Текст книги "Долина папоротников (СИ)"
Автор книги: Евгения Бергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
И она посмотрела. Невидящими глазами… А после, сотрясаясь от дрожи, обмякла в его руках. Аддингтон опустил ее в кресло, позвонил в колокольчик. Кэтти, словно дожидаясь за дверью, что, верно, именно так и было, ворвалась в комнату, испуганная и преисполненная любопытства…
– Да, сэр?
– Стакан воды, пожалуйста, – распорядился он, и Кэтти метнулась из комнаты, воротившись в считанные минуты… Аддингтон вынул из кармана походную фляжку и капнул из нее немного в стакан
– Выпейте, станет лучше.
Лиззи послушно приложилась к стакану, скривилась и прошептала:
– Что-то было в темноте… глядело на меня. Не животное и не человек. Оборотень… – Слово сорвалось само собой, вязкое. Пугающее… Прежде она бы и не подумала говорить такое.
И Аддингтон поинтересовался:
– Это его следы вы выискивали на кладбище в тот день?
Оба знали, о каком дне идет речь, девушка не смогла скрыть удивления.
– Откуда вы знаете?
Аддингтон чуть улыбнулся, его скрытые за стеклами очков глаза, казалось, читали ее, как открытую книгу.
– Сопоставил факты, – только и ответил он, присовокупив: – Вы уже видели нечто подобное, не так ли? – Указал головой на окно. – В ночь святой Агнессы.
Отнекиваться не было смысла – он слышал ее истошный крик, ее лицо, перекошенное от ужаса, да еще опоил чем-то – и она призналась.
– Оно наблюдало за мной там, на кладбищенской дорожке. Стояло в нескольких шагах и наблюдало… – Девушка обхватила себя руками и вновь задрожала.
– Вы смогли рассмотреть, как оно выглядело?
Лиззи мотнула головой.
– Желтые глаза горели, подобно огням… Большего, боюсь, я не рассмотрела.
Тетушка, вверенная заботам Кэтти и ее нюхательным солям, в этот момент вопросила слабым голосом:
– О чем вы там шепчетесь, право слово? Ты так меня напугала, Лиззи. Что было за тем окном? Монстр, пробравшийся в наш дом?
Лиззи не намеревалась делать Аддингтона своим союзником, признаваться ему в том странном, что происходило с ней в последнее время, но обстоятельства сложились иначе, и она бросила на него умоляющий взгляд: тетушке хватало уже пережитого. Да и незачем рассказывать ей всего, если не хочешь стать посмешищем всего Колчестера уже к завтрашнему утру. Сдержанность языка, увы, не входила в добродетели пожилой леди.
– Вашу племянницу перепугала соседская кошка, – произнес он, оборотившись к страдалице миссис Сэттон. – Вспрыгнула на окно и была такова!
Та заметно повеселела.
– Должно быть, это кот пастора Ридинга, – не без возмущения предположила она, – он постоянно гадит на мои клумбы. А теперь еще и пугает до ужаса… Бедная девочка! – посочувствовала она Лиззи.
Вскоре явился доктор, и его препроводили к страждущей пациентке; Лиззи, присевшая у камина, ощущала странную легкость в голове и во всем теле. Казалось этот вечер перестал касаться ее лично, словно она смотрела забавную пьесу, в которой стенания тетушки и заверения доктора в ее видимом благополучии сливались в унисон, подобно хорошо заученной партии.
– Ах, как мне плохо, как плохо…
– Я пропишу вам микстуру от нервов и наложу лечебную мазь на рану.
– Надеюсь, шрама не будет?
– Рада неглубокая, миссис Сэттон, шрама не останется, могу вас уверить.
– Если бы стало возможным рассмотреть шрамы на сердце…
– Уверен, немного сердечных капель вам тоже не помешает.
И Лиззи улыбнулась: тетушка Сэттон лечила сердечные раны папенькиным кларетом. Хотелось верить, «сердечные капли» были настояны на спирту… Она невольно улыбнулась, устыдившись, что это могли заметить и неверно истолковать.
К счастью, никто на нее не смотрел: ни доктор, занятый капризной пациенткой, ни Аддингтон, наблюдавший за пламенем в камине. О чем он думал? Что в его голове? Девушка многое бы отдала, чтобы это узнать. Не счел ли он ее рассказ фантазией больного ума? Поверил ли в самом деле? И пусть это могло отвратить его от желания жениться на ней, сама мысль, что ее могли посчитать экзальтированной безумицей, была неприятна.
Во двор въехала карета, и Лиззи распознала экипаж отца. Она встрепенулась, скидывая полудрему, побежала к нему на встречу.
Мистер Хэмптон как раз передавал Кэтти свои шляпу и трость, когда дочь кинулась к нему:
– ПапА, кто-то украл матушкино кольцо! То самое, с изумрудом.
Аддингтон, стоявший у нее за спиной, подтвердил:
– Миссис Сэттон застала злоумышленника в комнате мисс Хэмптон, он оттолкнул ее и бросился бежать. Доктор Харди осматривает ее в гостиной.
– Она не пострадала?
– Скорее перепугалась.
Дочери показалось, что отец вел себя слишком сдержанно для того, кто узнал о дерзком проникновении в свой дом и краже кольца. Еще ей показалось, что нечто другое занимало его мысли сильнее прочего… Только что могло быть соразмерно тому?!
– Возможно, стоит сообщить о случившемся полковнику Форестеру, – произнес Аддингтон. – Воришку можно попытаться найти.
Лиззи удивилась этим словам: она с некоторых пор уверилась, что оборотень, виденный ею в окне, и злоумышленник, проникший в их дом, – одно и то же лицо. Слова тетушки о «монстре с горящими глазами» не шли из ее головы… И пусть мысль об этом пугала сильнее некуда, следовало глядеть фактам в лицо. И поведать о них отцу, какими бы странными они ни казались..
10 глава
Элизабет и рассказала в отцовском кабинете. Дополнила картину посещения ночного кладбища виденным давеча за окном гостиной… Отец, как водится, отнесся скептически к ее предположению об оборотне-воришке, пробравшемся в дом за матушкиным кольцом, сказал, все это чиcтой воды совпадение и разгул средневекового суеверия: мол, оборотни – существа мифологические, с реальной жизнью никак не соотносимые, но все-таки послал слуг проверить окна и двери в доме, распорядился наглухо забить чердачное окно и избавиться от лестницы, разобрав ее на растопку для камина.
После Лиззи отправили почивать, а сами, Аддингтон и Хэмптон, заперлись в кабинете для «важной беседы». Таким образом, поведать отцу о предложении Аддингтона девушка не смогла, да и не сразу припомнила о нем за треволнениями этого вечера… Только, уже лежа в постели, все прокручивала и прокручивала в голове дерзкие слова: «Вам нужен муж, дабы вернуться в общество добропорядочной женщиной, мне – жена, дабы усмирить матримониальные порывы матушки… Так давайте окажем друг другу эту маленькую услугу». Даже сейчас все внутри переворачивалось от мысли о подобной перспективе: стать миссис Аддингтон, продаться за положение в обществе. Сделаться женой голубоглазого нахала…
Да никогда! На том она и уснула, с тяжелой головой и мыслями вполне ей под стать. Рассвет на востоке медленно занимался…
– Рассвет занимается, – заметил Аддингтон, чуть отодвинув портьеру. И вопросил: – Вы твердо намерены совершить задуманное? Уверен, капитан Мэннинг принял бы ваши извинения с радостью… Он понимает ваши причины.
– Именно потому я и не могу отступиться. Запятнанное имя дочери должно быть очищено кровью, – отозвался Хэмптон, не поднимая головы. Он был занят чисткой дуэльного пистолета: щеточки для ствола, масло, отвертки и иглы для прочистки затравочного отверстия были разложены перед ним на специальной тряпице. Сам он натирал дуло ветошью… – Знаете, как говорится в Библии, – он поднял глаза на собеседника, – без крови не бывает прощения.
– Еще там сказано: прощайте врагам вашим, благотворите ненавидящим вас. И ударившему тебя по щеке подставь и другую…
Хэмптон улыбнулся.
– Вы полны сюрпризов, дорогой друг: не думал, что вас интересует Писание, – признался он.
Теперь улыбнулся Аддингтон. Как будто бы даже смущенно…
– Вы, должно быть, слыхали: на войне нет атеистов. Под пулями каждый вспоминает о боге, молится неистовее, чем когда-либо в жизни, – ответил он.
– Каково было быть там, на Трафальгаре? – вопросил вдруг собеседник.
И Аддингтон признался без тени жеманства:
– Страшно. По-настоящему страшно, – и снова поглядел в окно. – Никому не желаю чего-то подобного.
Хэмптон глядел на него пристально, позабыв на мгновение о пистолете: казалось, что-то подспудное, тайное бродило в его голове. Аддингтон этого не видел: его одолевали другие мысли. Воспоминания… Он поправил очки на глазах.
– Лиззи вам отказала? – без перехода поинтересовался Хэмптон. – Вам удалось с ней поговорить?
– Прямого отказа не было, сэр, – случившееся в доме помешало ей его высказать – однако ее отношение ко мне вполне определенно: она испытывает самое горячее предубеждение. И неволить ее своим предложением было бы преступно… Простите, что не оправдал ваших надежд.
Хэмптон покачал головой.
– Я предполагал нечто подобное. Лиззи хоть и мнит себя знатоком человеческой натуры, склонна к юношеским порывам и неверным суждениям… Позвольте мне переговорить с нею повторно. Мое доброе расположение полностью на вашей стороне!
– Благодарю, – Аддингтон мотнул головой. – Слышать такое чрезвычайно лестно, учитывая к тому же краткость знакомства.
– Одним достаточно поглядеть в глаза, чтобы понять натуру…
– В таком случае, прав я, не снимая очков, – заметил мужчина с толикой самоиронии. – Не стоит каждого пускать в душу.
– Полностью согласен, – в том же тоне отозвался собеседник. – А с Лиззи я все же поговорю… сразу по возвращении. – И он снова вернулся к чистке пистолета.
Часы в холле пробили пять, дом начал просыпаться. Горничные занялись чисткой каминов, на кухне развели огонь… Мистер Хэмптон велел заложить экипаж – в шесть их ждала встреча на пустоши. Он не желал доставлять удовольствие своим опозданием…
И не доставил: они с Аддингтоном прибыли раньше положенного срока, кутались в плащи, исторгая облачка пара и наблюдая за дорогой. Вскоре появился второй экипаж, прогромыхал по замерзшей дороге и замер в нескольких ярдов от экипажа Хэмптонов. Капитан Мэннинг вышел из него первым, капитан Джексон, Хэнсли и доктор Харди появились следом за ним.
– Доброе утро, господа, – поприветствовал их мистер Хэмптон, и Мэннинг скептически отозвался:
– Насколько оно окажется добрым, покажет исход намеченного поединка. – Другим тоном: – Если только вы не решите принести извинения… Я буду рад разрешить наше маленькое недоразумение этим безболезненным способом.
– Опороченное имя моей дочери вы называете «маленьким недоразумением»? Аддингтон, пистолеты! – оборотился Хэмптон к своему секунданту. Тот распахнул ящик с дуэльными пистолетами… Тщательно начищенные, они блестели, подобно новенькому соверену.
Капитан Мэннинг поспешил произнести:
– Вы превратно истолковываете мои слова, Хэмптон: я лишь хотел отметить свою полную непричастность к произошедшему с вашей дочерью. Если в дурмане алкогольного опьянения и был осуществлен небольшой розыгрыш, в чем я сознался через присутствующего здесь джентльмена, – он поглядел на Аддингтона, – то последующий визит вашей дочери… К нему я и вовсе не имел никакого отношения.
– Вы подкинули ключ. С какой целью, позвольте узнать?
– Ничего подобного мы не делали, – возмутился капитан. – Джексон сам взбирался по лестнице, и клянется, что забросил в комнату мисс Хэмптон ее собственный ключ, вывешенный за окно.
– Так и было, сэр, – подтвердил Джексон слова друга.
Мэннинг казался искренним, рассказывая об этом, однако Хэмптон решения не переменил.
– В вашей власти было утаить от людей ошибку моей дочери, однако вы этого не сделали, – обвинил он капитана.
И тот вскинулся:
– Побойтесь бога, Хэмптон: моя домашняя хозяйка узнала девушку по голосу. Я пытался внушить ей необходимость молчания, однако, вы знаете женщин, они скорее умрут, нежели утаят скандальную сплетню. – И так как собеседник хранил упорное молчание, добавил: – Мне жаль, если мое дружеское расположение к мисс Хэмптон было расценено ею как сердечная склонность, коей я не испытываю, впредь буду сдержаннее с девицами подобного толка.
– Подобного толка? – Мистер Хэмптон свел брови на переносице.
– С юными мечтательницами, – пояснил Мэннинг, – в силу своего возраста не способными отличить светского флирта от влюбленности.
Хэмптон вскричал:
– Пистолеты! Покончим с этим скорее.
Видя, что дуэли не избежать, Мэннинг кивнул Джексону, своему секунданту, и тот приблизился к Аддингтону. Условия дуэли были оговорены еще накануне, оставалось отсчитать количество шагов да зарядить пистолеты.
– Десять шагов. – Джексон отметил черту небольшим булыжником. То же сделал и Аддингтон. – Капитан стреляет первым.
– Еще есть время одуматься, – произнес тот. – У меня нет желания навредить вам.
– Зато оно есть у меня, – отозвался Хэмптон, распрямив плечи и приготовившись встретить первый выстрел.
Капитан Мэннинг поднял руку с пистолетом – по слухам, стрелял он отменно – и Аддингтон против воли задержал дыхание.
Прогремел выстрел. Оглушающе громкий, отозвавшийся криком… Хэмптон схватился за руку и выронил пистолет. Доктор Харди устремился на помощь.
– Задето правое плечо, – констатировал он, осмотрев ранение. – Нужно остановить кровь.
– Чертов капитанишка! – прохрипел раненый, держась за плетью повисшую руку. – Он сделал это нарочно, дабы помешать мне убить его. – И поглядел на своего секунданта: – Сделайте это вместо меня. Правила допускают замену… – Повысил голос, не дав тому время ответить: – Мистер Аддингтон станет стрелять вместо меня.
– Этого не было в оговоренных условиях, – возразил юный Хэнсли.
– Однако правилами допускается, – подхватил Аддингтон и поглядел на капитана.
Еще вчера они вместе сидели за бокалом вина, сегодня стояли по разные стороны барьера.
– Кто я такой, чтобы идти против правил, – нехотя отозвался тот. – Раненый имеет право выставить замену.
Они с Аддингтоном обменялись вежливыми кивками и разошлись в разные стороны. Каждый к своей черте… Аддингтон поднял пистолет. Проверил затвор… Все было в порядке. Он поднял руку и прицелился… Так же, как делал всегда во время тренировок. Секунда – и Мэннинга бы не стало. Он никогда не промахивался; однако осознавал: одно отличает человека от животного, и это одно – самообладание. Какие бы низменные страсти ни теснили твою грудь, сумей взять верх над каждой из них, стань выше злого начала, заложенного природой…
Он выстрелил.
Порохом обдало лицо, заслезились глаза. Захотелось стянуть очки, промыть их водой, испытать мгновенное облегчение. Однако дым рассеялся, и он увидел соперника на земле… С раной в боку. И, кажется, бездыханного.
Он едва не улыбнулся. Недалекого ума, но почитавший себя истинным гением, Мэннинг вызывал раздражение одним своим видом… Коли полая бочку звенит громче полной, то Мэннинг звучал за два полых сосуда, и Аддингтон был доволен поставить его на место. Лишить преизбытка спеси, почитаемой некоторыми за избыток ума… Мнимых интеллектуалов Аддингтон не переносил. И к себе относился с не меньшей строгостью, чем к другим…
– Нужно срочно доставить его на квартиру, – маленький доктор суетился около раненого. – Я должен осмотреть его рану, и сделать это как можно скорее. – В сторону Хэмптона: – Я вынужден заняться капитаном в первую очередь, сэр. Позвольте зайти к вам в течение дня и убедиться в вашем благополучии… Рана не кажется опасной, однако лишнее внимание не повредит.
Хэмптон махнул, отпуская доктора Харди: он был слишком доволен результатом, чтобы не стать снисходительным. Пусть рука и горела, словно в огне, а ноги подкашивались от всплеска адреналина, он до последнего стоя провожал экипаж с поверженным противником, и, только когда он скрылся за поворотом, позволил себя опереться на руку нового друга.
– Помогите забраться вовнутрь, – попросил он слабым голосом, более не рассчитывая на собственные силы. – Боюсь, внутренняя слабость не позволит мне сделать этого самому.
Аддингтон помог ему занять место в экипаже, и они тоже покинули место дуэли.
11 глава
– Ваш сын, мистер Аддингтон, так и не соизволил явиться на вчерашний бал, – произнесла полным недовольства голосом Летиция Аддингтон, надбивая десертной ложечкой вареное яйцо. Она делала это столь многозначительно, словно лупила ложечкой по твердолобой макушке собственного сына. Аддингтон-младший улыбнулся. Не с целью насолить матери, лишь отмечая комичность ситуации, но именно как насмешку она это и восприняла. – Повлияйте уже на него! – повысила она голос. – Сделайте хоть что-то. Его поведение невыносимо для меня.
Аддингтон-старший, красивый, породистый мужчина с морщинками в уголках глаз кашлянул в кулак, прочищая горло. Подобные требования супруги он слышал сотню раз на дню и сотню же раз отвечал примерно так же:
– Он более не в том возрасте, дорогая, чтобы я мог хоть как-то повлиять на него. – И поглядел на сына с мольбой о снисхождении: матерям ведь положено природой радеть о благополучии отпрысков, даже если это радение принимает весьма докучливые формы. – Но я был бы счастлив узнать, что отвлекло твое внимание от матушкиного бала? – полюбопытствовал он, откусывая от тоста. – Она так старалась устроить все наилучшим образом. И преуспела, судя по всему. Жаль, ты не смог этого оценить!
Ответ сына удивил обоих сверх всякой меры.
– Мне, действительно, жаль, что я пропустил такое событие, – произнес он будничным тоном, – однако некоторые дела оказываются важнее танцев: например, поиск подходящей супруги. И с этим, матушка, вы, уверен, не сможете не согласиться…
– Поиск подходящей супруги? – повторила ошеломленная женщина. – Лучшие девушки округа мечтали быть представленными тебе на балу, а ты… занимался поисками в другом месте?! Абсолютно нелепое оправдание… – И в сторону мужа: – Гарри, ваш сын абсолютно неисправим! – Она принялась лупить по яйцу с удвоенной силой.
Аддингтон-старший с интересом глядел на сына: в отличие от жены, он понимал Джеймса лучше, чем кто-либо другой. И то, что разочаровывая мать, тот становился именно «его» сыном, ничуть не оскорбляло родителя. Джеймс был серьезным, задумчивым ребенком, живущим в своем особенном мире… Мать никогда этого не понимала и не поймет, судя по всему. Он, Аддингтон-старший, гордился его самобытностью.
– Будь ты менее занят поисками супруги вне нашего бала, – произнес он не без иронии, – сумел бы поприсутствовать при любопытнейшем скандале. Мистер Элайджа Хэмптон, отец девицы с ключом – нынче она у всех на слуху! – потребовал от капитана Мэннинга сатисфакции за оскорбление чести, и все это во время бала. Прямиком в нашей гостиной!
– Какой моветон! – отозвалась его супруга. – Какова дочь, таков и отец.
Аддингтон-младший спросил:
– Разве заступиться за честь дочери не есть признак истинного благородства? Ее подвергли общественному остракизму, даже не удосужившись углубиться в причины.
– Выяснять причины – не наша задача, мой мальчик, достаточно свершившегося факта. Девица, опозорившая себя, достойна постигшего ее наказания.
Аддингтон не был уверен, что Элизабет примет его предложение, кроме того, он сделал его из жалости, повинуясь неосознанному порыву и желанию угодить матери на свой персональный лад, но, выслушивая уничижительные слова в ее адрес, невольно не выдержал.
– Девица, опозорившая себя, может стать в скорости вашей невесткой, матушка, – неожиданно признался он. – Как раз накануне я сделал ей предложение, которое было принято весьма благосклонно.
Многострадальное яйцо миссис Аддингтон выскользнуло из подставки и шмякнулось на пол к ее ногам.
– Как вы могли так со мной поступить, – укоряла родителя Лиззи, сидя у его постели и оглаживая забинтованную руку. – Едва не оставили сиротой, лишенной всякого попечения? Верно, вам нет до меня никакого дела, коль игры с оружием кажутся предпочтительнее собственной дочери.
Мистер Хэмптон поглядел на нее со смесью вины и укора во взгляде. Оба знали, что укор Лиззи более чем несправедлив – Хэмптон души не чаял в дочери и радел о ее благе более своего – однако в ее словах присутствовала доля истины, от которой нельзя было отмахнуться.
– Именно забота о тебе, милая, и руководила моими действиями, – признался мужчина, – оставить проступок капитана без внимания – было бы все равно, что признать его правоту. Позволить ему и впредь разыгрывать нелепые розыгрыши, последствия которых трагическим образом сказываются на их участницах… Нет, его стоило проучить, раз и навсегда, и я рад, что Аддингтон подсобил мне в этом.
– Мистер Аддингтон? – удивилась Элизабет. И без того полная горького раскаяния и чувства стыда теперь она и вовсе поникла. Сердце, запнувшееся при звучании его имени, застучало с ускоренной силой, как и всегда, стоило кому-то упомянуть этого человека. Как бы ей хотелось, чтобы Аддингтоны и вовсе никогда не арендовали дом в Колчестере! Лучше бы оставались в Лондоне и смущали тамошнее общество…
– Он выступил моим секундантом и, когда выстрел Мэннинга лишил меня возможности стрелять, довел дело до конца, и сделал это с истинным мастерством.
Если мистер Хэмптон хотел похвалить своего протеже в глазах дочери, то выбрал не лучшую из возможностей, поскольку она выдохнула:
– Так что же… капитан мертв? – и прижала руку к груди.
Ее испуг за судьбу обидчика многое сказал отцу о ее сердце. Поджав губы, он откинулся на подушки с горестным видом… Изобразил страдание большее, чем на самом деле испытывал. Решил действовать исподволь, раз по-другому не получалось.
– Слышал, прошлым вечером у вас с Аддингтоном состоялся серьезный разговор, – вкрадчиво произнес он. – Он сделал тебе предложение, ответить на которое помешало злосчастное проникновение в наш дом. – Он издал стон. – Что ты ему ответишь? Примешь ли предложение?
Элизабет удивилась.
– Вы знали об этом? – Вскочила на ноги и прошлась по комнате в видимом замешательстве. Щеки, еще секунду назад полыхавшие огнем, выцвели до неестественно белого.
– Аддингтон говорил со мной прежде разговора с тобой, и получил мое дозволение на встречу.
– Другими словами, – осведомилась Лиззи, – вы не против его предложения?
Хэмптон подтвердил:
– Более того, я нахожу его весьма выгодным во всех отношениях.
– Выгодным?!
Лиззи казалось, что земля разверзлась у нее под ногами, прошлась трещиной, разделяя с любимым отцом, адским пламенем полыхнула в лицо. Как мог он, человек, воспитавший ее свободолюбивой и верящий в истинную любовь, понуждать к «выгодному» браку. Сам-то он женился по любви, выкрал любимую из отчего дома, хранил память о ней даже после ее преждевременной кончины.
– Аддингтон – хороший человек, милая, – ответил отец, полузакрыв глаза и поглаживая простреленную руку. – Он не боится общественного мнения и готов взять тебя, несмотря на весьма скромное приданное, имеющееся за тобой.
Как же ей хотелось напомнить отцу его всегдашнее: «Не в деньгах счастье, девочка. Истинное чувство умеет довольствоваться малым…» Как же хотелось привести тысячу возражений против высказанного Аддингтоном предложения, отвергнуть его, не задумываясь. Однако отец был слаб, глаза его подозрительно блестели, а тихие стоны, нет-нет да исторгаемые грудной клеткой, казались настолько слабыми и мученическими, что Лиззи испытала новый прилив вины за свои необдуманные поступки, приведшие его на это ложе болезни.
– Я совсем не знаю его, – только и возразила она едва слышным шепотом. – Между нами нет и тени приязни.
– Приязнь имеет склонность произрастать по весне, подобно подснежникам и тюльпанам, а после распускаться буйными красками. К тому же, Аддингтон, в отличии от тебя, Лиззи, весьма лестно отзывался на твой счет… В противном случае, стал бы он делать подобное предложение?
Личность претендентки, как полагала девушка, имела мало значения для этого джентльмена, однако сказала она о другом:
– Его ужасные манеры и воистину устрашающие черные очки… не уверена, что смогу привыкнуть и к тому, и к другому. Прошу вас, отец, не заставляйте меня ответить согласием! – взмолилась она, не сдержавшись.
И лицо мистера Хэмптона передернуло судорогой.
– Милая, – простенал он страдальческим голосом, – что, если со мной что-то случится? Вот сейчас же, в этот самый момент… Кто тогда позаботится о тебе? Кто примет к себе? Разве что кузен Максфельд из жалости и протянет руку… – Он покачал головой, как бы страшась даже помышлять о подобном. – Однако быть приживалкой – этого ли мы с матушкой желали для тебя? – И, приметив перемену в дочери, поднажал: – Аддингтоны же весьма уважаемое семейство, пусть и поднявшиеся благодаря торговле. Нам ли судить их – твой дедушка и сам из судейских – особенно в таких обстоятельствах…
Элизабет понимала, что отец деликатничает, открыто не указывая на ее проступок, на то, что в ее положении раскидываться женихами не приходится. Чудо, что один все же нашелся, пусть и движимый своими собственными резонами.
Она прикрыла глаза, глядя в окно на покрытые инеем деревья, на дорожки, присыпанные серебром выпавшего снега – ощутила такие тоску и отчаяние, безысходность и жгучую горечь, что на глазах навернулись слезы. Опалили ресницы, как кислотой, медленно побежали по щекам… Отдаться в руки нелюбимого человека, сделаться его полновластной рабой, всю жизнь до смертного часа исполнять его прихоти. Могли ли быть что-то страшнее этого?
Она смахнула слезинки, стиснула бескровные губы и обернулась.
– Хорошо, так тому и быть: я отвечу согласием. Коли на то есть ваша воля, отец…
Мистер Хэмптон изобразил улыбку на исполненном страданием лице. Ни дать, ни взять древний патриарх, на смертном ложе раздающий отцовские благословения…
– Рад это слышать, милая. – Он протянул дочери руку. – Твои слова возвращают меня к жизни.
И он ничуть не лукавил: уже на следующий день отправился на прогулку и прошел целую милю ничуть не запыхавшись.
12 глава
По счастливому случаю, пусть Лиззи его таковым и не считала, было извлечено из сундука матушкино свадебное платье. Несколько устаревшего фасона, оно все еще было достаточно красивым, к тому же пахло ее духами, и девушка невольно залюбовалась игрой света на расшитом блестками лифе. Не верилось, что пришло ее время быть невестой… Совсем краткий срок, но все же.
Общественные приличия предписывали долгую помолвку, никак не менее года, однако в данных обстоятельствах Аддингтон не посчитался и с этими нормами: сказал, что желает отбыть в новое имение уже через неделю и встречаться с невестой наездами не намерен. Слишком много работы ему предстоит, чтобы тратить драгоценное время на долгую дорогу… Элизабет же была не в том положении, чтобы диктовать собственные условия. Ей хватило одного взгляда на будущую свекровь, чтобы захотеть покинуть Колчестер как можно скорее… Сбежать от ее недоброго взгляда, колкого, как осколок стекла. И столь же прозрачного: скрывать своего отношения по отношению к будущей невестке миссис Аддингтон не собиралась, и вся гамма ее недовольства, вызванная выбором сына, читалась в лице, жестах, даже походке суровой родительницы.
Элизабет, глубоко чувствующая настроения окружающих, ощущала себя больной и несчастной, абсолютно разбитой… Крохотным зверьком, брошенным в логово хищника.
Вот и сегодня она сидела за вышивкой, с трудом различая рисунок: пальцы с зажатой в них иголках уже долгое время не сделали ни стежка. Мыслями она была далеко-далеко, где-то в заоблачных далях, свободных от будущих недовольных свекровей и мужей с замашками самодуров…
На пороге гостиной появилась Кэтти с сообщением и визите джентльмена. Лиззи подумала было об Аддингтоне и внутренне сжалась в ожидании его высокой фигуры, однако расслабилась, увидев входящего в комнату лейтенанта Джексона.
– Лейтенант Джексон, какой неожиданный сюрприз!
– Хочется, верить он еще и приятный, – улыбнулся молодой человек, раскланявшись с ней и миссис Сэттон.
Женщина отозвалась:
– Право слово, как можно сомневаться в подобном. В этом доме завсегда рады мужчинам в красных мундирах… Особливо таким прехорошеньким.
Лейтенант Джексон видимо смутился, что несколько сравняло цвет его кожи с цветом полкового мундира.
– Не слушайте тетушку, – поспешила ему на помощь Элизабет. – Лучше расскажите, как поживаете. – И с запинкой: – Как чувствует себя капитан Мэннинг? Насколько опасно полученное ранение?
Молодой человек замялся, ему явно было неловко говорить о подобном.
– Благодарю за беспокойство, мисс Хэмптон: капитан идет на поправку, – ответствовал он. – Доктор Харди уверен, вскорости он встанет на ноги. – И поинтересовался: – Как самочувствие самой миссис Сэттон? Слыхал, в дом забрались воры…
– Вор, – поправила его Лиззи. – Украл матушкино кольцо и был таков.
– Презренный Люцифер! – припечатала тетушка Корделия. – Набросился на меня, аки зверь окаянный. Голову разбил. До сих пор маюсь мигренями, да кошмары донимают. Не представляю, что бы я делала без настоек доктора Харди!
Лейтенант Джексон, слушавший с видимым состраданием, произнес:
– Уверен, этот злодей получит по заслугам. Мистер Аддингтон переговорил с полковником Форестером о вашем деле и просил поспособствовать его поимке…
– Очень любезно с его стороны, – заметила миссис Сэттон без особого энтузиазма. Всякий, не носящий мундир ***ширского полка, казался ей недостойным внимания, именно потому будущий родственник не вызывал в ней ничего, кроме скуки. И толики осуждения за свои «варварские» манеры…
– Надеюсь, отец ваш, мисс Хэмптон, не станет пенять вам за этот визит, мной совершенный? – осведомился лейтенант Джексон. – Я чувствовал себя обязанным переговорить с вами лично, просить прощение за ту злую шутку, что мы учинили над вами. Мысль об этом гложет меня непрестанно… Мы даже повздорили с капитаном… больше, чем просто повздорили, должен признаться… и ссора эта, я вижу, затруднит нашу дальнейшую службу в одном полку.
– Я вовсе не держу на вас зла, – ответила девушка не без смущения. – И мне бы не хотелось становиться причиной раздора между вами с капитаном. Примиритесь с ним ради меня! Скажите, весь этот конфуз вскорости разрешится к обоюдному нашему удовлетворению.
И тетушка Корделия вставила:
– Лиззи выходит замуж, лейтенант Джексон. Третьего дня назначена свадьба!
– Третьего дня? – удивился молодой человек. – Я слышал нечто подобное в городе, однако не смел и поверить… – Замолк он на полуслове.
– Мой будущий муж поспешает отбыть в новое имение в Уэльсе, – поспешила заполнить повисшую тишину Лиззи. Казалось, торопливость жениха могла оправдать скоропалительность свадьбы…
– Что ж, в таком случае желаю вам обоюдного счастья! – Джексон поднялся, оправив сюртук. – Мысль о том, что вы простили меня – облегчает мне душу. – И вдруг спросил, как бы только теперь обратив внимание на прежние слова девушки: – Имение в Уэльсе, вы говорите? Удивительное совпадение: наше родовое гнездо тоже находится там же. Близ Кардиффа… Возможно, однажды свидимся с вами! Всего доброго, мисс Хэмптон. Миссис Сэттон…
Лейтенант Джексон простился с обеими женщина и вышел из гостиной.
– Какой во всех смыслах достойный молодой человек! – заметила тетушка Корделия.
