Текст книги "Застывшая тень (Большая книга забытой фантастики)"

Автор книги: Ф. Энсти

Соавторы: Морис Ренар,Камиль Фламмарион,Октав Бельяр,Хьюго Гернсбек,Виктор Таддеус,Энтони Армстронг,Генри Геринг,Джозеф Шлоссель,Шарль-Анри Ирш,Апо Пярнянен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц)

Камиль Фламмарион
ПУТЕШЕСТВИЕ НА ПЛАНЕТУ МАРС

В прекрасный теплый осенний день, еще пропитанный всеми чарами лета, я наблюдал в телескоп планету Марс. За несколько недель до этого (24 сентября 1909 г.) наша соседка находилась на минимальном расстоянии от Земли – 58 миллионов километров – и в условиях, наиболее благоприятных для ее наблюдения. Несмотря на то, что вся атмосфера была пронизана светом заходящего солнца, словно в ясный летний день, маленький диск этой планеты (увеличенный моим телескопом в 400 раз) казался усеянным темными и светлыми пятнами, отвечающими характерным чертам поверхности этой планеты, которая вот уже полстолетия так часто подвергает испытанно искусство астрономов. Море Песочных Часов, очертаниями своими напоминающее рог изобилия, казалось, тихонько подвигалось к востоку, а за ним следовала лежащая на западе область Девкалиона, прорезанная темной чертой Синус Сабакус. Это кажущееся движение объясняется ежедневным обращением Марса вокруг своей оси, несколько более медленным, чем у Земли – 24 часа 37 минут 23 секунды. Погода на Марсе была дивная: ни облачко, ни туман не темнили необычайной прозрачности его атмосферы. На южном полушарии этой планеты, обращенном к нам в этот момент, лето было в полном разгаре, и полярные снега, которые несколько месяцев тому назад покрывали большие пространства на широте, соответствующей положению Христиании и Стокгольма в нашем северном полушарии, теперь отодвинулись дальше к северу; большая часть их стаяла совершенно, открыв полюс – чего никогда не бывает на нашей Земле.

Улучив благоприятный момент, я внимательно вгляделся в эти марсовские ландшафты, так мало похожие на наши, земные, и зарисовал их; затем вышел из-под купола обсерватории, чтобы полюбоваться с террасы роскошью земного солнечного заката. Светило дня во всей своей красе быстро спускалось к западной линии горизонта и высоко в небе голубая лазурь перемешивалась с цветами розы и золота. Глубокая тишина царила в природе. Сумерки уже раскинули над Землей свой прозрачный покров; на западе Вечерняя Звезда уже зажгла свой яркий сигнальный огонь, возвещающий о близости ночи.

Природа постепенно готовилась к ночному отдыху, но мои мысли не отрывались от Марса, красные лучи которого неотразимо влекли к себе мои взоры.

– Что означают, – думал я, – эта изменчивость линий берега, эти как будто трещинки на каналах и на солнечном Озере? Что это: вода, болото, растительность?

Внезапно громкое жужжание раздалось над моей головой, прервав мои размышления: это был запоздалый аэроплан, огромная стрекоза, одиноко летящая в поднебесье. Она возвращалась в ангар Жювизи и в прозрачном воздухе я долго следил за ее полетом…

И вдруг мне показалось, что у мысли моей тоже выросли крылья, и она летит быстрее аэроплана в то время, как все члены мои словно онемели. Оторванная от тела, мысль моя с фантастической быстротой неслась в пространство, словно несомая психическими волнами, неведомыми земной науке. Изумленный, я пытался сообразить, что со мной, дать себе отчет в своем положении, но я был совершенно вне своей обычной стихия. Передо мной расстилалась беспредельная равнина; кирпично-красная почва покрыта густой кустистой растительностью однообразного красноватого оттенка, мало похожей на зеленую рощицу, ароматами которой я только что перед тем дышал.

Чтобы преодолеть оцепенение, сковавшее мои члены, я сделал шаг, но, к великому моему изумлению, шагнул сразу на несколько ярдов, и с этого момента ко мне вернулась свобода движений. Я даже почувствовал себя необычайно легким и быстрым. Я не шел, а летел, с необычайной быстротой и без всякой усталости покрывал огромные расстояния, как будто сразу вдруг более, чем наполовину, уменьшился в весе. В очень короткое время я исследовал всю соседнюю местность и все же не мог определить, где я нахожусь и какое поле наблюдений лежит предо мной.

Волшебная страна

Представьте себе ландшафт южной Франции или, еще лучше, плодородной Голландии, с ее болотами, разветвляющимися каналами и заливными лугами; прибавьте сюда роскошнейшую растительность, совершенно неведомую нашим ботаникам, не имеющую с растением ничего общего, кроме прелести и изящества, – вот какое зрелище представилось моему взору.

Все эти цветы обратили свои венчики к солнцу, которое заходило во всем блеске заката дивного летнего дня, а горизонт весь пылал нежными сумеречными огнями. И, тем не менее, закат этот показался мне совершенно нормальным. Всякий, наблюдавший природу, скажет вам, что солнце при восходе своем и при закате как бы увеличивается в размерах: диск его бывает значительно больше, чем в течение дня. Еще в глубокой древности астрономы, физики и мыслители задумывались над этим кажущимся расширением диска светил на горизонте, которое наблюдается также и у Луны. Но в этот вечер солнце, наоборот, казалось необычайно малых размеров, и Луна, плывшая высоко в небесах, также была гораздо меньше обыкновенной. С другой стороны, Вечерняя Звезда, сквозь туман на западе, светила гораздо ярче обыкновенного.

Но что же это? В то время, как я любовался прекрасным и нежным светом Вечерней Звезды, над горизонтом появился тоненький золотой серп, горевший в лучах заката, и быстро стал подниматься, в то же время двигаясь по небу в направлении востока с такой быстротой, что за движением его легко было следят простым глазом. В то же время другая луна в первой четверти медленно двигалась по направлению к западу. Это необычайное зрелище глубоко взволновало и смутило меня. Я попытался координировать свои впечатления: уменьшение веса, малые размеры Солнца, две Лупы, необычайный блеск Вечерней Звезды – очевидно, каким-то необъяснимым чудом я очутился на Марсе.

Небо с двумя лунами

Эта крохотная луна была Фобос, первый спутник Марса, от которого он отделен расстоянием всего только 6000 километров – крохотный мирок, величиной не больше Лондона, с такой быстрой обращающийся вокруг своей планеты, что полный свой оборот он совершает в течение 7 часов 39 мин. 15 сек. Второй спутник, Деймос, еще меньше, вполовину меньше – пешеход мог бы обойти его менее, чем в четыре часа, даже не ускоряя своего обычного шага; этот спутник пересекает небо с востока на запад, подобно солнцу и прочим звездам. Фобос встает на закате, т. е. на западе, и садится на восходе, т. е. на востоке. Таким образом, эти две луны как будто движутся в противоположных направлениях; первая идет навстречу второй, по временам заслоняя ее и, разминувшись с ней, продолжает свой путь к востоку; и меньше, чем в полдня (ровно 11 часов) проходит через все свои фазы, от новолуния до последней четверти. Я видел ее в сумерках восходящей над горизонтом тонким полумесяцем; два часа спустя диск ее уже наполовину был светлым и находился вблизи другого спутника, который, отстоя на 20 000 километров от поверхности Марса, совершает свое обращение медленно, а именно: 1 день 6 часов 17 мин. 53 сек. Иной раз наблюдаешь затмение этой крохотной странной Луны дважды в течение одной ночи: первый раз вечером, второй несколькими часами позже перед рассветом.

Но мой взор с волнением инстинктивно обращался снова и снова к лучезарной Звезде Вечерней, в которой я приветствовал нашу собственную дорогую планету, и я думал об астрономах, которые в этот самый момент направляют свои телескопы на Марс – и в особенности о м-ре Лоуэлле, с которым мы нередко обсуждали загадку жизни на Марсе. В то время, как мои коллеги на Земле напрягали зрение, чтобы лучше вглядеться в эту загадку, я видел ее отчетливо; я был на месте. Тайна жизни соседнего мира, в которую мы так долго не могли проникнуть, была для меня раскрыта, как и все загадки, которые так долго занимали мои мысли.

– Нет, – говорил чей-то голос возле меня, – невозможно, чтобы этот мир был необитаемым; но, во всяком случае, его обитатели должны быть очень легковесны и неустойчивы. Ядро Марса в девять раз меньше, чем у Земли; плотность его на треть меньше плотности земного шара, на поверхности его все тела весят в два с половиной раза меньше, чем на Земле. При таких условиях немыслимо, чтобы на Марсе обитали человеческие существа, подобные нам. Притом же, они бы замерзли там, так как Марс, находясь вдвое дальше от Солнца, чем Земля, получает от него и вдвое меньше тепла.

Слова эти ударили мне по нервам, как электрический ток. Дрожь пробежала по всему моему телу. Где я?

Сквозь вечерние тени, собравшиеся под куполом моей обсерватории, виднелось звездное небо. Марс сиял в созвездии Рыб недалеко от бледного Сатурна. Луна, показавшаяся мне огромной, садилась на востоке. Теплый воздух был пропитан ароматами и все небо усеяно яркими звездами.

– Вы что? Задремали? – спросил мой собеседник, изумленный моим молчанием.

– Нет, – ответил я, – я был на Марсе.

– Ах, вот что? И что же, беседовали вы со знаменитыми марсианами?

Я пытался припомнить, собрать мои мысли – напрасно: все, что я видел, все мои ощущения были так далеки от того, что испытываешь на Земле, и все рассеялись, как сладкий сон. И ощущение было даже то самое, раздражающее, как после хорошего сна, когда проснешься и не можешь вспомнить, уловить главной нити. Я хорошо помнил, что во время моего прибытия на Марс там было страшно жарко, что вокруг меня кипела жизнь и деятельность, и было больше оживления, чем мы видим даже в наиболее цивилизованных наших городах. Но формы живых существ, как и картины природы, почти изгладились из моей памяти.

Объяснение этой странной забывчивости очень простое. На Земле наш мозг и наша нервная система приспособлены к восприятию и запоминанию только земных ощущений или же близких к ним. И на какую бы планету нас ни перенесли, было бы то же: мы не в состоянии были бы припомнить в точности деталей предшествующего нашего существования.

На Марсе, где условия жизни столь различны от земных, внешние впечатления воспринимаются совсем иначе, чем мы воспринимаем их здесь, и только благодаря быстрой метаморфозе всего моего существа я в состоянии был пробыть некоторое время на соседней планете.

И, как только вернулся на Землю, опять стал земным и уже не в состоянии был припомнить виденного.

И все же, оглядываясь назад, я смутно припоминаю, что видел на Марсе человеческие существа, достигшие гораздо более высокого уровня развития, чем мы, люди, видел жизнь чрезвычайно яркую и действительную – результат долгих столетий умственной деятельности и условий обитаемости лучших, чем на нашей планете, в особенности с точки зрения малого веса и увеличения срока жизни (на Марсе год почти вдвое больше нашего – 687 дней вместо 365). Соответственно этому, обитатели Марса живут дольше нашего: каждое поколение имеет больше времени для накопления знаний и передает их последующему поколению в большем объеме, чем это можем сделать мы на Земле, где человеческая жизнь так эфемерна. И, так как марсиане древнее нас, ибо их маленькая планета остыла быстрее и быстрее прошла все фазы своего развития, то и ход прогресса там был ускоренный. И, устремив свой взор вверх к этой красной звезде, затерянной в нашем небе, я из глубины сердца приветствовал неведомых братьев, невидимым гостем которых я был одно мгновение.

Эдмон Перрье
КАКОВА ЖИЗНЬ НА МАРСЕ?

История наблюдений над Марсом достойна внимания. В 1877 году итальянский астроном Скиапарелли возвестил всему ученому миру, что он заметил на поверхности этой планеты сеть прямых темных линий, тянущихся через материки, соединяя моря, и эти линии могут быть только искусственными каналами, проведенными существами, одаренными разумом. Почта одновременно с этим астрономы Бертон и Дрейер, не зная совершенно о наблюдениях Скиапарелли, сообщили об аналогичном открытии. Вслед за Скиапарелли, энергично продолжавшим свои наблюдения, другие астрономы – Кристи, Проктор, Лоуэлл, Дуглас, Пикеринг, Фламмарион и др. – также принялись систематически изучать поверхность Марса и старая гипотеза о его обитаемости воскресла с новой силой.

По наблюдениям профессора Лоуэлла, планета Марс, как и Земля, имеет два полюса, покрытые снегом и льдом. На ней есть также континенты и моря. Континенты покрыты растительностью, которая развивается летом, постоянно меняя свой вид и, как у нас на Земле, засыпает на зиму. Каналы, согласно его теории, построены гигантами-инженерами с помощью дивных машин, так как вода распределена по всей годной для обработки земле равномерно, как в Египте, с той разницей, что марсиане собирают воду не из реки, а из неистощимых запасов снега и льда на полюсах. Вода эта, проведенная посредством каналов от полюса к экватору, создает повсюду на пути своем роскошную растительность, густые тенистые леса и луга, покрытые пышным цветочным ковром; и в телескоп нам видны, собственно, не сами каналы, а именно эти полосы пышной растительности. Возле каждого канала возникает оазис. И эти оазисы, быть может, вмещающие в себе огромные города, продолжают существовать даже и после того, как каналы временно исчезнут. В летнее время все растительные центры связаны между собой каналами, которых насчитано не менее 172. Отдельные участки почвы, орошаемые таким образом, имеют размеры от З5-200 кв. миль. Весной они одеты ярко-изумрудной зеленью, как и наши поля; постепенно цвет зелени бледнеет и ко времени летнего солнцестояния принимает голубоватый оттенок, а к концу лета однообразно серый. Не те же ли изменения должны представляться взору астронома, наблюдающего поверхность нашей Земли с планеты Марс – если только там есть наблюдатели?

К несчастью, есть основания сомневаться в прочности этого блестящего здания, построенного воображением ученого. Нетрудно высчитать минимальную ширину, которую должен иметь такой канал для того, чтоб его видно было с Земли, измерить его в длину и таким образом получить довольно точное представление об орошаемой им поверхности. Но, если сложить вместе добытые таким образом результаты, окажется, что общая поверхность каналов, нанесенных на карту Марса, больше, чем поверхность самой планеты. Результат достаточно поразительный, чтоб задуматься над нам, и наводящий на мысль, что так называемые «каналы» на самом деле не каналы, а какие-то другие предметы, не связанные между собой и кажущиеся нам связанными только вследствие несовершенства наших телескопов. И, действительно, когда был взят для наблюдения телескоп большей силы, вся геометрическая правильность линий каналов исчезла и сами предполагаемые каналы расширились, стали зубчатыми и розовыми по краям и притом разорванными на отдельные неровные сегменты. Два итальянских астронома, Черулли и Сола, утверждают даже, будто каналы профессора Лоуэлла не что иное, как ряд озер без всякой правильности распределения. А по словам французского астронома Шарля Андре, каналы эти созданы не сверхъестественного ума инженерами, а всего только несовершенствами нашего зрения, наших телескопов и нашим воображением.

Большинство ученых, конечно, отрицают, будто в научной работе их принимает какое бы то ни было участие воображение. Но отчего же тогда так часто астрономы дают обмануть себя внешности? Человеческая психология имеет свои особенности.

Попробуйте некоторое время скользить взглядом по обоям – тот же узор, те же цветы, смотря по направлению вашего взгляда, будут казаться вам расположенными по горизонтальной, или вертикальной, или наклонной линии, будут идти параллельно или же скрещиваться и пересекать друг друга в различных направлениях. По всей вероятности, и каналы на Марсе были продуктом такой же мозговой операции. Маундер и Эванс на опыте доказали возможность этого. Они заставляли детей рисовать неправильной формы фигуры, напоминающие те пятна, которые мы видим на Марсе, и школьники, не имевшие понятия о цели опыта, воспроизвели с изумительной точностью характернейшие черты геометрических рисунков Скиапарелли. А, когда мы смотрим на рисунки-намеки импрессионистов, разве мы не стараемся дополнить их нашим воображением?

Значит ли все это, что на Марсе не может быть живых существ? Нет! Марс, несомненно, обитаем! Рухнула только волшебная сказка о необычайно искусных инженерах-строителях, так изумительно описанных Уэльсом в его фантастическом романе «Борьба миров».

Марс очень похож на Землю

Планета Марс прошла через те же фазы развития, что и наша Земля, и до сих пор не утратила сходства с ней. Атмосфера ее подобна нашей, только не так плотна и богата, и более насыщена кислородом. Облака, скопляющиеся в этой атмосфере, препятствуют нам разглядеть в деталях поверхность планеты. Снег и лед, скопляющиеся зимой на полюсах, летом тают, но неравномерно, и там, где они остаются, можно предполагать высокие горы и горные цепи, тянущиеся, как и на нашей Земле, у южного полюса. Усиленное таяние снега и льда в течение лета как бы указывает, что температура на Марсе летом приблизительно такая же, как и у нас. И, как у нас на Земле, тучи, образующиеся над морями, разрешаются ливнями, от которых образуются пресноводные озера и реки, снова возвращающие морям ту воду, которая была похищена у них в виде испарения. Плотность этой планеты, немногим меньшая, чем у Земли, заставляет предполагать химический состав почти одинаковый. И, следовательно, раз на Марсе имеются все те условия, при которых возникла жизнь на Земле, они должны были неизбежно дать и те же результаты.

Вечные законы, доказывающие, что на Марсе есть жизнь

Живые существа простейшего строения, которые появились первыми и от которых произошли все другие, представляли собой там те же характерные черты, свойства и привычки, как у наших земных прародителей. Но эволюция жизни на Земле была не случайной; мир управляется вечными законами, которые господствуют над будущим, как и над прошлым. Живые существа, как и неодушевленные, не могут ускользнуть из-под власти этих законов. Разнообразие их форм не случайно; мы знаем, что они и не могли быть иными, чем они есть; мы знаем, как постепенно вырабатывались определенные формы растительного и животного мира; нам известны неустранимые причины, влиявшие на образование этих форм и выработку общих типов. Эти причины действовали на Марсе, как и на Земле. И там должны быть те же водоросли и мхи, как у нас, и трава, и деревья, и цветы приблизительно такого же вида, как у нас, с той же расцветкой и запахами. Как у нас, материки окаймлены коралловыми рифами и воды населены рабами; и так же птицы в воздухе гоняются за мотыльками, и млекопитающие населяют леса и поля.

Марс дальше Земли от солнца – не на 100 миллионов, а приблизительно на 150 миллионов миль. И потому на нем холоднее, чем на Земле, тем более что его центральный фокус скопления зноя меньше нашего, так как диаметр этой планеты – всего только 4500 миль, а Земли – 8,500. День на Марсе имеет почти ту же длительность, как и наш, но, так как ось этой планеты почти на четыре градуса больше, чем у Земли, наклонена к плоскости ее орбиты, то полярные области, где солнце остается долее одного дня на уровне горизонта или ниже его, обширнее, как и жаркая зона. Неравенство дня и ночи на Марсе больше, чем на Земле в тех же широтах; на 45-м, например, градусе широты наш самый короткий день равняется 8 часам и 43 минутам, а самый длинный 15 ч. 38 мин; на Марсе, под тем же градусом широты, самый короткий день – 7 часов 56 мин. И самый длинный – 17 час. 58 мин. Продолжительность года – почти двойная – 688 1/3 дня вместо наших 365 1/4. Орбита этой планеты представляет собой не почти правильный круг, а удлиненный эллипс, и потому времена года более различаются между собой и продолжительностью, и температурой; северное полушарие, благодаря долгому лету, теплее южного.

Разнообразие климата и температуры на Марсе необычайное. Морские животные, особенно рыбы, без сомнения, немногим отличаются от наших земных, так как температура воды меняется медленно и постепенно. Иное дело животные наземные. Эти живут в более благоприятных условиях, чем наши. Они раньше появились и быстрее вытеснили огромных пресмыкающихся. Оперение птиц и шерсть, защищающая млекопитающих от резких изменений температуры, должны были достигнуть пышного развития и большого разнообразия красок, так как они должны меняться вместе с временами года.

Разница температуры зимы и лета так велика, что, несомненно, насекомые на зиму должны исчезать, превращаясь в личинок и заменяя разум инстинктом. Но зато длительность весны и лета на северном полушарии позволяет, личинкам достигать более крупных размеров, и потому насекомые на Марсе должны быть больше и красивее наших. И, ввиду суровости зимы, они, как и наши пчелы, осы и муравьи, несомненно, живут общинами и строят себе жилища, защищающие их от холода. И, может быть, общественная жизнь тамошних насекомых преподнесла бы немало сюрпризов нашим земным энтомологам.

В чем разница?

Тяготение на Марсе значительно меньше, чем на Земле. На нашей планете оно сыграло весьма крупную роль в развитии живых организмов. Оно создало спинную шишку в раковине моллюсков; оно принудило пресмыкающихся волочить по земле свое тело и заставило их выработать сильную мускулатуру. По всей вероятности, на Марсе мотыльки менее плоски и более проворны, моллюски не так скручены, а млекопитающие – легче и грациознее, чем у нас. Многие из них, несомненно, даже летают, подобно нашим летучим мышам, оспаривая у птиц обильную добычу – насекомых. Атмосфера Марса – настоящая арена жизненной битвы. Обилие кислорода в ней допускает большую быстроту сгорания, и потому все живые существа здесь, несмотря на меньшую теплоту солнечных лучей, должны быть живее и подвижнее днем, тем более, что ночь несет с собой полный отдых, ибо ночью на Марсе должна дарить непроглядная тьма. Обе крохотные луны, Фобос и Деймос, вращаются вокруг Марса быстрее, чем вокруг собственной оси, и быстро скользят по небу, не давая света. Там нет ни яркого лунного света, ни приливов, ни лунных месяцев, ни еженедельного изменения фаз луны, которые на Земле оказывают такое сильное влияние на многие явления роста и воспроизведения.

Трудно допустить, чтобы в таком деятельном мире и разум не достигал большого развития и, надо полагать, что существа, подобные нам, людям, на Марсе должны представлять собой высшую из всех органических форм. Однако же, невероятно, чтоб у них были крылья, так как для этого им пришлось бы сначала утратить руки – необходимые органы контроля, без которых невозможно точное знание.

Все это, может быть, только мечта, фантазия, но нельзя же упрекать биологию за то, что она старается заполнить данные, добытые астрономией, рассуждениями, основанными, как и выводы астрономии, на неизменности естественных законов.