Текст книги "Предел. Воплощение (СИ)"

Автор книги: Евгений Сладков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Интерлюдия 2

«Если боишься быть один – значит, ещё не встретил себя настоящего.»

Потря Суровый

Кирон боялся.

Всегда.

Но не всего.

В своей жизни он боялся только одного.

Одиночества.

Возможно, этот страх и служил тем триггером, что заставлял его без умолку постоянно кому-то что-то говорить, словно пытаясь тем самым заполнить пустоту своего бытия.

Но справиться с бездной одиночества никак и никогда не выходило. Оно постоянно возвращалось и с новыми силами впивалось в его душу.

Может, виновата эта его надоедливость, может, виновато его нетипичное для воспитанника интерната телосложение, а может, и вовсе что-то третье – кто знает?..

Что же до телосложения, то Кирон был круглым. Будто шар. Короткие ножки, короткие ручки, короткая шея – и вот издали он уже не похож на идущего, бегущего человека, а словно мифический Колобок, катящийся ото всех в закат… Голова у Кирона под стать телу – круглая, с пухлыми щеками, с оттопыренными ушами, из-за них его часто дразнили обидным «лопоухий», что только служило дополнительной пищей той пустоте, что росла и множилась вокруг него…

Пока не случилось невероятное чудо.

Пока в его группу не перевели новенького.

И тот тоже выделялся из массы сверстников. Новенький был невероятно здоровенным детиной. Таким, что рядом с ним, все разом становились мелкими букашками. И это в возрасте десяти лет-то! И своё прозвище он принёс с собой из прежней группы. Точнее, их было два – Скала и Шкаф. Имени же его никто не знал – среди детворы ходили слухи, что и преподаватели не владели этим знанием. Настолько оно тайное, сокровенное… И на вчерашнем вручении выпускных грамот вновь никто не раскрыл секрет…

Но Кирону это было неважно.

Поначалу с новеньким пытались подружиться, заговорить, втянуть в общую жизнь группы, но постепенно все попытки прекратились. Тот не реагировал ни на них, ни на что-либо ещё. Только две реакции от него можно было ожидать. Первая – повернёт в твою сторону голову, если обратишься к нему по одному из прозвищ. Но и это не всегда работало. Вторая – его привычка чесать макушку. Кирон одно время пытался определить причины, которые вызывали это действие у Шкафа, но за шесть лет так и не преуспел.

Но тем не менее Кирон нашёл своего единственного друга. Во всяком случае он так считал. А вот что думал по этому поводу сам Шкаф – загадка. Но Кирон надеялся, что раз здоровяк до сих пор не уронил на него настоящий шкаф, то дружба у них взаимная.

Так они и жили – два товарища, два изгоя для всего остального интерната – Колобок и Шкаф.

До сегодняшнего утра.

Вчера прошёл выпускной, и прежняя жизнь закончилась.

Своими дальнейшими планами Кирон неоднократно делился со Скалой, и, несмотря на вечную безучастность того, пытался добиться ответных планов. Но – увы!

И сегодня пришлось действовать уже проверенным в отношении Шкафом методом – просто следовать за ним. Так что после ухода из интерната Кирон старался не отставать и держался, как обычно, рядом со здоровяком. За направлением движения особо не следил, больше поглощённый разглядыванием окружающего города. Поэтому и немало удивился, когда их невероятная команда вышла на Площадь Первых, а затем и вовсе взяла курс на Академию Воинов Предела.

Чего-чего, но подобного Круглый никак не ожидал от своего молчаливого друга. В итоге и до прохода внутрь Академии, и после он судорожно пытался добиться хоть какого-то ответа от Шкафа, но всё было тщетно. Сам же Кирон никогда не планировал даже приближаться к Воинам, не то что поступать в их Академию. Не те у него телосложение и характер, навыки и силы. Просчитался, получается…

Попытки выпытать информацию у Скалы продолжились и внутри Лабиринта, а вот после речи Голоса, у Кирона впервые возникла мысль, а не ошибся ли он в выборе друга?.. Но отмахнулся от неё, списав на все сегодняшние потрясения – в Лабиринте приходилось головой работать за двоих с этими его загадками и испытаниями. Хорошо, что в боевом плане здоровяку не было равных – Насекомышей тот давил невероятно сноровисто. Но это и неудивительно – на курсах физической подготовки Шкаф показывал просто нечеловеческие результаты, превосходя некоторые в разы… Вот уж про кого сразу можно сказать: «Предела нет!».

Благодаря таким выдающимся параметрам, здоровяка отправляли чуть ли не на все подряд соревнования между интернатами за малым исключением, где требовался изрядный ум. И тогда Кирону приходилось особенно туго – сам-то на них попасть никак не мог. Так что в дни отсутствия могучей тени за своей спиной Круглый частенько влипал в неприятные ситуации, куда его заводили неугомонный язык и неуклюжесть.

Путешествие по подземному уровню Лабиринта – если это, конечно, ещё был он – у Кирона вызывало смешанные чувства. От кристаллов в пещере захватывало дух в приятном значении. После истошного человеческого вопля «Беги, Миктя, беги!!!», леденящего звериного воя-рёва, счастливого избегания обвала стало захватывать уже не дух, а самое что ни на есть сердечко – к таким приключениям Кирон никак не готовился.

И, как оказалось чуть позднее, – всё это были лишь «цветочки»…

Выйдя в некоторое подобие круглой комнаты, словно бы созданной из стен местного минерала, они добрались до неожиданных «ягодок»…

И «ягодки» эти безмолвно смотрели из-под свода пещеры прямо в их души…

Там, среди сталактитов, человеческие головы с пустыми глазницами и редкими пучками длинных волос продолжались белыми балахонами послушниц боевого ордена. Ранее белыми. Теперь это были лишь грязные лохмотья, сквозь прорехи в которых местами белели кости и кожа, краснела обнажённая плоть… Кровь, смешиваясь с чем-то иным под балахонами, капала серо-бурой смесью-слизью вниз, беззвучно исчезая в центре этого сюрреалистичного амфитеатра, кошмара…

И по висящим телам ползало то, что сотворило это с ними, рылось, копошилось внутри них…

Лютые Насекомыши.

Отвратительные порождения Предела.

Если обычные, так сказать, Насекомыши походили по большому счёту на простых мышей-переростков с частично покрытым хитином телом, дополнительной парой лап и крыльями, похожими на мушиные, то Лютые были уже гораздо более мерзкой Эволюцией Предела.

Лютые Насекомыши теряли дополнительную пару конечностей, возвращаясь к изначальным двум парам, но с иным количеством пальцев и фаланг, чтобы лучше цеплять и рвать жертву. Крылья становились ещё более массивными, вытянутыми, что обеспечивало им гораздо бо́льшую скорость полёта по сравнению с прошлой стадией. Хвостов становилось три вместо одного, и теперь они помогали маневрировать в полёте. Хитин покрывал тело уже целиком, с пробивающейся сквозь него шерстью.

Самым же мерзостным преображением в их облике была морда. Мышиные уши исчезали вовсе, сворачиваясь во что-то усоподобное. Глаза становились крупнее и с бо́льшим выкатом. Усы теряли мягкую эластичность, превращаясь местами в жёсткую щетину. Пасть… Она вытягивалась в длину, становилась более узкой, её распирали зубы-клыки, не позволяя более плотно захлопнуть челюсть, что и приводило при дыхании к порождению звука, что, смешиваясь с тихим стрёкотом крыльев, походил на потусторонний шёпот.

Другой особенностью этих Зверей было то, что они никогда не нападали в одиночку. Преследовать во мраке – могли, из-за чего и казалось, будто странный потусторонний шёпот постоянно сопровождает тебя. Нападать же – только группой в несколько особей. Делали так из-за того, что достаточно крупную, тяжёлую добычу могли унести в логово только скооперировавшись. И уже там, обдав жертву своей клейкой слюной, подвешивали к стенам и потолкам и ползали, поедая…

И последнее – Звери реагировали на тепло. Так они замечали, а затем отслеживали, преследовали свою жертву, призывая «шёпотом» сородичей и после всем скопом нападая на неё.

Кирон боялся.

Но не Зверей, нет.

Кирон боялся остаться без своего единственного друга.

Друга, совершающего… ошибку?.. безумие?.. подвиг?..

Ведь Шкаф, неотрывно смотрящий наверх, пошёл вперед. И Кирону казалось, что тот с каждым шагом словно становится всё больше и больше, а его кожа приобретает зеленоватый оттенок… Или это лишь игра света от зелёных же кристаллов?.. Подойдя к тёмному провалу на полу, подняв голову вверх, Скала натурально зарычал, глядя на мерзких падальщиков.

Итог закономерен, итог очевиден – их заметили.

И «шёпот» зазвучал среди этих стен с невероятной интенсивностью!

Та масса мерзости, что ещё мгновение назад пировала на останках, заколыхалась, заволновалась подобно неудержимому морю.

И сорвалась вниз!

Облепила фигуру Скалы!

Попыталась облепить и не смогла!

Ревя не хуже того загадочного Зверя, чей глас их сопровождал, Скала крутился на месте, выхватывая зверёнышей своими ручищами из кружащего вокруг роя… Выхватывал с такой скоростью и сноровкой, которую никак не можно ожидать от такого огромного и, ранее казалось, неповоротливого тела, никогда не выдававшего подобной скорости реакции на тренировках. Выхватывал и давил! Треск ломаемого хитина стоял невероятный!

Но битва не была односторонней.

Насекомыши несли потери, но безнаказанно не оставляли смерть своих товарок – Шкаф постепенно покрывался дырами – в одежде, в коже… Во все стороны летели брызги крови и гемолимфы, клочья одежды, куски хитина и крыльев тварей… И сдобрено это блюдо было невероятной смесью рычания Скалы и «шёпота», визга погибающих Лютых…

Кирон и сам был далёк от роли безмолвного наблюдателя. Напали ли на него, напал ли он сам на рой – поди уже разбери, главное – в битву вступил и он. И пусть не обладал ни габаритами друга, ни его сноровкой, но свой вклад посильный вносил – то одного Насекомыша, то другого уничтожал.

Благодарил находчивость Скалы с обматыванием себя дополнительными слоями одежды, примеру которого не поленился последовать.

Проклинал своё недостаточно ловкое тело и сильно жалел, что не хватает в руках оружия, способного ещё сильнее покалечить, ещё быстрее и проще убить каждую ненавистную тварь.

Настолько сильно жалел, что временами начинало казаться всякое. Будто хитин врага сминается не от удара кулаком, а за мгновение до. Будто руки, уже все изрезанные, исколотые, израненные, перестают ощущать боль от всего этого.

Игра воображения?..

Нет.

Не она.

Проявление Предела.

Пробуждение Силы!

Обретение Воплощения!

По ходу движения рук Кирона то и дело возникали полупрозрачные перчатки. Перчатки, что будто сами собой наползали-надевались. Перчатки, обладающие невероятными возможностями. Перчатки, ускоряющие скорость его реакции, движений. Перчатки, позволяющие с гораздо меньшими усилиями преодолевать сопротивление жёсткого хитина тварей. Перчатки, постоянно исчезающие, стоило только сконцентрироваться на их ощущении. Но стоило оружию пропасть, как голову вновь наполняли более приземлённые мысли – как ухватить, что оторвать, куда отбросить тварь. И только эти мысли вытесняли прочие, как вновь Воплощение обретало реальность, материальность…

А сбоку, рыча, продолжал бесноваться Шкаф. И краем глаза Кирон замечал, как огромные руки того то и дело словно выхватывают из воздуха топоры причудливой формы. Два топора то возникали, то исчезали. Каждое под свою руку. Топорище в половину метра, а может и чуть длиннее, но причудливость скрывалась не здесь. Она заключалась в форме полотна. Массивное, широкое, серповидное, с острой кромкой лезвия по внутренней и внешней сторонам, длиной чуть ли не во всё топорище. И опасное! Сто́ит отпустить, упустить его, и внутренняя кромка тотчас отрежет тебе пальцы. Но для Бога Войны, в аватара которого сейчас будто перевоплотился Скала, самое что ни на есть достойное оружие!

Схватка, вероятно, могла бы закончиться поражением людской стороны, если бы не это вмешательство Предела, что, наконец-то, даровало свою Силу двум парням, отчаянно жаждущим мести за неизвестных погибших, жаждущих стереть из реальность кошмар, свидетелями которого они стали…

И Кирон в эти мгновения искренне наслаждался тем чувством, которое приносил ему хруст каждого хитинового тельца, раздавленного перчатками, и пронзительной песней, что пели топоры друга…

Рой Лютых постепенно таял, «шёпот» становился всё тише и тише, разбиваясь на отдельные арии агонии…

Так, смерть за смертью, битва стремилась к своему завершению.

К завершению, в котором победители остались без сил, но с Силой.

Лежа среди груд мёртвых тварей, они судорожно дышали, приходя в себя, до конца ещё не осознавая результаты произошедшего, не осознавая торжества исполненного воздаяния…

Но минуты шли, огонь схватки стихал в жилах, боль возвращалась в измученные и израненные тела. А ран по ходу боя оба заимели изрядное количество. Что-что, а своих жертв Лютые Насекомыши рвали существенно лучше, нежели их обычные собратья. Повезло хоть, что тяжёлых, опасных ранений не получили. Но даже так Шкаф теперь походил то ли на настоящего Воина-ветерана, то ли на разбойника-неудачника с большой дороги – лицо превратилось чуть ли не в сплошную кровавую маску из доброго десятка весьма глубоких царапин. А с учётом того, в какие лохмотья превратилась их одежда, то версия с разбойником выглядела куда правдоподобнее. Да и сам Круглый смотрелся ненамного лучше друга. Так что Кирон, скрипя зубами, и здоровяк, молча всё переносящий, занялись насущным – обтёрли, как могли, кровь, замотали раны, чем нашлось.

А после – погребение послушниц, до которых удалось добраться, которых удалось найти на полу… Только сейчас и выяснилось, что жертвами были аколитки «Слуг Спящего» – на паре балахонов сохранилась эмблема крылатого Зверя с осьминожьей головой.

Неподалёку от одного из проходов-выходов из комнаты удачно обнаружилась кирка, ею Скала колол и дробил другие скалы – каменные и кристаллические стены, пол пещеры. Треск лопающихся минералов и камней стоял жуткий, но звук этот был намного приятнее канувшего в Лету «шёпота» тварей. Кирон же носил и складывал из камней и осколков надгробия для павших девчонок.

По завершении – минута молчания, горечи, грусти…

Напоследок заглянули в тёмный провал. Там, во тьме, временами мелькало, шевелилось что-то белое, словно бы копошится что-то. Скинули пару тел тварей туда – шевеление стало гораздо активнее. Ещё и противный писк раздался. И сильно пожалели, что нечем спалить там всё дотла.

Кирон хотел было предложить постараться вернуться и исправить это в будущем, завершить месть за людей – уничтожить обнаруженное гнездо личинок Насекомышей. Но в момент озвучивания своего предложения увидел ранее невозможное – третью реакцию Шкафа. Согласный кивок. Только вот Круглый не ожидал, что эта реакция означала никак не возврат сюда в каком-то отдалённом времени для сжигания. Нет! Скала нашёл гораздо более простое и эффективное решение – пошёл дальше крушить стены с ещё большим ожесточением. А затем принялся скидывать в провал особо крупные куски. И писк теперь стоял настолько высокий, пронзительный, что стал настоящей усладой для ушей Кирона – идея Шкафа завалить там всё к Пределу работала! И Кирон не остался в стороне – в меру своих сил помогал с запечатыванием провала.

Затем – путь дальше… Когда обнаружили кирку, нашли и людские следы возле неё, которых и решили держаться… Ну как решили? Шкаф молча пошёл вперёд, а Круглый привычно пристроился сбоку…

Кирон боялся.

Но не одиночества, нет.

Отныне Кирон боялся одного – увидеть подобное вновь и не успеть защитить, не успеть спасти…

* Лютый Насекомышь: /reader/433488/4110246

Глава 16. Расплата

«Горящие враги – лучшие факелы.

Их крики – песня, что ведёт меня вперёд.»

Флагран Сжигающий

Мёртвая тишина не менее мёртвого города, ещё несколько мгновений назад единолично властвовавшая над ним, была повержена, разорвана в клочья двумя неодолимыми силами.

Сила первая – старая, известная, сопровождавшая нас постоянно и незримо в пути, повторяющая из раза в раз с новыми оттенками и эффектами. Леденящий, парализующий рёв неизвестного, но могучего Зверя…

Сила вторая – новая, неожиданная, встреченная нами здесь и сейчас. Резкий звук лопнувших, треснувших коконов над головами… Словно кто-то разбил огромное яйцо. И теперь части его скорлупы летели прямо на нас. Они не выдержали «Прыжок веры» – вера оказалась крепче их. И мгновения падения «скорлупы» растягивались в моём восприятии невозможно долгими секундами, а взгляд выхватывал зелёные огоньки, загорающиеся в тёмных глубинах коконов…

Кажется, в древности была крылатая фраза: «Жадность фраера сгубила». Кто такой этот фраер мне неведомо, но вот насчёт жадности всё стало куда более, чем прозрачно. Не бережливый я. Жадный. И, похоже, пришла пора платить за неё… И хуже только то, что платить буду не один, а ещё и Микта втянул в передрягу. Паршивый из меня напарник. Настоящий тёмный попутчик для Светлого.

Коконы меж тем сверкали изнутри уже сотнями небольших искорок… Страшно!

Мозг, наконец-то, смог распознать звуковые колебания, создаваемые голосовыми связками Митклана:

– Влааааст! Я тебя убью! Обязательно убью! Ты!.. – а вот на этих словах мозг опять решил спасовать, кажется, они слишком неприлично звучали. – Но потом! Поднимайся!..

Я ухватил протянутую руку, после чего рывком был поднят на ноги. Во вторую сразу же толкнули кирку со словами:

– Сам ей сражайся! У меня своё! – с этой фразой Микт странным образом резко согнул кисти, на мгновение мелькнули узкие наручи из какого-то матового материала. После чего раздался еле слышный щелчок, и из рукавов Светлого выскочили две коротких дубинки, сантиметров тридцати-сорока, не больше. А ведь я такое уже видел у него! В те первые моменты нашей встречи. Но в той темноте рассмотреть и понять ничего не успел. Теперь же – другое дело! Дубинки сделаны из тёмного, матового материала, спирально закрученные. Я бы даже сказал, что это какая-то жёсткая и узкая лента, скрученная в подобие бура, а не дубинка. И теперь она распрямилась словно пружина и превратилась в нечто непонятное. Такое оружие даже нафантазировать сложно, не то чтобы его воплотить в материале. Режущей кромки не видно, но вот жало – что надо! Острое, словно сапожная игла или метательный клинок. Миктлан крутанул кистями, разминая руки, и я заметил свою ошибку. Режущая кромка всё-таки присутствовала, но очень необычная. По краю лент в момент движения сыграла зелёными бликами брусчатка города. Не могу представить, как подобное оружие может что-то разрезать, да и вообще, как им сражаться. Но точно скоро узнаю, увижу в действии. А после боя и вовсе подробно расспрошу.

Осталось только пережить его, победить в нём!

Установку подобную дать-то легко, но воплощение пока туманно. Особенно ввиду новых раскрывающихся подробностей, что выползали из остатков коконов.

Сто́ит заметить, что закрытые коконы, развешанные под сводом, были нескольких видов. Различия заключались в размерах и цвете. Первое различие колебалось от нескольких десятков сантиметров до полутора метров. Максимальный ли это возможный размер? В обозримом нами пространстве более крупных не приметил, но, увы, это ничего не значит в современном мире. По цвету же деление выглядело гораздо более богаче, разнообразнее. От практически белых до ядовито-зелёных, с трудом различимых на фоне сталактитов, и абсолютно чёрных, словно бы как те чёрные кристаллы, высасывающие весь свет из округи. И что-то подсказывало мне, что и содержимое коконов не менее разномастное со своими особенностями.

На нашу долю выпало раскрытие пары метровых коконов из почти белой нити.

Повезло или нет?

Ещё несколько мгновений, и мы узнаем истину! Истину, что всегда где-то рядом…

Почему вдруг решили встречать опасность лицом к лицу, а не воспользоваться проверенной тактикой?

Причин много.

Первая – в тот раз всё было спонтанно. Внезапно увидели тварей, внезапно приняли решение.

Вторая – позади нас неизвестный город. Да, там тоже была неизведанная пещера, но у неё же присутствовало и важное преимущество-особенность – мрак. Тогда сознание судорожно решило, что во тьме спрятаться, оторваться от тварей получится. И получилось ведь! Хотя, может, настоящая причина заключалась в чём-то ином, почему они нас «потеряли». Но пока пишем в счёт темноты.

Третья – нам нужна жгучая смесь эмоций, нужно настоящее преодоление своего предела. Так почему бы этому произойти не сейчас, когда условия не самые паршивые из возможных? Мы готовы, у нас есть какое-никакое, но оружие. И противник не какой-то неуловимый Радужный Единорог.

И четвёртая, она же главная. Тогда мы оба были здоровы и могли себе позволить решение к отступлению. Сейчас – нет. Пусть я приземлился и не в легендарном стиле Воинов Предела, но всё равно не пострадал.

А их техника приземления – нечто! Говорят, овладеть ей могут лишь единицы из сотни. Если не больше. В общем виде представляет она из себя группировку в последние мгновения падения и приземление на три точки-опоры. И весь смак в этих точках! Корпус Воина согнут, ноги тоже, при этом одна отставлена в сторону. Одна рука, сжатая в кулак, касается земли, а другая на отлёте. В интернате мы детворой пытались отрабатывать подобное, прыгая втихую с построек хозяйственного корпуса, но что-то делали не так, и ничего не вышло.

Так вот, я-то не пострадал, а Микт вновь повредил ногу, и сейчас чудо, что вообще может стоять и стоит рядом – приземлился-то я не возле него. Он успел уже после падения хлебнуть живой водицы из фляги, к которой и мне не мешало бы приложиться по-хорошему. И сказано – сделано! Раз она подстёгивает регенерацию, активизируя резервы организма, что в предстоящем нам бою лишним точно не будет. А резервы свои мы на озере весьма плотно так восстановили.

И вовремя!

Противник, наконец-то, явил себя во всей своей отвратности.

Из коконов выползали десятки небольших паучков. Они совершенно не походили на те статуи, висящие у входа. Эти особи имели белые тела, мохнатые ноги с чёрным завершением, зелёные глаза и непропорционально большие хелицеры, с которых вроде бы даже ничего не капает. Во всяком случае пока не видно такого. И небольшие паучки – это не значит, что они размером с обычное безобидное насекомое. Небольшие – это брюшко диаметром сантиметров до двадцати. Но таких особей было не очень много. У основной массы – всего лишь около десяти. Хорошо ли это для нас? Да Предел ведает! Если знать, что за Зверь тебя атакует, то половина победы у тебя в кармане. Мы – не знали. Оставалось ориентироваться на обрывочные знания об обычных пауках. И даже это не утешало. Обычные представители отряда тоже имеют массу сюрпризов, в том числе и фатальных – некоторые виды очень ядовиты. Какие сюрпризы припрятаны у местных тварей, ещё только предстояло узнать, но одну особенность разглядеть на крупных особях удалось уже сейчас. На их спинах присутствовало несколько тёмных пятен, симметрично расположенных. Похоже было, что пятна даже имели уже набивший оскомину зелёный оттенок. Наверное, в скором времени этот цвет и все его вариации возглавят список нелюбимых оттенков. Оставалось надеяться, что эта особенность чисто визуальная, а не с «начинкой».

И, казалось бы, какая же здесь отвратность в этих членистоногих? Подумаешь, обычный паук гипертрофированных размеров.

Инстинктивная. Вот какая. Сжечь тут всё к Пределу! А потом сжечь уже сожжённое. Дважды!

Но, к сожалению, данное действие за пределом наших нынешних сил. Вот если бы кто-то из нас обладал Воплощением с Атрибутом Огня, тогда да… Полыхнуло бы знатно!

Сейчас же предстояло разжечь иное. Свою кровь, своё сердце, и – выстоять!

И тут первая волна тварей наконец докатилась до нас. Какие-то спускались на собою же выпускаемых нитях, какие-то сразу от коконов взвились в прыжке-падении. Именно эти нас и достигли. Чем особенно и порадовали. Не тем, что оказались первее прочих, а тем, что высота вышла для них роковой. Их тельца при ударе о землю приятно для на нашего слуха хрустели, возвещая о смерти твари. Лишь несколько особей выжило, но при том сильно пострадали – крутились на месте, пытались ползти в нашу сторону, безостановочно шевеля хелицерами. На какое-то время об этих противниках можно забыть. И это прекрасно! Но вместе с тем пришло и новое знание. У белых паучков с весом что-то явно не то. Обычный паук, упав с высоты человеческого роста, как ни в чём не бывало вскочит на свои пары ног и убежит. А для этих Зверей подобное падение, если его масштабировать, оказалось за пределами возможностей их тел.

И подтверждение необычности веса получили спустя несколько секунд с пришествием второй волны. Той, что шла в атаку на паутине. Когда первая из тех тварей оказалась уже на высоте моей головы, сделал широкий замах киркой и нанёс удар. И словно со всего маху ударил по железной гире. Руки отсушило будь здоров! Чуть сильнее – и не удержал бы кирку! Но удар принёс-таки первую победу в нашу копилку. Хитиновый панцирь брюшка твари треснул, расплёскивая по округе гемолимфу и вплетая в какофонию визга разбившихся тварей новую сольную партию… Прелестно!

А, нет, не сольную. Миктлан тоже внёс свой вклад. Как-то по-хитрому и новому перехватив свои дубинки-буры, воткнул их в такого же висящего паука. Честно говоря, мне казалось, что его оружие если воткнуть, то уже с трудом вытащишь из жертвы, но нет. С той же лёгкостью, что они вошли в головогрудь паучка, с ней же и вышли обратно. Даже брызг оказалось меньше, чем от кирки. Но здесь могло сыграть и различие в месте приложения ударов…

Смущало нас и то, что особо крупные особи выбрали третий путь. Они замерли в вышине и пока не атаковали нас. Почему? Отчего? По первости задавались вопросами, но потом стало не до них… Надо решать те проблемы, что оказались прямо перед нами.

Так дело и пошло – крошили, кололи спускающихся пауков. Повезло, что спускались те хотя бы в начале по одному-два, и мы успевали разобраться с ними до подхода следующей партии. Но долго так продолжаться не могло, мы это понимали, но надеялись…

Выяснилось, что спускались твари не только рядом с нами, но и в достаточно большом радиусе, а потому постепенно атаки их стали происходить и с земли. Опустившись на неё, перестраивались и резво прыгали в нашу сторону. С их немалым весом пару раз, но каждый из нас с Миктом оказывался на брусчатке. И если бы не напарник, то сражение давно бы уже закончилось – остававшийся на ногах буквально спасал обоих, отбивая атаки, помогая подняться упавшему.

По мере битвы мы всё больше и больше покрывались брызгами и ошмётками павших тварей. И если по началу никакого дискомфорта я не ощущал, то постепенно стало казаться, что кирка становится излишне тяжёлой, а движения и вовсе замедляются. Может, конечно, в этом виноваты не отравленные внутренности Зверей, а те самые наши падения, гематомы, которыми мы покрывались от чувствительных ударов тварей. Подобное замечал и за Миктланом – его удары начали терять свою точность, быстроту и эффективность.

Затем ощутил и другое. Рыбья броня местами стала терять свою окаменелость. Теми местами, куда приходились особо сильные удары или прилетали смачные сгустки от тварей, прилипая. Удары становились ощутимее, больнее. В скором времени ощущал себя одной единой болячкой. Кажется, живая вода уже не справлялась, или её воздействие закончилось…

И проблема липких потрохов, липкой паутины шла особым пунктом. Приходилось постоянно срывать-счищать с себя эту мерзость, но её вокруг со временем становилось только больше. Может, ещё и поэтому движения наши замедлялись – постоянно приходилось себя буквально отдирать от поверхности. Здесь мы и поняли, почему крупные особи так и висели наверху – вокруг нас на земле плёлся настоящий паутинный ковёр.

Коварный ковёр-ловушка.

Ковёр слишком больших размеров, чтобы его можно было миновать быстро.

Пути отступления у нас исчезли. Впрочем, с принятым решением сражаться, их для нас изначально и не существовало.

В какой-то миг в противостоянии с тварями наступила крохотная пауза. За эти секунды успел заново оценить сложившуюся диспозицию.

Пауза возникла от того, что все враги, наконец-то, оказались на земле. Не считая тех трёх крупных особей, что вели атаку исподтишка, плетя свою паутину. На земле же оставалось около двух десятков тварей. А если вешать в штуках, то девятнадцать их. По моим прикидкам, это составляло где-то четверть от всего выводка. Казалось бы, жалкие крохи по сравнению со всей стаей. Проблема только в том, что «крохи» атаковали единым кулаком, тогда как первые две трети били разрозненной кучкой, каждая тварь сама по себе, а потому и расправились с ними гораздо легче.

Но сдаваться не намерены мы!

Отбросил в сторону кирку, ставшую совсем неподъёмной. Но отбросил не просто так. Постарался кинуть так, чтоб попала она во врага. И – вышло! Замерла тушка очередного паука, пригвождённая к земле. Отрадно для глаз и слуха!

Восемнадцать.

Прыжок в нашу сторону очередной пары тварей. И ответные взмахи дубинок Микта, и моего, наконец-то, пущенного в дело ножа.

Шестнадцать.

Ещё три сразу в мою сторону. Одного перехватить у лица, подставив левую руку под удар. Второго встретить на противоходе ногой! Не сломал! Свою. А его – да! И другой ногой топнуть, раздавливая в кашу! Третьего нанизать на нож, выставленный вперёд словно копьё. Стряхнуть и воткнуть в первого, впившегося в руку сквозь рыбью броню. Больно, тварь!

Тринадцать.

Ошибся! Миктлан тоже не спал – двух тварей отправил обратно к их паучьим прародителям.

Одиннадцать.

Новая атака!

Отбить! Нанизать! Воткнуть! Проткнуть! Отбросить!

Девять.

Помочь подняться Светлому!

Семь.

Немного! Осталось немного! Хотелось мне так сказать, но пришла беда. Синхронный прыжок четырёх тварей, но не в верхнюю часть тела как обычно. В ноги! Каждому!

Упали!

Оба!

Сверху прилетело ещё чувствительных ударов. Крутиться, кататься в липкой паутине насколько возможно! Рычать, бить и колоть куда попало! Столько – сколько невозможно! И больше! На кону – всё! И – повторить! Вновь и вновь!..

Стряхнуть трупы.

Ноль!

Встать на колено! Встать, шатаясь! Встать полностью!

Стоять, сгорбившись, но гордо.

Воздев голову к своду, реветь по-звериному, глядя на оставшихся трусливых тварей!

А… Где? Там, наверху, сидел только один…

Чувствуя, как по спине пробегает волна могильного холода, а волосы на голове чуть ли не дыбом встают, прилагая нечеловеческие усилия, чтоб среагировать на встречу новой опасности, пытался успеть развернуться…

Не успел.

В спину прилетел страшной силы удар, заставивший разжать руку, удерживающую нож, и протащивший вперёд метра на два, а затем и вовсе поваливший наземь. Грудь пронзила невероятная боль, словно кто-то воткнул в меня громадную вилку, а теперь нещадно проворачивает её внутри, разрывая всё в клочья. Вместо судорожного вдоха для восстановления всего выбитого воздуха вышло лишь какое-то невнятное бульканье, не принёсшее ничего. На спине ощущалась неподъёмная тяжесть и такая боль, будто кто-то запалил костёр прямо на моих костях. Тело более не рычало, тело молча сотрясалось в конвульсиях…