Текст книги "Невозможное завтра"

Любое копирование без ссылки

на переводчиков и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Аннотация

Бессмертная Серафина вынуждена столкнуться с темным прошлым – рискуя потерять любовь всей своей жизни – во второй книге серии Инкарнация.

Серафина живет уже многие годы благодаря особенному алхимическому методу, но живой она почувствовала себя совсем недавно. Она, наконец, вырвалась от своего контролирующего бойфренда Кира и после стольких лет обмена тел, сохраняя бессмертие, она нашла жизнь, которой стоит придерживаться. Потому что в этой жизни есть Ной.

Но ей не следует так сильно доверять Ною. После того, как он передает сообщение, которое может быть только от Кира, Сера беспокоится, что ее новые семья и друзья узнают ее секрет. И поскольку ее подозрения касаются не только Ноя, Сера вынуждена задаться вопросом о своих новых друзьях: не может ли ее старый ковен прятаться прямо у нее под носом?

Переселится ли Сера в другое тело, забрав очередную жизнь, или найдет способ удержать то, что получила, навсегда?

Глава 1

В 1812 году произошло непредсказуемое землетрясение в Новом Мадриде, штат Миссури. Оно было настолько разрушительное и сотрясало землю с такой силой, что река Миссисипи временно изменила свое течение. В то время Кир и я жили в Манхэттене, и я помню, как он сказал мне, когда мы гуляли по рынку:

– Чтобы изменить течение реки, нужно землетрясение. Но что нужно для того, чтобы изменить ход жизни?

Жаль, я не знала, как легко это делается. Жаль, я не знала, что иногда жизнь изменяет свой намеченный путь из-за мельчайших деталей.

Иногда все это складывается в одно лишь слово.

Алхимия.

Оно могло быть произнесено юношей с волосами цвета платины, пока он доставал висящий на серебряной цепочке флакон с зельем. Или отправлено современным способом, в электронном виде, на ярко подсвечивающем дисплее мобильного телефона в противовес тому темному сообщению, что оно отображает.

Я опускаюсь на колени на заплесневелый, запятнанный ковер из номера Кира в мотеле. Айфон Кайли Морган лежит передо мной, целый и невредимый, хотя я швырнула его на пол. Я хочу разбить этот глупый телефон. Но я не делаю этого. Я беру его, возвращая к жизни дрожащими пальцами, и безучастно смотрю на слова на экране, пока последние капли надежды испаряются из моей души.

Он все еще там. Алхимия.Сообщение было отправлено с телефона Ноя Вандера. Оно, должно быть, было набрано его пальцами. Но оно не могло исходить от Ноя. Лишь один человек в Беркли знает, что это слово на самом деле означает.

Кир.

Мой давний компаньон, мой злейший враг, тот, кто поймал меня в клетку, как птицу. Кто использовал алхимию, чтобы сделать меня такой, какая я есть сейчас: Воплощенная, блуждающая душа, которая вселяется в человеческие тела. Когда я сбежала из ковена несколько недель назад, лишь одна мысль была в моем сердце: я никогда не заберу другую жизнь снова. Я была готова умереть. Я взяла тело шестнадцатилетней Кайли Морган по ошибке, когда ее автомобиль попал в аварию прямо передо мной, объятый огнем, с треснутыми стеклами.

Я смотрю вверх, на голую лампочку, которая освещает комнату мотеля, внезапно почувствовав себя уязвимой. Я сую телефон в карман и щелкаю по выключателю. Комната погружается в удушающую и одновременно бархатистую темноту. Я моргаю, ожидая, пока мои глаза привыкнут.

Я не думаю, что Кир убьет меня, за то, что я оставила его. В его больном воображении, во всяком случае, он слишком любит меня для этого. Но, так или иначе, он заставит меня заплатить. Он уже заставил меня заплатить, взяв Ноя.

Вулкан боли извергается в моем сердце. Рыдание поднимается из глубины меня, когда я представляю его красивое лицо, его сильные челюсти, его улыбающееся лазурные глазами, как он держит свою камеру, беспорядочно растрепывая рукой волосы цвета воронова крыла. В следующий раз, когда я увижу его, его лицо будет преобразовано душой Кира, это будут отвратительные изменения, невидимые для всех, кроме меня. Мысль о Кире внутри тела Ноя, о душе Ноя, безразлично вытолкнутой в туманную ночь, почти невыносима.

Послышался громкий взрыв смеха снаружи комнаты, со стороны стоянки, последующие тяжелые шаги на лестнице. Мое сердце начинает дико стучать. Тот, кто издает эти шаги, большой, гораздо больше, чем я. И вдруг я понимаю, что сообщение на телефоне Кайли означает гораздо больше, чем просто смерть Ноя.

Это означает, что Кир знает, кто я. И, что еще хуже, где я.Он, наверное, прямо снаружи, ждет меня, чтобы объявиться.

Образ кроликов, которых мы препарировали на уроке биологии Кира, проносится у меня в голове.

– Кролик – это добыча, – сказал он в тот раз, когда выступал в качестве учителя на замену по имени мистер Шоу . – И его лучший шанс на выживание – опередить своего охотника. Иногда побег является наилучшей защитой, лучше, чем борьба зубами или когтями.

Но я убегала слишком долго. Я запуталась в этой игре, и теперь настало время встретиться с ним лицом к лицу. Мой пульс стучал у меня в ушах, когда я повернула ручку и открыла дверь. Поток влажного воздуха встречает меня.

Но человек на лестнице не Кир. Он высокий и худой, с темно коричневой кожей и аккуратно подстриженной бородкой. Он несет женщину, чья голова отброшена назад. Она мягко хихикает.

Он смотрит на меня.

– Ну, привет, – говорит он несколько галантно, хотя его слова звучат нечленораздельно. Женщина смеется громче.

– Опусти меня, – требует она. – Я слишком тяжелая для тебя.

– Да, правильно, – отвечает он, перекидывая ее вес. – Ты пьяна, детка. Ты упадешь на этих ступеньках. – Он наклоняется и целует ее в щеку.

– Мы только что поженились! – Восклицает женщина, обращаясь ко мне, немного икая. – Мы одна семья!

При слове семьяхолод, который не имеет ничего общего с ночным туманом, пробирает меня. Медленно понимаю, что ледяной озноб словно скользит по моим венам. Не только Ной был в опасности. И не только я.

Семья Кайли, которую я полюбила, совершенно беззащитна против Кира. Ее мать, ее отец. Ее брат, Брайан, которого я принимаю, как своего собственного. Кир может быть в их доме прямо сейчас.

Я промчалась мимо пары на лестнице и побежала к мусорному контейнеру, где ранее я спрятала велосипед Брайана. Женщина крикнула позади меня.

– Эй! Ты не хочешь поздравить нас?

– Поздравляю! – воскликнула я, слезы текут из моих глаз, пока я сажусь на велосипед. – Держитесь друг за друга крепче. Пока можете, – добавляю я себе под нос. Все мое время на земле показало мне, что любовь – редкая и мимолетная вещь.

Глава 2

Дорога кажется равнинной, но жжение в ногах и мое прерывистое дыхание говорят, что она идет в гору. Я быстрее кручу педали, уезжая подальше от комнаты Кира в мотеле, щурясь, поскольку холодный, сырой воздух дует в глаза, уговаривая слезы появиться в их уголках.

Я переключаю велосипед на его самую высокую передачу и сворачиваю, чтобы избежать кучи стекла из выбитого окна автомобиля. Я жадно глотаю воздух, не обращая внимания на боль в уставших мышцах, когда направляюсь к центру узкой дороги.

Я движусь по инерции на красный свет, не потрудившись посмотреть на автомобили. В четыре утра ноябрьской пятницы здесь нет никого из прохожих. Нет никого, кто мог бы засвидетельствовать, как бессмертная под видом молодой девушки яростно крутит педали вдоль дороги, ведущей обратно к Морганам.

Кир без колебаний убил бы семью Кайли для того, чтобы наказать меня и тем самым сделать предупреждение больше никогда не убегать от него. Я могу представить его сейчас: его ледяные голубые глаза, его лживое ангельское лицо.

– Видишь, что происходит, когда ты не подчиняешься мне, Сера?– сказал бы он. – Люди умирают. Невинные люди. И я знаю, как сильно ты это ненавидишь.

Другие из нашего ковена – Джаред, Себастьян, Шарлотта и Амелия – хотели того, что предлагал Кир. Возможно, именно поэтому они никогда не чувствовали себя виноватым за то, что они сделали, вот почему они только смеялись, когда я описывала нас, как монстров. Потому что я себя таковой и считала – монстром, хищником, убийцей. Всякий раз, когда я говорила эти слова Киру, он только улыбался, будто наслаждался этим. Ему, должно быть, очень понравилось забирать тело Ноя. Я кусаю губу, чтобы не расплакаться. «О, Ной,– думаю я, смаргивая слезы – Мне очень жаль».

Мальчик, которого я люблю, мертв. Но Морганы могут быть живы. Еще есть шанс, что я могу спасти их, и я цепляюсь за эту мысль. Я не смогу победить Кира в схватке, но я смогу успокоить его, если уйду вместе с ним – и уведу его подальше от семьи Кайли.

Северный Беркли пролетает, когда я еду мимо соседей Морганов, размытых ресторанов и старинных домов под защитой красных деревьев и японских кленов. К счастью, мои ноги, наконец–то, онемели от напряжения.

Хотела бы я сказать то же самое в отношении своего сердца.

Я проезжаю Шаттак и въезжаю в пространство, усыпанное листьями, собираясь остановиться перед домом Морганов, бунгало искусного мастера с громоздким, сказочным садом. Мое сердце вырывается из груди. Но, как я и ожидала, снаружи меня не ждет Кир, находящийся в теле Ноя.

Некоторое время я просто стою там. Такое ощущение, что я наблюдаю за собой вне своего тела: маленькая, одинокая фигура посреди пустой, одинокой дороги. Я отчетливо чувствую, что тишина столь же плотная, как туман в утреннем мраке. Маяк. Преследуемая. Но нет, напоминаю я себе. Сейчас охотник – это я. Хотелось бы мне действительно в это поверить.

Слезая с велосипеда Брайана, я тащу его на старый разбитый тротуар и оставляю его внутри за забором из частокола Морганов. На другой стороне улицы у обочины припаркован Лексус мистера Вандера. Он выглядит довольно новым, но омрачен вмятинами и царапинами, отсутствует боковое зеркало. Отец Ноя – пьяница. Свет в окне спальни Ноя не горит, как и во всех остальных окнах его дома. Оставаясь в тени, я смотрю, ищу малейшее движение, крошечные сдвиги занавески, которые бы выявили присутствие Кира.

Но их нет.

Я разворачиваюсь и иду к гладким деревянным ступенькам Морганов; адреналин скачет по моим венам. Когда я пытаюсь повернуть дверную ручку, она легко открывается. Я затаиваю дыхание. Я оставила ее открытой? Я уезжала в такой спешке, что даже не могу вспомнить.

Моя голова покалывает, когда я шагаю в фойе. Я останавливаюсь, позволяя своим глазам привыкнуть к темноте, боясь неописуемой резни, которую я так опасаюсь увидеть. К удивлению, ничего из этого здесь нет. Кожаный кошелек миссис Морган висит на большом медном крючке, и несколько красочных зонтиков сложены в кованой подставке. В гостиной подушки, усыпанные на двух бархатных диванах, упали на выцветший персидский ковер. Гудит холодильник на кухне, и могу слышать слабый храп миссис Морган из коридора, который ведет в спальню.

Я двигаюсь тихо в противоположном направлении. Дверь Брайана открыта на щелку, и облегчение охватывает меня при виде его, запутанного в своих простынях, его груди, поднимающейся и опускающейся с обнадеживающей регулярностью.

По крайней мере, на мне не лежит вина за их отобранные жизни. Пока что.

Кир придет за мной до того, как ночь закончится, чтобы забрать меня обратно в ковен. Он заставит меня поменять тело и будет держать меня на поводке ближе, чем когда-либо. И все же я не буду сдаваться без борьбы. У меня нет особых иллюзий, скорее всего я потерплю поражение. Он сильнее меня, более безжалостен, и в целом, более смертоносен.

Но мне нужно попытаться.

Я крадусь на цыпочках через гостиную и наталкиваюсь на стул у кухонного стола, морщась, когда он падает на пол с грохотом. В течение долгого момента, полного паники, я жду, когда Морганы переполошатся или Кир выскочит из-за штор, чтобы схватить меня. Но когда никто не показывается из темноты, я хватаю нож из деревянных блоков на кухне, затем неторопливо прохожу по коридору.

Тени длинные и паркет скрипит под моим весом, независимо от того, как легко я пытаюсь шагать. Я слышу шум из ванной, и поднимаю голову, затаив дыхание. Но это всего лишь вода, которая всегда капает из старого крана. В комнате Кайли я быстро осматриваюсь, ожидая, что Кир будет сидеть под ее окном или развалится на ее кровати. Но комната пуста. Я запираю дверь и окна.

Оба замка хрупкие. Они не остановят Кира. Но они подарят мне драгоценные секунды.

Я ползу на кровать Кайли, моя рука плотно обхватила рукоятку ножа, и прислоняюсь к стене.

Я готова.

Пускай он придет.

Глава 3

Раздается громкий стук в дверь комнаты Кайли.

– Кайли, почему ты заперладверь? Ты в порядке? – голос миссис Морган обеспокоен.

Я моргаю мутными глазами, пытаясь понять, что происходит. Шея болит, и я все еще сжимаю нож. Должно быть, я заснула.

– Ты слышишь меня? Ты опоздаешь в школу, – кричит она. – Открой эту дверь!

Я пытаюсь сказать что-нибудь, но мое горло пересохло.

– Я... Я встаю. Секундочку. – Я разжимаю мои пальцы от ручки ножа, не обращая внимания на острую боль, которая пронзает мою руку. Спрятав его под подушку Кайли, я открываю дверь.

Миссис Морган готова пойти на работу в своих шерстяных брюках и зеленой блузке, которая подходит к ее глазам.

Ее пшенично-светлые волосы затянуты в низкий хвост. Беспокойство вспыхивает на ее лице, когда она осматривает мой внешний вид. Я все еще одета во вчерашние джинсы и свитер; на мне даже обуты кроссовки.

– Ты спала в одежде? – Спрашивает она, прищурившись. – Что происходит? Почему ты заперла дверь?

– Я заснула за чтением, – лгу я. – А что плохого в небольшом уединении? – Я стараюсь изобразить обычную подростковую угрюмость.

– Ладно, мисс Раздражительность. В уединении нет ничего плохо, просто ты заставила меня беспокоиться, – хмурится она.

– На тебя это не похоже. Тебе лучше начать собираться в школу. У Брайана утренняя тренировка, но Ной будет здесь в любую минуту, чтобы забрать тебя. – Она закрывает дверь преувеличенно радостно.

Я онемела и запуталась. Почему я все еще здесь? Почему Кир не пришел за мной?

Как в тумане, я провожу расческой по темно-русым волосам длиной до подбородка, поморщившись, потянув за спутавшиеся волосы. Ной и я ели тайскую еду на вынос на пляже вчера вечером, и соль и песок осели в моих волосах. Я, наконец, сдаюсь, собирая их заколками, которые нашла на туалетном столике Кайли.

Я натягиваю серые брюки и черную рубашку с пуговицами в замедленном темпе. Уныло взглянув на походную сумку, которую я собрала только вчера вечером, я достаю несколько принадлежностей и помещаю их в рюкзак Кайли. Мои руки нащупали что-то твердое и тяжелое – флакон жасминовых духов Кайли, так определяющие ее запах.

Комната поплыла и я рухнула на стол Кайли. Ее комната полна разных красок с ее павлиньей палитрой, ее вечнозелеными растениями и фиалками, такая же красочная, какой ее личность была в моем представлении. И вот я сижу, серее серости, отсутствующая, высасывая жизнь из драгоценных тонированных стен так же, как я высосал жизнь из тела Кайли в ночь, когда она умерла на площади Джека Лондона. Я чувствую себя такой опустошенной. Шелухой. Телом без души внутри.

Когда головокружение стихает, мои глаза сосредотачиваются на одной из картин в комнате Кайли. Смутно знакомая девушка с лохматыми каштановыми волосами стоит на вершине собора, балансируя между двумя сторонами крыши, которая имеет крутой склон. У нее есть гитара, переброшенная на спину, как колчан со стрелами. По подъему ее волос и по тому, как колеблются ее серьги, становится ясно, что дует ветер, но она стоит устойчиво. В небе над ней всплывает еще одна девушка со светлыми волосами и крыльями, которые блестят в свете заходящего солнца.

– Кайли! Ной здесь! – кричит миссис Морган из коридора.

Игра началась.

Кухонный нож слишком громоздкий, чтобы спрятать его в моей сумке, так что я роюсь в столе Кайли в поисках швейцарского армейского ножа, который я увидела там на прошлой неделе. Это жалкое оружие, но хотя бы что-то.

Мое решение не изменилось. Кир пришел увезти меня обратно в Сан-Франциско, где он запрет меня в нашем кондоминиуме на столько, сколько потребуется для того, чтобы сломать меня, чтобы сделать своей вновь. Но если повезет, мы не продвинемся дальше моста через залив. Я нападу на него при первой же возможности.

На кухне миссис Морган бормотала с парнем, которого она считала Ноем. Он был одет в свитер с рисунком, который я прежде не видела, и его волосы выглядели аккуратнее, чем обычно. Я попыталась запечатать свое горе в стеклянный ящик глубоко внутри себя. Но, глядя на не-Ноя – на широкие плечи, руки, который я держала еще вчера, губы, которые целовала, – возникают микротрещины в этих стенах. Даже сейчас я нахожу его красивым. Я стискиваю зубы и игнорирую, как мое глупое сердце екнуло при виде его. Это не Ной, напоминаю я себе.

– Эй, ребята, – говорю я осторожно.

Миссис Морган поднимает взгляд.

– Мы только что говорили об этом учителе, который был убит прошлой ночью. Это во всех новостях. Ужасно, абсолютно ужасно.

Его глаза налиты кровью, так же, как и мои.

– Я не смог заснуть. Я все время думал о мистере Шоу.

– Да. Бедный мистер Шоу. – В моем голосе только маленький намек на горечь. Миссис Морган никогда это не заметит. Но Кир замечает, и его челюсть сжимается.

Он берет свой рюкзак и кивает в сторону входной двери.

– Мы должны идти.

Мое сердце начинает колотиться, и я крепко обнимаю миссис Морган.

– Пока, мам. Люблю тебя.

– Поосторожнее там, – говорит она в мои волосы, целуя меня в висок.– Это опасный мир.

– Я знаю. – Я прижимаюсь к ней, так долго, как могу, осознавая, что это, вероятно, последний раз, когда я вижу ее.

Я благодарна Киру, по крайней мере, за то, что он не ворвался в дом Морганов прошлой ночью. И за то, что не сделал сцену или наказал их. Делая вид, будто парень подбрасывает свою подругу к школе, Ной Вандер и Кайли Морган могут просто исчезнуть. Это трагедия для их семей, но это лучше, чем кровавые сцены, которые я представляла. И с таинственным прошлым Кайли и несчастной семейной жизни Ноя они, вероятно, будут помечены, как беглые любовники.

Мое горло становится хриплым, но я сглатываю. Я должна оставаться онемевшей. Единственная эмоция, которую я могу позволить – моя ненависть. Ненависть позволяет мне оставаться сильной. Ненависть поможет мне отомстить.

Снаружи солнце пытается прорваться через облака, лучи слишком яркие для моих заспанных глаз. Я бросаю косой взгляд на автомобиль Ноя и касаюсь моего кармана, чувствуя контур ножа.

Руки Кира находится на пояснице, пропуская меня первой. Я взглянула на него, но он смотрел куда угодно, только не на меня, – на рябь неба, на отвратительное оранжевое пятно Калифорнийских маков, которые дрожат в саду Морганов. Вход в новое тело опьяняет Воплощенных. Цвета более яркие, ветер прекрасен и тело барабанит живостью, которую большинство людей никогда не узнают.

Я надеюсь, что красота мира будет отвлекать его, пока он будет вести. Мне нужно только, чтобы он поколебался на краткий миг. Тогда я ударю.

Кир открывает дверь машины для меня, играя роль джентльмена, но я чувствую, будто забираюсь в катафалк. Фольксваген, который я обычно ждала, стал душным, клаустрофическим.

Когда он сворачивает с тротуара, я смотрю в окно. Пролетают столетние дома, небо наполовину затянуто облаками, наполовину ясное. Я хочу запомнить каждую деталь – молодого отца с бородкой и ребенком, прикрепленным к его груди, студентов Калифорнийского университета в Беркли с их посыльными сумками, старика, который проносится по тротуару возле магазина органического сыра. Я чувствую слезы на глазах, потому что понимаю, как сильно буду скучать по этому соседству, этой жизни. Моему Ною.

Тишина царит до тех пор, пока я не могу больше ее вынести. Я протягиваюсь вперед и включаю радио.

– …и полицейские не имеют никакой новой информации о смерти Джейсона Шоу, популярного учителя на замену по биологии в Беркли Хай. Ученики, понесшие утрату, уже начали онлайн-мемориал... – произносит диктор. Я резко выключаю радио.

Кир качает головой.

– Это так странно. Каждый скорбит по мистеру Шоу, но никто даже не знает, кем он на самом деле был, или то, что он приехал в Беркли, чтобы найти свою настоящую любовь, – бормочет он, плавно сменяя полосы движения, чтобы обогнать велосипедиста. – Они встретились, когда были всего лишь детьми: ей четырнадцать лет, и он был на пару лет старше. Именно в маскарад.

Я закрываю глаза, вспоминая ту ночь, почти чувствуя вкус гранатового вина, дымные факелы, духи, пьянящие ароматом роз. Я могу вспомнить каждую деталь – то, как моя маска закрывала мне обзор, прохладный воздух на моем лице, когда Кир попросил меня снять ее.

– Он знал той ночью, что он должен быть с ней всегда. Вот, как это должно было быть. В конце концов, они убегают вместе. Они оставили свои дома, свои семьи, все. Но это не имело значения. Они были друг с другом.

О, это имело значение.Я помню, как рыдала, как ребенок, которым я и была, когда поняла, что никогда не смогу вернуться к своим родителям. Они думали, что я была мертва, и я даже не могла утешить их, пока они тихо плакали на моих похоронах. Я чувствую, как в горле растет ком, и задаюсь вопросом, почему он говорит мне это, зачем он превращает нашу жизнь в какую-то темную сказку.

– Они путешествовали по миру вместе до тех пор, пока однажды ночью она не ушла от него. Он не понимал, почему.

Это притча, понимаю я. Урок. Он рассматривает нашу жизнь, как рассказ, потому что не знает, как говорить со мной напрямую. Он рассказывает мне, как сильно я сделала ему больно, как сильно он любит меня.

Он останавливает машину на красный свет.

– Он был уверен, что она поехала в Беркли. Он приехал сюда, чтобы найти ее.

Я сжимаю пальцы вокруг ножа в кармане, резко его вытаскиваю. Ярость заставляет мои пальцы дрожать. Я опускаю руку вниз между пассажирским сиденьем и дверью так, что он не сможет увидеть.

Загорается зеленый свет, и, к моему удивлению, он не поворачивает направо, в сторону шоссе. Когда я смотрю на него, пытаясь выяснить его план, я заставляю лезвие открыться в своей правой руке. Пробегаю одним пальцем по краю, не отводя взгляда от него в сторону ни на миг.

– И как заканчивается история? – шепчу я.

Он заводит двигатель.

– Как ты думаешь?

Я дрожу. Я дрожу так сильно, что роняю нож. Мое сердце поникло – я потеряла свой шанс.

Но затем он резко сворачивает влево, и я понимаю, куда он везет нас.

Беркли Хай.

Рывком он паркует автомобиль в свободной ячейке, выдергивает ключи из зажигания и сидит тихо. Он не смотрит на меня. Солнце, наконец, выиграло эту битву с туманом, и я смотрю на пылинки, которые кружатся в воздухе и оседают на выцветшие черты. Вокруг нас дети стекаются к школе. Я вижу, как они смеются, но это как смотреть телевизор с выключенным звуком.

Я борюсь с желанием распахнуть дверь автомобиля и побежать. Я бы не убежала дальше десяти шагов.

– Почему мы здесь? В школе? – спрашиваю я, мой пульс бешеный, мое дыхание ускорено. Что угодно лучше, чем эта неизвестность, незнание того, что будет дальше.

Он откидывается назад на своем месте и кладет запястья на руль, притягивая подбородок к груди.

– Это действительно немного смешно, не так ли?

– По меньшей мере.

– Сегодня тот день, когда ты можешь побыть с друзьями. – Его голос груб. Он тащится по моему сердцу, как колеса по гравию. Он встречается со мной взглядом. – Ты никогда не знаешь, может быть, это последний раз, когда ты видишь их.

Наконец, я понимаю. Он собирается дать мне один день, чтобы попрощаться. Может быть, он помнил, как я была опустошена, когда оставляла мою смертную семью без прощаний. Он пытается быть добрым. Но что я могу сказать моим здешним друзьям? Что я скажу Лейле, Брайану? Ничего.

И я не могу попрощаться с человеком, который важнее всех. Я представляю Ноя, последний раз, когда я видела его. Только вчера вечером, уходящего от меня по мосту Золотые Ворота, исчезающего в тумане. Если бы я только могла прикоснуться к нему еще раз. Только когда я чувствую вкус соли, я понимаю, что плачу.

Парень, который выглядит как Ной, гладит меня по волосам. Он находит мою руку и сжимает ее так, что я чувствую, как мои кости скользят друг по другу. Я хочу выдернуть ее, но заставляю себя не двигаться. Я притворяюсь, что я статуя. Статую не волнует, что с ней происходит. Статуя не вздрагивает.

Я знаю, он хочет, чтобы я простила его. Убийство Ноя было недостаточным для Кира. Он все еще думает, после всего, что случилось, я буду любить его. Он хочет, чтобы я ползла на коленях назад, в его знакомые сокрушительные объятия.

Глава 4

– Да ладно, Кайли, – умоляет Мэдисон Кортез во время класса искусства. – Ты самая лучшая художница из всех, кого я знаю. Я могу быть, кем ты захочешь – даже не знаю, ледяной феей? Снежной королевой? Оленем? Тебе же нравятся оленьи рога. – Она сверлит меня своими карими глазами, сияющими за толстыми локонами ее грубой каштановой челки.

Я пытаюсь улыбнуться, несмотря на пустоту, которую чувствую, зная, что мое время стремительно утекает прочь. Я могу только надеяться на тот факт, что с моим исчезновением мои друзья будут в безопасности.

– Просто я занята.У меня работа и...

– И Ной. Я знаю. Эй, а почему бы тебе не нарисовать Ноя для фрески? Две птицы, один камень. Сделай его хоть снеговиком, все равно.

От упоминания Ноя мне хочется кричать. Кир едва ли оставляет меня сегодня одну, ожидая снаружи, чтобы проводить с одного урока на другой. Он был близок к тому, чтобы схватить меня за локоть, чтобы тащить вперед, но остановился; однако его намерения ясны. Даже не думай о побеге, Сера.Не то, чтобы я планировала. Мне некуда идти, не к кому бежать.

Мэдисон щелкает пальцами.

– Кайли? Эээй? Фреска для танцев? Ты сделаешь ее? Пожалуйста, скажи «да». Я должна вычеркнуть ее из моего списка.

Все это происходит прямо во время урока. Обычно на рисовании тихо, но весь кабинет гудел, был неконтролируем и шумел. Мэдисон зациклена на танцах, но я знаю, о чем говорят все остальные: мистер Шоу мертв.

Зайдя в кабинет биологии сегодня утром, я увидела импровизированный храм, установленный за дверью: свечи, цветы и учебники были возложены для мистера Шоу. Мне стало тошно. Кир, который убил сотни людей, оплакивается? Когда он даже не умер? На протяжении всего дня мой гнев рос, пылая внутри как горячий уголь.

– Я стану твоей лучшей подругой... – попыталась Мэдисон.

Я вернулась обратно, слушая, как Мэдисон – глава комитета по зимним танцам, задавала свою рок-н-рольную атмосферу плохой девочки. Я бы определила ее как одну из тех детишек, которые курят марихуану на парковке и которые не стали бы искать смерти на школьных танцах. Но, полагаю, что даже после шестисот лет люди еще могут меня удивить.

Другая девушка, сидящая с нами за столом, застенчиво говорит:

– Она права, Кайли. Тебе стоит сделать фреску. Для твоей души было бы здорово сделать подобное в честь Солнцестояния.

Я не уверена, слышала ли я ее прежде, и я попыталась вспомнить ее имя. Энид? Эрика?

Она смотрит на меня несколько секунд, ее глаза обведены тонкой линией серебристого карандаша для глаз, выделяясь на ее темной коже. Это напоминает старинные очки в форме кошачьих глаз, которые то и дело сползают к носу. Она одета в неоново-синие брюки-клеш с высокой талией и футболкой с надписью «Я <3» без инициалов какого-либо города, которые обычно после этого следуют. Металлические золотые башмаки выглядывают из-под подола штанов.

Она наклоняется над куском кожи, который так старательно гравирует лезвием и шилом. Я некоторое время смотрю, что она делает, пока ее туго плетеная коса не попадается на глаза. Пряжа и ленты, и перья вплетены в ее волосы. Интересно, как она моет их.

Мэдисон вздыхает, пробегая пальцами по своим лохматым каштановым волосам.

– Это значит, что ты займешься этим? Фреской?

– Я... подумаю над этим, – уклоняюсь я. Я скорее умру или вернусь обратно в ковен к тому времени, как начнутся танцы. Но даже если вдруг чудом я будув Беркли первого декабря, я не захочу этого делать по одной маленькой, незначительной причине: я не умею рисовать. Единственная вещь, которую я была способна скрыть за длинным керамическим блоком.

– Класс, могу ли я привлечь ваше внимание? – нас прерывает миссис Свон. Она стоит впереди студии со сложенными руками рядом с парнем, которого я раньше не видела. Он одет в винтажный жилет поверх белой рубашки с пуговицами, застегнутые запонки на запястьях и полосатые шерстяные брюки, которые напоминают мне о 1930-х.

Миссис Свон улыбается, заправляя прядь длинных седых волос за ухо и разглаживая свою юбку до пят на бедрах.

– Пожалуйста, поприветствуйте Рида Сойера. Он приехал к нам из Сономы, где работал на семейном винограднике, – просияла она, и по классу прошелся коллективный шелестящий звук.

Парень симпатичный, однако, не в моем вкусе. Его короткие коричневые волосы недавно подстрижены, и он вновь и вновь вращал фетровую шляпу в своих руках. Я не могу назвать себя экспертом в сфере моды старшеклассников, но он выглядит так, будто одет в костюм.

Миссис Шон указывает Риду на наш столик перед тем, как исчезнуть в облаке своих духов туберозы. Он ловит мой взгляд и улыбается, обнажая свои большие белые зубы.

– Привет, – говорит он, садясь на стул напротив. – Я Рид.

– Я Кайли, – вяло отвечаю я. Как-то бессмысленно знакомиться с новым человеком, когда я вот-вот собиралась исчезнуть.

– Кайли, а? – Он смотрит на меня секунду, а затем улыбается. Две глубокие впадины появляются на его загорелых щеках, затемненных его молодой бородкой. – Выглядишь знакомо. Мы встречались прежде?

– Я так не думаю, – говорю я, однако предполагаю, что он мог пересечься с Кайли.

– Ты когда-нибудь была в Сономе? – напирает он.

– Не-а. – По крайней мере, не в этом теле.

– Может, вы знаете, друг друга из другой прошлой жизни, – говорит Энид-или-Эрика своим музыкальным голосом, осматривая свой проект. – Это намного вероятнее, чем вы думаете. – Она протягивает руку Риду. На ее длинных пальцах, по крайней мере, шесть серебряных колец.

– Я Эхо, – говорит она ему. А, вот как ее зовут. Прямо как нимфу.

– Я Эхо, – повторяет он.

Она откидывает голову назад и смеется; звук похож на перезвон колокольчиков.