Текст книги "Прощание славянки (СИ)"

Автор книги: Евгения Староверова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Глава 22. В столице

Полдень они встретили уже в Новосибирске. Неожиданно для всех, включая и метеорологов, погода резко ухудшилась. Как это нередко случается на Юге Сибири, теплый и сухой воздух из Центральной Азии, подаривший южанам ласковую золотую осень, был внезапно вытеснен студеным дыханием Арктики, напомнившим всем, что лето закончилось, и нужно готовиться к холодам.

Толмачёво встретило путешественников ветром и мокрым снегом. Кутаясь и зябко поеживаясь, все загрузились в служебный автобус. Даже в спешке от внимания Лидии не ускользнула одна непривычная деталь – на флагштоке над зданием аэропорта лениво покачивался сине-зелено-желтый триколор. Кажется, она уже видела нечто подобное. Но где? Скорее всего, это был тот крохотный флажок на старой мотозавозне… А она, глупая, приняла его за какой-то потешный вымпел. Лиде никто ничего не объяснял, но все было понятно без слов. Триколор можно было читать как карту, что она и сделала, мысленно двигаясь с юга на север. Раскаленные дали Тывы и Хакасии, где солнце беспощадно выжигает холмы, и уж сотни лет стоят в степи испещренные петроглифами плиты – послания древней цивилизации, сменились в ее воображении бесконечными зелеными просторами черновой тайги, простирающейся от Урала на восток. Такой лес гостей не жалует, в нем росистые травы в человеческий рост, хвощи да папортники. Идешь и ни кочек, ни корневищ под ногами не видишь. А далеко на севере сияли кристально чистые воды Путораны, на короткий летний сезон оживала пятнистая тундра, испещренная синими глазами термокарстовых озер, а еще севернее лежал океан.

Недоброжелатели давно прозвали флаг молодой республики «попугайчиком», но… Каждый видит то, что может, к чему привычны его глаза. А перед Лидой на миг предстала вся Сибирь, да что там мелочиться – вся Азия, такая красивая, но такая уязвимая.

Уж как его только ни ругали, а свое прозвище он получил за чрезмерную яркость цветов. Наиболее скептически настроенные граждане даже упоминали применительно к нему нелицеприятный термин «пестрожопие», настроенные же на более конструктивный лад упрекали новый государственный символ в примитивизме, излишней географичности и сетовали на то, что он совершенно лишен отсыла к подвигам предков. Но сразу же встал вопрос: «Чьих предков?» Русских переселенцев, бурятов или эвенков? И какие именно подвиги имеются в виду? Деликатный вопрос пришлось замять для ясности – былые герои заняли свои места в истории, новые пока что не народились. И вот уже без малого двадцать лет «попугайчик» радовал всех своими яркими, безыскусными и даже какими-то детскими цветами. Людям нравилось.

В отличие от Красноярска с его неорганизованными пространствами и беспорядком во всем, бывшего городом всецело азиатским, щеголеватый Новосибирск все еще сохранял некоторые черты европеизированности, укоренившиеся в его облике в двадцатом веке. Лида и Бен не могли этого знать, и один лишь Максим Евгеньевич понимал, что этот тонкий флер делается с каждым годом все тоньше и тоньше, и его полное исчезновение – вопрос нескольких лет. Азия, со всей своей недюжинной жизненной силой, беспардонностью и трудолюбием, напирала со всех сторон.

Лидия не находила себе места: шуточное ли дело, после стольких лет, прожитых буквально на краю света, она увидит столицу! Но ее постигло разочарование: покружив по загородным шоссе, автобус притормозил у ворот какой-то базы. Огороженная территория была чистой, ухоженной, но безжизненной. Газон был подстрижен аккуратно, ровно… но уж слишком ровно, от чего казался искусственным. Молодые березки были высажены по такой безупречно прямой линии, словно выстроились по команде «Смирно!» Так во всем, даже в самых незначительных мелочах, проступала армейская казенщина.

Путешественников разместили в кирпичном здании, переделанным в маленькую служебную гостиницу, где Лидии достался вполне приличный одноместный номер. Впервые за несколько недель ей предстояло пожить в комфорте, сопоставимым с уровнем жизни в Метрополии. Если не принимать в расчет унылый вид из окна, то все остальное – мягкие кресла, кровать, сияющая сантехника – было на высшем уровне.

Буквально сразу Бен и Максим Евгеньевич куда-то уехали. Сполоснув руки над белоснежным умывальником, Лидия подняла глаза и встретилась со своим отражением в зеркале.

«Ну и что?» – задастся вопросом любой здравомыслящий человек, для которого посмотреть с утра в зеркало – обычное дело. Но Лида не видела своего лица двадцать лет, с того жуткого утра в опустевшей родительской квартире. Да… В их прихожей когда-то висело большое зеркало… Так что своего лица она и не знала, а то детское, со вздернутым носом, личико Лидочки Метёлкиной почти забыла. В мире без лиц она сама чуть было не стала человеком без лица. Отражение в зеркале стало для нее таким же потрясением, как… Ну, как если бы она смогла вдруг увидеть свои внутренности.

С колотящимся сердцем она вернулась в комнату.

Теперь так будет всегда, она будет смотреть в свое лицо каждый день. Лидии чуть ли не с ностальгией вспомнилась Метрополия: обитатели подземных лабиринтов не держали в своем городе зеркал и вообще не жаловали глянцевые поверхности. Вряд ли их можно за это осуждать, а способность видеть вокруг себя на триста шестьдесят градусов позволяла им обходиться даже без зеркал заднего вида на легких городских электрокарах и вездеходах.

Уняв сердцебиение и дрожь, Лида заставила себя вернуться к зеркалу. Ее лицо было скорее гармоничным, чем уродливым. За время путешествия ее голова успела покрыться ежиком темно-русых волос. Плюс четкость и умеренность черт, серые глаза… Что естественно, то не безобразно.

*****

Могущественный министр немало повидал в своей жизни, и, к сожалению, горестных моментов выпало на его долю гораздо больше, чем радостных минут. В молодости он получил боевое крещение в действующей армии, зрелость прошла в череде региональных конфликтов, последовавших за катастрофой и распадом страны. Он понимал: и в старости ему не знать покоя, еще не одно десятилетие его страна будет ощущать на себе последствия разрухи и гнуться под тяжестью миллиардных репараций.

Он видел раны, видел растерзанные снарядами человеческие тела, но сегодня утром проснулся с мыслью, что смотреть, как существа едят и пьют, это, пожалуй, будет чересчур. Поэтому он и выбрал для разговора с Беном не официальный кабинет, не гостиную, где этикет и простая вежливость обязывали бы его предложить гостю напитки, а аллеи своей загородной резиденции.

*****

Они шли втроем по отсыпанной тихо шелестящим гравием аллее. Министр, Бен и Максим Евгеньевич. Погода немного утихомирилась и стала сносной: тучи развеялись, выглянувшее солнце подсушило землю, и только холод и изменившее цвет, белесое небо напоминали о минувшей непогоде. Вдали, куда доставал взгляд, тянулись поросшие корабельными соснами холмы. Но это лишь вдали, а вокруг дома был разбит аккуратный партерный парк. Бен вздохнул: сосны нравились ему гораздо больше, чем клумбы и ровно подстриженные, словно солдатские макушки, низкие кусты.

Министр чувствовал в принципе то же самое и с грустью посматривал на мирно гудящий вдали сосновый бор. Как хорошо должно быть там, среди смолистых стволов и хвои… Но ничего не поделаешь – безопасность превыше всего. Он с отвращением смотрел на низкорослые – в половину человеческого роста – подстриженные в виде шаров и пирамид кусты партерного парка и отсыпанные гравием аккуратные дорожки. Парк просматривался на сотни метров, а на почтительном расстоянии от хозяина и его гостей двигалась пара крепких, коротко подстриженных и, несомненно, вооруженных парней. Теперь-то они уже пришли в себя, а несколькими минутами раньше тщетно пытались сохранить лицо при приближении Бена.

– Я многое знаю, почти все… Меня информировали. Но кое-что просто не укладывается в голове. Поэтому я и пригласил вас, – начал министр.

– То есть не для того, чтобы своими глазами посмотреть на невиданное чудище? Ну, не только для этого, – иронично заметил Бен. – Думаю, вам должно быть интересно, что это за таинственный уродец затесался в ряды вашего электората.

Максим свирепо зыркнул на Бена, впрочем, тот ни мало не смутился.

– Приезжайте к нам в Метрополию, там таких мутантов много, – продолжал он беспечно.

Министр не обратил на эскападу никакого внимания.

– Видите ли, Борис Александрович, или Бен, если вам нравится так себя называть… Вы ведь были практически отрезаны от внешнего мира?

– Да, в течение последних двадцати лет.

– Тогда вы многого не знаете и не понимаете, зато пытаетесь острить. Страна еще не оправилась от разрухи, и у нас нет собственной системы спутникового слежения. Но самолеты-разведчики неоднократно сообщали о подозрительной активности иностранных морских судов в районе Енисейского залива. Но это огромная территория… Исследовать ее крайнесложно… До последнего времени считалось, что низовья Енисея непроходимы. Капитаны речных судов боятся даже приблизиться к Ермаковской аномалии, и у нас есть лишь аэрофотоснимки. Завораживающее зрелище – тысячи тонн воды низвергаются с уступа, образовавшегося два десятилетия назад в результате криотектонических процессов. А за Дудинкой Енисей образует огромную дельту, больше похожую на непроходимое болото. Исследования показывают, что береговая линия сильно изменилась, и временами ветер гонит на болота соленую воду Карского моря. И с Обью…

– Обская Губа всегда была мелковата для строительства масштабного порта, – без стеснения перебил министра Бен.

– Да, да… Что происходит в устье Лены, мы точно не знаем. Тем более сенсационным стало открытие Метрополии. И надо же такому случиться, что все это затеяла Катерина Каберне. Бывают же такие люди! Не удивляйтесь, даже я знаю это имя. Богатая бездельница, селебрити… Вряд ли найдется в стране человек, который бы про нее не слышал, разве что в дальнем монастыре или на таежной заимке. Она считала себя то журналистом, то художником… По-видимому, ей это наскучило, захотелось настоящих приключений. Вот ведь как произошло: горстка мажоров, не обремененных ни знаниями, ни навыками выживания в экстремальных условиях, ни толковым планом, вышла прямо к Метрополии. Мы годами искали выход к морю, место, где смогли бы построить порт, а они нашли действующий порт, существующий перегрузочный узел класса река-море.

– Что ж, история знает немало подобных примеров, – напомнил всем Максим Евгеньевич. – Колумб, как вы помните, искал морской путь в Индию. История географических открытий помнит многих удачливых авантюристов, хотя Катька Каберне даже на их фоне выглядит уникумом. Но, как и многие авантюристы, они заплатили за свое открытие собственными жизнями. Давайте просто отнесемся к этому с уважением.

*****

Бен знал, конечно же знал, что их сегодняшний приезд нужен Максиму просто для констатации факта, для утверждения исходной позиции, отталкиваясь от которой, он будет строить планы, убеждать руководство, требовать привлечения людей и капиталов, а его, Бена, задача – просто приехать и продемонстрировать себя, как бы ни была унизительна такая постановка вопроса. Все главное будет решаться потом, в кабинетах, на штабах и совещаниях. Он знал это, и все же…

Становилось понятно, что визит подходит к концу, и скоро придет пора раскланиваться и уходить. Бен встрепенулся и подошел к министру практически вплотную. Тот побледнел, но не дрогнул, лица и затылки охранников заметно напряглись.

– Ваше превосходительство! – выпалил Бен. – Когда будете что-то решать, я хочу, чтобы вы знали: страшные вещи творились в Городе, но я убежден и сейчас – это хорошее место. И даже после того, что случилось. Когда мы уходили, я издали заметил, что дома на острове не обрушились. Обветшали, это да. Ваше превосходительство, Город не разоряйте! Должен быть какой-то выход! Там снова смогут жить люди!

– Борис, не увлекайся! – шептал Максим, крепко ухватив Бена под локоть. – Нам пора.

– Русские должны вернуться на Север!

*****

Министр уже некоторое время как откланялся и вернулся к государственным делам. Бен и Максим остались в парке одни. Они неторопливо двинулись к стоянке у ворот, где их дожидался служебный автомобиль Максима.

– Знаете, Бен, все эти дни я откладывал на потом важный разговор. То, без чего вам трудно понять нас, время, наше положение. Но дольше тянуть не стоит.

– Почему? Что за секрет такой?

– Секрет Полишинеля. Все об этом знают, но мы не любим об этом вспоминать. Дело в том, что правительство нас продало.

– Вот удивил! Обычная практика федерального центра.

– Вы не поняли, Бен, это не фигура речи. Когда настали трудные времена, в центре сочли, что сибирские регионы больше не приносят доход, и уступили нас Китаю. На правах долгосрочной аренды. Правительство выпустило специальный манифест, в котором утверждалось, что передача наших земель в аренду продиктована, прежде всего, заботой о самих сибиряках. Мол, после обвала нефте– и газодобычи работы нет и не будет, население рискует погрязнуть в полной нищете, а кормить нас даром они не обязаны. Вот придут китайцы…

– А они все как на подбор убежденные гуманисты…

– Это было так трогательно, что народ стал организовываться в отряды самообороны. Это была точка бифуркации – сейчас, или будет поздно. Командование военного округа сформировало самопровозглашенное правительство, и никто не посмел ему помешать.

Бен развернул корпус к собеседнику в полном недоверия жесте.

– Как такое возможно? – он задумался. – И, если это правда, то как вы уцелели? Двадцать лет назад, когда страна была единой, а я еще был человеком, Китай был молодой сверхдержавой с мощной экономикой и огромной армией.

– Чудом. Мы уцелели чудом. Армия Китая велика и прекрасно подготовлена, она смогла бы завоевать любую страну мира, если бы ей поставили такую задачу… – Максим сделал многозначительную паузу. – Кроме своей собственной. Вот уже много лет, как по всему Китаю полыхают многомиллионные бунты. Людям не хватает даже той дряни, что заменяет им нормальную еду. Голод и экологические катастрофы довели миллионы людей до отчаяния, сорвали тонкий слой цивилизованности, превращая их в дикарей. И их правительство однажды осознало, что не сможет одновременно усмирять свой народ и проводить масштабное наступление на севере. Даже мощи величайших держав положен предел. От нас и требовалось-то только не дрогнуть, не зассать в критический момент, не помчаться наперегонки на поклон к новым желтолицым хозяевам. В нашем распоряжении было несколько ракетных комплексов, но дело тут не в количестве, а в нашей готовности пустить их в дело. Так мы и уцелели, видать, сибиряки этому миру еще нужны. А может, отвела от нас беду Царица Небесная.

Бен скептически хмыкнул. Ему не хотелось думать, будто Небесная Заступница России может действовать подобными методами.

– В общем, Китайское правительство согласилось принять обратно деньги, отказалось от территориальных претензий и первым признало наш суверенитет. Таким образом, в течение пятидесяти лет мы должны деньгами и товарами возместить китайцам сумму, эквивалентную той, что они отвалили Москве. С процентами. Так что вот… Дань мы платим Поднебесной.

– Но это же несправедливо, – не сдержал возмущения Бен. – Деньги получили…

– Это несправедливо, но это плата за наше будущее.

– Все равно! Словно после поражения в войне.

– Поражение – дело житейское. Это встречается гораздо чаще, чем мы того хотим. Главное, чтобы поражение не было полным, ибо тогда это истребление.

Бен долго молчал. Ясно было, что ошеломляющая правда с трудом укладывается в его… сознании.

– Ну что ж, – нарушил он молчание, – так, значит так. Верю. Знаешь, когда я был молод, еще до Беды, я иногда слушал по радио одного аналитика… Может, помнишь, было время, когда эфир был просто забит экспертами и аналитиками? Этот специалист… кажется, по Ближнему Востоку, сравнивая экономическое положение России и Саудовской Аравии, сказал замечательную фразу: «У саудитов есть важное преимущество – их население всего тридцать миллионов человек». В то время считалось, что для того, чтобы качать нефть и газ, гнать их в Европу и поддерживать всю инфраструктуру, общего населения России в двадцать миллионов человек было бы достаточно. А как мерзлота поплыла и трубопроводы вышли из строя, так люди совсем стали не нужны.

– Как такое могло с нами случиться?

– Вот как-то так произошло. Раньше Россия была другой. Пусть не самая устроенная, но с широкой душой. А потом душа становилась все уже и уже, и нам не нашлось в ней места. Да и чего ты ждал? Там, где есть нефть, уже не нужны ни люди, ни их руки, ни их идеи. А знаешь, что самое страшное? Из того, что об этом аналитике было известно, получалось, что он хороший человек. Представляешь, Максим?

*****

Как только вернулись в гостиницу, в дверь номера постучала Лидия.

– Ну как?

– Нормально, – бесцветно ответил Бен. – Ты пойми, его превосходительство меня вопросами особо не обременял. Думаю, он просто хотел удостовериться, что я и вправду существую, а не являюсь плодом коллективной галлюцинации его подчиненных. Теперь, мне думается, министр будет ждать краткую, но содержательную аналитическую справку, которую для него подготовит… Ты, Максим?

– Я, – не стал запираться тот.

– И что тебя интересует?

– Все, и как можно подробнее. Сегодня отдохнем, а уж завтра с утреца… Мне понадобитесь вы оба. Давайте пока просто расслабимся.

– Нет, так дело не пойдет, – расхаживающий по комнате Бен резко опустился в кресло. – Конечно, с завтрашнего дня мы с Лидой начнем давать подробные показания: топография, системы жизнеобеспечения, социальное устройство. И так далее, и так далее. Но самое главное я хочу рассказать сейчас.

– Откуда такая спешка?

– Когда выслушаешь, поймешь. Понимаешь, время Метрополии на исходе. Какое бы решение вы ни приняли, действовать надо быстро.

– Ты что? В каком смысле? – одновременно вскинулись Лидия и Максим.

– В самом неутешительном. Ресурсы Метрополии подошли к концу. Конечно, я не занимал там высоких постов и не знаю точно, но могу судить по косвенным признакам. Как и история Города, история Метрополии начиналась «за здравие»… Нет, не так, не с того я начинаю… Вот ты, Лида, скажи, за счет каких средств была построена Метрополия?

– Ну, это в Метрополии всякий знает, – охотно откликнулась Лидия. – Незадолго до того, как пришла Беда, наиболее дальновидные из руководителей региона, предвидя череду техногенных катастроф, связанных с деградацией вечной мерзлоты, распорядились перевезти изрядную часть продукции обогатительного комбината, что расположен ниже по реке, в подземные хранилища – построенные еще в двадцатом веке бункеры. А ведь это стратегическое сырье! Место было выбрано удачно, там рельеф повыше и гораздо суше, да и грунты намного лучше. Уж не знаю, как они это обстряпали, видно, на это ушел не один год… Конечно, с точки зрения закона, это было преступлением – утаить значительное количество ценнейшего концентрата, набив им до отказа подземные хранилища. Но, тем не менее, план был блестяще осуществлен. Не мне судить, возможно, тот, кто это сделал, преследовал цель личного обогащения, но когда все случилось… Теперь я понимаю, что когда жители Города утратили человеческий облик, им стало ясно, что эти несметные богатства невозможно потратить ни в России, ни за границей. Никто из существ не посмел бы показаться людям на глаза. Таким образом, эти запасы и стали стартовым капиталом строителей Метрополии.

– Да, эту историю знает в Метрополии каждый. А что, если я скажу, что все это неправда?

Воцарилась мертвая тишина. Даже Лида, на чьи коренные представления о мире Бен так бесцеремонно покушался, не смогла ничего возразить.

– Мы с тобой работали в терминале импортных товаров, так? А видела ли ты экспортный терминал?

– Нет, он засекречен.

– Общалась ли ты когда-нибудь с существами, которые там работали? Тоже нет? Это потому, что такого объекта не существует.

– А как же экспорт концентрата? Тогда откуда у правительства деньги?

– Какой экспорт?! Какого концентрата?! Эх, я не могу – святая простота… Ничего этого нет, не существует, есть только выдумки для легковерных дурачков.

– Но тогда откуда…

– Есть только деньги, и есть они просто потому, что они есть. Наворованы. Кое-кто из начальства, как нашего, так и соседних городов, как я случайно узнал, держал значительные… огромные суммы в зарубежных банках.

– В Швейцарии? В оффшорах? – поинтересовался Максим Евгеньевич с легкой улыбкой.

– Подробностей не знаю. Но в последние годы воровали с размахом, по-нашему. Денежки выводили прямиком за границу…

– Не иначе, как планировали там с ними воссоединиться.

– Ага. Представьте себе их разочарование. Кто их пустит в Европу таких-то?! Тут уж никакая пластическая хирургия не поможет. Видно, нужно было случиться настоящей катастрофе, чтобы у людей в головах… виноват, в мозгах все на место встало. «Северяне братством живы», – это задолго до нас придумали. Не будем их осуждать, они давно все искупили. В конце концов, эти деньги пошли на обустройство и поддержание хозяйства Метрополии. Только вот пришлось им придумать эту дурацкую сказочку про концентрат… Ибо одно дело, что про воровство многие догадываются, и совсем другое – признаться в этом вслух.

– Вы хотите сказать, что в вашем городе все построено на лжи и обмане?

– Нет, ложь это неподходящее слово, это не то! В Метрополии все нереально. Имеют место такие вещи, которые в нормальной жизни невозможны, а вполне обычные предметы, скажем, зеркало или велосипед, там ни за что не найти. Конечно, без обмана не обошлось, но как было сказать правду? Как сказать, что наш город не столица, не главный, он просто один? Если бы людям сообщили, что они одни безвозвратно превратились в мутантов, по городу прокатилась бы волна суицидов, а оставшиеся в живых впали бы в депрессию. Нет, отцы-основатели Метрополии нашли правильные слова. Я хорошо помню то время. Люди… Простите, существа, совсем недавно пережившие жуткую трагедию, воспряли духом, всеми овладел энтузиазм. Построить невиданный подземный город, наладить жизнь… Эх, кабы так и было… И я тоже приободрился вместе со всеми. Работали мы тогда как проклятые. Одно меня безмерно огорчало – Лидия. После того, как ее нашли, она год не разговаривала, спала под кроватью как волчонок. Боялась всех, оно и понятно. Я пытался навещать ее, но она пугалась еще больше.

– Прости, я не знала, – прошептала Лида.

– Простите, это вам, наверное, неинтересно. Поначалу отцы города тратили деньги, не скупясь. Поскольку Северный Океан к тому времени все позже покрывался ледяным панцирем, осенью, когда тьма уже почти одолевала свет, в порт Города приходили иностранные транспорты. Они везли к нам продовольствие, топливо, генераторы, разнообразную технику и оборудование. А обратно они уходили порожняком. Это было золотое время Метрополии – из сырых темных тоннелей и системы подземных бункеров она превратилась в город с нормальной инфраструктурой. Вся транспортная система, электрика, коммуникации – все из того времени. Закупались лифты, мебель, отделочные материалы.

– А ты сам-то откуда про деньги узнал? – поинтересовался Максим, беспардонно прервав милый сердцу Бена поток воспоминаний.

– Так у нас город маленький. Мужики в сауне по пьяни проболтались.

– Но ведь в Метрополии потребление алкоголя строго…

– Лида, не позорься!

– Ой, поняла, поняла.

– Видимо, в то время основатели города еще верили, что в Метрополии удастся наладить какое-нибудь собственное производство, торговать… – продолжил свой рассказ Бен. – Но все мечты пошли прахом: слишком маленький социум, плюс удаленность от крупных промышленных районов. Удаленность, – повторил Бен, словно смакуя само слово, – наше величайшее проклятие. Все бизнес-проекты городского руководства оказались нежизнеспособны, город просто не смог жить в отрыве от своего прямого предназначения – быть перевалочным портом река-море. Конечно, почти все жители Метрополии работают, без дела никто не сидит. Но сейчас город занимается лишь обслуживанием собственных нужд: печет хлеб из привозной муки, шьет одежду из импортных тканей, регулирует мощность немецких генераторов, работающих на норвежском топливе. Пусть, в свое время ребята натырили не стесняясь, но все подходит к концу. С каждым годом мы закупали товара все меньше и меньше. Обследуя склад, я обнаружил, что в последний завоз пришло только продовольствие, топливо и… еще один ящик.

– Да, это так, – подтвердила Лидия. – Я лично приводила в порядок накладные.

– Так вот, один из контейнеров показался мне подозрительным. Вроде бы, ничего особенного, но я заподозрил, что маркировка на нем перекрашена. Я новую-то растворителем смыл… – повисла пауза.

– Ну?!

– Зарин. Как я думаю, на крайний случай. Те, кто основал Метрополию – крепкие мужики, не тряпки…

– Да что ж это… – ужаснулась Лида.

– Не надо судить поспешно. Уцелевшим жителям Города они подарили двадцать лет жизни. Кстати сказать, вся история Метрополии это пример того, как богатства недр могут прокормить ораву народа, если распорядиться ими по-честному. Но что будет, когда все запасы иссякнут?

– Они должны были обратиться за помощью! Пусть не ради себя, но ради всех, ради Метрополии.

– Обратиться к людям? Но мы не люди. Захотят ли южане нам помочь? И каково это, появиться перед людьми в таком виде? В этом теле? Никто из вас меня понять не сможет.

Лида сжалась в кресле. Она на миг представила себе будущее Метрополии, когда подойдут к концу продукты, закончится топливо и остановятся электрогенераторы. А вслед за ними встанут лифты, конвейеры, погаснет свет, выйдут из строя системы водоснабжения и вентиляции… Бен, казалось, читал ее мысли как открытую книгу:

– Чем медленно умирать от нехватки воздуха в полной темноте, не проще ли все покончить… разом? Систему вентиляции подземного города вполне можно использовать как орудие массового уничтожения, нужно только подать в нее отравляющее вещество. Но лично я не собирался сидеть и ждать, пока нас потравят, как клопов.

– И в поход ты заранее собрался. А то я все не могла взять в толк…

– А то! – довольно хмыкнул Бен.

Одна страшная картина сменилась перед внутренним оком Лидии другой, еще более ужасающей: тысячи бездыханных тел, которые даже некому будет похоронить. Офисные клерки, повалившиеся на столы поверх недописанных отчетов, повара в белых куртках, электрики, уборщики и даже недалекие городские кумушки, которых смерть настигла за столиком в кафе.

– По-вашему, мы что, совсем не люди? – насупился Максим. – Уж не оставим в беде наших братьев… по разуму.

– В таком случае действовать нужно быстро…

По мере того, как Бен рассказывал, Максим все сильнее и сильнее подавался вперед, вцепившись руками в подлокотники кресла.

– У вас, насколько я понимаю, два пути, – спокойно продолжал Бен. – Один – действовать прямо сейчас, пока не стал Енисей, пока не слишком поздно. Ехать туда, стучать в ворота, предлагать помощь, пытаться договориться. Как-никак, все они в прошлом люди русские. Да русские, нерусские – не важно. Гарантировать Метрополии доставку необходимых грузов под финансовые гарантии Республики. Но вы, конечно, можете этого и не делать, просто подождать год или два. Затем вы войдете в город. Убирать разложившиеся трупы – работа страшная, грязная, но вполне выполнимая. Вы все отчистите, продезинфицируете, перезапустите генераторы… И ключ от Арктики, считай, у вас в кармане. Заодно будет пресечена на корню ужасная мутация Homo Sapiens. Вот ты, Максим, меня давеча спрашивал, что я собираюсь дальше делать. Я пока не ответил. Мне нужно понять, что вы собираетесь предпринять, чтобы решить, жить мне дальше или нет.

Максим побелел, но не отвел напряженного взгляда.

– Если мы не сможем пробиться к Метрополии, не успеем, – спокойно, но твердо сказал он, – то синюю полосу нашего флага можно просто оторвать и выбросить. Ермаково загубили, Город-на-Протоке просрали. Должен же быть этому предел!