Текст книги "Сочинения в двенадцати томах. Том 1"

Автор книги: Евгений Тарле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 65 страниц)

Но и после окончания войны и победы над гитлеровской Германией и милитаристской Японией Е. В. Тарле, несмотря на уже преклонный возраст, продолжает свою активную деятельность как ученый, публицист и педагог. Он читает курсы лекций, ведет специальные семинары и руководит аспирантами в Ленинградском университете им. А. А. Жданова, в Московском университете им. М. В. Ломоносова, в Институте международных отношений в Москве. В течение первых трех послевоенных лет он публикует новые исследования по истории внешней политики России и военно-морской истории России: «Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг. 1769–1774» [91]91
  Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг. 1769–1774. М.—Л., 1945.


[Закрыть], «Роль русского военно-морского флота во внешней политике России при Петре I» [92]92
  Роль русского военно-морского флота во внешней политике России при Петре I. – «Морской сборник», 1946, № 10, стр. 35–73; № 11–12, стр. 63—102.


[Закрыть], «Адмирал Ф. Ф. Ушаков на Средиземном море в 1789–1800 гг.» [93]93
  Адмирал Ф. Ф. Ушаков на Средиземном море в 1798–1800 гг. – «Морской сборник», 1945, № 11–12, стр. 89—132; 1946, № 1, стр. 70–96.


[Закрыть], «Об изучении внешнеполитических отношений России и деятельности русской дипломатии в XVIII–XX веках» [94]94
  Об изучении внешнеполитических отношений России и деятельности русской дипломатии в XVIII–XX веках. – В кн. Юбилейный сборник, посвященный тридцатилетию Великой Октябрьской социалистической революции, ч. 2. М.—Л., 1947, стр. 667–676.


[Закрыть]. Спустя несколько лет он опубликовал еще одно исследование – «Экспедиция адмирала Д. Н. Сенявина в Средиземное море (1805–1807)» [95]95
  Экспедиция адмирала Д. Н. Сенявина в Средиземное море (1805–1807). М.—Л., 1954.


[Закрыть] и таким образом издал цикл работ по истории русского военно-морского флота в XVIII и в начале XIX вв. Эти работы, написанные, как всегда, ярко и на основе тщательного изучения неопубликованных источников, по-новому освещают важные страницы отечественной истории. Вместе с тем они во многом пересматривают ряд положений старой дворянской и буржуазной историографии, например, в оценке событий, связанных с Чесменским боем, и роли в этих событиях тех или иных исторических личностей. «В том-то и был, – пишет Е. В. Тарле, – один из вреднейших пороков русской дореволюционной историографии, что ею без тени критики часто принимались свидетельства именитых карьеристов, лгавших напропалую, и без всяких затруднений эти преуспевшие аристократы возводились в ранг «сподвижников» при рассказе о великих исторических событиях вроде Чесменского боя» [96]96
  Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг. 1769–1774. М.—Л., 1945, стр. 43.


[Закрыть].

Нанеся этой историографии сильный удар, по-новому поставив ряд важных исторических вопросов и правильно осветив забытые, но поучительные страницы истории русского военно-морского флота, Е. В. Тарле, однако, сам в некоторых случаях не полностью преодолел влияние этой историографии. Как справедливо отметила критика, Е. В. Тарле в этих работах не провел четкой грани между вопросом о замечательных подвигах русских моряков и вопросом о завоевательской сущности политики, дипломатии и войн царских властей, в частности Екатерины II. В целом эти работы были восприняты широкими кругами советских читателей с большим интересом.

В послевоенные годы Е. В. Тарле задумал новый большой труд – трилогию «Русский народ в борьбе с агрессорами в XVIII–XX веках». Замысел был таков: показать патриотические усилия русского народа в острые критические периоды его истории: в период шведского нашествия 1708–1709 гг., наполеоновского нашествия 1812 г. и немецко-фашистского нашествия 1941 г. В полной мере осуществить этот огромный замысел Е. В. Тарле не удалось. Он завершил лишь первую часть трилогии (она включается в настоящее собрание сочинений) и успел опубликовать из нее небольшой отрывок [97]97
  Карл XII в 1708–1709 годах. – «Вопросы истории», 1950, № 6. Другой небольшой отрывок – После Полтавы – посмертно опубликован в журнале «Новая и новейшая история», 1957, № 1.


[Закрыть]. Он успел также расширить и дополнить новыми материалами работу «Нашествие Наполеона на Россию», которая должна была послужить основой для второй части трилогии. К последней части задуманной трилогии он так и не успел приступить. В то же время Е. В. Тарле продолжал работу и в других направлениях. В частности, посетив в 1953 г. Венгерскую Народную Республику, это была его последняя поездка за границу, он, как бы вернувшись к одной из тем своей ранней молодости, выступил с научным докладом по истории венгерского крестьянства в XV и XVI вв.

Не прекращал Е. В. Тарле и своей публицистической деятельности, продолжая освещать актуальные вопросы современной истории. На протяжении всех послевоенных лет – до конца своих дней – он публикует ряд статей («О Западном блоке», «По поводу речи Черчиля» и др.), в которых разоблачает агрессивные замыслы новых претендентов на мировое господство, реакционную политику руководящих кругов США и других империалистических держав, угрожающих миру атомной войной. В ряде статей Е. В. Тарле раскрывает основные принципы внешней политики Советского Союза и ту роль, которую он играет в современной истории («За мир, достойный великой победы», «Великая заслуга Советского Союза перед историей человечества», «Борьба за мир и демократию»). Свое острое оружие – перо и слово – Е. В. Тарле отдал служению делу борьбы за всеобщий мир.

Ученый, публицист и общественный деятель, Е. В. Тарле до последнего дня отдавал свои силы общему делу советского народа – борьбе за мир. Он был участником Вроцлавского конгресса деятелей культуры и активным членом Советского комитета защиты мира. Уже пораженный тяжелым недугом, находясь в больнице, Е. В. Тарле написал статью «Наша дипломатия», в которой показал, что, начиная с ленинского декрета о мире, принятого 8 ноября 1917 г., дипломатия. Советского государства осуществляет новые, подлинно демократические принципы в области внешней политики и что именно поэтому «сотни миллионов людей доброй воли во всех концах нашей планеты» [98]98
  Экспедиция адмирала Д. Н.Сенявина в Средиземное море (1805–1807). М.—Л., 1954.


[Закрыть] поддерживают советскую дипломатию, «направленную на создание коллективной безопасности и укрепление сотрудничества между всеми государствами» [99]99
  Наша дипломатия. – «Новое время», 1955, № 3, стр. 14.


[Закрыть]. Эта статья была напечатана посмертно. Е. В. Тарле умер 6 января 1955 г. на восьмидесятом году своей жизни.

* * *

Большой и сложный путь прошел Евгений Викторович Тарле за шестьдесят лет своей творческой жизни. Начав свой путь в конце XIX в. под влиянием «русской исторической школы» и ее народнических настроений, а затем испытав и отразив в своих работах некоторое влияние марксистской методологии, он оставался долгое время на позиции левого крыла буржуазно-либеральной историографии. Затем после Великой Октябрьской социалистической революции, в особенности в конце 20-х и в начале 30-х годов, пережив серьезную и глубокую идейно-политическую перестройку, Е. В. Тарле стал активным деятелем советской науки, культуры и общественной жизни. Дело советских историков детально, конкретно и всесторонне рассмотреть, показать и оценить место Е. В. Тарле и каждой его работы в развитии русской историографии как в дореволюционный, так и в советский период, исследовать сложную эволюцию его научных, методологических и идейно-политических воззрений. Но уже теперь с полным правом можно утверждать, что труды этого выдающегося советского ученого являются крупным вкладом в мировую историографию.

Е. В. Тарле прожил большую и, можно сказать, счастливую жизнь: он познал радость огромного творческого труда, радость первооткрывателя новых исторических материалов, радость публициста, отдавшего свое перо служению советскому народу. И Советское правительство высоко оценило этот труд, наградив Е. В. Тарле тремя Сталинскими премиями и высшими орденами Советского Союза. И за рубежом научная деятельность Е. В. Тарле получила широкую известность: многие его работы переведены на иностранные языки; он был избран почетным доктором Сорбонны, университетов в Брно, Осло, Алжире и Праге, членом-корреспондентом Британской академии для поощрения исторических, философских и филологических наук, действительным членом Норвежской академии наук.

Исторические и публицистические работы Е. В. Тарле привлекают и еще долго будут привлекать к себе внимание и интерес не только специалистов-историков, но самых широких кругов читателей. Несомненно, это являемся одним из выражений их научной или историографической ценности. Ведь история учит, что самым трудным, но и самым верным испытанием ценности работ историка является сама история.

А. Ерусалимский

* * *

Настоящее издание рассчитано на 12 томов. Оно не является полным академическим изданием произведений Е. В. Тарле.

Распределение материала по томам и внутри томов в основном построено по хронологическому принципу.

В Сочинении будут напечатаны неизданные при жизни автора работы и неопубликованные материалы из его архива.

Тексты печатаются по прижизненным изданиям и там, где это возможно, сверены с рукописями.

Подстрочные примечания Е. В. Тарле печатаются без указания на их принадлежность автору. Редакционные примечания даются с указанием: Ред.

Правописание, принятое в настоящем издании, в основном соответствует современным нормам. Однако при этом сохраняются особенности в написании некоторых слов, собственных имен и географических названий.

Слова, ошибочно пропущенные автором, восстанавливаются по смыслу и приводятся в квадратных скобках.

Явные опечатки или описки в воспроизводимом источнике исправляются без оговорок.

Сокращенные слова печатаются полностью за исключением общепринятых сокращений (т. е., и т. д., и т. п.).

При воспроизведении рукописных источников после слов, чтение которых сомнительно, ставится знак вопроса в квадратных скобках: [?]. На место неразобранных слов ставится: [2 нрзб.], где цифра означает количество непрочитанных слов.

Места текста, комментируемые автором, обозначаются арабскими цифрами; комментарии даются в конце тома.

К томам II, III и некоторым другим прилагаются архивные документы, впервые обнаруженные и опубликованные Е. В. Тарле. Текст документов в настоящем издании печатается по публикации Е. В. Тарле. Подвергнуты унификации лишь нумерация документов и сокращенные названия научных учреждений, откуда извлечены документы.

В каждый том издания входит именной указатель.

В XII томе будет дана полная библиография трудов Е. В. Тарле.

ОТ РЕДАКТОРА ПЕРВОГО ТОМА

В первый том Сочинений Е. В. Тарле включены работы 1896–1907 гг. Эти ранние произведения свидетельствуют об интересе Е. В. Тарле в то время к передовым общественным движениям, идеям, деятелям разных эпох и о воздействии на него передовой научной мысли. Но кое в чем они неизбежно вызовут и неудовлетворенность советских читателей.

Ранняя работа «Крестьяне в Венгрии до реформы Иосифа II» [100]100
  Впервые опубликована в журнале «Русская мысль», 1896, № 7, стр. 18–36, № 8, стр. 1—17


[Закрыть], при всей важности избранной молодым автором темы, несет на себе очевидные следы еще не преодоленных представлений об активной роли королей и пассивной роли народных масс в историческом процессе. Значительный шаг вперед представляют собой мастерские портреты политических деятелей XIX в. – Парнеля [101]101
  Чарльз Парнель. (Страница из истории Англии и Ирландии). Впервые опубликовано в журнале «Мир божий», 1899, № 1, стр. 1—26; № 2, стр. 58–89; № 3, стр. 82—110. Печатается по кн. Е. В. Тарле. Очерки и характеристики из истории европейского общественного движения в XIX веке. СПб., 1903, стр. 55—141.


[Закрыть], Каннинга [102]102
  Английская годовщина 1827–1902. (К семидесятипятилетию со дня смерти Джорджа Каннинга). Впервые опубликовано в журнале «Мир божий», 1902, № 1, стр. 198–223. Печатается по кн. Е. В. Тарле. Очерки и характеристики из истории европейского общественного движения в XIX веке. СПб., 1903, стр. 209–234.


[Закрыть], однако и здесь читатель не должен рассчитывать найти законченный классовый анализ тех общественных сил, на которые они опирались. В то же время следует помнить, что автор был связан цензурными условиями и подчас принужден был прибегать к эзоповскому языку (например, «декабрьский бунт», стр. 291).

Магистерская диссертация Е. В. Тарле «Общественные воззрения Томаса Мора в связи с экономическим состоянием Англии его времени» [103]103
  Впервые опубликована отд. изд., СПб., «Мир божий», 1901, VI, 225, 127 стр.


[Закрыть], безусловно сохраняющая научный интерес и сейчас, при всех успехах последующего изучения бессмертной «Утопии» и ее автора, в некоторых отношениях все же устарела. Современная советская наука отнюдь не придает такого значения борьбе Мора за католическую веру, какое придавал Е. В. Тарле. В настоящем издании, к сожалению, пришлось опустить сделанный Е. В. Тарле и приложенный к изданию 1901 г. перевод с латинского «Утопии» и некоторых других текстов.

К 1903 г. относится статья «Чем объясняется современный интерес к экономической истории» [104]104
  Впервые опубликована в журнале «Вестник и библиотека самообразования», 1903, № 17, сто. 739–743.


[Закрыть], показывающая развитие методологических воззрений Е. В. Тарле накануне революции 1905 г. К 1904–1905 гг. – большая работа «Ирландия от восстания 1798 года до аграрной реформы нынешнего министерства» [105]105
  Впервые опубликована в журнале «Мир божий», 1904. №№ 1–3, 5, 7—10, 12; 1905, №№ 7–9.


[Закрыть]. Эта работа в целом сохраняет все свое научное значение до наших дней. Следует лишь отметить преувеличение значения аграрного акта 1881 г., проведенного правительством Гладстона, и некоторую идеализацию таких деятелей, как Парнель и Фицджеральд, в ущерб оценке таких революционеров и демократов, как Митчель и Дэвитт.

Прямым откликом на революционные события 1905 г. является публикуемая далее статья Е. В. Тарле «Роль студенчества в революционном движении в Европе в 1848 г.» [106]106
  Впервые опубликована под заглавием «Из прошлого европейских университетов» в журнале «Вестник и библиотека самообразования», 1905, № 12, стб. 356–360; № 13, стб. 397–402. Печатается по отд. изд., СПб., «Свободный труд», 1906, 28 стр.


[Закрыть].

Наконец, как зрелый плод предшествовавшей идейной эволюции, совершавшейся, в частности, под воздействием революции 1905 г., следует рассматривать публикуемую в этом же томе монографию Е. В. Тарле «Рабочие национальных мануфактур во Франции в эпоху революции (1789–1799)» [107]107
  Впервые опубликовано отд. изд., СПб., «Общественная польза», 1907, 201 стр. (Зап. ист. – фил. фак. С.-Пб. ун-та, ч. 86).


[Закрыть].

Б. Поршнев

Крестьяне в Венгрии до реформы Иосифа II

Мало найдется явлений, которые были бы столь общи истории стран северо-восточной Европы, как повсеместное закрепощение, обезземеление и вообще ухудшение быта крестьян в течение XV и XVI вв. В эту эпоху в одних странах торгово-промышленная деятельность была еще только в зародыше, в других она начала приобретать то значение, когда известное экономическое явление становится заметным и сильным фактором совершенно новых общественных отношений; в одних монархическая власть была сильнее, в других слабее, но при всем разнообразии правовых, экономических и бытовых условий можно отметить как несомненный признак времени общую тенденцию дворянства к личному ведению сельскохозяйственных дел в принадлежащих ему землях и как параллельно возникающие и развивающиеся явления – обеднение крестьянской массы, превращение лиц земледельческого класса в крепостных; узурпация земель и юридических прав крестьян в пользу помещиков, словом, все те обстоятельства, которыми так богата фактическая история переходного времени XV, XVI и XVII вв.

Задачу настоящей работы составляет изложение тех условий, среди которых жило венгерское крестьянство до конца средних веков, – рассказ о перевороте, происшедшем в его жизни в начале нового времени, о состоянии крестьян в Венгрии со второй четверти XVI столетия, когда их положение может считаться вполне определившимся (по крайней мере юридически), до середины прошлого века и, наконец, очерк той части реформаторской деятельности Марии-Терезии, которая прямо касается крестьянского вопроса в Венгрии.

Можно, не рискуя впасть в ошибку, утверждать, что крепостного права не существовало в Венгрии в средние века и что в это время также рабство, не имеющее, впрочем, ничего общего ни по своему происхождению, ни по другим признакам с тем, что принято называть крепостным состоянием, уменьшалось и исчезало. По законодательству св. Стефана вся страна разделена была на графства (varmegye, Gespanschaft). Графством назывался округ с королевским бургом, к которому он относился [1]1
  В венгерской исторической литературе было много внимания обращено на исследование вопроса о роли и характере графств, о населении, подчиненном в порядке управления бургам, и пр. Историки Botka и Pesty высказали предположение, что в древней Венгрии существовали совместно два вида графств: военные и гражданские (Jahresberichte der Geschichtswissenschaft, Bd. II, 1882, стр. 420). Pauler признает административной единицей Венгрии исключительно гражданское графство, к которому приписано все население без изъятий. Давнишние мнения относительно того, что varmegye были самобытно выработанным институтом венгерского народа, – получили новое подтверждение в исследовании Stefan Gyarfas, который обнаружил существование в XVI в. крестьянских varmegye, образованных с целью сообща отражать разбойнические набеги турок (Gyarfas S. A paraszl varmegye, цитировано по Jahresberichte, Bd. III, стр. 139).


[Закрыть]. Крестьянское население графств было по законам св. Стефана лично свободно. Приписанные к бургу делились на coloni и milites (иначе Jobbagyones castri Burg-Jobbagyen). Кроме того, в графствах жили еще следующие категории населения: вольноотпущенные, королевские слуги (удворники) и рабы частных лиц. Jobbagyones castri представляли собой низшее дворянство и были обязаны перед бургом военной службой; политическое значение их состояло в том, что они были как бы постоянной армией, готовой в случае нужды поддержать королевских наместников (comites castri seu prochiani). В награду за службу они получали от короны лепные поместья, possessiones, которые были наследственны [2]2
  Horwath М. Geschichte der Ungarn, Bd. I. Pesth, 1851, стр. 36.


[Закрыть]. Таково было положение тех самых jobbagyones, которых в XVI уже веке мы видим крепкими земле. Что касается до удворников, то они жили по разбросанным в стране поместьям, лично принадлежавшим королю, и несли различные службы в сельском хозяйстве; в случае приезда короля в принадлежавшее ему имение одни из них должны были прислуживать в замке, другие – заботиться о съестных припасах для свиты, третьи – доставлять к королевскому столу вино и пр. Кроме этих лиц, связанных с бургом или короной некоторыми условиями, в графстве находились, как сказано, еще безусловно свободные люди, именно отпущенные на волю господином рабы. Так как после введения христианства освобождение рабов делалось в видах спасения души отпускающего, то такие вольноотпущенники назывались – от славянского корня – душениками (duschenici). По закону наследники умершего господина должны были отпустить на свободу раба, если из завещания явствует, что такова воля покойного [3]3
  Decretum Sancti Stephani I, lib. II, с. XVII: Si quis misericordia ductus proprios servos et ancillas libertate donaverit cum testimonio, decrevimus ut post obitum eius nomo invidia tactus in servitutem eos audeat inducere… etc..


[Закрыть]. При этом следует заметить, что законодательство св. Стефана ревниво охраняло свободу христианского населения страны; конечно, тут дело идет еще об уводе в рабство слабого сильным, а не закрепощении в позднейшем смысле слова; для стремлений закрепостить крестьян во времена короля Стефана не было еще подходящей экономической почвы, даровые рабочие руки еще не были так нужны владельческому сословию; для нас важно лишь отметить явную тенденцию закона в охране личной свободы. Как бы ни смотреть на мотивы, руководившие Стефаном I, считать ли его верным сыном католической церкви, только о ее интересах и думавшим, или же чисто национальным государем-хозяином, нельзя не прийти к заключению, что его царствование было для Венгрии большим шагом вперед по пути культуры. Кроме приведенного закона, с этой точки зрения замечательны еще два [4]4
  Decretum Sancti Stephani I, lib., с. XX, § 1 и 2 (Corpus juris hungarici). Editio 1756a.


[Закрыть], которыми положительно воспрещается под страхом штрафа и наказания лишать кого бы то ни было свободы; если же к суду будет привлечен человек, лишивший кого-либо свободы до издания настоящего декрета, то виновный штрафу не подвергается, но потерпевший должен быть выпущен на волю.

Нужно перенестись мыслью в те времена, когда не только свобода, но и жизнь человеческая не ставилась зачастую ни во что, когда правом, наиболее заслужившим название обычного, было кулачное право, чтобы понять все воспитательное значение подобных законов.

Ближайшие преемники Стефана следуют по его пути. При короле Андрее III за крестьянами закон подтверждает право по взносе подати (terragium) со всем своим имуществом переходить на земли других помещиков. Огромные пространства земли лежали в средних веках впусте; пештский ландтаг освободил от всяких податей и оброков тех земледельцев, которые селились на этих диких и необработанных местах [5]5
  Decretum Andreae III, art. LXX, LXXIII.


[Закрыть]. Такое постановление узаконило лишь то, что много лет практиковалось до того времени. Самыми льготными условиями пользовались лица, заселявшие земли короны; кроме всеобщей тогда полной личной свободы, за ними обеспечивалось обладание большим участком пахотного поля.

Особенно благоприятно было в этом смысле положение руссинского населения Венгрии. Венгерские руссины до самого конца средних веков были совершенно свободными людьми [6]6
  Bidermann II. Die ungarischen Ruthenen. Innsbruck, 1862. стр. 88.


[Закрыть], не обязанными барщиной и весьма далекими от крепостного состояния. Они составляли и пополняли контингент постоянных телохранителей короля; это станет понятно, если принять во внимание, что по основным чертам своей духовной природы руссины стояли высоко, а смышленность, ловкость и хитрость были главными качествами, требовавшимися в те беспокойные времена дворцовых переворотов и придворных интриг от приближенных короля. Выбирать из них королевских лейб-гвардейцев до того вошло в обычай, что когда положение этого народа уже значительно ухудшилось, когда телохранителей-руссин не было и в помине, королевских камергеров все еще по старой памяти называли руссинами, хотя вербовались они уже из природных венгерцев. Как jobbagyones castri, руссины получали лены за обязательную военную службу и пользовались полной личной свободой; любопытно то, что, по свидетельству Regestrum de Varad [7]7
  Цитировано по Bidermann’y.


[Закрыть], указание на руссинское происхождение было достаточно для разрешения вопроса о состоянии данного лица.

Так, некоторые castrenses из Карасны объявили своих соседей людьми одного с собой положения, и дело рассматривалось комитатским судом. «Они сказали, что родом они руссины и люди свободные, и привели защитника своей свободы Чедура, родом руссина, – jobbagyonem Barnabe, который, утверждая, что они – его родственники, отстоял их свободу». Раз такое утверждение имело силу решающего дело, бесспорного довода, то ясно, что никогда не возбуждался в средние века даже вопрос о состоянии руссин: они были безусловно и de jure, и de facto свободны. Руссины состояли под личным, особым покровительством короны в случае, если находились не на земле помещика, в последнем же случае покровителем их становился уже землевладелец; так это было со многими пастухами, старавшимися устроиться на господских землях; те же пастухи, которые основались на королевских угодьях, причислены были к государственным крестьянам (Kronbauer); эти лица, так же как jobbagyones castri, обязаны защищать, когда нужно, бург и принимать участие в военных походах. За свои заслуги на войне jobbagyo мог даже быть возведен в рыцарский сан. Исследователь вопроса о происхождении и положении венгерских руссин, Bidermann, различает jobbagyones castri от не вполне свободных castrenses и, предполагая, что последние произошли из числа военнопленных, говорит, что в борьбе с венграми закарпатские руссины редко попадали в плен и поэтому ряды полусвободных castrenses пополнялись людьми неруссинского племени. В начале венгерской истории мы видим даже, что военнопленные совершенно лишаются свободы и делаются рабами; кроме них, в рабство обращались также люди, обвиненные по приговору суда в некоторых преступлениях; так, например, этому наказанию подвергались нарушители закона, запрещавшего вывозить из государства скот без ведома пограничного смотрителя (comes confinii), и пограничные сторожа [8]8
  Sancti Ladisl. Regis Decret., lib. II, c. 15, 16, 17, c. 17, § 1: Custodes ergo confiniorum, qui vulgo Evvrii vocantur, si absque licentia Comitum ale quid commiserint libertatem amittant.


[Закрыть], уличенные в обходе приведенного постановления. Но случаи лишения свободы по судебному приговору были между руссинами крайне редки. В случае посягательства кого-либо на личную свободу руссина последний имел право жаловаться непосредственно королю, не нуждаясь для того в разрешении ближайшего начальства, и виновный должен был держать за то ответ лично перед королем [9]9
  Bidermann H. Цит. соч. стр. 91; Endlicher 8 Monumenta Arpadiana Sangalli. 1849, стр. 342.


[Закрыть]. Что касается до суда, то руссины, служившие при дворе, были подчинены в порядке судопроизводства особому придворному судье, а жившие на землях короны и частных лиц – комитатскому наместнику (Obergespan); апелляционной инстанцией служили так называемые congregationes generales – собрания, созывавшиеся в каждом комитате королем или его уполномоченным. Эти congregationes были учреждением, из которого впоследствии развивались комитатские собрания (Landstände), занимавшие в венгерской конституции такое важное место [10]10
  Bidermann II. Цит. соч., стр. 93.


[Закрыть]. Патримониальная юстиция играла немаловажную роль в деле закрепощения крестьян, и потому для нас интересно отметить, что в течение средних веков судебная компетенция Obergespan расширилась и что как раз в графствах, заселенных руссинами, звание это было связано с обладанием известных зáмков [11]11
  Там же.


[Закрыть] и потому переходило от отца к сыну; таким образом, крестьяне привыкали видеть судебную власть остающейся в течение целых поколений в руках местных помещиков, и взгляд на государство как на источник всякой судебной власти утвердиться в народе не мог. По смыслу своих обязанностей Obergespan должен был защищать руссин-несолдат и вообще всех свободных людей именем короля от всяких насилий; для исполнения распоряжений Obergespan в его свите находились так называемые пристальды.

Как уже сказано, средоточием графства был бург, и все приписанные к нему без различий делились, смотря по роду отправляемых ими обязанностей, на десятки и сотни, находившиеся под началом у кастеляна [12]12
  Там же.


[Закрыть] замка; это лицо заведовало финансовыми делами бурга и его хозяйственными нуждами. Общинное устройство не всюду было одинаково: оно различалось по тому, состояла ли данная община из переселившихся иммигрантов или же была основана свободными туземными крестьянами, избиравшими старосту [13]13
  Там же, стр. 94 и др.


[Закрыть]. Полусвободное население группировалось не по общинам, а по майорствам, во главе которых стояли майоры, назначаемые кастеляном бурга; кастеляном же утверждались маноры не прикрепленных, но все же не вполне лично свободных общин, тогда как «гости», т. е. упомянутые иммигранты, избирали сами своих представителей. Звание старосты было наследственно и потому долго держалось в одних и тех же семействах. Но уже в конце средних веков нередко, когда такая семья вымирала, помещик назначал сам старостой какого-нибудь обедневшего дворянина, который, конечно, был не представителем деревни, а скорее хозяйским приказчиком; поводом к назначению помещиком старосты мог быть также проступок со стороны бывшего Schulze, которого землевладелец и смещал с должности. Такие случаи стали учащаться уже в XIV–XV вв., когда в судьбах крестьянства Венгрии произошел переворот, лишивший его свободы и всех прежних прав.

Этот переворот случился не в одной Венгрии, а во всей Европе; шел он из общих условий, но, конечно, в каждой стране принял особый оттенок, смотря по характеру народа и условиям, в которых он застал страну. Всюду ознаменован он узурпаторскими стремлениями владельческих классов вконец прикрепить крестьян к земле и таким образом обеспечить за собой рабочие руки; всюду эти хищнические поползновения санкционируются в конце концов законодательной властью; почти повсеместно вспыхивают то мелкие возмущения, то страшные бунты, которые приводят за собой как непременное следствие виселицы, колесо, кнут и заметное ухудшение положения крестьян. Над большей частью европейского человечества навис в то время мрак, которому долго не суждено было рассеяться. Немногие благородные протестанты (как, например, профессор Dybvad [14]14
  См. Лучицкий И. В. Крестьяне и крестьянская реформа в Дании XVI–XVIII вв. – Северный вестник, 1890, № 12, стр. 85—161.


[Закрыть] и его сын в Дании) дорогой ценой узнали, что в их эпоху дворяне были все, а крестьяне и другие сословия – ничто.

В Венгрии закрепостить и узаконить закрепощение крестьян было легче, чем где-либо, потому что в этой стране дворянство действительно было, по выражению Horwath, истинным «ядром нации». Люди, которые могли вынудить у монархической власти санкцию знаменитого 31 пункта Золотой буллы, легализующего вооруженное сопротивление в случае нарушения буллы королем, эти люди легко были в состоянии провести законодательным путем все меры, которые, как им казалось были решительно необходимы для процветания высшего сословия. Экономический вопрос грозно тяготел над дворянством Европы и требовал настоятельно своего полного и немедленного разрешения. Как только жизнь поставила свою суровую дилемму, как только дворяне силой нового порядка вещей убедились что им остается или разориться, или перестать только потреблять, участь крестьянского класса была решена и его прикрепление и совершенное лишение свободы стало лишь вопросом времени.

Всюду в Венгрии предстояла борьба; сила для этой борьбы у венгерского дворянства нашлась большая, а как она образовалась, я попытаюсь показать в последующем изложении.