Текст книги "Наукоград:авария (СИ)"

Накануне вечером, в усадьбе местного олигарха Синюгина, пораженной "энцефалитными клещами", Силан Давидович устроил прием для иностранных участников конференции. Олигарх, по просьбе Силана, сделал все по высшему разряду. Уже на входе в усадьбу (гости оставляли свои авто за мостом и шли в усадьбу пешими) стоял величественный швейцар (или портье или мажордом – каждый "новый русский" называет своих слуг как хочет или как умеет). Приветствуя каждого, тот раздавал красиво отпечатанные планы усадьбы, расписание развлечений, меню ужина и желал веселого праздника. Вдоль извилистой дорожки к дому стояли девушки в одинаковых нарядных платьях, прикалывая гостям бутоньерки и кокетливым жестом указывая маршрут. А у входа в дом их уже встречали хозяева праздника: Синюгин, Силан Давидович и его супруга, одетая от местного кутерье. Среди гостей были Рудольф Ефимович Задрюченко, отец Мефодий, Пьер, Любовь Владимировна со своим композитором и сам мэр города. Не была забыта и пресса. Наиболее почетными гостями раута были разумеется иностранные участники конференции из числа известных в научном мире и, конечно, профессор Гюнтер Гейгер со своими прелестными дочками-близнецами Гретхен и Метхен. Прислуги было не счесть; незаметно присутствовали переодетые служители закона и врачи скорой медицинской помощи (их машина стояла укрытая в кустах).

Силан Давидович, воспрянувший духом после утешительной беседы с Тенгизом, был весел, и остроумен. Он даже велел Светику привезти его скрипку ("только будь осторожна, Светик, ты ведь знаешь – скрипку мне подарил сам Растропович"). Встречая профессора Гюнтера Гейгера, осмелился пошутить: "Надеюсь, профессор, что сюда-то вы не взяли с собой свой счетчик Гейгера?" "Naturlich – ich nahm" (Разумеется, взял!). Хорошо, что Силан Давидович – не бог и не мог знать будущего – хорошего настроения ему было отпущено ровно на полтора часа...

Прием начался с осмотра усадьбы, которая произвела на иностранцев глубокое впечатление, прежде всего, – от необдуманной траты денег на бесполезные излишества. Открыто они, конечно, выражали восхищение, но перемещались от одного "экспоната" к другому с наивысшей скоростью – халявая закуска и выпивка привлекают даже их, тем более в доме русского олигарха. Слуги закончили сервировку столов, которые стояли в саду под большим тентом (погода не отличалась устойчивостью), и начался ужин. Молодые люди – девушки-близняшки-кудряшки Гюнтера и сын Силана Давидовича (от первой жены) – отказались от ужина и решили покататься на катере по озеру. "Пока светло" – обосновал Альберт это решение отцу. Профессор Гюнтер забеспокоился по поводу достаточности спасательных средств на катере, но Альберт его уверил в этом.

После ужина было предусмотрено музицирование и пение. В программе не было сказано, кем – сюрприз! Концерт устроили в доме, в большой гостиной с роялем. Сначала пела Любовь Владимировна Недолина под аккомпанемент Соловьева-Крутого (фортепиано) и самого Силана (скрипка). Наиболее бурные аплодисменты и свист (выражение восхищения у "диких" европейцев) вызвал романс "Две розы", исполненный на немецком и английском языках (перевод делал сам Силан Давидович – так объявила певица).

Профессор Гюнтер не свистел и не аплодировал – он в это время ушел из дома и смотрел на озеро. Уже стемнело, а катера с молодыми людьми не было видно. Профессор беспокоился – он был без ума от своих близняшек, растил их без матери (она умерла при родах). У причала висели на крючьях спасательные жилеты – "так они не взяли их с собой!?" Профессор попытался связаться с дочками по мобильнику, но местная сеть не настраивалась на его немецкий аппарат. Профессор громко и вслух выразил недовольство устройством русской мобильной связи, и маячивший рядом молодой человек (слегка понимавший немецкий) вызвался найти ему подходящий телефон "с английским языком" и исчез. В ожидании молодого человека и чтобы отвлечься от неприятных мыслей о пропавших в ночи Гретхен и Метхен, Гюнтер Гейгер решил заняться своим хобби – проверкой радиоактивности всего и вся. Он не соврал Силану: в одном из карманов его широкого пиджака на самом деле лежала желтая коробочка размером немного больше мобильника – самый современный поисковый детектор любого ионизирующего излучения: альфа, бэта и гамма. Свет фонаря у подъезда падал на бочку с водой, стоявшую под водосточной трубой. Поверхность воды в бочке отливала зеленым. "Да, – подумал профессор, – русские есть русские: даже в таком богатом доме не могут во-время убрать грязную воду". И он поднес свою коробочку к зеленой пленке водорослей, просто так.... Все, что последовало дальше, было следствием этого одного простого жеста....

Мертвенно-бледный Паук подошел к Силану, который только что с триумфом исполнил концерт для скрипки и фортепьяно, и свист и аплодисменты еще не стихли в огромной гостиной Синюгина.

– Силан Давидович, давайте ...в сторонку... в другую комнату.... Голос Паука дрожал.

– Рудольф Ефимович, ты пьян? Видишь, гости. Спасибо, Danke schoen, thank you, gracia , – отвечал Силан на поздравления подходивших один за другим гостей. – Отойди в сторону.

Но Главный настойчиво, уже за рукав тянул Силана из гостиной. Тот, наконец. понял, что Рудольф Ефимович если и был пьян, то вся хмель вылетела из него вследствие чего-то экстраординарного.

– Надо срочно развозить гостей... Дача Синюгина заражена – сообщил Паук, уединившись с Силаном в маленькой комнатке для прислуги.

– Ты бредишь, Рудольф Ефимович ? Чем заражена – вирусами или ...ядом?

– Заражена радиацией. Этот Гюнтер своим счетчиком Гейгера обнаружил альфа-радиоактивность в бочке с водой и в других местах – на траве, в ямках. Сейчас он бегает по всей усадьбе и сует всюду этот счетчик.

– Подожди, Рудольф Ефимович. Наши дозиметристы проверяли всюду, даже здесь, у Синюгина. Ничего не нашли.

– Они искали гамма-активность...

– Но альфа-активность не бывает без гамма, насколько я понимаю? – Силан Давидович пока сохранял хладнокровие, еще не совсем доверяя словам Паука. – И Гелиани только сегодня меня уверял, что аварии не было. Кстати, я его что-то не видел здесь.

– А вы его приглашали?

– Да, а что тут особенного?

– Нет, ничего. Но, Силан Давидович, альфа-активность действительно есть, а гамма очень слабая. Надо убирать гостей и ...уезжайте сами, быстрее ...

– Ты уверен, что детектор Гюнтера не врет?

– Я знаю, Силан Давидович.... Потом, потом.... Надо скрыть это от прессы, от всех...

Силан молчит и внимательно смотрит на Паука. Он начинает что-то понимать, он начинает понимать, что дело "швах", что он вляпался... благодаря своим подчиненным...

– Они это устроят...– тихо сказал Паук. – Уже начали.

– Кто они?

– Пьер и другие ...

– Другие? Кто?

Паук кисло улыбнулся:

– Узнаете еще... Вы, Силан Давидович, Вы только эвакуируйте гостей и сами уезжайте. Обувь свою и жены оставьте у моста.

–

Первым, кто узнал от профессора Гейгера о зараженности территории альфа-активным препаратом, оказался отец Мефодий.

– Что ищет профессор? – обратился батюшка по-английски к Гюнтеру.

– Позовите быстрее Силана! – встревожено попросил профессор. – Я должен сообщить ему очень важное.

– Я ему могу передать.

– Это – научное явление, Вам не понять, святой отец.

– Я имею высшее образование по ядерной физике.

– Вы?

– Ничего удивительного – в период реформ в России многие сменили профессию. Так что вы обнаружили, профессор?

– Альфа-радиоактивность, ее много, особенно на траве и в лужах воды. Быстрее, разыщите Силана!

– Вы не ошибаетесь? Тут недавно дозиметристы проверяли.

– Ничего не знаю – мой прибор показывает точно, это – немецкая работа. В бочке с водой, там – пятьдесят тысяч альфа частиц в секунду на квадратный сантиметр!. Надо немедленно всех вывести из этого места!

Батюшка с сожалением поглядел на Гюнтера, и достав из-под своей широкой рясы крест, осенил им немецкого профессора.

– Что Вы делаете!? Я – католик! Оставьте свои лицемерные молитвы! Где Силан? И где мои дочки?

– Не беспокойтесь, сейчас вызову распорядителя.

Батюшка по мобильнику что-то тихо, по-русски, объяснил своему абоненту. Гюнтер собрался было бежать на розыски Силана, однако в это время появился элегантно одетый высокий господин:

– Вы просили мобильный телефон, профессор? Пожалуйста.

Гюнтер схватил аппарат и начал нервно набирать номера. Но на любой вызов был сухой ненавистный ответ: telefon is switched off или abonent out of range now .

– Они не отвечают, Donner wetter.... Где мои девочки!?

Пьер с огорченным видом объявил, что на вызов не отвечают также и Альберт, сын Силана, и моторист катера.

– Надо их искать! – вскричал уже сильно встревоженнвый профессор.

– Посланный на розыск катер спасателей пока не обнаружил никаких следов нашего катера ... и никаких людей на воде, – с сочувствием доложил Пьер.

– А это...почему...они... – профессор указал рукой на висевшие на причале спасательные жилеты, и схватился за сердце.

– Ему плохо, Пьер, надо позвать врача, – обеспокоенно сказал батюшка, опустив руку с крестом.

– Обойдемся без врача. – Пьер достал из кармана маленькую мензурку, наполненную небольшим количеством жидкости, открыл пробку и предложил Гюнтеру выпить содержимое:

– Это – отличное сердечное средство, профессор.

Немец машинально сглотнул "средство".

– Ну, как, Вам лучше, сын мой? – спросил батюшка, внимательно глядя в лицо профессора. Оно стало бледным, Гюнтер схватился за горло:

– Трудно...дышать...

Пьер и батюшка усадили профессора на скамейку, развязали галстук, расстегнули верхние пуговицы рубашки. Пьер нажал кнопку своего телефона, и через минуту к причалу подкатила машина скорой помощи. Выбежавший врач ощупал пульс, с помощью портативного кардиографа снял кардиограмму. К этому времени немецкий профессор скрипел зубами, видимо, страдая от боли в сердце.

– Необходима срочная госпитализация. Мы увозим господина в стационар, – заявил врач .– Переведите ему.

Но перевод не потребовался...

–

– Нужно не допустить контакта Гюнтера с другими иностранцами, – Силан Давидович преодолел кризис реакции на внезапное неприятное известие. – Это первое, что нужно сделать.

–Уже. Профессор Гюнтер изолирован. -Это сказал подошедший Пьер.

– Как? Что с ним сделали?

– Его увезли в госпиталь с инфарктом, в бесчувственном состоянии. Он получил известие об исчезновении катера, на котором уехали кататься его дочки.

Пришло время Силану хвататься за сердце:

– Мой Альберт...

Паук тоже побледнел и покрылся потом:

– Вы.... Как вы смели....Это же его сын! Простите, Силан Давидович!

– Успокойтесь, господа! С дочками и Альфредом...

– Альбертом, – поправил Паук.

– С ними все в порядке – они весело отдыхают в моем доме, – продолжил Пьер. – Просто мобильники у них...отказали.

Силан с отвращением глядел на красивого, изящно одетого Пьера, и вспоминал редкие эпизоды встречи с этим человеком на рабочих совещаниях. "Вот такие "милые" звери меня окружают". Но сейчас Силан вынужден (впрочем, всегда был вынужден) принимать сотрудничество с этими богатыми "зверями". На кону стояли успех Конференции, личная ответственность за аварию и, в конце концов, голоса академиков на очередных выборах. И Силан снова взял принадлежащую ему власть:

– Поступим так: Батюшка скорбно и участливо объявляет (он умеет это делать) о внезапной болезни профессора Гюнтера и считает кощунственным деянием продолжать праздничный вечер. Просит молиться за здоровье Гюнтера и его дочерей. Затем я выхожу к гостям и прошу извинение за преждевременное окончание вечера в столь неприятных обстоятельствах.

...Почти все так и получилось. Мефодий достойно исполнил свою роль. Среди гостей разнесся естественный в таком случае гомон. После извинений Силана все громко запротестовали: "Все было прекрасно, спасибо Силану Давидовичу" и т.д. Но когда самые жадные гости спешно подъедали и допивали недоеденное и недопитое, неожиданно погас свет. Толпа гостей зашевелилась, как муравьи в разваленном муравейнике. Кое-кто включил оказавшиеся у них лазерные светильнички. Живописно перекрещивающиеся разноцветные лучи создавали обстановку некоего волшебного таинства у людей, на самом деле оказавшихся в жерле радиоактивного ада.

– В чем дело? – спросил Синюгин, обращаясь к своему электрику. За того ответил Пьер, громко, для всех гостей, и на трех языках:

– Господа, никакой паники! Пожалуйста, выходите к машинам за мостом по дорожкам – вдоль дорожек стоят девушки с фонарями.

– Это он специально устроил, со светом? – спросил Силан у Паука, не глядя на Пьера.

– Извините, господин директор, – вступил в разговор Пьер. – Это необходимо, чтобы гости не разнесли... грязь по городу на своих ботинках.

Паук виновато добавил:

– Активность в основном сидит на траве и мокрой земле – сейчас уже роса выпала.

–

...Позднее, когда всех уже развезли по домам и гостиницам, а сам хозяин Синюгин поспешил в свой городской особняк, Силан Давидович сидел с Пауком за одним из опустевших столиков. Рядом лежала скрипка Силана. Неосторожно повернувшись, Паук чуть было не смахнул лежавший на краю стола смычок. Тот упал ему на колени, и теперь Паук держал его в дрожащих руках, не зная, куда положить. Силан взял смычок, раскрыл лежавший на соседнем стуле футляр, и положил в него и скрипку и смычок.

– Вы играете на музыкальных инструментах, Рудольф Ефимович? – спросил он Паука. Тот не успел ответить.

– Знаю – не играете, и музыку Вы не любите, господин главный инженер, иначе...

Силан не успел сказать, чтобы делал Паук, если бы играл хотя бы на балалайке – он услышал, как на втором этаже кто-то зарыдал, громко, с надрывом, с причитаниями. С лестницы спустилась жена Силана :

– Силан, там Аннушка, она в истерике...

Силан вспомнил красивый зеленый дождь, счастливую Аннушку с распущенными, в мокрых зеленых водорослях волосами...

Впервые в жизни Силану было страшно идти туда, наверх. Аннушка рыдала, зарывшись в подушку. На полу по всей комнате, на кровати валялись пучки ее длинных, прекрасных каштановых волос. Особенно много их было на туалетном столике, мертвые волосы отливали зеленым...

– Я застала ее перед зеркалом, она отрывала легко поддающиеся пряди и рыдала, – тихо пояснила жена.

Силан дотронулся до плеча Аннушки:

– Когда это началось?

– Два дня назад, – хриплым, не своим голосом сквозь слезы ответила Анна. – Сначала был насморк, потом покраснело лицо и руки, а потом...

Аннушка на секунду повернулась лицом к Силану, и тот увидел, что и ожидал: не юное белое лицо красивой девушки, а какую-то маску краснокожей старухи-индианки, с пузырящейся кожей щек, язвами на неестественно бледных губах и затекшими глазами – не от слез...От роскошной прически ничего не осталось... . Он долго не знал, что сказать девушке...

– Анна, это – зеленый дождь, помнишь? Это вредные водоросли... Это – излечимо, я сделаю все, чтобы тебя вылечили.

– Лёля, вызови скорую, нет, отвези Анну в больницу на нашей машине, – приказал он жене, когда они сходили вниз по лестнице. – И скажи главному врачу, чтобы никто из медперсонала не распространял слухи о болезни Анны, пусть положат ее в отдельную палату. Дадут успокоительное, а завтра прибудет из Москвы спец по этой болезни, я все устрою. Да, к машине иди только по выложенной дорожке, а туфли свои ... выброси перед мостом.

– Как? Зачем? И в больницу пойду босой?

– Зачем же – возьми отсюда домашние тапочки там или купальные... Аннушку тоже разуй – в больницу ее пусть несут на носилках. Поняла?

– Эти водоросли такие опасные?

Силан выразительно посмотрел на жену:

– Лёля, ты – жена ученого, "ядерщика", как говорят в народе. Поняла?

Жена испуганно посмотрела на Силана:

– Ты ударил меня по рукам, когда я ловила зеленую воду – ты уже знал тогда?

– Если бы я знал, дорогая... Ну, с богом.

– А волосы у нее вырастут?

– Боюсь, что нет...

Когда Силан целовал жену на прощание, он на мгновение представил ее с таким же лицом как у Анны. И поцелуй получился коротким.

Паук ждал Силана внизу, безрезультатно пытаясь решить ребус директора о его, Рудольфа, музыкальной неграмотности. Директор быстро вошел в зал, где ждал его Паук, и с ходу уперся локтями на стол, подперев большую голову руками. При этом сдвинув футляр со скрипкой. Однако в этой комической позе была явная угроза :

– Какие водоросли выращивал Пьер на вашей установке, Рудольф Ефимович? – было первое, что он сказал Пауку.

– Что? Какие водоросли?

– Водоросли, которые имеют тот же цвет, что и окись плутония...

– Как Вы узнали?

– Что узнал?

– Что это окись плутония.

– Вот сейчас, от тебя, Главный инженер. Главный предатель.

На Паука было жалко смотреть, от него противно пахло потом. Дрожащей рукой он поправил покосившийся футляр со скрипкой. Силан ударил его по руке.

– Значит, авария все-таки была? И активность выпала именно здесь, на моей ...на усадьбе Синюгина? И этот зеленый дождь... Где он еще шел? Где!?

– Только здесь... Мы всю местность проверили...

– "Проверили" – чем? Своим потным носом? !

– Ошибка дозиметристов – они искали здесь только гамма-излучение. ...Я не виноват, Силан Давидович, простите!

Паук упал на колени, головой тыкаясь в грудь Силана.

– Оставь эти штучки – здесь не театр, а я не господь бог. Не он будет судить тебя, а земной суд, "самый гуманный в мире", между прочим.

– У меня два мальчика, оба больные, у них врожденный порок сердца...

– А Аннушка теперь будет лысая ходить, а может быть, и еще кто-нибудь...

– Это все Пьер... Это его дела..

– Всюду этот Пьер! Что за человек, этот Пьер?

– А вы не понимаете? – Паук встал с колен. – Вы же сами подписали приказ о назначении Пьера руководителем группы изучения тяжелых изотопов.

– Когда это было?

– Год назад.

– Возможно, подписал. Но ему разрешалось, насколько я помню, получать плутоний-238 в малых количествах, с целью разработки наиболее дешевой технологии его получения. Откуда же здесь такая высокая плотность радиации?

– Они получали изотоп несанкционированно, в огромных количествах.

– И ты это знал... и меня, директора, не поставил в известность!

– Они отчисляли большие инвестиции в институт. И конверты для администрации. Для Вас, Силан Давидович ...

– Врешь, Паук! Это церковь жертвовала на науку...

Паук странно и страшно улыбнулся:

– А виллу на Кипре для...института....– тоже церковь?

После непродолжительной паузы, во время которой Силан, возможно, подсчитал в уме, сколько этих чужих денег лежит на его и жены счетах, он уже спокойнее спросил Паука:

– Почему же случилась авария?

– Это все подстроено, это Егор специально подстроил и Романова использовал, зная про его любовные похождения. Его и Романова надо арестовать! Срочно! Они виновники! Это все против Вас, Силан Давидович! Против Вас!

Силан видел, что у Паука начинается истерика, показная или истинная. Он налил бокал коньяка и заставил выпить Рудольфа.

– Проведешь эту ночь здесь, в усадьбе. Думай, что делать, вместе со своим Пьером. Если город узнает об аварии, ты понимаешь, что будет с твоими мальчиками.

На самом деле, Силан заблуждался – мальчиков Рудольфа Задрюченко ожидала более страшная судьба, чем та, что он имел ввиду – быть сыновьями узника колонии строгого режима.

Силан уехал, не сказав больше ничего. С собой он взял скрипку и домашние тапочки.

–

На следующее утро после неудавшейся вечеринки в усадьбе Синюгина рано проснувшиеся дачники наблюдали странную картину: по главной улице их садового кооператива брел пьяный человек ...в противогазе. Более внимательные могли заметить, что из сумки противогаза торчало горлышко бутылки, а резиновая трубка болталась, не будучи подсоединенной к фильтрующей коробке. По виду дорогой, кремового цвета костюм пьяного был весь в зеленых пятнах – вероятно, его хорошо поваляли в траве. Человек утыкался в заборы, поднимался, держась за штакетник или с трудом подтягиваясь на скользкой поверхности забора из профлиста, и продолжал свой зигзагообразный путь.

Спустя час "путешественник" выбрался из садов и сел на обочине шоссе. Некоторые водители проезжавших мимо машин останавливались, но услышав пьяное бормотание о каком-то "зеленом дожде" и "Аннушка уже облысела", глухо раздававшееся из-под маски противогаза, не вылезая из кабины, продолжали путь.

Паука (а это был он, как верно догадался читатель) подобрала "газель", ехавшая из города. Его погрузили в кузов, сняв противогаз, и машина повернула обратно.

–

Силан сдержал слово. Уже в первой половине следующего дня в больницу прибыл крупный специалист по радиационной медицине, не самый известный, но определенно из первой пятерки. Анну положили в палату, находящуюся в особой части хирургического отделения, отделенной от общего коридора дверью. На двери был кодовый замок – только три человека, включая прибывшего специалиста, были ознакомлены с кодом. Механик, ставивший код, был послан в длительную командировку...

В этот день у всех дверей Дома Совещаний, где проходила конференция, в гостинице для иностранцев и в здании мэрии появились коврики, смоченные какой-то неприятно пахнущей жидкостью. Швейцары объясняли любопытным, что это – требования санинспекции для ограничения размножения каких-то вредных грибков, они размножились вследствие теплой и дождливой погоды. Однако невидимую радиоактивную пыль с усадьбы Синюгина ни Силан с его опытом и мудростью, ни изощренный и холодный ум Пьера не в состоянии были спрятать за кодовым замком или поймать в смоченных керосином ковриках. Гости трагической вечеринки разносили ее на своих ботинках по улицам города и номерам гостиницы.

–

Люди Пьера вытащили Паука из "газели" перед его домом – трехэтажным зданием постройки 60-х годов, и уехали. Задрюченко прямо на улице разделся до трусов, бросил одежду и обувь в мусоросборник, стоявший во дворе, и подошел к водораздаточной точке у подъезда. Здесь он открыл кран, и начал усердно смывать невидимую грязь со всего тела. На его счастье, бдительная бабушка Лизавета с первого этажа уехала на крещение своего внука в район, иначе бы не миновать Рудольфу Ефимовичу милицейского участка. Благодаря "омовению в Ганге" хмель частично вышел из головы главного инженера, и звонил он в свою квартиру (ключи и прочее естественно "ушли" на свалку) уже достаточно твердо держась на ногах. Нет смысла описывать реакцию и эмоции жены при виде мужа в таком состоянии. Тем более, что ничего подобного Рудик не вытворял за всю их пятнадцатилетнюю совместную жизнь. Рудик ответил тихо и горестно: "Прости", и ушел в ванную комнату.