Текст книги "Рюрик"

Автор книги: Евгений Пчелов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Таким образом, варяжское наследие в русском именослове крайне невелико. В то же время исконные скандинавские формы некоторых княжеских имен сохранялись на протяжении X века. Об этом свидетельствуют иностранные источники [323]323
  Мельникова Е. А.Тени забытых предков// Родина. 1997. № 10. С. 17–19. О скандинавских именах на Руси см.: Она же.Источниковедческий аспект изучения скандинавских личных имен в древнерусских летописных текстах // У источника. Вып. 1. Сборник статей в честь чл. – корр. РАН С. М. Каштанова. М., 1997. С. 82–92.


[Закрыть]. Так, епископ Кремонский Лиутпранд в своем труде «Антоподосис» («Возмездие», «Воздаяние»), написанном на рубеже 950—960-х годов, упоминая о походе князя Игоря на греков в 941 году, называет его «Ингер». «Ингорем» именует этого киевского князя в своей «Истории» византийский автор второй половины X века Лев Диакон (рассказавший в своем труде о походах сына Игоря, Святослава). Такое же написание мы видим и в произведении Константина Багрянородного «Об управлении империей» («Сфендослав, сын Ингора, архонта Росии»). Тот же Константин Багрянородный, упоминая о приезде княгини Ольги в Константинополь, называет ее «Эльга». В так называемом «Кембриджском документе», хазарском источнике 960-х годов, написанном на древнееврейском языке, «царь (melek)Русии» именуется «Х-л-гу», то есть Хельгу. Эти примеры показывают, что имена Олег, Игорь и Ольга звучали в X веке как «Хельги», «Ингвар» и «Хельга», а не так, как они представлены в «Повести временных лет», когда уже произошла их «русификация». Кроме того, на периферии Древней Руси отдельные варяжские анклавы, давно утратившие связь с родиной, но сохранявшие при этом свой язык и письменность, существовали даже в начале XII века. Об этом свидетельствует находка шиферного пряслица – грузика на веретено – с руническими надписями, причем в традиции IX века. Среди них – женское имя «Сигрид» [324]324
  Там же. С. 18–19.


[Закрыть].

Взаимное влияние оказали друг на друга языки Древней Скандинавии и Древней Руси. Однако и здесь объем заимствований очень небольшой. В древнешведский язык из древнерусского перешли такие слова, как «торг», «толк», «лава» (скамья), «лука» (хомут), «граница», «ладья», «кош» (короб, корзина), «седло», «соболь», «хмель», «шелк», а также тюркское по происхождению слово «безмен». В основном, как видим, это слова, связанные с военным и отчасти морским делом и торговлей [325]325
  Подробнее см.: Мельникова Е. А.Древнерусские лексические заимствования в шведском языке // Древнейшие государства на территории СССР. 1982 г. М., 1984. С. 62–75.


[Закрыть]. Также и в древнерусском языке появился целый ряд слов скандинавского происхождения. Это «аск» (яск, отсюда – ящик), «гридь» (младший дружинник), «кнут», «ларь», «скот» (как обозначение денег, имущества), «стул», «стяг», «тиун» (управляющий у князя), «берковец» (мера веса, слово происходит от названия шведского города Бирка, крупного торгового центра эпохи викингов), «ябедник» (должностное лицо, судья, отсюда – ябеда), «якорь» и некоторые другие [326]326
  Томсен В. Указ. соч. С. 217–218.


[Закрыть]. Как видим, здесь представлена та же торговая и дружинная, отчасти морская терминология. Языковые заимствования четко свидетельствуют о двух областях русско-скандинавского взаимодействия – это торговля и военное дело. Именно торговцами и воинами и были приходившие на Русь варяги, осваивавшие новые пути.

Древнейшим из них был Балтийско-Волжский путь. Этот путь начинался от Балтийского моря, шел через Финский залив в Неву, затем в Ладожское озеро, затем спускался по Волхову в Ильмень, а потом через несколько небольших рек переходил в верховья Волги. На начальном участке этого пути по территории будущей Руси особую роль играли Ладога (ныне Старая Ладога), древнейшие археологические слои которой относятся к середине VIII века, и так называемое Рюриково Городище – торгово-ремесленный центр, находившийся южнее современного Новгорода у истока реки Волхов, вытекающей из озера Ильмень. Освоение начального этапа Волжского пути происходит, по-видимому, с VII века. О широких торговых связях красноречиво свидетельствует Петергофский клад, найденный в 1941 году и хранящийся ныне в Государственном историческом музее в Москве. Арабские серебряные монеты – дирхемы, которые в то время выполняли в Восточной Европе, по сути, функции международной валюты, были сокрыты в Петергофском кладе в самом начале IX века. На этих монетах обнаружены граффити, выполненные четырьмя разными системами письма – греческими буквами (имя «Захариас»), скандинавскими рунами, арабской графикой и тюркскими рунами, употреблявшимися на землях Хазарского каганата [327]327
  Лебедев Г. С.Славянский царь Дир//Родина. 2002. № 11–12. С. 25–26.


[Закрыть]. Таким образом, уже в тот период территория Северной Руси была вовлечена в зону международной торговли, в которой помимо славян и финно-угров участвовали и скандинавы, и византийцы, и хазары, и арабы.

В середине IX века крупным торгово-ремесленным центром было Рюриково Городище, контролировавшее выход из Волхова в Ильмень. В верховьях Волги большую роль играли Сарское городище близ Ростовского озера – племенной центр мери, и Тимерёвское поселение под Ярославлем, на берегу реки Которосль. Однако далее по Волжскому пути, в Среднем и Нижнем Поволжье, ни кладов арабских дирхемов, ни скандинавских древностей не обнаружено: «Это можно объяснить тем, что на этом отрезке пути, проходящего по территории Хазарского каганата, видимо, отсутствовала необходимость прятать денежные капиталы, их везли, так сказать, в другие места. Здесь в рассматриваемый период, за исключением Итиля, прибрежных поселений или действительно не было, или они были до крайности редки. Следует также учесть, что стремление прятать сокровища уменьшалось там, где находились постоянные центры стабильной торговли, где местные власти тем или иным способом заботились о ее безопасности, где не опасались завязывать долговременные коммерческие связи, а сделки по купле-продаже могли вместо денег удостоверяться деловыми документами (в исламских городах это практиковалось уже в раннем Средневековье)» [328]328
  Кирпичников А. И.Великий Волжский путь // Там же. С. 63.


[Закрыть]. В Итиле с купцов взимали десятину, и затем они отправлялись в плавание по Каспию. Крупным торговым центром на южном побережье Каспия был Абескун, недаром с конца IX века он был объектом грабительских нападений русов. Оттуда торговый путь шел в персидский Рей и далее в Багдад. Волжский путь связывал Северную Европу с арабским Востоком, проходя по территории Руси, Волжской Булгарии и Хазарского каганата. Большая его часть шла по воде, хотя на обратном пути приходилось плыть по Волге против течения. Движение кораблей от шведской Бирки до каспийского Дербента, по подсчетам исследователей, занимало примерно два месяца. Путь назад был дольше по времени. «Иными словами, парусно-весельные суда одной флотилии могли осуществить полную поездку в лучшем случае раз в год» [329]329
  Там же. С. 59.


[Закрыть].

Путь «из варяг в греки», описанный в «Повести временных лет», в начальной своей части совпадал с Волжским путем. Он также шел через Ладожское озеро, Волхов и Ильмень, но далее по Ловати, впадающей в Ильмень, поворачивал на юг и через волоки достигал Днепра. В верховьях Днепра на его правом берегу находилось Гнездовское городище, расположенное к западу от современного Смоленска (вероятно, это и был древнейший Смоленск). Ранние археологические слои Гнездова относятся к концу IX – началу X века. Это был важный торговый пункт на пути «из варяг в греки». Далее путь шел вниз по Днепру, до Киева и далее в Черное море. Отсюда открывалась прямая морская дорога в Византию. Путь «из варяг в греки» начал функционировать позже Волжского. Вероятно, поход 860 года, связываемый летописью с именами Аскольда и Дира, а может быть, и посольство русов 839 года были одними из первых крупных движений по этому пути. Главной целью здесь, конечно, была Византия, куда и устремлялись «интернациональные» отряды под руководством варягов. Торгового значения это продвижение на юг еще не имело. Можно согласиться с современной исследовательницей, что «целью было быстрое обогащение, а не установление регулярной торговли». Поэтому варяжские отряды «не задерживались на своем пути и соответственно почти не оставляли отчетливых следов в материальной культуре» [330]330
  Мельникова Е. А.Варяжская доля. Скандинавы в Восточной Европе: хронологические и региональные особенности // Родина. 2002. № 11–12. С. 31.


[Закрыть]. Следует также иметь в виду, что появление торгово-ремесленных центров на торговых путях свидетельствует не о начале их освоения, а уже об активном их функционировании. Такие поселения возникают спустя несколько десятилетий после начала движения воинов и торговцев по тому или иному пути [331]331
  Мельникова Е. А.Балтийская система коммуникаций в I тысячелетии н. э. // Древнейшие государства Восточной Европы. 2009 г. М., 2010. С. 54–56.


[Закрыть].

Большое значение путь «из варяг в греки» приобрел после киевской «экспедиции» Олега. В 882 году этот князь отправился с севера Руси в Киев, подчиняя по пути местные племена своей власти и освободив несколько племен от дани хазарам. О реакции каганата свидетельствует нумизматика – поток арабского серебра в Восточную Европу и Скандинавию прекратился на несколько десятилетий – вплоть до 910-х годов. Вероятно, Хазария установила торговую блокаду русских земель [332]332
  Петрухин В. Я.Путь из Варяг в Греки: становой хребет Древнерусской державы // Родина. 2002. № 11–12. С. 54.


[Закрыть]. В этих условиях торговое значение пути «из варяг в греки» могло только возрасти. И действительно, на рубеже IX–X веков возникают постоянные торговые фактории на Днепре, ярким примером которой является Гнездово. Договор Руси с Византией 911 года регламентировал торговлю русов с Византией, которая шла в основном по этому пути. В X веке и торговое, и военно-политическое значение пути «из варяг в греки» было чрезвычайно велико [333]333
  Подробнее см.: Петрухин В. Я.Путь из Варяг в Греки. С. 52–58.


[Закрыть]. О варяжском присутствии на этом пути красноречиво свидетельствует мемориальный камень с острова Березань в устье Днепра, найденный в 1905 году. На нем помещена надпись: «Грани сделал этот холм в память Карла, своего сотоварища». Камень датируется XI веком, когда сама практика установки мемориальных камней с руническими надписями была особенно популярна в Скандинавии [334]334
  Мельникова Е. А.Скандинавские рунические надписи. С. 200–202.


[Закрыть].

Но вернемся на север Руси и посмотрим, каковы реальные данные о существовании тех «городов», которые упомянуты в рассказе о призвании варяжских князей. Согласно Ипатьевской летописи, придя на Русь, Рюрик «срубиша город Ладогу», где и стал княжить. Древняя Ладога находилась в низовьях Волхова, недалеко от его впадения в Ладожское озеро, и таким образом служила как бы внешними «воротами» для обоих торговых путей. Сейчас это город Старая Ладога, который стал так называться с 1704 года, после основания Новой Ладоги (ныне Новоладожск), расположенной в 12 километрах вниз по Волхову. Древнейшие археологические слои Ладоги датируются серединой VIII века, что дало основание даже именовать город «первой столицей России». Действительно, к середине IX века Ладога существовала как крупный населенный пункт, поддерживавший широкие торговые связи и с Балтикой, в том числе Скандинавией, и с Востоком. Скандинавские древности обнаружены в археологических слоях Ладоги уже с середины VIII века; причем они свидетельствуют не просто о пребывании скандинавов, а об их проживании здесь. Среди многочисленных находок есть и рунические надписи. Так, в слоях первой половины IX века в 1950 году был обнаружен деревянный стержень с рунической надписью, представляющей собой стихотворную строфу из четырех строк [335]335
  Раскопки В. И. Равдоникаса. Возможное прочтение: «Умер (=попал после смерти) в выси одетый в [могильный] камень владетель трупов (=воин), сияющий, губитель мужей, в могучей дороге плуга (=земле)». См.: Мельникова Е. А.Скандинавские рунические надписи. С. 202–206.


[Закрыть].

В Ладоге была зона активных контактов славян, финно-угров и скандинавов. Население этого торгово-ремесленного центра было могонациональным. По своему типу Ладога представляла собой торгово-ремесленное поселение, близкое к подобным у западных славян (Волин) и скандинавов (Хедебю, Бирка) [336]336
  Носов Е. Н.Новгородское городище в свете проблемы становления городских центров Поволховья // Носов Е.Я, Горюнова В. М., Плохов А. В.Городище под Новгородом и поселения Северного Приильменья (новые материалы и исследования) / Труды Института истории материальной культуры РАН. Т. XVIII. СПб., 2005. С. 26–27.


[Закрыть]. Существенно, что в середине IX века Ладога пострадала от большого пожара. Одновременно примерно на десятилетие прекращается поступление серебра в Швецию и на Готланд – эти события связывают с межплеменными усобицами, возникшими незадолго до призвания Рюрика [337]337
  Кирпичников А. Я., Дубов И. В., Лебедев Г. С.Русь и варяги (русско-скандинавские отношения домонгольского времени) // Славяне и скандинавы. М., 1986. С. 193.


[Закрыть]. По всей видимости, Ладога действительно являлась первоначальным местом пребывания Рюрика.

Новгорода на современном месте в IX веке еще не существовало – самые ранние археологические слои там датируются второй третью X века. Древним центром новгородской округи, как уже говорилось, было Рюриково Городище; оно находилось в двух километрах к югу от Новгорода и «прикрывало» путь из Волхова в Ильмень. В более позднее время на городище располагалась резиденция новгородских князей, хотя свое название «Рюриково» оно получило лишь в XIX веке. Ипатьевская летопись сообщает, что после смерти Синеуса и Трувора Рюрик, «пришед к Ильмерю, и сруби город над Волховом, и прозваша и (его. – Е. П.) Новгород, и седе ту княжа». Полагают, что городище и было первоначальным Новгородом – новым городом по отношению к Ладоге (хотя, как уже говорилось, само название «Новый город» не обязательно предполагает, что был какой-то конкретный «Старый»).

Поселение на Рюриковом Городище существовало по крайней мере с середины IX века. Причем это был не только торгово-ремесленный, но и военно-административный центр округи. Очевидно и присутствие на городище в это время выходцев из Скандинавии, представленных бронзовыми украшениями, предметами вооружения, культа. Как отмечает один из ведущих археологов Е. Н. Носов, «как только поток серебряной монеты хлынул в Восточную Европу, скандинавы, стремясь овладеть им, стали проникать вглубь территории по основным водным магистралям. Эта активность на торговых путях, желание поставить их и связанные с ними рынки сбыта серебра и пушнины под свой контроль явились основным побудительным мотивом скандинавской деятельности на Востоке на начальной стадии их появления здесь. Не скандинавы стояли у истоков восточной торговли, импульс которой был дан экономическими потребностями населения Восточной Европы и мусульманского мира на закате VIII в., но они активно подключились к ней, как только серебряная монета стала появляться на северных территориях. Основным районом Скандинавии, откуда викинги отправлялись на Восток, были области Центральной Швеции, прежде всего примыкающие к озеру Меларен». Ученый подчеркивает, что «скандинавские устремления на Западе и на Востоке Европы значительно различались. На Востоке среди лесов и болот грабить было почти нечего; для того, чтобы разбогатеть, надо было принимать участие в посреднической, торговой и контрольной деятельности, а для того чтобы это увенчалось успехом, следовало интегрироваться в состав местного общества и его социальные верхи» [338]338
  Носов Е. Я.Новгородское городище в свете проблемы становления городских центров Поволховья. С. 25.


[Закрыть]. Инкорпорированность в местное общество способствовала мирным взаимоотношениям пришлых скандинавов со славянами и финно-уграми.

Рюриково Городище располагалось на землях ильменских словен, игравших центральную роль в событиях IX века на севере Руси. Археологические слои городища прослеживаются с середины этого столетия, однако поселение на его месте, по-видимому, существовало еще в конце VIII века. В отличие от Ладоги материальная культура городища носит более выраженный воинский характер [339]339
  Там же. С. 30–32; Носов Е. Я. Славяне на Ильмене // Родина. 2002. № 11–12. С. 50–51. См. также: Он же.Новгородское (Рюриково) городище. Л., 1990.


[Закрыть]. Здесь был сосредоточен значительный военный контингент. Военно-административные функции в жизни городища постепенно выходили на первый план, поэтому можно думать, что именно Рюрик и его преемники сделали этот пункт административным центром своих владений. Вероятно, через некоторое время после закрепления в Ладоге Рюрик обосновался в городище (тогдашнем Новгороде) и поставил под контроль весь начальный участок торговых путей. Княжеская дружина обеспечивала подчиненность Рюрику нескольких племен севера Руси. А сам князь находился в центре земель словен, игравших главную роль в событиях 862 года. Постепенно, однако, с 930-х годов на берегу Волхова сложился новый населенный пункт, и оба поселения некоторое время существовали параллельно, пока, наконец, к концу X века городище окончательно не уступило место новому административному центру – Новгороду.

Летописи сообщают, что один из братьев Рюрика, Синеус, сидел «на Белеозере». В древности Белоозеро располагалось на правом берегу реки Шексны примерно в двух километрах от ее истока из озера Белого. В середине XIV века в Белоозере разразилась эпидемия «моровой язвы», которая погубила большую часть жителей. Через некоторое время на южном берегу Белого озера в 17 километрах к западу от старого города был основан новый – нынешний Белозерск. Некоторое время оба города существовали одновременно, но к началу XV века старое Белоозеро ушло в небытие. Белоозеро было племенным центром веси; наиболее ранние археологические слои там датируются серединой X века. Таким образом, в IX веке этот город еще не существовал, хотя поселения в белозерской округе имелись. Среди них небольшое торгово-ремесленное поселение Крутик (нынешнее местное название), находившееся в бассейне реки Шексны. Культурный слой Крутика датируется второй половиной IX – третьей четвертью X века. Местные жители занимались в основном пушным промыслом, о чем свидетельствуют многочисленные кости диких животных – прежде всего бобров, а также белок и куниц. Существовало здесь и бронзолитейное ремесло. Поселение на Крутике было вовлечено и в торговлю – археологами обнаружены весы и гирьки, арабские дирхемы. Однако немногочисленные предметы скандинавского происхождения относятся к слоям середины – второй половины X века, то есть на столетие позже времени Синеуса. На Крутике, безусловно, была стоянка скандинавских воинов-торговцев, но следы присутствия варягов в IX веке не обнаружены [340]340
  Захаров С. Д.Древнерусский город Белоозеро. М., 2004. С. 109–128.


[Закрыть]. Между тем поселение на Крутике, вероятно, можно связать с первоначальным летописным Белоозером. Хотя возможно, что центр веси, где княжил Синеус, находился и в другом месте в округе Белого озера. Как бы то ни было, окрестности Белого озера играли важную роль в добыче пушнины, и попытка поставить их под свой контроль со стороны Рюрика кажется вполне естественной.

Третий брат, Трувор, стал княжить в Изборске. Изборск был племенным славянским центром псковских кривичей – одного из племен, участвовавших в призвании Рюрика с братьями. Как уже говорилось, с кривичами связывается археологическая культура псковских длинных курганов. Древний Изборск находился в 30 километрах к западу от Пскова в районе современного села Изборск (Старый Изборск). В начале XIV века город был перенесен на новое место – на Жеравью гору неподалеку от Пскова, где была возведена каменная крепость. Ныне этот Изборск считается «пригородом» Пскова. Изборское городище – очень древнее, культурный слой здесь прослеживается до рубежа VII–VIII веков. В IX веке Изборск был достаточно крупным центром, имевшим торговое, ремесленное и военно-административное значение. На городище найдены отдельные предметы скандинавского происхождения, однако с надежностью говорить о проживании здесь скандинавов пока нельзя [341]341
  Седов В. В.Изборск в раннем Средневековье. М., 2007. С. 114–117.


[Закрыть]. Между тем варяги, безусловно, посещали Изборск, который уже в начале IX века был вовлечен в международную торговлю (об этом говорят находки арабских дирхемов, попавших в культурный слой в этот период) [342]342
  Седов В. В.Становление Изборска. Как возник древнейший город на Псковской земле // Родина. 2002. № 11–12. С. 45.


[Закрыть]. Племенной центр кривичей, участвовавших в призвании варяжских князей, безусловно, должен был иметь «князя»-наместника, обеспечивавшего контроль Рюрика над этими землями.

Славянский Изборск и финно-угорское Белоозеро являлись крайними западным и восточным пределами того начального «круга» земель, которые находились под властью призванных варягов – возможно, поэтому предание и связало их с братьями Рюрика [343]343
  Свердлов М. Б.Домонгольская Русь. С. 112–114.


[Закрыть]. Помимо Белоозера и Изборска власть Рюрика, согласно летописям, распространялась и на еще большую территорию, включавшую Полоцк, Ростов и Муром. В реальности подчинения земель этого, «второго круга» власти Рюрика в науке существуют сомнения. Однако в IX веке эти территории были вовлечены в торговые, а возможно, и политические процессы на севере Руси. О Сарском городище под Ростовом, существовавшем в середине IX века, уже упоминалось. Помимо находок, связанных с ремеслом и торговлей, на городище обнаружено большое количество предметов вооружения, что свидетельствует о военно-административном значении этого поселения. Сарское городище – племенной центр мери, упоминаемой в связи с легендой о призвании. Расположенное близ Волжского торгового пути городище позволяло контролировать его североволжскую часть. Скандинавские древности на городище прослеживаются с начала IX века.

Полоцк также находился в земле кривичей, на реке Полоте, правом притоке Западной Двины. По Двине проходил один из участков торгового пути, связывавшего Балтику с Днепром, так что Полоцк также имел важное экономическое значение. Поселение здесь существовало уже в VIII–IX веках. Правда, к 980 году в Полоцке сидел независимый от Киева князь Рогволод, но это, конечно, не может противоречить данным летописного известия 862 года. Ведь за сто с лишним лет Полоцк мог выйти из подчинения потомкам Рюрика и стать центром княжения какой-то самостоятельной династии [344]344
  Ср.: Там же. С. 114–115.


[Закрыть].

Муром, стоящий на Оке, являлся центром финно-угорского племени мурома и был также связан с Волжским путем. Таким образом, Волго-Окское междуречье представляло собой юго-восточную границу «владений» Рюрика. Как бы то ни было, ареал этот очень велик. Показательно, что среди не очень большого числа русских городов, упоминающихся в древнескандинавских источниках, правда, довольно позднего времени, помимо Ладоги, Новгорода, Смоленска, Киева есть и Полоцк ( Pallteskia), Ростов ( Rostofa), Суздаль ( Surdalar) и Муром ( Moramar). Это, конечно, свидетельствует об особом значении этих городов для варягов в IX–X веках [345]345
  См.: Древнерусские города в древнескандинавской письменности. Тексты, перевод, комментарий / Сост. Г. В. Глазырина, Т. Н. Джаксон. М., 1987. С. 119–122; Мельникова А.Древнескандинавские географические сочинения. Тексты, перевод, комментарий. М., 1986. С. 36–37, 62, 65.


[Закрыть].

Итак, археология в целом подтверждает историческую основу рассказа о призвании варяжских князей. Уже в VIII–IX веках на территориях северных славян и финно-угров возникают укрепленные поселения торгово-ремесленного типа. Значительная их часть была связана с Балтийско-Волжским торговым путем, а позднее и с путем «из варяг в греки». Крупными племенными центрами были Изборск в земле кривичей, Рюриково Городище у ильменских словен, Сарское городище (Ростов) у мери. В середине VIII века начинается история Ладоги, важного торгово-ремесленного центра с многонациональным составом населения, значительную часть которого составляли скандинавы. Согласно более раннему варианту летописного рассказа, Рюрик после прихода на Русь обосновался в Новгороде. Однако впоследствии был зафиксирован другой вариант – Рюрик сначала сел в Ладоге и только потом перешел на княжение в Новгород. Это, разумеется, не означает, что такая интерпретация была результатом намеренного искажения первоначальных сведений: «Зачем отказывать древнему историку в способности уточнить на основе открывшихся ему новых источников картину прошлого, написанную его предшественниками?» [346]346
  Гиппиус А. А.Новгород и Ладога в Повести временных лет // У истоков русской государственности. Историко-археологический сборник. B. Новгород; СПб., 2007. С. 217. В этой работе прослежено соотношение двух вариантов известия о княжении Рюрика и обоснована первичность «новгородского».


[Закрыть]Возможно, познакомившись с местными ладожскими преданиями, летописец, который, безусловно, проводил определенную исследовательскую работу, отдал предпочтение «ладожскому» варианту сказания.

Сложно сказать, насколько Ладогу можно считать первой «столицей» Руси на севере. Академик В. Л. Янин полагает, что «вполне вероятна продолжительная остановка Рюрика в Ладоге, поскольку быстрому продвижению к Ильменю как узлу торговых путей препятствовали волховские пороги. К их преодолению следовало обстоятельно подготовиться, в частности, решить вопрос о замене морских кораблей на плоскодонные, оценить уровень весеннего подъема воды на порогах или предпочесть сухопутную дорогу в обход. Такая вынужденная остановка отнюдь не превращает ее место в столицу» [347]347
  Янин В. Л.О начале Новгорода // Там же. С. 208.


[Закрыть]. Однако маловероятно, что путь по Волхову в Ильмень был неизвестен до Рюрика. Рюрик был, конечно, заинтересован в том, чтобы поставить его под свой контроль. По-видимому, закрепившись в Ладоге, Рюрик затем перебрался на городище под современным Новгородом, где, как мы помним, с середины IX века датируются археологические находки, в том числе и скандинавского происхождения. Городище было не только торгово-ремесленным, но и военно-административным центром. Здесь стоял определенный воинский контингент – дружина Рюрика. Именно Городище (древний Новгород) было центром владений варяжского князя.

О существенных политических изменениях на севере Руси свидетельствуют и монетные клады. В 860-х годах их число резко возрастает, что, вероятно, связано с активизацией местной торговли. 850-ми годами датируется спад поступления восточного серебра в Скандинавию, а в 860—870-х годах этот приток вновь усиливается. Такие изменения могли быть связаны с конфликтами между племенами севера Руси после изгнания варягов и с последующим призванием Рюрика [348]348
  Петрухин В. Я.Призвание варягов: историко-археологический контекст//Древнейшие государства Восточной Европы. 2005 г. М., 2008. С. 37, со ссылкой на работу В. М. Потина.


[Закрыть]. Археология снова подтверждает реальность описанных в летописи событий и даже примерную их датировку. Разумеется, приурочивание в летописи всех событий, связанных с изгнанием варягов, междоусобными конфликтами местных племен и призванием Рюрика к одному 862 году, нельзя понимать буквально. Соответствующий текст первоначального сказания, очевидно, датирован по центральному событию всего повествования – а именно призванию Рюрика с братьями. Изгнание варягов и межплеменные усобицы происходили в течение нескольких лет, возможно, десятилетия. В то же время вряд ли промежуток между изгнанием варягов и приглашением Рюрика был очень большим.

Как уже говорилось, исследователи считают возможным говорить о некоем военно-политическом объединении племен, призвавших Рюрика, называя это объединение «северной конфедерацией племен» – такое условное наименование было предложено В. Т. Пашуто и получило поддержку в исторической науке [349]349
  См.: Мельникова Е. А.Предпосылки возникновения и характер «северной конфедерации племен» // Восточная Европа в древности и средневековье. М., 1993. С. 53–55; Седов В. В.Конфедерация северно-русских племен в середине IX в. // Древнейшие государства Восточной Европы. 1998 г. М., 2000. С. 240–249.


[Закрыть]. Считается даже, что слова Новгородской первой летописи младшего извода о том, что словене, кривичи и меря (а также чудь) «кождо своим родом владяше», свидетельствуют об отсутствии этого объединения. Оно «было достигнуто в процессе восстания против притеснителей-варягов, обложивших всё местное население подушной данью. Победа над варягами вернула власть местному населению, которое стало „городы ставити“. Вряд ли Под последним действием нужно понимать сооружение неких значительных племенных центров. Речь здесь идет о создании укреплений в наиболее уязвимых для нападения врагов пунктах – предприятие более чем естественное после пережитых от варягов притеснений» [350]350
  Янин В. Л.О начале Новгорода. С. 207–208.


[Закрыть]. Изгнание варягов, вероятно, имело место в 850-х годах. Насколько можно говорить о некой племенной «конфедерации», неясно, но какое-то политическое объединение племен, безусловно, существовало. Ясно, что Рюрик должен был закрепиться в главных центрах этих племен, с чем связано известие о его братьях, севших в Изборске (племенной центр псковских кривичей) и Белоозере (племенной центр веси). Считать эти сообщения искусственными конструкциями летописца невозможно, поскольку эти центры не вполне соответствуют составу условной «конфедерации» племен. Кроме того, под контролем Рюрика оказались кривичский Полоцк, мерянский Ростов и даже Муром. Земли племени мурома в бассейне Оки, вероятно, были «пограничными» – здесь проходил как бы раздел сфер влияния. Мурома находилась во владениях Рюрика, а жившие южнее вятичи платили дань хазарам: «Характерно, что именно этот окский участок торгового пути, где сидели подвластные хазарам вятичи, аккумулирует значительную часть монетного серебра, поступавшего через Хазарию на север, в Верхнее Поволжье, Новгородскую землю и Скандинавию. Очевидно, что купцы русы должны были делиться частью своей прибыли с местным населением – вятичами, контролировавшими волоки, которые вели с верховьев Дона на Оку» [351]351
  Петрухин В. Я.«Русский каганат»… С. 139.


[Закрыть].

При перечислении городов, подвластных Рюрику, летописец мог исходить из современных ему реалий, но сами эти города весьма точно соответствуют упоминаемым в рассказе о призвании князей племенам. Вероятно, они продолжали иметь существенное политическое значение и в дальнейшем: показательно, что Владимир, при раздаче княжений своим сыновьям, старших из них направляет именно в эти центры: «И посади Вышеслава в Новегороде, а Изяслава Полотьске, а Святополка Турове, а Ярослава Ростове. Умершю же старейшему Вышеславу Новегороде, посадиша Ярослава Новегороде, а Бориса Ростове, а Глеба Муроме…» Среди названных городов только Туров не относится к владениям Рюрика. Выдвижение же младших сыновей Бориса и Глеба на более «престижные» столы соответствует отмеченному в летописи особому отношению к ним Владимира. Так, Владимир предстает в летописном повествовании как новый Рюрик – устроитель Русской земли, родоначальник нового, христианского периода ее истории.

Итак, под властью Рюрика находились как славянские племена – ильменские словене и кривичи, так и финно-угорские – меря, весь, мурома и, по-видимому, чудь. Уже говорилось о том, что упоминание чуди в составе племен, призвавших Рюрика, обычно считается позднейшей вставкой. И действительно, в рассказе Новгородской первой летописи чудь среди этих племен не названа. Казалось бы, отсутствие чуди в составе племенного объединения, обратившегося к варягам, подтверждается самой структурой летописного повествования: три племени призывают трех братьев, садящихся на княжение в трех городах [352]352
  См.: Шахматов А. А.Сказание о призвании варягов. СПб., 1904. C. 34–36.


[Закрыть]. Однако эта стройность лишь кажущаяся. В самом деле, если старший из братьев, Рюрик, становится князем в словенском Новгороде, а словене названы в перечне племен первыми, то ко вторым в этом перечислении кривичам отправляется не второй, а третий брат – Трувор. Меря же вообще не получает себе князя, поскольку второй брат, Синеус, «садится» на Белоозере, в земле веси. Поэтому реальная картина племенного объединения была, очевидно, более сложной. Считать упоминание чуди искусственной вставкой можно лишь тогда, когда удастся определить, почему летописцу понадобилось так выделить это племя и даже поставить его на первое место, как это сделано в «Повести временных лет». Возможно, и здесь мы имеем дело с уточнением летописцем первоначальной информации. Следует иметь также в виду и «расширительный» смысл имени «чудь» как общего названия финно-угорских народов, хотя в летописном рассказе, скорее всего, этот этноним в перечислении племен употреблен в более конкретном значении.

С Рюриком связывается порой и конкретный археологический памятник – курганный могильник в ладожском урочище Плакун, погребение в котором имеет скандинавские аналогии. Прежде могильник датировался IX веком, однако сейчас датировка уточнена и появление могильника относят к началу X века [353]353
  Михайлов К. А.Скандинавский могильник в урочище Плакун (заметки о хронологии и топографии) // Ладога и ее соседи в эпоху Средневековья. СПб., 2002. С. 63–68. См. также: Петрухин В. Я.Легенда о призвании варягов и Балтийский регион // Древняя Русь: Вопросы медиевистики. 2008. № 2 (32). С. 44.


[Закрыть], что, конечно, не позволяет сопоставить его со временем смерти князя.

Обратимся к братьям Рюрика, княжившим в Белоозере и Изборске. Известно, впрочем, о них только то, что оба они умерли через два года после призвания варягов, то есть в 864 году. В науке уже давно установилось мнение, что и Синеус, и Трувор – личности абсолютно мифические, искусственно связанные в летописи родством с Рюриком лишь благодаря легендарному и фольклорному мотиву о трех братьях-основателях. Соответственно имена братьев пытались интерпретировать или как эпитеты самого Рюрика, или как неправильно понятые летописцем фразы. Последняя точка зрения стала столь популярной, что вошла во все учебники по русской истории. Но так ли это на самом деле?

Имя «Рюрик» никаких сомнений в своей реальности не вызывает. Но если братья мифические, то каким образом возникли их имена, которые тоже должны быть, по идее, искусственно созданными? Еще академик А. А. Куник в 1840-х годах перевел эти имена следующим образом: Синеус – signjotr, то есть «победоносный», Трувор – thruwar,то есть «верный». То есть на самом деле это и не личные имена вовсе, а эпитеты «победоносного» и «верного» Рюрика, неправильно понятые летописцем (или источником его сведений). Были и другие объяснения, из которых самое известное: Синеус – sinehus, «свой род», а Трувор – thru varing, «верная дружина». Итак, Рюрик пришел на Русь со «своим родом» и «верной дружиной». Летописец же (или его информатор) не понял скандинавских словосочетаний и принял их за имена. Разрекламировал эту гипотезу академик Б. А. Рыбаков, после чего она стала общим местом во многих изданиях. «В летопись попал пересказ какого-то скандинавского сказания о деятельности Рюрика, а новгородец, плохо знавший шведский, принял традиционное окружение конунга за имена его братьев», – резюмировал ученый [354]354
  Рыбаков Б. А.Киевская Русь и русские княжества XII–XIII вв. С. 298. Вероятно, эта идея идет от Н. К. Рериха.


[Закрыть]. Возникло даже предположение, что летописец мог использовать некий скандинавский текст, написанный руническим алфавитом [355]355
  См.: Гринев Н.Я. Легенда о призвании варяжских князей (об источниках и редакциях в Новгородской первой летописи) // История и культура древнерусского города. М., 1989. С. 31–43.


[Закрыть]. Последнее допущение маловероятно, так как даже в самой Скандинавии нет относительно больших повествовательных текстов, написанных старшеруническим письмом – тем более не записывались рунами саги.