Текст книги "Тайна заброшенной часовни"

Автор книги: Ежи Брошкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

При виде пана Адольфа невозможно было удержаться от ответной улыбки. Поэтому девочки улыбнулись и позравили его с победой, а он, как истинный триумфатор, стремительно ворвался в часовню.

– Эвита, Зося, Ендрусь! Я починил машину! Завтра можем отправляться в путь. А сегодня, Ендрусь, приглашаю тебя выпить пивка в честь победы!

– Послушайте, – прервал его магистр Потомок с таким возмущением и угрозой в голосе, что пан Адольф сразу понял, какую совершил бестактность.

– Прошу прощения, – с достоинством произнес он.

– Как вам не стыдно? – печально сказал магистр. – Я рассказываю о поразительном открытии, демонстрирую произведение искусства необычайной ценности… а выо чем? О какой-то машине! О каком-то пиве!

– Прошу прощения, – повторил пан Адольф.

И, чтобы окончательно умилостивить магистра, подошел к картине и бегло ее осмотрел. Лицо его при этом осталось совершенно равнодушным. Он даже легонько пожал плечами.

– Извините великодушно, пан магистр, – заговорил он своим звучным голосом. – К сожалению, я не интересуюсь искусством и в этой материи полный профан.

Затем, взяв пана Краличека под руку и что-то ему нашептывая, увел из часовни.

Проделал он это очень деликатно, стараясь никому не помешать. Тем не менее магистр потерял нить рассказа и растерянно умолк. Пани Краличек выскочила вслед за мужем, а панна Эвита, недоуменно вопросив, почему «Долецек ее бросил», последовала за ней.

И, хотя пан Адольф ничего дурного не сделал и вел себя вежливо и воспитанно, от царившего в часовне идиллического настроения не осталось и следа. Пан Краличек при упоминании о пиве весь просиял, как красное солнышко, а его жена явно помрачнела, и результаты «влияния новосондецкой школы» перестали кого бы то ни было интересовать, так что даже «юные друзья» магистра вышли следом за гостями из часовни, оставив его в одиночестве.

Быть может, с этой минуты магистр возненавидел бы пана Адольфа и его приятелей, если бы благосклонная судьба не вознаградила его за моральную утрату. Не успели ребята выйти за порог, как на площадке в начале дорожки, ведущей в часовню, остановился огромный автобус с надписью «экскурсионный». Из автобуса выскочил бойкий молодой человек и, сложив рупором ладони, закричал:

– Эй! Где тут часовня, в которой сделано культурное открытие?

Выбежавший из часовни магистр, мгновенно воспрянув духом, крикнул в ответ, что автобус остановился прямо у ее порога.

– А можно туристам ознакомиться с вышупомянутым произведением искусства? – спросил молодой человек.

– Разумеется! – дрогнувшим от радости голосом воскликнул магистр.

– Спасайся кто может! – прошептал пан Адольф, и вся компания стала быстро спускаться в долину.

Тем временем из автобуса высыпала толпа людей разного возраста и внешнего вида. Бойкий юнец немедленно принялся выстраивать их в пары, будто привез экскурсию дошкольников, а сам был заботливой воспитательницей.

– Внимание! – сказал Брошек. – Объявляю сбор на веранде. В такой толпе может оказаться кто угодно. Понятно?

Бойкий юнец, видимо, пользовался у своих подопечных непререкаемым авторитетом: большая часть из них покорно построилась на тропинке, и лишь несколько мужчин с подозрительно красными физиономиями заявили, что боятся простудиться и предпочитают остаться в автобусе. Однако юнец и слышать об этом не пожелал и отобрал у краснолицых туристов бутылки с «чаем против простуды», вызвав поток громких жалоб и нареканий. Наконец вся группа, включая шофера, под предводительством бойкого юнца бодро зашагала в гору. Только четыре последние пары (состоящие из мужчин с раскрасневшимися от странного чая лицами) брели по каменистой тропке неуверенно и пошатываясь.

Когда экскурсия прошла уже полдороги, снизу донесся голос пана Адольфа. Видимо, войдя во вкус поглощавших его в последние дни занятий, он остановился возле автобуса и стал внимательно к чему-то присматриваться. Вскоре стало ясно: ему не понравилось состояние колес. Нагнувшись, он осмотрел их, постучал по шинам, а затем крикнул:

– Эй, шеф! У вас вентили пропускают! Того и гляди колесо сядет!

Водитель автобуса, симпатичный парень, шагавший в паре с юной голубоглазой особой, был, видимо, в себе уверен.

– В моей машине вентили пропускать не имеют права! – закричал он.

Пан Адольф пожал плечами и присоединился к своим друзьям. Между тем магистр Потомок уже приветствовал первые приблизившиеся к часовне пары. Церемония встречи проходила так торжественно, словно магистр был хранителем большого музея, принимающим зарубежную правительственную делегацию.

– Милости прошу! – проникновенно восклицал он. – Милости прошу! Меня зовут Алджернон Потомок.

Экскурсанты явно почувствовали волнение. Вероятно, они читали известные нам заметки в утренних газетах. Один из краснолицых даже выкрикнул нечто вроде здравицы в честь магистра, а его товарищи затянули было «Многая лета», однако бойкий экскурсовод, не стесняясь в выражениях, бесцеремонно их утихомирил.

Затем он повернулся к магистру и произнес краткую речь, из которой следовало, что туристам льстит знакомство с такой выдающейся личностью, как магистр Потомок, и что граждане Народной Польши всегда любили и будут любить народное искусство, а также почитать его неутомимых исследователей. В заключение оратор призвал всех охранять сокровища национальной культуры в городе и деревне и, вполне довольный собой и всем миром, передал слово магистру.

На веранде тем временем закончилось созванное Брошеком экстренное совещание. Было решено установить наблюдение за туристами. Надо сказать, что всем, кроме более чем когда-либо молчаливого Пацулки, уже порядком надоело подозревать каждого появляющегося в окрестностях часовни человека, однако ребята считали это своим долгом, особенно ответственным, поскольку взяли его на себя добровольно.

Влодек с Альбертом получили задание сфотографировать каждого из участников экскурсии, Пацулке было поручено вести общее наблюдение, а Ике и Брошеку – затесаться в толпу туристов и собрать как можно больше сведений о составе группы. Ика прихватила альбом для автографов, а Брошек решил вплотную заняться бойким экскурсоводом, который, похоже, многое знал и мог многое сообщить о своих подопечных, тем более что был весьма словоохотлив.

Так – весьма напряженно, но, по существу, очень тоскливо – началась вторая половина субботы. Экскурсия (сорок девять человек плюс водитель автобуса) появилась в Черном Камне в пятнадцать двадцать, и сразу стало ясно, что осмотр часовни займет по меньшей мере час. К тому же внутри могло поместиться одновременно не больше десяти человек, а магистр решил дать каждой десятке настолько полную информацию, что первая группа освободилась только через двадцать с лишним минут. Бойкий юнец быстро разобрался в ситуации и, чтобы перед часовней не толпился народ, за две минуты изготовил и раздал всем, кто не попал в первую группу, порядковые номерки.

Ика и Брошек не без восхищения наблюдали за его действиями.

– Шустрый малый, такому палец в рот не клади! – пробормотал Брошек.

– Ты только погляди, – шепнула Ика. – Он их всех держит в ежовых рукавицах. Они даже пискнуть не смеют.

Действительно! Экскурсанты вели себя как кроткие овечки. Видно было, что они не впервые выполняют команды своего энергичного предводителя и давно расстались даже с мыслями о бунте.

Не попавшие в часовню туристы сразу разделились на три группы. Похоже было, такое деление не случайно, и каждая группа успела выработать свой способ поведения.

В первой группе сохранилось деление на пары. По странной случайности, все пары были смешанные и преимущественно молодые, выказывавшие склонность тихо перешептываться и держаться за руки.

Вторая группа разделилась на четверки. Каждая четверка немедленно расставила маленькие складные столики и стульчики и, укрывшись под зонтами, начала играть в бридж.

Третью группу, самую малочисленную, составляли уже упоминавшиеся мужчины с раскрасневшимися физиономиями. Они проявляли признаки некоторого (скрываемого от бойкого юнца) беспокойства, явно не зная, чем заполнить томительное время ожидания. Попытались было запеть хором, но против этого решительно выступили игроки в бридж. Тогда они заявили, что отправляются на поиски закуски к «чаю», то есть за грибами, чему категорически воспротивился бойкий юнец. Бедолагам ничего не осталось, кроме как, сбившись в кучку, начать невразумительно рассказывать длинные анекдоты, вызывавшие уже в середине взрывы гомерического смеха, который они безуспешно пытались приглушить.

Итак, время после обеда, как уже было сказано, несмотря на нервное напряжение, тянулось страшно медленно и нудно.

Один только Пацулка, оставшийся на веранде, не ощущал движения времени: он был занят приготовлением к полднику паштета из анчоусов (по собственному рецепту). У Ики с Брошеком – так же, как и у Альберта с Влодеком, – дел было по горло, но удовлетворения от своей деятельности они не испытывали, поскольку не ждали от нее особой пользы. И никто из них не предчувствовал, что на смену тоскливому и бесплодному дню придет полный драматических событий вечер.

Лишь Пацулка подозревал, что, возможно, это будет именно тот вечер. Но своими подозрениями ни с кем не делился.

Необходимо признать, что все экскурсанты (за исключением краснолицых мужчин) вели себя безупречно. Альберту с Влодеком не составило труда их сфотографировать. Вначале, правда, кое-кто обеспокоенно поинтересовался, не придется ли им платить за фотографии, а некоторые, наоборот, поспешили вытащить деьги, но, когда выяснилось, что снимают их бескорыстно, атмосфера сразу же потеплела. Более того: в результате упростилась задача Ики и Брошека. Туристы, рассчитывая получить фотографии, сами стали наперебой называть свои фамилии и адреса. Бойкий юнец, естественно, не остался в стороне. Вытащив из бездонного кармана куртки блокнот со списком участников экскурсии, он принялся диктовать Брошеку не только имена и фамилии, но и профессии каждого. И только с трудом позволил себя уговорить, что имена родителей и даты рождения для получения фотографий не понадобятся.

Пацулка наблюдал за происходящим, и в его черных глазенках то и дело вспыхивали насмешливые огоньки. Он сомневался – и весьма обоснованно – в целесообразности этой затеи. Однако полной уверенности на этот счет у него не было: возможно, пополнение картотеки Брошека имело некоторый смысл. Правда, Пацулку поставило в тупик одно обстоятельство, связанное с появлением экскурсии, и он не знал, как к нему отнестись. И потому все время был начеку, хотя и казалось, что он всецело поглощен содержимым миски.

Впрочем, каждый, кто его знал, легко мог понять, что Пацулка все видит и все учитывает.

Так оно в действительности и было.

Пацулка видел парочки, скрашивавшие себе ожидание непродолжительными прогулками в лес. Видел пана Адольфа и Ендруся, отправившихся в Соколицу, чтобы «по случаю победы» выпить пивка. Разобрался в различиях темпераментов игроков в бридж. И даже установил, что у юной особы, к которой проявлял интерес водитель автобуса, аккуратный вздернутый носик, милые ямочки на щеках и застенчивая улыбка.

К пяти часам силы и энтузиазм магистра иссякли, а в часовню вошла лишь предпоследняя группа экскурсантов. К этому времени как паштет из анчоусов, так и список участников экскурсии были готовы. Альберт с Влодеком управились еще раньше. И ровно в семнадцать ноль-ноль вся пятерка снова собралась на веранде. А две минуты спустя над противоположным холмом начало происходить нечто, взволновавшее даже Пацулку.

Первым это заметил Брошек, и неведомая сила буквально сорвала его со скамейки.

– Внимание, – торжественно произнес он. – Сегодня, в субботу, в семнадцать ноль-ноль над Черным Камнем появилась дикая баба!

– Где? Где? Точно! Ура! Ура!

На веранде поднялся такой шум, что окно маминой комнаты немедленно распахнулось.

– Пожар? – невозмутимо спросила она.

– Дикая баба, мамочка! – так громко завопила Ика, что наверху хлопнуло окошко, и раздался грозный окрик:

– Сама ты дикая баба!

Мама напустила на себя строгий вид и посмотрела наверх.

– Эй, муженек, как ты разговариваешь с бедным ребенком? – сказала она.

Отец ничего не ответил, но окно закрыл очень осторожно.

А мама решила поглядеть на дикую бабу и вышла на веранду.

– В самом деле, – восхищенно сказала она, – дикая баба!

Восхищение ее было совершенно понятным. Как известно, «дикими бабами» называют большие косматые клочья густого тумана, которые поднимаются из долин к вершинам гор. Но в данном случае дикая баба всеобщий восторг не только потому, что выглядела очень красиво и таинственно. Появление диких баб, как правило, предшествует быстрой и устойчивой перемене погоды. Правда, большинство знатоков этого явления утверждает, что дикие бабы предвещают дождь, но обитатели дома на холме отдавали предпочтение противоположной точке зрения.

– Замечательно красивая штука эти дикие бабы, – убежденно сказала мама.

Потом она перевела взгляд на часовню и с недоумением воскликнула:

– А это еще что?! Откуда столько народу?

– Ты не читаешь газет, – невинным голоском произнесла Ика. – А между тем…

– Между тем, дорогая, – перебила ее мама, – принеси мне сегодняшние газеты.

Ика принесла газеты. Мама отыскала обе заметки об открытии в Черном Камне, прочла их и прикусила губу. Потом, внимательно оглядев всю компанию и не скрывая раздражения, сказала:

– Я понимаю, можно не посвящать меня в какие-то дурацкие детективные истории. Но…

– Почему это дурацкие?! – возмутилась Ика.

Мама пропустила возмущенное восклицание дочери мимо ушей.

– Но я категорически отказываюсьь понимать, – еще резче продолжала она, – почему вы скрыли такое интересное событие, как обнаружение в часовне старой картины. Я, правда, ботаник, но люди и их творчество интересуют меня ничуть не меньше растений. А вы… вы… – тон ее стал просто оскорбительным, – ногохвостки, вот кто вы! Уховертки! Пустоцветные трипсы! Ложные опята!

И, высказавшись так, прямиком направилась к часовне. А оставшаяся на веранде пятерка переглянулась с восхищенным одобрением.

– Это надо запомнить, – сказал Влодек. – Пригодится в беседах с приятелями. Уховертки, ложные опята! – засмеялся он. – It’s wonderful![17]17
  Великолепно! (англ.)


[Закрыть]

– А ногохвостки чем хуже? – хохотал Брошек. – Это даже почище!

– В энтомологическом атласе еще не то можно отыскать, – сказала Ика. – Например, толстоусая верблюдка! Скажете, плохо звучит?

Все согласились, что звучит превосходно, и на веранде воцарилсось беззаботное веселье. Однако ненадолго. Минуту спустя со стороны автобуса донесся полный ужаса и неподдельного отчаяния возглас.

– Господи Иисусе! – кричал шофер. – Господи! Что это?!

Тут необходимо пояснить, что шофер и юная особа с вздернутым носиком решили вернуться в автобус, не дожидаясь остальных экскурсантов. Бойкий юнец в порядке исключения дал свое согласие, поскольку водитель заявил, что, перед тем как отправиться в обратный путь, должен проверить уровень масла. Это, конечно, была маленькая хитрость. Однако стоило шоферу приблизиться к автобусу, как он забыл о своей очаровательной спутнице и застыл как вкопанный, уставившись на колеса. А немного придя в себя, завопил:

– Господи Иисусе! Что это? На помощь!

Экскурсантов охватила паника.

Десятка два человек (с бойким юнцом во главе), забыв про бридж, анекдоты и «чай», бросились к автобусу.

Огромная машина стояла, сильно накренившись влево и назад. Потом что обе задние шины и передняя левая сели. Полностью сели, расплющились и стали похожи на три огромные грязные смятые галоши!

Разумеется, всю пятерку так и сдуло с веранды.

– Хорошенькое дело! – пробормотал Влодек, подбегая к автобусу.

– Бедняга, – сказал Брошек, глядя на водителя, буквально рвавшего на себе волосы.

Пацулка подтолкнул Брошека локтем и указательным пальцем постучал по стеклышку часов. Брошек сразу все понял.

– Послушайте, – сказал он. – Вы понимаете, что это значит? Это значит, что автобус дотемна отсюда не уедет. А то и до полуночи!

Между тем бойкий юнец доказал, что бедные экскурсанты не зря его боятся. В голосе у него появились металлические нотки, а слова с тонких губ слетали со скоростью автоматной очереди.

– И это называется образцовый, классный водитель! – кричал он, наскакивая на побледневшего шофера. – Специалист, мастер своего дела! Знать не желаю, что у гражданина Щепиняка безупречная репутация! Знать не желаю, что он постоянно получает грамоты и благодарности от туристов! Я другое знаю, – гремел он, – я знаю, что гражданин Щепиняк наконец сбросил маску! Показал свое истинное лицо, которое сейчас должно пылать от заслуженного стыда!

– Эх, жаль, нет магнитофона, – шепнула Ика Брошеку. – Записать бы такие речи…

– Говорил я, что этому малому палец в рот не клади! – пробормотал Брошек.

В толпе туристов раздались робкие голоса в защиту растерявшегося, покорно молчавшего водителя, но бойкий юнец никого не пожелал слушать.

– Молчать! – рявкнул он. – Попрошу тишины! Как у вас только язык поворачивается защищать такого недотепу! Ведь его предупреждали. Доброжелательный прохожий сказал, что с колесами что-то неладно. Так или не так?

Водитель только понурил голову, а маленький носик его приятельницы покраснел от слез, которые она не сумела сдержать.

– Гражданина Щепиняка предупреждали! – продолжал кричать безжалостный экскурсовод. – Однако он заявил… что же он заявил? Ага, он заявил, что в его машине вентили пропускать не имеют права. Ха-ха-ха! – зловеще рассмеялся он. – А что оказалось?

Воцарилось молчание. Все взоры были устремлены на обмякшие шины. Альберт наклонилась к ближайшему колесу.

– Минуточку, – сказала она. – Кажется, вентили тут ни при чем… Да. Дело обстоит гораздо хуже. Шина проколота.

Все молча разинули рты, а Пацулка покачал головой. Каждый, кому приходилось хоть раз в жизни латать велосипедное колесо, знает, какое приятное это занятие! А что такое велосипедная камера по сравнению с автобусной? Примерно то же, что козленок по сравнению с носорогом.

– Тут работы самое меньшее на шесть часов, – подавленно пробормотал водитель.

Потом он поднял взгляд на бойкого юнца, и глаза его грозно сверкнули.

– Ну что? – спросил он. – Вентили, да? Доброжелательный прохожий меня предупредил, да? Ни черта он в этих делах не смыслит, ваш доброжелательный прохожий!

– Что правда, то правда, – с удовлетворением подтвердил Влодек.

– Ну? – еще более грозно продолжал водитель. – А второй умник поспешил всех собак на меня повесить. Оскорбил, «разоблачил», вывел на чистую воду! «Гражданин Щепиняк то, гражданин Щепиняк се…»

– Но, но… – неуверенно пробормотал бойкий юнец.

Водитель с презрением сплюнул на землю. То есть сделал вид, что сплюнул.

– А я, гражданин экскурсовод, – презрительно сказал он, – вам даже слова дурного не скажу, хотя, по мне, вы… домкрат бракованный, сверло поломанное, дырявая шина! И хватит языком чесать. Будете мне помогать, ясно?

Пацулка одобрительно кивнул.

– Здорово он его! – шепнул Влодек Брошеку. – Как по писаному.

– Молоток парень! – весело подтвердил Брошек.

Таким образом водитель одержал полную победу над бойким юнцом, который сразу присмирел, съежился и безропотно подчинился приказу. Видимо, в душе признал, что заслуживает наказания за свои несправедливые нападки. С его стороны это даже было благородно, однако ни к чему хорошему не привело. Увидев, как сник предводитель, вся его до сих пор покорная команда взбунтовалась. Краснолицые потребовали обратно свой «чай», а потом заявили, что подождут, пока будут залатаны шины, в Соколице. И ушли. Парочки немедленно разбрелись и стали поочередно исчезать под сенью деревьев. Любители бриджа снова вытащили карты и уселись кто на опушке, а кто на обочине дороги.

Словом, началась полная анархия. Возле автобуса осталось всего трое: шофер, девушка с ямочками и сильно приунывший экскурсовод.

– Видите, что вы натворили? – жалобно сказал он.

– Спокуха! – буркнул шофер. – Как только я управлюсь с резиной, ты опять наведешь порядок. А так твоя орава по крайней мере не будет путаться под ногами.

– Помочь вам? – любезно предложила Альберт.

– Лучше не заслоняй свет, – огрызнулся водитель.

Его нетрудно было понять, но ребята обиделись.

– Нет так нет, – сказала Ика. – Желаем успеха!

И вся пятерка дружно направились к дому. Правда, великодушный Брошек еще на минуточку задержался.

– Если вам что-нибудь понадобится, – холодно, но вежливо сказал он, – не стесняйтесь. У нас есть все необходимое для заклейки камер.

Водитель, которому девушка с хорошеньким носиком что-то шепнула на ухо, изобразил на лице подобие улыбки.

– Пока не надо, – проворчал он. – То есть я хотел сказать: спасибо.

Когда ребята вернулись на веранду, из часовни вышли два человека, о существовании которых они на время забыли. А именно Икина мама и магистр Потомок.

– Ого! – пробормотала Ика. – Мама принялась за дело. Уж она вытянет из бедняги все, что захочет.

Остальные только согласно кивнули. Икина мама, похож, установили с магистром полный контакт и покорила его сердце исследователя и душу коллекционера. Трудно было найти более очаровательного, внимательного, чуткого и пытливого слушателя. Недаром многие охотно доверяли ей свои тайны. Икина мама так умела выслушивать чужие секреты, что мало кому удавалось в ее присутствии удержаться от желания немедленно раскрыть свою душу. В особенности когда ей это для чего-нибудь было нужно…

– Она приглашает его на чашечку кофе! – с негодованием воскликнула Ика.

Действительно, Икина мама, ослепительно улыбаясь, приглашала магистра выпить чашечку кофе. А когда он объяснил, что ни при каких условиях ни на секунду не может отлучиться от картины, заявила, что в таком случае сварит кофе дома и принесет в часовню.

Долговязая фигура магистра Потомка чуть не переломилась пополам в изысканном поклоне. А мама, проходя через веранду, довольно-таки ехидно усмехнулась.

– Эх вы! – бросила она. – Детективы доморощенные!

– Протрепался! – возмутилась Ика.

Пацулку в отличие от нее это нисколько не огорчило.

– Э-э-э, – сказал он.

– Значит, тебе наплевать, что на магистра нельзя положиться? – набросилась на него Ика. – Ты способен хоть к чему-нибудь относиться серьезно?

На лице Пацулки появилось необыкновенно торжественное выражение. Похоже было, он даже хочет что-то сказать. Все затаили дыхание. И Пацулка в самом деле заговорил – впервые за целый день. Он решил доказать, что кое к чему способен отнестись серьезно.

– Полдник, – сказал он. – Паштет из анчоусов.

И даже если Пацулкины слова не всем показались убедительными, желудки всех присутствующих решительно одобрили его высказывание.

В результате через две минуты на столе веранды появились буханка хлеба, масленка, пять тарелок, пять стаканов холодного молока и салатница с паштетом из анчоусов. В течение последующих восьми минут за столом царило молчание. На девятой минуте первым заговорил Влодек:

– Классный был паштет, да?

– Пацулка – великий человек! – заявила Альберт, проглотив последний кусок хлеба с паштетом.

Пацулка скромно улыбнулся и принялся убирать со стола. Брошек не сводил с него глаз. Когда же Пацулка вышел с уставленным тарелками подносом, сказал, понизив голос:

– Вы заметили, как оно улыбается? Ставлю велосипед против старых калош: это чудовище что-то знает!

– Похоже на то, – буркнула Ика.

– Мне еще утром так показалось, – поддержала их Альберт. – Вот только сказать оно ничего не скажет.

Влодек помрачнел.

– Не скажет? – задумчиво проговорил он. – А если кое-что предпринять? Например, замариновать его. В уксусе у него может развязаться язык.

– Пустое дело, – вздохнула Ика. – Пацулка обожает уксус. Нет, надо его взять на пушку!

– Внимание! – пробормотал Брошек.

Вернувшийся на веранду Пацулка окинул всех невозмутимым взглядом. На губах его блуждала едва заметкая улыбка, которая много чего говорила тем, кто его хорошо знал. Теперь уже никто не сомневался: Пацулка действительно что-то знает. Но что? Ведь пока он сам не захочет, из него под пыткой слова не вытянешь.

Ика была права: не оставалось ничего, кроме как взять Пацулку на пушку.

Осуществил эту нелегкую задачу Брошек.

– Ну что, Пацулка Великолепный? – небрежно спросил он. – Ты тоже считаешь, что это произойдет сегодня?

Пацулка попался на крючок. Хитроумное «тоже» сбило его с толку.

– Ну, – самоуверенно сказал он.

Влодек и Ика с одинаково глупым видом разинули рты. К счастью, Брошек успел под столом наградить обоих предостерегающими пинками, поэтому ни один не спросил «что?» или «почему?». И тут пришел черед Альберта, которая в данном случае всецело оправдала свое почетное прозвище.

– Мы считаем, Пацулка, – сказала она, – что циничные преступники не преминут воспользоваться суматохой возле автобуса.

– Угум, – важно подтвердил Пацулка и поочередно пожал всем руки.

При этом он был похож на крупного ученого, поздравляющего своих молодых с важным открытием.

– Ясное дело! – в один голос воскликнули Ика и Брошек.

Действительно, приближающийся вечер открывал перед циничными преступниками блестящие возможности – это было ясно и ежу. Дождь неизвестно когда прекратился, но небо было по-прежнему затянуто низкими свинцовыми тучами. Проносящиеся над долиной дикие бабы ускоряли наступление сумерек. А водитель Щепиняк с экскурсоводом еще не кончили возиться с первым колесом – поскольку проколоты были целых три шины, шофер предусмотрительно решил запаску не трогать. Между тем – и это было очень важно! – к прогуливающимся по опушке парам постепенно присоединились игроки в бридж, а примерно через полчаса и краснолицые. Двое из них распевали «Шла девица за водой», трое – «Красный кушак», один – «Гураль, и тебе не жаль?». Еще двое громогласно прохаживались по адресу местных властей, запретивших продавать спиртное лицам в нетрезвом состоянии. В результате долина и лес вокруг Черного Камня стали непривычно многолюдными.

Работа возле автобуса шла в ожесточенном молчании.

А между тем на веранде с Икиных губ сорвался очень важный вопрос.

– Каким чудом у автобуса с таким, судя по всему, опытным водителем спустили сразу три колеса? – спросила она.

– Пф-ф-ф, – презрительно зашипел Пацулка.

– Чудес не бывает! – изрекла Альберт. – Либо ему чертовски не повезло, либо… кто-то приложил к этому руку. Скорее всего, не пожалев трудов, проколол резину.

Пацулка кивнул. А Влодек решил, что пора и ему вставить словечко, дабы продемонстрировать свою проницательность.

– Тут могут быть разные варианты, – важно заявил он. – Во-первых (в чем я сомневаюсь), циничный преступник – один из туристов. Вот вам и «чертовское невезение».

– Фи, – сказал Пацулка.

Влодек страшно разволновался.

– Сам не говорит и другим не дает! Я ведь только высказваю предположение, – с достоинством произнес он. – Прикидываю разные варианты.

– Давай, давай, – шепнула Катажина. – Пацулку все равно не переговоришь.

Влодек поблагодарил ее взглядом.

– Во-вторых, – продолжал он, – это мог сделать человек, который увидел автобус раньше и узнал, что он направляется в Черный Камень. Если это случилось неподалеку, например в Соколице, камеры имели полное право спустить только здесь, на стоянке. Так или не так?

– А кто бы мог это сделать в Соколице? – спросил Брошек.

Влодек высокомерно усмехнулся.

– Скажем, Толстый.

Пацулка что-то злобно промычал, а Ика с Брошеком только переглянулись.

– А в-третьих… – начал Влодек.

Но в этот момент Ика увидела на шоссе нечто, приковавшее ее внимание.

– Эй! – с тревогой сказала она. – Что это с ними?

Уже совсем смерклось, но зоркие глаза ребят смогли даже с веранды разглядеть весьма странную картину. По шоссе шли пан Ендрусь и пан Адольф. Хотя сказать «шли» можно было только с очень большой натяжкой: толстенький коротышка буквально волок на себе пана Адольфа.

– Ну и ну! – брезгливо поморщился Брошек. – Похоже, «Долецек» перебрал пивка.

– Ненавижу алкашей! Мерзость какая! – добавил Влодек, и они с Брошеком понимающе переглянулись

Один Пацулка усмотрел в этом зрелище что-то совсем другое.

– Эй! – с сомнением произнес он.

– Погодите! – прошептала Ика. – Не похоже, что он пьян.

– Наверно, заболел! – воскликнула Катажина.

– Угу! – угрюмо подтвердил Пацулка.

– Ах вот оно что! – ледяным тоном проговорил Влодек. – А не сбегать ли вам на шоссе, милые дамы, и не разузнать ли, что происходит? Может, и в самом деле с неотразимым «Долецеком» стряслась беда?

Не станем скрывать: милых дам не пришлось уговаривать. Правда, они с напускным безразличием заявили, что их долг – знать все, что происходит в Черном Камне, и они просто чувствуют себя обязанными изучить ситуацию на месте.

– Ну конечно, вы совершенно правы, – проворчали Брошек с Влодеком. И притворились, будто не замечают, с какой скоростью девочки понеслись навстречу странной паре.

– Хо-хо-хо! – заявил Пацулка таким тоном, словно хотел неведомо кого неведомо за что похвалить.

– Послушай, – помолчав, спросил у Брошека Влодек, – им что, перца на хвост насыпали?

– Э, нет, – подумав, сказал Брошек. – Похоже, они правы.

Между тем девочки, обменявшсь несколькими словами с паном Ендрусем, столь же стремительно побежали обратно. А пан Адольф, видимо, окончательно обессилев, опустился на один из километровых столбиков и скорчился, всем своим видом давая понять, что его просто скрутило от боли.

Дело оборачивалось серьезно; пришлось нарушить покой отца. Правда, отец уже много лет специализировался в области фармакологии, но как-никак у него был диплом врача. Девочки буквально на него насели, и его робкие протесты ни к чему не привели.

– Человеку плохо! – кричала Ика. – Долг врача…

Отец отложил авторучку, придавил рукопись пресс-папье и отправился к пану Адольфу. Ика несла аптечку, Альберт – грелку, Влодек и Брошек – раскладушку, которая должна была заменить носилки. На этой раскладушке пана Адольфа притащили в дом под красной черепичной крышей, и отец тщательно его осмотрел. Пани Краличек сохраняла присутствие духа, чего нельзя было сказать про панну Эвиту, которая разрыдалась, и даже голос у нее перестал быть таким скрипучим.

К счастью, отец исключил самое опасное: воспаление желчного пузыря, приступ почечнокаменной болезни, а также аппендицит. Диагноз он поставил такой: острое, но не опасное отравление.

Пан Адольф решительно отказался от уколов, поэтому его только напоили каплями Иноземцева и обложили теплыми грелками. Он извинился за доставленное беспокойство, растроганно (хотя все еще страдальческим голосом) поблагодарил своих спасителей за братскую помощь, а затем потребовал, чтобы его оставили одного: он примет снотворное и постарается побыстрее заснуть, чтобы забыть эту пренеприятнейшую историю. И заперся на ключ.