Текст книги "Путь"
Автор книги: Евгений Рякин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 63 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]
ДОМ
Александр вышел на задний двор, в полном умиротворении сделал глоток бодрящего зелёного чая и легко выдохнул. Ему было хорошо, даже несмотря на то, что за последнее время он пережил немало, возможно, больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Впрочем, некоторые моменты Алекс с удовольствием бы стёр из памяти, но вместо этого продолжал слишком часто и эмоционально о них думать, прекрасно, осознавая, что тем самым ещё сильнее формирует эти воспоминания. Лишь огромным усилием воли Доктор пытался не вспоминать ужасающую бойню в «Тумане», ускоренно перематывая в голове кровавый эпизод, в котором жадность Каспера Вуйчика сгубила не только этого фраера, но и ещё шестерых человек…
Хотя следующий кадр был не менее напряжённым – они с Беретом и двумя чемоданами вышмыгнули из проклятого богами бара, что называется, огородами, стараясь оставаться в тени деревьев. Компаньоны дали небольшой круг и подошли к мобилю со стороны подлеска. Никого не было.
– Я тут подумал, – Валера открыл задний багажник мобиля и закинул туда два чемодана, – что Витя, ещё с тех пор, когда продал бар, очень сильно хотел вернуть его назад. Всё время говорил, что хочет остаться в «Тумане» навсегда, – Берет захлопнул дверцу, обернулся назад и покачал головой. – Что ж, его мечта сбылась.
Закрыв багажник, он взмахнул рукой, приглашая вернуться назад – в здание с мертвецами. Алекс молча медленно отрицательно покачал головой. Валера устало произнёс: «Нам полюбас нужно закрыть тему, иначе по ДНК спалят и заметут. Надо, Саня, надо». С огромной неохотой Алекс послушался. Они возвратились на место бойни, и Доктор вошёл внутрь, превозмогая себя, но не смог пройти дальше двери, ощутив приступ тошноты от вида истерзанных тел. Его ноги задрожали, Саша тяжело навалился на дверной косяк.
В это время Валера бодрой походкой, словно не замечая вида крови и внутренностей, размазанных по полу, аккуратно, чтобы не испачкаться, подошёл к барной стойке, тихонько посвистел и принялся бить бутылки с крепким алкоголем – одну за другой, расплёскивая его вокруг: водку по шторам, текилу по площади бывшего бара, а ром – по периметру. Вот он взял большую бутыль с самогоном, глотнул из неё, крякнул и пошёл поливать трупы врагов. Когда горючее закончилось, схватил пару зеленых бутылок дорогого абсента и щедро окропил тела Антохи и Вити Комара. Оприходовав почти всё, что могло гореть, направился на кухню, открутив там вентили двух баллонов с газом.
Затем, глубоко вздохнув, Берет прочертил жидкостью из последней бутылки путь от ближайшего тела до двери и замер, вдыхая пары разнообразного алкоголя, буйно витавшие в воздухе, потом ещё раз оглядел поле битвы, как будто запоминая всё до мелочей, и чиркнул спичкой.
Огонёк побежал по дорожке, растекаясь в стороны и быстро охватывая помещения. Соучастники мигом выскочили из бара, Валера Берет не стал прикрывать за собой дверь: «Чтоб кислород поступал, и ярче горело». Отбежав на приличное расстояние, подельники остановились на пригорке в тени деревьев и молча обернулись назад. Сквозь окна было видно, как внутри пылал огонь, в один момент он с шумом вырвался из дверного проёма. Только тогда, словно успокоившись, Валера кивнул Саше, и, навсегда отвернувшись от охваченного пламенем бара, парочка украдкой, сквозь подлесок, рысью устремилась к мобилю.
Они не успели отъехать далеко, как здание взлетело на воздух, ударив по окнам. Валера и Александр даже кожей почувствовали взрыв и узрили в зеркалах заднего вида взвивающееся позади пламя. Однако они были уже далеко, и не знали, что за несколько минут до огненной вспышки дверь ещё больше приоткрылась, и из неё показалась рука, кто-то подтянулся на ней и пополз сквозь жидкое пламя к выходу.
*
Первое время соучастники ехали в молчании. Наконец, Валера Берет хриплым голосом произнес, быстро оторвав взгляд от дороги:
– Доктор, а ты вообще-то мне жизнь спас! Два раза причём, – и замолк, крепко сжав руль.
– Я сам в оцепенении от всего произошедшего, – попытался выразить свое ощущение Алекс, глядя на трясущиеся руки. – Это какой-то… полный… не знаю, как сказать?..
– Ты не поверишь, насколько я с тобою солидарен! И это, Доктор, это, – замялся Берет, словно не зная, стоит ли произносить подобные слова, – я твой должник по гроб жизни. Я сегодня дважды смерти в глаза посмотрел, и ты меня оба раза оттуда вытащил. Я этого не забуду! – Валера похлопал правой рукой Сашу по плечу.
– Да ладно! Живы будем – не помрём, так же как-то у нас говорится? – нервно усмехнулся Алекс.
– Ага! – усмехнулся Берет и замолчал. Саше тоже не очень хотелось разговаривать. Он мало что понимал и не заметил, как примерно через десять минут, после того, как выехали на трассу, Валера свернул на второстепенную дорогу, с той – на местную, дальше на устойчивую, потом на грунтовую, а потом они уже пылили по лесной. Вскоре Берет остановил мобилу возле дерева с еле заметной красной, хотя, скорей, уже серо-коричневой тряпкой на одной из веток.
– Пойдём, – он вышел из мобиля, забрал из багажника два чемодана и двинулся вглубь леса по еле заметной тропинке. Перехватив по пути один из них, за ним следом двинулся Саша. Почти сразу стало видно ветхий железобетонный одноэтажный недострой. Подойдя ближе, Берет забрал у Алекса второй чемодан, велел посторожить у входа, а сам проник внутрь. Чуть пошебуршав, и несколько раз сматерившись, он вскоре, отряхиваясь, вынырнул обратно – уже без чемоданов.
Назад тронулись в обратном порядке – Саша впереди, Берет позади.
Саша отчего-то заволновался, он прямо чувствовал затылком взгляд Валеры, и даже вздрогнул, когда услышал настороженный голос:
– Сань, ты ведь понимаешь, что мы принесли сюда очень ценный груз. Кивни, если понимаешь? Вот так. Так вот, ты должен знать, что этот груз останется здесь, хотя бы потому, что ты сам ни за что не найдешь сюда дорогу. Но, на всякий случай, я хочу предупредить тебя – Саня, даже не ищи путь сюда и никому не говори о нем. Скажу по секрету, убить тебя сейчас так же легко и просто, как земляничку сорвать и скушать, особенно, когда я с ножом сзади, а ты безоружный впереди.
Алекс споткнулся и встал.
– Да иди, Доктор, чего ты! Хотел бы убить – убил бы без этих соплей ещё там, в «Тумане». Но ты мне жизнь сегодня спас… два раза, поэтому я твой должник, я тебе обязан по понятиям чести. Доктор, ты это… просто держи язык за зубами, а я в ответ… например, буду оберегать тебя изо всех моих сил. А силы у меня все же есть, ты видел. Так что скажешь, Саня, согласен на такой договор?
Некоторое время они шли молча. Наконец Алекс обернулся назад и протянул руку, которую Валера крепко пожал. Их глаза встретились, они кивнули друг другу. А уже у самого мобиля Валера сделал Доктору второе серьёзное предложение – на тот момент он считал, что обдуманное.
– Во-первых, – сказал тогда Берет, – если люди Вуйчиков узнают, кто это сделал, то тебя прямо у дверей квартиры насмерть забьют. Я знаю этих архаровцев: они и не на такое способны, так что пока тебе лучше пожить у меня, под моей охраной. Так будет надёжней. А во-вторых, хозяину нужен хороший спец по мозгам, и, если я не ошибаюсь, ты – это и есть он. Ты же Саша Доктор?
– Ну, – Алекс как бы смирился с новым прозвищем, – вроде Доктор.
– Тогда какие вопросы? Будешь у нас жить, хозяина поднимать, чтобы он побыстрей встал на ноги! Нам нужно его скорейшее выздоровление, иначе… – он не стал договаривать. – То есть без тебя мы никак.
– Так у меня ж работа, ликей, ректор будет против… – растерялся Алекс.
– Да брось ты, в самом деле! Какая работа? Аттал Иванович – хозяин Ахеи. Все решим по звонку, ректоров-корректоров, всех во всём убедим и переубедим, – хохотнул Берет, находясь уже, по всей видимости, в отличном расположении духа.
– Ты знаешь, Валера, – не сдавался Алекс. – Я просто… у нас с Алисой вышло недопонимание… понимаешь? Ты сам видел!
– У нас с ней тоже недопонимание, как ты выразился, давным-давно, и ничего страшного. Но ты не ссы – Алиски в доме нет, сто процентов – смоталась давно в Аквилею. У неё там хата своя, она же не у нас живёт. Иногда бывает, конечно, когда наказана. Но сейчас хозяин в коматозе, кого ей бояться, уже смазала лыжи, и к гадалке не ходи. Так что ты насчёт этого не переживай. Ну, что ещё? Условие то ведь простое – ты никого ничему не рассказываешь, а я за тебя подпишусь. То есть дам слово Атталу, что всё, о чём ты узнаешь в доме – будешь держать в себе, не расплёскивая. В случае чего, Аттал спросит с меня со всей силы, а я с тебя – в сто раз хуже. Это я тебе не угрожаю, если что, просто у нас такие понятия – если один человек за другого поручится, то спрос с обоих, но мне, как поручителю, придётся тебя шлёпнуть, иначе шлёпнут меня. Вот так. Уяснил? А чтобы этого не случилось, просто всегда молчи обо всём, что видел, слышал и даже думал, и тогда всё будет, как в раю. Несложно ведь?
– В-вроде несложно.
– Так что тогда?
– Ну, раз пошла такая пьянка, – согласился Алекс, понимая, что держать язык за зубами, в принципе, не составит большого труда. – Остаюсь! Но вот что главное – чтобы Аттала Ивановича поскорее на ноги поставить, его сначала нужно будет снова отправить на нейросканирование, можно к нам в ликей, кстати, а потом ежедневно медсестру в дом привозить и увозить: после инсульта больному показан достаточно большой перечень восстановительных процедур, лекарств, специалистов. Сможем это сделать?
– Не вопрос! Замётано, господин Доктор! – впервые за день улыбнулся Валера.
***
Доктор вылил старый чай в клумбу, зашёл в дом, плеснул из заварника свеженького, вернулся обратно на свежий воздух и вдруг улыбнулся во весь рот – он был счастлив. Да, недавно он чуть было не умер, причём не один раз. Но с другой стороны – остался ведь жив. Да ещё каждое утро просыпался не в своей «комнате-студии», которая в проектной документации значилась как «бетонный отсек индивидуума (с удобствами)», а в нормальном деревянном доме, с лесом вокруг. Конечно, Саша боялся за своё здоровье, которое потом вполне могли попортить Кащей или парни из бригады Вуйчиков, но пока он находился на территории Аттала – он был хотя бы неприкосновенен. И не только потому, что за защиту отвечал Валера Берет, и даже не оттого, что Аттал Иванович был самой авторитетной фигурой на десятки километров вокруг.
В свой самый первый вечер в доме он по секрету узнал от краснолицей горничной Настасьи, что за периметром домохозяйства, за забором живёт какой-то Леший – и в лютый мороз января, и в июльскую жару за всем, что творится в округе, наблюдает пара опытных глаз, по-собачьи преданных Атталу. Пока Саша уплетал рассольник, словоохотливая кухарка вполголоса впотай поведала о том, как несколько раз тщеславные искатели приключений тщетно пытались залезть на вершину полисной иерархии, тёмной ночью взлезая с оружием на верхушку одного из деревьев. Она своими глазами видела, как лесной житель Леший показывал трофейные гладкоствольные и нарезные ружья этих спесивцев – красивые бесшумные орудия лишения жизни. Куда девались их хозяева, Настасья, конечно, ведом не ведала, однако знала, что в качестве предупреждения у Лешего уже были выкопаны могилки в лесу, как бы кричащие молчаливым ртом, что жизнь человечья скоротечна. По-видимому, кухарка всерьёз боялась лесного жителя, потому как поведывала обо всём чуть ли не шёпотом и даже пару раз перекрестила рот, когда произносила его имя.
Однако стряпуха даже не предполагала, что лесной житель полагался не на нюх и инстинкты: там и сям по огромной территории вокруг дома были разбросаны электронные жучки в виде маленьких камешков, реагирующих на движение. И прямо сейчас датчики регистрировали, что в домовладении находилось пять человек: Аттал, Луиза, сам Леший, собственно, Настасья и новенький Доктор. Врачи и медсестры приезжали по утрам, а потом их увозили назад, но сегодня никого из чужих не было, потому что выходной, да и Валера с утра уехал по делам с молодыми братьями Жуйченко. Кстати, нужно же рассказать ещё об одних братьях в нашем повествовании.
Ещё в детстве братьям Жуйченко в насмешку меняли в фамилии букву Ж на букву Х и хохотали до упада. Это продолжалось до тех пор, пока в девять лет старший не поступил в школу смешанных единоборств и не подтянул за собой младшего. Вскоре братья Жуйченко научились колотить, потом бить, а затем и жестоко избивать насмешников. И, как отрезало, знаете ли. Старшему в ту пору было двадцать три, и младшему тоже двадцать три – парни родились с разницей в несколько минут – но этого хватило, ибо они выросли совершенно разными: старший – злопамятный, младший – злорадный; старший – жёсткий, младший – жестокий; старший – бьёт, а младший – добивает. Сейчас, когда они стали работать на Аттала, то их уже побаивались в кампусах Ахеи.
Вскоре они попали в бригаду Аттала, их поставили отвечать за периметр домовладения, а недавней вершиной триумфального взлёта братьев служил тот факт, что они пили пиво с теми самыми Вуйчиками, чем Жуйченко невероятно гордились, ибо боссы Ганзы были для них путеводной звездой, маяком, зовом сирен, тем более, что даже фамилии их были немного похожи. И те несколько часов, что они недавно провели на шашлыках у Аттала вместе с Вуйчиками, возвысили Жуйченко в собственных глазах. Правда, сияние славы слепило недолго, ровно до тех пор, пока после всего лишь трехдневной отлучки в Союз, они не вернулись в совершено иной мир. По возвращении обратно, их бригадир Валера Берет обрисовал обстановку: братьев Вуйчиков больше нет, Кащей с Тяпой исчезли, Витя Комар и Антоха погибли, Аттал без сознания.
Новость о сгоревшем баре с трупами пришла в Ганзу через пару дней, вместе с обгоревшими до головешек телами его боссов, остатки которых привезли на маглеве из Ахеи и, не дожидаясь вскрытия, скоропостижно похоронили. А ещё через пару дней журналисты разнесли по союзным новостям известие о жутком происшествии в «Слепом Пью».
Начальнику полиции Ахеи пришлось срочно брать под козырек и изображать вид активных поисков причастных, в то самое время как Валера пил чай у него в гостиной. Затем они вместе пытались обмозговать, что делать дальше, но пока ни к чему не пришли. В конце вялой дискуссии решили, что Валера подождёт выздоровления Аттала и приезда бригады покойного Вити Комара, а потом сам уедет на какое-то время на Фракийский берег, чтобы о нем немного позабыли. Берет с нахмуренными бровями и ликованием в душе согласился на этот весьма уместный план.
Оттого он был весел, словоохотлив и уже несколько вечеров выпивал с Алексом. Их разговоры, как всегда у мужчин, прыгали от обсуждения единственно верного политического пути до смачных прелестей баб. И вот, не далее как вчера, в благостном расположении духа, за второй бутылкой отличного грузинского вина Берет растолковывал Доктору текущее положение дел.
– Ганза теперь, значит, без боссов осталась. Вместо Вуйчиков там нынче Пика и Скачок – парни они жёсткие, но не близкие друг другу, поэтому сейчас поведут себя, как руки без головы, вернее без двух голов, – и он со вздохом поглядел на Сашу. – Короче, у них пока непонятно, кто главным будет, но на днях этот вопрос закроют, иначе, наверное, назначат другую бригаду на полис, как-то так. Хотя… это будет очень непросто, – Берет даже закусил губу.
– А что значит «назначат бригаду на полис»? – с любопытством спросил Доктор.
– Ты чё, с луны что ль свалился? – хмыкнул Берет. – У каждого полиса есть бригада, или несколько бригад, и в каждой бригаде есть старший – бригадный. А над ним хозяин полиса, ну или босс, без разницы. Вот в Ганзе Вуйчики называли себя боссами, а Аттал у нас зовется хозяином Ахеи. Короче, он отвечает за полис.
– То есть, как это отвечает?
– Как-как, жопой об косяк! Что ты, как маленький? Хозяин, как бы тебе объяснить… у него есть все права на полис, – Берет тут же нахмурил бровь, – но и обязанности, соответственно, тоже. Если что-то не так идет, а такое иногда происходит, то приходится всё это разгребать нам – бригадным. Витя Комар, царствие ему небесное, отвечал за нападение, то есть за любые силовые акции, за получение денег, короче, за всё, что не касалось защиты, потому что за это отвечаю я. Подробности, извини, раскрыть не могу.
– Ничёси. А какие права у хозяина?
– Как какие? Рубить рублы* (Зарабатывать на полисе деньги), в первую очередь. Хозяин имеет право на процент от прибыли полиса. Чем больше зарабатывает полис, тем богаче хозяин. А ещё хозяин имеет преимущество при строительстве каких-либо зданий – за счёт собственных денег, разумеется. Поэтому Атталу, как ты уже понял, принадлежит примерно… очень много зданий во всех кампусах: торговые центры, арендное жилье, коммерческое, частное, да много чего. Я почему об этом спокойно говорю, да потому что, короче, всё законно – делаешь план, утверждаешь на общественных слушаниях, инвестируешь, а потом получаешь прибыль. Вот на эти деньги мы и живем. Просто это особо не афишируется.
– А если он начнёт воровать? – спросил заинтересованный Доктор, за долгие годы жизни впервые услыхавший о такой схеме.
– Кто? – не понял Валера.
– Хозяин, – неуверенно произнес Саша, а Валера захохотал.
– Доктор, ты чё?! У кого воровать-то? У себя самого, что ли? Ты из своего дома потащишь вещи? Нет! Ну вот. А Аттал к тому же очень хороший хозяин, поэтому полис и процветает!
– Ну, а вдруг, – не унимался Саша. – А если наворует, да сбежит за границу? Что тогда?
– Все продумано, не волнуйся! – показал пятерню Валера. – Обратного пути нет. Иначе случится… – замялся Берет, видимо, не желая болтать больше, чем нужно.
– А что случится-то? – всё же крутил сверло вопроса молодой человек. – Между нами, конечно! Слово чести!
– Что-что? – недовольно произнёс Берет. – Тогда жизнь твоя не будет стоить даже ломаного гроша, а Исполнитель нарисует тебе на лбу три дырочки калибра семь, шестьдесят два.
– Какой ещё исполнитель?
– Исполнитель! Погоняло* (прозвище) такое. Что не понятного-то? Человек, который убирает оступившихся людей.
– Не понял, убивает, что ли?
– Убирает. Оступившихся. Людей. – взвешивая каждое слово, внятно произнёс Берет. – Мы все тут ходим в двух шагах от ямы. Поэтому тот, кто оступается, иногда в неё падает. Короче, смотри, – Валера залез за ворот футболки и вытащил половинку медной монетки, висящую на кожаном ремешке. – Это ломаный грош, и его можно положить на один глаз. Тот, кто получит вторую такую монету, имеет уже две монеты, чтобы передать их Харону и отправиться в вечность. И с тех пор такой человек должен будет очень и очень, очень и очень чётко думать, что каждую в текущую секунду говорит и делает, потому что после второго предупреждения жизнь человека не будет стоить даже такого ломаного гроша. И тот, кто это не поймёт даже со второго раза, однажды может проснуться мёртвым, с тремя огнестрелами в затылке, в закрытой изнутри на окна и двери комнате. Такое уже бывало – несчастный случай, – задумчиво высказался Валера и странно поглядел на Алекса. – А украсть полисные рублы и сбежать – это безо всяких предупреждений верная смерть. От Исполнителя не скрыться, пробовали уже.
– Значит, у тебя есть первое предупреждение? – разглядывал разломанную напополам монету Саша, в то время как Берет, не отрывая глаз, следил за ним.
– Да, Саня, есть, – перевёл взгляд и наигранно ухмыльнулся Берет, бережно спрятав грош за ворот. – У Каспера Вуйчика, царствие ему небесное, был ломаный, а у Симона, по-моему, нет. У Вити Комара тоже не было грошей. Вроде косячит, орёт на всех… орал, вернее, а всё с рук сходило. Значит, по-крупному не косорезил* (не совершал серьёзных проступков).
– А ты за что получил ломаный грош?
Валера сморщился, вспоминая, и ответил очень неохотно:
– Я поступил, как тебе сказать, не по понятиям, то есть не совсем по понятиям. Я… я…. – он помолчал, глубоко вздохнул, потёр руками нос и неуверенно продолжил, – Я криво поступил, понимаешь? Не подставил, но что-то вроде этого, – тут голос его скакнул вверх. – Но до этого, браток, предали меня, обманули, причём очень сильно! А вместо извинений я получил такое предложение, что послал на хер своего прежнего босса. Короче, тогда я решился… на один шаг, не буду говорить какой. Не буду, уймись! Но, чтоб ты понимал, я за этот проступок получил всего один грош – вот этот, а Слава-то Аетин – два.
– Два? Слава Аетин? А кто это? – уточнил Саша.
– Кто такой Слава Орлан? – выпучил глаза Валера. – Ты что, из деревни вообще? Это хозяин Элама, хотя, наверное, откуда тебе знать?
– Погоди. – Александр выпрямился. – У Ахеи есть хозяин – Аттал Иванович. И у Элама хозяин – Слава Аетин, как ты говоришь. В Ганзе были Вуйчики. И у Альбиона, наверное… Послушай, Валера! – вдруг пронеслась мысль у Доктора. – Так значит, что и у Аквилеи есть хозяин?
В ответ Берет расхохотался, а затем внезапно раскашлялся:
– Конечно есть!
– Это Микеле Морозини? – спросил Саша, уже предчувствуя утвердительный ответ, но был разочарован.
– Да нет, Мишка Морозов, он так – дож Аквилеи, просто официальное лицо, – Берет презрительно махнул рукой, – А над ним… – тут Берет даже протрезвел. – Хотя, постой… что-то я разболтался, язык у пьяного вперёд разума бежит, так у нас говорят. Короче, пойду-ка я, браток, на боковую, – внезапно прервал он разговор и, покашливая, направился в свою комнату в доме хозяина.
**
На дворе ещё моросило, но уже по убывающей. Крупные капли медленно падали на деревянные тропинки-гати, покрытые антискользящим покрытием. Сначала заискрились камни фасада, когда дождь почти успокоился, и стало проглядывать солнышко, а потом заблестели мокрые светло-серые бревенчатые стены дома, и засверкали кованые стальные уголки на крыше. Двор расцвёл, вдали словно отряхивалась от лучиков красавица баня, такого же, как и дом, необычного серого цвета. В воздухе запахло неповторимой лесной свежестью, и, словно по волшебству, на улицу выпорхнула темнокожая Луиза в расшитом цветочками русском крестьянском платье выше колена. Она распахнула объятия и обняла весь мир, такою навсегда и оставшись в памяти Саши.
– Луиза, – чуть вскрикнул он, прервав прекрасное мгновенье и суетливо спускаясь со ступенек гостевого домика.
Девушка вздрогнула, обернулась на крик, вгляделась, нерешительно махнула в ответ и, чуть подумав, направилась навстречу.
– Ну, здравствуйте же, Сан. Я думала, вы спите.
– Чего же вы так думали, милая Луи?
– Настасья говорила, вы днём всегда храпите.
– И вы, увы, не часто через порог двери.
Они улыбнулись друг другу, и Александр продолжил.
– Замечательная погодка сегодня, Луиза! А запах какой, чувствуете? Лесом, цветами пахнет, хорошо-то как!
– Хорошо! – она расплылась в белозубой прекрасной взаимной улыбке.
– А айда со мной чай пить? – вопросил Доктор. – У меня свежий заварился, с саган-дайля!
– А пойдёмте, – залихватски махнула она и направилась к нему, подхватив под руку. Выглядела Луиза, конечно, ужасно привлекательно в этом легком воздушном платье, разрумянившаяся, с льняным ободком на голове. Она впорхнула на веранду гостевого дома и, изучив текущую обстановку быстрыми поворотами головы, присела на удобное плетёное кресло.
– Наливайте, Сан! Ничего, что я вас так называю? Я от Аттала услышала…
– Аттал Иванович говорит: «Саня», но пока у него получается смешно – «Сан». Сан Доктор – так он меня называет. Звучит как курорт в Мексиканском заливе.
Она улыбнулась. А затем озабоченно нахмурилась:
– Как думаете, скоро он в себя придёт?
– Думаю, что в ближайший месяц точно будет, как новенький. У него лишь частичная амнестическая афазия… – он поставил чай на нагревающую поверхность и сел рядом.
– Что, простите?
– Афазия. Ну, то есть нарушение речи. А слово «амнестическая» означает, что у него будут трудности с… как бы это выразиться, с воспоминанием… со вспоминанием слов.
– Да, я уже заметила это. Он очень долго раздумывает, прежде чем сказать что-то, поэтому фразы получаются какими-то рублеными и упрощёнными, что ли, – Луиза покусала пухлую губу.
– Вы ему подсказывайте если что. Книжку с картинками видели, которая на столике лежит? Там самые часто забываемые фразы и слова. Вот, листайте её, а он пусть вспоминает и почаще повторяет их – это поможет скорей восстановиться.
– Скажите, Сан, – Луи посмотрела ему прямо в глаза внимательным взглядом. – Только честно. Это у него надолго?
– Нет, не переживайте, Луиза, – успокоил её Доктор, глядя в заварочный чайник. – Это раньше реабилитация проходила несколько лет, а сейчас новые технологии, терапия, лекарства – так что сроки лечения мы ускорим до трёх недель, максимум месяца. И вообще, ему повезло. Потому что была бы у него моторная афазия, например, так вы бы его голос не раньше, чем через полгода услышали. Бывают случаи, когда речь вообще не возвращается, и человек может только мычать. А у Аттала Ивановича всё гораздо проще, ему просто тяжело вспоминать названия предметов, плюс небольшие трудности с произношением, но это скоро пройдёт, вот увидите. Пока привыкайте, что он будет говорить односложными фразами, слова некоторые пропускать, ну и речь немного замедлится – вот к этому нужно быть готовым. Но он очень сильный и вдумчивый человек, такой… я бы сказал, солидный. И это ему поможет.
– Что… что вы имеете в виду? – внимательно вслушивалась Луи.
– Я вижу, что он сначала произносит фразу в голове, а потом уже её высказывает вслух, – пояснил Доктор. – И… это выглядит внушительно, вызывает уважение, по крайней мере, у меня. Я рад, что инсульт не вызвал у него нарушений логических конструкций, то есть он ясно мыслит. Единственное, как я уже сказал – это проблема с подбором слов, но в скором времени всё пройдёт. Главное, чтобы сейчас он не нервничал, не переживал, не волновался. Это нужно совершенно исключить! Клинические испытания показали, что любые скачки давления или эмоциональный стресс при нынешней терапии могут губительно сказаться на его здоровье, вплоть до того, что изменятся черты характера, или появятся новые привычки, например. И сложно сказать, пойдёт ли это ему на пользу, поэтому сейчас ему показано спокойствие и только спокойствие – тогда всё будет хорошо, я вам обещаю.
– Спасибо вам, Сан. Я поняла: не волновать его понапрасну. Хорошо. А вам спасибо! Вы делаете большое дело, что спасаете Аттала. Он стоит этого, поверьте, – она взяла его за руку в жесте признательности.
– Охотно верю, Луи. Думаю, что через пару недель он будет, как новенький. А сейчас давайте чай пить!
– Давайте, Саша, – обрадовалась женщина, закинув ногу на ногу. – Кстати, мне нравится, что вы меня называете Луи, а то Луиза, на мой вкус, иногда звучит как-то слишком официально.
– А мне и так, и так нравится, – ответил он и внезапно перескочил на другую тему, вскочив и сняв чайник с нагревающей поверхности. – Скажите, Луи, вот вы говорите, что Аттал Иванович достоин, чтобы его спасать. Но я не понимаю, почему? Что он такого делает для полиса? Я слишком мало его знаю, а Витя Берет не очень разговорчив. Аттал Иванович, впрочем, тоже… – неудачно пошутил он.
– Да, тут не любят бросать слова на ветер, – покивала головой Луиза и попыталась ответить. – Не знаю, как вам сказать, Сан. Просто поверьте мне, что Аттал – он добрый и отзывчивый, и ещё он нужный человек в полисе, без него – никак. Я не могу объяснить понятней, просто поверьте мне, Сан.
– Я бы с удовольствием, Луи, но, прошу прощения, – он понизил голос, – у нас ходят очень, я бы сказал, противоречивые слухи об Аттале Ивановиче.
– А что за слухи?
– Разные-образные!
– Правильно говорить разнообразные!
– Так я так и говорю – разные-образные!
– Ой, все! Вы нерусский, это точно, – рассмеявшись, махнула рукой Луиза.
– Да русский я, русский, – широко улыбнулся Сан и налил уже ей чай. – Просто я поздно стал изучать язык, лет в десять, поэтому некоторые слова до сих пор не прижились, так сказать.
– А почему так поздно? Вы раньше в другой стране жили?
– Ну, – начал он, – я до этого жил с матерью в Греции, потом в Союз к отцу переехал и за остальные две трети прожитых лет успел стать настоящим русским. Хотите, докажу? – Алекс разошёлся не на шутку, пытаясь произвести на красивую женщину хорошее впечатление. – Итак, я пил водку под песни Высоцкого и плакал, представляете? И три раза перечитал «Войну и мир» в разном возрасте. Я знаю русский рок. А однажды мы с друзьями вышли после фильма «Прощай, Питер!» – он про то, как город медленно уходил под воду – мы несколько часов сидели на лавке и молча курили. Тогда ещё в полисах кинотеатры были, помните их? Помните? А потом мы с отцом переехали сначала в Ганзу, потом сюда – в Ахею, и вот тогда я впервые услышал про Аттала.
– И что о нем говорили? Очень любопытно! – оживилась она, погладив ладонями ноги цвета молочного шоколада.
– Знаете что, Луи? А давайте я отвечу на ваш вопрос, а потом вы ответите на мой, согласны? Ничего сверхсекретного я спрашивать не буду, только то, что мне можно знать. Просто очень хочу для себя понять простую вещь. Если не захотите ответить – не отвечайте. Хорошо?
Приподняв глаза, она немного задумалась и… согласилась. Тогда Сан погладил подбородок и глубокомысленно неспешно начал рассказывать ей о своём нелёгком детстве, бурной молодости и выдающемся настоящем, споткнувшись на неясном будущем. Луиза задумчиво опустила взгляд долу, а затем медленно подняла и вежливо спросила:
– Интересная история, но меня интересует, прежде всего, что, всё-таки, говорили там у вас за Аттала?
– А, про Аттала Ивановича? Что он… – даже замялся сбитый с мысли Сан и налил чай себе. – Ну, говорили, что Аттал Иванович, со всем к нему уважением, людей… м-м-м… побить даже может… до смерти. Или заставить пропасть. Вот какие-то такие истории.
Луиза пожала плечами, глотнув ароматного чаю.
– Ты знаешь, Сан… Он жёсткий человек, но не жестокий. А все эти сказки с похищениями, только между нами, ладно? Всё это выдумки, чтобы держать людей в страхе. А иначе никак. Те, кто его совсем не знает, думают, что Аттал тиран и злодей, но на самом деле он очень заботливый, сердечный – глянь, сколько живности вокруг него: и собаки, и люди, вон, даже для ласточек своими руками сделал гнездо. Ты же сам видел, и, кстати, ты заметил?
– Что именно?
– Ты не заметил?!
– Скажи мне, что конкретно я не заметил?
– Что мы перешли на ты!
– А-ха-ха-а, а ведь верно! Стали друг другу ближе, так сказать. Вот это да! А раз так, то ответь мне, дорогая Луи, на мой вопрос, я же ответил на твой, – он попил из своей чашки.
– Ну и настырный же ты, – засмеялась Луиза, обнажив прекрасные коралловые зубы, контрастирующие с её тёмной кожей. – Ладно, давай, задавай свой вопрос. Но я отвечу, только если захочу!
