Текст книги "Долина папоротников (СИ)"
Автор книги: Евгения Бергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Заметил кровь, проступившую сквозь бинты, – должно быть, случившееся ночью, растревожило раны – и улыбнулся воспоминанию.
А еще испугался: вдруг и это ему только привиделось. Вот только добрые сны редко посещали его… Ни одного припомнить не выходило. А значит, все было… с ним и Лиззи… с ними обоими.
Он обернулся, поглядев на нее долгим влюбленным взглядом, а после вышел из комнаты и пошел привычной дорогой: в сторону комнат для слуг.
Идти было тяжело… ныло все тело… в глазах странно двоилось…
Впрочем, не впервой.
Он постучал и буквально ввалился в отпертую дверь…
– Джейн, помоги! Сделай хоть что-то, – взмолился из последних сил.
– Идите на постель, – велела она.
И Аддингтон кулем упал на матрац, прикрыл измученные глаза.
И то ли он сам провалился в тишину, то ли в нее погрузилась комната целиком: только затихли все звуки, даже Джейн перестала суетиться, выбирая необходимое в шкафу. Он испугался, что с ним что-то не то и заставил себя приоткрыть глаза…
На пороге стояла Элиза.
Стояла там и смотрела…
С такой болью, таким осуждением в глазах, что он испытал потрясение.
– Элиза! – Она метнулась от двери, и Аддингтон из последних сил поднял себя на ноги. – Элиза, постой! Нам нужно поговорить.
Далеко, однако, он не ушел: кулем рухнул посреди комнаты и затих, словно мертвый.
Джейн вскрикнула. Отскочила на шаг, даже склянку выронила из рук. Глядела на распростертое тело хозяина в видимом ужасе…
– Альвину зови, – пробасил неожиданно выступивший из-за занавески Томас. – Чего вдруг застыла? Поторопись. – А сам подхватил Аддингтона подмышки и потянул его на постель.
– Что с ним? – услышал испуганный голос от двери. – Он будет жить?
– Сердце все еще бьется, – ответил мужчина, прикладываясь ухом к хозяйской груди. – Должно быть, все дело в его голове… Ну, знаете, этих мигренях, что его донимают.
– Мигренях? – переспросила Элизабет. – Я ничего об этом не знала.
– Хозяин не любит об этом распространяться. Там что-то с глазами, понимаете? Ему нельзя без очков.
– Нельзя без очков… – повторила за Томасом Лиззи.
«Однако, чтобы порадовать вас, я готов сделать небольшое отступление от собственных правил: обещаю давать вам возможность видеть себя без очков. Возможно, таким образом вам станет легче привыкнуть ко мне, увидеть в моем лице не просто переменившее жизнь недоброе обстоятельство, но хотя бы доброго друга, искренне к вам расположенного».
Слова припомнились так явно, словно только что Аддингтоном произнесенные…
– А Джейн и… – она только теперь рассмотрела одеяние Томаса. И знала, что в комнату он не входил: сама вернулась, едва услыхала грохот падения. А значит…
Он был только в исподнем.
– Мы с Джейн, как бы это сказать, – замялся мужчина, – любим друг друга.
Элизабет не сразу уразумела услышанное… Оно как будто просачивалось в сознание мелкой капелью. И вдруг ярко вспыхнуло… изогнуло губы в улыбке. От нахлынувшего вдруг облегчения даже в глазах потемнело… Она подошла и присела на край постели подле бесчувственного супруга. Взяла его за руку.
Джейн и Томас…
Джейн была с Томасом в северном крыле…
Джейн целовалась в дровнике с ним же.
Мысль эта, на разные лады проигрываемая в ее голове, оказалась воистину благотворной: отчаяние, с которым она выслеживала супруга в его ночной вылазке по замку, сменилось восторгом более острым. Счастьем столь явным и безграничным, что даже терзавший его мучительный недуг не смог этой радости омрачить.
Если только случившееся прежде не было обманом (а оно было воистину необыкновенным), они найдут силы справиться с чем угодно…
Вместе они справятся с чем угодно.
– Где этот глупый ребенок? – проворчала Альвина, показываясь на пороге. Прошла сразу к постели и приступила к осмотру. – Говорила ж ему, негоже вам без очков на свету появляться, к хорошему это не приведет, так нет же, и слушать не захотел. Жене, видите ли, угодить он желал… Влюбленный мальчишка, не иначе. – И она одарила хозяйку осуждающим взглядом. – Вот, поглядите, к чему это привело. Довольны теперь?
– Я ничего об этом не знала.
– А следовало бы…
Старуха приподняла Аддингтону рубашку и, различив проступившую на бинтах кровь, только головой покачала.
– Так и знала, к добру такие усилия не приведут. Но он, само собой, удержаться не мог… – и снова зыркнула на хозяйку.
Лиззи, смутившись сильнее прежнего, поспешила произнести:
– Он только сказал, что не терпит яркого света… Могла ли я даже представить, насколько все это всерьез. Что с ним, скажи мне, Альвина?
Старуха нехотя отозвалась.
– Боли головные его донимают да сны нехорошие снятся. Разве не замечали, как он переменился? Мы с Джейн как могли ему помогали, да все то без толку, коль сам поберечься не хочет. И все ради вас…
– Перестань, Альвина. – Голос супруга заставил Лиззи поглядеть на него. – Элиза ни в чем не виновата.
– А, очнулись, – проскрипела старуха, – тем лучше. Вот, выпейте это! – Она протянула ему кружку с отваром. – А Джейн пусть наложит компресс на глаза.
Аддингтон даже не шевельнулся, лишь попросил:
– Мне бы с женой поговорить надо… наедине.
– Время ли нынче? Успеется позже.
– Альвина, – с угрозой одернул ее собеседник, – оставь нас, пожалуйста, наедине.
Служанка уперла руки в бока, проговорила:
– Вам только хуже, себя истязаете. – И с воистину королевским видом направилась к двери.
Аддингтон сразу же произнес:
– Не знаю, чего старуха эта наговорила, самое главное: Джейн для меня никто. Лишь ты одна имеешь значение! Ты и больше никто.
Теперь она и сама не понимала, как только могла усомниться в его словах, его поцелуях, глазах – во всем, что случилось между ними.
– Я знаю, – Элиза стиснула его руку. – Меня обманули нелепые обстоятельства. Я видела Джейн, целующейся с мужчиной… Не только целующейся, по существу…
– И ты возомнила, что это я?
– Других вариантов и быть не могло! – воскликнула Лиззи не без смущения. – Томас казался непозволительно стар. Я и помыслить не могла…
Аддингтон усмехнулся.
– Томаса старят не годы, а серебро в волосах. Мы вместе служили на флоте, ходили на одном корабле… Он был рядовым воякой и все-таки славным малым. Я жизнью ему обязан… Когда-нибудь расскажу. Не сейчас…
Лиззи не удержалась:
– И Джейн ты привез в Хартфордшир, как выяснилось, отсюда. Вы были знакомы задолго до нашей встречи!
– Теперь я понимаю, что был неправ: следовало давно открыться тебе, рассказать все, как есть. – Он запнулся, как бы переступая через себя. – Я страшился, что ты не поймешь… Разочаруешься больше, чем уже есть, и мысль об этом была особенно неприятна. Мучительна даже…
Лиззи невольно застыла, один за другим вспоминались рассказы Альвины: оборотни, обращения, быстро врачующиеся раны – все это обступило ее, закружилось безудержным вихрем, наполнило ожиданием страшного.
Аддингтон же сказал:
– Светочувствительность – не единственная беда, доставшаяся мне после ранения: намного страшнее мучительные мигрени, тревожные сны. Раздражительность, как следствие и того, и другого… Подчас я едва владею собой. Боль доводит до исступления…
И Лиззи припомнились его метания на постели, животный рык, слышанный однажды…
– Это тебя я слышала одной из прошлых ночей, – сказала она. – Тогда ты не ночевал в нашей… постели. Я слышала странные звуки на кухне и грохот разбившегося стекла… Альвина сказала, то был ее собственный недосмотр. Но…
– … Это был я, – подтвердил Аддингтон ее догадку. – Боли измучили меня. Я потерял контроль над собой… Но больше того терзало осознание собственной неполноценности. Неумение стать лучшим супругом для тебя… Мысль, что ты несчастлива в этом месте.
– Едва ли стоило судить о таком по нескольким первым дням, – произнесла Лиззи в неловком смущении. – Все для меня было чуждым: и дом, и люди, его населяющие. Особенно ты… Я ощущала себя одинокой и преданной. Я часто ходила к морю…
Хотела про Джексона рассказать, но промолчала. Сейчас не решилась…
– Прости, что вел себя, как чурбан. Теперь расскажу все, как есть…
Элизабет улыбнулась.
– Не лучше ли отложить рассказ до утра? Позволь Альвине позаботиться о себе.
– Рассказ не займет много времени, – возразил мужчина. – Позволь мне сделать это сейчас… Облегчить душу хоть этим. – И начал такими словами: – Примерно с полгода назад я гостил у друзей здесь, в Кардиффе. Это был мой прежний приятель, недавно женившийся и крайне этим довольный. Он явно желал воздействовать на меня, сподвигнуть к такому же счастью, каким наслаждался и сам с молодою женой, однако тогда я и думать не мог о подобном. Не видел в том проку, по существу… – Он стиснул руку Элизы. – Однако меня покорили места. Мы ездили к морю… Был чудный, осенний день. И я ощутил себя цельным… Взбодренным и радостным, как никогда. Казалось, развеялись тучи, висевшие над моей головой… Впервые за долгое время я искренне улыбался.
Приятель заметил мое настроение и в шутки (или всерьез) сказал, что уэльские бризы лечебнее всяких других. Советовал здесь же обосноваться: мол, знает чудесное место, как раз поступившее в продажу. И, коли я захочу, готов свести с правильным человеком… Так он и сделал. И я познакомился с Освальдом Пенникоттом, джентльменом сомнительной репутации, который, однако, имел родовитые корни по матушке, урожденной Сесилии Бродерик, и который, по его же словам, как раз стал владельцем старого замка. Раглана. Весьма живописного, хоть и пришедшего в упадок от долгого запустения… Он же поведал о трагической судьбе его бывших хозяев.
Нельзя не признать, меня захватило настолько, что я согласился не только проведать описанный замок, но даже пожить в нем какое-то время. Пенникотт сам подвязался устроить все для меня: сговорился со слугами, привез меня прямо ко входу. Провел по пустующим комнатам… И сам, как мне кажется, удрученный плачевным их видом.
Я же был очарован… Проникся с первого взгляда. Решил, что останусь, чего бы это ни стоило. И выдержал столько суровых, неприязненных взглядов, что было воистину чудом остаться в живых. Альвина в них мастерица, в них и местных легендах. Ты, верно, немало наслушалась от нее?
– Пришлось, – отозвалась Лиззи, и Аддингтон понятливо улыбнулся.
30 глава
– Полагаю, это случилось в конце первой недели: Альвина бухнула передо мной кружкой с каким-то отваром, велела выпить и ложиться спать. Подумалось было, уж не смерти ли она моей хочет, однако противиться я не стал… Доверился старой ведьме, о чем ни разу не пожалел. То была первая ночь без кошмаров за долгое время… А после она предложила глазные компрессы, сказала, помочь мне берется, коль слушаться стану… Боль обещала облегчить. Мог ли я отказаться?
Аддингтон поглядел на Элизу, с опаской, как бы боясь разглядеть неприятие, однако она вопросила:
– Альвина тебе помогла?
– Она и, конечно же, Джейн. Они сотворили настоящее чудо! Я бесконечно благодарен обеим.
Элизабет разом припомнила свое неприязненное отношение к служанке, все случаи отторжения, хмурые взгляды. Свое подозрение в мужниной измене… И испытала горячее раскаяние.
– Я очень виновата перед Джейн, – сказала она.
– Ты просто не знала. Легко было ошибиться! И я не облегчил задачи, за что корю себя непрестанно… А между тем я знал достоверно, как выглядеть могло то со стороны, – продолжил Аддингтон свой рассказ. – Когда пришло время уехать – отец призывал меня в Лондон, просил матушке на глаза показаться – Альвина сказала, что Джейн лучше со мною податься, продолжить лечение, дабы не ослабить достигнутого эффекта. И я согласился… Пусть нехотя и навлек на себя дополнительные укоры. От матери и отца… Они посчитали ее содержанкой, устроили настоящий скандал, и если с отцом я умел объясниться, то с матушкой сладить и вовсе не выходило. Она без того жила мыслью о моей cкорой женитьбе, а тут и вовсе стала невыносима.
– Выходит, тебя принудили жениться? – спросила Лиззи.
И Аддингтон покачал головой:
– Не матушка, нет, – ей это вряд ли было по силам: боюсь, это были твои глаза… Большие, испуганные, так и взывающие о помощи.
– И вовсе они такими не были, – возмутилась Элиза. – Ты это просто придумал!
Он знал, что сердится она не всерьез, всего лишь не может смириться с внезапной капитуляцией… Ей нужно время, чтобы с этим ужиться.
И он произнес:
– Но чувства к тебе отнюдь непридуманные, Элиза. Я знаю… умею такое понять…
Вскоре, не без помощи Томаса, Аддингтон был отведен в свою комнату и уложен в постель, явившаяся Джейн, как обычно, несколько скованная в присутствии хозяйки, наложила ему лечебные компрессы. Элизабет, как бы ни старалась отринуть всякое предубеждение к ней, следила за горничной внимательными глазами.
Альвина сказала:
– Может статься, хозяйка, вы и сами желаете чему-то подобному обучиться? Вникая в лечебные свойства трав, можно многому научиться… Многим помочь. – И продолжив глядеть на спорую работу крестницы: – Я обучила ее всему, о чем знаю сама. Но и сама не ведаю многого… Не так, как дано то некоторым из нас. Бывшая леди Бродерик – да упокоится она с миром! – владела истинным травным волшебством: в замке говаривали, лечебные травы прошлись перед ней хороводом, и каждая назвала свои лечебные свойства.
Лиззи впервые отвела глаза от супруга и Джейн, поглядела Альвине в глаза:
– Очередная валлийская легенда? – спросила она чуть насмешливо.
Старуха пожала плечами:
– Так женщины говорили, я лишь повторяю услышанное. Легенда же гласит, что коли в ночь летнего солнцестояния найти в лесу папоротник женский и посидеть у него, не шевелясь под плотною тканью, то можно познать все тайны лечебных трав, вникнуть в саму их суть. Мол, пробежит мимо тебя каждая из них и о свойствах своих лечебных прошепчет…
– И вы полагаете, бывшая хозяйка именно так и поступила? Ходила в лес с травами разговаривать?
Альвина, видимо оскорбленная ее недоверием к старым легендам, молвила только:
– Легенды они ведь не лгут. Да и мертвые насмешек не любят… – И, не добавив более ни слова, проверила проделанную Джейн работу и увлекла ее за собой, оставив супругов наедине.
Лиззи забралась под одеяло, неловко прильнула к мужскому плечу, вопросила:
– Тебе уже лучше?
– С тобою рядом я словно другой человек.
Она улыбнулась:
– Все так переменилось… – и снова поглядела на рану у Аддингтона на плече.
Он не мог этого не заметить, однако все-таки промолчал, а Лиззи долго-долго глядела на нее в темноте. Пока не уснула…
… И не увидела сон. Себя в старой башне, в одной из пустующих комнат, лежащей под бархатным балдахином, изнемогающей от жары. Окна распахнуты, ветерок играет ажурными занавесками… Свеча почти догорела в ночи. И вдруг этот звук: скрежет по камню, громкое, сиплое дыхание… Она бы хотела подняться, да тело не поддается, тяжелое, словно свинец, оно едва ли способно и пальцем пошевелить. Не то чтобы спрятаться… Скрыться. От этого нечто, пугающего до дрожи… Подвижны только глаза. Распахнутые от страха, они наблюдают за тем, как нечто проскальзывает в окно, крадется на полусогнутых лапах-ногах, нависает над ней мохнатым, полузвериным телом…
Глядит человеческими глазами.
И вдруг произносит:
– Легенды они ведь не лгут, Элиза. Им верить нужно… А ты не поверила. Оберега не сберегла! – И проводит шершавым языком по ее щеке. – Быть тебе потому волчьей невестой. – Голубые глаза глядят прямо в душу. Так близко, что можно в зрачок заглянуть… – Оросить своей кровью белые простыни, – он касается лапой ее бедра, ведет по нему все выше и выше. – Даровать Раглану наследника, Бродерика по крови и духу. Хочешь ли этого, Лиззи? – Теперь он ведет языком по ее телу, касается там, где никто не касался. И мнится ей, что это не оборотень больше – сам Аддингтон шепчет: – Не бойся, я буду нежен, Элиза. Доверься мне, милая! Будет немного больно…
И вдруг это нечто вторгается в ее тело, рычит и стонет… Мохнатая морда брызжет слюной. И Лиззи, исполненная боли и ужаса, кричит и бьется под ним…
… Просыпается с тихим вскриком. Глядит невидящими глазами… Не сразу отличает одно от другого: реальность от вымысла, сон от яви. Сердце колотится, как безумное, тело кажется оскверненным. Она касается своего живота и явственно вспоминает слышанные слова: «Даровать Раглану наследника…», «Оросить своей кровью белые простыни…».
Аддингтон все еще спал, ничуть не похожий на страшного зверя из сна, он все-таки сделал с ней это… Ворвался в лоно, излился семенем. А ведь она не была даже уверена, верит ли старым легендам… Что, если они не лгут?! Что, если Аддингтон обращен и ей надлежит даровать старому замку проклятого младенца?!
Лиззи поднялась с постели и, все еще под впечатлением от жуткого сна, выскочила из комнаты и побежала по замковым переходам. Едва ли заметила, как оказалась у ведьмовской каморки Альвины, а ворвавшись в нее, принялась рыскать по полкам, выхватывая глазами кое-как нацарапанные надписи.
«От сглаза», «От горла», «От завалков», «От грешной болезни»…
И совсем ничего от нежеланной…
– Что вы здесь делаете, скажите на милость? – грозный голос Альвины заставил Элизабет замереть в странной позе. С одним из флаконов в руках… Сгорбленной. С перекошенным ужасом лицом…
– Ищу кое-что.
– Что же, уж объясните? – И несколько смягчившись: – А коли нуждаетесь в чем-то, могли и спросить. Я завсегда помогу… – Старуха коснулась флакона, зажатого в пальцах хозяйки. – А это вам лучше отдать: оно мужскую немощь излечивает, хозяину, полагаю, такое пока ни к чему.
Лиззи разжала пальцы, флакон вывалился из рук, да и сама она словно подломилась: рухнула на старый матрац и разрыдалась.
Альвина, к нежностям никак не приученная, неловко похлопала девушку по спине. Смущенная на свой особенный лад, не без строгости вопросила:
– И что это вы разнюнились, как дитяте? Аль вас хозяин обидел чем? Так все то пустое, стерпится-слюбится…
Лиззи и прорыдала:
– Мне сон жуткий приснился. Такой, что мороз по коже… – И отняла от лица руки, поглядела на собеседницу большими, полными слез глазами: – Привиделось мне, как к леди Мелинде оборотень пробрался… Через окно, прямиком в спальню. И он… это жуткое существо, – голос Элизы прервался, дрогнул от страшного воспоминания, – набросился на нее. Шептал всякое непотребное… И все это как бы я… словно меня он касался и мной… овладел.
Она снова уткнулась в ладони и снова потекли непокорные слезы.
Альвина лишь головой покачала, изобразила недоумение.
– То сон был дурной, вам-то с него что сталось?
Элизабет вскинулась:
– Не я ли новая хозяйка Раглана? Не мужа ли моего волки подрали? А если не волки? Чудовище какое. И сам он теперь… в чудовище обратится… А это, – она обхватила руками живот, – проклятое семя, во мне им посеянное. Могу ли я, зная все это, позволить ему утвердиться? Не лучше ли сразу его изничтожить? – И Лиззи вскочила с матраца, схватила старуху за руки. – Помоги мне, Альвина, сама говорила, что можешь…
– А вы говорили, что грех от младенчика избавляться!
– Не думала я, что так обернется. Прошу, умоляю, дай мне ведьмовского средства!
Альвина вздохнула, протяжно, с присвистом сквозь щербатые зубы.
Сказала:
– Не ведьма я, дочка. Знахарка, не больше… А ты впечатлительна больно, не думала, что настолько. – Освободила обе руки и завозилась у полок с флаконами. – На вот, – капнула что-то в стакан, – пары глотков тебе хватит.
Элиза с жадностью припала к стакану, выпила все до капли.
Спросила с надеждой:
– Это то самое?
– Абортивное? Нет. Только от нервов, – молвила старуха. И вдруг коснулась ее живота… – Ты в первый раз была с ним? – спросила при этом. – С хозяином-то? Я видела кровь на измятых давеча простынях. И вот что скажу: редко кто с первого раза понести сумеет. Бывает приходится постараться…
Элизабет выдохнула с протяжным стоном, как будто разжались залипшие легкие. Улыбнулась невольно… И вдруг покраснела.
Старуха же головой покачала:
– Я вот что скажу, – сказала она, – забудьте вы эти легенды, про оборотней и папоротниковые поля, они только старые сказки, из уст в уста передающиеся. Темному люду – потеха в дождливый вечер… Вам же, девице чувствительной и нервной, – слезы да страшные сны. Выбросьте это из головы! – И даже пальцем, как маленькой, пригрозила.
Элизабет молча сглотнула, смахнула еще непросохшие слезы с ресниц.
Тогда и сказала:
– Не ты ли вчера о другом говорила? Стращала меня пуще некуда. Теперь же себе противоречишь…
– Перестаралась я малость, – призналась Альвина с явным усилием. – Хотела постращать для забавы… Валлийским фольклором попотчевать. Кто ж думал, что вы впечатлительны сверх меры?
И Лиззи застыла с распахнутым ртом, враз онемела от возмущения.
В этот момент они и услыхала шаги, быстрые, торопливые.
– Альвина, – Джейн появилась на пороге, – мне кажется, девочка померла. Она посинела и больше не шевелится…
– Как померла? – выдохнула старуха. – Ей лучше уже становилась. Никак не могла я так ошибиться…
И, взмахнув руками, она устремилась по коридору к комнате девочки.
31 глава.
– Я тоже поеду, – сказала Элизабет. – Принесу семье девочки соболезнования от нас. Так было бы правильнее всего!
– Тогда и мне стоит поехать. – Аддингтон, стоя на нижней ступеньке лестницы, с решительным видом зажал перевязанный бок рукою.
Лиззи шагнула вперед и тихо, так, чтобы не услышали слуги, произнесла:
– Не лучше ли тебе поберечься? Не стоит испытывать судьбу. Мы с Томасом справимся самостоятельно…
Было так странно глядеть в затемненные очками глаза и не испытывать неприязни, беспочвенного предубеждения, что вело ее с первого дня знакомства с этим мужчиной, мешало взглянуть на него другими глазами.
Теперь было иначе…
Совсем по-другому.
И чувства были другими: так скоро переменившимися, что ей самой непонятными.
Что это было сейчас там в груди, сменило предубеждение чем-то теплым, комочком свернувшимся у сердца? Уютным. Трепетным. Сладко мурлычущим при каждом ласковом взгляде, касании, высказанной заботе со стороны собственного супруга.
Неужто любовь?
И нежность, прежде ей неиспытанная, нахлынула так внезапно, так мощно и всеобъемлюще, что ей бы вцепиться в мужнин сюртук, обвить его шею руками, прижаться к груди.
Просто, чтоб не упасть…
Поделиться излишками чувства.
Она не решилась.
– Элиза, – Аддингтон сам подался вперед, взял ее руку, коснулся ее губами, – я верю, что ты способна справиться сама, я только хочу помочь тебе в этом… Рядом быть, мне это приятно.
Лиззи смутилась, присутствие слуг не давало ответить тем же, руки она все же не отняла.
– Мы обернемся в мгновение ока, ты вряд ли сумеешь заметить, – ответила она. И тише добавила: – Не стоит тревожить едва поджившие раны тряской по нашему бездорожью. К тому же Томас возьмет открытую коляску – в нее сподручнее уложить… тело девочки – а яркий свет будет вреден для тебя. День нынче солнечный! Сам посмотри.
Аддингтон нехотя уступил, столь же нехотя отпустил ее руку. А после – она слышала это – напомнил слуге прихватить в дорогу ружье. Всякое может случиться, заметил он между делом.
И вот они ехали в деревню, вдвоем с Томасом, сидя бок о бок на облучке, так, как Лиззи никогда прежде не ездила – здесь, в Уэльсе, все было много иначе.
И ей – она ощутила вдруг это – нравилась эта свобода!
Эти поля, покрытые чуть пробившимся по весне папоротником…
Океан… крики чаек… песчаные дюны с осколками перламутровых раковин…
Стены старого замка… забавный щенок…
Ключ! Она совсем позабыла о ключе.
Даже дернулась, так, что Томас спросил:
– Мэм, что-то случилось?
– Вспомнила нечто важное, – отозвалась она. И сразу же поинтересовалась: – Помнишь, тот вечер в пути, когда ты стрелял в непонятное… животное?
– В волка-то? Как же не помнить. Теперь-то я точно уверен, что видел… Часто о том вспоминал.
– Значит, ты точно уверен, что видел… животное?
– Точно, мэм. Пусть Джейн и считает иначе… Она – трусиха, – добавил с тихой улыбкой. Даже голос его смягчился. – Верит в бабские сказки. Про оборотней да цветущие папоротники в полях. Всяк знает, что это все не взаправду…
– А как же охотник на оборотней, нанятый местными крестьянами? Слыхала такой появился в округе.
Томас видимо подивился ее осведомленности.
– Темные они люди, – покачал головой, – вот кто-то этим и воспользовался. – Добавил тут же: – Хозяин в такие байки не верит. Вот и я не верю… Он человек разумный, а я его суждениям доверяю.
Лиззи поглядела на профиль слуги, его простое, открытое лицо, высвеченное солнечными лучами.
Заметила как бы невзначай:
– Вы, я слыхала, давно с ним знакомы, служили на одном корабле.
– Было дело. Ходили на «Спартиэйте» под началом капитана Фрэнсиса Лафорея…
– И корабль у вас был «заколдованным».
– Вы и об этом слыхали?! – хохотнул Томас, ударив себя по коленке. – Славные были деньки!
Да и ребятки отменные… Многие сгинули, – потемнел лицом так же внезапно, как и развеселился, – так и не ступили на берег. Стоят передо мной, как живые…
– Муж говорил, вы жизнь ему спасли.
Томас отвлекся от дороги, поглядел на нее в задумчивости.
– Да что там, – пожал вдруг плечами, – в лазарет отволок, когда его шрапнелью-то посекло от взорвавшегося снаряда. Делов-то! Я тогда многим помог. Да не все выжить сумели…
И Лиззи, вдруг осознав это, как откровение, произнесла:
– Я рада, что вы были рядом тогда… что помогли ему… и спасли. – И вдруг повинилась: – Простите, что к Джейн была недобра, что думала всякое.
– Вас можно понять – она зла не держит, – покачал головой возница. – А с хозяином просто вышло: я думать не думал, кто он и что, просто помог, как и всякому другому. А он вот, позаботился обо мне… И я так вам скажу: мистер Аддингтон – редкой души человек, повезло вам его внимания добиться. Держитесь этого и не отступайте! Он, может, обузой быть вам не хочет, но любит по-настоящему. – И вдруг смутился: – Простите, если лишнее говорю. Не мое это дело… Я ведь только из дружеского расположения. – И прищелкнул кнутом, погоняя серого мерина.
Появление хозяйской коляски наделало в деревне настоящий переполох: мал и стар высыпали на улицу полюбоваться новой хозяйкой. И Лиззи, подумав о скорбной причине, приведшей ее сюда, невольно порадовалась широким полям надетой по случаю шляпки: хотя бы за ней не видели ее глаз.
Глядящих жалостливо и чуточку виновато…
– А вот и дом Чейзов. – Томас остановил коляску у хлипкой калитки, соскочил с облучка и помог Лиззи спуститься.
Их обступили чумазые сорванцы, такие же высыпали из дома следом за Маргарет Чейз, показавшейся на пороге.
– Миссис Аддингтон, – женщина всплеснула руками, – рада вас видеть. Что привело вас сюда? – И сразу же всполошилась: – Надеюсь, с дочкою все хорошо? Альвина передавала, ей становится лучше…
И Лиззи потупила взор, слова словно к небу прилипли… Женщина поняла все сама: выпустила ручонку младшенького ребенка и, подавшись к коляске, заглянула внутрь. Охнула, запричитала, осела кулем на землю… Томас успел ее подхватить. Тут же подоспели соседки, заголосили с ней в унисон, и Лиззи, несколько оглушенная, шокированная, отступила на шаг и вдруг услыхала:
– Осторожнее, мисс, ушибетесь.
Она оглянулась: рядом стоял высокий мужчина, показавшийся смутно знакомым. Хотя прежде, она его точно не видала.
– Не знаете, что происходит? – осведомился вдруг. – Мы с братом как раз находились неподалеку, когда услыхали женские крики.
Лиззи решила, что сильно не осрамится, коли ответит. Она без того нарушила много неписаных правил…
– Боюсь, они получили недобрую весть, – ответила она, – умерла их старшая дочь.
– Новая жертва местного оборотня?
Лиззи удивилась такому вопросу: она теперь и сама толком не знала, верить ей или нет в местные легенды. Случайные собеседник же не казался ни глупым, ни суеверным сверх меры…
– Вы верите в существование зверя? – осведомилась она.
Мужчина даже не улыбнулся, не вскинул брови, как сделал то Томас при том же вопросе, ответил лишь:
– На прошлой неделе я посетил Берри, в то самое время принесли растерзанного мальчишку, местного пастушка. Он был едва жив и испустил дух на моих глазах… И вот что я вам скажу: может ли зверь подобное сотворить? Верится в то с трудом. Слыхал даже, – добавил через секунду, – бегут некоторые с долины. Не желают жизнями рисковать… Страшатся.
Сказав это, он поглядел Лиззи за спину и вдруг улыбнулся:
– А вот и мой брат поспешает.
– Миссис Аддингтон, судьба уготовила нам новую встречу! – Джексон чуть поклонился, и Лиззи заметила свежий шрам под самой линией волос. – Вижу, вы познакомились с моим братом.
– Формально, только формально, – откликнулся высокий джентльмен. – Однако, представь нас скорее, дорогой брат: я счастлив свести знакомство с новой хозяйкой долины папоротников.
Лиззи вновь удивилась его словам:
– С хозяйкой долины папоротников? – переспросила она. – Быть может, вы спутали меня с кем-то?
– Отнюдь, милая миссис Аддингтон, отнюдь: любую хозяйку Раглана именно так и величают. Повелось испокон веков!
Джексон сразу же подхватил:
– Позволь представить тебе миссис Элизабет Аддингтон, брат. Миссис Аддингтон, – мой старший брат, Блевин Джексон, хозяин «Имения на холме».
Новый знакомый вежливо поклонился, так, словно они действительно только что познакомились, и сообщил брату о новом, постигшем жителей горе.
Дверь домика Чейзов как раз приоткрылась, выпустив вслед за Томасом поток женского причитания, криков и слез. Слуга поглядел на хозяйку в обществе двух джентльменов, нахмурился отчего-то и, подхватив из коляски тело несчастной малышки, понес его к дому.
– Ваш слуга кажется грозным, – заметил старший Джексон с улыбкой. – Должно быть, подражает хозяйскому тону, что очевидно.
Его брат заметил на это:
– Не думай, что миссис Аддингтон подвержена тем же предубеждениям, что и супруг. Она способна сама составить верное представление… – И поглядел на недоумевающую Лиззи: – Вам, верно, кажется, что мы изъясняемся загадками, вовсе нет: просто в долине все знают про давние нелады между Бродериками и Джексонами. Еще наш отец пострадал от коварства последнего из них, однако вражда кажется непреходящей…
– Мой муж даже не Бродерик… – заметила Лиззи, припомнив слова лейтенанта о неприятии между старшим Джексоном и ее мужем.
– Однако он – новый хозяин Раглана и, кажется, перенял давнюю неприязнь к нашему роду вместе с купчей, полученной на имение.
Воротившийся Томас, угрюмый и мрачный, прервал их беседу:
– Пора бы в дорогу, хозяйка, – пробасил он, глядя под ноги, – нам больше делать здесь нечего.
– Я так и не высказала соболезнования семье…
– Сейчас им это мало поможет. Дадим бедной женщине свыкнуться с потерей!
Лиззи стало неловко за собственную недогадливость: она могла и сама подумать о том же, да, верно, праздные разговоры с братьями Джексон оказались увлекательнее человеческого сопереживания.
– Рада была познакомиться, мистер Джексон, – сказала она. – Уверена, ваше взаимное недопонимание с моим мужем в скорости разрешится, и я буду рада приветствовать вас обоих в Раглане. Всего доброго, господа!
