Текст книги "Путь"
Автор книги: Евгений Рякин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 63 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]
– От него, как бы поточнее выразиться… от него опасностью веет. Причём, не к тебе лично, но ко всему, что тебе принадлежит. Не могу это точно описать. – Луиза потёрла виски. – Может быть, Олли своим безмозглым поведением может повлиять на какие-то твои дела, может ещё что-то. Я не знаю точно. Но… чувствую, что он здесь лишний, даже не так… От Англичанина несёт каким-то несчастьем, как будто ты что-то хочешь сделать, а он не даёт, вот такое от него ощущение. Но, если ты с ним не соприкасаешься, то чувство угрозы пропадает. Точнее не могу сказать, прости.
Женщина жалостливо на него взглянула.
– Ладно, Лулу, не переживай. Я услышал то, что хотел. Хотя и очень жаль, потому что… э-э-э… на первый взгляд мне паренёк понравился. Но ты знаешь, я верю твоему дару, ты никогда меня не подводила. – Аттал погладил её по щеке. – А что Бо?
– Бо как всегда. Почти не изменилась. Я сама с ней впервые поговорила за три года.
– А я уже лет восемь, а то и десять, наверное, не видал её.
– Мы-то встречались первое время, после…
– Да, я знаю это. И что она?
– Говорит, что не знает, для чего и куда ей нужно идти. Женщину в бригаде не примут, а становиться чьей-то кобылкой не хочет… Хватит, говорит. Да и не получается у неё что-то с мужиками. Сейчас вон с девкой живёт.
– Слышал я эту историю. Что у неё внутри?
– Что внутри? Силы есть, но смысла нет.
– Понятно. Стоит её к нам подтянуть?
– Зачем, если она не видит пути?
– В этом я с тобой согласен.
Аттал неохотно уточнил.
– А Доктор? Как он?
– Саша? Простой.
– Ничего себе, простой! Ты в курсе, что до этого он э-э-э… отмутузил Кащея так, что тот потом ходил с разбитым носом и синяками под глазами.
– Помню его таким, видела. Это Доктор сделал? – как будто бы искренне удивилась Лулу, хотя, конечно, слышала об этом.
– Да. Представь себе. А потом Симона убил.
– Да я знаю, то есть все знают.
– Мне больно слышать твои слова, дорогая. Может, у меня паранойя, но мне кажется, что слишком, слишком много людей в курсе произошедшего: и Доктор этот многое знает, и Бо, и даже Англичанишка этот.
– Дорогой, никто из них ничего не расскажет. Все понимают, что за нарушение понятий чести, их жизнь не будет стоить и ломаного гроша. Ни за кем из наших гостей нет ощущения предательства, а от Сан Доктора по отношению к тебе я чувствую лишь уважение и страх.
– Помилуй, Лулу. Это есть у каждого, кто со мной контактирует, – самодовольно хмыкнул хозяин дома, приподнимаясь. – Как он в целом?
– Нормальный парень, только лёгкий он какой-то, воздушный, будто живёт одним днём. Не чувствую к тебе ничего плохого, только желание помочь, может быть. Плохо только, что он тоже не видит свой путь. Не ясно, пересекается ли его жизнь с тобой или нет, иногда прикоснусь к нему и чувствую, что его судьба где-то рядом с твоей идёт, как будто накладывается одна на другую, а иногда они настолько разные, что совершенно никакой связи.
– Так это просто, – отрезал Аттал, вставая с постели. – Сейчас он меня лечит, а потом снова вернётся в свою шарашку, коли ему так жить нравится.
– Нравится-то нравится, но он мне рассказывал, что делать, говорит, там нечего: стоящего дела не дают, оборудования нет, приборов нет, никакого развития нет.
– Где нет?
– В нашем Ахейском ликее.
– Что-то я не слышал об этой проблеме, ну-ка, давай поподробней…
*
– Здорова, Олли! – зевая, произнёс Алекс, одной рукой поглаживая себя по животу, а вторую подавая Оливеру. – Как спалось? Чего бледный? Блевал?
– Да-й, накатило, – хмуро вымолвил Англичанин. – Съел, наверное, не то.
– Наверное. – Не стал спорить похмельный Александр. – Кофе заварить?
– Не. Пью травяной чай с… с саган-дайля, – прочитал с жестяной банки Англичанин и добавил. – Жалко, что простого английского нет.
– Ага, – потёр глаз Саша, – открыл дверцу шкафа и уставился внутрь, соображая, а что ему тут, собственно, надо. Закрыл. Потом снова отрыл и взял банку с кашей.
– А чего ты там вчера с Луизой не поделил? – спросил его Саня.
– Кто тебе сказал?
– Я тебе говорю.
– Да так! – махнул рукой Англичанин.
– Давай, колись, – по-дружески произнёс Алекс, ставя банку с кашей обратно на полку и доставая кофе. – Я её давненько знаю. Может, что тебе и подскажу.
Олли встрепенулся, обдумал и кивнул головой, торопясь рассказать.
– Лекс, браза, рассказываю только тебе. Короче, решил я вчера к ней подкатить.
– К Луизе?
– А к кому ещё? К ней, конечно.
– Ну, ты даёшь, Олли. И что она?
– Что она. Сказала, что я ебанутый.
– Ух, как! Хотя, она может. И почему?
– Потому что я предложил перепихнуться.
– Прямым текстом?
– Прямее некуда.
– Ну, как так можно? Олли! Ну, это перебор, знаешь ли! Ты девушку первый раз видишь и такое предлагаешь! Ты бы ей ещё отсосать… – тут Александр споткнулся и запнулся.
– Что отсосать? – недопонял Оливер.
– Да так, – отмахнулся Алекс. – А что она тебе ответила?
– Ак, она мне с улыбочкой так нежно сказанула, что если у меня в голове вместо мозгов говно, то не нужно вонять через рот. Представляешь? Не нужно вонять через рот, если нет мозгов! Это дословно. Сказала, что я сейчас нахожусь на территории Аттала и предлагаю его женщине перепихнуться. И что, если она расскажет об этом хозяину, то мне секатором отрежут дик* (мужской половой орган), а потом заставят сожрать его с помощью ножа и вилки. Сожрать свой дик! И знаешь что? Я поглядел в её глаза и понял, что она не шутит. Не шутит, Лекс! Я думаю, что она даже видела, как кто-то съедал его, да ещё без соли. Веришь, никогда никому об этом не говорил, но я, короче, испугался, Лекс! Испугался. Это страшно, я тебе отвечаю! Только строго между нами, прошу тебя! Между нами! – он умоляюще прижал палец к губам.
– Конечно, о чем разговор?! – даже возмутился Алекс.
– Ты, говорит, не суетись, – торопливо продолжал рассказывать Олли. – Мужчина в суете – это не тот мужчина, которого хочет видеть рядом с собою женщина. Не тот.
– А потом чего?
– Ничего. Обратно вернулись. Она весь вечер об этом вроде не вспоминала. На прощанье даже приобняла, а на ухо сказала, что если мне будет не о чем поговорить, то тогда лучше не открывать рот, а просто помолчать и подумать. Молчун, говорит, умнее болтуна. И вот…. поэтому сегодня я с самого рассвета не сплю – сижу, молчу, думаю, пью горячий чай и бегаю в сортир. В сортир бегаю.
– Обосрался?
– Да нет! – отмахнулся Олли. – Говорю же, чай пью, уже литра три выпил, наверное. Чая. Вот и бегаю.
– Много не пей!
– Почему?
– Сейчас Аттал Иванович с секатором зайдёт, а ты от страха обоссышься и горячим чаем ноги обожжёшь. А ожог – это больно, – не сумел сдержаться от смеха Алекс.
– Багер ты, Лекс! Вот тебе смешно, а мне обидно, тебе говно, а мне повидло – так у нас во дворе говорят.
– Говорят, в Москве кур доят, какие ещё пословицы вспомним? Ладно, не обижайся, Олли. И можешь не переживать, пока ты в домовладении – никто тебя не тронет. Ты под законом проксении.
– А кто такая Проксения?
– Местная святая, – отмахнулся Алекс, – так что, ни за что не переживай. Ты тут в гостях, значит, ничего с тобой не будет.
– Рили?
– Исходя из моих данных – совершенно точно! – успокоил его Александр.
В это время в комнату стремительно вошла Бо и оглядела их.
– Юсуф с Беретом приехали. Пойдём, Саша, тебя зовут. Оденься поприличней. Олли, ты жди здесь, тебя не приглашали.
Алекс кинулся надевать рубашку, а вскочивший было Оливер тяжело вздохнул и плюхнулся назад, стукнув по подлокотнику кулаком.
*
Они постучали и вошли. В кабинете за столом напрягся в тяжелой позе Аттал. В креслах перед ним устроились Берет с Юсуфом. Чуть позади хозяина дома сложила руки на груди Луиза, прислонившаяся к шкафу. Сэм и Мирон расположись на диване. Переступив порог, Бо тут же заняла единственное свободное место – на стуле в углу. А Алекс, стараясь ступать неслышно, облокотился на стену подле подоконника.
Все оглянулись на вошедших.
Аттал кивнул, Берет промолвил.
– Давай, Юсуфчик, все собрались.
– Короче, приехали мы к Морозини.
– С Ганзы начинай, – приказал Аттал.
– А что там? Мы там всё норм сделали.
– Рассказывай в деталях, я всё хочу знать.
– Но ведь… Я думал, может с глазу на глаз.
– Юсуф, ты опять решился со мною спорить?
– В общем, – Юсуф понурил голову, понимая, что при многих свидетелях рассказывает такие вещи, которые вообще не стоило бы произносить вслух, однако страх перед хозяином дома оказался сильнее, – приехали мы в «Билли Бонс» и… в общем… распилили тело Пики на части, погрузили в багажник, отвезли на карьер, там засунули в мешок, накидали камней и сбросили в ствол затопленной шахты.
В это время Берет поглядел на Аттала и легонько кивнул.
– Ты принял в этом участие? – хозяин пристально глядел на Юсуфа.
Тот покраснел, сглотнул и произнёс.
– Да. Берет проследил за этим.
Аттал поглядел на Берета. Тот кивнул повторно.
– Хорошо. Так. Что у Микеле?
– Всё быстро. Тот выслушал нас и ушёл, сказал ждать. Часов через пять, рано утром, нас разбудили, дали кокаина чуток для бодрости, и Морозини передал слова Ильсида, что… – Юсуф замолчал.
– Что сказал Ильсид? – нахмурил брови Аттал.
– Что в полисе нужно назначить временно исполняющего обязанности. И этот человек… В общем, он сказал нам, кто это может быть…
– Кто? Не тяни резину, Юсуф! Что ты, как этот! – занервничал Аттал.
– Короче говоря, Ильсид предложил назначить временно управляющим… Сашу Доктора?
– Кого-кого? – подал с дивана голос Мирон и ошарашенно покосился на Сэма, в то время как тот отвечал ему немигающим и непонимающим взглядом. Бо в упор уставилась на Сашу. Луиза перевела взор на Сана. Берет вытаращился на Саню. Поджал губы и опять кивнул. Юсуф повернулся назад, чтобы тоже получше разглядеть Александра. Аттал Иванович напряжённо смотрел прямо перед собой.
– Кого? – переспросил уже сам Саша Доктор, отталкиваясь от подоконника.
– Тебя, Саня! – подтвердил слова Юсуфа Берет. – Я сам это слышал и видел.
– А кокса не много вам дали? – уточнила Луиза.
– Совсем чутка, чтоб взбодриться, только и всего.
– Из памяти ничего не выпало? – сухо произнёс Аттал. – Не запамятовали чего ненароком?
– Есть ещё кое-что, но сначала нужно дождаться ответа Саши Доктора, – перевёл взгляд Берет.
– Какого ответа? – занервничал Доктор.
– Ответ, согласен ли ты временно управлять Ганзой?
– Я не совсем, признаться, понимаю, что от меня хотят…
– Александр! – раздался громкий и напряжённый голос Аттала. – Ильсид – самый авторитетный человек среди нас, и он спрашивает у тебя, будешь ли ты временным управляющим Ганзы?
– Аттал Иванович, а почему я-то? – В ответ развёл руками Саня.
– Потому что… э-э-э… потому что Ильсид так сказал, – вздохнув, ответил хозяин.
– Подождите… я правильно понимаю, что Ганза – это, на данный момент, одно из самых неприятных мест среди всех полисов Союза?
– Да, – кивнул головой Аттал и добавил. – Худший полис.
– Понятно, спасибо. Я правильно понимаю, что там недавно убили всю верхушку, вплоть до последнего бригадира?
– Это так, – уныло покачал головой Юсуф. – И ты к этому тоже руку приложил, кстати.
– Я помню, благодарю. И что там жестокий кризис, нет работы, в полисе нет транспортного узла, и многие жители выживают только лишь тем, что каждый день ездят на работу в соседние союзные города?
– Ты прав, Саня, – Мирон глубоко и сочувствующе вздохнул. – На электричке туда и обратно каждый день. Не сказка, скажу я вам.
– И что немецкий более-менее кампус заполнен, а русский кампус – так только на треть? И там всё настолько плохо, что многие уезжают из Ганзы навсегда.
– Точно! – лаконично выразилась Луиза. – Ты неплохо представляешь себе ситуацию.
– Я жил там с отцом, правда недолго, всего полгода. Ещё до погромов. Скажите, я правильно понимаю, что эти два кампуса до сих пор между собой воюют?
– Пока ещё нет, но скоро снова завоюют. Только у нас не два кампуса, у нас там есть ещё и третий, – добавила Бо. – Он называется Хаб. Какие-то мудаки спроектировали так, что этот кампус оказался на другой стороне «Пути». Теперь, чтобы до него добраться, нужно сначала доехать до ближайшего переезда и пилить несколько километров обратно по федеральной трассе до Хаба. Сейчас там несколько сотен человек живет, так, вдоль трассы, что-то типа небольшого посёлка: огороды, сады какие-то, самострои, ларьки для проезжающих по федералке.
– Ясно. Спасибо, Бо, за уточнение. Я правильно понимаю, что мне предлагают этим всем этим блядством руководить?!
– Правильно Саша, совершенно правильно.
– И на кой чёрт мне это?!
– Да кто ж знает?
– А кроме меня некому, что ли?
– Выходит, что так, Саня!
– А у меня нет никаких причин принять предложение.
– Ты прав.
– Тогда я откажусь. Спасибо!
– Ты уверен?
– Уверен! Я не готов в тридцать три года заканчивать свою жизнь самоубийством, а иначе это никак не назвать.
– Тебе решать. Ты сам выбираешь свой путь.
– Я понимаю. И я говорю – нет!
– Как скажешь, Доктор, – тут же с тщательно скрываемой радостью и сквозящим в голосе сожалением произнёс Берет. – В этом случае тебе нужно собирать вещи и уезжать домой. Мне поручено тебя проводить.
– Что? Почему?
– Ильсид так сказал, – серьезно покачал головой Юсуф.
– Но ведь лечение ещё не закончено. Атталу Ивановичу требуется длительная реабилитация, в противном случае есть риск…
– Ты сам сказал, что я быстро иду на эту, как её, на поправку, – прервал его словоизлияния хозяин дома. – Поэтому поступать будем так, как сказал Ильсид.
– Через три дня он назначил Большой Совет. И добавил отдельно, что если к тому моменту Саша Доктор не решится, то тогда они обсудят иную кандидатуру. – Юсуф развёл руками. – Какую – неизвестно.
Повисло недолгое тягостное молчание.
– Ну, всё, Сан Доктор, увы, – встал из-за стола Аттал и развёл руками. – Тогда тебе немедля надлежит уехать отсюда.
Все без исключения смотрели на Александра, а тот стоял, ощущая взгляды многих людей, чувствуя себя камнем в зыбучих песках, и понимая, что он возвращается в начало – туда, где он был никем.
НАЧАЛО
– Слушай, ты кто такой, вообще, обсос дырявый, завали хлеборезку! – резко прокричал Жуйченко, открыв окно и свирепо топорщась на водителя, которому сам только что чуть-чуть не помял кузов мобиля. – Ездить научись, придурок! – бандитский прикид и лысая голова напугали мужика, и тот посчитал за лучшее ретироваться.
По приказу Берета один из братьев Жуйченко докинул Александра до Аргона и даже не стал дожидаться, когда Алекс захлопнет дверь мобиля, а сразу нажал на газ и рванул в обратную сторону. Разговор у них в дороге так и не сложился. Алекс попытался объясниться, сказать, что он сожалеет о смерти Вуйчиков, но получил резкий ответ Жуйченко.
– Послушай, парень. Скоро мы с братом станем такими же, как были Каспер и Симон, царствие им небесное. Поверь, мы повторим их путь, вот увидишь. И тогда мы с тобой ещё встретимся, ты это учти! Понял?
Что тут можно было сказать? Конечно, он понял, что тут непонятного? Поэтому ему оставалось только молчать, и всю оставшуюся дорогу Алекс глядел в окно. Сначала злился на водителя, но потом вспомнил, что на дураков не обижаются. Поэтому он решил переключиться и принялся с добрыми чувствами перебирать в памяти последние минуты до отъезда. Расставание действительно вышло тёплым.
Сразу же после оглашения приговора к нему подошёл Аттал Иванович, пожал руку, сердечно поблагодарил за заботу и, чуть приблизившись, сказал:
– Слышал, что у тебя в ликее проблемы с научным… э-э-э… с научным оборудованием. Решим вопрос в ближайшее время, не переживай. Ещё раз спасибо тебе за всё, Сан Доктор, – усмехнулся он, а Алекс и Луиза улыбками поддержали эту общую для них троих шутку. Она взяла его руку обеими своими, мягко сжала, немного принуждённо улыбнулась и пожелала удачи.
Берет только кивнул: «Я тебе ещё провожу».
Сэм с Мироном похлопали Доктора по спине, пониженным голосом сообщив, что непременно увидятся с ним в Мессене, и он сам знает, где именно.
Юсуф сухо протянул пятерню.
Бо промолчала, выйдя в дверь вместе с ним. И только во дворе она прислонилась к стене и спокойным голосом произнесла:
– А я думаю, у вас бы получилось!
– Что получилось? – приостановился Алекс.
– Быть хозяином полиса.
– Что вы, Бо! Я же просто доктор!
– А что, доктор не может быть хозяином?
– Наверное, может, Бо. Но, к сожалению, я не умею!
– Всё просто. Чтобы научиться, нужно, прежде всего, учиться!
В это время из дома стремительно выскочил Берет в отличном расположении духа. Он был доволен любым вариантом выбора – и так, и так он избавлялся от опасного присутствия Алекса вблизи Аттала.
– Пойдем, я провожу тебя до гостевого домика, а потом до ворот, как вещи соберешь. Жуйченко тебе довезет до узла, если что. И от хозяина расчёт передам, с премией, – он похлопал себя по внутреннему карману. Довольные друг другом они направились было по тропе от дома, как сзади снова раздался голос Бо.
– Саша!
Он обернулся назад.
– Всё же я в вас верю!
И она сделал козу из пальцев. Алекс усмехнулся, кивнул и побрел вслед за Беретом. Рядом топал Жуйченко. Валера, видимо, решил поговорить напоследок и, полуобернувшись, заговорил.
– Послушай, Саня. Наш уговор остается в силе. Ты молчишь обо всём, что было и тут, в доме, и вообще, с самого первого дня. Все базары, расклады, положухи, мокрухи, тёрки* (разговоры, перспективы, положение дел, убийства, ссоры) и прочее. Мы все знаем, что ты это знаешь, но об этом никому не расскажешь. По понятиям чести, так? Как договаривались? Ну, вот и отлично!
Потом Валера приостановился и отослал Жуйченко заводить мобиль, а сам, дождавшись пока тот удалится на достаточное расстояние и покрутив головой, внезапно злобно прошипел:
– Доктор, сука, ты что вчера придумывать начал? Какое нападение на полис? Я чуть не сдох, пока ты эту чушь хозяину втирал. Ты что, решил меня проверить? А? Мы же с тобой договорились, что ты молчишь в тряпочку о том, что там произошло! На кой хер ты об этом начал базарить? Меня аж заколотило вчера! – и он показал на дрожащие руки.
Саня спокойно дождался, пока Берет закончит психовать, и посмотрел ему прямо в глаза.
– Скажи, Валера, кроме нас с тобой кто-нибудь знает о реальных причинах произошедшего?
– Что?
– Я говорю, кто-нибудь знает, что на самом деле там произошло?
– Кто знает? Ты. Я. Алиса ещё кое-что.
– Вот. Алиса. А если однажды Алиса решит отцу об этом рассказать? Может такое быть?
– Может, от этой стервы всего можно ждать, – сжал челюсти Валера.
– И вот когда Алиса расскажет отцу, что Вуйчики приехали сюда прибрать к рукам полис, то что ей Аттал скажет?
– Что?
– Что он уже слышал эту версию, но Вуйчики – его друзья, они сто лет вместе и не нужно придумывать херню, потому что этого не может быть, потому что не может быть никогда. Понял теперь? Аттал Иванович из тех людей, которые верны своему слову. И, если он один раз что-то сказал, то потом он уже не переобуется* (не изменит своего мнения).
Валера медленно покивал головой, переваривая то, что произнес Алекс, а потом горячо произнёс:
– Я вижу, что не ошибся в тебе, мой друг! Ты голова, правильно придумал! Короче, я беру свои слова обратно и извиняюсь. Доктор – ты мозг, и далеко пойдешь, поверь мне. Пусть не в нашей теме, так в любой другой. И не забывай, что я остаюсь верным своему слову и помогу тебе в любой, самой крайней ситуации. Короче, если я тебе понадоблюсь по важному делу, то приезжай в герусию, на втором этаже кабинет номер такой-то, там сидит начальник финансового отдела, скажешь ему, что нужна помощь – и вскоре тут об этом узнают. Запомнил?
– Кабинет номер такой-то, начальник финансового отдела. А как его зовут?
– У него на двери написано, поэтому не запоминай.
– А если это будет не тот?
– Торт, не торт, Саша. Просто приди и скажи. И всё передадут. Понял?
– Понял, – кивнул головой Алекс, и мужчины крепко пожали друг другу руки.
**
Чуть позже он уже подъезжал к своей остановке. Выйдя из электробуса, он увидел знакомую до мелочей картину: ржавеющие гаражи, исписанные краской, прибитые к деревьям толстые ветки вокруг костровища, кусты и деревья – в общем, все то, что называлось лесной периметр и окаймляло один кампус, отделяя его от другого. Оглядевшись вокруг, он сказал: «о-хо-хоюшки-хо-хо», и потопал по направлению к дому с пакетом в руке. Вокруг зеленело лето, на туфлях привычно оседала пыль с дороги, в траве стрекотали кузнечики. Через некоторое время Алекс дошел до магазина дяди Гаспара и тут вспомнил, что дома-то нет никакой еды. Впрочем, в кармане рубахи у него была приличная пачка денег, которой рассчитался с ним Аттал, и он впервые задумался о том, куда её потратит. Решил, что разумней начать с покупки пищи, приятной душе и телу.
– Вай, кто к нам пришел! Гаяне, душа моя и счастье, погляди, кто к нам явился?! Это же наш Алек! Как долго я тэбя не видел, мой дорогой друг! – Гаспар вышел из-за прилавка и подошел чтобы обняться.
– Ай, красавчик! – воскликнула Гаяне, – Ты где пропадал, почему забыл тетушку Гаяне? Уже какой месяц тебя не вижу, не слышу.
– Несколько недель меня не было всего. – Алекс обнял и её. – Просто в другом месте жил. По работе послали.
– По работе, значит? – ухмыльнулась она. – И как эту работу зовут? Уж не та ли это работа, что приезжала за тобой на красном мобиле?
– Там долгая история, теть Гаяне, потом расскажу! И нет, и да, – ушел от ответа Алекс. – А сейчас зверски хочу жрать, иначе не скажешь! Простите меня, дядя Гаспар, со вчерашнего дня ничего не ел. Дайте мне что-нибудь вкусного, очень прошу, – с этими словами он вытащил увесистую пачку денег. – И чтобы быстро приготовить.
– Зачем готовить? Гаяне, душа моя и сэрдце, положи парню нашей долма, и побольще, нэ жалей. А ты, Алик, садысь, не отнэкивайся, сейчас мы собэрем тэбе покущать на сэчас и на потом. А завтра, или когда хочещ, заходи к нам вэчерком, посидим, щащлик сдэлаем, вино попьем. Если не сегодня, то хоть когда, в любой дэнь. Бэз дэнег, просто от души!
Через некоторое время, с чувством глубокой благодарности и тяжелым пакетом Алекс направился домой. По дороге он спросил у деда Никона за здоровье и поздоровался с тетей Магдаленой. Завернув за угол соседнего дома, Алекс вошел было в свой двор, как нос к носу столкнулся с управляющим. Тот аж взвился, завозмущавшись пронзительным голосом, будто привлекая к себе внимание, хотя никого рядом не было:
– О-го-го, а кто это к нам пожаловал? Сам господин Церебраун собственной персоной – заслуженный должник и пьяница! Ой, простите, вы же не пьяница, вовсе нет! Вам же нельзя говорить правду, вы сразу начнёте базлать* (ругаться), что к вам, видите ли, цепляются! А ещё вам, оказывается, можно то, что другие жители себе не могут позволить! Да? Все, значит, вовремя платят за аренду, один господин Церебраун, видите ли, изволит задерживать на два месяца, да ещё и на звонки дверь не открывает. Я уже две недели захожу к вам каждый вечер, квитанции заношу и, что думаете, не слышу, как вы там прячетесь от меня?! Деньги пропили, теперь платить нечем, да? Думаете, можно от меня сбегать, как трусливая…
– Слышь ты, потрох говяжий, ты хлеборезку-то прикрой, а то слюни летят! – Доктор в мгновение ока сделал угрожающее выражение лица, нахмурив брови и выставив челюсть. В голове его промелькнули сотни прекрасных трехэтажных выражений, которые он узнал за последний месяц. Все его тело пронзило величие спокойной, уверенной ярости. Он потыкал пальцем в грудь остолбеневшего управдома. – Если у тебя в голове вместо мозгов говно, то не нужно вонять через рот, потому что нормальным людям неприятен такой запах! А когда людям неприятно, то они делают страшные вещи.
– Послушайте, как вы?..
– Ты, вообще, русский язык знаешь? Знаешь? Вот тогда на нём и помолчи! Чем меньше рот раскрываешь, тем зубы целее, стоматологи говорят. Когда с тобой нормальные люди разговаривают, то ты просто стоишь и гривой машешь…
– Что вы себе позволяете? Да я на вас жаловаться…
– А ты чего такой смелый стал, у тебя, может быть, здоровья много? Так это можно легко вылечить. Слышал истории, когда люди здоровья лишались за один день? Слышал? Так вот, я – тот, кто пишет эти истории. Понял? Истории болезни называются. Ты же знаешь, кто я?
– Вы? Вы Александр…
– Я – Доктор! Я нездоровых людей издалека вижу. Поэтому могу сходу тебе поставить диагноз – если ты будешь так и дальше скакать козлом, то скоро вполне можешь почувствовать очень сильную боль в голове, потеряться в пространстве, а потом закончить потерей сознания, возможно переходящей в кому. Может быть, даже выживешь, если, конечно, выдержишь удар.
– К-к-какой, какой удар? – даже отступил назад управдом.
– Апоплексический, какой же ещё? Я же доктор. Понял? Нет? Твои проблемы. Ладно, бывай тогда, некогда мне тут тереть-растирать, жопу учить подтирать. На вот, – он снова вытащил из кармана котлету денег и отсчитал, – это долг за два месяца, это вперёд ещё за два, это за уборщицу, пусть через день ко мне приходит, это на – покрась наш подъезд, а то ходить стрёмно.
Он сунул в руку ошарашенному управдому несколько купюр, похлопал его по плечу, потрепал за щеку и, посвистывая, направился домой. Алекс был счастлив. Войдя в подъезд, он поглядел на себя в зеркало на первом этаже и увидел довольную физиономию в отражении.
Был ли это тот же самый Александр, что всего лишь пару месяцев назад выскочил из двери, спеша на день рождения Наташки с двумя бутылками в пакете? Вроде бы, с виду не изменился, только в хорошем костюме, а не в кофте со штанами. Но за это время в его жизни произошло столько событий, что он уже не мог оставаться прежним. Интересно, понял ли он тогда, что пути, которые приводят нас куда-то, всегда начинаются с перекрёстков, на которых мы решаем, куда идти?
Этот вопрос прокрался было ему в голову, но в ту же секунду в нос ударило такое зловоние, что он закрыл глаза и сморщил лицо. Его квартира, дверь в которую он только что открыл, встретила Алекса тухлым запахом месячной давности, исходившим от покрытых плесенью яиц на плите, кастрюли с уже живым супом и сгнившей рыбы в мусорном ведре. Под ногами лежало несколько платежек, подсунутых под дверь упрямым управдомом. Кровать была расправлена, потому что в свое последнее пребывание он забыл её застелить. Окна выходили на закат, поэтому сейчас, в жаркий летний день, тут творился ад – духан с запахом тухлятины, въевшийся даже в простыню.
Остаётся признать, что при виде родного дома его чуть не вывернуло наизнанку, и он первым делом бросился открывать окна.
**
На следующее утро Александр надел свой старый свитерок, потёртые штанёшки, новые мокасины и направился ни свет, ни заря на работу в ликей. Причин тому было три.
Во-первых, дома было решительно невозможно находиться. Как только мысли касалась чего-то, связанного с неприятными запахами, то тут же выключался фильтр сенсорной информации, и он явственно ощущал витающую в воздухе вонь. Стараясь не думать о зловонии, он постоянно о нём думал, поскольку мозг не понимает частицу «не».
В самый первый раз его чуть не стошнило ранним утром, в тот миг, когда Алекс проснулся и закашлялся от тяжелого запаха. В голову тут же полезли смрадные мысли о том, что он неудачник, растяпа и балбес – целых семь лет назад ненадолго въехал в эту жилплощадь, позабыв, что нет ничего более постоянного, чем временное. За это время Алекс лишился сил, утратил желание и потерял направление пути.
Ему никогда не нравилось жить тут, на первом этаже, достаточно низко, чтобы быть в курсе всего, что происходило с проходившими возле его окна людьми. Неподалеку располагался магазин, в котором продавали алкоголь, и Алекс понемногу стал в нем частым гостем. Вид из окна тоже не располагал к созерцанию: на переднем плане дерево, прибитое к нему ржавое баскетбольное кольцо, кусты, дорожка до магазина, косой забор, пустующая сломанная скамейка и торец стены следующего дома, да и на заднем ничего интересного – живая изгородь из кустов акации и несколько южных тополей, закрывающих беседку, где он иногда пропускал рюмочку с соседями по дому.
«Бытие формирует сознание», – подумал он, вставая с постели, и добавил новую для себя фразу: «как и сознание бытие». То, что нас окружает, формирует настроение, мысли, эмоции, которые, в свою очередь, влияют на физическое изменение мозга. Чем меньше у человека стимулов, социальных связей, новых знаний, сложных задач, тем быстрее мозг деградирует, и со временем этот процесс становится необратимым – особенно с возрастом.
Во-вторых, ещё вчера Саша Доктор был видным членом серьезной компании решительных людей, а сегодня Алек Церебраун снова никто, и зовут его никак. И это «никак» лишало его моральной опоры, смысла, чтобы жить. Он понимал, что перед ним в очередной раз стоял выбор: бей или беги. Но он не знал, кого бить и куда бежать, вот в чем проблема. Это выбивало почву из под ног и засасывало вниз – в компанию к вкусному подслащенному башкирскому вискарьку, легко и беззаботно приносящему временное спокойствие. А ещё к болтливому языку, низкому самоконтролю и постепенному разрушению мозга.
Александр хорошо знал, что постоянное употребление алкоголя в крупных количествах сказывается на мозге медленно, но верно. У них в ликее, кстати, на медблоке, какое-то время жил мужик-алкоголик, у которого стремительно разрушался гиппокамп, и катастрофически быстро ухудшалась память, соответственно. Когда у бедолаги начались провалы, он, чтобы заполнить их, начал придумывать себе и окружающим истории о собственной жизни. Со временем мужик этот так заврался, что обманул сам себя и полностью ушел в выдуманный им мир. А так как гиппокамп продолжал разрушаться, то и мир его каждый день начинался с чистого листа. Сначала отказала декларативная память, а потом ещё и процедурная. Ему было выделили палату, какое-то время проводили исследования, кормили, поили, а потом вытурили в психушку, когда он начал забывать ходить в туалет и стал делать это под себя. Ещё было дело, тоже на исследовательском эксперименте, проживали две тетки, очень похожие на мужиков и ещё друг на друга. Они не знали, что под воздействием спирта гипофиз меняет полярность половых желез – тогда мужчины со временем становятся похожими на плохих баб, а бабы – на отвратительных мужиков.
Они не знали, а он знал, и это омрачало радость от регулярного принятия алкоголя. Хотя, вроде бы, а что ещё делать в дождливый летний день, как не сидеть с бутылочкой крепкого спиртного за каким-нибудь занятием? Или с друзьями, например? И тут он вспомнил про Юджина. И про ликей.
И про Алису.
Алекс застонал.
Сегодня ночью Александр пришел к выводу, что не может без неё. Это не выдумки, а самая что ни на есть правда. На данный момент единственная правда, за которую он мог ручаться – или он будет с ней, или ему нет смысла жить – вот и всё. Алекс не мог не думать о ней, как не мог не думать о витающей вокруг вони, хоть это, конечно, и не очень удачное сравнение. Постоянное пережёвывание в голове одних и тех же мыслей было похоже на помешательство, поэтому, чтобы не сойти с ума, он усилием воли начинал думать о чем-то другом. Например, о ликее. И о друге Юджине.
