Текст книги "Невозможное завтра"

Автор книги: Эйвери Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Конечно. Позвоню тебе позже, – он целует меня и направляется к двери.

Я поворачиваюсь к Брайану, вздыхая.

– Дорогой братишка, у тебя тяжелые времена.

Но Брайан слишком занят перелистыванием страниц книги в кожаном переплете, чтобы уделить мне внимание.

– Тебе нужно снизить цену на эту книгу, – вместо этого говорит он. – В ней опечатка.

– Во многих книгах есть опечатки, – говорю я раздраженно. – В те времена они писались по-другому.

– Нет, я имею в виду, что в самой книге по химии опечатка. В ней говорится, что сульфат меди горит синим огнем. Но сульфат меди горит зеленым.– И с этими словами он захлопывает книгу и идет к входной двери, со стуком открывая ее.

Прямо перед тем, как выйти, он осознанно подмигивает мне.

Еще долго после его ухода я в шоке смотрю на входную дверь. Думаю о Кире, вытягивающем щепотку порошка из кожаной сумки, чтобы бросить в огонь. Я горю для тебя, Серафина. Я горю в разных оттенках. Цветы недостойны тебя, так что я достану тебе сад огня.

Глава 13

Пожалуйста, только не Брайан, пожалуйста, только не Брайан.Фраза проносится в моей голове, пока я нарезаю круги, закрывая магазин: затаскиваю вещи с уценкой с тротуара, подсчитываю мизерный доход за день и выключаю свет.

Выйдя на улицу, я вижу свой выдох в резком белом клубе воздуха, пока запирала входную дверь. В вечернем ноябрьском марке темно и пустынно. Пожалуйста, только не Брайан,в очередной раз думаю я, поспешно возвращаясь к дому Морганов.

Семья Кайли и так многое потеряла, даже если они не знают, что их дочь мертва. Мне не выносима мысль о том, что они потеряют и сына – из-за Кира.

Я несусь вверх по ступеням к входной двери. Как только дотягиваюсь до ручки, дверь открывается, и я сталкиваюсь лицом к лицу с Брайаном.

– Как ты узнал, что я была здесь? – спрашиваю я.

– Ты меня недооцениваешь.

Я смотрю на него. Я наблюдаю. Я жду.

Он выходит на улицу.

– У нас закончился хрен. И конечно он срочно понадобился нашему отцу. Я иду в магазин.

– Он его любит, – говорю я. Даже я знаю об этом, хотя и пробыла рядом всего несколько недель.

– Да ладно? – ухмыляется Брайан. – Не хочешь пойти со мной?

– Нет, – говорю я более резко, чем собиралась. Я прохожу мимо него внутрь, где меня встречает запах жареной свеклы с чесноком, но все, о чем я могу думать, это Брайан. Как отчаянно я желаю, чтобы с ним было все в порядке. Как сильно я переживаю, что уже слишком поздно что-либо с этим делать.

– Кайли? Это ты? Давай, садись за стол, – доносится с кухни голос миссис Морган.

– Минутку, – обещаю я. В коридоре я останавливаюсь напротив комнаты Брайана, охваченная внезапным желанием войти. Чтобы провести расследование. Кир поступил бы так же. Прежде, чем я смогла себя разубедить, я проскальзываю внутрь, тихо закрывая за собой дверь.

В комнате Брайана беспорядок, незастеленная кровать покрыта грязными футболками и несочетающимися простынями. Стены завешены постерами с Окленд Атлетикс ³. На столе рядом с выключенным ноутбуком стоит пустой аквариум. Я заглядываю в шкаф, в котором лежат упаковки чипсов, соперничающие за место с кучей футболок. Пытаюсь представить здесь Кира, и у меня это не очень выходит.

Но опять же, что я ожидала увидеть? Руководство по алхимии? Хорошо сшитый костюм, портфель из изысканной кожи?

От этих мыслей сердце кровью обливается, и я, вздыхая, опускаюсь на кровать Брайана, но только для того, чтобы вскочить с нее. Нечто плохо спрятанное упиралось мне снизу с правой стороны. Я бросаюсь на пол и провожу рукой между матрацем Брайана и пружинами кровати – и сразу же нащупываю что-то твердое.

Я просовываю руку под матрац и поднимаю его. Все пространство забито книгами.

И прямо на верхушке, чуть ниже того места, где должна находиться подушка Брайана, лежит потрепанный дневник в кожаном переплете. Он легко открывается на последней написанной странице, благодаря отзыву Taco Bell об их двух «Доритос локос тако». Последняя запись датирована вчерашним днем.

А само содержание дневника? Ни намека на подозрения, ни единого имени, перечеркнутого одно за другим, как было отмечено в ежедневнике Кира, когда он был мистером Шоу. Ни единой формулы для эликсира, который дарует бессмертную жизнь.

Это стих. Посвященный Лейле.

Я знаю, что это не правильно. Но все-таки я его читаю. И с каждой строкой моя ухмылка становится шире.

Леди Лейла божья коровка

Супер классная насекомая девчонка

разрывает сердце темное мое

цвет яблочного леденца панциря твоего.

Нежнее кружева паука

твое прекрасное личико.

Когда угодно, кроха-жук, садись на меня,

продолжая светиться, яркая девчоночка,

и держи меня в своем пурпурном мире...

– Не круто, совсем не круто.

Я резко подымаю голову. В открытой двери маячит Брайан с хмурым выражением на лице.

– Извини, я... – мой голос оседает. У меня действительно нет оправдания.

Брайан заходит внутрь и закрывает за собой дверь.

– За тобой должок. Это уже в третий раз, если я правильно подсчитал, – заявляет он, тяжело опускаясь на кровать меня.

Я открываю рот, но ничего на ум не приходит. И затем, наконец-то, слабым голосом я повторяю его слова.

– В третий раз?

– Ммм-хмм. В первый раз я скрыл, что ты попала в аварию. Во второй раз я не донес, как ты выскользнула из дома, когда была под домашним арестом.

О. Оу. Меня накрывает облегчение. Я смотрю вниз, улыбаясь и вспоминая ту ночь, когда он взял меня с собой на вечеринку в Монклере. Это Брайан.

– И правда, я твоя должница, – подтверждаю я. – Что мне для тебя сделать?

Он это обдумывает.

– Ничего. Я собираю фишки.

– Фишки? – я вскользь вспоминаю о тех упаковках с чипсами, что он спрятал в шкафу.

– Как в покере. Просто накапливаю их. Пока еще не пришло время, чтобы их обналичивать. – Он взъерошивает мои волосы. – Но для начала, как насчет того, чтобы ты мне поведала, насколько плох этот стих.

Я следую за его взглядом на дневник, лежащий на моих коленях.

– На самом деле, я думаю, что он довольно хорош.

– Замолкни, – говорит он не слишком дружелюбно и выхватывает дневник. – Ты много раз говорила мне о том, как ужасно у меня это получается. Ты единственная одаренная личность в этой семье – я понял.

Я проникаюсь сочувствием к Брайану и его необналиченным фишкам, его комнате, увешанной спортивной атрибутикой, тогда как его книги спрятаны под матрацем.

– У каждого писателя бывают неудачи, – говорю я. – Я просто пыталась поддержать тебя.

– Довольно запутанным образом, Кайли.

– Что сказать – порой я могу быть грубой. – Я встаю, поправляя юбку. – Но если серьезно, то думаю, что тебе стоит показать этот стих Лейле.

– А я думаю, что этот разговор окончен, – возражает он, становится рядом и обхватывает меня рукой за плечи. Прежде, чем я успеваю среагировать, он начинает тереть кулаком по моей макушке.

– Эй!

– О, ты определенно это заслужила.

– Ладно, ладно, – говорю я, потирая голову. – Хотя я серьезно насчет стиха. – Пулей лечу к двери. – Лейле он понравится.

– Вон! – кричит он, хотя я уже итак в коридоре. Я оглядываюсь украдкой, но Брайан уже не смотрит на меня. Его глаза изучают страницу.

Я не могу сдержать улыбку. Брайан не Кир – он просто обычный бестолковый, неряшливый и очаровательный Брайан, написавший тайный стих, в котором сравнивает свою девушку с насекомым. И за это я его обожаю.

Глава 14

– «Щелкунчик» – моя любимая часть праздников, – говорит миссис Морган, когда мы идем в театр за Брайаном и мистером Морганом. Ее щеки порозовели от чистого холодного воздуха, и глаза светятся. Такое сочетание заставляет ее походить на девчонку.

Мне тоже нравится балет. Шарлотта и я ежегодно посещаем постановку в Военной мемориальной опере в Сан-Франциско. Теперь уже посещали, печально думаю я. Это была наша традиция, только для нас двоих. Как-то раз с нами пошла Амелия, но затем весь вечер она критиковала себе под нос атлетизм танцоров.

– Артисты цирка не получают и капли уважения, – фыркнула она, ссылаясь на свою предыдущую карьеру воздушного акробата. – Они могут делать все, что делают эти балерины, пока раскачиваются в воздухе с трапеции. – После этого мы оставляли ее дома.

Миссис Морган берет меня под руку.

– Я же рассказывала тебе о том, как часто мой отец ставил эту запись мне в детстве? И то, как мы с сестрами танцевали в гостиной, претворяясь Кларой и вальсом снежинок?

Мистер Морган смеется.

– Лиза, ты рассказываешь нам об этом каждый год.

И после этих слов я вычеркнула родителей Кайли из списка подозреваемых.

Театр находится в переделанной церкви, солидном здании, сделанном искусным мастером, с толстыми карнизами, темным деревянным сайдингом и витражными окнами. Оно выглядит красиво, но не так, как Большой театр, к которому я привыкла. Я задумываюсь о том, как я присутствовала на премьере постановки «Щелкунчика» Джорджа Баланчина в Нью-Йорке вместе с Киром. Он поглаживал, мои темные волосы и шептал мне, что я выгляжу так же, как Мария Толчиф, прима-балерина, которая танцевала в роли Феи Драже.

– Только ты еще прекраснее, конечно же, – добавил он. – Может, твое следующее тело должно быть как у танцовщицы?

Брайан и я следуем за мистером и миссис Морган к нашим местам. Я присаживаюсь и начинаю изучать присутствующих, обнаруживая Лейлу и ее родителей несколькими рядами выше, ближе к сцене. Они несут огромный букет молочая и бриллиантово-оранжевых георгин.

Занавес поднимается, и знакомые звуки игривой напряженной увертюры заполняют театр. Я украдкой смотрю на миссис Морган, увлеченный пристальный взгляд которой следует за каждым движением на сцене. Я представляю ее как молодую девушку из Милуоки, делающую пируэт с ее сестрами по гостиной из 1970-х с махровым ковром цвета зеленого авокадо, и их родителей, следующих за ними с камерами. В моем воображении она выглядит точно так же, как Кайли.

На сцене прекрасно выступает сестра Лейлы, которой, может, лет тринадцать, и она – идеальная Клара. Вскоре я теряюсь в этой истории, радуюсь семейной вечеринке в честь Рождества, переживаю, когда брат Клары ломает ее игрушки; мурашки бегут по коже, когда Щелкунчик оживает и сражается с Королем мышей. К тому времени, как Щелкунчик-принц переносит Клару в волшебную Страну Сладостей, я почти забываю о Кире. Почти.

Ловлю себя на мысли о побеге. Так много моих любимых историй связаны с побегом в фантастический мир: Дороти переносит торнадо в Страну Оз, детишки Певенси находят портал в мир Нарнии внутри платяного шкафа.

Моя жизнь здесь, с семьей Кайли, – это мой волшебный мир. Ной хотел сбежать, путешествовать в разные страны и оставить свою семью позади, и я понимаю почему. Но, насколько я могу судить, жизнь Кайли замечательная. Жизнь Кайли – моя Страна Оз, моя Нарния, моя Страна Сладостей.

Нарастают финальные аккорды оркестра, и я чувствую слезы в глазах. Я смаргиваю их, когда опускается занавес и зажигается свет для антракта.

– Я думал, это никогда не закончится, – говорит Брайан. – Я умираю с голода. Встретимся снаружи. – Его уносит к торговой палатке до того, как зал становится полностью освещенным.

– Анна превосходно сыграла, как думаешь? – говорит миссис Морган о сестре Лейлы, когда мы выскальзываем из театра. Она зевает. – Эрик, ты бы не мог добыть нам немного горячего шоколада? – спрашивает она у отца Кайли. – Я такая сонная. Может, сахар взбодрит меня. – Он кивает и шагает прочь.

Группки жителей Беркли слоняются возле театра, их наряды разнообразны: от длинных вечерних платьев до пола до поношенных джинсов Левис; дыхание каждого из них формирует облако белого пара в холодном воздухе.

– Вот вы где! – слышу я голос Лейлы и поворачиваюсь, чтобы увидеть, как она машет нам. – Идите сюда, – говорит она. – На этих каблуках невозможно ходить.

Я заливаюсь смехом, пока мы с миссис Морган пробираемся сквозь толпу к Лейле. На ней надето то платье, которое она купила вчера, и на ногах обута пара бежевых туфель-лодочек на трехдюймовом каблуке.

Миссис Морган сморит на меня с неодобрением.

– Почему ты смеешься? Лейла мило выглядит.

– Спасибо, миссис Морган, – сладко произносит Лейла, кладя свою руку на мое плечо для равновесия. – И ни капли благодарности вашей грубой дочери, – подмигивает она.

– Нет, – возражаю я. – Ты выглядишь отлично. Просто немного... неустойчиво.

Лейла вздыхает, неловко смещаясь и дергая за подол своего платья.

– Знаю, знаю. Ты права. Мои ковбойские сапоги лежат в машине, но я собираюсь продержаться ночь в этих орудиях для пыток. Где Брайан? – спрашивает она.

– Уделяет внимание своему аппетиту, – отвечаю я.

– Я слышал это, Кайли. – Я оборачиваюсь, чтобы увидеть Брайана и мистера Моргана, оба несут по две чашки дымящегося горячего шоколада. В каждый из карманов пиджака Брайна засунут сладкий крендель, брауни покоится в изгибе его руки. – Ничего не могу с собой поделать, извините, из-за балета мне хочется есть, – говорит он. – Сахарные сливки, леденцы. Будто они специально сделали их для того, чтобы продавать в торговых палатках.

– Я слышал, Чайковский сделал состояние на продаже мягких кренделей, – добавляет мистер Морган.

– Чай кто? – голос Брайана приглушен, так как он засунул половину кренделя себе в рот.

– Композитор, – говорит Лейла, смеясь. – А теперь дай мне откусить тот брауни.

– Я просто прикалывался, – возражает Брайан, разрывая брауни напополам и протягивая Лейле большую часть. – Я знал, что это постановка балета Чайковского.

Я хихикаю. Теперь, когда мне стала известна скрытая сторона Брайана, мне интересно, притворялся ли он, что забыл имя, лишь для того, чтобы поразвлечь нас.

– Привет, художница, – выдыхает голос мне в ухо, и я напрягаюсь.

Это Рид, одетый в угольно-черный шерстяной костюм, из нагрудного кармана которого торчит платок цвета лесной зелени.

– Привет, – говорю я осторожно, отступая на шаг и борясь с желанием вытереть то ухо, в которое он дышал.

Его сестра, Ребекка, волочится за ним. Она одета в старинное атласное платье сливового цвета, собранное на талии драгоценной брошью, в комплекте с меховой накидкой. Изящные золотые кольца мерцают в ее ушах.

– Как все поживают в этот чудесный вечер? – спрашивает Рид.

Я напрягаюсь, раздраженная их вторжением. Они совсем недавно переехали сюда, напоминаю я себе. Они пытаются завести друзей.

– Замечательно, – Лейла мгновенно становится прямее, разглядывая ретро-шикарный стиль одежды Ребекки.

– А ты, Кайли?

– Мне всегда нравился балет, – говорю я спокойно, встречаясь с его взглядом.

– Ты бывала на «Щелкунчике» прежде? – он наклоняется ко мне ближе.

– Да, – отвечаю я, но не говорю больше ни слова.

Но он продолжает давить.

– Ты ходишь на него каждый год? – Ребекка, стоящая позади него, осматривает меня своими огромными глазами с длинными ресницами, ожидая моего ответа.

Я замираю и осматриваю нашу компанию. Я почти уверена, что кто-то говорил про семейную традицию Морганов, но я не смогла точно этого припомнить.

Миссис Морган приходит мне на помощь.

– Мы ходим, – отвечает она, – хотя некоторые из нас наслаждаются им куда больше, чем остальные. – Она бросает на Брайана колкий взгляд, на что он хмыкает, пожимая плечами.

Рид едва смотрит на нее, прежде чем вернуть свое внимание ко мне.

– Так чем ты еще занимаешься, чтобы развлечься? Помимо того, что ты рисуешь и заставляешь людей думать, что они знают тебя из прошлой жизни.

– Вообще-то, на этом все, – решительно говорю я.

Но Рида вовсе не смущает отсутствие энтузиазма с моей стороны.

– Как давно вы с Лейлой дружите? – Это становится нелепым.

– О, вечность, – лгу я. Я поворачиваюсь к Ребекке, в надежде немного уменьшить повышенное внимание Рида, которое, очевидно, было направленно именно на меня. – Как тебе сегодняшний балет, понравился?

– Ну, вторая половина всегда лучше, – говорит она. – Когда Клара и принц танцуют па-де-де ⁴. Это так романтично. – В ее голосе слышится акцент, и я задумываюсь, была ли она одной из тех людей, которые пытаются говорить как европейцы, дабы казаться более образованными.

– Его танцуют не Клара и ее принц, – мягко поправляет миссис Морган. – Его танцуют Фея Драже и ее кавалер.

Ребекка сжимает свои губы в форме сердечка.

– Но это неверно. Принц влюбляется в Клару, когда она убивает его врага, Короля Мышей. Он любит ее из-за того, как она предана ему.

– Наверное, ты путаешь балет с оригинальной короткой историей, – говорит Рид. – Написанной Гофманом. Полагаю, она вышла в 1816 году? В сюжете существуют некоторые различия.

– А ты довольно умный, – обращается Брайан к Риду. – Может, тебе стоит поучаствовать в Джеопарди ⁵! – Я улыбаюсь отчетливой нотке сарказма в его голосе.

Миссис Морган зевает, заражая зевотой своего мужа.

– Ладно, мы уйдем отсюда, как только все закончится. Для среды уже немного поздновато находиться здесь собравшимся старичкам. Кайли, думаю, тебе придется отвести нас домой. Очень опасно быть за рулем в сонном состоянии.

– Конечно, – отвечаю я.

– Кайли поведет? – мистер Морган поднимает бровь, глядя на меня. – Лучше пристегнуться.

– О, прекрати, – говорит ему миссис Морган. – Ей необходимо восстановить наше доверие. Не заставляй ее нервничать. – Сердце в груди начинает колотиться. Мне не нравится, куда ведет этот разговор.

Авария, в которую попала Кайли, случилась той ночью, когда я нашла ее, и была той единственной вещью, которая полностью, безвозвратно связывает меня с ней. Ели Кир обнаружит, кто попал в ту аварию, он узнает, за кого выдает себя Серафина Эймс. Я доверяю Лейле и Морганам, доверие же к Риду и Ребекке остается под вопросом.

– Ты плохо водишь? – спрашивает Рид.

Ребекка, стоящая позади него, поднимает голову.

– Ты когда-нибудь попадала в аварию? – интересуется она.

– Обычно она хорошо водит, – начинает мистер Морган с сердитой улыбкой на губах. – За исключением...

Прежде чем он смог сказать что-либо еще, я делаю первую вещь, пришедшую в голову. Наигранно чихаю. Очень сильно. И во время этого разливаю горячий шоколад по всему переду своей юбки.

– Оу! – выкрикиваю я.

– Ты в порядке? – выдыхает Лейла.

– Держи. – Рид сует мне в ладонь свой шелковый платочек. Я прислоняю его к распространяющемуся шоколадному пятну, но крохотный кусочек шелка не сильно помогает.

– Спасибо, но я думаю, что мне стоит пойти очистить это в уборной. – Я пытаюсь отдать Риду его платок, но он качает головой.

– Нет, оставь себе, – говорит он низким голосом.

По коже пробегают мурашки. Я засовываю шелковый платок в карман и быстро удаляюсь. Даже находясь в центре толпы, я чувствую, как волосы на руках становятся дыбом. Я не оглядываюсь, чтобы убедиться в том, что уже и так знаю: Рид наблюдает, как я ухожу.

Я поворачиваю за угол в сторону уборной и слышу женский голос до того, как вижу его обладательницу.

– Нет, не она. Определенно, это не она. – Это та девушка, играющая на аккордеоне в группе Эли. Она ходит по пустому коридору, прижимая к уху телефон. Не раздумывая, я делаю шаг назад, чтобы она не смогла увидеть меня, и аккуратно выглядываю из-за стены. – Я сужаю его, – шипит она, порывисто дергая светлыми дредами. По моему телу бежит холодок.

– Да, здесь много девушек. И именно поэтому здесь не может быть никакой ошибки. – Мои глаза расширяются. Я вспоминаю о записной книге в гостиничном номере Кира, в которой одна за одной черным маркером были вычеркнуты фотографии девушек пока Кир продолжал безумно искать меня. – Нет, я не могу приехать сегодня в Сан-Франциско. Тебе придется разобраться с этим самостоятельно.

Я вздыхаю, и ее голова вздымается вверх.

– Погоди, – говорит она. – Мне нужно кое-что проверить.

Больше я не слушаю. Я разворачиваюсь и бегу по ступеням вниз, задыхаясь; моя юбка, покрытая шоколадом, прилипает к коже, когда я возвращаюсь обратно в театр.

Глава 15

На следующий день Мэдисон сидит во главе своего семейного обеденного стола и прочищает горло.

– Первое заседание Комитета по зимним танцам призывает всех прийти к порядку, – величественно провозглашает она, заправляя свои непослушные локоны за ухо.

Весь день льет как из ведра, и в столовой в викторианском стиле с деревянными панелями темно, лишь немного мрачного серого света от больших эркеров освещает наши лица.

Похоже, стиль Ребекки влияет на каждого. Мэдисон променяла свою обычную помаду и увесистое ожерелье на простые жемчужные серьги, и шелковый шарф. Лейла по-прежнему прилагает усилия, но она отказалась от каблуков ради бордовых военных ботинок, которые, так или иначе, подходят к ее очаровательному черному платью и старинному зонтику. А Шанталь всегда была женственна с головы до пят, так что ее наряд, состоящий из свитера цвета лаванды и узких брюк, не исключение.

Я чувствую невольную признательность к Николь, единственной, кто отказался стать клоном Ребекки. Она одета по-спортивному, мягкие хлопковые брюки для йоги и приталенный топ, оставлявший простор для воображения.

– Мэдди, я думаю, тебе нужен молоток или что-то подобное, – сухо говорит она. С уверенностью могу сказать, всю группу забавляло, насколько серьезно Мэдисон воспринимает свое положение.

Мэдисон сверкает сияющей улыбкой.

– Это отличная идея. Почему бы тебе не взяться за это? Я запишу. – Она достает блокнот из своего рюкзака и бросает его перед ней с размаху. – Кстати, о второй идее: почему бы тебене записать это? Ты можешь быть секретарем Комитета.

Николь принимает блокнот с явным раздражением.

– Перво-наперво мы должны определиться с нашей тематикой, – говорит Мэдисон.

Рид мгновенно наклоняется вперед.

– У меня есть несколько идей, – говорит он с нетерпением.

Нас прерывает мать Мэдисон, которая проходит в столовую с подносом в руках.

– Я тут подумала, вы, ребята, могли бы слегка перекусить, – произносит она.

Мэдисон кивает.

– Ты можешь оставить его прямо там, – говорит она довольно прохладно, полагая, что та останется ждать. Лейла и Брайан воспрянули духом, хватая горстями чипсы и орехи, как только миссис Кортез уходит.

Рид в который раз поправляет свой галстук с изображением розы.

– Как насчет темы двадцатых? – предлагает он. – Вертихвостки, фетровые шляпы, рэгтайм ⁶? – Ну, разумеется, он хотел этого. Он и Ребекка могли, вероятно, одеть всех нас в костюмы из своих гардеробов.

Брайан выглядит смущенным.

– Я думал, что должно быть что-то зимнее? Как насчет... снеговиков?

Лейла с треском открывает свой рутбир.

– Подождите, подождите, меня осенило. «Тихая ночь, смертельная ночь» ⁷. Это будет как тема фильма ужасов про Санта Клауса. Кровавые чаши пунша, злые эльфы. – Губы Шанталь вздергиваются от отвращения. Николь просто качает головой. – Я совершенно серьезно, эй, ребята, – добавляет Лейла.

– Кто бы сомневался, – отвечает Мэдисон, глядя совершенно равнодушно. – Но это не может быть темой Рождественской вечеринки. Это же против церкви.

– Шумные двадцатые не религиозная тема, – давит Рид.

Мэдисон качает головой.

– Не хотела бы я всю ночь слушать старую музыку.

Идея приходит ко мне в голову.

– А как насчет Зимнего солнцестояния? – предлагаю я, вспомнив, как Эхо упоминала его во время арт-класса.

Шанталь заворчала.

– Это какое-то... хиппи.

Но Мэдисон лишь медленно кивает.

– Неплохо, Кайли. Мы можем отпраздновать возвращение солнца. Это и впрямь одно из значений Рождества, во всяком случае, немного переработанное языческой мифологией. Но мы сконцентрируемся на астрономии, а не на мифе. Мне нравится. – Они с Эхо сговорились, что ли?

Рид выглядит разочарованным, но не возражает.

– Кайли, в качестве фрески ты бы могла сделать античные астрономические карты, – предполагает Мэдисон. Я надеялась, что она забыла об этом. Улыбаюсь и киваю, хотя не имею ни малейшего понятия, как у меня это получится.

– Превосходно. Николь, запиши это. Кайли займется астрономической фреской.

Когда Мэдисон начинает раздавать назначения всем остальным, я позволяю своим мыслям унестись подальше от теплого гула разговора. Не могу перестать думать о том, что я услышала от члена группы Эли вчерашним вечером в театре. Я даже не знаю ее имени. Но ее слова запечатлелись у меня в памяти: «Да, здесь много девушек. И именно поэтому здесь не может быть никакой ошибки».

Ее слова послужили сигналом. Я сузила свои поиски в друзьях Кайли – очевидно, мне нужно закинуть сеть пошире. Но я не знаю, как подойти к блондинке или даже с чего стоит начать.

По другую сторону от Ноя Николь лихорадочно строчит, записывая назначения, которые Мэдисон раздает группе. Конечно же, Лейла и Брайан будут отвечать за еду. Лейла уже предложила несколько различных грузовиков с пищей, которые смогли бы снабдить провизией данное мероприятие. Ной займется наймом фотографа, чтобы тот делал фотографии пар, стоящих на фоне фрески. Он предложил делать фото самому, но Лейла на корню отмела эту идею, заявляя, что Ной должен быть свободен, чтобы танцевать со мной всю ночь. Я не смогла не улыбнуться тому, как Лейла посмотрела на меня и как появился свирепый румянец Ноя.

Мэдисон заявляет, что она будет ответственна за бронирование группы – не такой уж и большой сюрприз для королевы инди-рока. Но это наталкивает меня на идею.

– Что насчет группы Эли? – быстро спрашиваю я. Голова Мэдисон поворачивается в мою сторону, и она фиксирует свой карий взгляд на мне. Интересно, сердится ли она из-за того, что я надавила на область ее познаний.

– Интересная идея, – произносит она спокойно.

– Почему бы мне не поговорить с ними? Ты так занята, да и я не против. – Мои слова вылетают в спешке.

Она смотрит на меня в течение долгого времени с непроницаемым выражением на лице, а затем кивает.

– Спасибо, Кайли. Да, пожалуйста, поговори с Эли. Или даже нет, лучше с Джули. Она единственная, кто занимается заказом их концертов.

Джули. Единственная девушка в группе – должно быть так зовут девушку, играющую на аккордеоне.

– Я поговорю с ней завтра, – обещаю я, острые ощущения пронзают мои конечности.

– Ну ладно, думаю, мы закончили, – говорит Мэдисон. Ной вскакивает.

– Нам нужно идти, – кивает он мне. – До того, как опять начнется дождь.

– Подождите, – вмешивается Мэдисон. – Прежде, чем вы все уйдете, я хотела узнать, все ли идут на завтрашнюю вечеринку на Острове Сокровищ? Там будут выступать несколько отличныхгрупп. – Ее карие глаза искрятся в ожидании. – Включая Travelers ⁸. Ну знаете, – говорит она моему отсутствующему выражению на лице, – группа Эли. Любимаягруппа Кайли. – Ее голос пропитан сарказмом, и я вновь задумалась о том, вывела ли я ее из себя.

– Я определенно буду там, – отвечаю я нейтральным тоном. Раздается согласный гул, когда все остальные следуют моему примеру.

– Ну... нам с Ребеккой уже пора, – сухо говорит Рид. – Наши родители ведут нас на ужин в Ранж & Сэдл. Это последний ресторан со звездой в гиде Мишлен ⁹. – Он улыбается, довольный собой, но никто не реагирует. Не думаю, что учащиеся старшей школы даже знают о том, что такое звезды Мишлен. – Сегодня мой день рождения, – добавляет он.

– С Днем рождения, – наконец-то говорю я, когда никто не отвечает.

– Спасибо, Кайли, – тепло произносит Рид. – Не хочешь присоединиться к нам?

Я застываю.

– Извини, – проговариваю я. – Домашняя работа.

– Тогда в другой раз, – возражает он.

Если только у меня не будет иного выбора.

* * *

Возвращаясь в комнату Кайли, я слышу, как вибрирует телефон, оповещая о сообщении от Лейлы:

новенький втрескался в кайли, кайли совершенствует свой стервозный взгляд снежной королевы

В обычной ситуации я бы засмеялась, но я не разделяла мнение Лейлы о том, что Рид влюбился в меня. Я переживаю, что это что-то гораздо более зловещее, более... хищное.

Усаживаюсь в кресло возле стола и щелчком открываю Кайлин ноутбук, ввожу имя Рида в поисковую систему Фейсбука и обнаруживаю его страничку. Похоже, что у нас с ним уже есть целая куча общих друзей: Лейла, Мэдисон, Шанталь, даже Эхо, неземная божественная девушка из моего класса по рисованию.

Должна ли я была испытать облегчение, что он не добавил меня в друзья? Каким-то образом чувство того, что тебя проигнорировали, доставляет куда более зловещее ощущение. Почему он относится ко мне по-другому по сравнению с остальными девчонками в нашей группе?

На странице Рида был отмечен адрес, по которому он живет. До этого я ни разу не видела, чтобы в Фейсбуке писали домашний адрес, и это заставило меня задуматься. Я считала, что большинство людей боялись, что у них могут украсть личные данные или что их могут преследовать сталкеры из интернета.

И вдруг я решила поехать и посмотреть на дом Рида. Я понимаю, что это делает меня похожей на одного из тех добросовестных прячущихся сталкеров из интернета, которых так боятся люди. Ну что же, сам виноват.

Прежде, чем успеваю передумать, я оказываюсь на улице, сворачиваю на велосипеде Кайли на дорогу и еду согласно в глубоких сумерках по картам Гугл. Я отказываюсь думать о том, что это может быть ловушка; о том, что если Рид и есть Кир, то он мог написать свой адрес, зная,что я приеду туда.

Когда наконец-то я доезжаю до улицы Сойеров, мне так жарко от кручения педаль, что я снимаю куртку. По обеим сторонам улицы среди террас прекрасных палисадников возвышаются средиземноморские домики с верандами. Дом Сойеров – весь из высокого стекла и шиферных стен – не мог выглядеть более неуместно. Их передний двор заполнен гладкой серой галькой вместо травы и усеян кактусами в квадратных оранжевых цветочных горшках, едва различимых в темноте.

Он кажется очень даже пустующим. На подъездной дорожке нет ни одной машины, свет не горит ни внутри, ни снаружи. Если я и собиралась увидеть что-нибудь, то мне нужно попробовать зайти со двора. Я прячу велосипед за соседским деревом и приближаюсь к дому, тихо шагая.

Меня переполняет какое-то странное чувство возбуждения. На этот раз я охочусь, слежу снаружи, я монстр в тени. Я так привыкла к обратной роли.

Боковые ворота закрыты, но я легко их перепрыгиваю и приземляюсь с мягким ударом на заднем дворе. Осторожно я движусь к высокой стене, полностью от пола до потолка стеклянной, и заглядываю внутрь, используя айфон Кайли в качестве фонарика.

Не знаю, что я собиралась обнаружить – доску Кира, увешанную фотографиями с лицами девушек, перечеркнутых крест-накрест? Импровизированную лабораторную? Но все, что я вижу, так это кухню с блестящей медной посудой над плитой и кучу бумаг на гранитной стойке. Семейные фотографии в рамке украшают стену, ведущую в гостиную, в которой возле белого кожаного дивана перед огромным телевизором стоит пара шлепанцев. В углу находится аккуратная куча коробок с вещами от переезда, ожидающих, когда их откроют и разберут.

Я выдыхаю задержанное дыхание, и окно сразу же запотевает. Я шагаю назад, засовывая телефон в карман, и отступаю обратно на улицу.

Я почти, что у ворот, когда ощущаю щекочущее чувство в волосах, как у кошки, хвост которой становится вдвое больше по сравнению с его нормальным размером. Я поворачиваю голову так быстро, что мой хвост ударяет мне по губам.