Текст книги "Яков Блюмкин: Ошибка резидента"
Автор книги: Евгений Матонин
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)
«„Живой“ – помер»
Первого ноября Блюмкину предъявили официальное обвинение в «оказании содействия антисоветской организации, организационных связях с руководителями ее, высланными за пределы СССР, в измене Советской власти и пролетарской революции».
Обвинение было тяжелым. Согласно Уголовному кодексу РСФСР в редакции 1926 года оно квалифицировалось по статье 58, пункт 4:
«Оказание каким бы то ни было способом помощи той части международной буржуазии, которая, не признавая равноправия коммунистической системы, приходящей на смену капиталистической системе, стремится к ее свержению, а равно находящимся под влиянием или непосредственно организованным этой буржуазией общественным группам и организациям в осуществлении враждебной против СССР деятельности, влечет за собой лишение свободы не ниже трех лет с конфискацией всего или части имущества, с повышением при особо отягчающих обстоятельствах вплоть до высшей меры социальной защиты – расстрела или объявления врагом трудящихся, с лишением гражданства союзной республики и, тем самым, гражданства СССР и изгнанием из пределов СССР навсегда, с конфискацией имущества».
И по статье 58, пункт 10:
«Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву, ослаблению советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений… а равно распространение, изготовление или хранение литературы того же содержания влекут за собою лишение свободы не ниже шести месяцев…»
В тот же день Блюмкин написал показания «О поведении в кругу литературных друзей». А на следующий изложил на десяти страницах последнюю в жизни автобиографию. Зачем и для кого – непонятно. Может быть, это была его последняя надежда. Вдруг «там» прочитают ее и все-таки осознают, какого человека им приходится судить.
«Мои колебания всегда шли справа налево, всегда в пределах советского максимализма, – уверял он. – Они никогда не шли направо. На фоне моей жизни это показательно.
Имею 4 огнестрельных и два холодных ранения.
Имею три боевые награды[68]68
По сведениям сотрудников Российского государственного военного архива, никаких данных о наградах Я. Г. Блюмкина в фондах архива не обнаружено.
[Закрыть]. Состою почетным курсантом Тифлисской Окружной Пограничной школы ОГПУ и почетным красноармейцем 8-го полка Войск ОГПУ (в Тифлисе)».
Он вздохнул и отложил перо. Автобиография была закончена. Впрочем, нет. Он снова обмакнул перо в чернила и дописал внизу: «2 ноября 1929 года». Вот теперь всё.
Третьего ноября дело по обвинению Якова Блюмкина рассматривалось на судебном заседании коллегии ОГПУ. К обычному судебному процессу оно, конечно, не имело никакого отношения. Неизвестно даже, присутствовал ли на этом заседании сам обвиняемый. Во всяком случае, никаких следов этого в его деле нет. А есть только выписка из протокола заседания.
«Слушали: дело № 86441 по обвинению гр. Блюмкина Якова Григорьевича по 58/10 и 58/4 ст. УК. Дело рассматривалось в порядке постановления През. ЦИК СССР от 9/6 27 г.
Постановили: за повторную измену делу Пролетарской революции и Советской Власти и за измену революц. чекистской армии Блюмкина Якова Григорьевича РАССТРЕЛЯТЬ. Дело сдать в архив…»
Впрочем, при голосовании мнения членов коллегии ОГПУ разделились. За расстрел высказались Ягода, Агранов, Паукер, Молчанов и др. Против – Трилиссер, Артузов, Берзин. Многое, наверное, мог бы определить голос председателя ОГПУ Менжинского, но он на заседании отсутствовал. Официальная причина – был болен. Возможно, что и так.
Приговор коллегии ОГПУ не был окончательным. Его предстояло утвердить еще в Политбюро. 5 ноября Политбюро приняло соответствующее постановление. Оно так и называлось – «О Блюмкине». В нем – три пункта.
«а) Поставить на вид ОГПУ, что оно не сумело в свое время открыть и ликвидировать изменческую антисоветскую работу Блюмкина.
б) Блюмкина расстрелять.
в) Поручить ОГПУ установить точно характер поведения Горской».
С Горской, впрочем, всё обошлось благополучно. А Блюмкина расстреляли.
* * *
В февральско-мартовском номере «Бюллетеня оппозиции» Троцкого за 1930 год было напечатано письмо из СССР под заголовком «Как и за что Сталин расстрелял Блюмкина?». Автор – сторонник Троцкого – подписался анонимно: «Ваш Н.». Он рассказал, что по официальной версии «Блюмкин „покаялся“, явился в ГПУ и сдал привезенное письмо т. Троцкого. Мало того: он сам будто бы требовал, чтоб его расстреляли (буквально!). После этого Сталин решил „уважить“ его просьбу и приказал Менжинскому и Ягоде расстрелять Блюмкина».
Анонимный корреспондент «Бюллетеня…» отмечал, что «лживость» этой версии «бьет в глаза»: «Если б т. Блюмкин „покаялся“, то ГПУ, конечно, не торопилось бы удовлетворить „просьбу“ Блюмкина о расстреле его, а использовало бы его самого для совсем других целей: ведь случай был совсем исключительный. Нет никакого сомнения, что такая попытка была действительно сделана со стороны ГПУ и натолкнулась на сопротивление Блюмкина. Тогда Сталин приказал расстрелять его». А когда «по партии пошел тревожный шепот», была запущена версия о его «покаянии».
На первый взгляд автор письма рассуждает логично, хотя, как мы знаем из показаний самого Блюмкина, он действительно во многом покаялся. Однако Блюмкина и правда расстреляли подозрительно поспешно – прямо накануне октябрьских праздников. Еще тогда, в 1929 году, среди рядовых коммунистов ходили «разговоры вполголоса»: а за что же все-таки его расстреляли? Только за то, что он встретился с Троцким?.. Что-то здесь не так.
Слухи о том, что якобы на самом деле было причиной казни Блюмкина, стали появляться уже через несколько месяцев после нее. Некоторые вопросы остаются и сегодня.
Самый странный момент в эпизоде ареста Блюмкина – это его чемодан, набитый долларами и рублями. В доступных нам материалах дела не разъясняется, откуда он взялся и куда потом делся. О чемодане вообще говорится только в доносе Левина, а Блюмкин в своей «исповеди» о нем почему-то не упомянул. По идее, чекисты должны были составить протокол обыска Блюмкина и опись обнаруженных у него вещей и уж точно пересчитать найденные в чемодане деньги. Но в известных нам документах ничего этого нет.
Может быть, об этих таинственных деньгах «письменно» не упоминалось по обоюдной договоренности Блюмкина и Агранова?
Финансовая тема то и дело всплывала в разговорах Троцкого, Блюмкина и других оппозиционеров летом – осенью 1929 года. Троцкий, как помним, говорил, что ему нужно как минимум пять миллионов рублей для организации сети своих сторонников в СССР, а Блюмкин Пломперу предлагал устроить «экс» какого-нибудь банка или организовать растрату с помощью «советского служащего», близкого оппозиции. Судя по всему, все эти разговоры потом расценили как ничего не значащий, хотя и опасный «треп» Блюмкина.
А если все это было не так? Если Блюмкин сумел осуществить свою идею и кто-то из симпатизирующих оппозиции «советских служащих» действительно организовал растрату в пользу Троцкого?
Вполне вероятно, что «чемодан денег» Блюмкин мог получить на своей работе – в ОГПУ. Для чего? Хотя бы для дальнейшей работы своей резидентуры и ее «крыши» – коммерческой конторы в Константинополе. Но выдать деньги ему могли лишь с согласия руководства Лубянки. Получалась несколько двусмысленная ситуация: Блюмкин уже под подозрением, а с разрешения начальства (Менжинского, Ягоды и Трилиссера) ему выдают большую сумму денег.
Если бы эта история всплыла, то у товарища Сталина наверняка возник бы вопрос: а знали ли товарищи чекисты, что провокатор Блюмкин собирается бежать к Троцкому с деньгами, которые они же ему и выдали? А если не знали, то почему не предусмотрели? А может быть, как раз потому и выдали, чтобы наладить тайную связь с Троцким?
Оправдываться за деньги перед Сталиным пришлось бы всему руководству ОГПУ. И вполне возможно, что Агранов или Трилиссер могли уговорить Блюмкина не упоминать об этой истории в показаниях, а взамен обещали «похлопотать» за него. Блюмкин на это купился.
Правда, это все равно не спасло ни Трилиссера, ни Ягоду. Менжинскому повезло больше – он умер сам в мае 1934 года.
Существует и еще одна, более эксцентричная версия «истинных причин расстрела Блюмкина». Юлий Лабас, со ссылкой на мать, Раису Идельсон, пересказывает разговоры Блюмкина на квартире у Фалька накануне ареста:
«Войдя, Блюмкин сбивчиво рассказал о том, что привез какие-то троцкистские инструкции: обращение к оппозиции и что некий майор Штейн, подчиненный командарма Тухачевского, роясь в архивах царской охранки, наткнулся на очень странную бумагу. Некто из членов ЦК большевистской партии настрочил в полицию донос на другого члена ЦК, депутата Думы и в то же время провокатора Малиновского. Что-де тот фактически занимается антигосударственной деятельностью и плохо справляется со своими прямыми (провокаторскими?!) обязанностями. Автором доноса в охранку (подпись, если не ошибаюсь, „Фикус“), по всем признакам, был не кто иной, как сам Коба, он же Иосиф Виссарионович Джугашвили!
Блюмкин все сгоряча выболтал дружку – Карлу Радеку (поляки его звали Карл Крадек, по-польски „Карл-вор“) и собрался было по своим бумагам разведчика тотчас улететь на аэроплане обратно в Турцию, чтобы там передать фотокопию находки Льву Давидовичу Троцкому, пребывавшему тогда то ли в Стамбуле, то ли на Принцевых островах. „Если доверенные мне документы попадут к Троцкому, здесь власть перевернется!“ Радек, однако, немедленно заложил Блюмкина, и теперь все пропало…»
Версии о существовавших папках с компроматом на Сталина ходят уже давно. Американский журналист Роман Бракман, к примеру, считает, что эту папку Блюмкину передал один из сотрудников Дзержинского, нашедший ее в кабинете «железного Феликса» после его смерти. А к Дзержинскому она якобы попала после разбора царских архивов. В своей книге «Секретная папка Иосифа Сталина. Скрытая жизнь» (М., 2004) Бракман пытается обосновать гипотезу, будто репрессии в СССР были связаны с этой папкой – Сталин якобы стремился скрыть следы своего предательства, уничтожая документы и людей, которые могли знать о компромате на него, и Блюмкин был среди них.
Такая вот история. Серьезно анализировать ее не имеет смысла. На тему предполагаемого сотрудничества Сталина с охранкой написано немало работ, но большинство историков сходятся во мнении, что никаких серьезных подтверждений этой версии нет.
* * *
Говорят, что когда Блюмкину объявили о приговоре, он лишь спросил: «А о том, что меня сегодня расстреляют, будет завтра опубликовано в „Правде“ или в „Известиях“?»
Если бы попавшие на «тот свет» люди могли видеть, что происходит после них на Земле, Блюмкин наверняка был бы недоволен. О его расстреле советская печать не сказала ни слова. Зато 7 ноября 1929 года, в день двенадцатилетия Октябрьской революции, в «Правде» появилась статья товарища Сталина «Год великого перелома: к XII годовщине Октября». Сталин провозгласил окончательный отказ от политики нэпа и обозначил «новый курс» – ускоренной индустриализации в промышленности и коллективизации в сельском хозяйстве.
Впрочем, Надежда Мандельштам вспоминала, что они с Осипом узнали о расстреле Блюмкина в Армении – «на всех столбах и стенах расклеили эту весть… Вернулись в гостиницу потрясенные, убитые, больные… Этого… вынести не могли». Но это – единственное свидетельство того, что о казни Блюмкина сообщили публично – хотя бы в виде листовок. В Москве эту новость сообщили только сотрудникам ОГПУ.
Пятого ноября ОГПУ издало приказ, в котором говорилось, что в сложное для Советской республики время Блюмкин «позорно изменил пролетарской революции, ленинской партии и всей революционно-пролетарской чекистской армии, причем изменил повторно». В первый раз его измена заключалась в том, что он участвовал в убийстве Мирбаха «с целью втянуть Республику Советов в новую войну с германским империализмом».
В приказе говорилось, что ОГПУ «никогда еще не имело в рядах стальной чекистской когорты такого неслыханного предательства и измены, тем более подлой, что она носит повторный характер». Далее отмечалось, что Блюмкин приговорен к расстрелу и приговор приведен в исполнение.
Троцкий в своем «Бюллетене оппозиции» писал, что «только узкие партийные круги знают о расправе Сталина над Блюмкиным» и что «из этих кругов систематически распространяются слухи о том, будто Блюмкин покончил жизнь самоубийством. Таким образом, Сталин не смеет до сих пор признать открыто, что расстрелял „контрреволюционера“ Блюмкина…».
Троцкий преувеличивал – особых слухов о «самоубийстве» Блюмкина не было, а вот слухи о его расстреле по Москве распространились быстро:
«В Константинополе я получил извещение, что Блюмкин расстрелян… Весть пришла в таком виде: „‘Живой’ – помер“, а вслед за тем пришли и подробности», – писал Георгий Агабеков. Это произошло уже в декабре.
«Казус Блюмкина» привел к заметным перестановкам в руководстве ОГПУ. Люди, которые работали с «провокатором» или, тем более, поддерживали его, были переведены на другие места службы. Трилиссер стал заместителем наркома Рабоче-крестьянской инспекции, куратор Блюмкина Сергей Вележев, он же «Жан» – начальником Главного управления пограничной охраны и войск ОГПУ. Специальная комиссия долго работала в Иностранном отделе.
После того как Блюмкин написал письма сотрудникам своей резидентуры с указаниями поскорее выехать в Москву, и Николай Шин, и Ирина Великанова были нелегально переправлены в СССР. Ирина оказалась в Москве, когда Блюмкина уже не было в живых. 14 ноября 1929 года ее допросил следователь ОГПУ, и ей пришлось рассказывать о том, как она познакомилась с Блюмкиным и как с его помощью поступила на службу в Иностранный отдел.
После ареста Блюмкина под подозрением оказались также супруги Штивельман («Прыгун» и «Двойка»), которые находились на нелегальной работе в Бейруте. Они держали комиссионную контору на улице Арембо и осуществляли связь между палестинской агентурой и советской разведкой в Константинополе. На всякий случай их тоже отозвали в Москву. Этим занимался Агабеков, который признавался, что сделано это «ради осторожности».
Таким образом, арест Блюмкина привел к тому, что все усилия, затраченные на создание советской разведывательной сети на Ближнем Востоке, пропали зря. Резидентура «Живого» (Блюмкина) перестала существовать, следы Шина, Великановой и супругов Штивельман теряются.
Георгий Агабеков проработал резидентом в Константинополе недолго. В 1930 году он бежал во Францию и потом, говорят, всегда опасался, что его постигнет судьба Блюмкина. В конце концов это и произошло. По одной из версий, Агабекова «ликвидировали» где-то в районе франко-испанской границы, а его тело так и не обнаружили.
Расстрел Блюмкина произвел на рядовых чекистов и коммунистов тягостное впечатление. Это был, наверное, один из самых первых случаев, когда члена партии, разведчика, чекиста и, в общем-то, несмотря на его ошибки, заслуженного перед революцией человека расстреляли. Многим этот расстрел тогда показался предвестником наступающих суровых времен. Когда, как сказал перед казнью Дантон, «революция начнет пожирать своих детей».
Троцкий узнал о расстреле Блюмкина в начале 1930 года из сообщения выходящей в Париже русской эмигрантской газеты «Последние новости». Свои соображения об этом он высказал в «Бюллетене оппозиции»: «Такой факт мог иметь место только потому, что ГПУ стало чисто личным органом Сталина (выделено Троцким. – Е. М.) – <…> Помимо исключения из партии, лишения работы, обречения семьи на голод, заключения в тюрьму, высылок и ссылок Сталин пытается запугать оппозицию последним остающимся в его руках средством – расстрелом».
В 1936 году, анализируя первые показательные процессы в Москве, на которых к смертной казни были приговорены Зиновьев, Каменев и другие, Троцкий писал: «Не будем себе поэтому делать никаких иллюзий: самые острые блюда еще впереди!» И ведь угадал. Погибли и Петерс, и Лацис, и Трилиссер, и Ягода, и Агранов, и Бокий, и многие другие чекисты. Погибли и дожившие до этого времени товарищи Блюмкина по партии левых эсеров, и лидеры бывших оппозиций в партии – и те, кто покаялся, и те, кто нет.
Но одним из первых среди энтузиастов революции «беспощадная машина большого террора» сожрала Блюмкина. Его личная трагедия, как и трагедия других, погибших в ее недрах «пламенных революционеров» заключалась в том, что они сами искренне и сознательно создавали эту «машину» и ничего не имели против, когда она пожирала их «политических врагов», и, разумеется, никто из них не ожидал, что сам когда-нибудь окажется в ее жерновах…
Что же, «Welcome То The Machine!» – «Добро пожаловать в машину!» – как споет через сорок с лишним лет группа Pink Floyd.
* * *
На обложке личного дела № 46 сотрудника ОГПУ Блюмкина Я. Г. имеется надпись: «Провокатор. Расстрелян 3 ноября 1929 г. на основании постановления коллегии ОГПУ». И здесь загадка – вряд ли приговор могли привести в исполнение до его утверждения в Политбюро, а это, как помним, произошло 5 ноября. Или же его расстрел провели задним числом? Вполне возможно.
К примеру, весьма информированный знакомый «неустрашимого террориста» – коминтерновец Виктор Серж утверждал, что после вынесения приговора Блюмкин потребовал и сумел добиться двухнедельной отсрочки исполнения приговора – в это время он писал мемуары.
Похоже, Серж все-таки заблуждался. «Мемуары», то есть свои пространные показания и автобиографию, Блюмкин, как видно из его дела, написал до приговора. Возможно, конечно, что потом он написал еще что-то. Но что и где это находится сейчас?
О последних минутах Якова Блюмкина сохранились рассказы, правдивость которых уже не установить.
Вскоре после того, как Блюмкину объявили смертный приговор, в камеру вошли надзиратели и повели его в подвал. Перед тем как прозвучал залп, он успел прокричать: «Да здравствует революция!», по другим рассказам: «Стреляйте, ребята, в мировую революцию! Да здравствует Троцкий!» А затем хриплым голосом запел:
Вставай, проклятьем заклейменный
Весь мир голодных и рабов!
Яков Агранов потом рассказывал Анатолию Мариенгофу, что «бесстрашный террорист» и умер «под пение, вернее, хрипение „Интернационала“».
Он даже первый куплет допеть не успел.
* * *
За прошедшие девяносто с лишним лет Денежный переулок в Москве сильно изменился. Сначала его переименовали в улицу Веснина, потом, уже в 1990-х, вернули прежнее название. У особняка бывшей германской миссии, ныне – посольства Италии, теперь стоят дорогие автомобили, в доме, где жили Блюмкин и Луначарский, – фитнес-клуб, тут же рестораны, кафе… Но вечером, когда Денежный затихает, кажется, будто тени обитателей этих мест и героев того времени по-прежнему бродят где-то поблизости.
Говорят, что писатель Валентин Катаев в 1920-е годы тоже встречался с Блюмкиным где-то в этих местах. И Блюмкин, питавший слабость к литературе, человек весьма тщеславный, якобы попросил Катаева когда-нибудь написать и о нем – если получится, конечно. У Катаева получилось.
В 1979 году, ровно через 50 лет после расстрела Блюмкина, в журнале «Новый мир» вышла катаевская повесть «Уже написан Вертер», в которой Яков Блюмкин был выведен в образе чекиста Наума Бесстрашного, утверждавшего с другими комиссарами в кожанках и с маузерами на боку царство всеобщей справедливости на чужой и своей крови.
Катаев назвал повесть словами из стихотворения Бориса Пастернака и завершил ее строками того же поэта:
Наверно, вы не дрогнете,
Сметая человека.
Что ж, мученики догмата,
Вы тоже – жертвы века.
Возможно, это самый точный эпиграф ко всей короткой жизни Якова Григорьевича Блюмкина с его захватывающими и трагическими «приключениями», да и ко всей той эпохе.
ИЛЛЮСТРАЦИИ
Обложка «Книги родившихся евреев 1900 г.» Одесского городского раввината. Государственный архив Одесской области. Публикуется впервые
Выписка из «Книги родившихся евреев…» о рождении 27 февраля 1900 года сына Якова у Гирша Самойловича и Хаи Блюмкиных. Государственный архив Одесской области. Публикуется впервые
Вид Александровского проспекта с птичьего полета. Одесса. Начало XX в. Открытка
Один из первых трамваев в Одессе. Вид на Строгановский мост. Одесса. Начало XX в. Открытка
Здание Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) в 1918 году. Москва, Большая Лубянка, 11
Такой «Кольт-Браунинг М1911» (США) был выдан сотруднику ВЧК Якову Блюмкину 1 июня 1918 года
Левые эсеры – участники событий 6 июля 1918 года в Москве
Мария Спиридонова
Прош Прошьян
Борис Камков – член ЦК партии левых эсеров
Дмитрий Попов – командир Боевого отряда ВЧК
Яков Блюмкин. Около 1918 г.
Николай Андреев – участник убийства Вильгельма фон Мирбаха 6 июля 1918 года
Посол Германии в Советской России Вильгельм фон Мирбах
Здание, где в 1918 году располагалось посольство Германии. Москва, Денежный переулок, 5. В настоящее время – посольство Италии
Открытие V Всероссийского съезда Советов рабочих, крестьянских, красноармейских и казачьих депутатов. Москва, Большой театр. 4 июля 1918 г.
Владимир Ленин и его сестра Мария Ульянова спешат на заседание V Всероссийского съезда Советов. Москва. Июль 1918 г.
Латышские стрелки вокруг Большого театра, где идет V Всероссийский съезд Советов. Москва. 6–7 июля 1918 г.
Феликс Дзержинский и Иосиф Сталин. 1920-е гг.
Поэты-имажинисты, с кем приятельствовал Яков Блюмкин. Сидят: Вадим Шершеневич и Сергей Есенин; стоят: Фанни Шерешевская (знакомая Есенина), Анатолий Мариенгоф, Иван Грузинов. 1919 г.
Поэт Александр (Сандро) Кусиков, друг Я. Блюмкина
Николай Гумилёв
Афиша «Вечера лирики имажинизма» в кафе «Стойло Пегаса». Москва. 1920 г.
Павло Скоропадский, гетман Украины (29 апреля – 14 декабря 1918 года), принимает генерал-фельдмаршала Германа фон Эйхгорна, главнокомандующего германскими войсками на Украине. Киев. 1918 г.
Немецкие войска в Киеве. 1918 г.
Бойцы и командиры «Персидской Красной Армии». Персия. 1920 г.
Мирза Кучек-хан – персидский революционер, лидер антишахского восстания, первый руководитель «Гилянской Советской Республики». Персия
Григорий Зиновьев (в центре), председатель Исполкома Коминтерна, выступает в Баку во время работы Первого съезда народов Востока. Сентябрь 1920 г.
Лев Троцкий (на переднем плане), нарком по военным и морским делам, председатель Реввоенсовета Республики, принимает парад частей Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА). Москва, Красная площадь. Начало 1920-х гг.
Наркомвоенмор Троцкий (сидит в центре) среди сотрудников своего секретариата; первый слева во втором ряду Яков Блюмкин (предположительно). Фото в тексте статьи «День Троцкого» Я. Сущевского (псевдоним Блюмкина). Журнал «Огонек», 1 апреля 1923 г.
«Лев Троцкий». Портрет работы Ю. Анненкова. 1923 г.
Яков Блюмкин. Около 1925 г.
Яков Блюмкин – сотрудник Иностранного отдела ОГПУ. Вторая половина 1920-х гг.
Татьяна Файнерман, жена Я. Блюмкина. Предположительно, вместе с ней был снят Блюмкин, позже вырезанный из фото. Начало 1920-х гг. РГАЛИ
Дом, в котором поселился Яков Блюмкин в 1925 году. Москва, Денежный переулок, 9/5
Нарком просвещения Анатолий Луначарский и его жена актриса Наталья Розенель, соседи Я. Блюмкина по дому в Денежном переулке
Наталья Сац, племянница жены А. Луначарского, в будущем народная артистка СССР. 1920-е гг.
Нина Сац – ее младшая сестра, погибшая якобы от руки Я. Блюмкина. 1920-е гг.
Личное дело сотрудника Наркомторга СССР Якова Блюмкина. РГАЭ. Публикуется впервые
Вячеслав Менжинский, председатель ОГПУ с 1926 года
Глеб Бокий, начальник Специального отдела ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД
Михаил Трилиссер, начальник Иностранного отдела ОГПУ, с 1926 года – заместитель председателя ОГПУ
Генрих Ягода, начальник Особого отдела ОГПУ в 1922–1929 годах
Яков Агранов, начальник Секретного отдела ОГПУ в 1923–1929 годах
Барон Роман Унгерн фон Штернберг, командующий белыми войсками в Забайкалье и Монголии во время Гражданской войны. 1921 г.
Прием монгольской делегации в Москве: в монгольском национальном костюме нарком иностранных дел Георгий Чичерин
Советские инструкторы в Монголии. Начало 1920-х гг.
Художник Николай Рерих, организатор Центрально-Азиатской экспедиции в 1923–1928 годах. Индия
Фото из общего паспорта членов экспедиции Н. Рериха. Верхний ряд: Юрий Рерих, Елена Рерих, Николай Рерих; нижний ряд: лама Рамзана Кошаль и лама Лобзанг (?). По одной из версий, под видом ламы Кошаля в экспедиции участвовал Я. Блюмкин. 1926 г.
Члены «левой оппозиции» в ВКП(б). В центре сидит Лев Троцкий
«Иудушка Троцкий» Карикатура работы В. Дени. 1926 г.
Пароход «Ильич», на котором Льва Троцкого выслали из СССР в Турцию
Улица Гран Пера в Константинополе. 1920-е гг. Открытка
Лев Троцкий с сыном Львом Седовым
Вилла на острове Принкипо (близ Константинополя), где жил высланный Лев Троцкий. Турция
Город Яффа, в котором работал советский разведчик-нелегал Я. Блюмкин. Палестина. 1920-е гг.
Евреи-репатрианты прибывают в Палестину. Начало 1920-х гг.
Чекист Георгий Агабеков, сменивший Я. Блюмкина на посту главы резидентуры ОГПУ в Константинополе в 1929 году
Дом, где жил художник Р. Фальк: в его квартиру накануне ареста явился Блюмкин с чемоданом долларов. Москва, улица Мясницкая, 21
Елизавета Розенцвейг-Горская-Зарубина, сотрудница ОГПУ, последняя любовь Якова Блюмкина
Супруги-разведчики Елизавета и Василий Зарубины. 1939 г.
Кадры из фильма «Шестое июля» (режиссер Ю. Карасик, сценарий М. Шатрова): в роли Я. Блюмкина (вверху крайний слева) – В. Шалевич; в роли германского посла фон Мирбаха (внизу крайний справа) – Н. Волков. 1968 г.
Яков Блюмкин после ареста во внутренней тюрьме ОГПУ на Лубянке. Москва. Октябрь 1929 г.
