Текст книги "Лоцман и Берегиня (СИ)"

Автор книги: Евгения Гордеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Николай Николаевич, я Вас ищу – ищу! Там Хмара Баську поранил. Баська в лес убежал. Хмара ревёт!

– Вот беда то! Ты, Рыська, Семёна покличь, вон он у киношатра без дела слоняется. Я ему группу поручу.

Рыська метнулся к указанному субъекту.

– Вот это скорость, – удивилась я, – точно – рысь.

Через минуту Семён предстал перед нами. Невысокий мужичок неопределённого среднего возраста, с растрёпанными соломенными волосами, круглыми совиными глазами и невероятно подвижным ртом предстал перед нашими очами.

– Что прикажете-с? – подобострастно обратился он к лешему, но глаза сверкали усмешкой.

– Не паясничай, Семён! Вот группа туристов без гида осталась. Все к празднику готовятся. Я начал экскурсию, а теперь вот пойду Баську искать. Так что, принимай эстафету, – он уже сделал два шага от нас, но оглянулся и добавил. – Да, этот субъект заядлый киноман, говорит практически фразами из фильмов, постарайтесь его понять и не обижаться. Всего доброго! – после этого он очень бодрым шагом направился с Рыськой в сторону леса.

– Лёд тронулся, господа присяжные – заседатели, командовать парадом буду я! – выпалил наш новый сопровождающий.

– ??? – мы молча переглянулись. Воодушевлённый произведённым эффектом он продолжил, – Шевалье Де Брельи к вашим услугам! Но зовите меня просто: Бенжамин Луи Жармен Симон Серж! – бодро представился киноман.

– Мы будем звать тебя Семён, – сурово сказал Андрей.

– Характер нордический, стойкий! – парировал тот.

– Я тоже люблю фильмы, – признался парень, – и… требую продолжения банкета! То есть экскурсии!

– Споёмся! – расплылся в щербатой улыбке новый гид, обнаружив в туристе родственную душу. – Тебя как величают, отрок?

– Андрей!

– Андрей, давай прогуляемся на брудершафт, а этих…ну, к лешему!

– Я без Варвары не пойду, – закапризничал вдруг парень.

Для меня это было полной неожиданностью. Ему так надоела Жанет, что он решил оградиться от неё моим хрупким телом? Я удивлённо посмотрела на Андрея, готовая отчитать его за столь неблагородное поведение, но вместо этого прыснула в кулак. Он состроил такую умильную физиономию, подёргивая бровями и кося в сторону мадмуазель, что гнев мой испарился. Жанет на самом деле его достала!

– Варвара, это кто? – поинтересовался тем временем Семён.

– Ну, уж точно не я! – гордо изрекла Жанет, – чтобы меня звали ВАР-ВА-РА! – она брезгливо поджала губы. – Вы меня разочаровали, Андрэ! Вы не оценили моего расположения! Я не желаю больше этого балагана! Я возвращаюсь в гостиницу! Эта экскурсия – самая отвратительная, которую я видела! Я пожалуюсь охране! – Она развернулась и пошла по направлению к Заставе.

– Асталависта, бэби! Скатертью дорожка! – Семён скорчил ехидную физиономию, – Жанка всегда такая, всё – то ей не так. Тьфу! Склочница!

– Семён, а что за праздник «Русалии»? – спросила я, не желая продолжать разговор о мамзель. Имя ей моё не нравиться!

– Лучше один раз увидеть, чем сто раз…, ну, сама знаешь. Пойдемте лучше к бабе Яге! Всё равно праздник начнут к полудню, мы как раз обернёмся, – он совсем перестал разговаривать кинофразами, – она меня на блины звала.

– А удобно будет нам с Вами, – засомневалась я.

– А тебе удобно к бабушке без приглашения зайти?

– Удобно.

– Вот и пойдём. Она только рада будет!

– Зажарить нас в печи? – сострил Андрей.

– Отрок! Ты погряз в невежестве! Баба Яга – она же! Баба ЯГА! – патетически сказал Семён.

– Ну, прости! – смутился парень. – В детстве не те книги читал.

– То-то! – подытожил новый гид.

Бориска всё это время молчал и был каким-то потерянным. Он тоскливо смотрел на нас и вдруг изрёк:

– Шевалье Симон! А можно… – и запнулся на полуслове.

– Юноша, самовыражайтесь быстрее!

– Можно я пойду к кузнецу?

– Кхм, – закашлялся Семён, – ну, ты, отрок, того, иди. Дорогу – то знаешь?

– Ага.

– Иди, дорогой, – разрешил наш новый гид.

Мы проводили взглядами удаляющегося Бориску, и когда тот был достаточно далеко, Семён пояснил.

– Бориска любит кузнечное дело, но, сами видите, ледащий. Всякий раз с экскурсии в кузню убегает. Сидит там, пока кузнец работает, чем может – помогает. Но молот поднять не может, силёнка не та! Тоскует! А как домой идти – память стирает! Молохольный!

– Жалко парня!

– Не жалей его, девушка, планида его светлая. Найдёт он себя! Ну, пошли к Яге.

– Семён, до бабы Яги обычно семь дней ходу, да всё оврагами да буреломом, – выказал свои познания Андрей.

– А я заветную тропинку знаю, всего-то часовая прогулка по лесу для аппетита! – обрадовал нас Семён.

Часовая прогулка обернулась почти двухчасовой… по моей вине. А всё потому, что лес был фантастический, нетронутый цивилизацией: сосны, ели, берёзы, осины – всё как с картины. И в траве никаких пивных бутылок, консервных жестянок и пакетов из-под снеди. А грибов! Не могу пройти мимо гриба. А там такие подосиновики с подберёзовиками были! Получив разрешение на сбор грибов в заповедной зоне, я не могла остановиться. Выпросила у Семёна котомку и, пока не набила её до верху… прошло почти два часа. Зато к Яге мы пришли не с пустыми руками.

Жилище и сама баба Яга не соответствовали широко разрекламированному образу костлявой одноногой карги, летающей в ступе. Во-первых, изба стояла на земле, на крепком каменном фундаменте. Во-вторых, баба Яга была ещё совсем не старой женщиной с округлыми формами и румянцем на щеках. В-третьих – Андрей преподнёс ей букет цветов (и как это я проглядела, когда он их собирал). А я в свою очередь – котомку с грибами.

– Вот спасибо, детушки! – ласково встретила она нас, – а у меня как раз тесто подошло, сейчас пирог с грибами сладим! Поможешь, Варенька?

Меня Варенькой бабушка зовёт, и откуда она моё имя знает?

– Так сорока прилетала, рассказала, Семён гостей ведёт: Варвару и Андрея. Вот я вас уже заждалась! Проходите в избу, блинками угощайтесь, – она проводила нас в дом, пристроила букет в китайскую вазу (неужели настоящая), а сама принялась чистить грибы.

В избе было просторно, чисто и очень уютно. Простой деревянный стол и две скамьи, печь, комод с семью слониками на кружевной салфеточке, половички… На столе горкой стояли блины, сметана, крынка с молоком, варенье земляничное, большие глиняные кружки и тарелка с топлёным маслом. Аппетит, ради которого мы прогуливались по лесу, одолел нас полностью и грозно урчал в животах на три голоса. Мы не стали упрашивать себя и дружно приступили к еде. Яга ласково улыбалась и приговаривала:

– Кушайте, детушки, кушайте!

– Даже, если она после этого сама захочет мной пообедать, – пронеслась в голове шальная мысль, – я всё равно не выплюну этот блин.

Яга укоризненно посмотрела на меня и покачала головой. Мне стало стыдно за свои мысли, но есть я не прекратила. Блинная горка и так быстро таяла, чуть зазеваешься, слопают всё без меня. Ну, до чего же вкусно! Надо будет рецепт попросить.

– Как же так, в сказках такое страшилище злобное рисуют! – обиделась я на авторов всех сказок после умопомрачительно вкусных блинов. – Не справедливо! Надо им всем глаза открыть!

– Ты обет дала! – охолонул меня Семён.

– Да как же так! Это и есть тайна? – возмутилась я.

– Вот ты доказывать будешь, что баба Яга – добрейшая женщина, детей не ест, гадостей не делает! А они спросят – где доказательства? Что ты им предъявишь?

– Расскажу то, что видела!

– А другой видел наоборот, злобную старуху!

– А я… – я не знала, как защитить добрую женщину от людского навета.

– Это и есть её защита – дурная слава.

– Это же парадокс!

– Кескю се «Парадокс»? – заинтересовался Семён.

– Да ну тебя! – я надулась и отвернулась к окну.

– Варенька, сходи на огород за укропчиком, – позвала Яга из-за печки.

Я встала из-за стола, огорчённая такой несправедливостью, и пошла искать огород. Он оказался за домом – аккуратненькие такие грядочки: укропчик, петрушечка, базилик, эстрагон (кажется), крапива молодая, чистотел… Так, что там ещё? Календула, огурцы, капуста, тысячелистник, помидоры, репа, пижма… Я двигалась вдоль грядок и вскоре уперлась во вросший в землю ростанный камень: «Направо пойдёшь, налево пойдёшь…». Надпись была полустёрта. За камнем огородик заканчивался, а дальше… Избушка Яги видимо, располагался на краю плато… Дальше был обрыв, который огораживал невысокий заборчик, увитый плющом. Я подошла к самому краю., У моих ног колыхалось зелёное море первобытного леса. Оттуда, снизу доносился шум лесной жизни. Птицы пели так, словно ими управлял прославленный дирижёр. Музыка леса то затихала на пианиссимо, то, наращивая крещендо, вплетала множественные птичьи партии в единую симфонию жизни, рвя струны души и заставляя всё тело содрогаться от чистоты звуков. Слёзы навернулись на глаза. Не замечала раньше в себе сентиментальности. Я смахнула их тайком. За краем леса высились синие горы с белоснежными вершинами. Синий цвет имел разные оттенки, и я различала чёткие границы горных хребтов, хоть расстояние до них было огромным. Эти горы я видела на картинах… Рериха. Рядом остановился Андрей.

– Ты куда пропала? – и он тоже замер при виде открывающегося зрелища.

– Пепукс! – произнесла я, – так вот почему у него на майке была эта надпись, он живёт в картинах Рериха!

– Точно, Рерих! – согласился со мной Андрей, – Шамбала! Одни ищут её и не находят, другие выпивают и… попадают в Шамбалу.

– Смотри, – указала я направо, – там река.

Горизонт справа обрамляла синяя искрящаяся на солнце полноводная река, медленно струящая свои воды в сторону горной страны. Дальнего берега видно не было, но я была уверена, что это именно река. Оторваться от этого вида было невозможно. Огромным усилием воли я развернула себя на сто восемьдесят градусов, быстренько нащипала укропа и отправилась обратно. Только вопросы, роем проносящиеся в моей голове, заставили меня покинуть столь дивное место.

– Бабушка, а это река? – я нарезала грибы, но на руки почти не смотрела, боясь пропустить хотя бы слово.

– Океан – Река.

– Океан! А куда она течёт?

– Она омывает наш мир.

– А горы, это те, что рисовал Рерих?

– Наблюдательная!

– Да нет, – смутилась я, – это Пересвет надоумил.

– Пересвет? – удивилась Яга.

– Ага! У него на майке написано.

– А я то подумала… – улыбнулась она, – он что другое тебе сказал.

– Что другое? – и вдруг меня осенило. – Он был здесь! Он здесь это рисовал, а не в Гималаях!

– Был, был он здесь, – согласилась Яга, – но рисовал там. Говорил, что очень похоже.

– Кто здесь был? – поинтересовался вошедший Андрей.

– Рерих! – воскликнула я. – Он был здесь, представляешь!

– Я думаю, здесь не только Рерих был… – Андрей многозначительно улыбнулся и даже поднял указательный палец, – а ещё Пушкин! – выдал он.

Яга хитро на него посмотрела, покачала головой, забрала у меня нарезанные грибы и ушла к печи.

– Ты с чего решил, что здесь Александр Сергеевич был? – мне это в голову не пришло.

– Да вот глядел на эту красоту на задках и подумалось мне – Лукоморье это, не иначе!

– Сметливый ты парень, Андрюша, – сказала Яга, возвращаясь к нам, – но чуток ошибся. Не Лукоморье, а Белогорье. И не Пушкин у нас был, а Арина Родионовна, няня его.

– Вот это да! – выдохнули мы хором.

– Она ему и поведала кой-какие «тайны».

– Это что же, с неё обет не брали? – удивилась я. Может, за какие заслуги…

– Всё, что она Сашеньке поведала, ей было разрешено. Вот так-то!

Мы призадумались. Нам с детства открыта правда, а мы её за сказку принимаем.

Яга поставила пирог в печь и присела сама блинками пообедать. Семён мирно посапывал на печи, умаялся, выгуливая нас по лесу. Андрей, похоже, снова отправился на огород. Я чувствовала себя в избушке у Яги так свободно, словно на самом деле гостила у родной бабушки и опять пристала к ней с расспросами.

– Бабушка, а камень на огороде настоящий?

– Конечно настоящий. Только вот стёрся со временем, прочитать уже ничего не возможно. Новый выточили, а этот мне отдали, раритет всё ж.

– А на грядках, что за травка растёт?

– Ну, петрушку и укроп ты знаешь. А ещё сон – трава, плакун – трава, баюн – трава, упокой – трава, да много чего.

– А разрыв – трава?

– Разрыв – трава в тайном месте растёт. А ты много про нас знаешь, девонька.

– А мне стыдно, что совсем мало знаю, – я подпёрла голову ладонью.

– Это ты зря на себя наговариваешь. Тут такие туристы – муристы порой захаживают, не то, что разрыв – трава, осину от берёзы отличить не могут, а вот ножичком кору поцарапать…, – печально произнесла она, – вот и оборачиваешься костяной ногой и ступой да помелом их от избы отпугиваешь! Леший ещё помогает, деревья раскачивает да волком воет.

– А кто Вы, бабушка?

– Да как тебе сказать, Варенька. Родоначальница я, первенькая значит, – она призадумалась, жизнь свою, что ли вспоминала.

А я тихонечко рядом сидела. Смотрела. Вот сидит передо мной праматерь человеческая, а я с ней свободно разговариваю. Мне бы рот закрыть и трепетать от торжественности момента, а с расспросами лезу: что да почему?

Она подняла голову, посмотрела на меня и вдруг сняла с шеи мешочек замшевый на верёвочке и говорит:

– Вот, возьми от меня подарочек, чую, пригодится он тебе, – она снова задумалась, но на этот раз по-другому как-то, – чую, чую. Пирог подгорает! Ох, заболтала ты меня, Варвара!

Мы бросились к печи. Яга лопатой достала пирог. Ну и дух разлился по избе! Аж Семёна с печи смело! Ох, и красивый пирог вышел!

– Да как же так? Поставили его всего минут пятнадцать назад! Как же так быстро?

– Так в печи у меня огонь-то Перунов, быстрый да негасимый.

– Волшебство!

– Для вас волшебство, для нас обыденность. Дело-то житейское! – окончательно проснулся Семён, – Ну, давай пирожка, а то нам обратно пора. Варвара, Андрея кличь.

Яга разрезала пирог, каждому выделила по доброму куску. Я привела с огорода Андрея. Мужчины съели свои порции, а я пока не проголодалась. Завернула свой кусок в тряпицу. Стали мы прощаться.

– Варенька, может тебе лапотки дать? Обувь у тебя ненадёжная, – проворковала Яга.

– Спасибо! Привыкла я к ним, – и что им всем дались мои тапки, ни за что не поменяю!

– Да, вот ещё, – она протянула мне сложенный лист бумаги, – рецепт блинов.

Я подозрительно на неё посмотрела, а она только улыбнулась, погладила меня по голове и чмокнула в лоб на прощанье.

Избушка Яги скрылась за деревьями, мы не спеша, шли обратно, наслаждаясь лесной прохладой.

– Семён, Дуплянский – леший, Баба Яга и так всё ясно, а Рыська кто? – наверное, вопросы у меня никогда не кончатся.

– Рыська, он Рыська и есть.

– Как это?

– Фолк он.

– Волк?

– Фолк, фольклорный персонаж значит. Как Черномор, Золотая рыбка.

– А я такого фолка не помню.

– Это маманя у него знаменитая, Арысь-поле. Злая ведьма её заколдовала в животное, а муж расколдовал. Рыська у них младшенький, после всех этих дел народился, так вот передалось ему что-то от рысьей сущности.

– А ты кто? – поинтересовался Андрей.

– Я – Суседко из клана бессмертных, – гордо представился гид и скромно добавил, – домовых то бишь.

– А что по фильмам шпаришь?

– Хозяин мой фильмы любит.

– Так ты что, не здешний?

– Здешний. Я на Заставе у хозяина служу. Он лучший швец в округе. Сам работает и фильму смотрит, и я с ним. Самый любимый у нас «Василий Иванович меняет профессию», исторический.

– Так вы живёте в доме с вывеской «Швальня»? – догадался Андрей.

– Точно, наши хоромы! – расплылся в улыбке Семён.

– Красивый дом!

– Ну, так я стараюсь! Между прочим, я всех древоточцев прогнал, у меня во всём доме не одной испорченной деревяшки нет! – гордо заявил Суседко из клана домовых.

– А моль, моль прогнал? – съехидничала я.

– Отродясь этой дряни не было! У меня по всем щелям травы разложены, все сундуки заговорены, я честно службу несу!

– Хороший ты домовой, – вздохнула я и задумалась о моли и тараканах, регулярно устраивающих нашествие на моё жилище.

Мы одолели уже почти половину пути, и тут Семёну понадобилось навестить какое-то знакомое болото. Он попросил нас обождать, пообещал быстро вернуться и скрылся в кустах. Я обнаружила спеющую землянику на обочине тропинки, и мы с Андреем стали собирать ягоды в ожидании гида. Земляника была крупная, сладкая Я набирала её в ладонь и потом съедала горстью. Андрей, похоже, придерживался той же тактики. Только что же это он так чавкает? Я уже было собралась призвать его к хорошим манерам, но тут увидала, что чавкает совсем не Андрей. Прямо над его склонившейся фигурой из кустов орешника торчала жуткая чмокающая образина. Голова чудища напоминала верблюжью, была покрыта чем-то вроде чешуи, вымазана слизью и каким-то мхом. С длинных клыков капала (не иначе ядовитая) слюна.

– МА-А-А-АЙ! – закричала я, но из груди вырвался лишь слабый вой.

Андрей оглянулся на меня, и его лицо стало медленно вытягиваться вниз. Наверное, он отзеркалил моё выражение лица. Парень медленно оглянулся в направлении моего взгляда и очень быстро отскочил в мою сторону.

– Гы! – сказала морда и стала выбираться из кустов в нашу сторону.

Я ожидала, что вслед за мордой верблюда – мутанта выйдет тулово с двумя горбами на узловатых ногах. Но из кустов вышел дракончик с грушеобразным телом на коротеньких лапках и кожистыми крылышками. Голова раскачивалась на длинной несуразной шее, сзади волочился на очень длинный, но упитанный хвост. Буро – зелёная окраска служила ему отличным камуфляжем в лесных зарослях.

– Гы, гы, – дракончик медленно наползал на нас, а мы пятились, не в силах оторвать взглядов от огромных печальных глаз, обрамлённых густыми беленькими ресничками. Дракончик прижал нас спинами к огромному дереву. Я затаила дыхание. Зверушка ткнулась мордой в тряпицу с куском пирога.

– Гы-ы-ы, – жалобно промычал он. Я трясущимися руками развернула пирог и отщипнула ему кусочек. Дракончик аккуратно взял его у меня мягкими бархатными губами, тут же проглотил и опять ткнулся мне в руки.

– Кажется он просто голодный, – сказала я, переводя дух, – и пироги он любит больше, чем живое мясо.

– Будь осторожней, зубы у него глянь, какие! – Андрей беспокойно следил за кормлением животного.

Я отламывала кусочки и давала их дракончику. Теперь, с такого близкого расстояния, я его разглядела. Чешуек на нём не было, просто кожа имела такой же рисунок, как змеиная. А то, что я приняла по началу за слизь и мох оказалось прилипшей к морде паутиной, перьями и прочим мусором. А ещё я разглядела глубокую рану на шее дракончика.

– Так ты, Баська! – поняла я. – Бедненький, больно тебе? – Я стала тряпицей вытирать его морду.

– Гы-ы-ы, – пожаловался дракончик, – гы-ы, гы, – делился он со мной своей бедою и из его глаз выкатились крупные слёзы.

– Не плачь, Басенька, всё будет хорошо, рана заживёт. Ты вырастишь большой и сильный!

– Что ты несёшь, Варь! Какой большой и сильный? Ты на него посмотри! Он и так с быка размером!

– Гы-гы! – стал спорить с Андреем дракончик.

– Не обижай зайку, – сказала я.

– Зайку? Варь, ты что, сбрендила?

– Нет, гляди, какой он милый! – Андрей явно не разделял моего умиления по отношению к редкой живности, – его даже в красной книге нет, он же ис-ко-па-емое!

Ископаемое доело последний кусочек пирога и принялось жевать тряпицу.

– Фу, Баська! Это кака! Плюнь! – я пыталась выудить у него тряпку.

Андрей ошалело наблюдал, как я ковыряюсь пальцами в зубастой пасти.

– Баська! – раздался из кустов голос Рыськи. – Хвала богам, мы тебя нашли! Ну, куда ты убежал? А если бы в болоте утоп?

Рыська подошёл к нам и погладил дракончика по гладкой макушке. Из кустов вылез запыхавшийся Николай Николаевич.

– Ой, ребятки, отвели беду! Как он? – обратился он к Рыське.

– Нормально, не разозлился.

– А что было бы, если он разозлился? – поинтересовался Андрей.

– Как что, обратил бы вас в камень! Он же василиск! – ответил Рыська.

Мы так и сели с Андреем в траву. Баська облизал мне затылок, а я отмахнулась от него, как от мухи, живо представив себе два нерукотворных изваяния, застывших на веке у просёлочной дороги.

– Что ж вы его на привязи не держите? – очнулся Андрей.

– Баська ручной, он и котёнка не обидит. Но тут его Хмара поранил, вот он мог и не сдержаться, – объяснил Николай Николаевич, – местное население Баську знает, а то, что вы в лес одни пойдёте, мы не предполагали.

– А мы не одни, мы с Семёном к бабе Яге ходили, – оправдывался Андрей.

– А где ж он тогда?

– Да здесь я, – из леса бежал наш пропащий гид, – к Ржавому болотцу бегал. А что произошло?

– Баська Варвару с Андреем напугал!

– Да не напугал, мы даже подружились! – заступилась я за василиска.

– Гы! – подтвердил тот.

– А чего это тебя, сугубо домашнего духа потянуло на Ржавое болотце? – заинтересовался Леший.

– Я Глаше гостинец носил, – Семён зарделся, как молодая девица, – пирожок с грибами, она любит, – он печально вздохнул и добавил. – Явка была провалена!

– Слушай, Штирлиц, ты ж свой кусок ещё у бабы Яги съел! – удивился Андрей.

– Съел, да не съел! Я в котомку его сунул, – хитро улыбнулся тот.

– Ладно, ухажёр. Пошли. Гостей уже притомил, а праздник только начинается. Да и Баську надо поскорее подлечить, не нравится мне его рана, – леший первым зашагал по тропе.

За ним поковыляли Баська и Семён. Василиск всю дорогу гыкал, жалуясь на обидчика, а киноман пространно объяснял лешему мотивы своего поведения. За ними шли мы с Андреем и Рыська. Я снова принялась за расспросы. Теперь моей жертвой стал местный животновод.

– Баська – василиск, а Хмара кто?

– Змей Горыныч, – охотно поведал Рыська.

– Настоящий? – хотя, чему удивляться, только что василиску зубы чистила.

– И настоящий, и говорящий!

– Говорящий? – это уже Андрей удивился.

– Да уж! Говорящий! – резким тоном ответил фолк, но не к нам это относилось. – Мы его потом спросили, за что он Баську подрал. Говорит, что тот у него пищу воровал! Уже три дня.

– А что же он раньше не сказал?

– Неделю назад калхан на язык получил за болтовню непотребную. А сейчас еле-еле разговорился, как калхан сняли, обиделся!

– Калхан, это намордник что ли? – не поняла я.

– Да какой намордник! Это заклятье, – пояснил Рыська нам, несведущим, значение забытого слова. – Хотя, намордник тоже подошёл бы!

– Так вы что, их не кормили?

– В том то и дело, что кормили! Пакостит кто-то! Хмару на Баську натравливает! Хмара то постарше будет, посильнее, а Баську злить нельзя! Иначе вся селекция насмарку! Сколь уж бьёмся, чтоб василиск неопасным для живого был! Но Баська молодец! Да и вы молодцы, не струсили!

– Кабы не пирог с грибами! – у меня слегка ослабели ноги от фантазий на тему «Что бы могло случиться, если бы не…»

– Да! – вздохнул Андрей.

– Вот теперь Баську Хмара вылечит и всё нормально будет! – оптимистично заверил нас животновод.

– А как Хмара его лечить будет?

– Полижет его рану, в миг всё заживёт! – просветил нас Рыська.

– Полижет? У него что, слюна лечебная?

– А вы не знали? Лечебная, любую рану или болячку какую наружную. Лучшего средства нет!

– А что ж в сказках то его убивали богатыри? – не унималась я.

– Так это ж в сказках. Да и то в ваших, человеческих. «Отсёк богатырь голову Змею Горынычу, а на её месте две выросли!», – процитировал Рыська. – На самом деле их в плен брали. Всё из-за слюны драгоценной! При чём в прок заготовить нельзя, три минуты и целебность вся пропадает! Вот так!

– А можно на Хмару посмотреть?

– Можно, скоро уже придём.

– Куда?

– В заповедник. Все редкие животные у нас в заповеднике обитают.

Вскоре мы подошли к воротам территории, огороженной крепким высоким забором. На воротах красовалась надпись «Заповедник «Березань». Берёз, правда, не перед забором не за ним видно не было.

Семён удалился по своим делам, а остальные направились к воротам.

– Гы-ы-ы-ы! – взревел вдруг Баська.

– Не бойся, – успокаивал его леший, – Хмара тебе ничего не сделает.

Дракончик недоверчиво вошёл в ворота. За воротами, в тени плакучей ивы восседал очень похожий на Баську, но бескрылый и более крупный экземпляр фольклорной живности. Только, в отличие от буро – зелёного василиска, имел тёмно – серую с отблеском шкуру, чернеющую к конечностям. Голова и кончик хвоста имели уже иссиня – чёрный цвет, от чего змей выглядел очень импозантно. Мордой он напоминал капибару, уродливую, но относительно милую.

– Басенька, прости меня, – взревело чудище.

Грохот как от раската грома снова подкосил мои колени. Того гляди, до падучей дойдёт.

– Гы? – недоверчиво поинтересовался Баська.

– Точно-точно, мир на века! Иди, я тебя поврачую, – подбадривал он меньшого собрата, – а вы чё уставились, заняться нечем? – гаркнул он на нас.

У меня зашевелились волосы. Я готова была драпануть из заповедника прямиком в гости к Пересвету и дальше в створ 333, но кто-то положил мне руку на плечо.

– Хмара, умерь громкость. Гости всё-таки! Баська с ними подружился, – Рыська утихомиривал дракона. – Вина-то твоя!

– Ладно, – снизил децибелы змей. – Проводи их в заповедник-то, видать гости особые, раз сюда привели.

– Правильно говоришь! – и обратился к нам. – Идёмте, прогуляемся по заповедным тропам. Пройдёте ликбез по родной фольклорной фауне.

– Прямо уж, ликбез! – обиделась я.

– Ну, назови хотя бы трёх представителей заповедных животных, не считая Баську и Хмару, – предложил мне Рыська.

– Чудо-Юдо! – вспомнила я.

– Рыба-кит! – добавил Андрей.

– Конёк-Горбунок!

– Ершова больше не цитировать, – остановил нас Рыська.

– Ну…, – я призадумалась, – Сивка-Бурка!

– Сивка-Бурка, Конёк-Горбунок – домашние животные, Рыба-Кит в Океане живёт, Чудо-Юдо по свету странствует.

– Как это по свету странствует?

– Начитался журналов «Вокруг света» и отправился путешествовать. – Рыська с такой теплотой стал рассказывать про Чудо-Юдо. – Он может разные облики принимать и даже невидимым становиться, ненадолго, правда. Открытки нам присылает.

– Нормально! – Андрей попытался представить себе прогуливающегося фолка. – А какого он размера?

– Смотря в кого он превращается, но не меньше крупной собаки и не больше слона.

– А в человека может?

– Может, но он редко человеческий облик принимает.

– Почему?

– Одежда, пропитание, то да сё. Животное питается тем, что есть в природе, а человеку ещё и деньги нужны.

– Да ещё языки надо знать, – догадался Андрей.

– Вот здесь как раз проблем нет, Юдик у нас толмач знатный!

– Кто? – не поняла я.

– Полиглот, – пояснил мне Андрей.

– Ну вот, мы пришли к жилищу бабра, – Рыська остановился у калитки с надписью «Осторожно! Хищный бабр!»

– А что, бобры хищными бывают? – удивилась я.

– Бобры не бывают, а бабры – они хищники и есть, самые свирепые.

– Тогда почему заборчик такой реденький? Или опять, «местное население не боится…»? – съязвила я.

– Бабр здесь никого не ест, он охотится в Безмирье.

– Где?

– У Бабы Яги на огороде были? – поинтересовался Рыська.

– Были.

– Лес видели?

– Видели.

– Вот это Безмирье и есть. Там не людей, ни духов, ни богов, ни кого нет, только звери и птицы. Это пространство того времени, когда люди обожествляли саму природу: бурю, грозу, медведя, орла. Безмирье и соединяет и, одновременно разделяет все пространства здешнего мира. Мало кто отваживается посещать Безмирье.

– А звери, ну бабр этот самый?

– Это мир зверей, ни человеку, ни духу там делать нечего!

– А боги? – не унималась я.

– Боги бывают. Ладно, пошли дальше! Раз бабр не подошёл, значит, он охотится.

В это время из кустов к калитке выпрыгнула гигантская кошка, очень похожая на белого тигра, но гораздо крупнее.

– Мррр? – спросила киска и положила лапку на калитку. Мы с Андреем отпрянули.

– Как дела, Лютый? – Рыська положил свою руку на лапу бабра. Они долго глядели друг другу в глаза, потом Рыська похлопал рукой по лапе, бабр тихонько рыкнул и исчез в кустах.

– Лютый пожелал вам удачи.

– Ты понимаешь животных? – удивилась я.

– Конечно! Да и ты понимаешь. Баську то понимала?

– Вроде да. А какие ещё животные здесь живут? – поинтересовалась я, поняв что спор мы проиграли.

– Серебряном урочище живёт табун индриков, в Заболотье – левиафан, в Синей пещере – цмок. Хмара живёт у Чистого ключа, рядом с ним Баська. Но он часто у Хмары гостит. Туры обитают Тёмном лесу.

В это время к нам подошёл Николай Николаевич.

– Всё хорошо. Баська сытый спит. Хмара от него шершней отгоняет! А Вы чего на праздник не идёте? Уже началось.

– А мы ещё не всех посмотрели, мне очень хотелось увидеть цмока! Это кто? – я просительно посмотрела на лешего.

– Цмок – летучий змей, страшный! Хватит на вас сегодня пресмыкающихся, – возразил леший, – Сходите лучше к индрикам, от них и до Хороводной поляны недалеко.

Мы отправились к Серебряному урочищу. Ещё издалека лес стал другим, как будто покрытый инеем. Как посеребрил кто деревья, траву, кусты. Тоненько тренькали колокольчики. Тихое эхо повторяло хрустальные звуки. Вроде лето, и на зиму похоже. Потом лес расступился, уходя вдаль расширяющимся логом, а на левом склоне в седой траве паслись белоснежные кони.

– Единороги! – воскликнул Андрей.

Я только теперь разглядела у них рога. Уж сколько сегодня увидала, а тут глазам своим не поверила.

– Индрик – царь всех зверей, – гордо пояснил Рыська, – у нас самый большой табун!

– А можно к ним подойти? – спросила я почему-то шёпотом.

– Если сами не подойдут, значит нельзя! Они очень гордые!

– Даже Лютый бабр к нам подошёл, – обиделась я на единорогов.

– А чего ты, Варвара обижаешься, – усмехнулся Андрей. – Непорочных дев меж нами не наблюдается, так что единорогам здесь делать нечего!

– Чего-о-о? Что ты знаешь про мою непорочность? – набросилась я на парня.

– Варь, ты чего?

– А чего ты про непорочных дев заговорил? – я не на шутку рассердилась.

– Так по легенде единорога может призвать только непорочная дева, – смущённо пояснил парень.

– А с чего ты решил, что я порочная? И что ты себе вообразил? – я сама не понимала, что на меня нашло. Тем более что Андрей был прав. Ведь замужем-то я уже была. Но он то этого не знал!

– Варь, ты такая красивая девушка! – ошалело оправдывался парень. – Наверняка у тебя масса поклонников!

– И что? Это говорит о моей распущенности? О моей порочности? – я, как разъярённая фурия надвигалась на Андрея. Сейчас он окаменеет от моего взгляда! Сейчас я заменю ему василиска! Баська будет брать у меня уроки!

Рыська бросился ко мне, и мы еле успели увернуться от голубой молнии, ударившей между мной и Андреем. Я самостоятельно превратилась в изваяние. Самый крупный индрик летел с холма в нашем направлении.

– Воевода! – Рыська сам не ожидал такого поворота событий. – Вот ты и призвала единорога, непорочная дева! – усмехнулся он.

Единорог резко остановился прямо перед нами. Грозно посмотрел на Андрея, потом на меня, потом на Рыську.

– Гости! – пояснил Рыська. Единорог фыркнул. – Хотят с вами познакомиться!

Единорог повернул голову к Андрею, понюхал воздух вокруг него, ничего подозрительного не обнаружил и оборотился ко мне. Мне кажется, я даже дышать перестала, окончательно превращаясь в истукана. Единорог наклонил ко мне голову, едва не доставая меня витым рогом, понюхал воздух у меня на груди и вдруг, отступил на шаг, пригнул ноги и поклонился мне. Потом выпрямился, трубно заржал и умчался прочь. Три истукана какое-то время заворожено смотрели на бег единорога, потом потихоньку стали отмирать.