Текст книги "Путь"

Автор книги: Евгений Рякин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 63 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

– А если Кащей поймает? Убить, наверное, не убьет, но покалечит, это точно. Они вчетвером, я один, из Юджина помощник никакой. Отхайдокают* (побьют) так, что всю жизнь буду кровью харкать, эти парни не из шутливых. Он на таких у Аттала насмотрелся.

И тут снова нахлынули воспоминания о доме, Аттале, Луизе, Берете, и, конечно, об Алисе, которая с каждой секундой становилась все дальше и неприступней.

Сон не шел, да ещё посреди ночи Юдж принялся попёрдывать. Не пердеть, а именно попёрдывать: то громко, то шёпотком. Постепенно воздух в комнате стал меняться – он и так-то был достаточно затхл, а сейчас вообще сгустился, как в камерах Аушвица. Третью ночь нюхать вонь – это вам не на курорте отдыхать, знаете ли. Тёмные мысли накладывались на повторяющиеся всполохи размышлений о пути, Алисе, Кащее, перемежаясь со сценами хрипящего Симона Вуйчика и разлетающейся головы Вити Комара.

Алекс только было задумался о чем-то нейтральном и начал погружаться в дремоту, как вскочил Юджин, включил свет и принялся что-то судорожно писать. Это продолжалось полчаса, в течение которых Алекс хотел просто встать, послать всех и вся к чертовой матери и уйти ночевать на улицу, но вместо этого делал вид, что спит, психуя с закрытыми глазами. Когда Юдж закончил писать и лёг, выключив свет, Алек снова было начал клевать носом, но сквозь дрёму прорвался громкий прерывистый звук – Юджин мощно захрапел.

Уже на рассвете Алекс отрубился на полчаса, но вскоре проснулся от ужасающей духоты. Поняв, что больше так жить невозможно, он вскочил и подошел к окну, приоткрыв штору. На востоке занималась заря, было видно, как воздух дрожал от утренней свежести. Тогда Алекс решил выйти на улицу, влез в свою нехитрую одежонку, подошел к столу, чтобы накалякать записку Юджину, и сразу заметил, что на грязной скатерти лежал лист бумаги, на котором, без единой помарки, было написано неровным, но понятным почерком:

Бесспорно, она хороша! Плевать, что редкая сука!

Ей предлагают обычно в кровать,

а вы тут… и сердце… и руку?!

Нет, всё понятно – глаза, ресницы! Надеюсь, вы понимаете,

что верность ее продлится

до первой веселой компании?

Да, ее тело на высоте! И, боже, какие губы!

Но каждая сволочь будет хотеть

забрать ее ночью из клуба.

Ей будут писать записки. Касаться ее грудей.

Да, кстати, в её списке

есть несколько ваших друзей!

Многие знают её без прикрас, на отдыхе и в работе.

И сам я, признаться, бывал не раз

промеж ее ангельских бедер.

Все были в укромных местечках, там у ней – мягко, там – тесно…

А вы вдруг купили колечко?!

А вы её, раз – и в невесты?!

Умна и немного стервозна, красива и сексуальна…

Придете с работы поздно

Ан нет ее! На свидании!

Нет, даже того хлеще! дурдом! голова кругом!

Они – на кровати вдвоем

С вашей старинной подругой!

Нет, я не сплетник, что вы! Нет, я не наговариваю!

Это не чушь бредовая!

(зачем вы так больно в харю мне?)

Я просто, я просто сплю, мне снится она обнаженной!

Я просто… её люблю…

Я сам бы… её… в жены…

Алекс прочитал, покачал головой со вздохом и написал на чистом месте, внизу листа, широким почерком: «Я ушёл. Алек».

**

Когда Алекс вышел во двор, то его легкие чуть не разорвались от счастья. Солнышко уже выглянуло из-за плеч горизонта и вовсю лезло целоваться в небритые щёки. Свежесть стояла такая, что можно было глотками пить воздух, переполненный капельками влаги от испарявшейся росы. Стояло самое лучшее время для начала нового дня.

Алекс бодро зашагал в сторону ликея, думая, что зайдет с заднего входа, ведь у него есть ключ-вездеход, с этим не проблема. Вопрос в том, где потом жить, и на какие деньги есть и пить? Рублы есть, конечно, но они дома. А как попасть домой? Может, послать Юджина? Наверняка эти козлы его не знают, поэтому тот пройдет мимо них, пакетик с собой какой-нибудь прихватит с картошкой, для маскировки – типа, местный. Войдет в подъезд, проверит его, поднимется на самый верх, потом спустится обратно и откроет дверь в квартиру, стараясь не светиться, возьмет с полки вазу, в ней деньги, сунет их в мешок с мусором – он стоит под рукомойником, и двинется в сторону помойки. Там они встретятся и уберутся оттуда подальше. Максимально удобный план, лишь бы Юджин не зассал.

В принципе, денег достаточно, чтобы скрыться, снять квартиру подальше, во втором поясе кампуса, например. На пару месяцев, ну, на три, максимум. А дальше что? Ликейской зарплаты не хватит. Конечно, можно было вызвать Валеру Берета, но что он ему скажет? Что его Кащей обижает? Даже не смешно. Что ему жить негде? Попросить его устроить на работу куда-то? Так они о таком, вроде бы, не договаривались. И что делать, и куда идти?

Погруженный в свои мысли, он даже не заметил, как оказался в Арсинойской филе, где свернул на бульвар Аристомена, пересек небольшую площадь с круглой чашей фонтана, и бросил рассеянный взор на арку во двор, где располагался особняк отца Ии Курочкиной. По-видимому, так звезды сошлись, что в этот самый момент оттуда выскочил нервный Нипель с дорожной сумкой. На дворе самое начало утра. Кроме них на улице, естественно, нет ни одной живой души, поэтому Нипель тут же увидел его, приостановился и снял солнцезащитные очки.

– Оба-на, какие люди! Санёк, здорова! Ты чего тут?

– Иду вот. На работу.

– А я вещи забираю.

– Ты уходишь, что ли?

– Да.

– А чего так?

– Мы с Ийкой слишком разные люди, чтобы жить на одном периметре, я так решил.

Саша подошёл к знакомцу, пожал ему руку, а тот, немного нехотя, продолжил.

– Наши отношения подошли к концу, – Нипель открыл дверь и кинул сумку на заднее сидение.

– И куда ты сейчас думаешь?

– Куда? В дом, куда ещё? К Атталу.

– Это же на север, через ликей, по дороге?

– А! Так, конечно! Довезу тебя, не вопрос. Прыгай.

Сев в мобиль, Нипель сходу завёл шарманку:

– Сегодня поедем с Атталом к Ильсиду в Аквилею, там у них Большой Совет – будут решать, кого на место Вуйчиков двигать, хотя – стоп. Я этого тебе не говорил, а ты это не слышал, договор? У нас с этим строго, ты знаешь. Ты, вроде, свой, и на встречах Аттала не раз присутствовал, но всё равно, я бы хотел между нами этот разговор оставить.

– Без проблем, Нипель. У меня с Беретом об этом договор, так что не беспокойся.

– А-а-а, ну тогда без вопросов. Берет, кстати, о тебе высокого мнения, и Иваныч – тоже. Не за то, что ты доктор, хоть и за это тоже – ты здорово Аттала на ноги поставил. Молодец, всё по науке, Иваныч рассказывал…

– А за что тогда?

– Что за что?

– За что высокого мнения?

– А! За то, что ты – Саня Доктор. Ты сделал большое дело, никого не подвёл, и вообще, по понятиям чести… ты нормальный пацан, тебя у нас уважают.

Нипель поглядел на Алекса так, что стала ясна абсолютная искренность его слов. И после их произнесения в воздухе повисла долгая приятная тишина, обрамляемая звуками проносящейся дороги. Они проехали мимо Агоры, свернули на второй кольцевой пояс полиса и полетели по прямому пути, по направлению к ликею. Он уже показался невдалеке, как прозвучало:

– Знаешь… – Алекс помолчал, опустил голову, почесал затылок, помассировал голову, протер глаза и сказал: – Знаешь, я, наверное, поеду с тобой, Нипель.

– Куда?

– Домой.

– А где ты живешь?

– Не, не к себе домой.

– А куда?

– К Атталу.

**

Нипель сначала молчал, но потом прервался, постучав пальцем по рулю:

– Ты же на работу шёл?

– На работу.

– А чего передумал?

– Вспомнил пословицу.

– И что это за пословица?

– Кто весь день работает, тому некогда зарабатывать.

– А, да, – хмыкнул Нипель. – Хэ-хэ. Слыхал я такую.

– Вот и я тоже слыхал.

– А чё к Иванычу?

– Хочу пожить немного как человек.

– В гостевом домике, что ли?

Доктор наморщил бровь:

– Нет. Вообще не у вас, может, а в другом полисе. Неважно – где.

Просто мне очень хочется нормально пожить, как человек.

Полной грудью. Свежим ветром. Чтобы наперекор.

Насколько хватит сил, пусть даже на день.

Зато это будет самый честный день.

Самый настоящий.

Понимаешь?

Слушая его, Нипель согласно кивал головой и ответил:

– Нет.

Но потом уточнил.

– А ты уверен?

– Да. Я решил.

Так произнес, глядя прямо перед собой, Александр. И вздохнул:

– Короче, Нипель, я еду к Атталу, хочу с ним поговорить.

– А он тебя, думаешь, ждет?

– Думаю, допускает такую мысль.

– И что? Ты у нас пропишешься?

– Нет. Не у вас.

– А где?

– Давай сначала доживем до этого времени, а потом я тебе расскажу?

– Не проблема, братуха. – Нипель согласно кивнул головой и постучал по штурвалу. В разговоре появилась пауза, которую заполнил вот такой вопрос:

– Ты будешь «снег», Саня?

– Не-не! – замахал руками Алекс.

– Да давай, чё ты? Качество!

– Не, правда не буду, Нипель, – Саша мягко коснулся его плеча. – У меня сегодня длинный день, важные разговоры могут быть, серьезные решения нужно принимать, не хочу это делать на нетрезвую голову. Откажусь, ты не серчай.

– Ладно, Саня, не качай* (не утруждай себя объяснениями). А я бахну, с твоего позволения. У меня по жизни нет никаких разговоров и решений.

Нипель остановился на обочине, достал плоскую коробочку с символом «Инь-Ян», открыл её, сверкнув зеркальным дном, затем достал из кармана порошок в пластиковом кулечке, посыпал его на отражение, свернул купюру и втянул себе в мозг дорожку «снега». Тот начал по спирали взбираться вверх, с каждым витком всё сильнее погружая в измененное состояние счастья, оптимизма и уверенности в себе. Лицо Нипеля менялось на глазах, пальцы с силой забарабанили по штурвалу, челюсть зажевала жвачку, он топнул педалью газа, и разговор потёк:

– А я вот, видишь, вещички забрал от своей. Всё, разбежались с концами.

– А чего так?

– Да так, мелочи жизни.

– Помириться-то не хочешь?

– Кто? Я? Нет! Я же сам её и послал на три веселых. Невозможно жить вместе, я тебе говорю. Весь мозг мне вынесла! Задолбала вот по сюда! – он воткнул вилку пальцев себе в горло.

– Сложный характер?

– Не то слово, Саня! Хотя, с другой стороны, нормальный у неё характер, просто она плотно на «снег» присела – как залезла в сугроб* (затяжной наркотический трип), так там и живет, не вылазит, снеговиков у себя в мозгу лепит. Я тоже, конечно, не принц на белом коне, есть за собой косяки, не отрицаю, но я не веду себя так по-свински, по крайней мере. Короче говоря, не буду забивать тебе голову, Саня – просто поверь, что она делает очень некрасивые вещи, а потом ещё и мне предъявляет. Постоянно! Я задолбался это слушать!

– А чё такое?

– Чё такое? – переспросил Юра Нипель. – Да далеко ходить не надо! Вот, поехали мы с ней на Фракийский берег. Перед этим сели, поговорили, решили вроде, что нервы друг другу трепать не будем, дадим отношениям последний шанс, договорились всё начать сначала. Договорились! И что ты думаешь? Нас хватило на день. На один долбанный день, прикинь?! Хотели начать всё сначала, а подошли к концу, так сказать.

– Поругались?

– Не то слово! Но не сразу, заметь! Мы, короче говоря, тупо остались в отеле на берегу Фракийского моря, чтобы поваляться на песочке, выпить бокальчик коктейля, расслабить нервишки. Ребята нас с собой звали, а мы решили потюлениться там, без напряга.

– А они куда?

– Сэм с Риткой двинулись в горы, смотреть на какого-то Децибела, что ли? Не знаешь? Серьёзно? Ну, слушай тогда. В общем, в скале вырублена рожа мужика. Не слышал? Прямо огромная рожа в огромной скале, прикинь? Сэм потом рассказывал, что римляне, мол, много миллионов или тысяч лет назад, не помню уже, захватили эту страну. Целую страну, представляешь? Всех несогласных пустили под сенокос. Они всегда так делали, это мне Сэм сказал, а ему экскурсовод. И назвали страну в свою честь – Романия, то есть, а сейчас Румыния. Так вот, аборигены, которые в стране жили, сопротивлялись до тех пор, пока не погиб их самый главный царь, а потом подчинились. Вот этот вот Децибел какой-то – его в скале вырубили – и они на него поехали смотреть.

А Мирон со Светкой поплыли на остров, на Фетешти, тоже прогуляться, попутешествовать, поплавать, позагорать. Они звали нас с собой, типа, встряхнуться, но мы, я тебе уже говорил, остались, где были. Марго с ними поехала, мол, они поручились перед Антохой за неё, что за ней присмотрят, – Нипель похихикал о своём. – Он только тогда её и отпустил с нами, кстати – когда Мирон договорился с Антохой, царствие ему небесное.

– А вы?

– Все уехали, мы остались одни. Сидим. Чё делать-то? Давай бухнём хоть? На курорт ведь приехали. Давай! Бухнули. Потом «джета» курнули. Потом «снегом» запорошили. И понеслось… в этот же вечер вдрызг разругались. Она как нюхнула, сразу свои замашки включила – слово за слово, друг друга на хер пару раз послали! Говорю же, не получается у нас нормально, вот беда. Не можем мы терпеть друг друга.

И Нипель глубоко вздохнул, пригорюнившись, а Саня решил проявить немного мужской солидарности.

– Может, это и к лучшему. Сложно терпеть, когда другие с твоей женщиной…

– Не понял!

– Ну, она же тебе изменяет, да? – участливо поинтересовался Саня.

– Кто?

– Ну, Ия.

– Ты ебанулся, что ли? – на высокой скорости отвел удивленные глаза от дороги Нипель, поглядел на Александра, и их мобиль качнуло. – С чего ты это взял?

– Ну, так. Это. Не знаю. Извини, если не так, – заторопился Саня. – Я просто подумал, что из-за этого…

– Да нет, ты чего? – Нипель расслабился. – Она же не шлюха какая-то. Всякое, конечно, может быть, но я особо её не замечал, если ты об этом. Хотя, ты знаешь, я не исключаю… но мне как-то похер, если честно. Просто она так себя ведет, что мне просто на это наплевать! Ты бы знал… – и Нипель махнул рукой, задерживаясь сознанием на негативном моменте. – Вот мы тогда из-за этого поругались сразу, в первый же день. Я психанул и ушёл в клуб, там знакомые мои тусовались. А Ийка набухалась и уснула в номере. Утром вернулся – она ещё спит. Я еле на ногах держусь, поэтому падаю на кровать и просыпаюсь от шума: мне администратор в дверь стучит и кричит, что моей жене угрожает опасность. Я срываюсь, бегу, прилетаю на пляж, а там прикинь что? Оказывается, моя благоверная с утра набухалась и пошла загорать. А она у меня загорает без верха…

– Да, я видел, – вставил пять копеек Алекс.

– Где видел? – наморщил лоб Нипель.

– Когда познакомились, в доме у Ии. Помнишь, я туда с Алисой пришел? Там и увидел. Удивился тогда, что Ия без верха – в одном полотенце на плечах.

– Да она всегда без верха, сейчас же так утверждено.

– Нормально всё утверждено, люди сами решили.

– Нормально, ничего не говорю. Я сам голосовал.

– И я голосовал. А по другим вопросам как?

– Я подписался за полные права женщин.

– То есть ходить хоть обнаженной?

– И жить с другими женщинами.

– Я так же проголосовал – в точь.

– А ты что насчёт мужиков вписал?

– Мужикам жить друг с другом? Против.

– О, Санёк! Мы с тобой совпадаем по типажу!

– Знаешь, ничуть не жалею, что так проголосовал!

– И я ни капельки! Раз уж решили узнать мнение – и вот.

– Только тетушки под шестьдесят обламывают иногда на пляже.

– В этом я с тобой согласен, Саня. У всенародных решений есть минусы.

– Просто, когда своя, и висит до пупа, то не красиво. Даже классные имплы* (импланты) смотрятся уже неестественно. Хотя, ты знаешь, сейчас некоторые взрослые тетушки неплохо выглядят, медицина нынче творит чудеса!

– Вообще, точняк! Бывает прямо огонь! Бывает, шестой десяток, а выглядит, как девочка. Ну, нравится им ходить с голыми титюшками, ну пусть ходят. Я и своей так же говорю. Сиськи же у неё классные!

– Хорошие, согласен.

– Всё свое!

– Правда? А я думал…

– Нет, нет – у неё натуральные.

– Повезло!

– Не то слово. И она нормально, без стеснения, насчёт этого дела. У неё и мать, и сестра так на балконе загорают. В порядке вещей. Они ж не русские, по материнской линии, из Испании, у них так принято было. Нет, конечно, они голые по улицам не ходят, но на пляже, например, вполне. Просто такая основа, что женщина имеет такие же права, как и мужчина, в том числе и право ходить с непокрытым верхом. Я тоже так считаю, братуха.

– А у нас по-другому в полисе! Я имею в виду, по-другому загорают, – решил тоже поделиться историей Саня.

– А как у вас? – заинтересовался Нипель.

– У нас лёжа загорать можно хоть голыми, а вот ходить по пляжу только в купальнике, ну, или хотя бы в плавках. И бабам, и мужикам.

– Так тоже верно, – покивал Нипель, – а то, бывает, сидишь, и перед тобой идут, письками трясут. Неприятно же? А если пьёшь или ешь в это время, так вдвойне!

Саня понятливо покивал.

– Я как-то был у родственников Ийкиной матери, в Испании, там, где ещё тепло, с восточной части, – продолжил Нипель. – У них недалеко от дома пляж, так там выходишь в сторону моря и минут через пять просто не увидишь никого в одежде. Почти все голые, прикинь?

– Да, этим не удивишь теперь, Нипель! У нас некоторые тоже полуголые тусуются на пляжах.

– У вас! – фыркнул Нипель. – А у нас вообще больше половины. Даже на Агоре топлес вечеринки устраивают. Мы постоянно туда ходим, особенно в июле-августе, в пекло. Да и сами у себя устраиваем. Бассейн, тент натянем, пивко. Рай! Ага! Мы даже свой соляриум купили…

– А что это?

– Не знаешь, что ли? Такой аппарат – заходишь, глаза закрываешь, и тебя с ног до головы тоненькими брызгами – швах! Потом лампы включаются, и ты тут же высыхаешь. На теле образуется такая тонкая плёнка…

– А-а-а! Я читал об этом! От рака кожи, груди…

– Да, это эта штука. А чё? Он безвредный, да и по деньгам не так дорого, если брать сразу на банду. Вот мы на всех распилили, и вышло недорого, и за девок не беспокоимся, и за себя тоже. Стопроцентная защита от лучей. Мы с Ийкой частые гости на таких движухах, потому что они у Ийки дома и происходят. Да и на другие тоже приглашают – а чё, всё ведь через меня идёт!

И тут Нипель вздрогнул, как от испуга, а Саша уточнил.

– Что идёт?

– А-аюшки?

– Что идёт?

– Что идёт?

– Ты сказал, что что-то через тебя идет…

– Не, – ответил Нипель, – Ничего не идёт.

– Но ты сам сказал, что через тебя… – Александр присмотрелся к Нипелю и продолжил. – Впрочем, ладно, вопрос снят, я понимаю. А из-за чего тебя администратор-то разбудил, ты так и не дорассказал?

– Администратор?

– Ну, ты рассказывал, что пришел из клуба. Ия спала. Потом ты уснул, а тебя разбудил администратор, что с ней…

– А, ну! Я и говорю! Я бегом бегу туда. Прибегаю, значит, на пляж. А там охрана сцепилась с турками. И моя рядом полуголая бегает, орёт. Я к ней. Короче, выясняется, что она утром загорала сначала у бассейна, набухалась, ушла домой спать, выспалась, я даже и не слышал, и пошла валяться уже на общий пляж. Идёт туда, ложится на шезлонг рядом с баром, чтобы недалеко ходить, а рядом загорают эти турки – молодые парни, им лет по восемнадцать, немного подвыпившие – и тут моя, в тонюсеньких трусиках и шляпке. У них, понятно, шишка набухла, они давай флиртовать, коктейльчик ей заказали, второй, третий – и Ийка поплыла. Очнулась, говорит, когда меня через дырку в заборе пропихивали – с пляжа уводят. Стала упираться, а они ни в какую, не отпускают. У них уже чайники-то свистят, попробуй остановиться. Она заорала. Охрана прибежала. Эти, пока её тянули, трусы с одной стороны у неё порвали, она их придерживает одной рукой, а второй турков бьет. Народ сбежался. Кипишь. Я её еле в номер увел.

Поревела. Выпила. Уснула. Ночью я стал в бар собираться, она зенки только продрала, но туда же – я, говорит, пойду с тобой. Ладно, пошли. Сделали по снежной дорожке, и повеселело. Потом она мне там, когда спустились, сама предложила выпить и поговорить. Сама, заметь! Мы заказали бутылку, хотя знали – снег если вместе с алкухой употреблять, то последствия могут быть разные. Решили рискнуть. Я только помню, как сели за стол, и больше ничего! Как корова языком слизала – ничегошеньки не помню вообще! А оказывается, я там накидался в дрова* (много выпил) и отжарил какую-то кобылку, прямо в сортире. И все это происходило при Ийке! Прикинь?!

– Как при Ийке?

– Да я без понятия! Я же говорю, что ничего не помню! Но это не главное. На следующее утро, она с самого рассвета, как проснулась, так сразу нанюхалась и набухалась и, знаешь что – снова пошла голая загорать к туркам! Представляешь? Вот это ты можешь мне объяснить? Что там в её рыжей голове происходит, а? Она извращенка какая-то, что ли? Тебя вчера чуть в кругосветку не пустили, и ты возвращаешься на то же, сука, самое место, а? Саня, ну скажи!

– И что там с ней случилось? – настороженно поинтересовался Саня, переживая за возможное развитие событий.

– Что случилось? Турки подошли к администратору – мол, вы нас вчера хотели выселить из отеля, говорили, что это мы зачинщики, а посмотрите, что происходит. И знаешь что?

– Что?

– Это нас, сука, выселили!

– Как выселили?!

– Очень просто, Саня! С чемоданами. И рублы* (деньги) не возвращают, так как в правилах указано, что по законам Фракийского берега находиться обнаженными можно только на территории отеля и бассейна, а насчет общественного пляжа не написано. Да фактически там треть полуголая загорает, но юридически мы нарушили правила! Ты представляешь, какой геморрой?

– Охренеть! – искренне посочувствовал Саня.

– А геморрой, как ты знаешь, сам себя не вылечит! Надо что-то делать, а что? Наши-то разъехались – и Мирон, и Сэм – то есть мы с этой дурой вдвоем, денег почти нет – там же всё включено было. Хорошо, я догадался ночью сходить в клуб и весь запас «снега» слить. Ты не представляешь! Разобрали за пару дней! Ночей, вернее. А мне пришлось все оставшиеся три недели жить на сушняке, ну как, у Мирона ещё было. Вот мы на его запасе и просидели весь конец отдыха. А у него чё было-то? С гулькин нос, он же редко употребляет, да и Светка у него – противница. Поэтому изредка, по одному разу, и всё. Там же вообще нельзя купить, я бы мог денег занять, конечно, но негде! В Союзе с тяжелой наркотой тяжело, сам знаешь.

– Зато с лёгкой легко, – иронично хмыкнул Алекс.

– Это да, это точно, – хмыкнув, подтвердил Нипель и задумался.

– А что дальше? – подтолкнул к продолжению разговора Алекс.

– Дальше? А что дальше?

– Ты про наркоту рассказывал.

– Про какую ещё наркоту? Ничего я об этом не знаю…

**

В это время, почти в тысяче километров от дороги, по которой мчались Александр с Нипелем, в душном кабинете с видом на горы сидел комиссар Корнилов. Он возглавлял отдел по борьбе с наркотиками Фракийского Берега – территориальной зоны, входящей в состав Союза. Берег на самом деле представлял собой два берега, окружающих Дунайское море – разлившееся на несколько километров вширь русло одноименной реки. Оно докатывало свои теплые волны до прибрежного города Калафат, раскинувшегося на противоположной стороне от крепости Видин Баба. Именно от неё и до самого Черного моря шумел новый туристический рай: море, горы, чистейший воздух и уникальный климат. Дождливый период длился всего два месяца, а всё остальное время – загорали, танцевали, путешествовали, влюблялись, в общем, отдыхали приезжающие со всего мира. Конечно, не обходилось и без сложных ситуаций, когда буйные гости резали друг друга ножами и скидывали с вершин. Но это не касалось комиссара Корнилова. Он отвечал за наркоту. Вернее за то, чтобы её тут никогда не было. И её не было.

И вдруг, в один прекрасный день, он узнает, что в одном из ночных клубов крупного города-курорта Русе появилась крупная партия наркотиков, причём, это оказалась мощная штука, с которой, как он знал, потом слезали единицы – «снег». Сначала он не выносил сор из избы, но потом – ежемесячный отчет, и скандал мигом прогремел на весь Берег, даже кмет* (глава администрации) взял дело под личный контроль. А комиссар Корнилов не собирался лишаться должности. Более того, когда он копнул, то пришел к мнению, что тема-то весьма перспективная! Но обо всём по порядку.

Сначала он выяснил, кто в тот вечер был в клубе. Это не сложно – у всех чипы со счётом, персональными данными, билетами, подписками и прочей ерундой. Потом начал опрос тех, кто был замечен и доставлен в отделение полиции. На Фракийке употребление не наказывалось, но всех замеченных полагалось ставить на контроль. Выяснилось, что многие из них брали наркоту у ранее судимого Сковороды – местного барыги. Но некоторые из задержанных сообщили, что получали её у какого-то незнакомого парня, причем у него товар был намного чище и убойнее. Складывалась картина, в которой пронырливый Сковорода закупался, разбавлял и перепродавал. А покупал он, вполне возможно, у этого незнакомого парня. Но кто это?

Барыга не скажет до тех пор, пока его не припрут. Пришлось ждать, прежде чем удалось взять его с поличным, конечно, при продаже наркоты. Предложив скостить год глухой одиночки на пять лет строгого режима, он выудил у Сковороды признание, что действительно, тот закупался у некоего парня по кличке Нипель. Среди списка пришедших в клуб на самом деле оказался некто Юрий Ниппель. Выяснилось, что за день до этого, судя по его истории посещений, он был изгнан из хорошего пятизвездочного отеля, где проживал с виновницей выселения – двадцатидвухлетней Ией Курочкиной. Оба вели себя неадекватно, как сообщили в отеле. И он, и она являлись жителями Ахеи – полиса, расположившегося далеко на Урале.

У Ахеи были свои внутренние законы, и там гораздо более либерально относились ко многому, что не поощрялось у них, на Береге – к тяжелым наркотикам, например. Но у них была своя собственная полиция, и именно ей в таких случаях приходилось разбираться с происшествием. А как она работает – известно всем. Вон, бойню в «Слепом Пью» так и не удалось раскрыть. Кто, кого и зачем убил, до сих пор непонятно. Рука руку моет. Если передать дело ахейским ментам, то это верный тухляк – никого не найдут, а Ниппель этот растворится, поэтому нужно было самому. Но как? Как?

Вдруг проскочила мысль.

Ахея относится к Союзной трассе «Путь». А там, в отделе профилактики правонарушений, у него друг по академии служит начальником, и у него есть динамическая база всех, кто передвигается по «Пути». То есть можно попытаться выследить его пути и связи. Отличная идея! Так что же он тогда сидит?

Корнилов вскочил со стула, и стал собирать в сумку бумаги со стола.

**

…в общем, у нас не то чтобы сложные отношения с Ийкой, но типа того, – крутя штурвал, продолжал Нипель. – Просто у меня, знаешь, бывают интрижки. Она обижается, конечно. Может быть, и мстит как-нибудь, но я не думаю, что… Короче, из-за этого мы ругаемся или игнорим иногда друг друга по две-три недели, когда далеко зайдем. Я, конечно, виноват, но что я могу поделать? Природа такая. Мужчины же это, патриархальны, а женщины моногамны, вот так и получается. Кстати, когда мы миримся – то это всегда самый бурный секс в мире, я тебе говорю! Но в итоге ничего не меняется – хотели начать сначала, а получилось начало конца.

Нипель загрустил. А Саня произнёс.

– Да, тяжело тебе, понимаю, дружище, хоть я бы так не смог. Не то что делить любимую с другим человеком, но даже и думать о такой возможности. Это как… приведу пример: вот есть у тебя зубная щетка, к примеру, да? И ты даешь чистить ей зубы другому, совершенно незнакомому тебе человеку, к которому априори относишься плохо. Представил? Неприятно? Вот и я про это. Пусть, кто хочет, смотрит на мою щетку, но чищу ей только я. И, если кто-то другой ей воспользуется, то я не буду даже заморачиваться, а просто куплю себе новую. Так же я отношусь и к отношениям. Вот как! – выдал поучительный монолог Александр.

– Загнул кучеряво ты! Вроде не поспоришь, – закивал головой Нипель. – Но я другого мнения, у меня к этому иное отношение, и всё тут! Потому что ты сейчас о щётках, а я о людях – а твоя женщина, это не твоя щётка, заметь! Я думаю, что все мы немножко звери, и эти инстинкты не скрыть. Вот такая у меня точка зрения, и она моя – такая, как есть, согласен?

– Это, конечно! – покивал Саша. – Тут я с тобой полностью согласен – о вкусах не спорят. Только я не хотел женщину щёткой называть, я имел в виду сходство ощущений. А ты давно, кстати, с Ией знаком?

– Давно, – махнул – Нипель. Я тогда пришёл как-то по делам Иваныча к её отцу. И мы с ней чё-то разболтались, друг другу понравились – она же красотка, я тоже ничего. Дело молодое. И затусили. А когда я узнал, что у неё подружка – это Алиска, дочь Аттала, то я вообще, чуть в осадок не выпал. И всё. С тех пор мы с ней. Сначала хоть и бедно жили, но очень хорошо, прямо не разлей вода. Всегда вместе.

Потом папа у неё в Союз внезапно уехал, и начались предъявы* (претензии). Она же дочь богатого человека, компаньона Аттала – дяди Жоры Курочкина. Привыкла, что много денег, а когда папы не стало, и денег он не оставил, то тут мы и сели. Она ко мне, а я чё? Я привык с одной кобылкой, да потом с другой, без привязанностей, короче. Пацан в бригаде, вечно полуголодный, ну, чтобы стремление было в денежном смысле, а тут такая катавасия. Я к Атталу – мол, так и так, дайте дело. Он говорит, есть дело… Но там, короче, тебе не интересно будет. И вот, я начал тему одну. Сам на неё подсел, и Ийку дуру подсадил. Причем слезть невозможно – тут и бабки, и кайф. Так и живём.

Нипель замолчал и нервно повел головой, крепко держа руль. Челюсть его ходила, язык все время облизывал губы, поэтому выдержал в молчании он очень недолго.

– В этом году распадётся наша компашка, я уверен. – Он глубоко вздохнул, крепко сжав в руках руль. – Слишком сильно все изменилось. Ийка меня не любит, выгнала вон, Антоху вообще убило, Марго одна осталась, у Элис, считай, тоже полный раздрай в отношениях. Не везет девке, хотя и он вечно на неё жалуется – она же тоже не подарок!

– А ты что, знаешь её молодого человека?

– Конечно! Мы вместе сколько лет двигались – с самого детства, считай! Это сейчас реже. Я их с детства знаю, они с Алиской тоже с зелёных соплей знакомы, лет с пятнадцати встречаются, если не раньше. Мы всегда думали, что они с Коляном поженятся, он даже кольцо ей дарил, представляешь? А оно вон как вышло…

– А с каким Коляном? – уточнил Александр.

Нипель чертыхнулся, наехав на камень, и бросил в ответ:

– Как с каким? С нашим. С Колькой Кащеем.

*

Весь оставшийся путь прошёл в болтовне, изобильно хлещущей из Нипеля. Она не проникала в голову Алекса, расступаясь, словно солнечный ветер от магнитного поля Земли. Он сидел оглушённый, чувствуя, как в груди что-то перегорело, превратившись в выжженную пустыню, дымящуюся, но ещё покрываемую всполохами пламени чувств. Мысли его текли, как кровавая лава по буйной зелени цветущего сада, а одна из них воспламенила то громадное древо, что он взрастил из своих фантазий – оказывается, Кащей – молодой человек Алисы.

Это была какая-то катастрофа, не иначе. И ведь почти за месяц пребывания в доме никто об этом так и не сообщил – ни Алиса, ни кто-либо другой. С другой стороны, а что, кто-то был обязан это сделать? Он кого-то просил? Спрашивал? А о чем спрашивать? И кого? Почему бы об этом у себя не спросить, а? Вот сейчас куда он едет? От чего он бежит?