Текст книги "Путь"
Автор книги: Евгений Рякин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 63 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]
– Договорились! Скажи, пожалуйста, ты его жена?
– Чья?
– Ты жена Аттала?
– Нет-нет, что ты! – усмехнулась она. – Я что-то типа домохозяйки?
– Домохозяйки? Но… Луи, но ты так странно одеваешься… Не сейчас, конечно, а вот тогда, когда я тебя впервые увидел. Сейчас ты очень мило выглядишь. Извини, конечно… но домохозяйка в моём представлении, выглядит несколько иначе.
– Почему я так одеваюсь? – прыснула она, ничуть не смутившись. – Да я, знаешь ли, иногда, когда в доме никого, кроме нас с Атталом нет, вообще не одеваюсь. Как тебя сказать – для нас это игра. Игра, которая превратилась в реальную жизнь. Понимаешь?
– Да, наверное, я это и имею в виду, – закивал Сан. – Просто домохозяйка – это все-таки что-то другое. А у тебя не так, ты… иначе.
– Да, ты прав, я на особом счету, – согласилась она и сделала глоток ароматного чая. – Я… как тебе объяснить? Я тут давно живу, лет пять-шесть. Я создаю дому душу, которой у него не хватает. Я друг, родственник, близкий человек для Аттала. Наверное, я больше любовница, но от слова любовь, понимаешь?
– Понимаю, Луи, прекрасно понимаю, – не совсем понял он. – Ты и выглядишь как любовь, – выкрутился он комплиментом, а она залилась счастливым смехом. Уже через несколько минут, попивая бодрящий чаёк и весело хохоча, гость и хозяйка скакали с темы на тему, как горные бараны по почти отвесной стене беззаботной болтовни между ещё полными сил организмами, дышащими нерастраченной энергией хорошего настроения.
– Луи, а тебе тут не страшно? – вдруг спросил Сан. – В лесу, одной, если Аттала нет.
– А кого мне бояться? Тем более, что за забором живёт Леший. Ему Аттал жизнь свою доверяет, а это, знаешь, многого стоит.
– А какой он – Леший? Страшный?
– Да вовсе нет! – рассмеялась она. – Он, кстати, хороший дядька, с бородой такой окладистой. Зимой за валенками приходит, они на печке лежат.
– Не видел тут печь.
– А она есть, представляешь? – рассмеялась Луиза и добавила. – Тут много всего есть, чего ты не знаешь, не переживай.
Тут послышался шум открываемых железных ворот, и по гравию с песком зашуршали шины. Луиза подбежала к дверям веранды гостевого домика, пригляделась и радостно произнесла:
– А вот и ты, крошка!
**
Алиса вздрогнула, когда включила в комнате свет и увидела в кресле напротив двери сидящего Валеру Берета с чётками в руках. Обернувшись, она заметила по бокам ещё две фигуры и безошибочно угадала братьев Жуйченко. Девушка инстинктивно дёрнулась назад, но её остановил глухой окрик.
– Стоять-бояться! – громко просипел Валера: вчера он просидел с Доктором до поздней ночи на прохладной веранде и немного простыл. – Лучше не дергайся, девочка.
Алиса беспокойно задышала и вдруг ощерилась:
– Какого хера тебе тут надо? – и обернулась к Жуйченко. – А вы чё, берега попутали?
Валера прищурился:
– Поговорить мне с тобой надо.
– Поговори. На улице вон. С жучками своими, – не растерялась девушка. Братья переглянулись и насупились. Валера прохрипел дальше.
– А ты не дерзи, девочка. Ситуация сильно изменилась.
Алиса побледнела, предчувствуя самое плохое.
– Что-то случилось с отцом? Что с ним?
– Выйдете, парни, – он махнул рукой. – Разговор не для ваших ушей. Подождите меня на улице.
Те кивнули и вышли, довольные, что не будут участвовать в разборке с дочерью Аттала. Берет долго жевал губами и, наконец, ответил.
– У хозяина все в порядке, не переживай. Когда Атталу Ивановичу будет получше, а это будет очень скоро, – похрустел шейными позвонками Валера, – я могу ему сказать, что твоими первыми словами были не «Как здоровье у отца? Я, бессердечная тварь, уехала от парализованного отца и даже ни разу не приехала, простите меня», а «Какого хера тебе тут надо?»
Алиса облизнула губы. Ответила менее резко.
– Зачем ты приехал?
– За тобой, за чем же ещё? – подчеркнул он слово «чем».
– Как здоровье у папы?
– О, так ты, наконец, решила это узнать?
– Я спрашиваю, как папы? Я пыталась до Луизы дозвониться…
– …но у неё нет и не было коннекта, – издевательски закончил Валера.
– Что с отцом, говори, скотина?
– Ох, я ещё и скотина? Это я скотина, который всё добро хозяина спас, да? Тот, кто из твоих цепких лапок вытащил, не дал всю недвижку хозяина Вуйчикам слить? – он довольно помолчал и лениво бросил. – Короче, с твоим папкой все в порядке, на поправку идет. Доктор говорит, что через пару недель полностью придет в себя, начнет нормально говорить, а через месяц будет как раньше, ничем не отличить. Может, даже чуточку лучше, потому что некоторые черты его личности могут измениться, Доктор сказал. Так что у Аттала все отлично, в отличие от тебя, красотка. Он меня к тебе и отправил, кстати.
– Почему ты приехал, а не дядя Витя? Это он должен был…
– А нету больше дяди Вити, – издевательски произнес мужчина.
– Как это нет? А куда же он, по-твоему, делся? – спросила девушка.
– Убили твои Вуйчики, девочка, хорошего человека – дядю Витю Комара. Убили зверски, я тебе так отвечу, Лисёна, – выделил он последнее слово, которым любил называть её Комар.
Алиса медленно побелела, прижала руку к шее, попятилась назад и шлёпнулась на пуфик возле двери. У неё задрожали губы, а глаза увлажнились.
– Как убили? – наконец выдавила она дрожащим голосом. – За что?
– А за твои шутки с имуществом Аттала, красотка! – словно ударил, презрительно произнес он. – О заварушке в баре ты, наверное, уже слышала. И знаешь, что две черные головешки на пепелище – это они и есть – те самые Вуйчики, боссы Ганзы, которых ты пригласила на сделку. Ещё один неопознанный труп – это тело твоего любимого дяди Вити. Вот такие дела, Лисёна.
Воцарилась долгая тишина. Алиса поморгала-поморгала, пытаясь избавиться от слез, но подбородок предательски задрожал, и девушка, уткнувшись в кулаки, глухо захныкала. Валера безжалостно смотрел на неё:
– Хозяин меня за тобой прислал. Он, как говорить начал, сразу же спросил, где ты? Я пока ничего ему не ответил, просто сказал, что ты уехала. Возможно, по делам. Короче, Аттал Иванович пока не знает, сколько тебя не было, и ещё он не в курсе про твое участие в сделке, но скоро он может все узнать – как ты, во время болезни отца, решила продать всю его собственность. Понимаешь, красотка, что именно я могу ему рассказать?
Снова обрушилась тишина. Алиса испуганно посмотрела на Валеру, сглотнула, слезы перестали бежать, а в глазах по очереди проступил страх, злость и смирение.
– Что… Что ты хочешь от меня?
– Что я хочу? Хм, а что же я хочу, интересно? – издевательски задумался он, глядя на неё веселыми глазами, и подмигнул.
– Снова жариться с тобой? – презрительно бросила она.
– Заметь, не я это предложил, – хохотнул он. – И это тоже.
– Говори прямо, не тяни резину, чего тебе от меня надо?
– Я хочу твоего полного и беспрекословного подчинения.
Алиса замерла, а Берет продолжил.
– Всегда и во всем. Чтобы ты делала только то, что я скажу, глотала, и просила ещё…
Тут Алиса взорвалась.
– Чтобы я… тебе… да пошёл ты! – и показала ему оттопыренный средний палец.
– Я пошёл, значит, да? – спокойно поцокал языком Валера. – А ты знаешь, что там, в сгоревшем баре, нашли ещё тела? Одно из них принадлежит дяде Вите, как я и говорил, а другое, – Валера сделал паузу, – мужу твоей подруги Марго. Да-да, красотка, Антоху убили, и тоже по твоей воле. Что ты на это скажешь своей подружке, когда она вернется с отдыха, я ума не приложу? Что ты решила погреть ручки на отцовском добре, но вместо этого погубила дядю Витю и Антоху? Что ты пацанам расскажешь?
Алиса просто окаменела от этой новости. Она закрыла ладонями пол-лица, глядя на гостя глазами, полными боли и слез.
– Короче, девочка, давай решай, – воспользовался оглушенной, словно хуком в челюсть, Алисой Валера. – Или мы всё красиво преподносим, что ты об этом вообще не в курсе, что уезжала подавать документы в институт, бла-бла-бла, и я там тебя нашёл. И что регулярно отца навещала. И что Вуйчики погибли смертью храбрых за то, что попытались Вите рублы за бар не отдать, поэтому и началось месиво. Красивая история – ничего лишнего. Ты молчишь, я молчу – так что делай выбор, девочка. Или хозяин что-то новое узнает о тебе… или я. Ты поняла, что я имею в виду? – и он побегал языком по губам.
*
Через полчаса они уже подъезжали к Аквилейскому транспортному узлу, где погрузили мобиль на второй уровень пульмана-паркинга, а сами прошли в пассажирский пульман. Маглев стремительно набрал скорость, и через несколько минут они летели по дюкеру* (закрытой скоростной магистрали) на скорости свыше семисот километров в час в Ахею. Рассевшись в вагоне первого класса в уютных креслах, спутники поглядели друг на друга, как бы оценивая. Понимающие Жуйченко сразу ушли в бар, а Берет с Алисой остались вдвоём на широком двухместном кресле. Девушка смотрела в цифровом окне дешевую мелодраму, а Витя с усмешкой изучал её профиль, фигуру и ноги в облегающих брючках.
– Валера, наш уговор не означает, что ты можешь вот так на меня пялиться! – не глядя на него, прошипела Алиса. В её приглушенном тоне звенела сталь.
– Я могу делать с тобой все, что захочу, девочка, – фыркнул Берет, положил руку на её колено и продолжил вкрадчивым тоном. – И когда захочу. Как раньше, помнишь, как ты любила? Вот скоро мы приедем в дом, и ты снова будешь учиться ходить по струнке и слушать дядю Валеру. У хозяина есть своя Луиза, а у меня будет своя Алиса, – схохмил он и погладил её ногу. Зря, кстати, потому что девушка мгновенно налилась краской, повернулась, скинула его руку, подвинулась поближе и тихонько произнесла сквозь сжатые зубы:
– Я вот что хотела бы тебе пояснить, дядька Валерка. Папа – он никого и ни за что не прощает. Кроме одного человека – собственной дочери. И, если всё когда-то откроется, то меня-то он пожалеет, спасибо боженьке, а вот тебя, Валера, человека, который уже перешагивал за понятия, кстати, он жалеть не станет. Конечно, у нас с тобой договор, но ты тоже знай, что если ты перейдешь за рамки, то я в душевном отчаянье расскажу отцу, как ты меня когда-то изнасиловал. И сделаю это так, что он мне поверит всей душой, – она показала на себя двумя большими пальцами. – Может, вполне может быть, что папа ничего тебе не сделает – дело-то прошлое. Но, Валера, отношение к тебе резко изменится, вот увидишь. А там разные неприятности могут произойти. Поэтому, Беретик ты мой дорогой, лучше не лезь, туда, где узко, а не то уздечка лопнет!
Сказав это, Алиса откинулась в кресло, и стала смотреть дальше свой дурацкий фильм. Валера раздул ноздри, и начал было:
– Ах ты, паскуда мелкая…
– Слышь, ты, гнида! – прошипела она, снова повернувшись к нему. – На ту сделку Вуйчики должны были привезти уйму денег, и что-то я не слышала, чтобы кто-то вернул их назад в Ганзу или отдал отцу. А? Что ты об этом скажешь?
Валера долго готовился к такому вопросу, чтобы ответить, не моргнув:
– Что?! Никаких денег там не было. Ни я, ни Доктор не видели. Он подтвердит, если что.
– Какой ещё доктор?
– Да твой Доктор. Саня который. Ты же сама привела его в дом, хотела на сделку запутать, а мы его с собой в «Туман» взяли. Короче, Доктор никаких денег не видел, так он и скажет. Кстати, это он старшего Вуйчика и убил.
Алиса округлила глаза.
– Что? Кто убил?!
– Твой Доктор, – хмыкнул Берет. – Порезал Симона, как дуршлаг. Хирург, блин, долбаный.
Алиса медленно повернула голову в сторону цифрового окна и поглядела в него пустыми глазами. Разговор смялся и прервался. А Валера, тем временем, менял боевой настрой на весьма дурацкое расположение духа. Он-то шел на понт* (блефовал), говоря, что сможет рассказать Атталу, как по вине Алисы Вуйчики приехали покупать почти треть весьма ликвидной недвижимости полиса. Это были квадратные километры плодородных полей в саване торговых комплексов, доходных домов, развлекательных заведений и тому подобного – они давали основной доход Атталу.
Хозяин не тратил деньги на золотые унитазы – он создавал прекрасный город, вкладывая полученное в его же развитие. Он строил полис, в котором нравится жить, потому что этот полис и был его жизнью.
Так вот, если бы Валера рассказал хозяину всю правду о том, что Вуйчики приехали скупить недвижимость Аттала, то первый вопрос от хозяина звучал бы так: «а где тогда рублы* (деньги), Валера?». Потому что Вуйчики не могли явиться на сделку без денег, уже заранее посчитанных, и договора купли-продажи, заверенного в нотариальном бюро Конти, царствие ему небесное. Это не семечки на базаре покупать. Алиса права – раз они приехали с деньгами, но были убиты на сделке, значит, кто-то эти денежки прибрал к себе. А кто, интересно, если в живых остались только Берет и Доктор?
И Валере уж очень не хотелось отвечать на этот вопрос хозяина, потому что денег в тех двух чемоданах было столько, что Берет сам смог бы отстроить целый кампус. Не сейчас, конечно, а однажды, лет так через пять-семь, уйдя по выслуге лет. Да и в ближайшее время он хотел отпроситься у Аттала Ивановича на длительный отдых, чтобы переждать, пока кипиш с Вуйчиками утихнет. И там тоже часть денег вполне бы пригодилась для беззаботной и веселой жизни на Фракийском берегу.
Одно его грызло. Секрет богатства знал не только он, но и Саня Доктор. Если бы тот не спас его жизнь, причем дважды, то Берет ни на секунду не задумался и сразу бы свернул ему шею, как курёнку, ещё там – в «Тумане», или потом – в лесу. Но убить своего спасителя означало навсегда перестать уважать себя любому человеку, любой расы, веры и духовной предрасположенности. Валера не смог перешагнуть через подобное нарушение понятий чести, поэтому он просто не сделал никакого выбора, решив, что нужно подождать, и всё рассосётся само собой.
Но, как оказалось, что быть ждуном – тяжкий груз. Потому что теперь каждый день и каждый час, каждую минуту Валера находился в состоянии небольшого напряжения, думая о том, что однажды Саша случайно проговорится, и это ожидание постоянно терзало его разум. Сейчас он всё чаще думал о том, как бы поскорее спровадить Доктора домой до того момента, как хозяин придёт в себя полностью, иначе возникают риски. Говоря прямо, Валера уже проклинал тот час, когда он сам же, дубина такая, пригласил Сашу жить у них в доме и лечить Аттала Иваныча. Тогда Берет отчего-то подумал, что единственного свидетеля, знающего секрет, нужно держать как можно ближе к себе, а оказалось, что наоборот.
Тем более что усилиями Саши Аттал быстро шёл на поправку, а в процессе лечения доктор и пациент всё больше общались между собой, причем Валера не всегда при этом присутствовал. Как сегодня, например, когда Аттал Иванович проснулся, зевнул и медленно, но уже достаточно внятно приказал ему привести Алису. Соскучился, говорит, а та не звонит, боится потревожить, наверное – пребывал в заблуждении хозяин. Валера давно ждал этого приказа и уже продумал, как и что он скажет Алисе при встрече. Со всех сторон выходило, что она в его руках, и от осознания этого факта Берет даже немного потел в предвкушении чего-то сладкого.
И вот, сегодня всё вроде бы пошло по плану, пока эта сука не выдала свой монолог. А ведь она права, стерва – если её довести, то она сможет отцу такого насочинять, и про деньги упомянуть, даже во вред себе – Алиса ведь долбанутая на всю голову, Валера в этом уже успел убедиться много лет назад, когда она была ещё молоденькой стервочкой. И кто кого тогда изнасиловал – вопрос! А теперь-то она совсем заматерела, набралась гонору, такая стерва стала, что у него жгло между ног от предвкушения, как он оседлает её, возможно, даже сегодня.
Поэтому Берет ну никак не ожидал такого поворота, поэтому сейчас напряженно размышлял, пытаясь обыграть ситуацию. Думал-думал, и уже в Ахее, когда они забирали мобиль с пульмана-паркинга, дернул её за руку и, как можно спокойней произнес вполголоса:
– А все-таки наша договоренность действует, не забывай это, девочка. Ты сказала, что ко мне отношение изменится? Так и к тебе тоже, не забывай это. Когда хозяин узнает, что ты хотела натворить, то он тебя простит, да, скорей всего простит, но перестанет верить вообще. И будет постоянно думать, что ты его бросила в самый тяжелый момент. Когда он был при смерти, ты решила продать всё, что он заработал за целую жизнь – и как думаешь, он к этому отнесётся? Ты тоже подумай об этом, девочка! – и, пройдя мимо, Берет шумно плюхнулся на переднее сиденье мобиля. Алиса даже сглотнула от его правоты, в то время как они с Жуйченко-младшим садились на заднее. До боли сжалось в груди её, когда она увидела на всегдашнем месте Антохи – за рулём, наглую рожу Жуйченко-старшего. Вспомнив об Антохе, о дяде Вите Комаре, об изувеченном болезнью отце, о своих ошибках, Алиса прижала руки к лицу и от души зарыдала.
Проплакала она почти всю дорогу. Только у кованых ворот дома Алиса успокоилась, размазав по щекам слёзы, и вздрогнуло сердце от радости, когда она увидела полные любви глаза и услышала:
– А вот и ты, крошка!
Алекс был свидетелем шумной встречи, рыданий и возгласов счастья двух женщин. Одной, только вступившей в пору молодости, энергичной, красивой, успешной, но глубоко несчастной от своих ошибок, от любовных терзаний, от навеки сломанной, как ей казалось, судьбы. И другой – полной понимания жизни и ощущения огня любви, осчастливленной детьми и спокойствием в душе. Настолько разных и в то же время настолько близких друг другу людей. Алексу даже стало неловко смотреть на их слезы, и, махнув рукой Валере, он вернулся в свой уютный двухкомнатный гостевой деревянный рубленый домик.
***
С тех пор прошла неделя.
Алису он все это время не видел, хотя ежедневно бывал в доме, как лечащий врач Аттала, ведь, благодаря новейшим способам восстановительной медицины, больной быстро шёл на поправку. Сон и спокойствие давали мозгу восстановиться, ежедневные массажи и разминания конечностей воссоздавали физическую память, как у них в ликее называли формирование новых нейронных связей в моторной зоне полушарий. Никто в доме не рассказывал Атталу о том, что произошло в дни его болезни. Доктор объяснил, что хозяину дома сейчас дают очень сильные препараты, и любой стресс может повлиять на здоровье весьма трагическим образом. Об этом в обязательном порядке предупредили всех, в том числе и новоприбывшую Алису.
За это время девушка ни разу не показалась на глаза Алексу, да и Луиза зашла к нему всего один раз – позавчера. Они снова пили чай, а потом даже по бокалу грузинского вина, которое так любил Аттал, поэтому в доме его было много. В гостевом домике, в погребе, тоже стояло немало разных бутылок, поэтому Доктор вечерами, а сейчас уже и днём, частенько ходил навеселе. В этом приподнятом состоянии он тогда и спросил у Луизы, когда они сидели на втором этаже – на балкончике и глядели на лес в сгущающихся сумерках, освещаемые яркими лампами противомоскиток:
– А почему ты отсюда не уедешь, Луи?
– А зачем? – удивилась она, гладя ножку бокала.
– Ну, я не знаю. Ты, вообще, можешь отсюда уехать?
– Конечно, могу, я частенько выбираюсь к своим детишкам. У меня старшему мальчику уже десять, а девочке восьмой год. Они учатся в одной из лучших схол Аквилеи.
– Это в которой?
– В четвертой Палатинской.
– А-а-а. Дорогое, скажу я тебе, местечко.
– Это ты мне говоришь? Это я тебе скажу, Сан!
– Слыхал, конечно, там ставки у преподов – космос!
– Не то слово! Зато и учат их лучшие из лучших, представь?
– Представляю! Это одна из лучших схол по качеству выпускников!
– Всё верно, Сан. Раз в две недели я могу к ним свободно приезжать, хоть на все выходные – там домики для родителей можно арендовать. Так что я свободно уезжаю из дома, как соскучусь. В последнее время уж очень часто, у сына сильно изменилось поведение, неуправляемый какой-то становится, и младшая на это смотрит, и тоже… Ой, да, не будем о грустном.
Сану даже стало неловко от её расстроенного вида.
– А забрать их можно? – участливо вопросил он.
– И где им жить? – хмыкнула она. – Это дом Аттала. И тут живут только его дети.
– М-да, – вздохнул Сан. – Но… но ты сама… сама тут? По своей воле?
– Конечно, Сан! – словно очнувшись, даже всплеснула руками от возмущения она. – Конечно, по своей! Я осознанно решила тут жить. Может быть, однажды, через много лет, я и уеду отсюда навсегда, но к этому времени мои детки будут вполне самодостаточны, чтобы маму обеспечить. Да и Аттал никогда меня не оставит, он мне уже квартиру купил в Ахее. Я тебе говорила, что он очень хороший человек, у него доброе сердце, и я благодарна ему до кончиков пальцев.
– Ты удивительный человек, Луи. Правда. – Сан прижал руку к груди. – Я больше не знаю таких людей, как ты. Кто-то ходит на работу к семи утра, кто-то ждет пятницы, как свободы, кто-то до смерти не может заработать на кусок жилья, а ты проходишь мимо всего этого, ничего не замечая. И имеешь всё, что захочешь. В чем твой секрет?
Луиза задумалась и неторопливо пожала плечами.
– Сан, я вот так сразу не могу дать тебе однозначный ответ. Я часто думала об этом – что такое моя жизнь, и как она создается. Но… не смогла понять её. Возможно, и у меня раньше всё как-то сумбурно происходило, путь вилял, как говорится. Например, я легко могла тогда не поехать к двоюродной сестре на день рождения, и никогда бы не встретила своего будущего… бывшего мужа. Но я поехала. Сначала почувствовала, что он влюбился в меня с первого взгляда, а потом поняла, что он готов ради меня на всё. Да и он мне понравился как-то… внешне… внутренне. Решила – а почему бы и нет? Впрочем, он долго меня добивался, таких, знаешь, больше ценят, чем скороспелок. Полгода, наверное, ему отказывала, говорила, что отец моих детей должен быть обеспеченным мужчиной. И, знаешь что? – Луи невесело усмехнулась. – Он стал им… Стал ради меня. Однако, став таким, каким хотела я, он перестал быть собой, – она ненадолго прервалась. – Тем более что я ему немного в этом помогала, в силу своих… способностей. Затем мой супруг устроился на работу в престижное место, у него получалось, он справлялся, правда, двигался постепенно, не торопясь. Но однажды я увидела шикарный дом и начала его подзуживать, давила на чувства… поэтому он пошёл, и взял взаймы у Аттала. А потом, как это часто бывает, не смог вовремя вернуть, потому что на работе начались неприятности. В общем, затянули с выплатой настолько, что я перепугалась и уговорила его сбежать, он сопротивлялся, говорил, что так нельзя, но я его убедила.
Луиза встала с кресла, подошла к перилам, задумчиво поглядела в сгущающийся сумрак леса за стеной. Сан старался не пялиться на её стройные ноги, но получалось плохо. Тут она внезапно повернулась, перехватила его взгляд, и, словно не замечая, продолжила.
– Нас поймали прямо на Аквилейском центральном узле. Атталу оставалось щелкнуть пальцами, как муж оказался бы в тюрьме за побег от долга – это в самом лучшем случае. Я бы лишилась, как его жена, всего имущества и осталась на улице, а детей бы отправили в полисный детский пансионат или в «божедомку», – её голос дрогнул. – Я преподавала в «божедомке», это хуже, чем детский дом, поверь мне. Я никогда бы не пожелала для своих детей такого засирания мозгов. Когда нас поймали, я подумала, что всё – мой мир рухнул, а жизнь обречена, но Аттал предложил мне подумать. Я обдумала его предложение, приняла решение, и вот я тут.
– А что же муж?
– А муж объелся груш! – она прислонилась к стене.
– Ох, непростая у тебя история, ох, непростая! – посочувствовал Сан.
– Да, это был очень сильный жизненный урок. Он меня многому научил.
– Да? И чему же?
– Я больше не использую чувства других людей в своих целях. Наоборот, я стараюсь насытить чувства, которые питают ко мне.
Сан поднял брови.
– И как, получается?
– Ты очень любопытен, я погляжу, – мягко и совсем необидно засмеялась Луи.
– Ладно, не буду я лезть в чужой вопрос, уж прости меня, – поддержал её смех Сан и внезапно перевёл тему разговора. – Ты мне лучше расскажи, пожалуйста, я до конца не могу понять, кто самый главный над Аквилеей, по положению вроде Микеле Морозини, но ведь это не он, а кто тогда?
– Как кто? Ильсид! – непонимающе посмотрела она.
– А! Ильсид? А я почему-то подумал, что Морозини главней! – вывернулся Сан.
– Ильсид чуть ли не воспитал Микеле, что ты. У них разница лет в двадцать, не меньше. Морозини очень хороший человек, он мне нравится гораздо больше, чем Ильсид.
Тут она допила бокал, подмигнула ему и тоже перевела разговор:
– Алиса, кстати, передает тебе привет и извиняется. Она разболелась в первый же день: температура, слабость и не только. Очень похудела, бедная моя крошка, недавно только на поправку пошла, но пока ещё из комнаты не выходит. Я измучалась с ними обоими, честное слово. Алиса плохо себя чувствует, попросила Аттала приказать, чтобы в её комнату только я могла заходить, и никто больше. Поэтому я или с ней, или с ним, вот только сегодня выдалась свободная минутка, решила тебя навестить.
Они ещё немного поболтали, и Луи упорхнула обратно в дом. Пару раз, выходя на крыльцо, он видел, как колышется легкая шторка возле окна на втором этаже, и видел за ней женскую фигуру, но лицо скрывала тюля вуаль. Кто это был, Саша не разглядел.
Каждый день он ждал, что однажды раздастся стук в дверь, и на пороге появится она: та, чье лицо не выходило у него из головы, та, мысли о которой терзали его по ночам, та, что с легкостью подставила его под смертельную опасность. Жить целую неделю рядом с ней, ощущать её незримое присутствие, но не слышать звонкого смеха, не вдыхать аромат кожи, не любоваться омутом очей было сладкой, отчаянной мукой, углублённой алкоголем. День и ночь он пребывал как будто во сне, накручивая круги вокруг дома, в ожидании, что она вот-вот даст о себе знать.
Алекс ждал её появления каждое утро, когда заходил в кабинет Аттала и замечал его улучшающееся состояние, когда днём бесцельно прогуливался по территории домовладения, поглядывая на окна дома, и особенно вечерами, приговаривая в одиночестве бутылочку вина из огромного запаса Аттала. Ожидание не оставляло ни на секунду, поэтому, однажды утром, услышав стук в дверь, Алекс резко подскочил с кресла и стремглав побежал открывать.
Увы! На пороге стоял один из братьев Жуйченко. Алекс путал близнецов, поэтому не мог понять, который из них к нему зашел. Он замечал, что те его недолюбливают, но все же вежливо протянул руку, и… не увидел ответного жеста. Наоборот, Жуйченко сунул руки в карманы и так вызывающе уставился, что Алексу пришлось отвести глаза.
– В чем дело? Что-то не так? – спросил Доктор как можно более дружелюбным тоном.
– Всё не то, и все не так! – глухо ответил тот.
– Не понял.
– И не надо!
– У нас что, есть повод для разногласий? – уточнил Саша.
– Есть! – отрезал тот.
– Сможешь конкретизировать? – бил образованностью Доктор.
– Я все могу – и конвезировать, и кастрировать, – быковато ворочал головой туповатый Жуйченко.
– Молодец. Многостаночники нынче в цене, – как бы уважающим тоном съязвил Саша, не собираясь терпеть хамство. – Ты, вообще, че пришёл-то? Ерундой поболтать или по делу?
– По делу, – выпустил воздух крепыш. – Тебя хозяин зовёт, он на крыльце ждёт.
– Ну, тогда я к нему, – сделал ручкой Алекс, обошёл Жуйченко и спустился с веранды на тропинку. – Увидимся!
– Встретимся! – мрачно ответил верзила ему вслед.
Алекс шёл по тропинке, ощущая спиной враждебный взор и недоумевал, по какой причине он вызывает негатив. Вроде бы дорогу никому не перебегал, наоборот, их босса на ноги ставит, отбил нападение врагов, вернее, помог отбить. В чем дело? Может быть, это как-то связано…
– Алиса! – прошептал он имя, которое пронеслось у него в голове, когда, завернув по тропинке вправо, заметил её на широкой удобной скамейке, стоящей возле дорожки в глуби вишнёвого сада. Словно услышав его шёпот, девушка оторвалась от какой-то книжки, в её взгляде пронёсся беспокойный вопрос… и тут, наконец, она увидела его. Алекс широко открыл глаза, и его гипофиз выдал такой набор гормонов, что сердце буквально взорвалось и застучало в висках. Алиса не шевелилась.
Несколько секунд между ними был слышен только шелест ветерка на тонких пушинках листвы.
– Шурик! – вдруг приветливо улыбнулась она, обрадовавшись. – Иди сюда, садись рядом! – как ни в чём не бывало, она похлопала рукой по скамье подле себя.
Шурик не заставил себя ждать и через пару мгновений был у её ног, в фигуральном смысле, конечно. Он сел возле девушки и широко улыбнулся, блуждая влюблённым взглядом по каждой её ресничке, замечая бледность кожи и похудевшие, заострившиеся черты, от чего она, казалось, стала ещё прекрасней. От такого внимательного разглядыванья восхищёнными глазами она даже чуть зарделась, но вслух весело произнесла:
– Не надо так на меня смотреть, я чувствую от этого себя весьма смущённо! – озорно рассмеялась она и прикоснулась к его руке. – Давай, рассказывай лучше, как ты тут обжился?
Шурик оглядывал её, переполняясь чувством эйфории, глупо улыбаясь, и ответил невпопад:
– Я очень по тебе соскучился, Алиса! Как твое здоровье, кстати?
– Нормально, спасибо. Иду на поправку. А как у тебя дела?
– Если сказать честно, то я бы ответил, что не очень.
– Не очень? – переспросила Алиса. – Что такое?
– Тебя давно не видел. От этого мне плохо.
– Ой, ты в своём репертуаре, дамский угодник! – улыбнулась она и снова коснулась руки. – Не можешь без комплиментов.
– Алиса, ты мне правда очень понравилась, вернее, и сейчас нравишься, – сбился было он, но пришёл в себя. – Просто у нас всё так непонятно закончилось, и я…
– Шурик, милый Шурик, – перебила его она. – Давай не будем усложнять, я вот, например, вообще сейчас уже ничего и не помню – что там между нами было или не было, кто знает? Да ведь? Это у вас, у мужиков память хорошая: кратковременная, долговременная, двигательная там, а у нас одна – девичья. Чего не помним, того и не было значит. Ладно? – убеждала она его. А он качал головой, соглашаясь непонятно с чем. – Я, конечно, помню, что мы с тобой много выпили тогда, да ещё и вынюхали немало, поэтому…
– Тот вечер был лучшим в мой жизни, – вдруг откровенно признался. – Я жалею, что испортил память о нем наркотой и алкоголем. Я бы хотел всё исправить…
– Шурик, дружочек, говорю же, давай не будем об этом, – мягко перебила она. – Не то сейчас время, согласен? А о том, что произошло во время нашей последней встречи… ну, ты понял, о чём я? Документы, подписи и всё такое. Слишком много трагического случилось, поэтому теперь стараюсь забыть всю эту ситуацию, как страшный сон. Спасибо боженьке, что мы с тобой живы остались, и папа поправляется. Поэтому и тебе не стоит перебирать прошлое! Да ведь?
