Текст книги "Игра для иллюзиониста (СИ)"

Автор книги: Евгений Решетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

   – Отец! – крикнул я и попытался кинуться за ним, но воздушные моряки схватили меня за руки и я бессильно обмяк.

   – Он не хотел этого говорить, – произнес брат, обхватил мои плечи и грозно рыкнул на моряков: – Отпустите его, он не убежит.

   Моряки послушались. Я стоял и молча глядел себе под ноги, ощущая спиной сочувствующие взгляды конвоиров и боль в правой ноге. Все это было несравнимо с той болью, которая разрывала мое сердце. Отец не был для меня эталоном, но я любил его. Его слова оставили кровоточащую, не заживающую рану. Она трупным ядом расползалась по моему телу. Как он мог? Ведь я его сын! Я понимал всю глубину своего падения, но он мой отец! Он не должен был так говорить! Обида горьким комом встала в горле.

   – Ну, все, пора, – произнес один из воздушных моряков.

   – Удачи брат, – сказал Галан, крепко обняв меня.

   – Удачи брат, – ответил я.

   В моей душе как будто захлопнулась невидимая дверь, отсекая прошлое от будущего. В этот момент хляби небесные разродились холодным дождем, еще раз напоминая мне о моем падении.

   Я надолго запомню удаляющуюся, сгорбленную спину брата, горькие слова отца, от которых меня до сих пор била дрожь, это пронзительно серое утро, казалось покрывающее своей хмарью не только город, но и души людей, заставляя страдать их от одиночества в переполненном человеческими особями мире.

   Пока меня конвоировали к воздушной гавани, я ни разу не поднял взгляд от серого камня, которым были выложены улицы, только войдя на территорию порта, я бросил несколько быстрых взглядов на парящие над землей дирижабли и огромные ангары.

   Персонал небесного порта с удивлением смотрел на мою тюремную форму, многие из них беззастенчиво спрашивали конвоирующих меня моряком о том, кто я и за что меня. Я не обращал на них внимания, меня целиком захватывала идея побега. Уже сейчас я пытался проработать детали вспыхнувшего в моем сознании плана. Разнообразные идеи скакали у меня в голове, я сконцентрировался на них и невидяще шлепал по утоптанной дорожке, до тех пора пока мы не остановились возле выстроившихся в ряд дирижаблей.

   Один из воздушных моряков произнес:

   – Вот он. Крайний слева.

   Я очнулся от дум и посмотрел на небольшой маневренный дирижабль. Стандартная, вытянутая к концам сфера, блестела на солнце. Серая потрепанная, кое-где в заплатах обшивка была способна легко выдержать ружейный огонь. Насколько я знал, благодаря амулетам, вшитым в нее, она была защищена от магии, не так хорошо как хотелось бы, но все равно не плохо, сразу пробить ее молодецким заклинанием не удастся. Бросив рассматривать обшивку, я перешел к палубам. Всего их было три, одна из них была оснащены бортовыми пушками. На меня смотрели двадцать закрытых люками отверстий для орудий. Я покачал головой. Мало, хотелось бы больше, в небесах почти все решает артиллерия.

   Мои уши уловили постепенно нарастающий ритмичный гул. Это шумели два огромных перпендикулярных земле винта, по одному с каждой стороны дирижабля. Похоже, намечается отлет. Сквозь иллюминаторы можно было рассмотреть мечущихся внутри людей, я принялся внимательно наблюдать за ними, пытаясь понять по смазанным силуэтам, что это были за люди, с которыми мне придётся летать. Увлекшись, я не услышал подошедшего сзади капитана.

   – Любуешься? – спросил он.

   – А есть чем? – ответил я.

   – Хм... – смутился капитан. – Этот дирижабль, несмотря на свой неказистый вид, еще ого-го! Покажет врагам силу Анхерона.

   – Какой-то он маленький, – произнес я, вспомнив виденные мной ранее боевые дирижабли. – Пятый класс?

   По градации воздушного флота, дирижабли пятого класса были самыми маленькими и имели слабое вооружение.

   – Не маленький, а компактный.

   – Команда наверно аж человек двести?

   – Сто семьдесят, но воюют не числом, а умением.

   Я решил задать капитану вопрос, который мучал меня уже давно:

   – Скажите. Тот молодой офицер, который вербовал моряков в трущобах, кто послал его туда?

   – Никто. Дело в том, что он давно пытается заслужить уважение своего отца, и когда полковник Фарр, так зовут папашу этого молодого идиота, обмолвился о том, что на его дирижабле не хватает моряков, Черри, собственно сын полковника, украл у отца деньги и направился вербовать моряков.

   – Ну, почему он отправился в трущобы?

   – Идиот, – лаконично ответил капитан Дамели. Я нагородил таких предположений, вплоть до рейда по трущобам, а истина оказалась намного прозаичней.

   Капитан посмотрел на меня и произнес:

   – Хватит разговоров, быстро на борт моряк Тир.

   Я хотел поправить Дамели и сказать, что я моряк Сторм, но потом передумал.

   Как только мы с усачом по веревочной лестнице проникли во чрево парящего над землей дирижабля "Стремительный", капитан сразу же начал отдавать приказы команде и спустя десять минут мы начали набирать высоту.

   Прошло уже два дня, как я стал членом команды «Стремительного». Я получил небесно-голубую форму воздушного моряка, и амулет второго класса, представляющий собой серебряный прямоугольник. Форма состояла из теплых штанов, рубахи, куртки на пуговицах и шлема из мягкой кожи, а так же мне выдали легкие и удобные ботинки.

   Мое первое посещение камбуза, заставило перешёптываться команду. Многие знали, что капитан Дамели, забрал меня прямо из тюрьмы, и уж точно все знали, что я ограбил небесного офицера. Неудивительно, что моряки дирижабля относились ко мне настороженно и почти не общались. Я чувствовал их враждебность. Капитан был почти единственным человеком, который вполне сносно общался со мной. Он не откладывая дела в долгий ящик, назначил меня помощником артиллериста. Моя функция заключалась в том, что я должен буду во время боя помогать ему, управляться с орудием, но это только на период сражений, а в основном я занимался тем, что наводил марафет на дирижабле. Швабра и тряпка, вот мой рабочий инструмент.

   Среди неприязни команды я страдал от одиночества. После всех тех событий, которые предшествовали моему зачислению в команду дирижабля, мне нужно было выговориться, найти друга, который смог бы понять меня и поддержать, но это было проблематично. За первые два дня, со мной заговорили только несколько человек. Служба в воздушном флоте, проверяла на прочность, мой любящий поболтать язык. Команда почти в полном составе игнорировала меня. Люди перешёптывались за спиной и бросали презрительные взгляды. Тоже мне, правильные. Все это только сильнее отдаляло меня от них. Злая маска поселилась у меня на лице. Все видели во мне преступника, но никто не хотел видеть во мне человека попавшего в тяжёлую ситуацию. Меня наполняла горечь и гнев. Гнев на отца, на его слова. Я вспоминал его жесткие глаза, и мне хотелось растерзать очередного воздушного моряка бросившего на меня снисходительно-презрительный взгляд. Только образ Лиры и брата помогали мне совсем не пасть духом. Я вынесу все тяготы судьбы и вернусь победителем.

   Наутро третьего дня моего пребывания на дирижабле, я в очередной раз, матерясь, в гордом одиночестве драил палубу. Сияющие чистотой доски нагоняли на меня мрачное настроение. Скрип, раздающийся от тряпки, вяло ползающей по палубе, заставлял мой глаз нервно дергаться. Сколько можно? Я скоро свое отражение увижу в этих сверкающих досках! Это же не больница, в конце концов! Меня так и подмывало зло плюнуть, но останавливала мысль, что мне и вытирать. Вдруг, что-то привлекло мой взгляд. Я поднял глаза. Впереди замаячила незнакомая мужская фигура. Ко мне подошел невысокий, средних лет, плотно сбитый, черноволосый моряк со шрамом от правой брови до середины подбородка. Он всего лишь немного уступал мне в росте, но был значительно более мускулист. Его походка, бросаемые по сторонам взгляды, выдавали в нем недюжинного бойца, всегда держащегося настороже. Мочку его уха оттягивала золотая серьга, придавая ему бандитский вид. Густая щетина, покрывала его серые щеки и подбородок, только твердые, невыразительные губы были лишены этого черного колючего налета.

   – Моешь? – спросил он сиплым голосом, зыркая на меня серыми глазами, в центре которых выделялись зияющие непроглядным мраком зрачки.

   – А что не видно? – ответил я зло, скрывая зевок.

   Усмехнувшись, воздушный моряк, произнес:

   – И не надоело тебе еще?

   – Надоело, а тебе то что?

   – Да так ничего. Меня зовут Герхард, а тебя как я слышал Тир, верно? – произнес обладатель шрама, громко втягивая воздух перебитым носом.

   – Верно, слух тебя не подвел.

   – Ну, бывай Тир, – сказал Герхард и, насвистывая песенку ушел.

   Странный какой-то тип, чего он от меня хотел? Судя по виду, бывалый мужик, такой просто так разговор не заведет. В общей атмосфере недружелюбия его любопытство смотрелось подозрительно.

   Домыв палубу, я отправился в свою каюту досыпать. Маленькие тесные переходы, заставляли меня все время пригибаться и протискиваться мимо идущих мне навстречу матросов, а изредка бросаемые взгляды в иллюминатор пробирали до дрожи. Это какая же высота? Система переходов дирижабля мне напоминала крысиные норы, которые доверили рыть самой пьяной крысе. Разве можно так строить боевой дирижабль? Если поднимется паника, мы же запросто застрянем в этих лабиринтах. А всё, потому что надо удешевить производство небесных кораблей! Вот и строят, так что мы скоро здесь ползать будем.

   Я остановился возле открытого иллюминатора, набрал побольше слюны и смачно плюнул на крошечные домики, виднеющиеся внизу. Жаль не увижу, попадет ли мой плевок на кого-нибудь, а то бы крикнул "к счастью". Усмехнувшись, я побрел дальше, но дойти до каюты, мне было не суждено. На полпути я был перехвачен артиллеристом Бернардом. Его туша загородила проход, проскользнуть мимо него было весьма проблематично. Бернард, был простым деревенским мужиком лет сорока пяти, с простодушным лицом и могучими мышцами. Он был одним из немногих, кто наплевал на общественное мнение и запросто общался со мной. Его круглая пышущая здоровьем физиономия, всегда озарялась желтозубой улыбкой при виде меня, а добрые, немного наивные глаза с набрякшими веками, всегда были готовы оказать мне моральную поддержку.

   – Здорово Тир, – произнес Бернард густым сильным голосом, нависая надо мной. – Пойдем, орудие смажем, а?

   Вообще-то Бернард может мне приказывать, так как он старший по званию, но он предпочитал просить меня, где то на интуитивном уровне чувствуя, что я дворянин. Глядя на его веснушчатое, улыбающееся лицо с носом-картошкой, я не нашел что соврать и согласно кивнув головой пошел за ним, наблюдая за его соломенного цвета волосами, треплющимися на проникающим сквозь иллюминатор, ветру. В моей голове засела мысль, что деревенских дурачков-силачей, я представлял себе именно такими.

   Спустившись на первую палубу, мы вошли в отсек, предназначенный для нашего орудия. В отличие от всего остального дирижабля здесь было значительно свободнее, хотя по углам и стояли ящики со снарядами. Всего таких отсеков было сорок. Двадцать на одной стороне, двадцать на другой.

   Артиллерист сел на лафет пушки и натирая маслом шестеренку спросил:

   – Я видел к тебе подходил Герхард, чего он хотел?

   – Да так, ничего, – ответил я, думая о том, что оказывается, я не был в гордом одиночестве.

   – Ты это, с ним поаккуратнее, он опасный мужик. Его к нам с "Каприза Судьбы" перевели, – проговорил Бернард, многозначительно подняв испачканный в смазке указательный палец.

   – Что это за "Каприз Судьбы"? – спросил я, непонимающе смотря на собеседника.

   – О, это дирижабль, на котором почти половина команды состоит из преступников! Совсем мужиков в Анхероне не осталось, если уж таких негодяев отправляют в воздушный флот.

   – А за что его перевели к нам? – не отставал я.

   – Говорят за хорошее поведение, только что-то не вериться мне, что он исправился. Как взгляну в его волчьи глаза, так аж жуть берет.

   – А еще бывшие преступники на нашем дирижабле есть?

   – Нет, только ты и Герхард, но ты-то сразу видно парнишка хороший, видать не с той компанией связался. Не хочешь рассказать, как в тюрьму попал?

   – Почему бы не рассказать, расскажу.

   Я рассказывал артиллеристу свою историю и думал, что Герхард наверно хотел найти во мне родственную душу, раз уж я тоже преступник.

   – Не повезло тебе братец, – проговорил Бернард, после того как я закончил рассказ.

   – Ага, – согласился я.

   – Но ничего, послужишь годок-другой, покажешь себя в бою и глядишь, помилуют. Домой вернешься героем!

   – А что, такое бывает? – спросил я жадно.

   – Да, на моей памяти пару раз бывало.

   – А сам-то ты, что делаешь в воздушном флоте? Уж больно ты не похож на солдата.

   – Эх, нужда заставила. Дома то у меня жена и двое детей остались, а работы то у нас в городе нет, только спивайся или наркоманом становись, вот я и пошел на флот. Весь свой заработок семье отсылаю, – произнес Бернард, тяжело вздыхая.

   – И долго ты воюешь? – спросил я.

   – Да почитай уже второй год.

   – И что, много боев прошел? – произнес я с интересом.

   – Для меня и один бой много, – устало сказал артиллерист.

   – Расскажи что-нибудь, – попросил я его.

   – Бой был в прошлом году, над океаном Бушующим...

   Слушая рассказы Бернарда, я и не заметил, как наступило время завтрака, об этом мне поведал звонкий голос повара Ричи, раздавшийся из динамика расположенного на палубе:

   – Время ужина! Время ужина! Время ужина!

   – Ох, засиделись мы что-то с тобой, пойдем, поедим? – произнес артиллерист.

   – Пойдем, – согласился я.

   Опять узкие переходы и наконец-то камбуз. Я сидел на длинной лавке рядом с Бернардом и поглощал гречневую кашу, когда совершенно случайно обнаружил что среди ужинающих мужчин сидит девушка. Ее немудрено было просмотреть среди ста семидесяти представителей сильной половины человечества, из которых состояла команда. Девушка была довольно миловидной, с чуть грубоватыми крестьянскими чертами лица. На ее губах играла приятная улыбка. Чуть вздернутый носик, гармонично смотрелся с голубыми глазками, были почти под тон формы воздушного моряка. Ее светлые волосы закрывал белый платок, а на шее, поверх безукоризненно белой туники висел маленький хрустальный светильник. Ее лицо было почти неестественно бледным. У меня сложилось впечатление, что она ни разу не чувствовала на своей коже лучиков солнца. На вид ей можно было дать лет двадцать пять, хотя может быть она и младше. Рано появившиеся мимические морщины вокруг губ, немного старили ее. Глядя на ее лицо и на все те же морщинки, можно было смело предположить, что она очень живой и подвижный человек.

   – Кто она? – спросил я у Бернарда, толкая его в бок и показывая на девушку.

   – Проповедница тотусианской религии Джейн, – ответил артиллерист, недовольный тем, что его оторвали от еды.

   – Что она здесь делает?

   – Капитан разрешил ей вместе с нами долететь до империи.

   – Так ее же там сожгут! – воскликнул я, чем привлек внимание соседей по столу и в частности Джейн, устремившей на меня долгий, изучающий взгляд.

   – Говори тише, – произнес Бернард. – Это ее выбор.

   Вдруг из динамика раздался голос капитана Дамели:

   – Внимание команда. Мы меняем курс и летим к горам Вальдомира. Там замечено большое скопление дирижаблей Страмании. Всем быть наготове, через два часа мы будем на месте.

   Как только голос усача стих, камбуз взорвался комментариями предстоящего боя.

   – Будет жарко, – проговорил артиллерист, не забыв оправить в рот ложку с кашей, – и пообедать не успеем.

   – Мы будем сражаться одни? – спросил я обеспокоено.

   – Нет что ты. Готфран пришлет нам на помощь свои дирижабли.

   – Что-то мне не хорошо, пойду, выйду, – произнес я, вставая из-за стола.

   Вопреки словам брата о равновесии, сейчас я был проинформирован о преимуществе Страмании. Флот вражеской империи уже на границы нашего королевства! Страха не было, было какое-то волнение, одно дело сражаться на твердой земле и видеть своего противника, а другое дело биться на высоте нескольких километрах и гадать, чья же артиллерия окажешься точнее.

   Я вышел на палубе и высунул голову в открытый иллюминатор. Ветер приятно обдувал лицо, ласкал кожу, играл волосами, я так любил эти ощущения в детстве, но сейчас я не почувствовал желанного прилива сил, я осознал, что являюсь маленькой песчинкой утратившей контроль над своей жизнью, впереди меня ждет суровый бой, которого я совсем не хочу, но изменить ничего не могу. Миф о свободе воли в моем случае звучит еще более утопично, чем там, в нескольких километрах под брюхом дирижабля.

   Из-за спины послышались шаги и я повернул голову. Мимо проходящий повар Ричи, насмешливо произнес:

   – Что, страшно?

   – Нет, беспокойно.

   Повар "Стремительного" производил отталкивающее впечатление, то ли его заплывшие жиром и все время бегающие глазки заставляли мои губы презрительно кривиться, то ли грузная фигура, в общем-то, молодого парня, но он категорически мне не нравился, его рыхлая физиономия нагоняла на меня чувство отвращения.

   Неожиданно, Ричи остановился, заговорщицки подмигнул и подошел ко мне.

   – Надо? – произнес повар, держа на раскрытой ладони серые таблетки.

   – Не интересуюсь, – ответил я грубо.

   – Да это не то, что ты подумал. Это другое! Бицепсы будут расти прямо на глазах!

   – Вообще-то мне надо на руках, – ухмыляясь, произнес я. – Иди Ричи, меня это не интересует.

   Сверкнув рано облысевшей головой, Ричи молча удалился. Через пару минут, прихрамывая, я проследовал обратно в камбуз.

   – Чего нам ждать от боя? – спросил я у спокойно уминающего кашу Бернарда.

   – Ничего хорошего, – ответит тот. – Иди лучше в свою каюту, отдохни, но через час, чтоб был около орудия!

   Я последовал словам артиллериста и двинулся в свою конуру. Плюхнувшись в гамак и уставившись в низенький потолок, я подумал о том, что капитан меня все-таки выделяет из команды. Простые воздушные моряки жили в одной общей каюте, а у меня своя, хоть и маленькая, да и амулет защиты, такие только у офицеров.

   Первый бой он трудный самый, вспомнил я поговорку и сконцентрировался на своих внутренних ощущениях. Я чувствовал волнение и дрожь в пальцах, хотя уже не раз проливал кровь. Убийства, драки, поножовщина. Что поделать? Жизнь в нашем королевстве тяжелое бремя и часто по извилистому пути существования, приходиться лишать жизни таких же, как и ты путешественников. Странно, но когда я в первый раз убил человека, то переживал меньше, чем когда меня отвергла моя первая любовь Джоанна. Вспомнив о любви, я воскресил воспоминания о Лире. Как она там? Все так же препирается с Ликраном? Эх, Лира, Лира. Она меня спасла, но о чем говорит это спасение? О ее не любви к родственнику короля? Или, о ее добром нраве, скрытом под маской высокомерия и ехидства? А ведь еще был момент с моим арестом. Я так и не смог распознать ее истинных чувств. Что двигало ею?

   Эта девушка маяк для моего тонущего корабля. Я стремлюсь достичь чего-то, стать кем-то, что бы соответствовать гордой фран Санд. Нравлюсь ли я ей? Никогда не понимал ни Лиру, ни девушек в общем. Для них сущий пустяк может служить больше, чем железобетонное доказательство любви, а для меня это так и останется пустяк. Бытует мнение, что когда любишь, мир предстает в ином свете, все кажется прекрасным и напоенным жизнью, но я, почему-то не ощущал этого, внутри меня поселился страх, нет, не страх смерти, а страх никогда не увидеть Лиру. Говорят, боги оберегают влюблённых и пьяных. Что ж мне остаётся только напиться, чтобы удвоить шансы на выживание.

   Вдруг, дверь моей каюты резко распахнулась, и на пороге обозначился силуэт Бернарда.

   – Где ты должен быть? Мы уже подходим к горам! – заорал он, гневно раздувая ноздри.

   – Иду, – обронил я, с трудом проглотив горький комок, застрявший в горле. – Задремал.

   – Быстрее, – сказал артиллерист и помчался по коридору.

   – Ненавижу двери, – прошептал я зло и побежал за Бернардом.

   Мы подлетали к горам Вальдомира, и я ужасался количеству дирижаблей. Их были сотни. Наш маленький "Стремительный" напоминал кильку, попавшую в аквариум к акулам.

   – Когда появиться противник? – спросил я у Бернарда, настороженно наблюдая за туманом, клубящимся над горами.

   – Внезапно, он всегда появляется внезапно, – ответил артиллерист, сосредоточено осматривая орудие. – Выши нос парень, у нас опытный капитан он не будет лезть в самое пекло, защищая интересы империи.

   – Расскажи мне о капитане Дамели, – попросил я, что бы отвлечься от томительного ожидания.

   – Ну, перво-наперво, он дворянин! В лучшем смысле понимания этого слова. Он ненавидит короля Райфрана, но служит ему, потому что он верен своей присяге и своей стране!

   – А зачем же он присягал Райфрану?

   – Капитан патриот, он не может бросить Анхерон, – произнес Бернард гордо.

   Я открыл рот, что бы продолжить расспросы, но артиллерист опередил меня:

   – Вон они!

   Спустя секунду, по динамику донесся голос капитана:

   – Враг на горизонте, всем приготовиться к бою.

   Дирижабли Страмании величественно выплывали из туманной мглы, царящей над горами. Солнце оставляло кровавые блики на их круглых боках. Строманцев с каждой секундой становилось все больше, вскоре, всё небо было усыпано ими, словно ночной небосвод звездами. Воздух наполнился гулом множества дирижаблей, вскоре к нему добавится и грохот орудий, и только крики умирающих людей не будут слышны за рокот битвы, тысяч летательных аппаратов кружащих над горами.

   Что могло привести страманцев на границу нашего королевства? Неужели они хотят стереть с лица земли наш Анхерон? Или они попытаются пробиться на территорию Готфрана? Хорошо если так.

   – Сколько же их? – произнес опешивший Бернард.

   Я промолчал, со страхом наблюдая за движущейся на нас армадой. Страманцев было много, очень много, где-то раз в пять больше нас, но общий класс их кораблей был невысок. Всего лишь несколько дирижаблей первого класса. При такой расстановке сил, бой должен быть почти равным, хоть и со смещением в сторону Страмании. Все это я понимал, как и понимал то, что кораблей класса "Стремительного" не так много, следовательно, нам придётся бросаться на дирижабли сильнее нашего, а это чревато поражением и смертью. Выжить, упав с такой высоты, может только невероятный везунчик. Я нащупал в кармане маленький томик книги магии, единственной вещи которая напоминала мне о доме, но не почувствовал желанного прилива сил.

   – Откуда же их столько? – продолжал разговаривать сам с собой артиллерист.

   Похоже, не суждено мне служить в воздушном флоте десять лет. Два с половиной дня мой предел. Даже попытаться сбежать не успел. Паника неуловимой тенью накрыла мой разум. Все не так плохо твердил я себе. Да их много, но ведь и мы не лыком шиты. Я крепко сжал кулаки, выдохнул, посмотрел на спокойно, смотрящего на противника Бернарда и успокоился. Если он может, почему не могу я?

   Между тем приближающиеся к нам страманские дирижабли, начали разворачиваться бортами. В этот момент "Стремительный", рванул навстречу ощетинившемуся дулами орудий противнику.

   – Что происходит? – заорал я.

   – Наша артиллерия слабее, мы сокращаем расстояние, – ответил мне Бернард, вцепившись в орудие.

   – Нас же собьют! – заорал я, хватаясь за ящик со снарядами.

   – Не собьют, мы маневреннее.

   Страманцы открыли огонь. Грохот раздавшейся вслед за сверкнувшими огнем бортами дирижаблей заложил мне уши. К моему огромному облегчению в нас не попали, но не все дирижабли империи Готфран могли похвастаться такой же удачей. Слева от нас загорелся дирижабль третьего класса и спустя секунду понесся к земле, оставляя после себя клубы дыма.

   – Не повезло, – прокомментировал Бернард.

   Следующий залп строманцев совпал с залпом сильнейших дирижаблей готфранцев. Уже с обеих сторон понеслись к земле объятые пламенем дирижабли. За пару минут тысячи людей расстались с жизнью.

   – Приготовься, сейчас наш выход, – предупредил меня Бернард за секунду до того как "Стремительный" совершил маневр.

   Мы с артиллеристом начали спешно заряжать орудие и успели как раз вовремя.

   – Огонь!!! – донесся голос капитана Дамели из динамика.

   Бернард нажал на спусковой рычаг, одновременно с ним это сделали еще двадцать человек из команды "Стремительного". Дирижабль тряхнуло отдачей.

   – Промазали, – воскликнул артиллерист с досадой.

   Перед нами все также сверкая неповрежденной обшивкой весел страманский дирижабль четвертого класса.

   – Ох, зря капитан решил сразиться с ним, – негромко проговорил Бернард.

   Страманцы ответили на наш залп, гулом своих орудий. Я расширившимися глазами смотрел на вырывающиеся из жерла их пушек снопы искр. Мне казалось, что я вижу хищные очертания снарядов, летящих прямиком в наш отсек.

   Артиллерист начал загибать пальцы:

   – Один, два, три, четыре, ну давай же! Пять...

   Внезапно, наш дирижабль рванулся вниз. Я не удержался на ногах и упал, приложившись спиной о палубу.

   – Успели, – выдохнул Бернард. – Капитан оценивает такие ситуации лучше меня, я бы на четыре ушел вниз и тогда в момент виража страманцы последним выстрелом подбили бы меня.

   – Ну, на то он и капитан, – ответил я, вставая на ноги, и не чувствуя боль.

   – Быстрее, – поторопил меня артиллерист. – Сейчас повторим.

   Мы спешно начали заряжать орудие. Наш дирижабль настолько близко подлетел к страманскому, что я увидел мелькавшие в иллюминаторах лица. Я впервые видел страманцев так близко. Десять лет война двух Империй была для меня лишь потоком информации, а сейчас я сам стал ее участником, как и мой брат несколько лет назад. Какой-нибудь ученик Лобенской школы магии, взяв завтрашнюю газету, прочитает о небесной битве над горами Вальдомира и подумает... а что он подумает? Я посмотрел на объятые огнем дирижабли, на копоть осевшую на лице Бернарда, на магические заклинания сотнями носящиеся в воздухе... Он подумает, как же наверно это было красиво! И я буду с ним согласен. Мрачное торжество смерти завораживало. Какой-то кураж возник внутри меня. Страх отступил. Я боялся упустить хоть малейший момент этой огненно-магической вакханалии. Все мое естество иллюзиониста требовала запечатлеть каждую секунду битвы. Я облизал губы, увидев живые, воющие факелы, посыпавшиеся с пробитого борта дирижабля. В любви и на войне эмоции бьют ключом, неиссякаемые источники вдохновения.

   Бернард толкнул меня в плечо и воскликнул:

   – Что с тобой?

   – В такие моменты понимаешь всю бренность существования и всю гениальность бытия, – прошептал я тихо, не отрываясь, смотря на мини дуэль, которую вели два мага с противоборствующих дирижаблей.

   Воздух разорвал приказ Дамели:

   – Огонь!

   Грохот выстрелов потряс воздух. На этот раз мы попали. Два снаряда пробили обшивку страманцев. Дирижабль загорелся, но висел в воздухе.

   Я тряхнул головой, отгоняя витающие в голове мысли безумного художника и непонимающе спросил:

   – Чего это они не падают?

   – Какой ты кровожадный, – усмехнулся Бернард. – У них несколько отсеков с газом. Мы пробили всего лишь два, это недостаточно для того чтобы дирижабль такого класса начал терять высоту. Вся надежда на огонь, если они его не потушат, то им придётся поцеловать землю.

   – Поцеловать землю, – проговорил я, пробуя на вкус новое выражение.

   – Заряжаем, – прервал меня артиллерист.

   Через мгновения орудие было готово к выстрелу. Я бросил взгляд на врага. В этот момент, дирижабль страманцев покачнулся, команда не смогла справиться с быстро пожирающим обшивку огнем.

   – Все, – махнул рукой Бернард, – ищем новую жертву.

   – А почему бы нам не вдарить напоследок?

   – Снаряды надо беречь! Чем потом будем сражаться? Конечно, можно пойти на абордаж, но это крайний случай, – ответил артиллерист.

   "Стремительный" начал совершать разворот. Я немного пожалел, что не увидел гибель первого подбитого нами дирижабля. Дальше мы полетели к двум гигантским кораблям, обменивающимся градом снарядов. Обшивки обоих горели, но они словно не замечали этого. Я кожей чувствовал их взаимную ненависть.

   – Флагманы, – обронил Бернард. – Смотри, пока можешь, это зрелище достойное того, что бы о нем рассказывать в кабаках.

   – Мы будем участвовать? – обеспокоено спросил я.

   Под таким шквальным огнем, который вырывался из борта страманского флагмана, мы точно погибнем, даже мастерство капитана нам не поможет.

   – Нет, конечно, – произнес артиллерист. – Наша цель вон тот дирижабль.

   Он указал пальцем на выглядывающий из-за флагмана страманцев, небесный корабль. Я облегченно выдохнул, габариты нашего будущего противника всего лишь немного превышали наши.

   – Сейчас с тыла обойдем страманский флагман, – начал говорить Бернард, – и затем атакуем того малыша.

   Неожиданно, на борту страманцев прозвучал взрыв. Часть носовой обшивки занялась огнем, повалил дым. Флагман начал крениться.

   – Похоже, снаряды взорвались, – пробормотал артиллерист. – Эх, сейчас бы туда хоть разочек попасть.

   Вдруг, наш дирижабль с опаской начал приближаться к страманцам.

   – Капитан решил рискнуть, – протянул Бернард, затем обернулся ко мне и с блеском в глазах добавил: – Это твой шанс, если наше орудие сейчас попадет...

   Он замолчал, не договорив, но и так все было предельно ясно. Вот он шанс стать героем небес и вернуться домой искупившим вину человеком. Мои глаза загорелись, ладони покрылись потом, один выстрел решит мою судьбу.

   Мы приближались к флагману страманцев, и я начал наводить орудие. Бернард указывал мне координаты. Выше, ниже, влево, вправо. Я прерывисто дышал. Попаду? Жаль я не тренировался в роли наводчика, а быль всего лишь помощником, но может быть, судьба вернет мне должок? И я убегу от капитана? Как и тогда, сейчас все решал один единственный выстрел. Попаду в камеру хранения снарядов, и я дома.

   – Бернард, – проговорил я, смахивая пот со лба. – Там точно снаряды?

   – Я уверен. Часть взорвалась, а часть осталась. Там наверно маг огня не дает им взорваться, но если ты сейчас попадешь...

   – Я все понял, – произнес я твердо.

   – Но, кроме тебя будут стрелять и другие наши орудия. Если попадут они, свободы тебе не видать.

   Я весь сжался, словно кобра перед броском. Приказ капитана, начнет отсчет моей новой жизни. Я должен попасть.

   – Огон...

   Дамели не успел, выкрикнут пять букв, складывающихся в обжигающее слово, а из моего орудия уже вылетел снаряд. Дым от горящего флагмана застлал мне глаза, я застыл в нетерпении. Звука взрыва не последовало, но может быть, я не услышал его из-за заложившей уши канонады не прекращающегося воздушного боя?