Текст книги "Сочинения в двенадцати томах. Том 1"

Автор книги: Евгений Тарле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 65 страниц)

Второе чтение было назначено на следующий день, 3 февраля в четверг. Сильное и смешанное впечатление произвело в Англии известие о заседании 31 января – 2 февраля и о том, что случилось в конце его. Не в английских нравах нарушать законы и обычаи, а поступок спикера был именно нарушением парламентских традиций. Правда, благодаря этому была сломлена обструкция Парнеля, билль, наконец, мог быть пущен на голоса, но все-таки победа весьма многим казалась купленной слишком дорогой ценой. Что касается до Ирландии, по телеграфу узнавшей о происшедшем, то здесь Парнель окончательно превратился в национального героя, а в выходке спикера видели оправдание всяких насилий со стороны фениев и доказательство, что кабинет сам толкает людей на преступления, не давая им пользоваться легальными средствами борьбы. Министерство, со своей стороны, решило не щадить врагов, и вот 3 февраля, как раз за немного времени до начала парламентского заседания, Парнель получил известие, что Михаил Девитт, инициатор земельной лиги, арестован в Ирландии за преступные речи. После обеда (3 февраля) началось заседание и билль Форстера должен был пройти через второе чтение.

Но раньше, чем приступили к законопроекту, Парнель спросил у сэра Вильяма Гаркура [57]57
  Annual register 1881, p. 1, стр. 54.


[Закрыть], правда ли, что Девитт арестован. Сэр Гаркур ответил, что это правда, и прибавил, что Девитт как бывший каторжник освобожден условно и теперь он нарушил условия, на которых был выпущен [58]58
  Там же: His conduct was not compatible with the ticket of leave of which he was a holder etc.


[Закрыть].

Вслед за тем слово было предоставлено премьеру. Гладстон только что начал речь, как вдруг встал Диллон, один из парнелитов, и принялся, со своей стороны, что-то говорить в одно время с Гладстоном. Поднялся страшный шум [59]59
  Parliamentary debates, vol. 258, стр. 67–68.


[Закрыть]; палата увидела, что Парнель выдумал нечто совсем новое в ответ на вчерашнее coup d’état. Спикер громко прокричал Диллону, что теперь слово принадлежит Гладстону. Но Диллон отказался сесть на место и продолжал стоять, скрестив руки и крича во весь голос: «Я имею право говорить!» Наступило полное смятение. Раздались крики: «Вон его, прогнать его!» Спикер объявил: «Мистер Диллон, я вас удаляю за неповиновение мне». Затем, согласно с законом, вопрос об удалении Диллона был поставлен на баллотировку, и большинством 395 голосов против 35 было решено предложить Диллону удалиться до конца заседания. Но Диллон при аплодисментах парнелитов заявил, что он «почтительнейше отказывается удалиться». Тогда спикер велел приставу вывести Диллона силой [60]60
  Там же, стр. 68.


[Закрыть]. Пристав подошел к Диллону, положил руку на его плечо и предложил идти с ним. Диллон отказался, и пристав должен был позвать 5 сторожей, чтобы вытащить Диллона в переднюю. Когда служители явились, Диллон, наконец, ушел.

Как только Диллон вышел, встал другой парнелит, Сюлливан (известный автор «Новой Ирландии»), и в самых резких выражениях протестовал против изгнания Диллона. Спикер оправдывался. Сюлливан нападал [61]61
  Там же, стр. 69–70.


[Закрыть], сравнивал гладстоновский режим с режимом Империи Наполеона III [62]62
  Там же, стр. 71: I say on my own responsability, that we have become a more parody of third (?) Empire.


[Закрыть], и довольно много времени прошло, пока, наконец, Гладстон получил возможность говорить. Но только что он произнес одну фразу, как встал Парнель и с обычной своей невозмутимостью сказал спикеру: «Я прошу поставить на баллотировку предложение не слушать дальше этого почтенного джентльмена» [63]63
  Там же, стр. 72.


[Закрыть]. При этом он указал на стоявшего Гладстона. На секунду палата остолбенела, но потом раздались яростные крики: «Вон Парнеля! Вон Парнеля!» Шум и смятение продолжались очень долго. Парнель все время стоял и скучающим взором обводил палату. Как только начало воцаряться некоторое спокойствие, спикер провозгласил: «Слово принадлежит г. Гладстону». Тогда Парнель снова заявил: «Я настаиваю на том, чтобы мое предложение было пущено на голоса».

Спикер возразил, что он принужден будет удалить Парнеля, если тот не перестанет мешать Гладстону. Спикеру пришлось еще немного препираться с одним парнелитом (О’Доннохом), и, наконец, он опять-таки объявил, что слово за Гладстоном. Гладстон начал: «Я хочу после тяжелых сцен, бывших только что, продолжать свою мысль, прерванную вначале. Долг, который на мне лежит, весьма важен…» Но тут опять встала громадная фигура Парнеля, и Гладстон умолк. «Я предлагаю не слушать дальше г. первого министра». Теперь уже спикер без дальнейших околичностей предложил палате на голосование вопрос об удалении Парнеля. Громадным большинством голосов было решено удалить Парнеля до конца заседания. Парнель отказался, позвали пристава, тот взял его за плечо, и тогда Парнель ушел [64]64
  Там же, стр. 78.


[Закрыть].

Тут всем стало ясно, что выдумал Парнель в ответ на прекращение спикером дебатов 2 февраля: для того чтобы выгнать из залы депутата, нужно предупреждение, голосование, подсчет голосов, да еще призыв пристава, если изгоняемый не хочет добром уйти; вся эта процедура может занять около получаса (а с прениями и больше). Если всех парнелитов 30 человек, то вот уже на 15 часов заседание оттягивается, и это, если совсем не пытаться говорить, а с произнесением речей можно занять и 20 и 25 часов. Действительно, как только после ухода Парнеля Гладстон начал говорить, та же история повторилась последовательно со всеми парнелитами, бывшими на заседании. Все они предлагали не слушать премьера и все они были выведены [65]65
  Там же, стр. 71–80.


[Закрыть]. Вслед за тем билль об усмирении прошел во втором чтении.

Министерство решило изменить старые парламентские порядки так, чтобы сделать обструкцию невозможной. Новых правил было выработано 17 [66]66
  Annual register 1881, p. 1, стр. 50.


[Закрыть]; главное нововведение заключалось в том, что спикер получил право собственной властью прервать оратора и немедленно поставить вопрос на баллотировку. Порядок удаления из палаты также значительно упрощался. При таких условиях обструкция, по крайней мере вполне откровенная, становилась весьма трудной, если не совершенно невозможной. Билль об усмирении был принят к в третьем чтении, прошел в палате лордов и 2 марта 1881 г. был подписан королевой.

Но Гладстон не был бы тем Гладстоном, которого знает история, если бы он думал, что биллем об усмирении можно в самом деле успокоить Ирландию. Он твердо решил тотчас же поднять аграрный вопрос, и 7 апреля (через месяц после того, как билль об усмирении вошел в силу) министерство внесло в палату проект об урегулировании отношений между фермерами и лендлордами [67]67
  Land law Ireland bill. Parliamentary debates, vol. 260, стр. 890–939.


[Закрыть]. Билль предлагал учредить специальные земельные суды, которые бы устанавливали справедливый размер арендной платы в том случае, если лендлорд и фермер не приходят к соглашению. Другие пункты билля ограничивали право лендлорда по усмотрению прогонять арендатора с земли и строго определяли права и обязанности обеих сторон. Фермер получал право продавать свой участок на весь арендный срок, если найдет это выгодным [68]68
  The Irish law, p. 1. Ordinary conditions of tenancies, § 1.


[Закрыть].

В общем билль превосходил самые смелые чаяния ирландской партии 70-х годов, времен Исаака Бьюта. Но Парнель сумел так повысить требования и идеалы ирландцев, что теперь, в 1881 г., законопроект Гладстона рассматривался довольно холодно. Вождь ирландской партии обрушился на земельный билль с такой силой, что привел в недоумение даже многих своих приверженцев. Но главный принцип его практической политики заключался в том, чтобы становиться требовательнее по мере уступчивости врага. Парнель желал перехода ирландской земли в руки ирландцев и не захотел решительно ни на чем другом мириться. Земельная лига требовала, чтобы в арендной плате заключалось и погашение стоимости арендуемого участка, так чтобы в 30 лет земля была выкуплена; Гладстон этого в свой билль не внес, и Парнель счел себя вправо назвать проект Гладстона «жалкой хитростью» и «половинчатым лекарством» [69]69
  Annual register 1881, p. 1, стр. 99: Miserable dole, a half remedy.


[Закрыть]. Он требовал от ирландцев, чтобы они воздержались от голосования, 35 человек (30 парнелитов и 5 ирландцев, до сих пор не примыкавших) последовали его совету, остальные голосовали за проект. Билль был принят пройдя через палату лордов беспрепятственно, стал законом… Королева подписала земельный билль 22 августа, а 27-го числа того же месяца окончилась эта сессия.

С января до августа Парнель держал в напряжении палату общин, и в то время, как члены ее готовились отдыхать, сам он тотчас же уехал для агитации в Ирландию.

6

Задача, стоявшая перед Парнелем во второй половине 1881 г., была довольно сложна. Земельный билль Гладстона произвел на фермеров и на некоторые другие слои ирландского народа впечатление самое отрадное. Парнель, глубочайшим образом не доверяя никакому английскому правительству, был склонен думать, что кабинет сделал эту уступку из страха перед парламентской обструкцией, а еще более перед аграрными преступлениями и перед деятельностью фениев. Он опасался, что если Ирландия успокоится окончательно, тогда на какое бы то ни было движение законодательства в ее пользу нечего и рассчитывать. Война и военные отношения, запугивание врага и постоянная готовность к битве – вот что нужно было ирландцам, по мнению их вождя. Но, с другой стороны, когда слишком ярые его адепты предлагали пропагандировать между фермерами ту мысль [70]70
  См. воспоминания О’Коннора (цит. соч., стр. 234).


[Закрыть], что нужно воздерживаться от всяких дел с вновь учрежденными посредническими судами [71]71
  Между лендлордами и фермерами.


[Закрыть], Парнель объявил, что это было бы непрактично: пусть фермеры все-таки пользуются тем, что сделал для них Гладстон, лишь бы только они не забывали, что все это «жалкие хитрости» кабинета и что главная цель впереди. Основанная в 1881 г. по настоянию Парнеля газета «лиги» ревностно распространяла; эти мысли. Разъезды его по стране начались при шумных овациях в начале сентября. 15 сентября собрался огромный митинг в Дублине; на митинге присутствовало 1700 депутатов от членов «земельной лиги», живущих в разных частях Ирландии [72]72
  См. превосходный стенографический отчет о митинге в Times, 1881, 16 September, стр. 8. статья «The national convention» (помечена 15 сентября, не подписана).


[Закрыть]; председательствовал Парнель. Он произнес длинную речь, в которой убеждал присутствующих не верить добрым намерениям министерства и ни на минуту не допускать мысли, что ирландское население может удовлетвориться земельным биллем. Мало того, что билль не разрешает аграрного вопроса; по мнению Парнеля, правительство с умыслом не хочет его разрешить, потому что, если классовая борьба в Ирландии утихнет, тогда все жители острова, и лендлорды, и фермеры, соединенными силами будут требовать гомруля, а этого Англия и боится больше всего. «Пока аграрный вопрос будет открыт, – сказал оратор, – он постоянно будет представлять источник недовольства и раздора между классами [73]73
  As long as his land question is left open, it will prove a continuous source of discontent and of strife between classes in this country etc. (там же, стр. 8, в конце 1-го столбца).


[Закрыть], и у меня нет ни малейшего сомнения, что английское правительство, предлагая земельный акт, который оставляет вопрос открытым, который ничего не упорядочивает, который наперед делает необходимым периодическое возобновление этого вопроса через каждые 15 лет, что английское правительство, предлагая такую меру, имело целью [74]74
  Там же:… had as their object.


[Закрыть] разъединить общественные классы в Ирландии и не позволить нам воспользоваться нашими соединенными силами для приобретения утраченных прав, прав на самоуправление».

Парнель этой речью ясно показал, что стоит не на исключительно националистической точке зрения и смотри на гомруль как на дело не только природных ирландцев, но всего населения Ирландии. Продолжая свою мысль, он заявил, что пока ирландцы платят аренду лендлордам, ирландским или английским, все равно, до тех пор вопрос о гомруле будет на втором плане. Твердое экономическое положение должно таким образом стать основой и базисом для независимого политического существования. Обращаясь затем с угрозами к кабинету Гладстона, Парнель сказал [75]75
  Там же, стр. 8, 2-й столбец.


[Закрыть]: «Ничего, у нас есть надежные принципы, пригодность которых мы испытали и доказали за последние два года, и эти принципы представят для нас драгоценное руководство в нашем будущем поведении. Как бы ни действовали фермеры при условиях, созданных земельным биллем, пусть они действуют единодушно, как один человек. Избегайте разрозненных действий [76]76
  Там же: Avoid isolated action!


[Закрыть], пусть ни один фермер не будет доволен, пока все не будут удовлетворены».

Митинг и эта речь произвели большое впечатление в Англии; Парнель уничтожил ту моральную победу, которую готовило себе министерство земельным биллем; оставалось только сдерживать слишком яркие проявления недовольства в Ирландии, а на смягчение самого недовольства рассчитывать было нельзя. Каждому слову Парнеля верили, как евангелию [77]77
  См. признание по этому поводу Форстера (Times, 1881, 19 September, стр. 9).


[Закрыть], и действия правительства получали среди народных масс именно ту мотивировку и то освещение, какими снабжал их агитатор. Брожение в стране заметно усилилось со времени приезда Парнеля. Наместник Ирландии Форстер, облеченный в силу билля об усмирении правом отменять, где захочет, habeas corpus и арестовывать, кого нужно, пользовался своими прерогативами вполне энергично, так что более или менее беспокойные люди попадали в свое время в тюрьму. Аресты и репрессалии со стороны Форстера и его помощника Борка быстро сменяли друг друга; но ответом на речь Парнеля они служить не могли. Парнель был действительно «некоронованным королем» Ирландии, и ответить ему d’égal à égal мог только сам глава английского правительства.

Ровно через 3 недели после речи Парнеля, 7 октября (1881 г.), Гладстон произнес в Лидсе на собрании представителей либеральных ассоциаций большой спич, который был прямо направлен против ирландского агитатора и его действий [78]78
  Лучшая стенографическая запись первой половины этой речи в Daily News, 1881, 8 october, стр. 2, столбцы 2–5, а второй половины – в Times. Mr. Gladstone’s speeches at Leeds.


[Закрыть]. «М-р Парнель хочет убедить ирландцев, что они нами обмануты[79]79
  Times, 1881, 8 october, стр. 7, столбец 3.


[Закрыть]. Если этот закон (земельный билль – Е. Т.), чистый от несправедливостей, все-таки не будет исполняться, то я без колебания, джентльмены, говорю: еще не истощены все средства борьбы, которые дает нам цивилизация». Тут в общих выражениях намекалось на возможность принятия репрессивных мер против Парнеля. Аудитория много раз прерывала премьера громкими аплодисментами. Консервативная пресса часто и сильно упрекала кабинет в попустительстве ирландцам, но лидская речь сразу дала Гладстону много приверженцев среди консерваторов.

Парнель отвечал на речь первого министра через 2 дня после ее произнесения; 10 октября он прибыл в Уэксфорд. Город был декорирован самым блестящим образом [80]80
  См. Daily News, 1881, 11 october, стр. 6, столбец 3.


[Закрыть], и торжественная многотысячная процессия встретила Парнеля со всеми знаками горячей признательности и преданности. Вечером того же дня состоялся банкет, на котором агитатор произнес одну из самых многозначительных своих речей. «Первая необходимость для процветания Ирландии заключается в том, чтобы выбросить вон из нее английское хозяйничание» [81]81
  The first necessity for the obtainment of prosperity in Ireland is the banishment of English misrule from Ireland (Daily News, 1881,11 october). – Слово misrule несколько сильнее понятия «дурное управление».


[Закрыть],– сказал он. Как сделать это? Вот как: демократия, рабочие классы должны освободить Ирландию. «Если вы сумеете повиноваться неписаным законам, если вы докажете, что меньшинство не может угнетать большинство, вы тем самым обнаружите, способны ли вы к самоуправлению. Нам нужно, чтобы ирландцы получали все хорошее и справедливое вознаграждение за талант, ум и физическую силу, и мы этого не достигнем, пока не выгоним м-ра Гладстона с компанией и его башибузуков» [82]82
  Там же: Until we have banished Messrs Gladstone and company and his bashibazouks.


[Закрыть].

Все это Парнель говорил в волнующейся стране, где аграрные преступления не прекращались и где все предвещало близкое оживление фенианства. Собственно, Форстер на основании билля об усмирении имел право арестовать Парнеля немедленно, однако Гладстон медлил прибегать к таким мерам против своего врага, не дав ему сначала решительного предостережения. 12 октября премьер опять говорил в Гильдголле, в Лондоне, подчеркивая и повторяя фразу о не истощенных еще средствах борьбы с Парнелем, предоставляемых цивилизацией. Но Парнель все равно уже не мог оставаться на свободе.

Теперь нам нужно оставить отчеты о политических спичах и обратиться к другого рода источнику. В октябре 1892 г. появилась в Лондоне книжка под названием: «Двадцать пять лет в тайной полиции. Воспоминания сыщика». Эта книжка в 6 дней потребовала трех изданий, а за год разошлась в 16 изданиях: так силен был возбужденный ею интерес. Принадлежит она перу Томаса Бича [83]83
  Twenty five years in the secret service. The recollections of a spy, by major Henri Le Caron (Thomas Beach). London, 1893.– Я пользовался 16-м изданием.


[Закрыть], который под названием майора Лекарона служил в свое время в английской тайной полиции и заведовал там ирландским вопросом. Он успел проникнуть в некоторые фенианские кружки, был коротко знаком с главнейшими деятелями легальной и нелегальной оппозиции и оказал английскому правительству целую массу неоцененных услуг. Что он в своей книжке не лжет, явствует из того, что она не вызвала никаких сколько-нибудь существенных опровержений, хотя огромное большинство названных в ней личностей еще живы; что Томас Бич много знал и видел, это должны были признать даже те, которым знакомство и откровенность с ним не принесли особенной выгоды. Итак, эти мемуары являются необходимым подспорьем при изучении ирландского движения в 80-х годах; нас же они интересуют постольку, поскольку касаются Парнеля и его судьбы в 1881 г.

Томас Бич познакомился, как он рассказывает, с Парнелем в 1880 г., и так как Бича рекомендовали Парнелю суровым и фанатическим революционером, то агитатор был с ним откровенен вполне. Тогда-то Бич и узнал о том, что Парнель находится в связи с тайным ирландским республиканским обществом и его филиацией в Америке [84]84
  Там же, стр. 172–173.


[Закрыть]. В 1881 г. Бич по обязанностям службы старался держаться поближе к Парнелю, и тот был настолько тронут интересом, который выказывал к его особе Томас Бич, что подарил ему даже свой портрет с собственноручной надписью: «Искренно ваш Чарльз Парнель» [85]85
  Бич очень гордился этим подарком как доказательством своего профессионального искусства.


[Закрыть]. В 1881 г. отношения между Парнелем и разными подозрительными людьми оживились; осенняя агитация заставила его войти в деловые сношения с «революционным управлением», сидевшим в Америке, к Томасу Бичу было поручено передать этому обществу некоторые инструкции от Парнеля [86]86
  Twenty five years…, стр. 190.


[Закрыть]. «А между тем правительство вовсе не было так мало осведомлено о Парнеле, как это ему (Парнелю – E. Т.) казалось», – задумчиво замечает Бич.

Таким образом, наместник Ирландии Форстер имел целый ряд сведений и документов относительно нелегальных сношений агитатора, как раз в это время произносившего запальчивые речи против министерства. 12 октября, как было сказано, происходил дублинский митинг, и Парнель еще раз обрушился на Гладстона, а на другой день, 13-го, он был арестован по приказанию Форстера. Парнель не обнаружил при аресте даже тени волнения [87]87
  См. Freeman’s journal, 1881, 14 october.


[Закрыть], но встретил это как вещь давно ожидаемую.

Тотчас после арестования он был отвезен и заключен в Кильмангемскую тюрьму. В приказе Форстера говорилось, что Парнель арестуется за возбуждение людей к неуплате арендных денег и пр. Истинные, непосредственные причины не были преданы гласности.

Это был первый удар; второй поразил уже «земельную лигу»: 18 октября она была объявлена правительством закрытой [88]88
  O’Connor. Цит. соч., стр. 240.


[Закрыть]. Как справедливо говорит умный и тонкий наблюдатель всего, что тогда творилось в Великобритании [89]89
  Там же.


[Закрыть], две нации теперь стояли друг против друга и обе были единодушны. «Ни один голос не раздался в Англии в защиту Парнеля; ни один голос не раздался в Ирландии в защиту Форстера» [90]90
  Там же, стр. 139.


[Закрыть]. Вслед за тем были арестованы в несколько дней Биггар, О’Гили и другие наиболее активные члены закрытой лиги.

Но движение в Ирландии не прекращалось, хотя Парнель сидел в тюрьме. До его осеннего путешествия страна была сравнительно спокойна, но теперь движение не хотело останавливаться и внушало Форстеру самые серьезные опасения. Он сам и его помощник Борк были заняты разысканием непосредственных причин брожения и применяли билль об усмирении в самых широких размерах. Под председательством сестры Парнеля, мисс Анны Парнель, образовалась [91]91
  Annual register 1881, p. 1, стр. 205.


[Закрыть] «женская земельная лига», которая резко нападала на премьера и наместника. Аграрные преступления шли своим чередом. В самом Лондоне собралась 23 октября громадная толпа ирландцев с целью протестовать публично против ареста Парнеля [92]92
  Chronicle, oct. 1881, стр. 3.


[Закрыть]. С наступлением весны 1882 г. положение дел нисколько не улучшилось; избиения лендлордов и поджоги все увеличивались в числе. Все политические круги Лондона сходились на том [93]93
  О политических кругах см. Dictionary of national biography, vol. 43_r стр. 330.


[Закрыть], что билль об усмирении не послужил ни к чему, что Форстер и его секретарь Борк не могут достигнуть цели, несмотря на всю свою энергию. В это время капитан О’Ши, один из парнелитов, написал Гладстону и Чемберлену письмо, в котором говорил, что Ирландия волнуется единственно из-за бедственного положения фермеров и из-за последствий билля об усмирении. Он просил, чтобы правительство обратило внимание на его письмо. Гладстон и Чемберлен понимали, конечно, что это предложение, этот первый шаг, исходит от самого Парнеля. У них было два выхода: отвечать молчанием или предложить свои условия Парнелю. Ответить молчанием для Гладстона значило быть поставленным в необходимость продолжать железный режим в Ирландии и компрометировать этим окончательно всю либеральную партию и ее традиции, притом без всякой реальной пользы.