюренный ноготок прямо в грудь Анатолия. – У вас самих, таких больших, сильных, умных и надежных, совсем с мозгами беда? Не хватает их на всех, что ли? Или IQ неожиданно упал ниже плинтуса? Эх, вы, защитники хреновы! – наконец закончила монолог подруга.

Выступление Лизаветы, возможно, и вышло малость резковатым, но, по сути своей, верным. Анатолий внимательно слушал, вроде бы смущался, опускал глаза, а потому, должно быть, казался немного нелепым, впрочем, как любой сильный мужчина под натиском слабой женщины. Мне стало его жаль, и я поспешила заступиться за друга:

– Лиз, зря ты так… Они все-таки спасли нас…

В ответ подруга пренебрежительно повела бровью:

– Не спорю, спасли. Только это спасение стоило нам сотрясений мозгов! Впрочем, фиг с ними, с мозгами, у нас их много! А что менты? Выходит, на них рассчитывать не приходится? Ладно, хрен с ними, с ментами – убогонькие они, что ж поделать! Но ты, Виталька!!! – подруга неожиданно переключилась на меня. – Ты ведь умная девочка – это со школы еще известно! Раскинула бы своими сотрясенными мозгами, да включила бы этот чертов пеленгатор!

– Ну, включила бы я его, и что бы изменилось? – ощущая смутное чувство вины, сказала я, на что Лизка сразу и очень категорично отозвалась:

– Все!!! Я ведь изучила каждый угол в доме Джона, потому как собиралась там жить до старости. Ой… – тут Лизавета внезапно смутилась и доверительно поведала: – Правда, на половину Клары Карловны попасть не удалось – замки там какие-то чудные! Даже я вскрыть их не смогла, хоть и старалась очень. Но все равно, если бы ты поверила Вовке и Сеньке, мы смогли бы без труда выбраться из заточения.

Допускаю, что в выступлении подруги какая-то истина присутствовала: пеленгатор можно было включить, но беда в том, что изобретение малолетних Кулибиных я всерьез не восприняла, а таскала его с собой в качестве сувенира. Все-таки ребята старались! Я искренне покаялась, особенно напирая на изобретательность и смекалку Вовки и Сеньки, которые со дня на день отправятся в сиротский приют.

Тут Лизка впала в столь глубокую задумчивость, что даже не пошла провожать дорогого гостя. Впрочем, негостеприимство подруги его ничуть не расстроило, тем более что я с удовольствием и с заметным облегчением проводила Анатолия к выходу. Он немного потоптался у двери, явно смущаясь, после чего решительно откашлялся, а потом… заключил меня в свои объятия. Что случилось дальше, я помню смутно, потому как и объятия, и поцелуи мне очень даже пришлись по вкусу.

Голубая мечта, о которой я так долго говорила любимой подруге, насчет отпуска на гостеприимном турецком побережье, осуществилась спустя месяц после описываемых событий. Только отправились мы туда в сильно расширенном составе. Я прихватила с собой Анатолия, который за этот месяц успел несколько раз признаться мне в любви и даже сделать предложение руки и сердца. Как и положено воспитанной девушке, я обещала обдумать предложение, а думать, как известно, лучше всего под приятный шум прибоя. Анатолий вздохнул, но возражать не посмел, а чтобы никаких проблем за границей у нас не возникло, он, хитростью выбив у грозного начальства внеочередной отпуск, отправился с нами. Лизавета по этому поводу немного поупражнялась в остроумии, однако быстро увяла, потому что с недавних пор собственных забот у нее прибавилось – она энергично штурмовала официальные инстанции, оформляя опекунство над Сенькой и Вовкой. Вот такое благородное сердце равномерно билось в мощной груди подруги!

Уже накануне отъезда Анатолий порадовал нас сообщением, что джип Джона все-таки нашли. Однако, как ни трудились специалисты, Хотэя там не обнаружилось.

– …Надоело все на фиг! – прохныкал Вовка после очередного заплыва, с ходу обдав нас солеными брызгами, плюхаясь на горячий песок.

Сенька поддержал брата:

– Я на эту воду уже смотреть не могу.

– Не скулите, дети! Нам с тетей Витой нужно восстанавливать силы, – млея под жарким солнцем, вяло отозвалась Лизавета.

– Вам надо, а мы страдаем! – недовольно пробубнил Вовка и тут же оживленно сообщил: – Теть Лиз, мы в парке качели видели. Может, сходим?

– Качели, говорите? Занятно! – я открыла глаза и с интересом посмотрела сперва на загорелые мордахи мальчишек, потом на бронзовую фигуру Анатолия, основательно вонзившуюся в песок, и ласково посоветовала: – Дядю Толю с собой возьмите. Он давно мечтает на качелях покататься. Правда, любимый?

Любимый обреченно стряхнул с себя пару-тройку килограммов золотистого песка, кивнул, и наши мужчины отправились развлекаться.

– Не боишься Толика на качели сажать? – проводив их внимательным взглядом, спросила Лизавета. – Укатают его пацаны до зеленых человечков. Что тогда с ним делать? Особенно ночью…

– Пусть тренируется! А насчет ночи… Ты же знаешь, Хотэй исполняет все желания…

– Это да! – согласилась подруга и снова подставила лицо ласковым лучам турецкого солнышка.