Текст книги "Прощание славянки (СИ)"

Автор книги: Евгения Староверова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Местные смотрели на монастырь, на его зеленые купола с темно-синими главками и золотыми крестами как на нечто привычное, обыденное. И то сказать: стоит он тут уж четыреста лет да и стоит себе… И почти никто не удивлялся и не задумывался, какое невероятное стечение обстоятельств и стремление множества людей привело к тому, что здесь, на краю земли, утвердился этот оплот Православной веры, отдаленный, но прямой потомок веры Византийской. В битвах пала Византийская Империя, но, отделенный от нее далями пространства и времени, обдуваемый арктическими ветрами стоял здесь древний монастырь.

Что хорошего быть монахами?! Лида постаралась припомнить все, что когда-либо про них слышала. Ну, молитвы там всякие, жизнь в кельях, дисциплина. Еще и картошку приходится окучивать. Тоска… Что заставило этих суровых мужчин выбрать этот путь, это место?! Вопросы, вопросы без ответов.

Тцап… Тцап… Тяпка одного из монахов постоянно натыкалась на что-то твердое. Тяп-тяп-тяп, частил его товарищ, которому достался рядок с мягкой и плодородной почвой, все тяпал и тяпал, словно в исступлении. «Тяпать» – какое милое русское звукоподражание…

Правда, в этом затерянном на краю света монастыре находилось нечто торжественное и пугающее – здесь под красно-золотым покровом хранились мощи Святого Василия Мангазейского. Лида откровенно струсила и не стала подходить к мощам слишком близко, ведь мощи… это… это ведь…

Мысль о том, что усопший человек не похоронен, а находится здесь и превращен в своего рода реликвию, была непривычной и страшной. К тому же, священник сказал, что это отрок… Выходит?.. Это пацан, что ли?!

Семье Лидочки была чужда религиозность, и в ее представлении герои и мученики виделись рослыми, пропахшими порохом мужчинами и отважными женщинами в пилотках и гимнастерках, они вошли в ее воображении из книг, из старых фильмов о величайшей войне XX века. Но здесь, в маленьком храме хранились останки мальчика-подростка, именуемого теперь Святым Мучеником. Если бы с ним не случилось… Если бы он родился в XXI веке… Вот, оказывается, как бывает: кто-то из его ровесников пойдет этой осенью в восьмой «А», а он тут… В виде мощей.

Заморосил мелкий, колючий дождик, но монахи за монастырской оградой так и не прервали свой монотонный труд. Лида набросила на голову капюшон плаща и встала на ноги. Ей захотелось еще раз сходить на высокий, полого изогнутый берег, туда, где с Енисеем сливается правый рукав Нижней Тунгуски, напоследок окинуть взглядом весь расчерченный на прямоугольники, похожий на зеленое лоскутное одеяло Туруханск, а потом можно и на теплоход.

День, и так серенький и невзрачный, совсем расклеился. Поднялся ветер, растревожил мелкой рябью поверхность темной и блестящей как ртуть Нижней Тунгуски. На Енисее набирала силу волна, вспенились первые барашки, и отплывал вниз по течению красавец теплоход. Лиде потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что это ее теплоход отчалил от пристани.

Лида находилась на почтительном расстоянии от «Тургенева», но зябкий ветер подхватил и донес до нее мотив старого марша, по традиции звучавшего в минуты отплытия:

«Та-таа, та-та-та,

Та-тааа, та-та-та.

Та-та-та-та-та!

Та-та-та-та-та…»

«Прости, прощай, прости-прощай…» – машинально пробормотала Лидочка вслед уходящему теплоходу. Было очень обидно и стыдно. Чудесное путешествие было безнадежно испорчено, ибо каждый знает, что главным, по чему судят обо всем деле, и что остается в памяти, является его завершение.

Что же теперь делать?! Для Лиды, как и для любой городской девчонки, логичнее всего было бы позвонить родителям. Эх, теперь уж точно не миновать головомойки! Она вытащила из рюкзачка свой телефон, но номера родителей не отвечали. В надежде на лучшее, и чтобы убить время, Лида повернулась спиной к пристани и прошла пару кварталов. Там, посреди простенького сквера, стояло большое по сельским меркам капитальное здание. Лида устроилась на детской площадке, но вскоре начала зябнуть – погода неумолимо ухудшалась.

Не зная, куда идти, Лида пошла прямо, без всякой цели.

*****

Лида еще немного побродила по селу и вернулась на лавочку в монастырской ограде. Странно: сеть вроде есть, а звонок не проходит. Оставался один выход – попытаться дозвониться родителям с городского телефона. В конце концов, Туруханск не простое село, а райцентр, и в зданиях сельской и районной администрации наверняка стоят телефоны. Совершенно не зная дороги, Лида побрела, куда глаза глядят, рассудив, что уж в селе-то она рано или поздно наткнется на то, что ищет. И очень скоро ноги сами привели ее к отделению полиции.

Отделение располагалось в одноэтажном деревянном доме с высоким крыльцом, мало чем отличающимся от соседних строений. В палисаднике перед этим казенным заведением вместо цветов были разбиты грядки с зеленью и даже, как бы стремясь доказать, что скудная Туруханская земля способна родить не одну лишь картошку, стояла небольшая тепличка с цветущими огурцами. Судя по всему, местные стражи порядка были не особо завалены работой.

Но что она скажет?! Лида решила сделать все возможное, чтобы не слишком опозориться. Например, можно сказать, что ее сотовый просто разрядился. В конце концов, это вполне невинная ложь. Убедившись, что она помнит наизусть сотовые и служебные телефоны родителей – а это было непреложным требованием отца – она вырубила свой аппарат и, робея, поднялась по скрипучим деревянным ступеням. Войдя в отделение, она изложила свою легенду дежурному.

Тот отвел Лиду в кабинет скучающей женщины средних лет, торопливо спрятавшей в стол вязание. Ну, все в общем-то понятно: лето, все дети, включая самых отпетых хулиганов, отправлены в лагеря в южные районы края, туда, где солнце уже как следует прогрело воздух, воду и землю. Теперь можно спокойно заняться вязанием и огурчиками.

Лида набрала в грудь воздуха и уже собиралась…

– Что, красавица, от парохода, что ли, отстала? – с ходу огорошила ее женщина-инспектор.

Тут оставалось лишь одно: во всем чистосердечно сознаться, не пытаясь приуменьшить свои промахи. Выслушав Лидину историю, инспектор по делам несовершеннолетних сначала поохала, затем заставила девочку все подобно описать, а затем озадачилась вопросом: что же теперь с ней делать. Вскоре над этим ломало голову уже все отделение полиции.

Да, в этом райцентре есть аэропорт, но самолеты летают только в Красноярск, то есть в прямо противоположном направлении, нежели требуется. Если отправить Лиду домой воздушным транспортом, то все получится слишком уж по-дурацки: сначала тысячу километров на юг до Красноярска, затем еще больше – на север, домой. И кто за это заплатит?

Наконец кто-то вспомнил, что ближе к обеду через Туруханск пройдет на север толкач «Лейтенант Овцын». Конечно, толкач не соперник в скорости пассажирскому теплоходу, но если капитан согласится взять на борт юную пассажирку, то Лида окажется дома всего на день позже, чем планировалось.

Приняв решение, женщина, которую, кстати, звали Натальей Владимировной, преобразилась. Напоив Лиду чаем с печеньем, она властно придвинула к себе телефонный аппарат. У Натальи Владимировны оказался хорошо поставленный голос представителя власти, который позволил ей в кратчайшие сроки связаться и с капитаном «Овцына», и с капитаном «Ивана Тургенева», которому она кратко сообщила об обнаружении отставшей пассажирки. И только в одном она была бессильна – оказалось невозможным дозвониться до Лидиных родителей. Она неоднократно набирала и их домашний телефон, и рабочие телефоны отца и матери, все тщетно, не было связи со всем Городом. Отправлять Лиду домой на толкаче, без согласия родителей, было, конечно, не совсем правильно, но инспектор не видела в этом особой проблемы: не дозвонилась сегодня, дозвонится завтра, все равно Лиде еще плыть и плыть до дому.

*****

Пришлось без малого сутки ехать на… Нет, назвать это речным судном было невозможно. Толкач «Лейтенант Овцын» представлял собой очень ржавый, лязгающий, передвигающийся с причудливыми толчками механизм. Он гнал на север здоровенную, груженую углем баржу, на вид еще более старую и ржавую. В разгаре был северный завоз.

Лиду взяла под свою опеку дородная женщина-кок, остро пахнущая потом и щами. От нечего делать Лида вызвалась помогать на камбузе: она вполне прилично справилась с чисткой картошки, моркови и чеснока, затем отправилась обследовать судно. Так время и прошло. На «Овцыне» было разрешено почти все, что на «Тургеневе» строжайше запрещалось. Кроме камбуза Лиде удалось заглянуть в машинное отделение и, страшно сказать, в рулевую рубку. Речники тоже ни в чем себя не ограничивали: курили, где придется, и через слово употребляли смачные русские выражения, значения которых Лидочке раньше и узнать-то было неоткуда. В общем, познавательная вышла поездка.

Хуже всего пришлось ночью, ночевать в каюте кока – а она оказалась единственной женщиной в экипаже – было мало радости. От едких (словно кто ковыряет в носу соломинкой) запахов девочка не могла заснуть до утра. Так вот бесславно, безо всякой роскоши, завершился для Лиды круиз по реке.

Не дожидаясь наступления утра, Лида тихонько оделась и выскользнула на палубу. Конечно, вахтенный не мог ее не заметить, но ругаться не стал. Кутаясь и ежась от ночного холода, девочка устроилась на корме.

Жизнерадостно попыхивая, толкач шел вниз по реке. Сказать «шел на север» было бы не слишком корректно, поскольку сейчас они шли по Ермаковской излучине – по тому самому месту, где река, делая огромную, похожую на оттопыренный большой палец петлю, пересекает невидимую пунктирную линию Полярного круга. Вид берегов изменился, исчезла линия, где на горизонте небо сливается с водой. Вдали в предутренней дымке левый берег полого загибался, и по одному этому можно было не то чтобы увидеть… хотя бы почувствовать плавный изгиб исполинской излучины.

Если бы маленькая Лидочка Метёлкина была чуть старше, чуть умнее, чуть образованнее, она бы сразу поняла, что это за место. Нормальный человек, сибиряк, если у него не ампутирована память, не может, находясь здесь, не содрогнуться и не перекреститься. Но Лида до сих пор пребывала в невинном детстве – она ничего подобного не почувствовала.

Под утро… Тут следует пояснить, что на Севере имеет смысл только «номинальное» значение времени суток. Под утро, когда незаходящее солнце уже поцеловало край горизонта и стало вновь подниматься к зениту, справа по борту Лида заметила первые постройки на окраине Города. Естественно, загонять толкач с неповоротливой баржей в узкую протоку, а потом еще и останавливать многотонную махину, своей массой многократно превосходящую тщедушный толкач, никто не нанимался.

Капитан приказал спустить на воду моторную шлюпку и отправил Лиду на берег в сопровождении старпома и одного из матросов. Отшвартовавшись, шлюпка достигла северной оконечности острова и вошла в протоку против течения. Старпом направился к хилому лодочному причалу, в этот утренний час совершенно безлюдному.

– Рань-то какая, порядочные люди спят еще, – ворчал старпом. – Ты одна-то до дома доберешься?

И получив в ответ уверенный кивок, мужики помогли Лиде выбраться на причал.

– Счастливого плавания! – завопила она уже с берега. – Спасибо!

Глава 4. Тишина

Помахав рукой вслед удаляющейся шлюпке, Лида развернулась и направилась домой. В этот ранний час в округе было действительно абсолютно безлюдно, и даже расположенный поодаль порт не подавал признаков жизни. Впрочем, это было не удивительно: уже не первый год жизнь в порту едва теплилась, все реже заходили в Город толкачи с гружеными баржами, и оживление наблюдалось здесь лишь два-три раза в неделю, когда у пристани швартовались пассажирские теплоходы. Резво поднявшись по лесенке на высокий берег, Лида миновала кварталы старых заброшенных домов и направилась в сторону новых микрорайонов.

Это было прекрасное прохладное северное утро, шедшую через лог дорогу окружала сочная зелень тальника и трепещущая на ветру листва берез. Было очень рано, тихо и безлюдно. Наконец, в открывшийся среди зелени просвет показались многоэтажные кирпичные дома, и Лида, не в силах сдержать нетерпение, вприпрыжку побежала по пустынной улице.

Настроение стремительно улучшалось. Дом есть дом, каким бы скромным он ни был. Тут мысли Лиды смутились: ведь скоро у нее будет новый дом… Но девочка не умела подолгу грустить – в конце концов, там, на Юге, тоже очень неплохо. Нырнув в арку, Лида с победоносным видом вошла в свой двор.

Поднимаясь по лестнице, она немного успокоилась и решила, что разбудить всех трелью звонка и радостными воплями будет, пожалуй, не совсем правильно. Стараясь не шуметь, она открыла дверь своим ключом и вошла.

Квартира встретила Лидочку недружелюбно, и трудно было сразу понять, в чем здесь дело. Все вещи были на своих местах, но самые мелкие мелочи, вроде небрежно брошенных перчаток и криво висевшего на плечике отцовского плаща, передавали недавно витавшую здесь нервозность. На всех предметах лежал тонкий слой пыли, и запах… Запах давно непроветриваемого помещения. В квартире уже несколько дней никто не жил.

Лида обошла все комнаты, подспудно понимая, что никого уже здесь не встретит. Все было безжизненно, только будильник в ее спальне как ни в чем не бывало отсчитывал секунды. Стрелки показывали восемнадцать минут восьмого – к этому часу Город должен был уже проснуться…

В растерянности Лида присела на кровать, чувствуя, что не может больше сопротивляться панике. Ужас и напряжение, словно вырвавшиеся из тисков пружины, придали ей сил и заставили опрометью броситься во двор. Она выскочила на воздух и ощутила тишину. Не хлопали двери, не был слышен гул машин, окна домов ослепли – за ними не светилась обычная человеческая жизнь, и не было видно ни одного знакомого лица. Она осторожно присела на край одной из стоящих во дворе соседских моторок. В округе вообще никого не было. Лидочке открылась страшная правда – знакомый и любимый с детства Город был покинут людьми.

Медленно ступая, будто ноги стали свинцовыми, Лида вернулась в свою квартиру. От пережитого ужаса пересохло в горле, но в кране, как назло, не было воды. Не было даже обычного шипения, все та же тишина. Отыскав в шкафчике бутылку минералки, она вернулась в свою комнату и в страхе и растерянности села на кровать.

Что происходит? Где все? От навалившегося потрясения мысли бродили медленно, как сонные осенние мухи. Это не укладывалось в голове, ничего не укладывалось в голове. Ладно, она чуть не потерялась в Енисейске, и все по собственной вине. Она почти потерялась в Туруханске, но ведь сама же и нашлась! Почти. Лида не могла даже представить, что все может случиться вот так: она сама на месте, а потерялись папа с мамой.

Где все? Они что, уехали, пока она отсутствовала? Какая неслыханная подлость! Наверное, они не могли ждать ее неизвестно сколько, так что она сама во всем виновата. Стоп! Она задержалась всего-то на день, а их дом покинут уже давно. Нестыковочка! Пусть из Туруханска звонки уже не проходили, а пока они плыли по реке, сотовой связи и вовсе не было, но из Енисейска-то она должна была им позвонить! Но у Лиды не хватило времени, она завертелась, и все из-за ее дурацких похождений. Неужели она упустила свой последний шанс услышать голоса родителей?!

Кажется, отец говорил, что выехать из Города теперь непросто, и к тому же все вещи на своих местах… Они что, ничего не взяли? Может быть, на их землю напали враги? Но где они, эти оккупанты?

Внезапно тишину разорвал жуткий крик за окном. Звериный? Человеческий? Он приблизился, достиг своего пика и пошел на убыль. Лида была слишком заторможена, чтобы резко вскочить, а когда подошла к окну, увидела лишь бегущего прочь взъерошенного подростка. Она не отводила от него глаз, пока он не исчез в арке все с тем же странным, звенящим на одной ноте криком.

Не в силах терпеть страшную тишину, Лида перебралась в гостиную и включила телевизор. Даже странно, но электроэнергия была, телек щелкнул, засветился… и начал транслировать один лишь белый шум. На экране отражались помехи.

*****

Наверное, Лида провела в кресле перед телевизором не один час. Солнечный свет за окном разгорелся и засиял ярко, а затем смягчился и начал потихоньку угасать. Мысли и эмоции покинули маленькую Лидочку Метёлкину, и она застыла в бесчувствии, как замирают в неподвижности пресмыкающиеся обитатели террариума, и лишь блеск змеиных глазок выдает, что эти существа живые внутри.

К счастью, тишина не возвращалась. Телевизор шипел и потрескивал, и к тому же, на лестнице послышалось шарканье множества ног. Девочка замерла, боясь повернуться.

– Кажется, здесь еще одна, – доносящийся из прихожей голос звучал странно, сдавленно.

Лида рывком вскочила и обернулась. Казалось, крик сейчас разорвет ей грудь, но она так и не смогла закричать. Задыхаясь и корчась от боли в груди, понимая, что не в силах выдавить из себя ни звука, она упала на колени и попыталась заползти под диван. Но Лида была обречена: ее вытащили, накинули на плечи плащ и увели.

Часть II. Глава 1. Реликт

Это был сон-воспоминание из детства, дотошно правдивый в деталях, но все же подернутый пеленой нереальности. Прошлое, такое яркое, такое красивое, было для Лидии безвозвратно потеряно. Сон не сразу отпустил ее. Она предчувствовала, что сегодня, как и всегда после подобных видений, ее ждет нелегкий день. Лида лежала в постели в оцепенении, не в силах отогнать тягостные воспоминания, но тут в ее поле зрения попал будильник. Он показывал 07–36 – Лидия проспала. В спешке собравшись, не позавтракав, она выскочила за дверь.

*****

Как точнее описать место, где Лидии Метёлкиной приходилось теперь жить и работать?! С чего начать? Вероятно, правильнее будет начать не «с чего?», а «с кого?», ибо славный город Метрополия не был городом людей. Это было непростое место. Во-первых: Метрополия была городом подземным. После постигших планету климатических потрясений практически никто не сомневался в том, что жизнь под землей во всех отношениях комфортабельнее и безопаснее жизни на поверхности. Во-вторых и в главных: Метрополия, как это следовало из самого названия, была главным городом Homo Arcticus – молодой расы разумных гуманоидов, за последние десятилетия практически повсеместно вытеснивших Homo Sapiens.

Лидия, в общем-то, не жаловалась: Homo Arcticus, в большинстве своем, были миролюбивыми и работящими существами. Лидия про себя именно так и называла их – существа. Им не были чужды культура и обычные радости земной жизни. Правда и культура их, и этика были заимствованы у человеческой цивилизации практически в неизменном виде, но это никого не смущало: слишком недолго жили они еще на земле, успеется. И все бы было ничего, если бы не их внешний вид…

Создавалось впечатление, что природа слишком долго терпела несовершенство человеческого тела: уязвимость шеи, где жизненно важные артерии находятся слишком близко к поверхности, глаза… Это ведь был неразрешимый парадокс устройства Homo Sapiens: глаза, бывшие важнейшим из органов чувств – без глаз ты практически никто и ничто – были так предательски ничем не защищены.

В общем, природа терпела-терпела, терпела-терпела, а потом решила исправить все недостатки разом, не тратя времени на тысячелетнюю эволюцию.

Нельзя сказать, что Homo Arcticus уж совсем не походили на людей старого образца: туловище, две руки, две ноги, голова… Вот с головой-то и вышла загвоздка – голова и шея у существ отсутствовали.

Размышляя над этим фактом, Лидия неизменно приходила к выводу, что головной (бывший головной) мозг и органы чувств размещаются у существ в туловище. Такое анатомическое строение было не лишено практичности – ни гильотинировать, ни повесить существо было невозможно, и уж уши-то они не смогли бы теперь отморозить даже в суровом арктическом климате. Все остальное вроде было как у людей, да не совсем…

Отсутствие головы было самым вопиющим, но не единственным отличием новой расы. Все их тело, казалось, было собрано из элементов более простой геометрической формы, чем у Homo Sapiens. Было, как бы сказал знаток геометрии, более правильным. Но, с точки зрения Лидии, все это было ужасно неправильно!

Линия плеч была непрерывной и ровной, а крепкие руки росли практически из верхней точки фигуры. Туловище было непропорционально крупным, что косвенно подтверждало перемещение туда некоторых дополнительных органов. Также оно было лишено талии, словно перед вами не человек – ну, разумеется, это и не человек! – а мешок с картошкой. У некоторых индивидуумов, преимущественно мужского пола, и вовсе доходило до того, что их мощный торс походил на параллелепипед со скругленными углами и гранями. А руки! Пальцы рук, «собранные» из фаланг практически правильной цилиндрической формы, были лишены ногтевых пластин.

Сама же Лидия Метёлкина, единожды безнадежно отстав от обоза эволюции, была принята здесь из милости и жила на положении диковинного реликта.

О первых шагах становления новой расы Лида практически ничего не помнила. После незабываемого круиза, «Лейтенанта Овцына» и пустой родительской квартиры в ее памяти зияло обширное белое пятно, накрывшее белесой мутью события последующих нескольких лет.

Она не помнила и не знала, как оказалась в Метрополии, зато прекрасно помнила тот день, когда морок рассеялся, и Лида пришла в себя. Сознание вернулось к ней резко и внезапно, она словно очнулась от долгого сна, насыщенного пугающими видениями. Лида обнаружила себя забившейся под кровать в чужой комнате без окон. Набравшись храбрости, она выбралась из своего укрытия, крадучись подошла к двери и обнаружила, что та заперта.

Лида была одета в незнакомые вещи с чужого плеча, ведь из собственной одежды она давным-давно выросла. В комнате стоял большой встроенный шкаф, оказавшийся забитым вещами из прежней квартиры Метёлкиных: книгами, игрушками, посудой и даже уцелевшей одеждой ее родителей.

Прознав, что пленница вышла из полубеспамятного состояния, в комнату Лиды зачастили существа. Они предлагали ей то поесть, то поиграть, то возобновить изучение алгебры, и при этом все как один имели виноватый вид.

Новая реальность оказалась причудливее самого забористого ночного кошмара. Постепенно Лиду начали выводить на прогулки по бесконечным коридорам Метрополии. Существа не скрывали горделивой радости, показывая девочке новенькие сияющие холлы, невиданные ею доселе панорамные лифты, предлагая покататься на недавно запущенных пассажирских конвейерах. Видя перед собой бесчисленные безголовые туловища, ощущая всеми инстинктами, что мама и папа уже никогда не переступят порога ее комнаты, Лида просто хотела выть. Оставаясь одна в комнате, она рыдала днями напролет. Но постепенно в ее рыданиях стали появляться перерывы, в течение которых она перебирала сохранившиеся книги и прикидывала, какие из вещей родителей могут ей подойти. Через пару недель она плакала лишь три-четыре раза в сутки, а затем выудила из шкафа потрепанный том «Властелина Колец». Волшебная сказка помогала хоть на время забыть о постигшей Лиду устрашающей перемене, а напечатанные мелким шрифтом слова, казалось, обладали волшебным свойством врачевать душу и облегчать боль: «Отныне никто не сможет жить так, как жил, и мало кто сохранит то, что считал своим». «Как про нас написал», – подумала Лида и снова зашмыгала носом.

Вскоре она плакала не чаще раза в день – перед сном. Все как-то само собой устроилось.

Решив, что душевное состояние девочки больше не внушает опасений, существа с подобающей скорбной торжественностью сообщили ей, что Марина и Павел Метёлкины умерли еще до возвращения Лиды в Город-на-Протоке и покоятся ныне на городском кладбище.

Вскоре Лида возобновила изучение программы средней школы по сохранившимся в Метрополии старым человеческим учебникам. То самостоятельно, то при помощи существ она постигла не только алгебру, но и все положенные школьные предметы, вот только историей Метрополии Лида практически не интересовалась.

Даже став взрослой, она избегала расспрашивать коллег и знакомых. И все это неспроста: она просто боялась заглянуть в прошлое, бессознательно опасаясь увидеть в истории возникновения существ что-нибудь столь же пугающее и отталкивающее, каковыми представлялись ей и сами существа.

*****

Освещение коридоров Метрополии давно переключили в дневной режим. Тупиковый коридор жилого сектора был залит мягким рассеянным светом, слева, со стороны магистрали, слышался гул голосов и тихий стрекот транспортера. Лида торопливо запирала дверь своей квартирки, когда совсем рядом раздался звонкий детский голос:

– Мама, мама, головастик! – и голосок перешел в издевательское бульканье.

Лидия обернулась на окрик – перед ней стояла девочка лет пяти в бирюзовой плиссированной юбочке и с пышным белым бантом, прикрепленным прямо к кофте.

– Какая страшненькая тетя! – пропищала девочка.

Лидию передернуло как от удара кнутом.

– Не приставай к людям, – поспешно одернула ее мать, – и не нужно так громко смеяться. Извините, пожалуйста, – холодно сказала она Лидии и увела девочку прочь.

Лидия неуютно поежилась. Жизнь среди существ и так приносила мало радости, но хуже всего были их детеныши. Малышка с бантом была, скорее, исключением из правил, а в большинстве своем маленькие существа не бегали, не скакали и не смеялись не по делу, как нормальные мальчишки и девчонки. Они были степенны и сосредоточены, и Лиде порой казалось, что они появляются на свет уже необъяснимым образом имея в комплекте нужные знания и необходимый набор компетенций, и в дальнейшем только подрастают. Степенность отказывала им лишь при встрече с самой Лидией. Их родители, по крайней мере, прекрасно представляли себе, как выглядит нормальный взрослый Homo Sapiens. Брезгливо сторонились, да… Но серьезных проблем не возникало. Мелюзга же при встрече с такой странной головастой тетей робела и норовила спрятаться за спины родителей.

Однажды и вовсе вышла неприятность: выйдя из лифтового холла, Лида нечаянно вклинилась в колонну дошколят, идущих под присмотром воспитательницы на какую-то экскурсию. Да… Они визжали, падали и, в конце концов, бросились кто куда. Опасаясь неприятностей, Лида поспешно ретировалась и вернулась домой окольным путем, так и не узнав, что несчастная воспитательница сбилась с ног, битый час отлавливая своих подопечных в коридорах Метрополии.

Впрочем… Дети были ничем не хуже взрослых существ, просто они были более непосредственны. Сколько раз Лидии приходилось слышать за спиной приглушенные голоса:

– Это что, та самая сирота Homo Sapiens?

– Да, да… Тише…

Дошло до того, что в общественных пространствах Метрополии ей частенько мерещился едва различимый шепот:

– Тише… тише… шшш… шшш…

Как бы описать одним словом нынешнюю жизнь Лидии Метёлкиной?! Пожалуй, слово размеренная подошло бы как нельзя лучше. Работа – квартира… Квартира – работа… Почти без вариантов.

Сейчас Лидия работала аудитором в единственной на всю Метрополию муниципальной фирме. Школу она так и не окончила – в то время в городе ее просто не было – в университете не училась, но с работой своей справлялась неплохо – зря, что ли, она зубрила алгебру?! В Метрополии, как некогда в Средневековой Европе, знания и секреты мастерства передавались непосредственно от мастера к ученику.

Лидия любила свою работу в первую очередь за то, что та давала возможность сосредоточиться на куче различных важных вещей: на папках с отчетами, счетах, балансах, файлах и таблицах. Погрузившись в мир цифр, Лидия могла некоторое время не обращать внимания на окружающих ее существ и вечно задерганного начальника. Цифры же открывали ей секреты, которые многие предпочли бы навсегда скрыть от посторонних глаз. Неэффективность, граничащая порой с глупостью, беспорядок и разгильдяйство… Аудиторов в Метрополии никто не любил.

Но это не длилось долго. Неизменно наступало обеденное время. Сотрудники конторы устало поднимались и небольшими группами неспешно отправлялись в кафе. Обычно Лидия оставалась в конторе одна. Неловко в этом признаваться, но уже много лет ее терзала нелепая фобия: она очень боялась увидеть, как существа едят. Ей казалось, что ее психика не вынесет каких-то гнусных физиологических подробностей, которыми сопровождается у них прием пищи. Когда на улице или в релакс-зоне кто-то доставал бутерброд или бутылочку колы, Лида старалась отвернуться, зажмуриться, или, на худой конец, вовремя моргнуть. И нужно отдать ей должное, она прекрасно в этом напрактиковалась.

Бытовая сторона жизни Метрополии была неплохо организована. У Лиды была небольшая, но отдельная квартира, единственным недостатком которой являлось отсутствие кухни. Дело в том, что у метрополийцев было не в обычае есть дома, и хотя это прямо не запрещалось, большинство горожан предпочитало обедать и ужинать в недорогих кафе. В городе всем всего хватало, и если у Лидии и возникали иногда проблемы, то только лишь из-за ее специфических запросов. Так, например, она помнила, как ее мама часто красила волосы, примеряя на себя то русые, то золотистые оттенки. Краски для волос тогда мог купить каждый желающий практически в каждом магазине. Теперь их производство свернуто в связи с исчезновением спроса. Интересно, а у существ где-нибудь растут волосы? Наверное, лучше не знать. Также невозможно было достать некоторые вышедшие из обращения предметы. Дешевая яркая шейная косынка, доставшаяся Лидии от матери, теперь стала винтажной да и просто уникальной вещью – в Метрополии невозможно было купить ни приличной шляпы, ни шарфика, ни косынки. С остальной одеждой все обстояло более или менее нормально. Лида покупала обычные готовые вещи, а вскоре нашла и хорошую портниху, работающую на дому. Та быстро научилась выполнять горловины на любых платьях и костюмах.

Самым тяжелым днем недели для Лиды было воскресенье. На поверхностный взгляд выбор выглядел так: пойти убивать время в кинозал, где без конца крутили старые фильмы, отправиться в спортзал или в релакс-зону или провести уик-энд в четырех стенах. Но за этим скрывался другой, гораздо более неприятный выбор: толкаться среди существ, быть готовой в любой момент зажмуриться, слышать их утробные голоса, или оставаться наедине со своими мыслями.

Вот, например, в предыдущий уик-энд Лида предпочла общество себя самой, и это стало ошибкой. Ни с того, ни с сего ее одолели мысли о смерти. Ну, наверное, любой мыслящий человек время от времени об этом задумывается. Однажды и ее час придет… Когда была жива бабушка, та часто любила посмаковать подробности собственной предстоящей кончины. Повторяла, как боится увидеть вокруг себя в последние дни и часы равнодушные, тупые рожи. А теперь-то даже самые тупые рожи – счастливый вчерашний день… Но что толку сейчас об этом беспокоиться?! У Лиды было неплохое здоровье, и по всему выходило, что жить среди существ ей придется еще долго.